Несколько неожиданным для нас явилось включение в состав полка звена девушек, прибывших из авиационной части саратовской противовоздушной обороны. Звеном командовала лейтенант Клавдия Нечаева, в ее подчинении находились летчицы Клавдия Блинова, Ольга Шахова и Антонина Лебедева. Все механики и мотористы в звене тоже были девушки. Откровенно скажу: поначалу командование полка не обрадовалось такому пополнению. Побаивались, как бы девчата не отвлекли какую-то часть мужчин от их боевых дел. Но получилось наоборот мужчины только еще больше подтянулись и вели себя вполне по-рыцарски. Этому в значительной степени способствовало скромное, полное достоинства поведение самих девушек.
Летчицы были неплохо обучены пилотированию истребителя, выполнению взлета и посадки. Но подготовка их к боевым действиям страдала серьезными недостатками. Они не умели тактически грамотно вести воздушный бой, маневрировать на вертикалях, эффективно применять оружие. Этому их надо было еще учить и учить. Я не представлял, как они станут воевать в такой тяжелой воздушной обстановке, какая сложилась под Сталинградом. Что бы там ни говорилось о равенстве полов, а мужчина есть мужчина: он вынослив, решителен, неприхотлив в быту. И если уж говорить напрямик - всей своей мужской природой создан для борьбы, для преодоления трудностей. А девушки? Да их просто по-человечески жалко посылать в бой...
Последними прибыли на пополнение летного состава полка братья Микояны Степан и Владимир, сыновья Анастаса Ивановича. Капитан С. А. Микоян уже имел боевой опыт, а старший лейтенант В. А. Микоян только что начинал фронтовой искус. Скромные, дисциплинированные и старательные, эти два новых летчика сразу же стали равноправными членами дружной полковой семьи. Братья рвались в бой и стойко переносили все тяготы подготовки к нему.
А тяготы эти усугублялись предельно сжатыми сроками. На все про все полку было предоставлено лишь месяц с небольшим. Особое внимание уделялось обучению летчиков тактике воздушного боя, стрельбе, взаимным действиям в составе пары и звена. Отрабатывались наиболее эффективные приемы борьбы с бомбардировочной и истребительной авиацией противника.
В середине сентября 434-й полк в третий раз перебазировался под Сталинград и влился в состав 16-й воздушной армии, которой командовал генерал-майор авиации С. И. Руденко. Там же оказался и я. Мне снова предстояло работать рука об руку с И. И. Клещевым.
К тому времени наземная обстановка под Сталинградом еще более осложнилась. Противник вклинился в нашу оборону на стыке 62-й и 64-й армий, овладел несколькими господствующими высотами и 13 сентября начал штурм города. Ему удалось захватить вокзал и в районе Купоросное выйти к Волге. Подоспевшая на помощь обороняющимся 13-я гвардейская дивизия под командованием генерала А. И. Родимцева с трудом выбила немцев из городского центра и закрепилась на Мамаевом кургане. На улицах и площадях кипели жаркие бои.
Не легче была обстановка в воздухе. Немецко-фашистское командование перебросило под Сталинград много новых авиационных частей. В частности эскадру Ритгофена, укомплектованную отборными летчиками. Их мы легко отличали от других по пиковому тузу на фюзеляжах истребителей. По-прежнему господствуя в воздухе, противник наносил чувствительные удары по боевым порядкам наших обороняющихся войск, по переправам через Волгу и коммуникациям левобережья. 434-й полк должен был всячески противодействовать этому. Летный состав делал по пять-шесть и более вылетов в день. Причем каждый вылет, как правило, заканчивался напряженным воздушным боем. О степени напряженности достаточно красноречиво говорят цифры потерь. С 16 по 28 сентября летчики 434-го полка сбили семьдесят четыре немецких самолета, а сами мы потеряли пятнадцать боевых машин.
Первый боевой вылет 16 сентября возглавил майор Клещев. Одиннадцать истребителей под его командованием получили задачу прикрыть наши наземные войска в районе станции Котлубань. На подходе к станции они встретили до тридцати "юнкерсов", изготовившихся для бомбометания. Выше кружило несколько пар "мессершмиттов". Клещев быстро оценил обстановку: "мессершмитты" находятся на значительном удалении от своих бомбардировщиков, у нашей группы скорость максимальная, за спиной - солнце. Это позволяло нанести внезапный удар по "юнкерсам". Помешать ему сразу истребители прикрытия не могли. А что потом? Потом следовало уходить на вертикаль и разделиться на две группы, одна из которых свяжет боем "мессершмитты", а другая нанесет повторный удар по бомбардировщикам.
Приняв такое решение, командир полка повел группу в атаку. Самому ему и Долгушину удалось сбить по "юнкерсу". Остальные вражеские бомбардировщики нарушили строй и стали поспешно освобождаться от бомб. Разделившись на две группы, "яки" снова ринулись на противника. Завязался воздушный бой с "мессершмиттами". Клещев и Якимов подожгли при этом два немецких истребителя. Но и наш один "як" был подбит, после чего "мессершмитты" удалились вслед за своими бомбардировщиками.
В тот же день летчики 434-го полка участвовали еще в нескольких воздушных боях. Особенно успешно действовали майор Бабков, старший лейтенант Николай Гарам и лейтенант Команденко. Каждый из них увеличил свой боевой счет.
После боя Команденко не смог дотянуть до своего аэродрома - кончилось горючее. Пришлось сделать вынужденную посадку. На счастье, поблизости оказался подбитый танк. Летчик слил из его бака бензин, заправил свой самолет и благополучно вернулся.
Под вечер к нам приехал командующий ВВС генерал-лейтенант авиации А. А. Новиков. Он поздравил личный состав полка с успешным боевым днем, спросил, в чем мы нуждаемся, какие у кого есть претензии. Летчики в один голос заявили, что пушки ШВАК, которыми вооружены истребители Як-7б, часто отказывают в бою. Из-за этого снижается эффективность борьбы с немецкой авиацией, а сами мы несем неоправданные потери. Генерал пообещал немедленно вызвать с завода специалистов. Вскоре в полк действительно прибыла группа инженеров и заводских рабочих во главе с конструктором авиационного вооружения Б. Г. Шпитальным. Они выяснили причины отказа пушек и дали ряд советов нашим оружейникам, как готовить их к бою.
