Страница:
Парень, услышавший сзади грохот очереди, успел только обернуться. Очередь поднималась снизу, от земли, и поэтому погиб он не сразу. Первая пуля попала ему в бедро и отшвырнула на два шага в сторону, сместив пулеметчику мишень. Впрочем, тот сумел сориентироваться быстро. Упавший на спину боевик успел увидеть хлещущую из своего разорванного крупнокалиберной пулей бедра струю крови и удивиться, почему же ему совсем не больно, когда вильнувшая в его сторону очередь навсегда закрыла ему глаза. Две пули пробили грудь, а третья попала в середину лба, практически полностью снеся всю верхнюю половину черепа.
Все это заняло секунды три-четыре. За это время трое оставшихся в живых охранников успели понять, что происходит. Однако понять было мало, надо было в считанные мгновения, пока пулеметчик переводил прицел своего тяжелого орудия, придумать, что делать. Если бы стрелявший из катера был один, то можно было бы обежать валуны, за которыми они прятались, и укрыться за ними. Однако этого делать было никак нельзя. Тогда они попали бы под автоматный огонь со стороны метеостанции. Сейчас автоматчики перестали стрелять и, видимо, спрятались, опасаясь попасть под шальную пулю из пулемета, стрелявшего в их сторону. Но стоит только парням выскочить на простреливаемый участок, как они дадут о себе знать. Ведь они с пулеметчиком действуют заодно, так что скоординировать действия будет просто, не исключено, что у них даже какая-то связь есть.
Все эти мысли пронеслись в головах оставшихся в живых со скоростью молнии. Однако пользы от этого было мало. Лежавший ближе всех к морю и к катеру охранник сначала дернулся вперед, чтобы обогнуть камень, но тут же вернулся назад. Он решил сделать то, чего и опасался пулеметчик – рвануть к катеру и попытаться попасть в мертвую зону. Он даже успел вскочить на ноги и один раз выстрелить в сторону рубки. Беда в том, что этот рывок был просчитан противником заранее, и, прежде чем боевик успел сделать хоть один шаг, грудь и живот ему распорола пулеметная очередь.
Парень отлетел назад и рухнул на землю. Как ни странно, он умер не сразу, еще секунд десять он видел постепенно меркнущий дневной свет и слышал отдаляющиеся звуки выстрелов. Потом свет погас и звуки умолкли. Но тех секунд, которые пулеметчик потратил на него, оставшимся в живых двоим хватило на то, чтобы сделать что-то осмысленное. Когда пулеметчик начал огонь, они лежали метрах в семи друг от друга, за крупными валунами, лицом к свалке и спиной к морю.
Но между ними, примерно посередине, был еще один камень, правда, раза в три ниже тех, за которыми они прятались, укрыться за ним можно было только скорчившись в три погибели. Зато он был довольно длинным и широким и, самое главное, обращен широкой частью к морю. С той стороны этот камень прикрывал небольшой холмик, оставляя небольшое пространство, которое было защищено и со стороны моря, и со стороны свалки. Единственное возможное решение созрело у боевиков практически одновременно, и они, каждый со своей стороны, метнулись к возможному укрытию. Рванувший слева сделал три шага, потом изо всех сил прыгнул вперед и, перекатившись, скрылся за камнем.
Воздух снова рассекла пулеметная очередь, но стрелявший опоздал, самая близкая к парню пуля прошла в полуметре от его ног. Зато второму повезло меньше. Бежать ему было не дальше, но зато стреляли в него из автомата, которым намного легче ловить в прицел быстро движущуюся мишень, чем тяжелым станкачом. Он успел добежать до укрытия, но одна из пуль попала ему в левое плечо чуть ниже сустава. Он ощутил сильный толчок и сразу за ним резкую боль.
– Серый, к камню! – прохрипел ему второй, дергая за рукав на себя. – Прижмись, не достанут!
Однако спустя секунду оказалось, что он был не прав. Позиция между холмиком и камнем была, конечно, лучше прежней, но и она простреливалась. Валун прикрывал их от пулеметчика, но земляной холмик был не точно между ними и метеостанцией, а чуть сбоку, поэтому при должной выучке попасть в них оттуда было можно. Особенно если бы автоматчики переместились немного вправо и стреляли из другого, крайнего окна. Оставшийся невредимым охранник понял это моментально.
– Серый, крайнее окно! Не давай высунуться! – Тут он заметил окровавленную дыру в левом плече кореша, его стремительно бледнеющее лицо и бессильно выругался.
– Серега, держись! Держись!!!
Раненый держался. Он поднял пистолет и поймал стволом крайнее окно. Держать прицел было трудно. Левая рука бессильно обвисла и совершенно его не слушалась, а долго целиться, держа пистолет одной рукой, было трудно. Кроме того, он чувствовал начинающееся головокружение. Потеря крови уже давала о себе знать.
– Держусь, Женек, – прохрипел он.
В этот момент из станции снова стали стрелять, и им пришлось как можно сильнее вжиматься в землю. Похоже, автоматчики не стали менять положение, рассчитывая достать их и так.
– Вашу мать! – выдохнул Женек. Если бы можно было сместиться чуть левее, то земляной холмик прикрыл бы их от автоматчиков полностью. Однако делать этого было нельзя, тогда бы они подставились пулеметчику, который и так практически ни на секунду не прекращал стрелять, словно надеясь пробить камень насквозь.
Следующая автоматная очередь ударила по камню уже совсем близко от них. Дождавшись, когда она смолкнет, Женек высунулся и трижды выстрелил по окну, но прятаться не стал. Он помнил, что в его пистолете есть еще три патрона, и понимал, что их единственным шансом было подстрелить автоматчиков. Поэтому он сознательно сделал из себя прекрасную мишень, рассчитывая, что когда увидит в окне вспышки выстрелов, то тоже успеет выстрелить. А там уж будь что будет – или он попадет, или в него попадут! Но это хоть какой-то шанс, и уж во всяком случае куда лучше, чем безропотно ждать, когда их наконец накроют.
Случилось именно то, чего он и ожидал. В окне мелькнуло чье-то бледное лицо и появились вспышки выстрелов. Он успел дважды нажать на спусковой крючок, и тут же что-то тупо толкнуло его в грудь. Больно не было, но по всему телу мгновенно разлилась какая-то противная слабость, руки уже не держали пистолет, а палец не мог согнуться и нажать на спуск. Почему-то это казалось ему очень важным – выстрелить третий раз, выпустить последний патрон. Тогда можно будет умереть спокойно. Но он так и не смог этого сделать и не узнал, достигли ли цели два его первых выстрела.
