Страница:
Мопеды украли для страховки. Билл запретил им пользоваться своим транспортом, а вот про чужой он ничего не говорил. Идея принадлежала Энею. Это он сказал, что если они станут следовать инструкциям слишком точно, не пытаясь выяснить, где проходят рамки, Билл может решить, что дело неладно, и занервничать.
Затея была хорошей, Игорь не мог не признать этого. Билл даже посоветоваться им времени не оставил: чтобы найти в Сети, сыграть и спеть с листа незнакомую песню, слова которой знал только немой Десперадо, пришлось потратить все двенадцать минут, оставшихся между поездкой и контрольным временем.
Вокал Энея был неожиданно хорош — то ли потому что испанская фонетика ближе к русской, чем английская, то ли потому что в крови бурлил адреналин — самое подходящее настроение латиноамериканских песен. Вокал Антона оказался хорош вполне ожидаемо — в отличие от Игоря, мальчик в свое время прошёл полный курс пытки сольфеджио. Антон единственный не достиг ещё точки кипения. Эней пребывал в бешенстве от того, что Билл сделал из него уличного фигляра. Мэй тоже была в ярости. А Десперадо, наверное, перед тем как убить Билла, превратит свою гитару в «испанский галстук» — жаль, гитара хорошая. Им всем, подумал Игорь, стоило бы подзанять чувства юмора у Антона.
И место Билл выбрал грамотно: сканировать здешнюю толпу было тяжко. Тем более, Игорь толком не знал, что ловить — злорадное веселье? Или прохладное профессиональное удовлетворение?
Кроме того, ребятам должны передать весть о следующей остановке.
Концерт оказался коротким — допев всего одну песню, музыканты принялись собирать инструменты, а самый младший пошёл по кругу со своим кепи. Игорь незаметно переместился к кругу ближе и «нарезал обороты» в противоположную сторону: если передача информации состоится, то сейчас. Кто же? Кто?
Глухо. Глухо, как в танке.
Игорь снова отошёл от ребят на три десятка шагов. В кармане завибрировал комм — три толчка. Значит, пришло текстовое сообщение. Говорить нельзя — наблюдатель мог увидеть, кто держит комм одновременно с человеком из группы Энея. Игорь отошёл подальше и откинул экран-панель.
«Говорить не можем. Передали буклет зоо».
Стоящий рядом человек заговорил с ним по-датски. Игорь ничего не разобрал, кроме слова «фру». Улыбнулся и ответил по-английски бархатным баритоном:
— Вы уверены, что я вашем вкусе?
— Унскууль, — уличный ловелас отвалил, и весьма поспешно. Игорь поправил волосы и накладную грудь. В Копенгагене столько разноформатных искателей приключений, что первым вопросом знакомства давно должно было стать: пардон, а вы мужчина или женщина? Но почему-то не стало.
От Антона пришло новое текстовое сообщение:
«Зоо, 40 минут, фотокабинка у львов».
И следом — «Чёрт».
Нечистый относился к тому обстоятельству, что вольер со львами в копенгагенском зоопарке было три. Собственно львиная, большой загон типа «сафари» и — гордость зоопарка — павильон с восстановленными наконец по генетическому материалу берберскими львами.
Да, на профессиональные качества начальника боевой жаловаться не приходилось.
Игорь нырнул в ипподромный туалет (мужской), смыл косметику, вынул из-за пазухи силикон, засунул вместе с шелковым шарфиком в сумочку и бросил всё это дело в мусорный бачок. В зоопарке, значит. У львов, значит. Царей пустыни дикой.
У другого входа на ипподром была запаркована верная «Полония». Игорь сверился с навигатором и рванул в зоопарк.
Времени оставалось мало, и нужно было еще нанести очередной грим — мало ли, кто будет наблюдать за площадкой, вдруг признают в Игоре воскресшего покойничка.
Зачем, — думал Игорь, — зачем он это делает? Сейчас он нас гоняет, чтобы мы не убили его. Но раз уж мы на свету, то самый простой способ обезопасить себя — отстрелить нас. А чего нет, того нет.
На свету. Мы — на свету… он ждет темноты. Он украл Костю и ждёт темноты… он хочет стравить нас с варками, чтобы посмотреть, на что мы способны…
Так. Так. Попробуем думать как Билл. Наверняка Эней уже попробовал — одна организация, одна школа, в конце концов. С того момента как мы не появились на точке сбора, Эней начеку. А уж с момента звонка — тем более. Назначь Билл встречу где-нибудь в пустынном месте — Эней поймет, что к чему, и явится во всеоружии. А вот на людях мы все-таки вынуждены блюсти кодекс подполья — перестрелку затевать нельзя. Меня пристрелили экспромтом, напугалась тётка. Больше такого не повторится — они сами же и не допустят. Зная Ростбифа и Каспера, Билл, наверное, склонен нас переоценивать. Значит, на свой человеческий состав он полностью полагаться не может — и, скорее всего, этот человеческий состав где-то трудится в поте всех своих морд, подготавливая площадку для финального рандеву, которое произойдет после наступления темноты. Потому что ударная сила у Билла на этот раз — варки. Он хочет избежать людских потерь, вот в чем дело. Он хочет разделать нас «вчистую», без единого трупа со своей стороны.
Неважная картина — коза дерет Мартына… И этот трюк с беготней по всему городу — он точно взят из какого-то боевика, как и песенка, которую Билл заставил их спеть. Билл пижон, это уже понятно. Вот оно, поймал. Он пижон. Ему наверняка приятно сделать нас по книге. Используя старые схемы. Я ведь поступал так же. Повторял знаменитые трюки из старого кинематографа — те, которые в нынешнем дешёвом моби давно заменены компьютерной графикой. Повторял и радовался, когда полиция их не узнавала. Думай же, думай, голова, что это за сюжет! Поймаешь его — разгадаешь и схему. Чёрный парень и белый парень носятся по Нью-Йорку… Чёрный и белый — это Pulp fiction. Зуб даю: внешность покойного Каспера натолкнула сукина сына на эту мысль. Нет, не «Чтиво», но что-то такое, от чего в голове осталась только пара: чёрный и белый. Чёрта лысого я так вспомню: когда-то это был настоящий киноштамп — чёрный коп и белый коп. Нет, кажется, там чёрный парень не коп — и что-то общее с «Чтивом» есть… Что-то… ну да, конечно — актер. Тот же актер. Страшнющий такой и чернющий негр, кошмар южных барышень… Игорь остановил мотоцикл, вынул комм и набрал номер Антона.
— Тоха, быстро найди мне кастинг фильма Рulp fiction. Да не римэйка, а старого. Ничего не спрашивай, сбрось только текст.
Самому было бы найти проще, но не на ходу же… Впрочем и Антон проявил оперативность. Список действующих лиц поплыл через экран. Красный свет. Стоим себе и смотрим.
Так. Джексон. Сэмюэль Л. Джексон.
— Тоха, задание номер два. Фильмографию Сэмюэля Эль Джексона.