Командующему ВВС была заявлена и еще одна претензия: Владимир Микоян и Клавдия Нечаева пожаловались, что им не разрешают участвовать в воздушных боях. Верно, их, да и других молодых, необстрелянных летчиков, мы "попридерживали". Таким поручали пока прикрывать транспортные самолеты, вылетать на перехват вражеских разведчиков, дежурить над аэродромом. А как же иначе? Молодежь следует вводить в боевой строй постепенно. В противном случае не избежать лишних потерь. Эти свои соображения мы и высказали генералу Новикову.
- Правильно в основном поступаете, - заключил командующий. - Но не следует забывать и о патриотизме нашей молодежи, не надо гасить ее боевой порыв. Думаю, что молодых летчиков нужно чаще ставить ведомыми к опытным бойцам.
Хотя генерал Новиков в принципе не осудил нашей методы подготовки к бою молодых, а лишь внес в нее некоторые коррективы, Владимир Микоян и Клавдия Нечаева истолковали этот разговор по-своему. Они стали еще настойчивее добиваться включения их в состав групп истребителей, вылетавших в предвидении воздушного боя. И в конце концов добивались своего. Обычно эти и другие молодые летчики выполняли роль ведомых у Клещева, Бабкова, Избинского.
В сентябрьском небе над Сталинградом, большей частью безоблачном, в течение дня вспыхивали десятки бескомпромиссных схваток. Как и на земле, здесь шла борьба не на жизнь, а на смерть. И конечно, личное участие в ней, рядом с опытными воздушными бойцами, помогало молодым быстрее обрести все качества, необходимые для истребителя. Однако за эту ускоренную науку иным пришлось поплатиться жизнью.
17 сентября на прикрытие наших наземных войск вылетела группа "яков", возглавляемая капитаном Избинским. Наряду с такими уже испытанными в боях летчиками, как Котов, Гаранин, Долгушин, Луцкий, Кошелев, Прокопенко, Карначенок, в нее включили Нечаеву, Блинову и еще несколько молодых. Истребители шли в свой район, эшелонируясь по высоте: вверху звено Котова, остальные чуть ниже. Такой боевой порядок позволял предупреждать внезапные атаки "мессершмиттов".
Едва наши истребители достигли назначенного района, как с пункта наведения сообщили: с севера подходят немецкие бомбардировщики. Избинский энергично развернул всю группу и повел ее навстречу врагу. Вскоре показался плотный строй "юнкерсов". Наши летчики с ходу атаковали их. Избинский и Карначенок сбили по бомбардировщику.
В то же мгновение сверху, со стороны солнца, на "яков" свалилось несколько пар "мессершмиттов". Звено Котова, несмотря на энергичные действия, не сумело сковать их - противник имел тройное превосходство. В воздухе завертелась карусель, из которой один за другим выпали два горящих "мессершмитта". Их сразили Долгушин и Прокопенко.
Фашисты тем не менее продолжали наседать. Один из них нацелился на выходивший из атаки самолет Избинского. Вовремя заметив это, лейтенант Нечаева бросилась на помощь командиру и длинной пушечной очередью заставила "мессершмитта" отвернуть. Но, оторвавшись от своего звена, она сама попала под огонь пары немецких истребителей. Горящий "як", оставляя дымный след, стремительно пошел к земле. Это был последний боевой вылет Клавдии Нечаевой отважной летчицы, замечательной советской патриотки и очень милой девушки. Ей едва исполнилось двадцать...
Для 434-го полка самыми напряженными из сентябрьских дней были, пожалуй, 18, 19 и 20-е числа. За эти три дня полк уничтожил в воздушных боях сорок четыре немецких самолета. Боевые вылеты следовали один за другим. Летчикам удавалось спать не более четырех-пяти часов в сутки. Боевая нагрузка была настолько изнурительной, что некоторые, произведя посадку, теряли сознание.
18 сентября я вылетел во главе группы из четырех звеньев. Нам предстояло патрулировать над железнодорожной станцией Котлубань. Непосредственно в мое звено входили Степан Микоян, Долгушин и Луцкий.
Другие три звена возглавляли Избинский, Шишкин и Баклан. Эшелонировались по высоте. Выше всех находилась пара Гаранина.
Минут через десять с земли сообщили, что к району патрулирования с северо-запада приближаются вражеские самолеты. Мы усилили наблюдение. И вот появилось несколько точек - мы насчитали их девять. Это были "мессершмитты". По-видимому, они шли на "расчистку воздуха" перед появлением здесь бомбардировщиков.
Наша группа развернулась для атаки. Противник попытался уклониться от нее. Видя, что нас больше и мы имеем решительные намерения, "мессершмитты" начали отворачивать и набирать высоту. Но там они попали под огонь нашей пары прикрытия. Один вражеский истребитель был сбит Гараниным. Остальные, включив форсаж, со снижением ушли на запад.
Стало ясно, что сюда бомбардировщики уже не придут. Им сподручнее действовать в другом районе. Так и случилось в действительности. Об этом нам сообщили со станции наведения. Я приказал Избинскому и Шишкину атаковать бомбардировщики, а сам с двумя звеньями остался над Котлубанью (всей группой мы не имели права оставить свой район патрулирования). Восьмерка "яков" с набором высоты ушла в северном направлении и вскоре благополучно вернулась. Избинский доложил по радио, что они разогнали "юнкерсов" и двух уничтожили при этом.
Наши переговоры перебил требовательный голос с земли:
- В квадрате пятнадцать-"рама". Надо ликвидировать!
"Рама" - немецкий двухфюзеляжный разведывательно-корректировочный самолет ФВ-189. Он приносил очень много хлопот нашим наземным войскам, держась обычно на высоте, недоступной для малокалиберной зенитной артиллерии. Появилась "рама",- значит, жди огневого налета противника. От истребителей постоянно требовали уничтожать вражеские разведывательно-корректировочные самолеты в первую очередь. А сбить ФВ-189 не так-то просто. Живучий, очень маневренный, с неплохой скоростью, он часто уходил из-под атак. Уничтоженная "рама" расценивалась нашими летчиками гораздо выше, чем "юнкерс" или "мессершмитт".
