Сергеев Игорь. Марта. Игра в куклы

расположились за ним. Слава стал зажигать свечки, а я пошел заказать
что-нибудь.
- Сейчас принесут,- вернувшись, сказал я.
Он кивнул.
Нам принесли глинтвейн, чашки и два кофейника.
Я спросил его, как продвигается ремонт,- он снял квартиру на
Черняховского и теперь приводил ее в порядок.
- Нормально,- сказал он.- А неплохо здесь.
Он посмотрел по сторонам.
- Но у меня будет лучше.
- А как тебе глинтвейн?- спросил я.
- По-моему, они его разбавляют,- сказал он.
- Да?- сказал я.- Не замечал.
- И вообще,- сказал он.- Тесновато. Но посмотри, сколько здесь народу!
А ты говорил, кофейня никому не нужна.
- Я этого не говорил.
- И подают как интересно,- сказал он, кивнув на кофейники.- В
кофейниках.
- У тебя тоже так будет?
- Не знаю,- он задумался.- Но идея хорошая.
- Когда приезжает Нина?- спросил я, допив глинтвейн и наливая себе
кофе.
- Скоро,- сказал он, отодвигая пустую кружку и беря за ручку кофейник.-
Надо будет поехать в Москву, отправить багажом вещи...
- А много вещей?- спросил я.
- Много,- кивнул он.- Честно говоря, я волнуюсь...
- Переезд - хлопотное дело,- сказал я.- Ну как тебе кофе?
- Кофе прекрасный,- сказал он.- Я не об этом.
- Да? А о чем же?
- Не знаю, как ей здесь понравится.
- Ничего,- сказал я.- Все будет нормально.
- Нет,- сказал он.- Правда, не знаю.
- Вы на поезде едете?
- Я на поезде,- сказал он.- А она самолетом.
- Уже решили?
- Ну да,- он открыл крышку кофейника и, заглянув в него, долил себе в
чашку кофе.- Тоже хорошая идея. Всего чуть-чуть больше, но все-таки больше
чем одна чашка.
- Да,- сказал я.- Великая сила этого "чуть-чуть".
- Да,- сказал он.- Понравится ли ей здесь? Я хожу по городу и мысленно
разговариваю с ней, показываю ей дома, улицы, людей, магазины... Хотя с ней
все будет по-другому.
- Но город-то не изменится,- возразил я.
- Изменится,- уверенно сказал он.- Для меня, да и не только для меня.
Она не из тех, кто может присутствовать, ничего вокруг себя не меняя. Она
все изменит.
- Все?
- Конечно, все,- сказал он.- А это,- он кивнул на стену,- я так
понимаю, карта Пруссии?
- Да,- сказал я.- Восточной ее части. Эта страна называлась Замландией.
- Я знаю,- кивнул он.- Или Замбией. Но не вся территория, а только
полуостров.
- Все-то ты знаешь.
- Да?- сказал он.- И эти плетеные подставки под кофейники, очень
здорово придумано.
- А ты сделай лучше,- предложил я.- Из можжевельника. Представляешь,
какой аромат будет.
- Да,- сказал он.- Может, возьмем еще чего-нибудь?
- Что-нибудь выпить?
- Давай возьмем еще по глинтвейну?
Я кивнул и, подойдя к кассе, заказал еще два глинтвейна.
- Сколько с меня?- спросил он, когда я вернулся.
- Двадцать рублей за все.
Он отдал мне деньги.
- Ничто не бывает так, как предполагалось,- сказал я.- Как говорится,
мы предполагаем, а Бог располагает.
- Это понятно,- согласился он.- Но дело не в этом.
- А в чем же?
- Понимаешь, ей будет очень непросто здесь, она совсем другая. Как-то
она здесь приживется...
- Что-то изменилось?- сказал я.- Раньше ты был больше уверен в себе.
Нам принесли глинтвейн.
Мы взяли каждый свою кружку.
- Может быть,- сказал он.- Может быть, я что-то понимаю не так, но я не
представляю, как можно не полюбить этот город, пройдя по его улицам, увидев
стены его фортов, развалины городских ворот, эти кирхи и башню кафедрального
собора...
- Ты здорово сказал, что он стоит как каменный призрак своей души.
Непонятно, но красиво. Спрашивается, где же тогда тело?
- Кажется, я сказал "каменный символ своей души", но это случайная
метафора...
- Да. Но все равно красиво. И еще, что он как парусник против айсберга.
- Тебе нравятся метафоры?- сказал он, хлебнув из кружки и поставив ее
на столик.- Может, ты и книги пишешь?
- Нет, но иногда читаю
- Иногда - это уже что-то,- сказал он.- По нашим-то временам...