Зелёный. Два квартала. Вперед!
Да, тот.
Зелёная волна. Хорошо, но плохо.
Зоопарк, ворота, парковка, зуммер. Игорь выхватил комм, пробежал глазами список, вылавливая знакомые названия. «Star Wars: Episode III — Revenge of Syth (2005), Episode II — Attack of the Clones (2002) …. Mace Windu». Ага, вот и мастер Винду — наверное, Пеликан был на него похож… Все равно не то… «Changing Lanes (2002) …. Doyle Gipson; Comeback, The (2002); 51st State, The (2001) …. Elmo McElroy … aka Formula 51 (2002) (USA)»
Не то, не то, типичное не то…
«Caveman's Valentine, The (2001) …. Romulus Ledbetter… aka Sign of the Killer, The (2003) (UK: video title); Unbreakable (2000) …. Elijah Price; Shaft (2000) …. John Shaft — надо же — а ведь и это я видел… Нет не то… Rules of Engagement (2000) …. Col. Terry L. Childers… aka Regles d'engagement, Les (2000) (Canada: French title); Any Given Wednesday (2000) …. Willie…»
Ага, вот оно!
«Die Hard: With a Vengeance (1995) …. Zeus Carver… aka Die Hard 3 (1995)».
Так. Легче не стало. Игорь надеялся, что с названием подробно всплывет в памяти и сюжет — однако же не всплыл — все, что он смотрел и читал, когда стал варком, сохранилось, все нынешнее запоминалось, а вот память о прошлой человеческой жизни осталась прежней, дырявой. Черт. Помнилось только, что этот перец — белобрысый такой, ага, совсем как я — мучил их загадками.
Так, стоп, стоп, главная загадка на сейчас — а кто я? Каким веником мне прикинуться? Высокая зеленщица, бравый гренадёр, он же статная герцогиня… Сколько у меня времени?
…Вот этот инцидент, в отличие от всего прочего, обсуждался не неделю и не две. И вышел большой шум в департаменте полиции, и еще больший — в мэрии. Потому что террористы террористами, а если посреди Копенгагена активиста «Seaworld», собирающего деньги на восстановление популяции синих китов, можно вытряхнуть из его китового костюма (кит был выбран за отменный обзор), то неладны дела в королевстве Датском.
А Игорь в переулочке влез в серо-синий просторный комбинезон, проверил, не отвалится ли по дороге откинутая пока за спину здоровенная китовья голова — между прочим, обзор она все-таки ограничивает, но нам недолго — и рванул к зоопарку.
Что привычнее, что обыденней пушистого, чешуйчатого или водоплавающего защитника природы, собирающего деньги на очередную кампанию… Часть пейзажа. Как почтальоны. Лучше чем почтальоны, потому что берберским львам почту все-таки не носят. Хотя кто их знает, генмодифицированных.
Так, вот и наши ребята. Чего на этот раз пожелал Билл? Чтобы они сплясали качучу? А, нет — вещь вполне невинная — втиснуться всей квадрильей в будку для мгновенных фотосъемок и щелкнуться «на память». Ну да, а автоматика засечет время. О чем это нам говорит?
А говорит это нам о том, что у Билла, может быть, здесь просто нет своего человека — или что Билл не рассчитывал успеть сюда раньше ребят.
А значит — я постою тут и послежу, кто подойдет за фотографией.
Ура. Я гений.
Я осёл! Ребята направились к другой фотокабинке. Этот сукин сын что, заставит их щелкаться по всему зоопарку? Господи, а почему нет. Его задача — продержать четверых подальше от того места, где он сейчас закрыл Костю — или куда собираются его привезти — до вечера. До темноты.
На пузе снова завибрировал комм. Игорь вынул руку из плавника и, совершив немыслимый маневр, сумел просунуть в китовую пасть, чтобы прочесть очередное сообщение от Антона:
«В третьей будке записка: через полчаса в порту, где не ходят корабли. Полный песец».
Да чтоб мне Ионой подавиться. Билл в детстве явно хорошо играл в пятнашки. Ещё две остановки тоже ничего не дали.
Так. Я все-таки быстрее ребят — пробегусь-ка я по будкам напоследок. И надо кита этого сбрасывать.
Кит действительно мешал — сбивал чувство пространства вокруг. И равновесие снес бы, если бы Игорь не был данпилом. А ещё страшно натирал макушку. Этот сиворлдовец должен быть мне благодарен.
Четвертая, вторая, третья, славный город Копенгаген, лето на дворе, а промозгло, как в Загребе поздней осенью. Здравствуйте, молодой человек, да что ж вы так фоните на всех частотах? А не вы ли у нас тут японский шпион? Ага, и за кем же вы так внимательно наблюдаете? Нет, вы немножко не тот, кого я жду… ни по возрасту, ни по кондициям — слишком вибрируете… и все-таки вы берёте из корзины с браком именно ту картинку, что нужно. Зуб даю, вам за неё сейчас заплатят — и вы пойдете в свою Кристианию пить свое пиво или что покрепче, а я заинтересуюсь… кем же я так заинтересуюсь? Ага, вот этим вот
усатым коротышом, который сунул вам купюры…
…Когда Кир отослал «кристера», быстро и легко заработавшего пятьдесят евро, и полез в карман за коммом — перед ним возникло привидение.
«Как же так?» — успел поразиться голландец с кличкой персидского царя. — «Агата ведь убила его, а он не варк!»
— Унскууль, — сказало привидение, и, схватив Кира пятерней за лицо, треснуло головой о стену.
Если вы думаете, что человек в костюме кита, волокущий на себе другого — не то обморочного, не то пьяного — привлечет к себе хоть чьё-нибудь внимание, значит, вы не были в Копенгагене. Вернее, внимание-то он привлекал — и несколько сердобольных прохожих, а также два сотрудника дорожной полиции даже предложили свою помощь — но пощупав пульс несомого (не очень хорошего наполнения, но вполне в пределах нормы) и выслушав историю про коллегу, который не спал двое суток, а потом выпил пива, оставляли пару в покое. Игорь, проклиная датскую отзывчивость, дотащил клиента до переулка, где уже ждал Десперадо со свежеугнанной машиной. И тут, наконец, его осенило.
Он набрал Энея.
— Слушай сюда, кэп. Первое. Они в районе порта, рупь за сто. Второе. Следующим пунктом вашего назначения должен быть стадион. Там вас будет ждать снайпер, даю зуб. Тяните время как можете, но дайте мне полтора часа — и мы вернем Костю живого.
— Почему зуб за снайпера?
— Потому что Билл очень любит старые фильмы. Я ему устрою рифифи (87).
Кир пришел в себя. Ему было тесно и жарко — как будто его засунули в тугой шерстяной носок. Пахло морем. Раскрыв глаза, Кир увидел вдали маяк Прёвестена — и понял, что находится в Сунбюэрне, причем лежит лицом вниз на каменном волнорезе, намертво завернутый во что-то очень мягкое и упругое…
— Ты сейчас на себе почувствуешь, как я упарился в этом костюме, — сказало привидение по-английски.