Получив команду с пункта наведения, я немедленно повел группу в названный квадрат. Отыскали "раму" без затруднений. Приказал Избинскому, Шишкину и Баклану оставаться на прежней высоте, а сам повел свое звено на сближение с разведчиком. "Фокке-вульф" сделал переворот через крыло и устремился в пикирование, рассчитывая оторваться от нас у самой земли. Знакомая повадка! Мы тоже звеном перешли в пике, предварительно переведя воздушные винты на малый шаг и уменьшив обороты двигателя. Иначе можно проскочить мимо "рамы" на пикировании. Не спуская глаз с противника, выдерживаем дистанцию до него в 400 - 500 метров. У самой земли, когда "фокке-вульф" начал выходить из пикирования, я увеличил скорость своего самолета. Вот уже "рама" в горизонтальном полете. Теперь надо действовать быстро, упредить новый ее маневр. Прицеливаюсь и даю длинную очередь из всего бортового оружия. Степан Микоян тоже ведет огонь. "Рама" вздрагивает и, свалившись на крыло, врезается в землю. На месте падения - пламя взрыва, дым, пыль.
Время нашего патрулирования истекло, и, получив разрешение с КП, мы взяли курс на свой аэродром. После дозаправки самолетов маслом, бензином, сжатым воздухом вторую полковую группу повел капитан Избинский. В составе этой группы находились Баклан, Луцкий, Долгушин, Карначенок, Савельев, Гаранин, Прокопенко, Владимир Микоян и другие - всего тринадцать летчиков. На дальних подступах к Сталинграду они тоже встретили "юнкерсов", атаковали их и двух сбили. Остальные начали уходить со снижением. Одного из них догнал Владимир Микоян. Две-три меткие очереди, и "юнкерс" загорелся, а затем камнем рухнул на землю. Первая победа!
Но из-за облака выскочила пара "мессершмиттов" и с короткого расстояния открыла огонь по выходившему из атаки "яку". Владимир Микоян был убит.
Все в полку тяжело переживали его гибель. Володю мы очень полюбили за боевой задор, который у него всегда уживался со скромностью и душевностью в отношении товарищей. Он был самым молодым среди летчиков 434-го полка - всего восемнадцать лет. И может быть, именно поэтому любому из нас оказывал подчеркнутое уважение, охотно выслушивал советы каждого, дорожил фронтовой дружбой и всегда гордился, что попал в крепкую боевую семью.
Вечером ко мне в землянку пришел Степан Микоян. Мы долго сидели, вспоминая все то, что связывало нас с Володей. Степан рассказал мне о брате много такого, чего я раньше не знал.
С первого по девятый класс Владимир учился в московской средней школе. Учился только на "отлично", поражая товарищей разносторонностью и глубиной знаний. Много читал. Любил музыку, театр. Увлекался спортом и техникой. В тринадцать лет умел водить мотоцикл и автомобиль. Строил действующие модели самолетов, глиссеров. Был комсоргом класса и превыше всего ценил в людях справедливость и честность. Решительно во всем - большом и малом!
Когда началась Отечественная война, Владимир приложил немало усилий, чтобы попасть в авиационное училище. Трудолюбивый и настойчивый, он быстро постигал летное дело, осваивая один тип самолета за другим. По свидетельству училищного инструктора, Владимир имел исключительные летные способности. Его тоже намеревались сделать инструктором, но он рвался на фронт и в конце концов добился своего.
На следующий день после гибели Володи в полк пришла телеграмма от А. И. Микояна. Скорбя о потерянном сыне, Анастас Иванович выражал твердую уверенность в том, что летчики 434-го полка будут продолжать мужественно громить немецко-фашистских захватчиков. В равной мере это распространялось и на Степана Микояна. И он действительно продолжал упорно драться с врагом до самого конца Великой Отечественной войны. Потом закончил Военно-воздушную академию имени Жуковского, стал летчиком-испытателем и поныне служит в рядах ВВС в звании генерал-майора авиации. За выдающиеся успехи в испытании сверхзвуковых отечественных самолетов ему присвоено также звание заслуженного летчика-испытателя СССР.
На смену погибшему Володе Микояну пришел в авиацию и третий сын Анастаса Ивановича - Алексей. Он тоже очень хорошо проявил себя на фронтах Великой Отечественной войны, последовательно прошел все ступени от рядового летчика до генерала и сейчас несет боевую службу в одном из наших приграничных военных округов.
Спустя много лет после войны мне довелось лично встретиться с А. И. Микояном в Кремле. Он все еще остро переживал боль своей утраты и попросил меня рассказать о последнем боевом вылете Владимира. Я исполнил его просьбу. Выслушав мой рассказ, Анастас Иванович погрузился в молчаливое раздумье. Потом будто стряхнул навалившуюся тяжесть и сказал, как мне кажется, в утешение самому себе:
- Почти каждой советской семье война нанесла невосполнимый урон. Но мы все же победили... Не могли не победить!..
Не забыт Володя Микоян и в его родной школе No 32 Ленинского района Москвы. Здесь его имя носит пионерская дружина, его портрет занимает почетное место в комнате боевой славы, и ребята, которые учатся в этой школе, теперь знают о Володе все.
Знают и стараются быть похожими на него.
Во второй половине дня 19 сентября 1942 года вражеские истребители подожгли самолет майора Клещева. Попытка сбить пламя не удалась. Командир полка выбросился с парашютом. Сильно обгоревшего, его отправили в госпиталь, а командование полком было возложено на меня. И хотя я давно стал здесь своим человеком, заменить такого командира, как майор Клещев, было не просто. У летчиков, инженеров, техников, механиков и мотористов он пользовался безграничным авторитетом. В полку всегда чувствовалась его твердая рука. Клещев смело брал на себя ответственность за самые рискованные решения и настойчиво претворял их в жизнь.
У него были свои устоявшиеся взгляды на нормы поведения авиационного командира. Коротко их можно сформулировать так: пока ты сам летаешь - ты не только командир, но и воздушный боец, а прекратишь полеты и личное участие в воздушных боях - сразу утратишь моральное право называться летчиком и перестанешь быть настоящим авиационным командиром. Установка эта, может быть, и спорная, однако она не лишена истины.
В своей командирской деятельности И. И. Клещев неизменно проявлял новаторство, инициативу, особенно в области управления истребителями и совершенствовании приемов борьбы с вражеской авиацией. Одним из первых он наладил надежную связь между самолетами и землей, всегда обнаруживал деловую заинтересованность в организации пунктов наведения. Как сейчас вижу его на полковом КП у только что установленной здесь новой радиостанции. Он впервые слушает переговоры между Избинским и Карначенком, ведущими воздушный бой. Тогда это было в диковинку, потом стало обыденностью. В дальнейшем Клещев сам не раз брал в руки микрофон и с земли подсказывал истребителям, находившимся в воздухе, наиболее целесообразные действия. Ему же в первую очередь принадлежит инициатива эшелонирования боевых порядков истребителей по высоте и налаживания взаимодействия в паре.