- В наше время про многое можно сказать то же.
- Да,- сказал он.- Вот только поесть здесь нечего.
- Ну почему же,- возразил я.- Можно взять пирожные...
- Ну да,- сказал он.- Мороженое...
- Самое плохое, что здесь нет кондиционеров, и нельзя курить.
- У меня будут,- заявил он.- И курить будет можно, даже будут
продаваться сигары.
- Здорово!- сказал я.- А как все это будет?
- Увидишь.
- Ну все-таки,- настаивал я.- Что это будет? Стены, интерьер, мебель?
- Темно-зеленые стены,- сказал он, и взгляд его сделался мечтательным.-
Знаешь, такого благородного оттенка, это называется "ирландский зеленый".
Темное дерево, невысокие перегородки между столиками...
- Тоже из темного дерева?
- Ну да,- сказал он.
- А потолок?
- Потолок?- он задумался.- Не знаю... Может быть, сделаю зеркальный.
- Здорово,- сказал я.- Ты сам все это придумал?
- Ну, не совсем...
- Здорово.
- А ты говоришь, время,- сказал он.- Разве мы не сами создаем его?
- Слышал,- отмахнулся я.- Слышал я всю эту чушь, и про то, что мы сами
куем свое счастье, тоже слышал. Все это бред сивой кобылы.
Он засмеялся.
- Ну почему же сивой?
- Да потому,- сказал я.- С этим очень легко согласиться: "да, сами",-
даже не потрудившись задуматься, а кто или что создает нас самих? И что
первично?
- Да не все ли равно,- равнодушно сказал он.
- Это кому как,- сказал я.- Ладно американцы со своим упрощенным
пониманием жизни. Так над ними все и потешаются. Но выслушивать подобный
примитив от тебя...
- Потешаются,- согласился он.- Только чаще всего за глаза.
- А что делать, если миром правят деньги, и по большей части именно их
деньги.
- Да,- сказал он.- Но думаю, что даже среди американцев есть культурные
люди.
- Нисколько в этом не сомневаюсь.
Мы допили глинтвейн.
- Вот видишь,- сказал он.- Оказывается, и тебя можно расшевелить.
- Так ты меня провоцировал?
- Конечно,- сказал он.- Пошли?
Я задул свечи.
Мы оделись и вышли на улицу.
- Интересно,- сказал он, кивнув на здание, примыкающее к гостинице
"Калининград",- успеют они докрасить этот дом до ее приезда, или нет?
- А что?
- Эта недокрашенная часть весь вид портит! Хоть не приводи сюда.
Я достал сигареты.
- Хорошо сегодня,- сказал он, с удовольствием втягивая воздух.- Погода
такая хорошая, солнце, и ветра нет.
Мы закурили.
Он остановился и повернулся лицом к собору.
- Так ты говоришь, я назвал его парусником? Но парусник ищет морской
дали, а этот корабль никуда не плывет. Он на вечном приколе, здесь его
место. Он страж, часовой, рыцарь-крестоносец, закованный в латы и охраняющий
город. Похожий на огромной величины хозяйственную постройку, он не взыщет
неба, он плоть от плоти земли, для него оставаться на месте - это и есть
совершать путь, долг и целесообразность - и есть религиозная служба. Наши
церкви совсем другие - они вопрошают небо и ждут от него благодати,
неземной, необыденной, видения иного мира... Они ищут, а этот уже нашел. И
кто прав? Или может быть две правды? Прав всегда оказывается тот, кто
пренебрегает доказательством своей правоты... А почему ты не на машине?
- Да так,- сказал я.- Ты сам обычно просишь, чтобы мы шли пешком, вот я
и решил прогуляться.
- А,- сказал он.- Ну ладно.
Мы направились к переходу.
- А что, ты хотел куда-нибудь подъехать?- спросил я.
- Да нет, не то чтобы... Тебе знакома такая улица, Юношеская?
- Знаю такую. Но "улица" - это громко сказано. А что?
- Да есть там, вроде, одно помещение,- сказал он.- На углу Юношеской и
Горького. Ты не знаешь, что там было раньше?
- Знаю,- сказал я.- Пункт проката. Но это неудачное место для кофейни.
Туда не будут ходить.
- Ты так думаешь?
- Да,- сказал я.- Поищи лучше где-нибудь здесь или в районе зоопарка.
- Ладно. Тогда отпадает.
- А ты уже ищешь помещение?
Он улыбнулся, как мне показалось, несколько принужденно.
- Ну должен же я что-то делать!