— Извините, я вас не понимаю, — ответил по-голландски Кир.
Невидимая сила подтащила его к краю волнореза, кто-то сел на ноги, а привидение легким нажатием руки на то место, откуда у китов вырывается фонтан, погрузило китовую голову вместе с головой Кира в волны.
Доставать ее, пропитанную морской водицей, было не в пример тяжелее — но Игорь справился. Когда пленник отплевался, откашлялся и отматюкался, Игорь вежливо спросил:
— Мы достигли взаимопонимания?
Взаимопонимание было достигнуто — не несколько не тем способом. Просто выражения, которыми воспользовался Кир, по-английски и по-голландски звучат практически одинаково. Ну разве что, в голландском «к» сдвоенное…
— Я слышал, киты задерживают дыхание на два часа, — Игорь не был уверен в том, что фраза построена грамматически правильно, но был уверен, что до парня дошло. — Потренируйся.
Менее выразительным за 30 секунд голландский не стал.
— Понимаешь, я пытаюсь сэкономить время мне и тебе, — миролюбиво объяснил Игорь. — Билл хочет убить моих друзей, мои друзья хотят убить Билла, вы — лица незаинтересованные. Почему? Я тебе объясню почему. Билл продал Каспера. Продал СБ с потрохами, и почти вся группа Каспера погибла. А ещё с согласия Билла продали Ростбифа. Вас пока не продавали, и продадут ли — неизвестно. Но если Билл останется начальником боевой — то, может статься, и продадут. А в остальном — какое вам дело до того, что продают других. Отойдите в сторону и не мешайте. Где наш парень? Куда вы его засунули?
— Кто тут предатель и лошади ясно, варочья поганая твоя морда.
— А, кит отверз уста, новое библейское чудо. А еще говорят, что у китов мозги при всех их габаритах меньше чем у людей. Меня свалили на твоих глазах, придурок. Не серебром, железом. Забыл? Я данпил. Данпил, а не варк. Запомни это слово: данпил. Читай по губам…
— Сукин сын. А мы, дураки, не поверили. Думали, нервы у тетушки поплыли.
— Так… Так, — сказал Игорь по-русски. Глаза «Кита» округлились, и Цумэ запоздало сообразил, что «такк» по-датски — «спасибо». — У тебя же есть какая-то серебряная штучка. Не может не быть. Десперадо!
Лучан, обыскавший бессознательного пленника перед тем как упаковать его в китовую сбрую, протянул Игорю обойму, помеченную скотчем. Игорь вылущил один патрон — так и есть, пуля серебряная.
— Смотри, — сказал он. — Вот я беру ее пальцами. Вот сую в рот. У тебя сегодня включатся мозги или нет? Да ты оглянись вокруг вообще. У тебя день на дворе, тупица. То есть, вечер. Но всё-таки светлый.
Пленный сейчас больше всего походил не на кита, а на какое-нибудь ракообразное. Из тех, у кого глаза на ниточках.
— Да, — сказал Игорь, — был я варком, был. А теперь нет, — он подумал, что если рассказать ему про Костю, клиент спятит. — Прошло.
Он закурил, жестом предложил пленнику — тот мотнул мокрой головой.
— Говори, где священник. Или молчи. Пытать я тебя не буду. Убивать тоже не буду — предоставлю это Биллу. Или ты думаешь, он оставит в живых участников охоты на команду Ростбифа?
Клиент дёрнулся…
— Да, да, — сказал Игорь, — ну подумай ты головой. Ну, зачем вы нас целый день по городу гоняете?
Тут он был в корне неправ. Билл группу Хана трогать не собирался. Но вот Киру этот пассаж показался неожиданно убедительным.
— Он не хочет, чтобы вы там что-то увидели. Что? Ты сам не знаешь, да? — Игорь врал. Точнее, он совершенно искренне полагал, что вдохновенно врёт.
— Заложник там, на маяке, — сказал Кир. — С ним парень из нашей группы. Не трогайте его. Если хотите, я с ним поговорю.
— Давай. — Игорь размотал связанные за спиной «кита» плавники и расстегнул молнию, помогая пленнику выпутаться из костюма, после чего протянул Киру его комм, предусмотрительно отцепленный заранее, а потому совершенно сухой.
Кир, закрывая комм собой, набрал номер, нажал вызов.
— Попробуешь включить визор — шею сверну, — ласково сказал Игорь, вкладывая в ухо «ракушку».
— Да? — раздался из динамика голос, при звуках которого оба открыли рот. Голос Билла. — Кир, чего ты хотел?
— Мне… нужен был Рысь, — Кир провел языком по губам.
— Я случайно прихватил его комм с собой. Скоро я его увижу, что ему передать?
— Что он опять таблетки забыл, — вздохнул Кир. Вздох был настоящий. Таблетки, видимо, тоже, потому что Билл на том конце фыркнул и сказал.
— Растяпа. Я ему напомню.
Кир захлопнул крышку комма.
— Так, — снова сказал Игорь, и снова по-русски. Его опять поняли по-датски, но на этот раз благодарность была вполне уместной. — Теперь мне нужно поговорить с начальством.
Он набрал Энея.
— Костя на маяке на Прёвестен. Вы где?
— В аэропорту. В записке было сказано, чтобы мы шли в стол находок и попросили пакет, утерянный Джоном МакКлейном. Знаешь, что было в пакете?
— Настольный футбол?
— Точно. И надпись — Иддреттспаркен. Игорь, что сделал герой фильма, что его там не пристрелили?
— Извини, не помню. Кажется, туда пришел не тот, кого там хотели пристрелить. Учитывая, что Биллу все равно, кого из нас он подстрелит…
— Я понял. Мы идем на маяк, предлагать обмен.
— Нет! Нет… Двигайте на стадион, попытайтесь выйти прямо на Хана. Парень на маяке без связи, может выйти путаница и стрельба. Пока мы не подойдем с… — как тебя? — повернулся он к бывшему пленнику.
— А?
— Имя? Псевдо у тебя какое?
— Кир.
— Пока мы не подойдем с Киром — ничего не делайте!
Игорь не сказал «если повезёт — обойдемся без стрельбы». Потому что могло и не повезти.
Или совсем не повезти. В голове что-то очень назойливо жужжало, но времени разбираться с этим ж-ж не было.
Любопытство убило кошку. Оно способно убить и рысь — которая всего лишь очень большая кошка — но Рысь об этой народной мудрости забыл и позволил любопытству взять над собой верх.
— Парень, ты в самом деле веришь, что эти кусочки хлеба — твой Бог?
Костя прикрыл глаза. Из каморки сторожа внизу его перетащили в какое-то подсобное помещение, где возле стены торчал сварной стеллаж, а на пол был брошен спальник, и обращались с ним, в общем, хорошо, даже руки сковали спереди и дали поесть — шоколадный батончик с минералкой. И вот сейчас рыжий парень смотрел на него как на дикаря мумбо-юмбо, который серьезно молится раскрашенному столбу.
