Страница:
Может быть, иные скажут, что это не что иное, как проявление малодушия со стороны Конрада, но после знакомства с этой личностью, что мы считаем обязанными сделать в следующей главе, едва ли можно обвинить этого человека в слабости духа. Высказанное Конрадом мы считаем именно честно данной им оценкой должности начальника генерального штаба в монархии Габсбургов, которая для твердого, самостоятельного во взглядах, инициативного человека отнюдь не была усеяна розами.
Да и не у одного только начальника австрийского генерального штаба была такая дорога, полная труда и работы. Мы боимся расширить рамки нашей книги и увлечься описанием работы начальников штабов других государств, но, думаем, позволено будет указать хотя бы на Германию, где начальник генерального штаба, более, чем где-либо, забронированный от всяких интриг, – и тот, как Шлиффен, сидевший с 6 ч. утра на коне, непрерывно работавший затем в течение всего дня, после лишь 2 часов
ночи гасил лампу, отходя в область Морфея. Даже такой жизнерадостный л женолюбивый начальник генерального штаба, как известный всем Сухомлинов, и тот говорит в своих воспоминаниях о тяжелой работе в должности начальника генерального штаба. Правда, на славянские и романские натуры эта сизифова работа все же меньше оказывала влияния, вследствие их большей легкости в отношении к делу, но за то бывала и чревата последствиями.
Может быть, нам не следовало предупреждать событий и говорить так подобно о «нормальной» работе начальника генерального штаба, а изложить это, как вывод из всего написанного ниже, так как преждевременно можно напугать читателя, примером чего может служить В. Новицкий, усомнившийся в полезности труда из-за одного лишь четвертого тома воспоминаний Конрада. Не претендуем, если убоявшийся вместе с нами окунуться в детали работы начальника генерального штаба, закроет эту книгу. Но тот, кто хочет ознакомиться с ней или даже мечтает быть в будущем начальником генерального штаба, а мечтать, конечно, никому не возбраняется, должен знать заранее о том тернистом пути, который начертан для этой должности. Если судьба сулит ему вступить на эту дорогу, то пусть он не обольщает себя житейскими радостями, а с сознанием громаднейшей ответственности взвалит на свои плечи тяжелую ношу.
Теперь бросим беглый взгляд на работу Большого генерального штаба в Вене. К сожалению, свидетели, показания коих в этом мы могли использовать, кроме повествований самого Конрада, немногочисленны и кратки в своих выводах. Мы опираемся на свидетельство не раз упоминавшегося нами Краусса и германских представителей при ставке австро-венгерской армии Крамона (его книга – «Наш австро-венгерский союзник») и Фрейтага фон Лорингофена (его труд – «Обстоятельства и люди, как они мне казались»).
Не вдаваясь в детальную характеристику вообще австро-венгерского генерального штаба, мы все же должны отметить его основные черты. Выше был дан облик офицера былой армии Валленштейна на рубеже XX века, который был также свойственен, конечно, и представителям ее генерального штаба. Последние были теми же «носителями» идеи габсбургской монархии, теми же офицерами армии Валленштейна, интересы которых главным образом были сосредоточены внутри этой армии.
Карьеризм, свойственный вообще командному составу австрийской армии, при наличии особого кастового сознания принадлежности к генеральному штабу, создавал в последнем ярко выраженный тип, зараженный в избытке чванством. Представители генерального штаба армии Дунайской империи отличались обычной «веселостью», свойственной вообще жителям этого государства. Но нужно признать, что, несмотря на это, они были хороню теоретически подготовлены в военном деле. На теорию обращалось большое внимание, что и составляло коренную ошибку, так как не развивалась сила воли, ответственность в принятии решений. «Австрийский генеральный штаб всегда страдал преувеличенной теоретичностью в то время, как фронтовая служба была ему чужда, и всякое стремление к самостоятельной работе часто подавлялось приказаниями свыше», – пишет в своих «Воспоминаниях» Людендорф.
В результате такой подготовки генеральный штаб отрывался от войск, не знал их, не говоря уже об общественной жизни. Последняя расценивалась «мозгом армии» в большинстве, как источник удовольствий, которых было так много в веселой Вене.