- Как же ты ищешь помещение, если у тебя еще нет денег?
- Понимаешь,- сказал он,- можно просто искать деньги и ждать, что они
откуда-нибудь возьмутся, а можно делать что-то уже сегодня. Я верю только в
движение, понимаешь?
- Кажется, да,- сказал я.
- В этом городе ничто не происходит само по себе, и ничто не происходит
случайно. Если я найду помещение, то часть дела будет уже сделана, и тогда
прийдет в движение все остальное, как бы само по себе, но на самом деле,
именно потому, что что-то уже сделано.
- По-моему, ты дурачишь себя.
- Нет,- сказал он.- Нужно просто с чего-то начать.
Я не стал спорить.
Когда мы дошли до площади, я спросил:
- Ну что, тебе направо, а мне прямо?
- Ты домой собираешься?
- Да поздно уже на работу, поеду домой.
- А как же машина?
- А что машина?
- Ну, ты же говоришь, что оставил ее у офиса.
- И что?
- Не боишься?
- Чего?
- Ладно,- сказал он.- Понятно.
- Ну так что, по домам?
- Я бы еще прогулялся,- сказал он.- Давай пива возьмем?
- Давай,- сказал я.- Только надо взять здесь.
- А что, дальше не будет?
- Будет. Но там, по пути, дороже.
- Что,- сказал он,- вот так, да?
- Ну да,- сказал я.- А что?
- Да нет,- сказал он.- Ничего. Разница-то в копейках...
Мы взяли по бутылке "будвайзера" и пошли в сторону здания КТИ, все еще
наполовину закрытого строительными лесами, а оттуда, мимо театра, дальше, к
зоопарку.
- А что, снег с тротуаров убирать не предполагается?- спросил он.
- Не знаю,- сказал я.- Ну что, куда дальше?
- Пойдем туда, в сторону кирхи.
- К Луизе? Ну давай.
- Вот тоже,- сказал он, кивнув на фасад дома на другой стороне улицы.-
Начали красить дом, один кусочек выкрасили и на этом успокоились. А
остальное что, и так сойдет? Лучше бы уж не начинали, а то смотрится как
наполовину выбритое лицо.
- Начали с одного куска, потом докрасят еще один, потом еще, может
быть, даже в другой цвет, и скорее всего, в другой цвет. Так образуется
"пэчворк".
- Что образуется?
- Лоскутное одеяло. Это своего рода стиль - весь город обустроен
отдельными небольшими фрагментами и похож на лоскутное одеяло, ты не
замечал? Мостовые, крыши, фасады...
- Не думаю, что облезлые стены могут быть стилем,- с неудовольствием
сказал он.
- Еще несколько лет назад весь город был как тот недокрашенный кусок
стены, а теперь, как видишь, что-то меняется.
- Вот именно, "что-то"!- сказал он.- Каждый торгаш выкрашивает свой
квадрат, а до всего остального ему и дела нет. Так по куску они сто лет
будут красить.
- А ты куда-то торопишься?
- Дело не во мне,- сказал он.
- Ведь и ты своей кофейней ничего всерьез не изменишь.
- Еще раз говорю, дело не во мне!
- Ну так что,- сказал я.- Куда идем?
- Ты уже устал?
- Да нет,- сказал я.- Но может быть, у тебя есть какие-нибудь идеи?
- В парке можно будет посидеть?
- Обычно скамейки на зиму убирают...
- Зачем?
- А кто его знает,- сказал я.- Не знаю.
- Здесь очень много странного,- сказал он, покачав головой.- Не
понимаю...
- Что именно?
- За всем этим что-то кроется.
- Ты преувеличиваешь,- сказал я.- Тебе повсюду мерещатся тайны.
- Нет,- убежденно сказал он.- Я знаю, многое тут неспроста. Вот ты,
например.
- Я?- удивился я.- А что во мне такого странного?
- Ты никогда не приглашаешь меня к себе. Я заметил, ты делаешь это
намеренно. Только не отрицай.
- Я и не отрицаю.
- Я несколько раз пытался напроситься, но ты каждый раз очень ловко
уходил в сторону. Ведь так?
- Да,- сказал я.
- Но почему?
- Да так,- сказал я и, рассмеявшись, добавил: "Наверное, это
неспроста".
- Так где ты живешь?
- На кольце "четверки".
- А где это?
- В этом городе тебе каждый скажет, где кольцо "четверки".
- Может быть, сядем сейчас на трамвай и доедем?
- Нет,- сказал я.- Мы ведь уже выяснили, что я не принимаю гостей, даже
по дружбе.
- И неспроста?
Я снова рассмеялся:
- Тебе повсюду мерещатся тайны.