— Ты извини, что я тебе в глаз дал, — сказал Костя вместо ответа.
— Да ничего страшного. Я ж тебя тоже не пивом поил.
— Мне минералка сейчас даже больше в жилу. Да, верю.
— А почему? Ну не можешь же ты считать, что вот это — бог… Это же просто хлеб.
Костя вздохнул.
— Ну а мы с тобой просто мясо, да? Посмотри на себя. Ты ходишь, говоришь, ешь, мыслишь, любишь кого-то… Если ты умрешь — все это закончится, остается только мясо, и то скоро протухнет. Но ты готов умереть ради… не знаю, ради чего ты пошел в боевики. Значит там, про себя, ты это что-то ценишь выше, чем себя. Его нельзя ни увидеть, ни потрогать — но оно больше тебя, раз ты оценил это выше. Значит, и в нас большее помещается в меньшее. Вот почему я хоть и удивляюсь — но верю.
— А зачем это Биллу?
— Потому что варки тоже в это верят. И очень боятся. И я точно знаю, что боятся не зря. Понимаешь, нас здесь действительно больше чем двое.
Рысь незаметно для себя сполз со стола, на котором сидел, и начал описывать восьмерки по комнате. С одной стороны, парень явно бредил. С другой стороны, Билл хотел живым именно его и, кажется, именно из-за этого бреда — а иначе зачем бы ему русский переводчик.
Если Биллу требовался язык или заложник — можно было бы прихватить тех, с кем можно общаться напрямую… К прихотям Билла в боевой относились серьезно — он редко делал что-то без уважительной причины.
— Извини, — сказал Костя, по-своему расшифровав его ходьбу. — Из меня сейчас богослов, как из собачьего хвоста веник. Я думаю о том, что едва солнышко сядет — хорошие ребята из-за меня начнут друг друга крошить, а кто не погибнет в драке — того добьют варки. Молюсь потихонечку, как бы Бог меня вразумил, чтобы этого не допустить — а в голову ничего не приходит.
— Стой. Солнце тут причем?
— Ну, днем же варки спят. Ты что, серьезно думаешь, что вашу команду выдернули только потому, что считали вас круче ростбифовских и касперовских ребят? Нет. Вы нужны пасти и сдерживать Энея до ночи. Пока в драку не вступят они.
— Не может быть, — спокойно сказал Рысь. — То есть, против Каспера с Ростбифом вместе мы бы не потянули. Никто бы не потянул, наверное. Но против осколков, да без руководства… никакие варки не нужны. Даже если бы они у Билла есть.
— Тогда почему Эней еще жив?
— Потому что Билл не отдаёт приказа его убивать.
— А почему он не отдаёт приказа?
— Я думаю, он хочет вас загонять. Показать вашему Энею, что он не в своей лиге играет. И договариваться. Потому что иначе он бы не признал, что сдал ваших, при мне. Я ведь и записать мог — и своим потом рассказать. Да хоть сейчас могу позвонить и доложить. А они ещё кому-то передать. Не сходится у тебя.
— Сходится. В то, что под носом, поверить оказалось труднее, чем в преложение хлеба и вина, да? Ты — кроме меня — единственный свидетель, слышавший от него самого. Если мы оба покойники, то звони кому хочешь — он ото всего отопрется: я не я и корова не моя. Допустим, твои ребята кому-то позвонят — это будут сведения уже из третьих рук, кто им поверит? И самое главное: Эней с командой ушел от СБ на Украине, убрал предателя в Польше и порешил шесть человек в Гамбурге. Он был в команде, когда Ростбиф убрал Литтенхайма — а ну скажи, давно ли в последний раз убивали гауляйтера? Когда ему было шестнадцать, он вошёл в цитадель, оставил там два трупа и вышел. Это он-то не в своей лиге играет? Не смеши мои белые тапочки. Билл нашёл у него болевую точку: он любит своих друзей. Меня любит, и поэтому пока делает, что скажет Билл. Но объясни ты мне — откуда Билл знал, что я священник, кто бы ему сообщил?
А вот тут уже щёлкнуло крепко. Парень новенький. Билл не знал ни имени его, ни клички, ни специализации — даже с языком не был уверен — Агата вычислила по татуировке. А вот что объект — священник, наоборот, знал. Приехали.
Может быть, все это и ерунда. Может быть, Билл — с него станется — попросту прикормил нелегала или нескольких и потихонечку пользуется. Это категорически запрещено, но Биллу мало кто может приказывать. В любом случае, нужно сначала разобраться. Только как тут разберёшься? Кого расспрашивать, кому верить?
— А как Билл хочет договариваться — ты сам слышал, — добил Костя.
— Ну, вы с Веткой тоже не очень договаривались.
— Ветка стучал. Думаешь, у нас не было доказательств? Эней вообще думал, что крыса в штабе одна. А у вас там крысиный питомник. А сдавать своих — большое паскудство, и дело губит. Ты уверен, что однажды Билл и твоего командира не разменяет?
— А я могу быть уверен, что вы нас когда-нибудь ради высоких целей не пришибёте?
Рысь отбивал выпады больше для порядка — думал он совсем о другом. О том, что надо сесть всем и ситуацию эту распутать.
— Можешь, — твердо сказал Костя. — Мы пальцем не трогаем того, кто нас не трогает. Может, ты сначала с командиром переговоришь?
— Как я с ним переговорю? — Рысь сложил ладони рупором и издевательски прокричал: — Ау-у! Билл комм забрал.
Он досадовал на себя. Вышло всё как бы случайно — Билл попросил у него комм, вроде бы настроить запасной канал связи, а потом слово за слово — и Рысь не заметил, что Билл так с коммом и уехал. Он и не очень обеспокоился поначалу: коммы раздавал тот же Билл, как дал, так и взял…
В двух кварталах узел связи. То есть, в двух кварталах от набережной, до которой еще пилить и пилить по километровому молу.
Есть ещё один — прямо здесь, в службах корабельного музея. Но об этом звонке будет доложено Биллу. Тут же. Немедленно. Смотритель музея, каким-то чудом не говорящий по-английски старикашка — человек Билла, и даже в курсе того, что на маяке пленник.
А и черт с ним, пусть докладывает, — решил Рысь. Я не делаю ничего плохого. Я пытаюсь правду узнать и имею на это право.
Он включил радио на всю железку, спустился вниз, попросил у смотрителя разрешения воспользоваться узлом связи и набрал Хана.
— Слушай, — сказал Рысь, — я тут таблетки забыл.
— Как забыл? — совершенно спокойно спросил Хан.
— Переложил в карман куртки, а куртку не взял.
— Ладно, куплю и привезу.
У Рыси шалила щитовидка, до операции оставалось три месяца, а имплант он ставить не хотел — слишком легко отслеживались импланты. Никогда и нигде он, конечно, таблеток не забывал. Просто из них получился отличный внутренний сигнал тревоги.