Выход из строя Героя Советского Союза И. И. Клещева глубоко опечалил весь полк. Но это был крепко сколоченный боевой коллектив, и уже на следующий день он дрался так же, как и при Клещеве. Вот краткая хроника наиболее значительных боев, проведенных 434-м авиаполком сразу после смены руководства.
20 сентября семерка истребителей, возглавляемая майором Бабковым, атаковала большую группу вражеских бомбардировщиков и четырех из них уничтожила. В этом бою особенно отличились сам Бабков, сумевший сбить два вражеских самолета, а также Прокопенко и Луцкий, сбившие по самолету каждый.
21 сентября группа из двенадцати "яков" под командованием капитана Якимова встретила пятнадцать "юнкерсов", шедших под прикрытием десяти "мессершмиттов". Наши летчики решительно атаковали противника, и он недосчитался семи самолетов. Их уничтожили Якимов, Долгушин, Баклан, Анискин, Гаранин.
22 сентября шестерка истребителей во главе с капитаном Избинским перехватила немецкие бомбардировщики на подходе к линии фронта и заставила их сбросить бомбы на свои войска. В непродолжительной, но жаркой схватке противник потерял три самолета. Их сбили Карначенок, Михаил Гарам и Шишкин.
В тот же день Герой Советского Союза старший лейтенант Н. А. Карначенок погиб. За свою короткую жизнь - ему было только двадцать - он много сделал для Родины, для победы над врагом. На его счету - триста сорок девять боевых вылетов и более десяти сбитых вражеских самолетов. Всем полком мы провожали Николая в последний путь.
23 сентября два звена "яков" под общим командованием капитана Стародуба завязали бой с восемнадцатью бомбардировщиками и двенадцатью истребителями противника. Схватка была исключительно ожесточенной. Пять немецких самолетов нашли себе могилу на советской земле. Их уничтожили Луцкий, Команденко, Котов и Стародуб. Сбив "мессершмитта" и израсходовав при этом все боеприпасы, капитан Стародуб решительно пошел на таран "юнкерса". Оба самолета взорвались в воздухе.
Жарко было в сталинградском небе и в последующие дни. С утра до вечера оно дрожало от раскатистого гула авиационных моторов, перестука пушечных и пулеметных очередей, от глухих разрывов зенитных снарядов. Часто его прочерчивали дымные факелы: это падали сбитые самолеты - немецкие и наши. Но уже угадывался близкий перелом: еще несколько настойчивых усилий, и натиск вражеской авиации начнет спадать.
* * *
И как раз в эту пору в полк поступило распоряжение от генерала С. И. Руденко: мне и одному из командиров звеньев явиться в штаб воздушной армии. Когда мы со старшим лейтенантом Котовым прибыли туда, нам сообщили, что на командном пункте Сталинградского фронта находится член Государственного Комитета Обороны и ему требуется побеседовать с авиаторами.
На беседу были вызваны авиационные командиры всех степеней - от командира звена до командующего армией, а также представители инженерно-авиационной службы и тылов. В назначенное место нас доставили на машинах.
В приемной, под которую приспособили часть просторного блиндажа, собралось много народу. Здесь я встретил генерала С. И. Руденко, главного инженера армии бригадного инженера З. А. Иоффе, командира истребительной дивизии полковника А. В. Утина. Во второй отсек блиндажа приглашали по одному.
Наконец настала и моя очередь. Не без робости переступил я порог. За столом сидел Г. М. Маленков. Он предложил мне ряд вопросов, касающихся истребительной авиации. К сожалению, я не могу полностью восстановить содержание нашего разговора - давно это было, да и волновался тогда изрядно, но кое-что все же сохранилось в памяти.
Помнится, когда зашла речь о вооружении самолета Як-7б, я изложил претензии летчиков к конструкторам. Пушка и пулеметы, установленные на нем, все еще довольно часто отказывали в бою. Я считал, что лучше иметь менее скорострельное, но более надежное вооружение. Хотелось также, чтобы снаряды оставляли более яркую трассу. Это я обосновывал тем, что на фронте много молодых летчиков. По неопытности они начинают вести огонь с большой дистанции и за счет большой скорострельности быстро расходуют боекомплект, а когда сблизятся с целью, снаряды уже на исходе. Мне казалось, что меньшая скорострельность бортового оружия и яркая трасса снарядов облегчат прицеливание и улучшат результаты огня. Маленков пообещал разобраться в этом.
А когда я доложил о содержании нашей беседы в инспекцию ВВС, разразилась истинная буря. Меня обвинили в легкомыслии: мол, серьезный человек не может вносить члену Государственного Комитета Обороны какие-то свои личные, никем не апробированные предложения. И в назидание объявили выговор. Хорошо еще, что генерал С. И. Руденко вступился: ему тоже не нравилось вооружение самолетов Як-7б.
У командующего воздушной армией были постоянные и очень тесные контакты с командирами авиационных полков. Он встречался с ними и у себя в штабе, и на полковых КП. По крайней мере в нашем 434-м полку С. И. Руденко бывал неоднократно и вникал во все детали боевой работы истребителей.
Почему некоторые летчики шаблонно ведут бой? При каком стечении обстоятельств целесообразнее использовать вертикальный маневр? Где место командира группы при встрече с противником? Что нужно сделать для обеспечения бесперебойной связи между самолетами и землей? Как лучше организовать взаимодействие между истребителями и бомбардировщиками при совместном вылете? Все эти и многие другие подобные же вопросы постоянно занимали внимание командующего. То, что волновало нас, естественно, волновало и его.
С. И. Руденко сыграл едва ли не главную роль в создании пунктов наведения самолетов с земли. Как уже отмечалось выше, они впервые появились именно здесь, под Сталинградом. И это сразу расширило боевые возможности авиации. Авиационный командир стал гораздо больше влиять на ход и исход каждого воздушного боя, получил возможность осуществлять наращивание сил. Возросла эффективность боевых вылетов, уменьшились потери из-за неорганизованности и разобщенности в действиях как боевых групп одного и того же полка, так и различных родов авиации.