4

Нина прилетела самолетом из "Внуково" восемнадцатого числа месяца
марта. Слава попросил меня съездить с ним с аэропорт, встретить ее. Я
сказал: "Ну конечно".
День был тихий и солнечный.
Мы приехали в аэропорт за десять минут до прибытия самолета. Слава
вышел купить пива.
- Надо сразу же встретить ее пивом,- сказал он, вернувшись.- Как-никак,
пивной край!
- Иди,- сказал я.- Сейчас они пойдет через вон тот зал.
- Да,- сказал он и, оставив пиво, вышел из машины.
Он вернулся с очень красивой девушкой, одетой в длиннополую шубу из
нутрии. Представил нас.
- Мы поедем сзади,- сказал он.
- О'кей,- не возражал я.
- Нет,- заявила она.- Я поеду на переднем, а ты садись сзади.
Она села рядом со мной. Слава открыл бутылку пива и протянул ей.
- Как долетели?- спросил я.
- Хорошо,- сказала она.- Только очень волновалась. Давай перейдем на
"ты"?
- Ну конечно,- сказал я, включая зажигание.
Мы поехали в город.
- Какое-то все сонное,- сказала Нина.- Даже эти дома словно бы спят!
- Это первые немецкие дома, которые ты видишь!- сказал Слава.
- Ура, ура,- сказала она без особого энтузиазма.
- Что ты от них хочешь,- сказал он.- Они ведь еще не знают тебя, они
еще даже не знают, что ты уже здесь.
- А что, для них это должно быть важно?- сказала она.
Я молчал, не участвуя в их разговоре.
Когда мы пересекли границу города, Слава крикнул: "Ура!"
- Что это?- спросила у меня Нина.
- Граница города,- объяснил я.
- Да?- сказала она.- И как называется эта улица?
- Советский проспект,- сказал Слава.
Она усмехнулась.
- И это называется здесь "проспект"?
- Здесь называют проспектом еще и не такое,- сказал я.
- Да ладно тебе,- сказал Слава.- Город как город, ты еще увидишь его...
- Куда же я теперь денусь,- обреченно сказала Нина.
- Ты не обращай на нее внимания,- сказал мне Слава.- Она просто устала
с дороги.
- А я вовсе и не обиделся,- сказал я.
- Это очень красивый город,- сказал Слава.- Пусть небольшой, но очень
красивый и древний. Посмотри, какие дома. Ты не туда смотри, а вон туда!
Вон, видишь, красиво, правда? Да ты не туда смотришь!
- Куда хочу, туда и смотрю,- возмутилась она.
Он замолчал.
..................................................................................................................
Я довез их до дома.
- Спасибо,- сказал Слава, открывая свою дверцу.- Может, зайдешь к нам
сегодня?
- Во сколько?- спросил я.
- Не знаю,- сказал он.- Жалко, нет телефона, можно было бы
созвониться...
- Я думаю, не стоит,- сказал я.- Твоя жена с дороги, пусть отдохнет...
- Ты ее не знаешь,- сказал он.- Она все равно потянет меня
куда-нибудь...
- Первый вечер лучше провести вдвоем,- сказал я.- А завтра...
Нина уже стояла у подъезда.
- Ты идешь?- сказала она Славе.
Он обернулся.
- Сейчас,- сказал он.- Миша предлагает куда-нибудь сходить сегодня, ты
как?
- Давай лучше завтра.
- Ну вот видишь,- сказал я.
- Ладно,- сказал он.- Тогда до завтра.
- До завтра,- сказал я.
- Пока.
Он захлопнул дверцу.



