Страница:
Что у кефалофоров безупречно, так это головы. Макушки свои они безумно любят и холят. Волосы расчесывают трижды в день, укладывают и заплетают. Лица бреют нещадно, до пунцовости. Щеки умащивают благовониями и притирками. Уши чистят раз в седмицу, куда там великосветским куртизанкам. Зато тела они презирают. Торс «носящего череп в руках» покрыт язвами и струпьями, немыт и воняет. Часто тела кефалофоров обнажены, ибо не знают они стыда и совести. Руки-ноги для них лишь переносчики глаз и ушей. В приличные заведения голованов не пускают.
Кефалофор не мигая смотрел на Эрика. Щурился и кривил губы, упираясь раздвоенным подбородком в дубовый стол. Тело его, массивное, заплывшее жиром, усердно чесалось: шкр-шкр-шкр!
Чрезмерное любопытство не понравилось Эрику, и он в ответ уставился на уродца. Неизвестно, чем бы это закончилось, но голована заслонила собой горбатая старуха. Она грохнула о столешницу кружку с пивом, выплеснув значительную часть хмельного варева.
Тело кефалофора перестало сдирать с груди засохшую грязь. Длинный черный ноготь пощекотал за ушком, голова довольно заурчала. Тело радостно хлопнуло в ладоши и водрузило голову на шею, которая выглядела так, будто череп кефалофору, что называется, открутили. Но когда грязные пальцы расправили лоскуты кожи, уродец приобрел вид нормального человека, только голого. Рука его потянулась за кружкой, пива хватило ровно на два глотка. Тело погладило животик. Голова цыкнула и оглушительно отрыгнула – мол, хорошего понемножку. Аккуратно ухватившись за уши, руки отделили череп от шеи и возложили на стол. Круглые желтоватые зрачки вновь уставились на Эрика.
Тьфу ты! Парень отвернулся. Нечего с чужими головами в гляделки играть. Настоящему человеку равняться с народцем унизительно.
– Вечер добрый, уважаемые! И ночь темная, благостная! – вежливо приветствовал собравшихся Сохач. Говорил он без заискивания или презрения, но как равный с равными.
В ответ вяло кивнули: мол, заходите, коль не шутите, а мы посмотрим, нужно или нет вас на печень-селезенку разделывать.
Помимо голована и жердяев, в избушке собралась весьма пестрая компания. Спал за столом пьяный огнедув – хоть и невысок ростом, а храпом грозен. Судя по шрамам на красной роже, великое множество гардов обратил он в пепел. Война – штука суровая, ярлы частенько ссорятся, огнедувы без работы не скучают…
Щукарь, вертлявый и зубастый, не мог усидеть на месте, похваляясь, что давеча у моста на излучине утопил инквизитора. Местные делали вид, что не слышат его речей. Всем известно: убивать инквизиторов себе дороже. Святой отец сделает с тобой все, что ему заблагорассудится, а ты терпи. Вилы возьмешь, вывернешь кишки мучителю – и через седмицу, самое большее две, жди крестового похода. Гард твой сровняют с землей как пристанище еретиков, родню изведут, мэра повесят, девиц лишат девста и распнут на ясеневых ветвях.
Терпи. Не моги. Ибо Кара Господня!
Щукарь, видать, не утерпел. В его узкую голову ударил хмель, да так приложил, что вышиб последние мозги. И первые тоже. Потому-то и похвалялся. А заодно сипел, что младенцы, давным-давно утопленные в реке, наконец обернулись игошами и скоро выйдут на берег.
– Заткнись! – рыкнул пламенем огнедув. – Накличешь еще!
Но щукарь лишь отмахнулся.
И таки накликал. Беду накликал.
Не счастье же?
5. Игоши
Мальчик-с-пальчик, или Второй рассказ о ненависти
6. Чужая рубаха
Кефалофор не мигая смотрел на Эрика. Щурился и кривил губы, упираясь раздвоенным подбородком в дубовый стол. Тело его, массивное, заплывшее жиром, усердно чесалось: шкр-шкр-шкр!
Чрезмерное любопытство не понравилось Эрику, и он в ответ уставился на уродца. Неизвестно, чем бы это закончилось, но голована заслонила собой горбатая старуха. Она грохнула о столешницу кружку с пивом, выплеснув значительную часть хмельного варева.
Тело кефалофора перестало сдирать с груди засохшую грязь. Длинный черный ноготь пощекотал за ушком, голова довольно заурчала. Тело радостно хлопнуло в ладоши и водрузило голову на шею, которая выглядела так, будто череп кефалофору, что называется, открутили. Но когда грязные пальцы расправили лоскуты кожи, уродец приобрел вид нормального человека, только голого. Рука его потянулась за кружкой, пива хватило ровно на два глотка. Тело погладило животик. Голова цыкнула и оглушительно отрыгнула – мол, хорошего понемножку. Аккуратно ухватившись за уши, руки отделили череп от шеи и возложили на стол. Круглые желтоватые зрачки вновь уставились на Эрика.
Тьфу ты! Парень отвернулся. Нечего с чужими головами в гляделки играть. Настоящему человеку равняться с народцем унизительно.
– Вечер добрый, уважаемые! И ночь темная, благостная! – вежливо приветствовал собравшихся Сохач. Говорил он без заискивания или презрения, но как равный с равными.
В ответ вяло кивнули: мол, заходите, коль не шутите, а мы посмотрим, нужно или нет вас на печень-селезенку разделывать.
Помимо голована и жердяев, в избушке собралась весьма пестрая компания. Спал за столом пьяный огнедув – хоть и невысок ростом, а храпом грозен. Судя по шрамам на красной роже, великое множество гардов обратил он в пепел. Война – штука суровая, ярлы частенько ссорятся, огнедувы без работы не скучают…
Щукарь, вертлявый и зубастый, не мог усидеть на месте, похваляясь, что давеча у моста на излучине утопил инквизитора. Местные делали вид, что не слышат его речей. Всем известно: убивать инквизиторов себе дороже. Святой отец сделает с тобой все, что ему заблагорассудится, а ты терпи. Вилы возьмешь, вывернешь кишки мучителю – и через седмицу, самое большее две, жди крестового похода. Гард твой сровняют с землей как пристанище еретиков, родню изведут, мэра повесят, девиц лишат девста и распнут на ясеневых ветвях.
Терпи. Не моги. Ибо Кара Господня!
Щукарь, видать, не утерпел. В его узкую голову ударил хмель, да так приложил, что вышиб последние мозги. И первые тоже. Потому-то и похвалялся. А заодно сипел, что младенцы, давным-давно утопленные в реке, наконец обернулись игошами и скоро выйдут на берег.