* * *
К концу сентября в нашем полку осталось лишь около трети штатной численности летчиков и боевых машин. Люди безмерно устали, самолетный парк требовал серьезного ремонта. И в начале октября нас третий раз вывели в тыл на отдых и пополнение.
Летчицы были неплохо обучены пилотированию истребителя, выполнению взлета и посадки. Но подготовка их к боевым действиям страдала серьезными недостатками. Они не умели тактически грамотно вести воздушный бой, маневрировать на вертикалях, эффективно применять оружие. Этому их надо было еще учить и учить. Я не представлял, как они станут воевать в такой тяжелой воздушной обстановке, какая сложилась под Сталинградом. Что бы там ни говорилось о равенстве полов, а мужчина есть мужчина: он вынослив, решителен, неприхотлив в быту. И если уж говорить напрямик - всей своей мужской природой создан для борьбы, для преодоления трудностей. А девушки? Да их просто по-человечески жалко посылать в бой...
Последними прибыли на пополнение летного состава полка братья Микояны Степан и Владимир, сыновья Анастаса Ивановича. Капитан С. А. Микоян уже имел боевой опыт, а старший лейтенант В. А. Микоян только что начинал фронтовой искус. Скромные, дисциплинированные и старательные, эти два новых летчика сразу же стали равноправными членами дружной полковой семьи. Братья рвались в бой и стойко переносили все тяготы подготовки к нему.
А тяготы эти усугублялись предельно сжатыми сроками. На все про все полку было предоставлено лишь месяц с небольшим. Особое внимание уделялось обучению летчиков тактике воздушного боя, стрельбе, взаимным действиям в составе пары и звена. Отрабатывались наиболее эффективные приемы борьбы с бомбардировочной и истребительной авиацией противника.
В середине сентября 434-й полк в третий раз перебазировался под Сталинград и влился в состав 16-й воздушной армии, которой командовал генерал-майор авиации С. И. Руденко. Там же оказался и я. Мне снова предстояло работать рука об руку с И. И. Клещевым.
К тому времени наземная обстановка под Сталинградом еще более осложнилась. Противник вклинился в нашу оборону на стыке 62-й и 64-й армий, овладел несколькими господствующими высотами и 13 сентября начал штурм города. Ему удалось захватить вокзал и в районе Купоросное выйти к Волге. Подоспевшая на помощь обороняющимся 13-я гвардейская дивизия под командованием генерала А. И. Родимцева с трудом выбила немцев из городского центра и закрепилась на Мамаевом кургане. На улицах и площадях кипели жаркие бои.
Не легче была обстановка в воздухе. Немецко-фашистское командование перебросило под Сталинград много новых авиационных частей. В частности эскадру Ритгофена, укомплектованную отборными летчиками. Их мы легко отличали от других по пиковому тузу на фюзеляжах истребителей. По-прежнему господствуя в воздухе, противник наносил чувствительные удары по боевым порядкам наших обороняющихся войск, по переправам через Волгу и коммуникациям левобережья. 434-й полк должен был всячески противодействовать этому. Летный состав делал по пять-шесть и более вылетов в день. Причем каждый вылет, как правило, заканчивался напряженным воздушным боем. О степени напряженности достаточно красноречиво говорят цифры потерь. С 16 по 28 сентября летчики 434-го полка сбили семьдесят четыре немецких самолета, а сами мы потеряли пятнадцать боевых машин.
Первый боевой вылет 16 сентября возглавил майор Клещев. Одиннадцать истребителей под его командованием получили задачу прикрыть наши наземные войска в районе станции Котлубань. На подходе к станции они встретили до тридцати "юнкерсов", изготовившихся для бомбометания. Выше кружило несколько пар "мессершмиттов". Клещев быстро оценил обстановку: "мессершмитты" находятся на значительном удалении от своих бомбардировщиков, у нашей группы скорость максимальная, за спиной - солнце. Это позволяло нанести внезапный удар по "юнкерсам". Помешать ему сразу истребители прикрытия не могли. А что потом? Потом следовало уходить на вертикаль и разделиться на две группы, одна из которых свяжет боем "мессершмитты", а другая нанесет повторный удар по бомбардировщикам.
Приняв такое решение, командир полка повел группу в атаку. Самому ему и Долгушину удалось сбить по "юнкерсу". Остальные вражеские бомбардировщики нарушили строй и стали поспешно освобождаться от бомб. Разделившись на две группы, "яки" снова ринулись на противника. Завязался воздушный бой с "мессершмиттами". Клещев и Якимов подожгли при этом два немецких истребителя. Но и наш один "як" был подбит, после чего "мессершмитты" удалились вслед за своими бомбардировщиками.
В тот же день летчики 434-го полка участвовали еще в нескольких воздушных боях. Особенно успешно действовали майор Бабков, старший лейтенант Николай Гарам и лейтенант Команденко. Каждый из них увеличил свой боевой счет.
После боя Команденко не смог дотянуть до своего аэродрома - кончилось горючее. Пришлось сделать вынужденную посадку. На счастье, поблизости оказался подбитый танк. Летчик слил из его бака бензин, заправил свой самолет и благополучно вернулся.
Под вечер к нам приехал командующий ВВС генерал-лейтенант авиации А. А. Новиков. Он поздравил личный состав полка с успешным боевым днем, спросил, в чем мы нуждаемся, какие у кого есть претензии. Летчики в один голос заявили, что пушки ШВАК, которыми вооружены истребители Як-7б, часто отказывают в бою. Из-за этого снижается эффективность борьбы с немецкой авиацией, а сами мы несем неоправданные потери. Генерал пообещал немедленно вызвать с завода специалистов. Вскоре в полк действительно прибыла группа инженеров и заводских рабочих во главе с конструктором авиационного вооружения Б. Г. Шпитальным. Они выяснили причины отказа пушек и дали ряд советов нашим оружейникам, как готовить их к бою.
Командующему ВВС была заявлена и еще одна претензия: Владимир Микоян и Клавдия Нечаева пожаловались, что им не разрешают участвовать в воздушных боях. Верно, их, да и других молодых, необстрелянных летчиков, мы "попридерживали". Таким поручали пока прикрывать транспортные самолеты, вылетать на перехват вражеских разведчиков, дежурить над аэродромом. А как же иначе? Молодежь следует вводить в боевой строй постепенно. В противном случае не избежать лишних потерь. Эти свои соображения мы и высказали генералу Новикову.