Увидев, как ткнулся лицом в землю его последний соратник, оставшийся в одиночестве раненый охранник совершенно отчетливо понял, что его дело проиграно. С каждой секундой из раны в плече вытекало все больше крови, перед глазами уже все двоилось, он почувствовал, что теряет равновесие и тяжело упал, сразу наполовину высунувшись из-за спасительного камня.
«Все, вот и конец. Интересно, что же это за суки были?» – успел подумать он, прежде чем пулеметная очередь вдребезги разнесла ему череп.
Охрана смотрящего была перебита полностью. Весь бой – с гранатометного выстрела и до гибели последнего из охранников – занял не больше пяти минут. Такие перестрелки всегда скоротечны.
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Все это заняло секунды три-четыре. За это время трое оставшихся в живых охранников успели понять, что происходит. Однако понять было мало, надо было в считанные мгновения, пока пулеметчик переводил прицел своего тяжелого орудия, придумать, что делать. Если бы стрелявший из катера был один, то можно было бы обежать валуны, за которыми они прятались, и укрыться за ними. Однако этого делать было никак нельзя. Тогда они попали бы под автоматный огонь со стороны метеостанции. Сейчас автоматчики перестали стрелять и, видимо, спрятались, опасаясь попасть под шальную пулю из пулемета, стрелявшего в их сторону. Но стоит только парням выскочить на простреливаемый участок, как они дадут о себе знать. Ведь они с пулеметчиком действуют заодно, так что скоординировать действия будет просто, не исключено, что у них даже какая-то связь есть.
Все эти мысли пронеслись в головах оставшихся в живых со скоростью молнии. Однако пользы от этого было мало. Лежавший ближе всех к морю и к катеру охранник сначала дернулся вперед, чтобы обогнуть камень, но тут же вернулся назад. Он решил сделать то, чего и опасался пулеметчик – рвануть к катеру и попытаться попасть в мертвую зону. Он даже успел вскочить на ноги и один раз выстрелить в сторону рубки. Беда в том, что этот рывок был просчитан противником заранее, и, прежде чем боевик успел сделать хоть один шаг, грудь и живот ему распорола пулеметная очередь.
Парень отлетел назад и рухнул на землю. Как ни странно, он умер не сразу, еще секунд десять он видел постепенно меркнущий дневной свет и слышал отдаляющиеся звуки выстрелов. Потом свет погас и звуки умолкли. Но тех секунд, которые пулеметчик потратил на него, оставшимся в живых двоим хватило на то, чтобы сделать что-то осмысленное. Когда пулеметчик начал огонь, они лежали метрах в семи друг от друга, за крупными валунами, лицом к свалке и спиной к морю.
Но между ними, примерно посередине, был еще один камень, правда, раза в три ниже тех, за которыми они прятались, укрыться за ним можно было только скорчившись в три погибели. Зато он был довольно длинным и широким и, самое главное, обращен широкой частью к морю. С той стороны этот камень прикрывал небольшой холмик, оставляя небольшое пространство, которое было защищено и со стороны моря, и со стороны свалки. Единственное возможное решение созрело у боевиков практически одновременно, и они, каждый со своей стороны, метнулись к возможному укрытию. Рванувший слева сделал три шага, потом изо всех сил прыгнул вперед и, перекатившись, скрылся за камнем.
Воздух снова рассекла пулеметная очередь, но стрелявший опоздал, самая близкая к парню пуля прошла в полуметре от его ног. Зато второму повезло меньше. Бежать ему было не дальше, но зато стреляли в него из автомата, которым намного легче ловить в прицел быстро движущуюся мишень, чем тяжелым станкачом. Он успел добежать до укрытия, но одна из пуль попала ему в левое плечо чуть ниже сустава. Он ощутил сильный толчок и сразу за ним резкую боль.
– Серый, к камню! – прохрипел ему второй, дергая за рукав на себя. – Прижмись, не достанут!
Однако спустя секунду оказалось, что он был не прав. Позиция между холмиком и камнем была, конечно, лучше прежней, но и она простреливалась. Валун прикрывал их от пулеметчика, но земляной холмик был не точно между ними и метеостанцией, а чуть сбоку, поэтому при должной выучке попасть в них оттуда было можно. Особенно если бы автоматчики переместились немного вправо и стреляли из другого, крайнего окна. Оставшийся невредимым охранник понял это моментально.
– Серый, крайнее окно! Не давай высунуться! – Тут он заметил окровавленную дыру в левом плече кореша, его стремительно бледнеющее лицо и бессильно выругался.
– Серега, держись! Держись!!!
Раненый держался. Он поднял пистолет и поймал стволом крайнее окно. Держать прицел было трудно. Левая рука бессильно обвисла и совершенно его не слушалась, а долго целиться, держа пистолет одной рукой, было трудно. Кроме того, он чувствовал начинающееся головокружение. Потеря крови уже давала о себе знать.
– Держусь, Женек, – прохрипел он.
В этот момент из станции снова стали стрелять, и им пришлось как можно сильнее вжиматься в землю. Похоже, автоматчики не стали менять положение, рассчитывая достать их и так.
– Вашу мать! – выдохнул Женек. Если бы можно было сместиться чуть левее, то земляной холмик прикрыл бы их от автоматчиков полностью. Однако делать этого было нельзя, тогда бы они подставились пулеметчику, который и так практически ни на секунду не прекращал стрелять, словно надеясь пробить камень насквозь.
Следующая автоматная очередь ударила по камню уже совсем близко от них. Дождавшись, когда она смолкнет, Женек высунулся и трижды выстрелил по окну, но прятаться не стал. Он помнил, что в его пистолете есть еще три патрона, и понимал, что их единственным шансом было подстрелить автоматчиков. Поэтому он сознательно сделал из себя прекрасную мишень, рассчитывая, что когда увидит в окне вспышки выстрелов, то тоже успеет выстрелить. А там уж будь что будет – или он попадет, или в него попадут! Но это хоть какой-то шанс, и уж во всяком случае куда лучше, чем безропотно ждать, когда их наконец накроют.