На другой вечер мы сидели в кафе "Сказка". Они уже успели погулять,
посмотреть город.
- Ну как тебе Кениг?- спросил я Нину.
- Кениг - это Кенигсберг?- сказала она.- А почему ты его так называешь?
- Потому что так он был назван,- сказал я.
- Но ведь от него мало что осталось,- возразила она.
- Ты не права,- вмешался Слава.- Ты просто не видела еще всего, и даже
главного. Мы немножко не там гуляли, где я хотел.
- Так ты же сам водил меня по городу!
- Ну да, но за один день всего не увидишь. Есть такие места, куда мы
еще сходим, и ты поймешь, что такое Кенигсберг...
- А много ли осталось от древних Афин или древнего Рима?- сказал я.- Но
Афины остались Афинами, а Рим - Римом.
- А вот Константинополь переименовали в Стамбул,- сказал Слава.- И
ничего, все привыкли...
- Мне больше нравится имя Константинополь,- сказал я.- Хотя это дело
вкуса. А вообще, все когда-нибудь где-нибудь уже было.
- Ну нет,- не согласился Слава.- Этот город не похож на другие.
- Похож,- сказал я.- На Прагу.
- Разве?
- Я не была в Праге,- сказала Нина.
- Не внешне, конечно, а по духу. Вам надо погулять по городу ночью.
Ночь - время сказок.
- Этот город такой лукавый,- сказал Слава.- Здесь ничто и никогда не
бывает таким, каким кажется на первый взгляд.
- Так тебе не понравился город?- спросил я Нину.
- Понравился.
- В таком случае,- сказал я, повернувшись к Славе,- твое заявление вряд
ли можно назвать обнадеживающим.
Он засмеялся: "Да уж".
- Красивый город,- сказала Нина.
- Был красивый,- сказал я.- А теперь просто город. Но не самый плохой.
- А каким он будет!- воскликнул Слава.- Я уже вижу, каким он может
стать!
- Ты слышал о его идее с кофейней?- спросила Нина.
- А то как же,- сказал я.- Он только о ней и говорит.
- И что ты об этом думаешь?
- Идея прекрасная. Но идеал, на то он и идеал...
- И я говорю о том же,- сказала она.- Ну вот ты, как местный житель,
скажи, насколько все это реально?
- Это вопрос философский,- сказал я.
- Но ведь ты земляк Канта,- сказала она.
Мы посмеялись.
- Да,- сказал я.- Именно так его здесь и называют: "наш великий
земляк".
- Что ты об этом думаешь?- сказала она.
- А что тут поделаешь,- сказал я.- Он, и правда, земляк. Хотя мне лично
ближе другой мой земляк - Эрнст Теодор Амадей Гофман.
- Да я не об этом.
- Ты очень красивая,- сказал я.
- А я тебе говорил,- сказал Слава.
- Если честно, не знаю,- сказал я.- Все будет зависеть от денег. Если
найти деньги, все можно сделать - кофейню, все что угодно, сделать этот
город лучше, да что город, весь мир! Все зависит от денег.
- Вот именно,- сказала Нина.
- Давайте не будем о грустном,- сказал Слава.- Что-нибудь придумается.
- Ну да,- сказала она.- Вот именно, "что-нибудь"!