– Заткнись! – рыкнул пламенем огнедув. – Накличешь еще!
Но щукарь лишь отмахнулся.
И таки накликал. Беду накликал.
Не счастье же?
5. Игоши
За глазами-окнами резко стемнело, прокашлялся гром, улыбнулась молния.
И началось.
В дверь постучали. Побледнев, хозяйка скрестила руки на груди, чем вызвала недоумение завсегдатаев – с каких это пор она молит Проткнутого о помощи?!
Стук усилился. Дверь дрожала так, будто по кленовым доскам молотили сотни крохотных кулачков, слабых по отдельности, но опасных вместе.
Вот тогда щитом скрещенных копий не побрезговал даже щукарь. А ведь щукари издревле поклоняются Водану, виновнику Потопа, богу, скачущему по волнам на пахаре-осьминоге. Ой не простит Водан измены, нет, не простит!
Уже не простил.
Дверь вырвало из косяка – будто вышибло булавой зубы из раздробленной в щепки челюсти. Избушка протяжно вздохнула, пламя в камине пыхнуло, на миг озарив проем, сплошь заполненный махонькими злобными личиками.
Старуха что было мочи заорала:
– Игоши пришли!!!
Камин погас. Завизжал от боли щукарь:
– Нет! Не-э-э-эээ!.. А-а!.. Не-э-ээ на-а-ааад-да-аа!!!
Тьма ответила на его крик детским агуканьем. Так груднички выказывают радость на руках матерей после обильной молочной трапезы. И так же смеются утопленники, вкусив чужой крови.
Сначала Эрик вырывался, кричал и размахивал кулаками. Ему было… не больно, нет. Просто… гадко? Брезгливостью он не отличался – запросто мог наловить в ручье саламандр, зажарить на костре и съесть. Сестренка Хильд морщилась и зажимала рот, когда Эрик сдирал кожу с гадюк и потрошил лягушек. Она говорила, что в пищу употреблять можно лишь мясо разрешенных животных. «Кем разрешенных?» – смеялся тогда Эрик, зная, что сестра обязательно поведает ему о Заповедях Проткнутого…
Громче заорал щукарь, вернув Эрика из прошлого во мрак избушки. Оглушенный воплями и подмятый нежитью мальчик с удивлением понял, что поцелуи маленьких холодных губ ему даже приятны. Крохотные пальчики раздевали Эрика, трогали живот и руки, запястья и шею. «Игоши пришли? Ну и что с того?» – благостно улыбался мальчишка, развалившись на лавке и наслаждаясь ласками ледяных ладошек.
На мгновение в избушке стало светло – это огнедув исторг из глотки факел пламени. В отблесках огня извивались младенцы, облепившие посетителей избушки. Беззубые рты нечисти впивались в людскую плоть. Там, где только что сидела Гель, шевелился клубок локтей, лысых затылков и белых попок. Вопли жертв заглушал один звук – чавканье. Детишки обгладывали добычу, слизывали кровь.
«Зачем кричать, нарушая покой?» – не мог понять Эрик. Ему нравилось кормить собой малышей, ему хотелось так умереть.
Еще одну испепеляющую отрыжку огнедув направил между дубовых столов. Не тронув посетителей, огонь поджег кубло игошей. Мертвечина отлично горела – светло и жарко, будто не илом речным пропиталась, а пару лет сохла на солнцепеке, подставляя ветрам тонкие косточки.
Блеснул меч Снорри Сохача, измарался черной дрянью из рассеченного пополам трупика. Хладное железо, по рунной гравировке залитое серебром, отправляло игошей на Суд к Проткнутому. Меч творил вторую смерть – его обладатель лишь двигался по избушке, сопровождая металл, зажатый в ладони. Меч счищал тела-наросты с щукаря, Урд Криволапой и хозяйки кабака, с малышки Гель и кефалофора, в суете потерявшего любимую голову. Меч по имени «Шип ран» насвистывал песнь тлена.
Хлюпанье, брызги, огненные струи…
Жердяи, сталкивающие игошей лбами…
А потом все закончилось.
И началось.
В дверь постучали. Побледнев, хозяйка скрестила руки на груди, чем вызвала недоумение завсегдатаев – с каких это пор она молит Проткнутого о помощи?!
Стук усилился. Дверь дрожала так, будто по кленовым доскам молотили сотни крохотных кулачков, слабых по отдельности, но опасных вместе.
Вот тогда щитом скрещенных копий не побрезговал даже щукарь. А ведь щукари издревле поклоняются Водану, виновнику Потопа, богу, скачущему по волнам на пахаре-осьминоге. Ой не простит Водан измены, нет, не простит!
Уже не простил.
Дверь вырвало из косяка – будто вышибло булавой зубы из раздробленной в щепки челюсти. Избушка протяжно вздохнула, пламя в камине пыхнуло, на миг озарив проем, сплошь заполненный махонькими злобными личиками.
Старуха что было мочи заорала:
– Игоши пришли!!!
Камин погас. Завизжал от боли щукарь:
– Нет! Не-э-э-эээ!.. А-а!.. Не-э-ээ на-а-ааад-да-аа!!!
Тьма ответила на его крик детским агуканьем. Так груднички выказывают радость на руках матерей после обильной молочной трапезы. И так же смеются утопленники, вкусив чужой крови.
Сначала Эрик вырывался, кричал и размахивал кулаками. Ему было… не больно, нет. Просто… гадко? Брезгливостью он не отличался – запросто мог наловить в ручье саламандр, зажарить на костре и съесть. Сестренка Хильд морщилась и зажимала рот, когда Эрик сдирал кожу с гадюк и потрошил лягушек. Она говорила, что в пищу употреблять можно лишь мясо разрешенных животных. «Кем разрешенных?» – смеялся тогда Эрик, зная, что сестра обязательно поведает ему о Заповедях Проткнутого…
Громче заорал щукарь, вернув Эрика из прошлого во мрак избушки. Оглушенный воплями и подмятый нежитью мальчик с удивлением понял, что поцелуи маленьких холодных губ ему даже приятны. Крохотные пальчики раздевали Эрика, трогали живот и руки, запястья и шею. «Игоши пришли? Ну и что с того?» – благостно улыбался мальчишка, развалившись на лавке и наслаждаясь ласками ледяных ладошек.
На мгновение в избушке стало светло – это огнедув исторг из глотки факел пламени. В отблесках огня извивались младенцы, облепившие посетителей избушки. Беззубые рты нечисти впивались в людскую плоть. Там, где только что сидела Гель, шевелился клубок локтей, лысых затылков и белых попок. Вопли жертв заглушал один звук – чавканье. Детишки обгладывали добычу, слизывали кровь.