Случилось именно то, чего он и ожидал. В окне мелькнуло чье-то бледное лицо и появились вспышки выстрелов. Он успел дважды нажать на спусковой крючок, и тут же что-то тупо толкнуло его в грудь. Больно не было, но по всему телу мгновенно разлилась какая-то противная слабость, руки уже не держали пистолет, а палец не мог согнуться и нажать на спуск. Почему-то это казалось ему очень важным – выстрелить третий раз, выпустить последний патрон. Тогда можно будет умереть спокойно. Но он так и не смог этого сделать и не узнал, достигли ли цели два его первых выстрела.
Увидев, как ткнулся лицом в землю его последний соратник, оставшийся в одиночестве раненый охранник совершенно отчетливо понял, что его дело проиграно. С каждой секундой из раны в плече вытекало все больше крови, перед глазами уже все двоилось, он почувствовал, что теряет равновесие и тяжело упал, сразу наполовину высунувшись из-за спасительного камня.
«Все, вот и конец. Интересно, что же это за суки были?» – успел подумать он, прежде чем пулеметная очередь вдребезги разнесла ему череп.
Охрана смотрящего была перебита полностью. Весь бой – с гранатометного выстрела и до гибели последнего из охранников – занял не больше пяти минут. Такие перестрелки всегда скоротечны.
Глава 12
Неподалеку от места боя, за старым ржавым контейнером морфлота, валявшимся на свалке, стояли двое крепких мужчин. Один из них был в черной кожаной куртке, второй в новом теплом бушлате, головы у обоих непокрыты. По скупым, уверенным движениям было видно, что это не кабинетные работники, а скорее опытные силовики, притом не из рядового состава. Об этом говорил их возраст и выражения суровых лиц. Один из мужчин, тот, что был одет в куртку, держал в руках мощный морской бинокль с сорокакратным увеличением.
– Ну и что там? – нетерпеливо спросил у него второй.
– Сейчас посмотрим, – отозвался первый и плавным движением поднес бинокль к глазам.
Некоторое время он внимательно изучал берег бухты и метеостанцию, в которой уже, разумеется, никого не было.
– Ну так что молчишь? Как там? Закончили?
– Кажется, да, – отозвался тот, что держал бинокль. – Охрану, похоже, всю перешмаляли.
– А наши как?
– По-моему, без потерь. Точно, конечно, не скажу, такое и в оптику не разглядишь, но если и зацепили кого, то не особенно серьезно.
– А эти двое? – по напряженному тону, с которым был задан этот вопрос, было сразу понятно, что ответ на него интересует спрашивающего чуть ли не больше, чем исход стычки.
– Они там, – отозвался человек в куртке, снова поднося к глазам бинокль. – Точно там. Оба. Из тачки не выходили.
– Ну, с богом! Теперь главное – аккуратно, чтобы «Хаммер» не зацепить.
– Не волнуйся, не зацепят. И дело уже сделано, и сказано ребятам три раза было, не забудут. Они профессионалы своего дела. Или ты еще в этом не убедился?
– Убедился... – хмыкнул мужик в пальто. – Теперь уж точно убедился.
– Ну и что там? – нетерпеливо спросил у него второй.
– Сейчас посмотрим, – отозвался первый и плавным движением поднес бинокль к глазам.
Некоторое время он внимательно изучал берег бухты и метеостанцию, в которой уже, разумеется, никого не было.
– Ну так что молчишь? Как там? Закончили?
– Кажется, да, – отозвался тот, что держал бинокль. – Охрану, похоже, всю перешмаляли.
– А наши как?
– По-моему, без потерь. Точно, конечно, не скажу, такое и в оптику не разглядишь, но если и зацепили кого, то не особенно серьезно.
– А эти двое? – по напряженному тону, с которым был задан этот вопрос, было сразу понятно, что ответ на него интересует спрашивающего чуть ли не больше, чем исход стычки.
– Они там, – отозвался человек в куртке, снова поднося к глазам бинокль. – Точно там. Оба. Из тачки не выходили.
– Ну, с богом! Теперь главное – аккуратно, чтобы «Хаммер» не зацепить.
– Не волнуйся, не зацепят. И дело уже сделано, и сказано ребятам три раза было, не забудут. Они профессионалы своего дела. Или ты еще в этом не убедился?
– Убедился... – хмыкнул мужик в пальто. – Теперь уж точно убедился.
Глава 13
Коля Колыма в перестрелке не участвовал. В момент взрыва микроавтобуса охраны он стоял рядом с внедорожником, на котором они со смотрящим приехали на место стрелки, и, едва началась перестрелка, спрятался за ним. Участвовать в бою Колыма не мог – участники переговоров по понятиям должны были приезжать на стрелку без оружия. Батя всегда был ревнителем блатных традиций, поэтому и он сам, и его правая рука оружия при себе не имели.
Пока охранники вели перестрелку с автоматчиками, засевшими на метеостанции, Колыма старался не высовываться из-за машины. Он прекрасно понимал, что, скорее всего, нападавшие про него попросту забыли, но стоит им о нем вспомнить, как ему настанет конец. Машина все-таки не очень надежное укрытие от автоматных очередей, а ему даже ответить нечем. Да и незачем ему высовываться. Судя по доносившимся до Колымы крикам охранников, пока они уверенно одерживали верх. Единственное, что в тот момент волновало блатного – это пахан.
Со своего места Колыма видел черный «Хаммер», знал, что из него никто не выходил, но что происходит внутри, ему видно не было. Для этого нужно было как минимум встать в полный рост. Однако времени поразмыслить о том, что произошло в «Хаммере», у Колымы не оказалось. Звуки перестрелки перекрыл мощный грохот длинной очереди. В бой вступил пулемет, и все кардинально изменилось.
Колыма мгновенно понял, что дело плохо – у охраны пулемета не было, значит, стреляли нападающие. Наплевав на опасность, Коля высунулся из-за заднего бампера. Он был готов кинуться на помощь парням, подобрать чье-нибудь оружие и вступить в перестрелку, несмотря на то, что во время броска его почти наверняка срезали бы. Но те несколько секунд, которые понадобились Колыме, чтобы оценить обстановку, оказались решающими. Именно в это время пулеметчик срезал троих из пяти оставшихся в живых охранников, а двое других залегли между низким камнем и холмиком.