Приветливо и немного виновато улыбнувшись деду, он вышел из музейной подсобки. Знать английский настолько плохо, чтобы не разобрать слово pills даже этому деду не под силу. Хан приедет как сможет — разберёмся вместе.
Затея была хорошей, Игорь не мог не признать этого. Билл даже посоветоваться им времени не оставил: чтобы найти в Сети, сыграть и спеть с листа незнакомую песню, слова которой знал только немой Десперадо, пришлось потратить все двенадцать минут, оставшихся между поездкой и контрольным временем.
Вокал Энея был неожиданно хорош — то ли потому что испанская фонетика ближе к русской, чем английская, то ли потому что в крови бурлил адреналин — самое подходящее настроение латиноамериканских песен. Вокал Антона оказался хорош вполне ожидаемо — в отличие от Игоря, мальчик в свое время прошёл полный курс пытки сольфеджио. Антон единственный не достиг ещё точки кипения. Эней пребывал в бешенстве от того, что Билл сделал из него уличного фигляра. Мэй тоже была в ярости. А Десперадо, наверное, перед тем как убить Билла, превратит свою гитару в «испанский галстук» — жаль, гитара хорошая. Им всем, подумал Игорь, стоило бы подзанять чувства юмора у Антона.
И место Билл выбрал грамотно: сканировать здешнюю толпу было тяжко. Тем более, Игорь толком не знал, что ловить — злорадное веселье? Или прохладное профессиональное удовлетворение?
Кроме того, ребятам должны передать весть о следующей остановке.
Концерт оказался коротким — допев всего одну песню, музыканты принялись собирать инструменты, а самый младший пошёл по кругу со своим кепи. Игорь незаметно переместился к кругу ближе и «нарезал обороты» в противоположную сторону: если передача информации состоится, то сейчас. Кто же? Кто?
Глухо. Глухо, как в танке.
Игорь снова отошёл от ребят на три десятка шагов. В кармане завибрировал комм — три толчка. Значит, пришло текстовое сообщение. Говорить нельзя — наблюдатель мог увидеть, кто держит комм одновременно с человеком из группы Энея. Игорь отошёл подальше и откинул экран-панель.
«Говорить не можем. Передали буклет зоо».
Стоящий рядом человек заговорил с ним по-датски. Игорь ничего не разобрал, кроме слова «фру». Улыбнулся и ответил по-английски бархатным баритоном:
— Вы уверены, что я вашем вкусе?
— Унскууль, — уличный ловелас отвалил, и весьма поспешно. Игорь поправил волосы и накладную грудь. В Копенгагене столько разноформатных искателей приключений, что первым вопросом знакомства давно должно было стать: пардон, а вы мужчина или женщина? Но почему-то не стало.
От Антона пришло новое текстовое сообщение:
«Зоо, 40 минут, фотокабинка у львов».
И следом — «Чёрт».
Нечистый относился к тому обстоятельству, что вольер со львами в копенгагенском зоопарке было три. Собственно львиная, большой загон типа «сафари» и — гордость зоопарка — павильон с восстановленными наконец по генетическому материалу берберскими львами.
Да, на профессиональные качества начальника боевой жаловаться не приходилось.
Игорь нырнул в ипподромный туалет (мужской), смыл косметику, вынул из-за пазухи силикон, засунул вместе с шелковым шарфиком в сумочку и бросил всё это дело в мусорный бачок. В зоопарке, значит. У львов, значит. Царей пустыни дикой.
У другого входа на ипподром была запаркована верная «Полония». Игорь сверился с навигатором и рванул в зоопарк.
Времени оставалось мало, и нужно было еще нанести очередной грим — мало ли, кто будет наблюдать за площадкой, вдруг признают в Игоре воскресшего покойничка.
Зачем, — думал Игорь, — зачем он это делает? Сейчас он нас гоняет, чтобы мы не убили его. Но раз уж мы на свету, то самый простой способ обезопасить себя — отстрелить нас. А чего нет, того нет.
На свету. Мы — на свету… он ждет темноты. Он украл Костю и ждёт темноты… он хочет стравить нас с варками, чтобы посмотреть, на что мы способны…
Так. Так. Попробуем думать как Билл. Наверняка Эней уже попробовал — одна организация, одна школа, в конце концов. С того момента как мы не появились на точке сбора, Эней начеку. А уж с момента звонка — тем более. Назначь Билл встречу где-нибудь в пустынном месте — Эней поймет, что к чему, и явится во всеоружии. А вот на людях мы все-таки вынуждены блюсти кодекс подполья — перестрелку затевать нельзя. Меня пристрелили экспромтом, напугалась тётка. Больше такого не повторится — они сами же и не допустят. Зная Ростбифа и Каспера, Билл, наверное, склонен нас переоценивать. Значит, на свой человеческий состав он полностью полагаться не может — и, скорее всего, этот человеческий состав где-то трудится в поте всех своих морд, подготавливая площадку для финального рандеву, которое произойдет после наступления темноты. Потому что ударная сила у Билла на этот раз — варки. Он хочет избежать людских потерь, вот в чем дело. Он хочет разделать нас «вчистую», без единого трупа со своей стороны.
Неважная картина — коза дерет Мартына… И этот трюк с беготней по всему городу — он точно взят из какого-то боевика, как и песенка, которую Билл заставил их спеть. Билл пижон, это уже понятно. Вот оно, поймал. Он пижон. Ему наверняка приятно сделать нас по книге. Используя старые схемы. Я ведь поступал так же. Повторял знаменитые трюки из старого кинематографа — те, которые в нынешнем дешёвом моби давно заменены компьютерной графикой. Повторял и радовался, когда полиция их не узнавала. Думай же, думай, голова, что это за сюжет! Поймаешь его — разгадаешь и схему. Чёрный парень и белый парень носятся по Нью-Йорку… Чёрный и белый — это Pulp fiction. Зуб даю: внешность покойного Каспера натолкнула сукина сына на эту мысль. Нет, не «Чтиво», но что-то такое, от чего в голове осталась только пара: чёрный и белый. Чёрта лысого я так вспомню: когда-то это был настоящий киноштамп — чёрный коп и белый коп. Нет, кажется, там чёрный парень не коп — и что-то общее с «Чтивом» есть… Что-то… ну да, конечно — актер. Тот же актер. Страшнющий такой и чернющий негр, кошмар южных барышень… Игорь остановил мотоцикл, вынул комм и набрал номер Антона.
— Тоха, быстро найди мне кастинг фильма Рulp fiction. Да не римэйка, а старого. Ничего не спрашивай, сбрось только текст.
Самому было бы найти проще, но не на ходу же… Впрочем и Антон проявил оперативность. Список действующих лиц поплыл через экран. Красный свет. Стоим себе и смотрим.
Так. Джексон. Сэмюэль Л. Джексон.
— Тоха, задание номер два. Фильмографию Сэмюэля Эль Джексона.
Зелёный. Два квартала. Вперед!
Да, тот.
Зелёная волна. Хорошо, но плохо.