А ты знаешь, он прав - его девушка, или его жена, уж не знаю, и правда,
очень, очень хороша. У нее огромные глаза, большой чувственный рот и мягкие
губы,- когда она говорит, невозможно оторвать от них взгляд. У нее
характерная манера закладывать сигарету в уголок рта и, затягиваясь, чуть
прищуриваться. Черты лица ее при желании можно было бы назвать не вполне
правильными, хотя сама мысль об этом кажется странной - настолько она
сексуальна. Проще всего было бы назвать ее просто красавицей, не вдаваясь в
подробности и не мучая себя попытками разгадать секрет ее красоты. Цвет ее
глаз зеленый, а цвет волос... Даже не поймешь - она мелировала волосы,- от
природы, должно быть, темные или, может быть, рыжие,- знаешь, сделала себе
такие светлые пряди... Нет, я не сравниваю ее с тобой.
Порой она бывает неумна, но делает это сознательно. Зачем?
Может быть, чтобы меньше страдать.
Или больше любить? И зачем он пытается сделать ее умнее, если она не
хочет этого...
Ты что-нибудь понимаешь в этом, Марта?
И конечно, она совсем другая...
В тот вечер, глядя на них, я вспомнил, как прилетела ко мне ты, и я
приехал в аэропорт. Помнишь? А потом мы ехали в город, и я внес тебя на
руках в мой дом, и сел подле твоих ног, а ты была в кресле, и я сказал:
"Здравствуй, Марта!" А потом зажег свечи и хотел сходить за шампанским, но
передумал и откупорил бутылку вина, припасенную на Рождество,- потом, к
Рождеству, я купил еще,- и вот, ты была со мной, а когда-то я почти уже
перестал верить в то, что такое возможно.
Мне казалось невероятным, что я вижу тебя воочию, могу дотронуться до
тебя, и я жив, мое сердце бьется, я жив!
Ты была неодета, в одном кружевном белье, и мне не терпелось лечь с
тобой в постель, но я сдерживал нетерпение.
А потом мы легли в постель.
И мы не спали и встретили утро в постели, а была зима, и рассвело
поздно. Я вставал, варил кофе, и возвращался к тебе, а ты ждала меня.
Потом у меня не завелась машина, и мне пришлось везти ее в сервис. Я
пошел на работу пешком и думал о тебе, я думал только о тебе. Моросил дождь,
я шел по улицам города и знал, что ты дома, ты ждешь, когда я вернусь. Я шел
и думал о том, как сегодня вечером я вернусь к тебе, и ты ждешь меня, и мы
снова будем вместе всю ночь. И я смеялся, а люди, наверное, думали, глядя на
меня: "Вот идет шизофреник".
Ведь они ничего не знали.



Никто не знает о нас ничего, прежде чем свершится судьба, и даже
тогда... И что мы сами знаем об этом?
Мы летим в машине по ночному шоссе, туда, где теряется свет фар, и я
давлю сильнее на газ, и машина летит все быстрее, словно бы падая в пустоту,
и... остается на месте. Но нет, вот поворот, еще один, и еще... Где мы? Есть
только ты и я, и эта машина, что летит, словно бы падая в пустоту...
Ты смотришь вперед, и в глазах твоих мелькают деревья, освещенные
фарами, и мы летим по бесконечной колоннаде дворца ночи...



Я и не думал никогда, что умею шить платья. Все началось в апреле этого
года, в Данциге (или Гданьске, как кому больше нравится). Мне нужно было
съездить туда по делам, и я предложил Славе с Ниной составить мне компанию.
Мы погуляли по городу, потом посидели в кафе на набережной и
расстались, договорившись, где встретимся, чтобы ехать домой.
Управившись с делами быстрее, чем ожидал, я решил пройтись по магазинам
и даже присмотрел кое-что, но при этом заметил, что у поляков есть очень
неплохие модели и великолепные идеи фасонов, а ткани, как правило, неважные,
да просто плохие - видно, что все сделано как можно дешевле.
Или я просто ходил не по тем магазинам?
Потом, уже по возвращению домой, я снова вспомнил эти фасоны и, взяв
фломастеры, набросал их по памяти,- когда-то я неплохо рисовал. И я подумал,
а почему бы не попробовать сделать выкройки.
Конечно, не сразу все пошло гладко, и порой от бессилия хотелось выть
волком. Оказалось, что нужно учитывать очень многое, о чем я и понятия не
имел, ведь каждая ткань имеет свой характер. Впрочем, об этом можно долго
говорить. Я и сегодня еще чувствую себя учеником, хотя кое-что у меня уже
получается, и я не думаю, что это случайные удачи.
Вот только времени не хватает. Я уже давно не высыпаюсь, я почти
перестал читать книги, телевизор уже забыл, когда включал, а все равно беда.
Поначалу ко всему этому не относишься серьезно, но когда посреди дня
начинаешь вдруг клевать носом, или, того хуже, когда за рулем начинают
слипаться глаза - это уже становится проблемой. А начнешь отсыпаться, будет
еще хуже - мало того что потеряешь уйму времени, так еще и разленишься. Надо
быть собраннее, я понимаю, может быть, совсем отказаться от водки, но пока
не получается.
Слава обижается на меня, когда, ссылаясь на разные причины, я
отказываюсь от его приглашений, но что я могу поделать! Наверное, он думает,
что я избегаю его, а ведь это неправда. Иногда очень трудно бывает объяснить
другому человеку, почему ты не можешь быть с ним любезен так, как он того
ждет от тебя. Вот и сегодня я снова отказался от его приглашения.
И он снова обиделся.