- Правильно в основном поступаете, - заключил командующий. - Но не следует забывать и о патриотизме нашей молодежи, не надо гасить ее боевой порыв. Думаю, что молодых летчиков нужно чаще ставить ведомыми к опытным бойцам.
Хотя генерал Новиков в принципе не осудил нашей методы подготовки к бою молодых, а лишь внес в нее некоторые коррективы, Владимир Микоян и Клавдия Нечаева истолковали этот разговор по-своему. Они стали еще настойчивее добиваться включения их в состав групп истребителей, вылетавших в предвидении воздушного боя. И в конце концов добивались своего. Обычно эти и другие молодые летчики выполняли роль ведомых у Клещева, Бабкова, Избинского.
В сентябрьском небе над Сталинградом, большей частью безоблачном, в течение дня вспыхивали десятки бескомпромиссных схваток. Как и на земле, здесь шла борьба не на жизнь, а на смерть. И конечно, личное участие в ней, рядом с опытными воздушными бойцами, помогало молодым быстрее обрести все качества, необходимые для истребителя. Однако за эту ускоренную науку иным пришлось поплатиться жизнью.
17 сентября на прикрытие наших наземных войск вылетела группа "яков", возглавляемая капитаном Избинским. Наряду с такими уже испытанными в боях летчиками, как Котов, Гаранин, Долгушин, Луцкий, Кошелев, Прокопенко, Карначенок, в нее включили Нечаеву, Блинову и еще несколько молодых. Истребители шли в свой район, эшелонируясь по высоте: вверху звено Котова, остальные чуть ниже. Такой боевой порядок позволял предупреждать внезапные атаки "мессершмиттов".
Едва наши истребители достигли назначенного района, как с пункта наведения сообщили: с севера подходят немецкие бомбардировщики. Избинский энергично развернул всю группу и повел ее навстречу врагу. Вскоре показался плотный строй "юнкерсов". Наши летчики с ходу атаковали их. Избинский и Карначенок сбили по бомбардировщику.
В то же мгновение сверху, со стороны солнца, на "яков" свалилось несколько пар "мессершмиттов". Звено Котова, несмотря на энергичные действия, не сумело сковать их - противник имел тройное превосходство. В воздухе завертелась карусель, из которой один за другим выпали два горящих "мессершмитта". Их сразили Долгушин и Прокопенко.
Фашисты тем не менее продолжали наседать. Один из них нацелился на выходивший из атаки самолет Избинского. Вовремя заметив это, лейтенант Нечаева бросилась на помощь командиру и длинной пушечной очередью заставила "мессершмитта" отвернуть. Но, оторвавшись от своего звена, она сама попала под огонь пары немецких истребителей. Горящий "як", оставляя дымный след, стремительно пошел к земле. Это был последний боевой вылет Клавдии Нечаевой отважной летчицы, замечательной советской патриотки и очень милой девушки. Ей едва исполнилось двадцать...
Для 434-го полка самыми напряженными из сентябрьских дней были, пожалуй, 18, 19 и 20-е числа. За эти три дня полк уничтожил в воздушных боях сорок четыре немецких самолета. Боевые вылеты следовали один за другим. Летчикам удавалось спать не более четырех-пяти часов в сутки. Боевая нагрузка была настолько изнурительной, что некоторые, произведя посадку, теряли сознание.
18 сентября я вылетел во главе группы из четырех звеньев. Нам предстояло патрулировать над железнодорожной станцией Котлубань. Непосредственно в мое звено входили Степан Микоян, Долгушин и Луцкий.
Другие три звена возглавляли Избинский, Шишкин и Баклан. Эшелонировались по высоте. Выше всех находилась пара Гаранина.
Минут через десять с земли сообщили, что к району патрулирования с северо-запада приближаются вражеские самолеты. Мы усилили наблюдение. И вот появилось несколько точек - мы насчитали их девять. Это были "мессершмитты". По-видимому, они шли на "расчистку воздуха" перед появлением здесь бомбардировщиков.
Наша группа развернулась для атаки. Противник попытался уклониться от нее. Видя, что нас больше и мы имеем решительные намерения, "мессершмитты" начали отворачивать и набирать высоту. Но там они попали под огонь нашей пары прикрытия. Один вражеский истребитель был сбит Гараниным. Остальные, включив форсаж, со снижением ушли на запад.
Стало ясно, что сюда бомбардировщики уже не придут. Им сподручнее действовать в другом районе. Так и случилось в действительности. Об этом нам сообщили со станции наведения. Я приказал Избинскому и Шишкину атаковать бомбардировщики, а сам с двумя звеньями остался над Котлубанью (всей группой мы не имели права оставить свой район патрулирования). Восьмерка "яков" с набором высоты ушла в северном направлении и вскоре благополучно вернулась. Избинский доложил по радио, что они разогнали "юнкерсов" и двух уничтожили при этом.
Наши переговоры перебил требовательный голос с земли:
- В квадрате пятнадцать-"рама". Надо ликвидировать!
"Рама" - немецкий двухфюзеляжный разведывательно-корректировочный самолет ФВ-189. Он приносил очень много хлопот нашим наземным войскам, держась обычно на высоте, недоступной для малокалиберной зенитной артиллерии. Появилась "рама",- значит, жди огневого налета противника. От истребителей постоянно требовали уничтожать вражеские разведывательно-корректировочные самолеты в первую очередь. А сбить ФВ-189 не так-то просто. Живучий, очень маневренный, с неплохой скоростью, он часто уходил из-под атак. Уничтоженная "рама" расценивалась нашими летчиками гораздо выше, чем "юнкерс" или "мессершмитт".
Получив команду с пункта наведения, я немедленно повел группу в названный квадрат. Отыскали "раму" без затруднений. Приказал Избинскому, Шишкину и Баклану оставаться на прежней высоте, а сам повел свое звено на сближение с разведчиком. "Фокке-вульф" сделал переворот через крыло и устремился в пикирование, рассчитывая оторваться от нас у самой земли. Знакомая повадка! Мы тоже звеном перешли в пике, предварительно переведя воздушные винты на малый шаг и уменьшив обороты двигателя. Иначе можно проскочить мимо "рамы" на пикировании. Не спуская глаз с противника, выдерживаем дистанцию до него в 400 - 500 метров. У самой земли, когда "фокке-вульф" начал выходить из пикирования, я увеличил скорость своего самолета. Вот уже "рама" в горизонтальном полете. Теперь надо действовать быстро, упредить новый ее маневр. Прицеливаюсь и даю длинную очередь из всего бортового оружия. Степан Микоян тоже ведет огонь. "Рама" вздрагивает и, свалившись на крыло, врезается в землю. На месте падения - пламя взрыва, дым, пыль.