Колыма понял, что бросаться в бой совершенно бесполезно. Он просто не успеет добежать даже до ближайшего из убитых, чтобы подобрать его пистолет, его срежут, как в тире. А если и сумеет каким-нибудь чудом добраться до ствола, проку от этого все равно никакого. Ну, застрелят его с пистолетом в руках, и все!
Колыма убрал голову, снова прячась за машиной. К счастью, и пулеметчик, и автоматчики были слишком заняты оставшимися в живых охранниками и его не заметили. Мысли неслись в голове Колымы, как бешеные. Что делать? Высовываться нельзя. Сидеть здесь толку нет, нападавшие обязательно проверят поле боя, найдут его и пристрелят, защищаться ему нечем. А как же Батя?! Что с паханом?! Из «Хаммера» так никто и не выходил, они там с этим посредником, который наверняка всю эту дрянь и устроил! Нужно спасать пахана – вот что он может сделать!
Как только Колыма понял, что нужно делать, его мысли сразу стали короткими и четкими. До «Хаммера» метров двадцать. От моря его прикрывает та машина, за которой он сейчас прячется, а со свалки стрелять в него неудобно, окна в другую строну направлены. Значит, нужно только успеть добежать. Если двигаться пригнувшись, то заметят его, когда он уже больше половины расстояния пробежит. Значит, останется меньше десяти метров. Это на две секунды. Что ж, пожалуй, есть шансы, что срезать его не успеют. Нужно только дождаться, когда пулемет смолкнет, тогда у него будет еще несколько дополнительных секунд. Пулеметчик его заметит не сразу, а когда заметит, потратит время, чтобы взять на прицел и приготовиться к стрельбе.
Хорошо! А потом что? Потом прыгать в «Хаммер» и дальше по обстоятельствам. Раз пахан еще не попытался уйти сам, значит... Значит, либо он мертв, либо почему-то не может двигаться. Оглушен, или под прицелом его сука-посредник держит. Значит, надо будет сразу валить посредника и уводить «Хаммер» вместе с паханом. Эх, вот тут самое слабое место! Из пулемета их накрыть смогут на раз-два. Ну что тут поделаешь – надо рисковать. Кстати! Ведь там же, в «Хаммере», еще и рыжье! Его уже в тачку к этому козлу погрузили! Отлично, значит, если все удастся, то этим сукам и золото не достанется. Ну а там... Дайте только самому вырваться и пахана вытащить. Вы у нас потом кровью умоетесь.
На все эти мысли Колыма потратил не больше десяти секунд. Он осторожно развернулся к месту перестрелки спиной, а к «Хаммеру» лицом и приготовился к рывку. После того как смолкнет пулемет, нужно выждать секунды две, чтобы пулеметчик успел расслабиться, и тогда рвать вперед. Дверца джипа как раз прямо перед ним расположена, сразу ее на себя рвануть – и в машину. Эх, знать бы, что там сейчас делается! Но по-любому нужно валить посредника, и как можно быстрее, пока его люди не успели сюда добежать. Жаль, никакого оружия нет. Хотя... Колыма посмотрел вокруг и подобрал с земли небольшой, размером с кулак, камень. Когда нет ничего более подходящего, то и камень оружие – сколько раз еще в детстве кирпичами дрался. Ну, теперь он полностью готов.
Спустя примерно полминуты пулемет смолк. «Раз, два, три, четыре», – сосчитал про себя Колыма и рванулся с места. Его расчет оказался верным. Пулеметчик как раз оторвался от своего оружия и расправил плечи, когда из-за внедорожника метнулась полусогнутая фигура. Он не успел навести ствол, а даже если бы и успел, выстрелить все равно бы не решился. Легко можно было зацепить «Хаммер», а это было ему категорически запрещено. Однако Колыма об этом не знал, и поэтому скорости, с которой он преодолел двадцать метров, разделявшие машины, позавидовал бы профессиональный спринтер.
Подлетев к «Хаммеру», блатной рванул на себя переднюю дверцу. Прямо перед ним на правом сиденье полулежал Батя, грудь у него была в крови. Он не шевелился, и было непонятно, жив он или мертв. Впрочем, в тот момент Колыме было не до этого. Рядом со смотрящим, на правом сиденье, за рулем сидел Голубев. Теперь он совершенно не походил на дешевого фраера, каким казался в начале встречи. Умное, жесткое лицо, морщинки в уголках глаз, быстрые уверенные движения. В голове у Коли Колымы мелькнула совершенно неуместная сейчас мысль о том, что все же он точно где-то видел этого человека.
Однако сейчас было не до воспоминаний. Видимо, Голубев тоже дожидался конца перестрелки и сейчас как раз заводил машину, явно собираясь слинять вместе с лежащим на заднем сиденье золотом. Колыма рванул вперед. Левой рукой он схватил Голубева за запястье, а правой, в которой был зажат камень, попытался ударить того в висок. Но франтоватый коммерсант проявил неожиданную ловкость. Он успел качнуться навстречу Колыме и левой рукой блокировать его удар, который за счет сократившегося расстояния значительно ослабился. В ту же секунду Голубев вывернул правую руку из захвата блатного, выхватил из кармана нож и замахнулся.
В салоне джипа было тесно, поэтому тычок получился неуклюжий. Колыма сумел уклониться и схватить Голубева за руку с ножом. Теперь каждый из противников одной рукой держал другого, а второй пытался дотянуться до него своим оружием. Однако у Голубева было очень важное преимущество – на него работало время. Колыма прекрасно понимал, что люди его противника уже сорвались с места, и если он не закончит борьбу в ближайшие несколько секунд, то ему конец. Голубев попытался пнуть блатного ногой, но в салоне было очень тесно, и у него ничего не получилось. Зато Колыма сумел использовать этот выпад противника в свою пользу. Словно уходя от удара ногой, он откинулся назад, а потом резко подался вперед, боднув Голубева головой в лицо.
Тот отшатнулся и на секунду ослабил хватку, но Колыма воспользовался этим не для того, чтобы нанести еще один удар, а чтобы полностью влезть в салон машины и выпихнуть противника из-за руля. При этом ему пришлось встать левым коленом на живот смотрящему, который тихо охнул.