«Зачем кричать, нарушая покой?» – не мог понять Эрик. Ему нравилось кормить собой малышей, ему хотелось так умереть.
Еще одну испепеляющую отрыжку огнедув направил между дубовых столов. Не тронув посетителей, огонь поджег кубло игошей. Мертвечина отлично горела – светло и жарко, будто не илом речным пропиталась, а пару лет сохла на солнцепеке, подставляя ветрам тонкие косточки.
Блеснул меч Снорри Сохача, измарался черной дрянью из рассеченного пополам трупика. Хладное железо, по рунной гравировке залитое серебром, отправляло игошей на Суд к Проткнутому. Меч творил вторую смерть – его обладатель лишь двигался по избушке, сопровождая металл, зажатый в ладони. Меч счищал тела-наросты с щукаря, Урд Криволапой и хозяйки кабака, с малышки Гель и кефалофора, в суете потерявшего любимую голову. Меч по имени «Шип ран» насвистывал песнь тлена.
Хлюпанье, брызги, огненные струи…
Жердяи, сталкивающие игошей лбами…
А потом все закончилось.
Мальчик-с-пальчик, или Второй рассказ о ненависти
Бетон, осколки витражей, изогнутая арматура. Скелеты небоскребов сплошь в дырах от энергетических трассеров, выпущенных штурмовиками. Огромный бассейн морской воды разбавлен нефтью и бензином, кислотой и стоком канализации. То тут, то там плавают мумии, не тронутые гнилью. Даже каланы не рискуют жрать отравленное мясо, даже чайки пролетают мимо.
Мерно перебирая концентратом лап, драконы-рю огибали отмели из мусора. На энергетически стабильных спинах фантомов восседали фигуры в доспехах, украшенных жемчужинами.
Икки грустил, Мура тоже.
Да и чему радоваться? Поражению в битве? Отец сказал, что у братьев не было шансов. Пасть в первом бою – карма всех воинов, населяющих Топь. Даже Сумиеси[8] не смог бы противостоять пришельцам из сопредельного Мира, сочини он хоть сотню магических танка[9], хоть десять тысяч строк без рифмы…
И все же как могла Топь допустить, чтоб ее воспитанники запутались в девичьих косах?!
От горьких дум Мура отвлекался рыбной ловлей. Повертев головой, он хрустнул шейными позвонками. Его шлем-кабуто завибрировал, сквозь прорези для глаз вытолкнув два луча, – два энергогарпуна ударили в очес и поразили цель. От напряжения вздулись вены на шее, но Мура сумел-таки выдернуть на поверхность здоровенного, килограммов на двадцать, окуня. Не моргая, чтобы рыбина не сорвалась, Мура подвел окуня к пасти дракона и лишь после того, как клыки сомкнулись на полосатом теле, погасил гарпуны.
Сам-то Мура не голоден – до еды ли сейчас? Но накормить шестиметрового рю не помешает, ведь тот потребляет уйму энергии. Для поддержания его целостности нужны значительные ресурсы. Органика для этих целей вполне годится, и чем больше ее, тем лучше. Сто двадцать восемь зубов дракона способны перекусить стальную балку, а уж окуня и подавно.
Энергомонстр и его наездник двигались по дуге мимо ржавого буксира, дрейфующего в никуда. Над фотоэлементами, прикрытыми мигательными перепонками, гордо торчал гребень с кольцом упряжки.
Отец поведал братьям, что ведьмы забрали у них нечто ценное, без чего жизнь – не жизнь вовсе, а креветочная шелуха под каблуком.
«Идите и верните свое», – сказал отец.
«Да! Мы вернем!»
И вот Икки в пути, Мура не отстает от брата.
Отец объяснил сыновьям, что ведьмы издавна воруют таланты воинов. Зачем? Никто не знает. Говорят, ведьмы выплескивают терабайты знаний в атмосферу родного Мира, где талант витает сам по себе – и однажды, через миг или год спустя, он войдет в крестьянина на рисовом поле, младенца в люльке или в бродягу при смерти…
Драконы вдруг принялись рьяно сканировать пространство вокруг. Нервозность энергомонстров передалась братьям. Они завертели головами, высматривая причину волнения. Ощутимые разряды электричества впились в крестцы наездников, что означало: «Боевая тревога! В укрытие!»
Парни доверились чутью рю, позволив тем нырнуть в холл полузатопленного небоскреба.
Видеокамеры драконов вмиг установили соединение с сетчатками глаз братьев. Картинка в режиме реального времени: блестящая от смазки подземка заряжает батареи на крыше здания в полуквартале выше по улице. Над подземкой парит огромная нимфалида-траурница. Двухметровые крылья нимфалиды, бурые сверху, черные снизу, величаво трогают воздух.
У траурниц нынче сезон размножения. Громко спариваясь, они кружат над Топью, а потом атакуют крупных животных, чтобы обеспечить будущее потомство пищей. Биокорпус подземной лодки показался бабочке подходящим для того, чтобы отложить в него яйца.
Головная лопасть подземки была слегка помята, сегментированный корпус подрагивал, вбирая энергию ветра. Из сочленений сочилась бурая слизь. Кормовую лопасть венчало утолщение. На подземке отсутствовали опознавательные знаки, но, скорее всего, это эвакуатор с ранеными и беженцами на борту. Или же транспортник. Тогда в хвосте боеприпасы и провиант.
Издалека послышался стрекот винтов. С крыши на крышу перепрыгнула тень воздушной машины. Это боевой геликоптер GenEl «дайдзин», от него не жди ничего хорошего.
Траурница, сложив крылья, тут же свалилась на очес, прикинувшись бревном.
Среагировав на опасность, подземка мгновенно закольцевала корпус в оборонный контур.
Пока Мура наблюдал за подземкой, Икки озирался по сторонам, хотя смотреть здесь было не на что. Консоли и балки, бетон и алюминиевые рамы, исклеванные осколками и обожженные. Черная резиновая кишка – метров десять в диаметре, не меньше – протянулась от воды до пролома в потолке. Тихая заводь, в таких водятся самые жирные бобры. Но почему тогда пальцы Икки потянулись к мечу, примагниченному к поясной броненакладке?..
Геликоптер с ходу открыл огонь. Заноза пушки между стойками шасси и контейнерами с НУРами плюнула зажигательными капсулами – расцвели вспышки на контуре подземки, почти не причинив ей вреда, разве что гелевая смазка кое-где вспузырилась волдырями ожогов.