В следующих главах мы отрекомендуем персонально некоторых из представителей генерального штаба, здесь же считаем себя обязанными отметить, по свидетельству Крамона, что генеральный штаб австро-венгерской армии отличался работоспособностью, неутомимостью в ней, за долгие годы совместной работы в управлении генерального штаба сплотился в тесный кружок, особенно это заметно было в оперативном бюро. Такое заявление Крамона как будто не вяжется с тем, что сказано было о карьеризме, но из нижеследующих строк будут ясны причины и следствия.
Краусс, говоря о развитии протекции в общественной жизни Австрии, указывает, что от этого не была свободна и армия. Вокруг таких высоких персон, как военный министр и начальник генерального штаба, образовывались особые группы, заботящиеся исключительно о своем благополучии.
Выдающиеся личности, конечно, были не только далеки от таких группировок, но преднамеренно со стороны последних держались в тени, были удаляемы ими, чтобы не принести вреда стоящим на высоких постах бездарным личностям. Краусс особо отмечает эту болезнь генерального штаба, где она приобретала характер инфекции.
Нужно отметить, что Краусс, как бывший кандидат на пост начальника генерального штаба может быть и пристрастным в своих суждениях, но и сам Конрад не скрывает того, что вокруг него был тесный круг людей, с которыми он делился всем. Если учесть, что бывший начальник австрийского генерального штаба не отличался уменьем распознавать людей, то мы будем недалеки от выводов Краусса. Конечно, здесь не место распространяться о вреде штабов, подбираемых по «семейному» или «приятельскому» и другим признакам. Говоря про то, что в Крымскую кампанию у англичан «правильно организованного штабного корпуса не существует: каждый генерал образовывает свой штаб из своих родственников и приверженцев из полковых офицеров, независимо от специальных знаний», – Энгельс приходил к совершенно неоспоримому выводу, что «подобный штаб хуже, чем отсутствие какого-либо штаба».
Итак, не подлежит никакому сомнению, что управление генерального штаба в Вене, иными словами, Большой генеральный штаб, пополнялся на основах протекции. Правда, этим страдало подобное же учреждение в Петербурге, да и в иных столицах Европы. Вена не была в этом законодательницей мод.
Нам неизвестно нормальное распределение дня рядового работника австрийского Большого генерального штаба. Нет сомнения, что в штабе производилась большая работа, если и не по полезности, то по затрате сил и времени. За это ручаемся, учитывая тот бюрократический режим, который вообще был свойственен монархии Габсбургов. Со стороны трудно судить о работе Большого генерального штаба, но Конрад свидетельствует о ней, как о значительной и тяжелой.
Чтобы дать понятие об этой работе, мы позволим себе познакомить с ней в германском Большом генеральном штабе.
Куль в своем труде «Германский генеральный штаб» так говорит о ней: «По самому роду деятельности Большой генеральный штаб в мирное время не был особенно на виду. О его работе широким кругам было известно только по императорским маневрам или по изданиям военно-исторического отделения, трактовавшим опыт войны и то, что могло быть полезным войскам. Тем не менее, то, что созревало в тиши этой работы Большого генерального штаба, имело громадное значение для войны». Перечисляя затем подробно работы генерального штаба по плану войны и другие, аналогичные указанным нами выше для австрийского генерального штаба, Куль продолжает: «Многие думали, когда видели офицеров генерального штаба около 10 часов утра входящими в здание Королевской площади и выходящими оттуда около 3-4 час. пополудни, что этим кончалась их служба. На самом же деле она начиналась только дома, куда прибывали толстые папки, развозимые после обеда по квартирам».
«Офицеры генерального штаба были всецело поглощены своей работой и ни для чего другого у них не оставалось времени. Отдыхом, наряду с кратковременными отпусками, являлись в летнее время только полевые поездки и маневры».