Время нашего патрулирования истекло, и, получив разрешение с КП, мы взяли курс на свой аэродром. После дозаправки самолетов маслом, бензином, сжатым воздухом вторую полковую группу повел капитан Избинский. В составе этой группы находились Баклан, Луцкий, Долгушин, Карначенок, Савельев, Гаранин, Прокопенко, Владимир Микоян и другие - всего тринадцать летчиков. На дальних подступах к Сталинграду они тоже встретили "юнкерсов", атаковали их и двух сбили. Остальные начали уходить со снижением. Одного из них догнал Владимир Микоян. Две-три меткие очереди, и "юнкерс" загорелся, а затем камнем рухнул на землю. Первая победа!
Но из-за облака выскочила пара "мессершмиттов" и с короткого расстояния открыла огонь по выходившему из атаки "яку". Владимир Микоян был убит.
Все в полку тяжело переживали его гибель. Володю мы очень полюбили за боевой задор, который у него всегда уживался со скромностью и душевностью в отношении товарищей. Он был самым молодым среди летчиков 434-го полка - всего восемнадцать лет. И может быть, именно поэтому любому из нас оказывал подчеркнутое уважение, охотно выслушивал советы каждого, дорожил фронтовой дружбой и всегда гордился, что попал в крепкую боевую семью.
Вечером ко мне в землянку пришел Степан Микоян. Мы долго сидели, вспоминая все то, что связывало нас с Володей. Степан рассказал мне о брате много такого, чего я раньше не знал.
С первого по девятый класс Владимир учился в московской средней школе. Учился только на "отлично", поражая товарищей разносторонностью и глубиной знаний. Много читал. Любил музыку, театр. Увлекался спортом и техникой. В тринадцать лет умел водить мотоцикл и автомобиль. Строил действующие модели самолетов, глиссеров. Был комсоргом класса и превыше всего ценил в людях справедливость и честность. Решительно во всем - большом и малом!
Когда началась Отечественная война, Владимир приложил немало усилий, чтобы попасть в авиационное училище. Трудолюбивый и настойчивый, он быстро постигал летное дело, осваивая один тип самолета за другим. По свидетельству училищного инструктора, Владимир имел исключительные летные способности. Его тоже намеревались сделать инструктором, но он рвался на фронт и в конце концов добился своего.
На следующий день после гибели Володи в полк пришла телеграмма от А. И. Микояна. Скорбя о потерянном сыне, Анастас Иванович выражал твердую уверенность в том, что летчики 434-го полка будут продолжать мужественно громить немецко-фашистских захватчиков. В равной мере это распространялось и на Степана Микояна. И он действительно продолжал упорно драться с врагом до самого конца Великой Отечественной войны. Потом закончил Военно-воздушную академию имени Жуковского, стал летчиком-испытателем и поныне служит в рядах ВВС в звании генерал-майора авиации. За выдающиеся успехи в испытании сверхзвуковых отечественных самолетов ему присвоено также звание заслуженного летчика-испытателя СССР.
На смену погибшему Володе Микояну пришел в авиацию и третий сын Анастаса Ивановича - Алексей. Он тоже очень хорошо проявил себя на фронтах Великой Отечественной войны, последовательно прошел все ступени от рядового летчика до генерала и сейчас несет боевую службу в одном из наших приграничных военных округов.
Спустя много лет после войны мне довелось лично встретиться с А. И. Микояном в Кремле. Он все еще остро переживал боль своей утраты и попросил меня рассказать о последнем боевом вылете Владимира. Я исполнил его просьбу. Выслушав мой рассказ, Анастас Иванович погрузился в молчаливое раздумье. Потом будто стряхнул навалившуюся тяжесть и сказал, как мне кажется, в утешение самому себе:
- Почти каждой советской семье война нанесла невосполнимый урон. Но мы все же победили... Не могли не победить!..
Не забыт Володя Микоян и в его родной школе No 32 Ленинского района Москвы. Здесь его имя носит пионерская дружина, его портрет занимает почетное место в комнате боевой славы, и ребята, которые учатся в этой школе, теперь знают о Володе все.
Знают и стараются быть похожими на него.
Во второй половине дня 19 сентября 1942 года вражеские истребители подожгли самолет майора Клещева. Попытка сбить пламя не удалась. Командир полка выбросился с парашютом. Сильно обгоревшего, его отправили в госпиталь, а командование полком было возложено на меня. И хотя я давно стал здесь своим человеком, заменить такого командира, как майор Клещев, было не просто. У летчиков, инженеров, техников, механиков и мотористов он пользовался безграничным авторитетом. В полку всегда чувствовалась его твердая рука. Клещев смело брал на себя ответственность за самые рискованные решения и настойчиво претворял их в жизнь.
У него были свои устоявшиеся взгляды на нормы поведения авиационного командира. Коротко их можно сформулировать так: пока ты сам летаешь - ты не только командир, но и воздушный боец, а прекратишь полеты и личное участие в воздушных боях - сразу утратишь моральное право называться летчиком и перестанешь быть настоящим авиационным командиром. Установка эта, может быть, и спорная, однако она не лишена истины.
В своей командирской деятельности И. И. Клещев неизменно проявлял новаторство, инициативу, особенно в области управления истребителями и совершенствовании приемов борьбы с вражеской авиацией. Одним из первых он наладил надежную связь между самолетами и землей, всегда обнаруживал деловую заинтересованность в организации пунктов наведения. Как сейчас вижу его на полковом КП у только что установленной здесь новой радиостанции. Он впервые слушает переговоры между Избинским и Карначенком, ведущими воздушный бой. Тогда это было в диковинку, потом стало обыденностью. В дальнейшем Клещев сам не раз брал в руки микрофон и с земли подсказывал истребителям, находившимся в воздухе, наиболее целесообразные действия. Ему же в первую очередь принадлежит инициатива эшелонирования боевых порядков истребителей по высоте и налаживания взаимодействия в паре.