Странно, но лодка не ответила на удар. Неужто боекомплект израсходован до последнего патрона? Вполне возможно. Зато «дайдзин» полон под завязку, он сбросил на подземку полтонны «адского огня»…
…Пальцы коснулись меча. Опередив датчики фантома, глаза Икки обнаружили чудовище, вынырнувшее из глубин Китамаэ. Не резиновая кишка, нет – это шея огромнейшего плежа, изучающего уровень над проломом.
Тихая заводь? Как бы не так! Ловушка! О, Великая Мать Аматэрасу, помоги братьям выбраться из передряги! Тысячерукая Каннон-заступница, не оставь в беде!
Зеленым отблеском активировалась нанозаточка лезвия. Теперь меч Икки без труда разрубит бетонный столб, но даже это не успокаивало юного воина. С мечом на плежа?! Не смешно!..
За миг до взрыва пятилистником раскрылся утолщенный хвост подземки, окатив геликоптер струей пламени. Затемненный бронеколпак «дайдзина» лопнул и расплавился, испарившись смрадным облачком.
Вспышка в небе – взорвался геликоптер.
Вспышка на крыше – загорелись топливные цистерны подземки.
Клубы копоти!..
…Откликнувшись на мысленный призыв брата, Мура обернулся, одновременно выдернув из ножен меч, над гардой которого кружили, будто пчелы над цветком, голограммы-иероглифы.
Шея плежа – семьдесят шесть позвонков, оплетенных компенсаторами, – медленно стекла в грязную воду. А вот и голова, вся в керамических наростах. Вот и пасть, в которую можно войти, не наклоняясь.
Итак, два меча против чудовища, которое в один присест проглотит Икки и Муру вместе с рю. Проглотит – и не заметит. Плежу без разницы – что чаек из атмосферы выхватывать, что касаток давить, что жевать морскую капусту. Любая органика сгодится для подпитки котла. Плеж не прочь подзаправиться даже аммонитами и кальмарами.
И людьми.
Огромное тело скрыто Топью, но и так понятно, что две пары ласт зверя способны развивать значительную скорость – куда там глиссерам-торпедоносцам, – а поразительная маневренность не оставляет шанса спастись бегством.
Шшша-ах-ха-аа-а! – атаковал плеж. Мелькнули композитные пластины на груди и брюхе, волна дряни накрыла парней, забрызгав светофильтры. А через мгновение близнецы очутились в замкнутом пространстве, которое двигалось. Плеж не побрезговал ими, отобедал.
Мерцая, погасли мечи. Что-то высосало из них заряд. Внутри рептилии все казалось расплывчатым, как бензиновая пленка на коже Топи. Четко просматривалась лишь сетка вен-кабелей, покрывающих бледно-розовые потолки и стены, которые мерно сокращались, проталкивая добычу глубже – надо понимать, в желудок-котел. Вскоре Икки и Мура станут топливом, которое должно окислиться и выделить теплоту.
Не только с мечами, но и с рю начались проблемы. Покровы энергомонстров размягчились – защиту можно было проткнуть пальцем. Фантомы слабели с каждой секундой. Еще чуть-чуть – и изменения будут необратимы.
Это братьев никак не устраивало. Спасти рю можно было, лишь свернув их в исходники, похожие на старинные микросхемы с припайками проводов, мельчайших цилиндров и кубов и с присосками как у рыб-прилипал. Что близнецы и сделали. Оставалось только раздвинуть нагрудные латки и поднять рубахи – присоски жадно впились в татуировки на груди Икки, Мура последовал примеру брата. Тому, кто захочет снять драконов с парней, придется изрядно попотеть, срезая исходники с бездыханных тел.
Приступ ярости захлестнул Икки. Он сделал выпад с правой ноги, локти его выпрямились, кисти дожали меч, направив острие в толстую вену над головой. Воин вложил в удар всю свою ненависть, все силы… И ничего: ни крови, ни иной рабочей жидкости – вена цела! Зато десятки молний оплели катану и доспех Икки. Буси задергался, будто в припадке.
Тут же мощный поток сшиб братьев с ног, швырнул и завертел в коктейле из воды и креветок, мелких рыбешек и водорослей. Плеж, похоже, решил напиться. Вода мгновенно всосалась порами стен вместе с попутным мусором.
С усилием отрывая ноги от пола, парни отправились в глубь плежа. Подошвы сапог будто смазали клеем – стоило на миг задержаться, как их прихватывало так, что следующий шаг давался с трудом.
«Нам предлагают разуться, – хмыкнул Мура. – Мы вроде как в гостях».
Путешествие по внутренностям плежа, лабиринтам его кишок, братья не назвали бы увлекательным. Кое-где пройти можно было лишь на присядках. Близнецы карабкались вверх, прыгали в черную пустоту – аккумуляторы фонарей разрядились – и ползли по-пластунски в особо узких местах. Пока что системы жизнеобеспечения доспехов работали без сбоев, все-таки ручная сборка. Или же это отцовское благословение хранило Икки и Муру?..
Их окружали бледно-розовые стены, местами пурпурные, но неизменно перевитые толстыми венами. Иногда коридор сворачивал в сторону, разделяясь на десятки ответвлений, бо́льшая часть которых была непроходима для людей. Сотни ярких огоньков сопровождали братьев, медленно кружа над шлемами. Шпионы-наблюдатели? Новый вид оружия?
Икки не единожды пытался сбить мечом хоть один огонек – и всякий раз неудачно.
«Верткие, зар-разы!» – у Муры тоже ничего не получилось.
Сколько продолжалось путешествие, сказать трудно. Время внутри плежа измерялось рыбно-креветочными приливами. После десятого такого прилива братья перестали считать.
«Как часто пьет эта тварь?» – хмурился Икки, но Мура лишь пожимал плечами в ответ.
И вот настал момент, когда последний брикет НЗ попал в резервуар для приготовления пищи, куда по трубкам тут же брызнул кипяток. Система питания встроена в шлем так, что завтракать и обедать можно не разоблачаясь. Но вместо того чтобы приступить к трапезе, Мура замер. Он что-то почувствовал. Уловив настрой брата, Икки схватился за меч.
Впереди коридор резко сворачивал влево. Плохое место, обзор ограничен – в самый раз для засады.
Братья приготовились к бою. Огоньки выписывали окружности над ними, шныряли меж широко расставленных ног. «Светлячков» становилось все больше и больше, и летали они быстрее, чем раньше. Из-за их мельтешения вокруг стало светло, как в полдень третьей луны.
К братьям кто-то приближался.
Кто?
Два поклона в ответ. Впервые близнецы общались с незнакомцем. До сих пор их единственным собеседником был отец, а в разговорах друг с дружкой они обходились без слов.