Мы совершенно не хотим сказать, что для офицера австрийского генерального штаба жизнь протекала так же и что у него «ни для чего другого не оставалось времени». Он работал, и работал много, но по свойственной ему «веселости» не избегал удовольствия после службы посидеть в знаменитых венских кафе в течение долгих часов, почитать газеты, а затем поговорить и о служебных делах, вплоть до обсуждения планов войны, так секретно разрабатывавшихся. Из кафе эти планы выносились на улицу, и, например, Краусс был ознакомлен с планом войны против Сербии одним знакомым ему офицером при встрече на улице, который, в свою очередь, слышал его при обсуждении в кафе. Излишне, конечно, говорить о недопустимости подобных разговоров в местах, совершенно не предназначенных для этого. Сдержанность в разговорах и молчание должны быть свойственны представителям генерального штаба более, чем кому-либо. Мольтке-старший в этом подавал хороший пример, заслужив даже эпитет «молчальника». Эти качества не были свойственны большинству представителей генерального штаба с берегов Дуная.
В настоящей главе нами брошен лишь общий взгляд на австро-венгерский генеральный штаб, и поэтому делать какие-либо определенные выводы мы пока воздержимся. Считаем, что таковые будут более выпуклы, когда нам удастся представить детальнее работу этого «мозга армии».
Ниже мы поставим только отправные вехи для нашего исследования. Нельзя признать здоровым явлением, что в государстве существуют учреждения, не соответствующие той ступени развития производительных сил, на которой в данное время находится это государство. Однако, с таким явлением приходится в действительности считаться. Сплошь и рядом в буржуазных государствах, каким была Австро-Венгрия, такие учреждения продолжают жизнь, являясь «живым трупом». Процесс разложения, хотя медленными, но верными шагами идет вперед, и для смерти такого учреждения нужны или время, или некоторое насилие, которое бы покончило с этим живым покойником.
Последних немалое число было в монархии Габсбургов, да и она сама была ничем иным, как живым мертвецом на карте Европы. С каждым годом такой взгляд на нее усваивался все более и более не только в революционных кругах, но и в среде буржуазных политиков других европейских стран и даже самой Австрии.
С одной стороны, расцвет бюрократизма, а с другой – центробежные силы отдельных народностей этого государства клали свою печать на весь государственный строй Австро-Венгрии, на се машину управления как всей страной, так, в частности, вооруженными силами.
Таким образом, Большой генеральный штаб в Вене должен был являть собою образец одного из отмирающих учреждений монархии. Нет сомнения, что он и был таковым. Не мог его уклад жизни и работы уходить далеко от общего состояния остальных государственных учреждений, и если, как увидим ниже, генеральный штаб старался всплыть наверх, пытался бороться, вести бои, то зачастую все его удары, по признанию самого же начальника генерального штаба, бывали ничем иным, как ударами по воздуху.
Мы видели, что номинально он подчинялся высшей государственной и военной власти, а в действительности оказывался вспомогательным органом «всех вооруженных сил».
Как вспомогательный орган, генеральный штаб не нес ответственности перед представительными учреждениями, да и в составе самого правительства начальник генерального штаба оказывался лишь на роли консультанта.
Между тем, на нем лежала подготовка к войне, как о том говорило положение, и считалось возможным при такой позиции генерального штаба оставлять на нем эту первейшую и важнейшую из его обязанностей. Да и сам генеральный штаб находил это вполне нормальным, ибо такие взгляды на свои обязанности существовали во всех почти генеральных штабах Европы и не были присущи только одному из его представителей с берегов Дуная.
Из истории генерального штаба хорошо известно, что главенство в подготовке к войне генеральный штаб, даже в Германии, завоевал не сразу, а вел довольно деятельную борьбу и с военным министерством, и даже с канцлером. Бисмарк, конечно, не зря привешивал ярлык «полубогов» представителям германского генерального штаба во главе с Мольтке. Генеральный штаб шел в гору и входил во вкус при этом путешествии. Правильно было или нет такое восхождение генерального штаба – это вопрос другой. Империалистическая война явилась кульминационным пунктом в стремлении к захвату власти генеральным штабом не только в военном ведомстве, но даже в государственной жизни.