Он предложил мне сходить с ними втроем на "Титаник". Я слышал об этом
фильме, и сам собирался пойти, но как-нибудь на днях, не сегодня - сегодня
мне обязательно нужно закончить эту выточку на платье, потому что если я ее
не закончу, то завтра я просто не смогу работать, и мне останется только
напиться.
Ну как мне объяснить ему это?
Ладно, простит. А не простит, так что ж...



Эх, маловата моя квартира! Мне нужен большой шкаф под гардероб, а места
для него в комнате нет. Платья висят как попало. Бывает, что, начав одну
вещь, я бросаю ее, начинаю другую, потом возвращаюсь к ней, мне нужно, чтобы
все это было у меня перед глазами. В результате создается жуткий бардак.
Может быть, надо быть собраннее, а еще лучше, заработать деньги на новую
квартиру, но об этом приходится пока только мечтать. Пока все мои деньги
уходят на возврат долга и ткани. Еда, сигареты и выпивка не в счет, с этим
понятно. Еще, конечно, на посещения баров, концертов - ту немногую толику
развлечений, что я себе позволяю, и что бывает мне иногда нужна. Ну, и на
бензин...
Но ничего, когда-нибудь я начну работать на заказ, может быть, не
здесь, а в Москве, и кто знает, а вдруг! Все еще только начинается, и
времени впереди еще много.
Ведь правда, Марта? Мы еще покажем себя...



Иногда я устраиваю пиршество, покупаю разных дорогих продуктов. Я люблю
готовить, особенно, мясо, рыбу и разные салаты.
Изредка я напиваюсь, но обычно я пью очень умеренно. Раньше другое
дело, бывали времена, когда я пил просто по-черному, но ничего хорошего из
этого так и не вышло. Мне не удалось изменить свое сознание, как я того
добивался, чтобы увидеть то, чего нет. Наверное, потому что я и не должен
был этого делать, ведь ты есть, и тебя не нужно придумывать и пытаться
увидеть тебя там, где тебя никогда не было.
Теперь все мои опыты с алкоголем и наркотой кажутся мне ребячеством.
Так оно и было, наверное. Я был как ребенок - несчастный и одинокий, он ищет
увидеть то, чего нет, пытаясь жить в придуманном мире, и вдруг начинает
бояться призраков, которых сам же придумал.
Да, я знаю, Марта, все это так, но мне никогда не хватало терпения,
чтобы просто сидеть и ждать.



Я бы никогда не смог просто ждать, но теперь все это уже неважно.



Теперь можно все.



Марта!..

5

Мы договорились, что я приду часам к четырем. Это было на другой день
после нашей поездки в Польшу.
- И не вздумай где-нибудь пообедать,- предупредил Слава.
- О'кей,- сказал я.- Буду иметь в виду.
Я доехал на маршрутке до Театральной, купил вино в магазинчике на
Гвардейском проспекте и оттуда пошел пешком.
Они уже ждали меня.
- Проходи,- весело сказал Слава. Я вошел в комнату. Нина поднялась мне
навстречу с дивана.
Она сделала новую прическу.
- Привет,- сказала она.
- Это к столу,- я протянул ей пакет с фруктами и вином.
- Спасибо,- сказала она и, заглянув в него, достала бутылку.- А что
это?
- Вино,- сказал я.
- Ну-ка, ну-ка,- попытался забрать у нее бутылку Слава.
- Я еще не рассмотрела,- сказала она, отталкивая его руку. Он сделал
обиженное лицо, но тут же улыбнулся.
- А я на рынок сходил,- сказал он.- Тут близко, через улицу.
- Да,- сказал я.- Удобно.
- Взял хорошей говядины, сделал "чили кон карне". Ты пробовал
когда-нибудь "чили кон карне"?