«Жив!» – мелькнуло в голове у Колымы. Он еще раз боднул Голубева в лицо и сумел окончательно отпихнуть его от руля, притиснув противника к дверце джипа. Из носа Голубева брызнула кровь, он ошарашенно мотнул головой, и его щегольские усы слегка отклеились.
У Колымы уже не было ни секунды, чтобы осознать значение этого, он лишь успел заметить, что и бородка у его противника отклеилась с одной стороны – точно, накладная! Но Колыме сейчас нужно было развивать успех схватки. Теперь Голубев сам придержал свою руку с ножом, и Колыма рискнул. Неожиданно он отпустил запястье руки противника и сильно ударил его кулаком под подбородок, в самое горло. Если бы Голубев успел высвободить руку с ножом, то Колыме пришлось бы плохо, но его расчет оправдался, и он успел первым. Ошеломив противника ударом в горло, Колыма качнулся вбок, заваливаясь на спинку сиденья и, использовав это движение для размаха, врезал Голубеву локтем в грудь.
Тот охнул, согнулся, выронил нож, и блатной уже был готов добить противника, но в этот момент дверца джипа, на которую сейчас давили два человека, открылась. Наверное, Голубев сумел нажать на ручку, и, как только дверца открылась, коммерсант вывалился из машины, а вслед за ним едва не выпал и сам Колыма. Однако блатной успел ухватиться за руль.
Оглянувшись, Коля увидел бегущие к нему со стороны свалки фигуры с автоматами в руках. Он, не тратя драгоценных мгновений на то, чтобы добить Голубева, или даже на то, чтобы захлопнуть дверцы машины, крутанул ключ в замке зажигания и рванул с места так, что из-под колес полетели камни и комки мерзлой земли.
Джип прыгнул вперед, словно взбесившийся кенгуру. Но для того, чтобы выехать на дорогу, Колыме нужно было развернуться, а для этого уже не было времени, преследователям с автоматами оставались до него считанные шаги. Следующее свое действие Колыма обдумать не успел, это была чистая интуиция. Он резко крутанул руль и дал задний ход. Джип совершил еще один сумасшедший прыжок, на это раз назад, на своих преследователей.
Автоматчики брызнули от «Хаммера» в стороны, словно стайка мальков от хищного окуня, а Колыма, использовав этот задний ход для разворота, втопил педаль газа до пола и рванул к дороге. Джип подскочил на одной из рытвин, и Колыма краем глаза увидел, что лежащий на левом сиденье пахан сползает в открытую дверцу, ту самую, через которую в машину ворвался Колыма. Захлопнуть ее у него до сих пор не было времени. Левой рукой Коля схватил Батю за ворот и рванул на себя, едва не слетев при этом с дороги.
Справившись с управлением, он наконец захлопнул дверцу и отпустил пахана. В этот момент на дороге метрах в десяти от машины появились несколько фонтанчиков земли – след пулеметной очереди. Колыма до боли стиснул зубы и еще сильнее надавил на газ, хотя педаль дальше просто не выжималась, а спидометр зашкаливало. Было ясно, что его хотят остановить, шанс был только один – прорваться на полной скорости. Ехать прямо было безумием, и поэтому Колыма резко крутанул руль влево. Джип слетел с дороги и понесся по кочкам и выбоинам, гремя и подскакивая, словно набитая гайками банка из-под консервов. На первой же колдобине зубы у Колымы клацнули так, что он чуть не откусил себе язык. Но зато следующая очередь легла уже довольно далеко, Николай чувствовал, что у него появилась возможность выжить.
Пулеметчик был в отчаянии. Джип уходил, а прицельно стрелять по нему было нельзя. Он попытался отсечь машину огнем и прижать к морю, но этот бешеный блатарь, непонятно откуда выпрыгнувший, как чертик из табакерки, увел джип с дороги и прорвался. Он дал еще две очереди, но обе прошли мимо: во-первых, стрелок боялся целиться, а во-вторых, «Хаммер» все время менял направление, словно убегающий от гончих заяц или идущий противолодочным зигзагом корабль. Ну почему он уходит именно на той машине, которую нельзя трогать!
Последняя очередь вспорола землю метрах в семи позади джипа, и Колыма понял, что прорвался – теперь от пулеметчика его прикрывала та самая метеостанция и свалка, а от автоматчиков он уже слишком далеко ушел. Он крутанул руль и вернул «Хаммер» на дорогу. Внутри машины что-то противно дребезжало и звякало, но джип явно с честью выдержал доставшееся на его долю испытание, доказав, что недаром в Магаданской области такие тачки стоят в списке любимых наземных транспортных средств на третьем месте – после вездехода и снегохода. Колыма немного сбавил скорость. Он прекрасно понимал, что за ним будет погоня, но нестись дальше на пределе уже было нельзя. Смотрящий и так был еле жив, тряска могла его добить окончательно. А жизнь Бати сейчас была для Колымы важнее, чем лежавшие на заднем сиденье джипа мешки с золотом. Теперь у Колымы появилась возможность хоть немного подумать о случившемся. И первым, что пришло ему в голову, было ясное и четкое, словно вспышка молнии безлунной ночью, воспоминание. Он вспомнил, где он видел назвавшегося Голубевым человека. Когда он увидел, что усы и борода у подонка накладные, это стало совсем несложно.
Это был кум. Начальник оперчасти сусуманского штрафняка майор Решетов. Колыма прекрасно помнил этого человека еще с тех времен, когда сам мотал срок в Сусумане.
– Ничего себе, – прошипел блатной сквозь зубы. – Как тебя сюда-то занесло, гражданин начальник? Это ведь уже совершенно не твое дело...
Колыма помнил слова брата, что кум ушел в отставку, но ему было совершенно непонятно, как обычный отставной майор ГУИН смог влезть в многомиллионный рыбный бизнес.
Впрочем, Колыма не стал долго ломать над этим голову. Он был человеком действия и считал – то, что не понимаешь сейчас, поймешь потом, главное, не сидеть сложа руки. А сейчас у него было важное дело – уйти от погони и спасти смотрящего. Когда это будет сделано, тогда можно и о другом подумать.
Блатной снова прибавил скорость. Дорога стала получше, и машину не так трясло, а для спасения пахана была важна каждая минута. Колыма успел рассмотреть, что у смотрящего на груди колотая ножевая рана, а в таких случаях время – фактор решающий.