– Здесь очень голодные полы, так и норовят укусить за пятку. Не разувайтесь, прошу вас.
Братья промолчали в ответ. Они просто не знали, что сказать. Но того, кто обитал внутри плежа, это ничуть не расстроило.
– Меня зовут Иссумбоси, – улыбнулся этот странный человек.
Человек ли?..
– Икки.
– Мура.
– Вот и замечательно, вот и познакомились! – обрадовался Иссумбоси, опускаясь на циновку, сделанную из рыбьей чешуи. – Присаживайтесь!
Братья ожидали столкнуться с достойным врагом, быть может, с отвратительным чудовищем, когтистым и клыкастым. И потому встреча с добродушным обитателем внутренностей плежа стала для них неожиданностью.
Прикрепленный к потолку воздушный пузырь, наполненный «светлячками», освещал низенькое тельце аборигена. Прямо на полу стояли миски – выскобленные панцири крабов. Вместо палочек Иссумбоси использовал сушеных рыб-игл. Был он полностью обнажен, но если и обладал гениталиями, то прятал их под обвисшими складками брюха. На его черепе, сплюснутом с боков, волосы росли лишь на заостренном темени – мокрые пряди напоминали хвостовой плавник крупного окуня. А глаза…
Глаза Иссумбоси были точно два шампиньона, изъеденных червями.
– Извините, – не выдержал Икки, – но ваши глаза… Что с вашими глазами?
– А что с ними? – искренне удивился коротышка.
Икки ничего не ответил – и правильно сделал. Иссумбоси слишком долго был одинок. Он несказанно обрадовался гостям, но обсуждения своей внешности не потерпел бы.
– Извините, господин. Подскажите, как нам выбраться отсюда? – вновь не удержался от вопроса Икки.
– Выбраться? Зачем? – Ресницы коротышки затрепетали, смахнув с глаз парочку белесых червяков.
– Мы путешествуем не от праздности, мы… – Мура неожиданно для себя в подробностях рассказал об отце, прекрасных девушках и надежде отомстить. Затем он красочно описал схватку геликоптера и подземки. Внезапной атаке плежа и приятной встрече с господином Иссумбоси он, конечно, уделил особое внимание.
Когда Мура наконец замолчал, язык его едва ворочался, а Икки устал поддакивать. За всю жизнь Мура произнес меньше слов, чем в беседе с коротышкой.
– Месть – дело, угодное богам Китамаэ, – сказал Иссумбоси.
Братья кивнули в ответ, и десятка два «светлячков» сорвались с рогов их кабуто.
– Угодное, бесспорно.
Господин Иссумбоси поднялся с циновки и предложил парням отдохнуть и перекусить, пока он прогуляется к желудку плежа.
– К желудку? – заинтересовался Икки.
– Это наиглавнейший орган плежа. Определяющий! Плеж им думает. Довоенная разработка, отказов еще не было. Тогда на совесть делали.
Пузырь с огоньками, отлепившись от потолка, упал прямо в руки коротышки, после чего тот скрылся в лабиринте кишок-коридоров.
Братья решили воспользоваться гостеприимством хозяина. Они с удовольствием отведали роллов из рыбы и мяса рапанов, обвитых сушеными водорослями, – все было очень вкусно. И, как водится, после обильной трапезы братьям захотелось вздремнуть. Здоровый сон есть залог грядущих побед.
Икки приснился отец.
Мура улыбался, наблюдая за видениями брата.
Они вскочили. Системы жизнеобеспечения перешли на максимальный уровень защиты. Маслянистые разводы, мусор и вспененная жижа обволакивали воинов. Нехитрый скарб Иссумбоси плавал уже у самых лиц парней. И минуты не прошло, как близнецы по кончики рогов погрузились в отравленную кровь Китамаэ.
Братья отлично видели под водой, и поэтому возвращение Иссумбоси не осталось для них незамеченным. Коротышка неспешно греб руками. Ноги, будто перебитые арматурным прутом, были безвольно опущены. Иссумбоси медленно приближался.
Уклонившись от черепахи, всосанной плежем вместе с водой, он проплыл между Икки и Мурой. Волосами – рыбьим хвостом? – коротышка направлял свой череп, а заодно и все тело. Казалось, голова – это единственное, что у него всерьез, а прочее – лишь декорация, чтобы сбить с толку. Без тела и конечностей Иссумбоси только выиграет.
Коротышка открыл рот, парни прочли по губам: «Плеж заглатывает кровь Китамаэ, чтобы уйти в пучину; больше воды – глубже погружение».
«Зачем?» – беззвучно спросили близнецы.
«Минные поля лучше снизу пройти. Прямо по курсу Опасная Территория, а наверху бушует Бесконечная Война. Бой геликоптера и подземки – лишь зернышко риса в казане Великой Битвы».
«Что такое Бесконечная Война?»
«И Великая Битва?»
Вопросы удивили Иссумбоси: «Вы буси по рождению – и не знаете основ бытия?!»
«Не знаем, – смутились братья. – К сожалению…»
«Это вроде кирикаэси, – уверившись, что собеседники не шутят, пояснил Иссумбоси. – Серия ударов. Сначала ты нападаешь, потом нападают на тебя. Будь готов вкусить плоти врага, но не забывай, что скоро роли поменяются. Атакуй, а потом защищайся. Это и есть Бесконечная Война и Великая Битва».
Коротышка говорил, а с глазами его творилось странное: шляпки расслаивались, из них вытягивались тонкие-претонкие нити. Вместо грибов получилась грибница, отростки которой, коснувшись стен, мгновенно в них вросли и паутиной оплели вены плежа.
Иссумбоси наклонил голову к левому плечу – нити правого глаза натянулись, и все пространство, окружающее братьев, завалилось влево. Коротышка рассмеялся, изо рта его вырвались пузыри и выпорхнула мелкая рыбка. А когда продолговатый череп вернулся в исходное положение, братьев швырнуло вправо.
Нетрудно было догадаться, что глаза-грибы – это орган управления плежем, а коротышка – капитан и штурман чудовища, его неотъемлемая часть.
Губы Иссумбоси зашевелились: «Желудок благоволит молодым воинам. Он говорит, что, если им не терпится отыскать обидчиц, самое время посетить Цуба-Сити[10]. Там самые лучшие транспортные установки в этом Мире».
Почему-то братья сразу поверили ему. А значит, им суждено покинуть Топь и отправиться на Сушу.
«Я готов сопроводить своих гостей до блокпостов дзекаку[11]».
Братья с благодарностью приняли помощь.