«Полубоги», однако, так и остались «полубогами», не превратившись в подлинных богов и дожив до времени, когда началось их свержение. Ныне нам известно, что подготовка к войне и сама война есть дело прежде всего самого государства, а не одного только его придатка- генерального штаба. На арену литературы и даже жизни вышли «новые стратегии» – «стратегия государства» и иные со сложными наименованиями из довольно древних времен.
Мы вообще признаем одну стратегию ибо, если пуститься в ее классификацию, то можно договориться до таких абсурдов, до такой схоластики, над которой, по выражению Клаузевица, «будут глумиться дельные выдающиеся военные».
После мировой встряски даже для «полубогов» стало ясно, что войну ведет все государство в целом, что оно должно в полном составе своего организма готовиться к войне и т. д. Одним словом, дошли до истины, которая хорошо была. известна во времена седой древности.
Ныне, по определению А. Свечина, «стратегия – это искусство комбинаций подготовки к войне и группировки операций для достижения цели, выдвигаемой войной для вооруженных сил. Стратегия решает вопросы. связанные с использованием как вооруженных сил, так и всех ресурсов страны для достижения конечной военной цели».
Отсюда логичен вывод, что подготовка к войне должна выйти из рук генерального штаба и передана в более высокие учреждения в стране. Теоретически это и признано вводом нового термина – стратегии государства. Но практически генеральный штаб не желает выпускать «стратегию», хотя бы и «государства», из своих рук.
В войне, как таковой, снова видят прежде всего ее военную сторону – отсюда и наименование «новой стратегии» – «стратегией государства». Ну, а раз на сцену появилась стратегия, то святцы в руки генеральному штабу.
Не говоря об этом отчетливо и открыто, генеральный штаб выступил с проповедью о необходимости создания «сверхгенерального штаба» в виде различных комиссий изучений и т. д. «Полубоги» сдали свои позиции, но не совсем. Прикрывшись вхождением в эти учреждения представителей других ведомств и даже возглавив их высшей государственной властью, «полубоги» оставили за собой техническую и оперативную часть работы этих вновь созданных учреждений, т.е., иными словами, призвали к жизни «сверхгенеральный штаб», предоставив просто генеральному штабу должность подручного.
Мы боимся, что увлеклись рассказом о престидижитаторстве современного генерального штаба, а поэтому, обещав вернуться еще раз к этому вопросу, мы закончим следующим выводом: кому «в праздничный день» в рамки понятия стратегии желательно укладывать все понятия о войне, возведя стратегию в высший ранг – стратегии государства или императорики – пусть это проделывает, но передавать дело подготовки и ведения войны в руки одного хотя бы и «сверхгенерального штаба», нарочито для этого созданного, – недопустимо, даже и для веселого настроения «праздничного дня». Война есть один из видов общественных отношений и должна оставаться таковой, являясь делом всего государства в целом, работой всего его государственного организма, а не одних квалифицированных представителей его вооруженных сил.
Почитали необходимым высказать свой определенный взгляд на этот вопрос, чтобы яснее разобраться в дальнейшем в роли генерального штаба в подготовке к войне.
От нас вправе требовать объяснения тому, как же будет увязываться работа всего государственного механизма по подготовке к войне. Мы, правда, не дали ответа на этот вопрос, но просим позволить нам высказать его ниже при разборе конкретных случаев.
Сейчас же вернемся в Вену. Здесь Большой генеральный штаб ни официальным положением, ни самой государственной и военной структурой управления не призывался к обязанностям современного сверхгенерального штаба. Он должен был быть вспомогательным органом военного министерства в обороне страны и входить в работу других ведомств настолько, насколько того требовала военная деятельность. Начальник генерального штаба – военный консультант для правительства и специалист в подготовке оперативной части войны.
Нужно отметить, что на военное время начальник генерального штаба переходил на должность начальника штаба ставки, а не являлся в мирное время скрытым главнокомандующим. Так было юридически, но де-факто в мирное время начальник генерального штаба вел всю работу по подготовке к войне за будущего главнокомандующего, представляя его интересы. Поэтому, если рассматривать круг ведения генерального штаба с теоретической точки зрения, то нужно подходить к ней в объеме обязанностей главного командования или, говоря по современному, проводя стратегию главного командования и ту часть из стратегии государства, которая должна быть отнесена к деятельности главного командования.