Зоопарк, ворота, парковка, зуммер. Игорь выхватил комм, пробежал глазами список, вылавливая знакомые названия. «Star Wars: Episode III — Revenge of Syth (2005), Episode II — Attack of the Clones (2002) …. Mace Windu». Ага, вот и мастер Винду — наверное, Пеликан был на него похож… Все равно не то… «Changing Lanes (2002) …. Doyle Gipson; Comeback, The (2002); 51st State, The (2001) …. Elmo McElroy … aka Formula 51 (2002) (USA)»
Не то, не то, типичное не то…
«Caveman's Valentine, The (2001) …. Romulus Ledbetter… aka Sign of the Killer, The (2003) (UK: video title); Unbreakable (2000) …. Elijah Price; Shaft (2000) …. John Shaft — надо же — а ведь и это я видел… Нет не то… Rules of Engagement (2000) …. Col. Terry L. Childers… aka Regles d'engagement, Les (2000) (Canada: French title); Any Given Wednesday (2000) …. Willie…»
Ага, вот оно!
«Die Hard: With a Vengeance (1995) …. Zeus Carver… aka Die Hard 3 (1995)».
Так. Легче не стало. Игорь надеялся, что с названием подробно всплывет в памяти и сюжет — однако же не всплыл — все, что он смотрел и читал, когда стал варком, сохранилось, все нынешнее запоминалось, а вот память о прошлой человеческой жизни осталась прежней, дырявой. Черт. Помнилось только, что этот перец — белобрысый такой, ага, совсем как я — мучил их загадками.
Так, стоп, стоп, главная загадка на сейчас — а кто я? Каким веником мне прикинуться? Высокая зеленщица, бравый гренадёр, он же статная герцогиня… Сколько у меня времени?
…Вот этот инцидент, в отличие от всего прочего, обсуждался не неделю и не две. И вышел большой шум в департаменте полиции, и еще больший — в мэрии. Потому что террористы террористами, а если посреди Копенгагена активиста «Seaworld», собирающего деньги на восстановление популяции синих китов, можно вытряхнуть из его китового костюма (кит был выбран за отменный обзор), то неладны дела в королевстве Датском.
А Игорь в переулочке влез в серо-синий просторный комбинезон, проверил, не отвалится ли по дороге откинутая пока за спину здоровенная китовья голова — между прочим, обзор она все-таки ограничивает, но нам недолго — и рванул к зоопарку.
Что привычнее, что обыденней пушистого, чешуйчатого или водоплавающего защитника природы, собирающего деньги на очередную кампанию… Часть пейзажа. Как почтальоны. Лучше чем почтальоны, потому что берберским львам почту все-таки не носят. Хотя кто их знает, генмодифицированных.
Так, вот и наши ребята. Чего на этот раз пожелал Билл? Чтобы они сплясали качучу? А, нет — вещь вполне невинная — втиснуться всей квадрильей в будку для мгновенных фотосъемок и щелкнуться «на память». Ну да, а автоматика засечет время. О чем это нам говорит?
А говорит это нам о том, что у Билла, может быть, здесь просто нет своего человека — или что Билл не рассчитывал успеть сюда раньше ребят.
А значит — я постою тут и послежу, кто подойдет за фотографией.
Ура. Я гений.
Я осёл! Ребята направились к другой фотокабинке. Этот сукин сын что, заставит их щелкаться по всему зоопарку? Господи, а почему нет. Его задача — продержать четверых подальше от того места, где он сейчас закрыл Костю — или куда собираются его привезти — до вечера. До темноты.
На пузе снова завибрировал комм. Игорь вынул руку из плавника и, совершив немыслимый маневр, сумел просунуть в китовую пасть, чтобы прочесть очередное сообщение от Антона:
«В третьей будке записка: через полчаса в порту, где не ходят корабли. Полный песец».
Да чтоб мне Ионой подавиться. Билл в детстве явно хорошо играл в пятнашки. Ещё две остановки тоже ничего не дали.
Так. Я все-таки быстрее ребят — пробегусь-ка я по будкам напоследок. И надо кита этого сбрасывать.
Кит действительно мешал — сбивал чувство пространства вокруг. И равновесие снес бы, если бы Игорь не был данпилом. А ещё страшно натирал макушку. Этот сиворлдовец должен быть мне благодарен.
Четвертая, вторая, третья, славный город Копенгаген, лето на дворе, а промозгло, как в Загребе поздней осенью. Здравствуйте, молодой человек, да что ж вы так фоните на всех частотах? А не вы ли у нас тут японский шпион? Ага, и за кем же вы так внимательно наблюдаете? Нет, вы немножко не тот, кого я жду… ни по возрасту, ни по кондициям — слишком вибрируете… и все-таки вы берёте из корзины с браком именно ту картинку, что нужно. Зуб даю, вам за неё сейчас заплатят — и вы пойдете в свою Кристианию пить свое пиво или что покрепче, а я заинтересуюсь… кем же я так заинтересуюсь? Ага, вот этим вот
усатым коротышом, который сунул вам купюры…
…Когда Кир отослал «кристера», быстро и легко заработавшего пятьдесят евро, и полез в карман за коммом — перед ним возникло привидение.
«Как же так?» — успел поразиться голландец с кличкой персидского царя. — «Агата ведь убила его, а он не варк!»
— Унскууль, — сказало привидение, и, схватив Кира пятерней за лицо, треснуло головой о стену.
Если вы думаете, что человек в костюме кита, волокущий на себе другого — не то обморочного, не то пьяного — привлечет к себе хоть чьё-нибудь внимание, значит, вы не были в Копенгагене. Вернее, внимание-то он привлекал — и несколько сердобольных прохожих, а также два сотрудника дорожной полиции даже предложили свою помощь — но пощупав пульс несомого (не очень хорошего наполнения, но вполне в пределах нормы) и выслушав историю про коллегу, который не спал двое суток, а потом выпил пива, оставляли пару в покое. Игорь, проклиная датскую отзывчивость, дотащил клиента до переулка, где уже ждал Десперадо со свежеугнанной машиной. И тут, наконец, его осенило.
Он набрал Энея.
— Слушай сюда, кэп. Первое. Они в районе порта, рупь за сто. Второе. Следующим пунктом вашего назначения должен быть стадион. Там вас будет ждать снайпер, даю зуб. Тяните время как можете, но дайте мне полтора часа — и мы вернем Костю живого.
— Почему зуб за снайпера?
— Потому что Билл очень любит старые фильмы. Я ему устрою рифифи (87).
* * *
Кир пришел в себя. Ему было тесно и жарко — как будто его засунули в тугой шерстяной носок. Пахло морем. Раскрыв глаза, Кир увидел вдали маяк Прёвестена — и понял, что находится в Сунбюэрне, причем лежит лицом вниз на каменном волнорезе, намертво завернутый во что-то очень мягкое и упругое…
— Ты сейчас на себе почувствуешь, как я упарился в этом костюме, — сказало привидение по-английски.
— Извините, я вас не понимаю, — ответил по-голландски Кир.