– Держись, Батя, – прошептал Колыма. – Я тебя вытащу.
Пока охранники вели перестрелку с автоматчиками, засевшими на метеостанции, Колыма старался не высовываться из-за машины. Он прекрасно понимал, что, скорее всего, нападавшие про него попросту забыли, но стоит им о нем вспомнить, как ему настанет конец. Машина все-таки не очень надежное укрытие от автоматных очередей, а ему даже ответить нечем. Да и незачем ему высовываться. Судя по доносившимся до Колымы крикам охранников, пока они уверенно одерживали верх. Единственное, что в тот момент волновало блатного – это пахан.
Со своего места Колыма видел черный «Хаммер», знал, что из него никто не выходил, но что происходит внутри, ему видно не было. Для этого нужно было как минимум встать в полный рост. Однако времени поразмыслить о том, что произошло в «Хаммере», у Колымы не оказалось. Звуки перестрелки перекрыл мощный грохот длинной очереди. В бой вступил пулемет, и все кардинально изменилось.
Колыма мгновенно понял, что дело плохо – у охраны пулемета не было, значит, стреляли нападающие. Наплевав на опасность, Коля высунулся из-за заднего бампера. Он был готов кинуться на помощь парням, подобрать чье-нибудь оружие и вступить в перестрелку, несмотря на то, что во время броска его почти наверняка срезали бы. Но те несколько секунд, которые понадобились Колыме, чтобы оценить обстановку, оказались решающими. Именно в это время пулеметчик срезал троих из пяти оставшихся в живых охранников, а двое других залегли между низким камнем и холмиком.
Колыма понял, что бросаться в бой совершенно бесполезно. Он просто не успеет добежать даже до ближайшего из убитых, чтобы подобрать его пистолет, его срежут, как в тире. А если и сумеет каким-нибудь чудом добраться до ствола, проку от этого все равно никакого. Ну, застрелят его с пистолетом в руках, и все!
Колыма убрал голову, снова прячась за машиной. К счастью, и пулеметчик, и автоматчики были слишком заняты оставшимися в живых охранниками и его не заметили. Мысли неслись в голове Колымы, как бешеные. Что делать? Высовываться нельзя. Сидеть здесь толку нет, нападавшие обязательно проверят поле боя, найдут его и пристрелят, защищаться ему нечем. А как же Батя?! Что с паханом?! Из «Хаммера» так никто и не выходил, они там с этим посредником, который наверняка всю эту дрянь и устроил! Нужно спасать пахана – вот что он может сделать!
Как только Колыма понял, что нужно делать, его мысли сразу стали короткими и четкими. До «Хаммера» метров двадцать. От моря его прикрывает та машина, за которой он сейчас прячется, а со свалки стрелять в него неудобно, окна в другую строну направлены. Значит, нужно только успеть добежать. Если двигаться пригнувшись, то заметят его, когда он уже больше половины расстояния пробежит. Значит, останется меньше десяти метров. Это на две секунды. Что ж, пожалуй, есть шансы, что срезать его не успеют. Нужно только дождаться, когда пулемет смолкнет, тогда у него будет еще несколько дополнительных секунд. Пулеметчик его заметит не сразу, а когда заметит, потратит время, чтобы взять на прицел и приготовиться к стрельбе.
Хорошо! А потом что? Потом прыгать в «Хаммер» и дальше по обстоятельствам. Раз пахан еще не попытался уйти сам, значит... Значит, либо он мертв, либо почему-то не может двигаться. Оглушен, или под прицелом его сука-посредник держит. Значит, надо будет сразу валить посредника и уводить «Хаммер» вместе с паханом. Эх, вот тут самое слабое место! Из пулемета их накрыть смогут на раз-два. Ну что тут поделаешь – надо рисковать. Кстати! Ведь там же, в «Хаммере», еще и рыжье! Его уже в тачку к этому козлу погрузили! Отлично, значит, если все удастся, то этим сукам и золото не достанется. Ну а там... Дайте только самому вырваться и пахана вытащить. Вы у нас потом кровью умоетесь.
На все эти мысли Колыма потратил не больше десяти секунд. Он осторожно развернулся к месту перестрелки спиной, а к «Хаммеру» лицом и приготовился к рывку. После того как смолкнет пулемет, нужно выждать секунды две, чтобы пулеметчик успел расслабиться, и тогда рвать вперед. Дверца джипа как раз прямо перед ним расположена, сразу ее на себя рвануть – и в машину. Эх, знать бы, что там сейчас делается! Но по-любому нужно валить посредника, и как можно быстрее, пока его люди не успели сюда добежать. Жаль, никакого оружия нет. Хотя... Колыма посмотрел вокруг и подобрал с земли небольшой, размером с кулак, камень. Когда нет ничего более подходящего, то и камень оружие – сколько раз еще в детстве кирпичами дрался. Ну, теперь он полностью готов.
Спустя примерно полминуты пулемет смолк. «Раз, два, три, четыре», – сосчитал про себя Колыма и рванулся с места. Его расчет оказался верным. Пулеметчик как раз оторвался от своего оружия и расправил плечи, когда из-за внедорожника метнулась полусогнутая фигура. Он не успел навести ствол, а даже если бы и успел, выстрелить все равно бы не решился. Легко можно было зацепить «Хаммер», а это было ему категорически запрещено. Однако Колыма об этом не знал, и поэтому скорости, с которой он преодолел двадцать метров, разделявшие машины, позавидовал бы профессиональный спринтер.
Подлетев к «Хаммеру», блатной рванул на себя переднюю дверцу. Прямо перед ним на правом сиденье полулежал Батя, грудь у него была в крови. Он не шевелился, и было непонятно, жив он или мертв. Впрочем, в тот момент Колыме было не до этого. Рядом со смотрящим, на правом сиденье, за рулем сидел Голубев. Теперь он совершенно не походил на дешевого фраера, каким казался в начале встречи. Умное, жесткое лицо, морщинки в уголках глаз, быстрые уверенные движения. В голове у Коли Колымы мелькнула совершенно неуместная сейчас мысль о том, что все же он точно где-то видел этого человека.