До некоторой степени «непосредственное подчинение» высшей государственной власти начальника генерального штаба давало последнему возможность представлять собою интересы главного командования, но двойственное его положение в системе военного управления было и источником конфликтов на этой почве. Нам думается, что при функциональном рассмотрении деятельности генерального штаба мы более понятно уясним себе значение и роль генерального штаба в современной структуре военного управления и жизни страны, а потому выше и просим позволения отложить окончательное суждение о высших органах управления подготовкой к войне.
Нами развернута в настоящей главе схема построения генерального штаба, из которой видно, что частные задачи, возлагавшиеся на генеральный штаб, прорабатывались в особых бюро, при чем все, более или менее тесно связанные с оперативной идеей, как вопрос об инженерной обороне государства, вопрос организации армии, обучение войск и руководство большими маневрами, – все это было объединено в одном оперативном бюро.
Далее мы находим непосредственное подчинение начальников бюро начальнику генерального штаба, при котором состоит лишь его заместитель, но без определенного руководства теми или иными бюро. Такую схему подчиненности неясно признать наиболее жизненной, так как, в особенности в оперативной работе, чем меньше ступеней будет налицо) через которые преломляется сама идея, доходя до исполнителя, тем лучше будет она сохранена в своей сущности. Действительно, начальник оперативного бюро стоял, конечно, несравненно ближе к начальнику генерального штаба, чем заместитель последнего. Как увидим ниже, даже сущность всех докладов у Франца-Иосифа и принятые по ним решения, даже личные радости или обиды начальника генерального штаба были всегда известны начальнику оперативного бюро, бывшему, таким образом, в курсе всех событий и предположений начальника генерального штаба. В других генеральных штабах армий Европы между начальником генерального штаба и исполнителями – начальниками отделении, существовали промежуточные инстанции в виде генерал-квартирмейстеров, помощников начальника штаба и т. д. Мы склонны признать более совершенной австрийскую структуру, чем порядок подчиненности со служебной надстройкой. Единственно, что можно было бы возразить против непосредственного подчинения начальников бюро начальнику штаба – это большое число докладчиков у последнего, но мы не поклонники четвертичной системы Наполеона и признаем, что одному лицу может быть подчинено и более, чем 4 человека.
Нам могут сказать, что автор сам указывал, насколько был загружен начальник австрийского генерального штаба, оказывавшийся не в состоянии уделять время разработке важных вопросов, как, например, подготовке к тыловой службе в армии. Мы подчеркиваем, что эту загруженность нужно во многом отнести к тем боям, которые вел начальник генерального штаба на всевозможных чиновничьих фронтах бюрократической машины Австро-Венгрии. Нами было показано, что не меньшей тяжестью отличалась и работа начальника генерального штаба германской армии, даже такого размаха, как Шлиффен. Читать романы начальник генерального штаба, как это проделывал Мольтке, может только в ходе фактической мобилизации и сосредоточения армий, образцово им подготовленных, а в период подготовки их едва ли у него будет время для «легкого» чтения, а тем более «легкого» времяпрепровождения, и особенности в современных условиях, когда темп политической жизни и вместе с ней и военной значительно ускорился по сравнению с началом XX века.
Мы бегло отметили, что такая же тяжелая и ответственная работа лежит и на остальных сотрудниках Большого генерального штаба, их путь тернист, если только честно шагать по нему, а не сворачивать в веселые кафе, как это было свойственно отдельным индивидуумам из австрийского генерального штаба. Забегая вперед, мы ниже будем указывать, что представитель «мозга армии» не должен отрываться от жизни страны и сидеть только «в казарме», мы будем горячо протестовать против этого, но контакт с общественной жизнью мы мыслим себе не в удовольствиях, а в серьезной работе в других областях общественной жизни и уразумении хода последней как в настоящем, так и в установлении прогноза на будущее. «Большим» людям много дается, но с них и много спрашивается…
Глава IV.