Невидимая сила подтащила его к краю волнореза, кто-то сел на ноги, а привидение легким нажатием руки на то место, откуда у китов вырывается фонтан, погрузило китовую голову вместе с головой Кира в волны.
Доставать ее, пропитанную морской водицей, было не в пример тяжелее — но Игорь справился. Когда пленник отплевался, откашлялся и отматюкался, Игорь вежливо спросил:
— Мы достигли взаимопонимания?
Взаимопонимание было достигнуто — не несколько не тем способом. Просто выражения, которыми воспользовался Кир, по-английски и по-голландски звучат практически одинаково. Ну разве что, в голландском «к» сдвоенное…
— Я слышал, киты задерживают дыхание на два часа, — Игорь не был уверен в том, что фраза построена грамматически правильно, но был уверен, что до парня дошло. — Потренируйся.
Менее выразительным за 30 секунд голландский не стал.
— Понимаешь, я пытаюсь сэкономить время мне и тебе, — миролюбиво объяснил Игорь. — Билл хочет убить моих друзей, мои друзья хотят убить Билла, вы — лица незаинтересованные. Почему? Я тебе объясню почему. Билл продал Каспера. Продал СБ с потрохами, и почти вся группа Каспера погибла. А ещё с согласия Билла продали Ростбифа. Вас пока не продавали, и продадут ли — неизвестно. Но если Билл останется начальником боевой — то, может статься, и продадут. А в остальном — какое вам дело до того, что продают других. Отойдите в сторону и не мешайте. Где наш парень? Куда вы его засунули?
— Кто тут предатель и лошади ясно, варочья поганая твоя морда.
— А, кит отверз уста, новое библейское чудо. А еще говорят, что у китов мозги при всех их габаритах меньше чем у людей. Меня свалили на твоих глазах, придурок. Не серебром, железом. Забыл? Я данпил. Данпил, а не варк. Запомни это слово: данпил. Читай по губам…
— Сукин сын. А мы, дураки, не поверили. Думали, нервы у тетушки поплыли.
— Так… Так, — сказал Игорь по-русски. Глаза «Кита» округлились, и Цумэ запоздало сообразил, что «такк» по-датски — «спасибо». — У тебя же есть какая-то серебряная штучка. Не может не быть. Десперадо!
Лучан, обыскавший бессознательного пленника перед тем как упаковать его в китовую сбрую, протянул Игорю обойму, помеченную скотчем. Игорь вылущил один патрон — так и есть, пуля серебряная.
— Смотри, — сказал он. — Вот я беру ее пальцами. Вот сую в рот. У тебя сегодня включатся мозги или нет? Да ты оглянись вокруг вообще. У тебя день на дворе, тупица. То есть, вечер. Но всё-таки светлый.
Пленный сейчас больше всего походил не на кита, а на какое-нибудь ракообразное. Из тех, у кого глаза на ниточках.
— Да, — сказал Игорь, — был я варком, был. А теперь нет, — он подумал, что если рассказать ему про Костю, клиент спятит. — Прошло.
Он закурил, жестом предложил пленнику — тот мотнул мокрой головой.
— Говори, где священник. Или молчи. Пытать я тебя не буду. Убивать тоже не буду — предоставлю это Биллу. Или ты думаешь, он оставит в живых участников охоты на команду Ростбифа?
Клиент дёрнулся…
— Да, да, — сказал Игорь, — ну подумай ты головой. Ну, зачем вы нас целый день по городу гоняете?
Тут он был в корне неправ. Билл группу Хана трогать не собирался. Но вот Киру этот пассаж показался неожиданно убедительным.
— Он не хочет, чтобы вы там что-то увидели. Что? Ты сам не знаешь, да? — Игорь врал. Точнее, он совершенно искренне полагал, что вдохновенно врёт.
— Заложник там, на маяке, — сказал Кир. — С ним парень из нашей группы. Не трогайте его. Если хотите, я с ним поговорю.
— Давай. — Игорь размотал связанные за спиной «кита» плавники и расстегнул молнию, помогая пленнику выпутаться из костюма, после чего протянул Киру его комм, предусмотрительно отцепленный заранее, а потому совершенно сухой.
Кир, закрывая комм собой, набрал номер, нажал вызов.
— Попробуешь включить визор — шею сверну, — ласково сказал Игорь, вкладывая в ухо «ракушку».
— Да? — раздался из динамика голос, при звуках которого оба открыли рот. Голос Билла. — Кир, чего ты хотел?
— Мне… нужен был Рысь, — Кир провел языком по губам.
— Я случайно прихватил его комм с собой. Скоро я его увижу, что ему передать?
— Что он опять таблетки забыл, — вздохнул Кир. Вздох был настоящий. Таблетки, видимо, тоже, потому что Билл на том конце фыркнул и сказал.
— Растяпа. Я ему напомню.
Кир захлопнул крышку комма.
— Так, — снова сказал Игорь, и снова по-русски. Его опять поняли по-датски, но на этот раз благодарность была вполне уместной. — Теперь мне нужно поговорить с начальством.
Он набрал Энея.
— Костя на маяке на Прёвестен. Вы где?
— В аэропорту. В записке было сказано, чтобы мы шли в стол находок и попросили пакет, утерянный Джоном МакКлейном. Знаешь, что было в пакете?
— Настольный футбол?
— Точно. И надпись — Иддреттспаркен. Игорь, что сделал герой фильма, что его там не пристрелили?
— Извини, не помню. Кажется, туда пришел не тот, кого там хотели пристрелить. Учитывая, что Биллу все равно, кого из нас он подстрелит…
— Я понял. Мы идем на маяк, предлагать обмен.
— Нет! Нет… Двигайте на стадион, попытайтесь выйти прямо на Хана. Парень на маяке без связи, может выйти путаница и стрельба. Пока мы не подойдем с… — как тебя? — повернулся он к бывшему пленнику.
— А?
— Имя? Псевдо у тебя какое?
— Кир.
— Пока мы не подойдем с Киром — ничего не делайте!
Игорь не сказал «если повезёт — обойдемся без стрельбы». Потому что могло и не повезти.
Или совсем не повезти. В голове что-то очень назойливо жужжало, но времени разбираться с этим ж-ж не было.
* * *
Любопытство убило кошку. Оно способно убить и рысь — которая всего лишь очень большая кошка — но Рысь об этой народной мудрости забыл и позволил любопытству взять над собой верх.
— Парень, ты в самом деле веришь, что эти кусочки хлеба — твой Бог?
Костя прикрыл глаза. Из каморки сторожа внизу его перетащили в какое-то подсобное помещение, где возле стены торчал сварной стеллаж, а на пол был брошен спальник, и обращались с ним, в общем, хорошо, даже руки сковали спереди и дали поесть — шоколадный батончик с минералкой. И вот сейчас рыжий парень смотрел на него как на дикаря мумбо-юмбо, который серьезно молится раскрашенному столбу.
— Ты извини, что я тебе в глаз дал, — сказал Костя вместо ответа.