Однако сейчас было не до воспоминаний. Видимо, Голубев тоже дожидался конца перестрелки и сейчас как раз заводил машину, явно собираясь слинять вместе с лежащим на заднем сиденье золотом. Колыма рванул вперед. Левой рукой он схватил Голубева за запястье, а правой, в которой был зажат камень, попытался ударить того в висок. Но франтоватый коммерсант проявил неожиданную ловкость. Он успел качнуться навстречу Колыме и левой рукой блокировать его удар, который за счет сократившегося расстояния значительно ослабился. В ту же секунду Голубев вывернул правую руку из захвата блатного, выхватил из кармана нож и замахнулся.
В салоне джипа было тесно, поэтому тычок получился неуклюжий. Колыма сумел уклониться и схватить Голубева за руку с ножом. Теперь каждый из противников одной рукой держал другого, а второй пытался дотянуться до него своим оружием. Однако у Голубева было очень важное преимущество – на него работало время. Колыма прекрасно понимал, что люди его противника уже сорвались с места, и если он не закончит борьбу в ближайшие несколько секунд, то ему конец. Голубев попытался пнуть блатного ногой, но в салоне было очень тесно, и у него ничего не получилось. Зато Колыма сумел использовать этот выпад противника в свою пользу. Словно уходя от удара ногой, он откинулся назад, а потом резко подался вперед, боднув Голубева головой в лицо.
Тот отшатнулся и на секунду ослабил хватку, но Колыма воспользовался этим не для того, чтобы нанести еще один удар, а чтобы полностью влезть в салон машины и выпихнуть противника из-за руля. При этом ему пришлось встать левым коленом на живот смотрящему, который тихо охнул.
«Жив!» – мелькнуло в голове у Колымы. Он еще раз боднул Голубева в лицо и сумел окончательно отпихнуть его от руля, притиснув противника к дверце джипа. Из носа Голубева брызнула кровь, он ошарашенно мотнул головой, и его щегольские усы слегка отклеились.
У Колымы уже не было ни секунды, чтобы осознать значение этого, он лишь успел заметить, что и бородка у его противника отклеилась с одной стороны – точно, накладная! Но Колыме сейчас нужно было развивать успех схватки. Теперь Голубев сам придержал свою руку с ножом, и Колыма рискнул. Неожиданно он отпустил запястье руки противника и сильно ударил его кулаком под подбородок, в самое горло. Если бы Голубев успел высвободить руку с ножом, то Колыме пришлось бы плохо, но его расчет оправдался, и он успел первым. Ошеломив противника ударом в горло, Колыма качнулся вбок, заваливаясь на спинку сиденья и, использовав это движение для размаха, врезал Голубеву локтем в грудь.
Тот охнул, согнулся, выронил нож, и блатной уже был готов добить противника, но в этот момент дверца джипа, на которую сейчас давили два человека, открылась. Наверное, Голубев сумел нажать на ручку, и, как только дверца открылась, коммерсант вывалился из машины, а вслед за ним едва не выпал и сам Колыма. Однако блатной успел ухватиться за руль.
Оглянувшись, Коля увидел бегущие к нему со стороны свалки фигуры с автоматами в руках. Он, не тратя драгоценных мгновений на то, чтобы добить Голубева, или даже на то, чтобы захлопнуть дверцы машины, крутанул ключ в замке зажигания и рванул с места так, что из-под колес полетели камни и комки мерзлой земли.
Джип прыгнул вперед, словно взбесившийся кенгуру. Но для того, чтобы выехать на дорогу, Колыме нужно было развернуться, а для этого уже не было времени, преследователям с автоматами оставались до него считанные шаги. Следующее свое действие Колыма обдумать не успел, это была чистая интуиция. Он резко крутанул руль и дал задний ход. Джип совершил еще один сумасшедший прыжок, на это раз назад, на своих преследователей.
Автоматчики брызнули от «Хаммера» в стороны, словно стайка мальков от хищного окуня, а Колыма, использовав этот задний ход для разворота, втопил педаль газа до пола и рванул к дороге. Джип подскочил на одной из рытвин, и Колыма краем глаза увидел, что лежащий на левом сиденье пахан сползает в открытую дверцу, ту самую, через которую в машину ворвался Колыма. Захлопнуть ее у него до сих пор не было времени. Левой рукой Коля схватил Батю за ворот и рванул на себя, едва не слетев при этом с дороги.
Справившись с управлением, он наконец захлопнул дверцу и отпустил пахана. В этот момент на дороге метрах в десяти от машины появились несколько фонтанчиков земли – след пулеметной очереди. Колыма до боли стиснул зубы и еще сильнее надавил на газ, хотя педаль дальше просто не выжималась, а спидометр зашкаливало. Было ясно, что его хотят остановить, шанс был только один – прорваться на полной скорости. Ехать прямо было безумием, и поэтому Колыма резко крутанул руль влево. Джип слетел с дороги и понесся по кочкам и выбоинам, гремя и подскакивая, словно набитая гайками банка из-под консервов. На первой же колдобине зубы у Колымы клацнули так, что он чуть не откусил себе язык. Но зато следующая очередь легла уже довольно далеко, Николай чувствовал, что у него появилась возможность выжить.
Пулеметчик был в отчаянии. Джип уходил, а прицельно стрелять по нему было нельзя. Он попытался отсечь машину огнем и прижать к морю, но этот бешеный блатарь, непонятно откуда выпрыгнувший, как чертик из табакерки, увел джип с дороги и прорвался. Он дал еще две очереди, но обе прошли мимо: во-первых, стрелок боялся целиться, а во-вторых, «Хаммер» все время менял направление, словно убегающий от гончих заяц или идущий противолодочным зигзагом корабль. Ну почему он уходит именно на той машине, которую нельзя трогать!
Последняя очередь вспорола землю метрах в семи позади джипа, и Колыма понял, что прорвался – теперь от пулеметчика его прикрывала та самая метеостанция и свалка, а от автоматчиков он уже слишком далеко ушел. Он крутанул руль и вернул «Хаммер» на дорогу. Внутри машины что-то противно дребезжало и звякало, но джип явно с честью выдержал доставшееся на его долю испытание, доказав, что недаром в Магаданской области такие тачки стоят в списке любимых наземных транспортных средств на третьем месте – после вездехода и снегохода. Колыма немного сбавил скорость. Он прекрасно понимал, что за ним будет погоня, но нестись дальше на пределе уже было нельзя. Смотрящий и так был еле жив, тряска могла его добить окончательно. А жизнь Бати сейчас была для Колымы важнее, чем лежавшие на заднем сиденье джипа мешки с золотом. Теперь у Колымы появилась возможность хоть немного подумать о случившемся. И первым, что пришло ему в голову, было ясное и четкое, словно вспышка молнии безлунной ночью, воспоминание. Он вспомнил, где он видел назвавшегося Голубевым человека. Когда он увидел, что усы и борода у подонка накладные, это стало совсем несложно.