«Не единичные личности творят историю, но, наоборот, последняя создает людей», – так скромно повествует ныне в своих воспоминаниях бывший начальник австро-венгерского генерального штаба Конрад. Прошедшая мировая война, закончившаяся крушением монархии Габсбургов, поразила своей встряской ум верного слуги этой монархии, и ныне он смотрит на свой пройденный путь, на все свои действия, как на независимые от его воли.
Таким образом, рассматривая деятельность генерального штаба Дунайской империи, казалось, можно было бы и не останавливаться на знакомстве с отдельными его представителями. Слов нет, что этот «мозг армии» отражал в себе не только характерные черты армии, но также и господствующих классов всей страны.
Известно, что определенные экономические отношения создают и соответствующую психологию людей. Поэтому мы не можем стать на точку зрения бывшего начальника генерального штаба и отказаться от знакомства с отдельными индивидуумами австро-венгерского генерального штаба и в первую очередь с самим Конрадом. Если он, как выше указывалось, определял характер своей деятельности, как непрерывный бой, то, по-видимому, он был далек от «непротивления злу», а стремился в своей работе переломить психологию окружающей его высокочиновной среды, провести свои предположения и мероприятия в том духе, в каком они ему мыслились единственно верными и отвечающими слагавшейся тогда обстановке.
Поэтому мы позволяем себе отрекомендовать отдельных персонажей австро-венгерского генерального штаба, оставляя пока в стороне их деятельность. Должны отметить, что писание справедливых аттестаций – вещь довольно трудная, и мы не склонны заверять, что ниже даваемые характеристики будут вполне беспристрастны. К тому же, у нас возникает сомнение в уместности помещения их сейчас, без знакомства с деятельностью аттестуемых лиц, что будет нами подробно сделано ниже. Может быть, было бы целесообразнее, если бы мы оставили эти характеристики на конец, сделав их, как вывод из всего описания работы начальника генерального штаба и его ближайших сотрудников. Однако, для ясности изложения работы генерального штаба, мы предпочли теперь же представить эти мозговые центры, дабы были понятны основные линии их работы. Не будем возражать, если последующее повествование внесет корректив в наши аттестации и если мы ошибемся в своих предпосылках. Стремление наше – предостеречься от них, но сказать, что это безусловно будет нами соблюдено – мы не беремся.
Да и не у одного только начальника австрийского генерального штаба была такая дорога, полная труда и работы. Мы боимся расширить рамки нашей книги и увлечься описанием работы начальников штабов других государств, но, думаем, позволено будет указать хотя бы на Германию, где начальник генерального штаба, более, чем где-либо, забронированный от всяких интриг, – и тот, как Шлиффен, сидевший с 6 ч. утра на коне, непрерывно работавший затем в течение всего дня, после лишь 2 часов
ночи гасил лампу, отходя в область Морфея. Даже такой жизнерадостный л женолюбивый начальник генерального штаба, как известный всем Сухомлинов, и тот говорит в своих воспоминаниях о тяжелой работе в должности начальника генерального штаба. Правда, на славянские и романские натуры эта сизифова работа все же меньше оказывала влияния, вследствие их большей легкости в отношении к делу, но за то бывала и чревата последствиями.
Может быть, нам не следовало предупреждать событий и говорить так подобно о «нормальной» работе начальника генерального штаба, а изложить это, как вывод из всего написанного ниже, так как преждевременно можно напугать читателя, примером чего может служить В. Новицкий, усомнившийся в полезности труда из-за одного лишь четвертого тома воспоминаний Конрада. Не претендуем, если убоявшийся вместе с нами окунуться в детали работы начальника генерального штаба, закроет эту книгу. Но тот, кто хочет ознакомиться с ней или даже мечтает быть в будущем начальником генерального штаба, а мечтать, конечно, никому не возбраняется, должен знать заранее о том тернистом пути, который начертан для этой должности. Если судьба сулит ему вступить на эту дорогу, то пусть он не обольщает себя житейскими радостями, а с сознанием громаднейшей ответственности взвалит на свои плечи тяжелую ношу.