— Да ничего страшного. Я ж тебя тоже не пивом поил.
— Мне минералка сейчас даже больше в жилу. Да, верю.
— А почему? Ну не можешь же ты считать, что вот это — бог… Это же просто хлеб.
Костя вздохнул.
— Ну а мы с тобой просто мясо, да? Посмотри на себя. Ты ходишь, говоришь, ешь, мыслишь, любишь кого-то… Если ты умрешь — все это закончится, остается только мясо, и то скоро протухнет. Но ты готов умереть ради… не знаю, ради чего ты пошел в боевики. Значит там, про себя, ты это что-то ценишь выше, чем себя. Его нельзя ни увидеть, ни потрогать — но оно больше тебя, раз ты оценил это выше. Значит, и в нас большее помещается в меньшее. Вот почему я хоть и удивляюсь — но верю.
— А зачем это Биллу?
— Потому что варки тоже в это верят. И очень боятся. И я точно знаю, что боятся не зря. Понимаешь, нас здесь действительно больше чем двое.
Рысь незаметно для себя сполз со стола, на котором сидел, и начал описывать восьмерки по комнате. С одной стороны, парень явно бредил. С другой стороны, Билл хотел живым именно его и, кажется, именно из-за этого бреда — а иначе зачем бы ему русский переводчик.
Если Биллу требовался язык или заложник — можно было бы прихватить тех, с кем можно общаться напрямую… К прихотям Билла в боевой относились серьезно — он редко делал что-то без уважительной причины.
— Извини, — сказал Костя, по-своему расшифровав его ходьбу. — Из меня сейчас богослов, как из собачьего хвоста веник. Я думаю о том, что едва солнышко сядет — хорошие ребята из-за меня начнут друг друга крошить, а кто не погибнет в драке — того добьют варки. Молюсь потихонечку, как бы Бог меня вразумил, чтобы этого не допустить — а в голову ничего не приходит.
— Стой. Солнце тут причем?
— Ну, днем же варки спят. Ты что, серьезно думаешь, что вашу команду выдернули только потому, что считали вас круче ростбифовских и касперовских ребят? Нет. Вы нужны пасти и сдерживать Энея до ночи. Пока в драку не вступят они.
— Не может быть, — спокойно сказал Рысь. — То есть, против Каспера с Ростбифом вместе мы бы не потянули. Никто бы не потянул, наверное. Но против осколков, да без руководства… никакие варки не нужны. Даже если бы они у Билла есть.
— Тогда почему Эней еще жив?
— Потому что Билл не отдаёт приказа его убивать.
— А почему он не отдаёт приказа?
— Я думаю, он хочет вас загонять. Показать вашему Энею, что он не в своей лиге играет. И договариваться. Потому что иначе он бы не признал, что сдал ваших, при мне. Я ведь и записать мог — и своим потом рассказать. Да хоть сейчас могу позвонить и доложить. А они ещё кому-то передать. Не сходится у тебя.
— Сходится. В то, что под носом, поверить оказалось труднее, чем в преложение хлеба и вина, да? Ты — кроме меня — единственный свидетель, слышавший от него самого. Если мы оба покойники, то звони кому хочешь — он ото всего отопрется: я не я и корова не моя. Допустим, твои ребята кому-то позвонят — это будут сведения уже из третьих рук, кто им поверит? И самое главное: Эней с командой ушел от СБ на Украине, убрал предателя в Польше и порешил шесть человек в Гамбурге. Он был в команде, когда Ростбиф убрал Литтенхайма — а ну скажи, давно ли в последний раз убивали гауляйтера? Когда ему было шестнадцать, он вошёл в цитадель, оставил там два трупа и вышел. Это он-то не в своей лиге играет? Не смеши мои белые тапочки. Билл нашёл у него болевую точку: он любит своих друзей. Меня любит, и поэтому пока делает, что скажет Билл. Но объясни ты мне — откуда Билл знал, что я священник, кто бы ему сообщил?
А вот тут уже щёлкнуло крепко. Парень новенький. Билл не знал ни имени его, ни клички, ни специализации — даже с языком не был уверен — Агата вычислила по татуировке. А вот что объект — священник, наоборот, знал. Приехали.
Может быть, все это и ерунда. Может быть, Билл — с него станется — попросту прикормил нелегала или нескольких и потихонечку пользуется. Это категорически запрещено, но Биллу мало кто может приказывать. В любом случае, нужно сначала разобраться. Только как тут разберёшься? Кого расспрашивать, кому верить?
— А как Билл хочет договариваться — ты сам слышал, — добил Костя.
— Ну, вы с Веткой тоже не очень договаривались.
— Ветка стучал. Думаешь, у нас не было доказательств? Эней вообще думал, что крыса в штабе одна. А у вас там крысиный питомник. А сдавать своих — большое паскудство, и дело губит. Ты уверен, что однажды Билл и твоего командира не разменяет?
— А я могу быть уверен, что вы нас когда-нибудь ради высоких целей не пришибёте?
Рысь отбивал выпады больше для порядка — думал он совсем о другом. О том, что надо сесть всем и ситуацию эту распутать.
— Можешь, — твердо сказал Костя. — Мы пальцем не трогаем того, кто нас не трогает. Может, ты сначала с командиром переговоришь?
— Как я с ним переговорю? — Рысь сложил ладони рупором и издевательски прокричал: — Ау-у! Билл комм забрал.
Он досадовал на себя. Вышло всё как бы случайно — Билл попросил у него комм, вроде бы настроить запасной канал связи, а потом слово за слово — и Рысь не заметил, что Билл так с коммом и уехал. Он и не очень обеспокоился поначалу: коммы раздавал тот же Билл, как дал, так и взял…
В двух кварталах узел связи. То есть, в двух кварталах от набережной, до которой еще пилить и пилить по километровому молу.
Есть ещё один — прямо здесь, в службах корабельного музея. Но об этом звонке будет доложено Биллу. Тут же. Немедленно. Смотритель музея, каким-то чудом не говорящий по-английски старикашка — человек Билла, и даже в курсе того, что на маяке пленник.
А и черт с ним, пусть докладывает, — решил Рысь. Я не делаю ничего плохого. Я пытаюсь правду узнать и имею на это право.
Он включил радио на всю железку, спустился вниз, попросил у смотрителя разрешения воспользоваться узлом связи и набрал Хана.
— Слушай, — сказал Рысь, — я тут таблетки забыл.
— Как забыл? — совершенно спокойно спросил Хан.
— Переложил в карман куртки, а куртку не взял.
— Ладно, куплю и привезу.
У Рыси шалила щитовидка, до операции оставалось три месяца, а имплант он ставить не хотел — слишком легко отслеживались импланты. Никогда и нигде он, конечно, таблеток не забывал. Просто из них получился отличный внутренний сигнал тревоги.
Приветливо и немного виновато улыбнувшись деду, он вышел из музейной подсобки. Знать английский настолько плохо, чтобы не разобрать слово pills даже этому деду не под силу. Хан приедет как сможет — разберёмся вместе.