Это был кум. Начальник оперчасти сусуманского штрафняка майор Решетов. Колыма прекрасно помнил этого человека еще с тех времен, когда сам мотал срок в Сусумане.
– Ничего себе, – прошипел блатной сквозь зубы. – Как тебя сюда-то занесло, гражданин начальник? Это ведь уже совершенно не твое дело...
Колыма помнил слова брата, что кум ушел в отставку, но ему было совершенно непонятно, как обычный отставной майор ГУИН смог влезть в многомиллионный рыбный бизнес.
Впрочем, Колыма не стал долго ломать над этим голову. Он был человеком действия и считал – то, что не понимаешь сейчас, поймешь потом, главное, не сидеть сложа руки. А сейчас у него было важное дело – уйти от погони и спасти смотрящего. Когда это будет сделано, тогда можно и о другом подумать.
Блатной снова прибавил скорость. Дорога стала получше, и машину не так трясло, а для спасения пахана была важна каждая минута. Колыма успел рассмотреть, что у смотрящего на груди колотая ножевая рана, а в таких случаях время – фактор решающий.
– Держись, Батя, – прошептал Колыма. – Я тебя вытащу.
Глава 14
Филин сидел за рулем белой «Тойоты», натужно продвигавшейся по заснеженной трассе. Снегу было неожиданно много, настолько много, что Филин начал опасаться застрять. В Магадане снега лежало меньше, впрочем, в этом не было ничего удивительного, в большом городе всегда теплее, да и снег там убирают.
Однако пока «Тойота» не застряла ни разу. Сейчас она медленно поднималась в гору, на перевал, с которого должно было быть видно море. Филин сидел за рулем с сосредоточенным и серьезным лицом, радиоприемник был выключен, и ничто не мешало ему. Сейчас он был полностью поглощен выполнением задания, пока очень простого: добраться до заданной точки.
Именно это качество в свое время делало Филина хорошим солдатом, и оно же верно служило ему сейчас, когда он работал не на государство, а на себя – бульдожья хватка и максимальная внимательность даже при выполнении совершенно пустяковых дел. Когда Филин еще служил в морской пехоте, друзья в шутку говорили, что он даже картошку чистит так, словно мину обезвреживает. Филин не обижался. Во-первых, в этой шутке была очень большая доля правды, а на правду обижаться глупо, а во-вторых, он считал, что это скорее комплимент, чем обида. В конце концов умение сосредотачиваться еще никому никогда не вредило. Филин был в этом уверен.
Он посмотрел на часы. Половина десятого – сейчас будут передавать новости по местному радио, а они всегда сообщают свежую метеосводку, нужно послушать. Он включил приемник. Собственно новости Филин пропустил мимо ушей. Ну какое ему дело, куда полетел с визитом Джордж Буш и какой закон обсуждали сегодня в Государственной Думе? Зато прогноз погоды он слушал крайне внимательно. Так, снега не будет, отлично. Он бы, конечно, и в снегопад сработал как надо, профессионализм есть профессионализм, но все же лучше, когда ничто не мешает. Так, температура воздуха, ветер, влажность – все более-менее в норме, никаких неожиданностей. Вот и чудно.
Дослушав прогноз, Филин выключил приемник. В это время «Тойота» как раз взобралась на перевал. Большая часть людей, если бы у них было лишних пять минут, обязательно остановились бы здесь полюбоваться открывшимся видом на море и предгорья. Недружелюбная вблизи колымская природа издалека смотрелась очень красиво. Однако Филин проехал перевал без остановки, хотя у него было и пять, и десять минут, он успевал куда нужно с хорошим запасом. Но Филин попросту не умел отвлекаться на что-либо постороннее, когда ему предстояло важное дело.
Однако пока «Тойота» не застряла ни разу. Сейчас она медленно поднималась в гору, на перевал, с которого должно было быть видно море. Филин сидел за рулем с сосредоточенным и серьезным лицом, радиоприемник был выключен, и ничто не мешало ему. Сейчас он был полностью поглощен выполнением задания, пока очень простого: добраться до заданной точки.
Именно это качество в свое время делало Филина хорошим солдатом, и оно же верно служило ему сейчас, когда он работал не на государство, а на себя – бульдожья хватка и максимальная внимательность даже при выполнении совершенно пустяковых дел. Когда Филин еще служил в морской пехоте, друзья в шутку говорили, что он даже картошку чистит так, словно мину обезвреживает. Филин не обижался. Во-первых, в этой шутке была очень большая доля правды, а на правду обижаться глупо, а во-вторых, он считал, что это скорее комплимент, чем обида. В конце концов умение сосредотачиваться еще никому никогда не вредило. Филин был в этом уверен.
Он посмотрел на часы. Половина десятого – сейчас будут передавать новости по местному радио, а они всегда сообщают свежую метеосводку, нужно послушать. Он включил приемник. Собственно новости Филин пропустил мимо ушей. Ну какое ему дело, куда полетел с визитом Джордж Буш и какой закон обсуждали сегодня в Государственной Думе? Зато прогноз погоды он слушал крайне внимательно. Так, снега не будет, отлично. Он бы, конечно, и в снегопад сработал как надо, профессионализм есть профессионализм, но все же лучше, когда ничто не мешает. Так, температура воздуха, ветер, влажность – все более-менее в норме, никаких неожиданностей. Вот и чудно.
Дослушав прогноз, Филин выключил приемник. В это время «Тойота» как раз взобралась на перевал. Большая часть людей, если бы у них было лишних пять минут, обязательно остановились бы здесь полюбоваться открывшимся видом на море и предгорья. Недружелюбная вблизи колымская природа издалека смотрелась очень красиво. Однако Филин проехал перевал без остановки, хотя у него было и пять, и десять минут, он успевал куда нужно с хорошим запасом. Но Филин попросту не умел отвлекаться на что-либо постороннее, когда ему предстояло важное дело.