Мерно перебирая концентратом лап, драконы-рю огибали отмели из мусора. На энергетически стабильных спинах фантомов восседали фигуры в доспехах, украшенных жемчужинами.
Икки грустил, Мура тоже.
Да и чему радоваться? Поражению в битве? Отец сказал, что у братьев не было шансов. Пасть в первом бою – карма всех воинов, населяющих Топь. Даже Сумиеси[8] не смог бы противостоять пришельцам из сопредельного Мира, сочини он хоть сотню магических танка[9], хоть десять тысяч строк без рифмы…
И все же как могла Топь допустить, чтоб ее воспитанники запутались в девичьих косах?!
От горьких дум Мура отвлекался рыбной ловлей. Повертев головой, он хрустнул шейными позвонками. Его шлем-кабуто завибрировал, сквозь прорези для глаз вытолкнув два луча, – два энергогарпуна ударили в очес и поразили цель. От напряжения вздулись вены на шее, но Мура сумел-таки выдернуть на поверхность здоровенного, килограммов на двадцать, окуня. Не моргая, чтобы рыбина не сорвалась, Мура подвел окуня к пасти дракона и лишь после того, как клыки сомкнулись на полосатом теле, погасил гарпуны.
Сам-то Мура не голоден – до еды ли сейчас? Но накормить шестиметрового рю не помешает, ведь тот потребляет уйму энергии. Для поддержания его целостности нужны значительные ресурсы. Органика для этих целей вполне годится, и чем больше ее, тем лучше. Сто двадцать восемь зубов дракона способны перекусить стальную балку, а уж окуня и подавно.
Энергомонстр и его наездник двигались по дуге мимо ржавого буксира, дрейфующего в никуда. Над фотоэлементами, прикрытыми мигательными перепонками, гордо торчал гребень с кольцом упряжки.
Отец поведал братьям, что ведьмы забрали у них нечто ценное, без чего жизнь – не жизнь вовсе, а креветочная шелуха под каблуком.
«Идите и верните свое», – сказал отец.
«Да! Мы вернем!»
И вот Икки в пути, Мура не отстает от брата.
Отец объяснил сыновьям, что ведьмы издавна воруют таланты воинов. Зачем? Никто не знает. Говорят, ведьмы выплескивают терабайты знаний в атмосферу родного Мира, где талант витает сам по себе – и однажды, через миг или год спустя, он войдет в крестьянина на рисовом поле, младенца в люльке или в бродягу при смерти…
Драконы вдруг принялись рьяно сканировать пространство вокруг. Нервозность энергомонстров передалась братьям. Они завертели головами, высматривая причину волнения. Ощутимые разряды электричества впились в крестцы наездников, что означало: «Боевая тревога! В укрытие!»
Парни доверились чутью рю, позволив тем нырнуть в холл полузатопленного небоскреба.
Видеокамеры драконов вмиг установили соединение с сетчатками глаз братьев. Картинка в режиме реального времени: блестящая от смазки подземка заряжает батареи на крыше здания в полуквартале выше по улице. Над подземкой парит огромная нимфалида-траурница. Двухметровые крылья нимфалиды, бурые сверху, черные снизу, величаво трогают воздух.
У траурниц нынче сезон размножения. Громко спариваясь, они кружат над Топью, а потом атакуют крупных животных, чтобы обеспечить будущее потомство пищей. Биокорпус подземной лодки показался бабочке подходящим для того, чтобы отложить в него яйца.
Головная лопасть подземки была слегка помята, сегментированный корпус подрагивал, вбирая энергию ветра. Из сочленений сочилась бурая слизь. Кормовую лопасть венчало утолщение. На подземке отсутствовали опознавательные знаки, но, скорее всего, это эвакуатор с ранеными и беженцами на борту. Или же транспортник. Тогда в хвосте боеприпасы и провиант.
Издалека послышался стрекот винтов. С крыши на крышу перепрыгнула тень воздушной машины. Это боевой геликоптер GenEl «дайдзин», от него не жди ничего хорошего.
Траурница, сложив крылья, тут же свалилась на очес, прикинувшись бревном.
Среагировав на опасность, подземка мгновенно закольцевала корпус в оборонный контур.
Пока Мура наблюдал за подземкой, Икки озирался по сторонам, хотя смотреть здесь было не на что. Консоли и балки, бетон и алюминиевые рамы, исклеванные осколками и обожженные. Черная резиновая кишка – метров десять в диаметре, не меньше – протянулась от воды до пролома в потолке. Тихая заводь, в таких водятся самые жирные бобры. Но почему тогда пальцы Икки потянулись к мечу, примагниченному к поясной броненакладке?..
Геликоптер с ходу открыл огонь. Заноза пушки между стойками шасси и контейнерами с НУРами плюнула зажигательными капсулами – расцвели вспышки на контуре подземки, почти не причинив ей вреда, разве что гелевая смазка кое-где вспузырилась волдырями ожогов.
Странно, но лодка не ответила на удар. Неужто боекомплект израсходован до последнего патрона? Вполне возможно. Зато «дайдзин» полон под завязку, он сбросил на подземку полтонны «адского огня»…
…Пальцы коснулись меча. Опередив датчики фантома, глаза Икки обнаружили чудовище, вынырнувшее из глубин Китамаэ. Не резиновая кишка, нет – это шея огромнейшего плежа, изучающего уровень над проломом.
Тихая заводь? Как бы не так! Ловушка! О, Великая Мать Аматэрасу, помоги братьям выбраться из передряги! Тысячерукая Каннон-заступница, не оставь в беде!
Зеленым отблеском активировалась нанозаточка лезвия. Теперь меч Икки без труда разрубит бетонный столб, но даже это не успокаивало юного воина. С мечом на плежа?! Не смешно!..
За миг до взрыва пятилистником раскрылся утолщенный хвост подземки, окатив геликоптер струей пламени. Затемненный бронеколпак «дайдзина» лопнул и расплавился, испарившись смрадным облачком.
Вспышка в небе – взорвался геликоптер.
Вспышка на крыше – загорелись топливные цистерны подземки.
Клубы копоти!..
…Откликнувшись на мысленный призыв брата, Мура обернулся, одновременно выдернув из ножен меч, над гардой которого кружили, будто пчелы над цветком, голограммы-иероглифы.
Шея плежа – семьдесят шесть позвонков, оплетенных компенсаторами, – медленно стекла в грязную воду. А вот и голова, вся в керамических наростах. Вот и пасть, в которую можно войти, не наклоняясь.
Итак, два меча против чудовища, которое в один присест проглотит Икки и Муру вместе с рю. Проглотит – и не заметит. Плежу без разницы – что чаек из атмосферы выхватывать, что касаток давить, что жевать морскую капусту. Любая органика сгодится для подпитки котла. Плеж не прочь подзаправиться даже аммонитами и кальмарами.