Выход из строя Героя Советского Союза И. И. Клещева глубоко опечалил весь полк. Но это был крепко сколоченный боевой коллектив, и уже на следующий день он дрался так же, как и при Клещеве. Вот краткая хроника наиболее значительных боев, проведенных 434-м авиаполком сразу после смены руководства.
20 сентября семерка истребителей, возглавляемая майором Бабковым, атаковала большую группу вражеских бомбардировщиков и четырех из них уничтожила. В этом бою особенно отличились сам Бабков, сумевший сбить два вражеских самолета, а также Прокопенко и Луцкий, сбившие по самолету каждый.
21 сентября группа из двенадцати "яков" под командованием капитана Якимова встретила пятнадцать "юнкерсов", шедших под прикрытием десяти "мессершмиттов". Наши летчики решительно атаковали противника, и он недосчитался семи самолетов. Их уничтожили Якимов, Долгушин, Баклан, Анискин, Гаранин.
22 сентября шестерка истребителей во главе с капитаном Избинским перехватила немецкие бомбардировщики на подходе к линии фронта и заставила их сбросить бомбы на свои войска. В непродолжительной, но жаркой схватке противник потерял три самолета. Их сбили Карначенок, Михаил Гарам и Шишкин.
В тот же день Герой Советского Союза старший лейтенант Н. А. Карначенок погиб. За свою короткую жизнь - ему было только двадцать - он много сделал для Родины, для победы над врагом. На его счету - триста сорок девять боевых вылетов и более десяти сбитых вражеских самолетов. Всем полком мы провожали Николая в последний путь.
23 сентября два звена "яков" под общим командованием капитана Стародуба завязали бой с восемнадцатью бомбардировщиками и двенадцатью истребителями противника. Схватка была исключительно ожесточенной. Пять немецких самолетов нашли себе могилу на советской земле. Их уничтожили Луцкий, Команденко, Котов и Стародуб. Сбив "мессершмитта" и израсходовав при этом все боеприпасы, капитан Стародуб решительно пошел на таран "юнкерса". Оба самолета взорвались в воздухе.
Жарко было в сталинградском небе и в последующие дни. С утра до вечера оно дрожало от раскатистого гула авиационных моторов, перестука пушечных и пулеметных очередей, от глухих разрывов зенитных снарядов. Часто его прочерчивали дымные факелы: это падали сбитые самолеты - немецкие и наши. Но уже угадывался близкий перелом: еще несколько настойчивых усилий, и натиск вражеской авиации начнет спадать.
* * *
И как раз в эту пору в полк поступило распоряжение от генерала С. И. Руденко: мне и одному из командиров звеньев явиться в штаб воздушной армии. Когда мы со старшим лейтенантом Котовым прибыли туда, нам сообщили, что на командном пункте Сталинградского фронта находится член Государственного Комитета Обороны и ему требуется побеседовать с авиаторами.
На беседу были вызваны авиационные командиры всех степеней - от командира звена до командующего армией, а также представители инженерно-авиационной службы и тылов. В назначенное место нас доставили на машинах.
В приемной, под которую приспособили часть просторного блиндажа, собралось много народу. Здесь я встретил генерала С. И. Руденко, главного инженера армии бригадного инженера З. А. Иоффе, командира истребительной дивизии полковника А. В. Утина. Во второй отсек блиндажа приглашали по одному.
Наконец настала и моя очередь. Не без робости переступил я порог. За столом сидел Г. М. Маленков. Он предложил мне ряд вопросов, касающихся истребительной авиации. К сожалению, я не могу полностью восстановить содержание нашего разговора - давно это было, да и волновался тогда изрядно, но кое-что все же сохранилось в памяти.
Помнится, когда зашла речь о вооружении самолета Як-7б, я изложил претензии летчиков к конструкторам. Пушка и пулеметы, установленные на нем, все еще довольно часто отказывали в бою. Я считал, что лучше иметь менее скорострельное, но более надежное вооружение. Хотелось также, чтобы снаряды оставляли более яркую трассу. Это я обосновывал тем, что на фронте много молодых летчиков. По неопытности они начинают вести огонь с большой дистанции и за счет большой скорострельности быстро расходуют боекомплект, а когда сблизятся с целью, снаряды уже на исходе. Мне казалось, что меньшая скорострельность бортового оружия и яркая трасса снарядов облегчат прицеливание и улучшат результаты огня. Маленков пообещал разобраться в этом.
А когда я доложил о содержании нашей беседы в инспекцию ВВС, разразилась истинная буря. Меня обвинили в легкомыслии: мол, серьезный человек не может вносить члену Государственного Комитета Обороны какие-то свои личные, никем не апробированные предложения. И в назидание объявили выговор. Хорошо еще, что генерал С. И. Руденко вступился: ему тоже не нравилось вооружение самолетов Як-7б.
У командующего воздушной армией были постоянные и очень тесные контакты с командирами авиационных полков. Он встречался с ними и у себя в штабе, и на полковых КП. По крайней мере в нашем 434-м полку С. И. Руденко бывал неоднократно и вникал во все детали боевой работы истребителей.
Почему некоторые летчики шаблонно ведут бой? При каком стечении обстоятельств целесообразнее использовать вертикальный маневр? Где место командира группы при встрече с противником? Что нужно сделать для обеспечения бесперебойной связи между самолетами и землей? Как лучше организовать взаимодействие между истребителями и бомбардировщиками при совместном вылете? Все эти и многие другие подобные же вопросы постоянно занимали внимание командующего. То, что волновало нас, естественно, волновало и его.
С. И. Руденко сыграл едва ли не главную роль в создании пунктов наведения самолетов с земли. Как уже отмечалось выше, они впервые появились именно здесь, под Сталинградом. И это сразу расширило боевые возможности авиации. Авиационный командир стал гораздо больше влиять на ход и исход каждого воздушного боя, получил возможность осуществлять наращивание сил. Возросла эффективность боевых вылетов, уменьшились потери из-за неорганизованности и разобщенности в действиях как боевых групп одного и того же полка, так и различных родов авиации.
* * *
К концу сентября в нашем полку осталось лишь около трети штатной численности летчиков и боевых машин. Люди безмерно устали, самолетный парк требовал серьезного ремонта. И в начале октября нас третий раз вывели в тыл на отдых и пополнение.