И людьми.
Огромное тело скрыто Топью, но и так понятно, что две пары ласт зверя способны развивать значительную скорость – куда там глиссерам-торпедоносцам, – а поразительная маневренность не оставляет шанса спастись бегством.
Шшша-ах-ха-аа-а! – атаковал плеж. Мелькнули композитные пластины на груди и брюхе, волна дряни накрыла парней, забрызгав светофильтры. А через мгновение близнецы очутились в замкнутом пространстве, которое двигалось. Плеж не побрезговал ими, отобедал.
Мерцая, погасли мечи. Что-то высосало из них заряд. Внутри рептилии все казалось расплывчатым, как бензиновая пленка на коже Топи. Четко просматривалась лишь сетка вен-кабелей, покрывающих бледно-розовые потолки и стены, которые мерно сокращались, проталкивая добычу глубже – надо понимать, в желудок-котел. Вскоре Икки и Мура станут топливом, которое должно окислиться и выделить теплоту.
Не только с мечами, но и с рю начались проблемы. Покровы энергомонстров размягчились – защиту можно было проткнуть пальцем. Фантомы слабели с каждой секундой. Еще чуть-чуть – и изменения будут необратимы.
Это братьев никак не устраивало. Спасти рю можно было, лишь свернув их в исходники, похожие на старинные микросхемы с припайками проводов, мельчайших цилиндров и кубов и с присосками как у рыб-прилипал. Что близнецы и сделали. Оставалось только раздвинуть нагрудные латки и поднять рубахи – присоски жадно впились в татуировки на груди Икки, Мура последовал примеру брата. Тому, кто захочет снять драконов с парней, придется изрядно попотеть, срезая исходники с бездыханных тел.
Приступ ярости захлестнул Икки. Он сделал выпад с правой ноги, локти его выпрямились, кисти дожали меч, направив острие в толстую вену над головой. Воин вложил в удар всю свою ненависть, все силы… И ничего: ни крови, ни иной рабочей жидкости – вена цела! Зато десятки молний оплели катану и доспех Икки. Буси задергался, будто в припадке.
Тут же мощный поток сшиб братьев с ног, швырнул и завертел в коктейле из воды и креветок, мелких рыбешек и водорослей. Плеж, похоже, решил напиться. Вода мгновенно всосалась порами стен вместе с попутным мусором.
С усилием отрывая ноги от пола, парни отправились в глубь плежа. Подошвы сапог будто смазали клеем – стоило на миг задержаться, как их прихватывало так, что следующий шаг давался с трудом.
«Нам предлагают разуться, – хмыкнул Мура. – Мы вроде как в гостях».
Путешествие по внутренностям плежа, лабиринтам его кишок, братья не назвали бы увлекательным. Кое-где пройти можно было лишь на присядках. Близнецы карабкались вверх, прыгали в черную пустоту – аккумуляторы фонарей разрядились – и ползли по-пластунски в особо узких местах. Пока что системы жизнеобеспечения доспехов работали без сбоев, все-таки ручная сборка. Или же это отцовское благословение хранило Икки и Муру?..
Их окружали бледно-розовые стены, местами пурпурные, но неизменно перевитые толстыми венами. Иногда коридор сворачивал в сторону, разделяясь на десятки ответвлений, бо́льшая часть которых была непроходима для людей. Сотни ярких огоньков сопровождали братьев, медленно кружа над шлемами. Шпионы-наблюдатели? Новый вид оружия?
Икки не единожды пытался сбить мечом хоть один огонек – и всякий раз неудачно.
«Верткие, зар-разы!» – у Муры тоже ничего не получилось.
Сколько продолжалось путешествие, сказать трудно. Время внутри плежа измерялось рыбно-креветочными приливами. После десятого такого прилива братья перестали считать.
«Как часто пьет эта тварь?» – хмурился Икки, но Мура лишь пожимал плечами в ответ.
И вот настал момент, когда последний брикет НЗ попал в резервуар для приготовления пищи, куда по трубкам тут же брызнул кипяток. Система питания встроена в шлем так, что завтракать и обедать можно не разоблачаясь. Но вместо того чтобы приступить к трапезе, Мура замер. Он что-то почувствовал. Уловив настрой брата, Икки схватился за меч.
Впереди коридор резко сворачивал влево. Плохое место, обзор ограничен – в самый раз для засады.
Братья приготовились к бою. Огоньки выписывали окружности над ними, шныряли меж широко расставленных ног. «Светлячков» становилось все больше и больше, и летали они быстрее, чем раньше. Из-за их мельтешения вокруг стало светло, как в полдень третьей луны.
К братьям кто-то приближался.
Кто?
* * *
– Не стесняйтесь, разуваться не надо.Два поклона в ответ. Впервые близнецы общались с незнакомцем. До сих пор их единственным собеседником был отец, а в разговорах друг с дружкой они обходились без слов.
– Здесь очень голодные полы, так и норовят укусить за пятку. Не разувайтесь, прошу вас.
Братья промолчали в ответ. Они просто не знали, что сказать. Но того, кто обитал внутри плежа, это ничуть не расстроило.
– Меня зовут Иссумбоси, – улыбнулся этот странный человек.
Человек ли?..
– Икки.
– Мура.
– Вот и замечательно, вот и познакомились! – обрадовался Иссумбоси, опускаясь на циновку, сделанную из рыбьей чешуи. – Присаживайтесь!
Братья ожидали столкнуться с достойным врагом, быть может, с отвратительным чудовищем, когтистым и клыкастым. И потому встреча с добродушным обитателем внутренностей плежа стала для них неожиданностью.
Прикрепленный к потолку воздушный пузырь, наполненный «светлячками», освещал низенькое тельце аборигена. Прямо на полу стояли миски – выскобленные панцири крабов. Вместо палочек Иссумбоси использовал сушеных рыб-игл. Был он полностью обнажен, но если и обладал гениталиями, то прятал их под обвисшими складками брюха. На его черепе, сплюснутом с боков, волосы росли лишь на заостренном темени – мокрые пряди напоминали хвостовой плавник крупного окуня. А глаза…
Глаза Иссумбоси были точно два шампиньона, изъеденных червями.
– Извините, – не выдержал Икки, – но ваши глаза… Что с вашими глазами?
– А что с ними? – искренне удивился коротышка.
Икки ничего не ответил – и правильно сделал. Иссумбоси слишком долго был одинок. Он несказанно обрадовался гостям, но обсуждения своей внешности не потерпел бы.
– Извините, господин. Подскажите, как нам выбраться отсюда? – вновь не удержался от вопроса Икки.
– Выбраться? Зачем? – Ресницы коротышки затрепетали, смахнув с глаз парочку белесых червяков.
– Мы путешествуем не от праздности, мы… – Мура неожиданно для себя в подробностях рассказал об отце, прекрасных девушках и надежде отомстить. Затем он красочно описал схватку геликоптера и подземки. Внезапной атаке плежа и приятной встрече с господином Иссумбоси он, конечно, уделил особое внимание.
Когда Мура наконец замолчал, язык его едва ворочался, а Икки устал поддакивать. За всю жизнь Мура произнес меньше слов, чем в беседе с коротышкой.
– Месть – дело, угодное богам Китамаэ, – сказал Иссумбоси.
Братья кивнули в ответ, и десятка два «светлячков» сорвались с рогов их кабуто.
– Угодное, бесспорно.
Господин Иссумбоси поднялся с циновки и предложил парням отдохнуть и перекусить, пока он прогуляется к желудку плежа.
– К желудку? – заинтересовался Икки.
– Это наиглавнейший орган плежа. Определяющий! Плеж им думает. Довоенная разработка, отказов еще не было. Тогда на совесть делали.
Пузырь с огоньками, отлепившись от потолка, упал прямо в руки коротышки, после чего тот скрылся в лабиринте кишок-коридоров.
Братья решили воспользоваться гостеприимством хозяина. Они с удовольствием отведали роллов из рыбы и мяса рапанов, обвитых сушеными водорослями, – все было очень вкусно. И, как водится, после обильной трапезы братьям захотелось вздремнуть. Здоровый сон есть залог грядущих побед.
Икки приснился отец.
Мура улыбался, наблюдая за видениями брата.
* * *
Сначала это было похоже на шелест змеи, ползущей по циновке, потом – на стук капель о крышу. Стук превратился в тяжелую поступь воина, и тут же грязь заклокотала вокруг близнецов.Они вскочили. Системы жизнеобеспечения перешли на максимальный уровень защиты. Маслянистые разводы, мусор и вспененная жижа обволакивали воинов. Нехитрый скарб Иссумбоси плавал уже у самых лиц парней. И минуты не прошло, как близнецы по кончики рогов погрузились в отравленную кровь Китамаэ.
Братья отлично видели под водой, и поэтому возвращение Иссумбоси не осталось для них незамеченным. Коротышка неспешно греб руками. Ноги, будто перебитые арматурным прутом, были безвольно опущены. Иссумбоси медленно приближался.
Уклонившись от черепахи, всосанной плежем вместе с водой, он проплыл между Икки и Мурой. Волосами – рыбьим хвостом? – коротышка направлял свой череп, а заодно и все тело. Казалось, голова – это единственное, что у него всерьез, а прочее – лишь декорация, чтобы сбить с толку. Без тела и конечностей Иссумбоси только выиграет.
Коротышка открыл рот, парни прочли по губам: «Плеж заглатывает кровь Китамаэ, чтобы уйти в пучину; больше воды – глубже погружение».
«Зачем?» – беззвучно спросили близнецы.
«Минные поля лучше снизу пройти. Прямо по курсу Опасная Территория, а наверху бушует Бесконечная Война. Бой геликоптера и подземки – лишь зернышко риса в казане Великой Битвы».
«Что такое Бесконечная Война?»
«И Великая Битва?»
Вопросы удивили Иссумбоси: «Вы буси по рождению – и не знаете основ бытия?!»
«Не знаем, – смутились братья. – К сожалению…»
«Это вроде кирикаэси, – уверившись, что собеседники не шутят, пояснил Иссумбоси. – Серия ударов. Сначала ты нападаешь, потом нападают на тебя. Будь готов вкусить плоти врага, но не забывай, что скоро роли поменяются. Атакуй, а потом защищайся. Это и есть Бесконечная Война и Великая Битва».
Коротышка говорил, а с глазами его творилось странное: шляпки расслаивались, из них вытягивались тонкие-претонкие нити. Вместо грибов получилась грибница, отростки которой, коснувшись стен, мгновенно в них вросли и паутиной оплели вены плежа.
Иссумбоси наклонил голову к левому плечу – нити правого глаза натянулись, и все пространство, окружающее братьев, завалилось влево. Коротышка рассмеялся, изо рта его вырвались пузыри и выпорхнула мелкая рыбка. А когда продолговатый череп вернулся в исходное положение, братьев швырнуло вправо.
Нетрудно было догадаться, что глаза-грибы – это орган управления плежем, а коротышка – капитан и штурман чудовища, его неотъемлемая часть.
Губы Иссумбоси зашевелились: «Желудок благоволит молодым воинам. Он говорит, что, если им не терпится отыскать обидчиц, самое время посетить Цуба-Сити[10]. Там самые лучшие транспортные установки в этом Мире».
Почему-то братья сразу поверили ему. А значит, им суждено покинуть Топь и отправиться на Сушу.
«Я готов сопроводить своих гостей до блокпостов дзекаку[11]».
Братья с благодарностью приняли помощь.
6. Чужая рубаха
Эрик очнулся в полдень – Сохач настрого запретил тревожить сына. Старуха, измученная болью в пояснице и укусами игошей, согласилась с длинноусом: «Прав ты, Снорри, надо, чтобы мальчонка сам покинул Топи Второго Мира, иначе не будет силы в его языке».
Гель разметала светлые косы по зеленым травам. Ее раны – поцелуи младенцев-утопленников – нещадно кровоточили. Мазь из пережеванной в кашицу сцеп-травы не помогала, сильнейшие заговоры опадали на землю бессильными «пчелами губ».
Потрескивал костер, в котле бурлило варево из коры, ягод и грибов. Эрик открыл глаза и вскочил. Глядя в чистое, без единой тучки, небо, он глубоко вздохнул и зачем-то обнял себя за плечи. Перед глазами мелькало: разъяренный огнедув, пожар, изба, ныряющая с причала в реку…
Гель разметала светлые косы по зеленым травам. Ее раны – поцелуи младенцев-утопленников – нещадно кровоточили. Мазь из пережеванной в кашицу сцеп-травы не помогала, сильнейшие заговоры опадали на землю бессильными «пчелами губ».
Потрескивал костер, в котле бурлило варево из коры, ягод и грибов. Эрик открыл глаза и вскочил. Глядя в чистое, без единой тучки, небо, он глубоко вздохнул и зачем-то обнял себя за плечи. Перед глазами мелькало: разъяренный огнедув, пожар, изба, ныряющая с причала в реку…