Теперь бросим беглый взгляд на работу Большого генерального штаба в Вене. К сожалению, свидетели, показания коих в этом мы могли использовать, кроме повествований самого Конрада, немногочисленны и кратки в своих выводах. Мы опираемся на свидетельство не раз упоминавшегося нами Краусса и германских представителей при ставке австро-венгерской армии Крамона (его книга – «Наш австро-венгерский союзник») и Фрейтага фон Лорингофена (его труд – «Обстоятельства и люди, как они мне казались»).
Не вдаваясь в детальную характеристику вообще австро-венгерского генерального штаба, мы все же должны отметить его основные черты. Выше был дан облик офицера былой армии Валленштейна на рубеже XX века, который был также свойственен, конечно, и представителям ее генерального штаба. Последние были теми же «носителями» идеи габсбургской монархии, теми же офицерами армии Валленштейна, интересы которых главным образом были сосредоточены внутри этой армии.
Карьеризм, свойственный вообще командному составу австрийской армии, при наличии особого кастового сознания принадлежности к генеральному штабу, создавал в последнем ярко выраженный тип, зараженный в избытке чванством. Представители генерального штаба армии Дунайской империи отличались обычной «веселостью», свойственной вообще жителям этого государства. Но нужно признать, что, несмотря на это, они были хороню теоретически подготовлены в военном деле. На теорию обращалось большое внимание, что и составляло коренную ошибку, так как не развивалась сила воли, ответственность в принятии решений. «Австрийский генеральный штаб всегда страдал преувеличенной теоретичностью в то время, как фронтовая служба была ему чужда, и всякое стремление к самостоятельной работе часто подавлялось приказаниями свыше», – пишет в своих «Воспоминаниях» Людендорф.
В результате такой подготовки генеральный штаб отрывался от войск, не знал их, не говоря уже об общественной жизни. Последняя расценивалась «мозгом армии» в большинстве, как источник удовольствий, которых было так много в веселой Вене.
В следующих главах мы отрекомендуем персонально некоторых из представителей генерального штаба, здесь же считаем себя обязанными отметить, по свидетельству Крамона, что генеральный штаб австро-венгерской армии отличался работоспособностью, неутомимостью в ней, за долгие годы совместной работы в управлении генерального штаба сплотился в тесный кружок, особенно это заметно было в оперативном бюро. Такое заявление Крамона как будто не вяжется с тем, что сказано было о карьеризме, но из нижеследующих строк будут ясны причины и следствия.
Краусс, говоря о развитии протекции в общественной жизни Австрии, указывает, что от этого не была свободна и армия. Вокруг таких высоких персон, как военный министр и начальник генерального штаба, образовывались особые группы, заботящиеся исключительно о своем благополучии.
Выдающиеся личности, конечно, были не только далеки от таких группировок, но преднамеренно со стороны последних держались в тени, были удаляемы ими, чтобы не принести вреда стоящим на высоких постах бездарным личностям. Краусс особо отмечает эту болезнь генерального штаба, где она приобретала характер инфекции.
Нужно отметить, что Краусс, как бывший кандидат на пост начальника генерального штаба может быть и пристрастным в своих суждениях, но и сам Конрад не скрывает того, что вокруг него был тесный круг людей, с которыми он делился всем. Если учесть, что бывший начальник австрийского генерального штаба не отличался уменьем распознавать людей, то мы будем недалеки от выводов Краусса. Конечно, здесь не место распространяться о вреде штабов, подбираемых по «семейному» или «приятельскому» и другим признакам. Говоря про то, что в Крымскую кампанию у англичан «правильно организованного штабного корпуса не существует: каждый генерал образовывает свой штаб из своих родственников и приверженцев из полковых офицеров, независимо от специальных знаний», – Энгельс приходил к совершенно неоспоримому выводу, что «подобный штаб хуже, чем отсутствие какого-либо штаба».
Итак, не подлежит никакому сомнению, что управление генерального штаба в Вене, иными словами, Большой генеральный штаб, пополнялся на основах протекции. Правда, этим страдало подобное же учреждение в Петербурге, да и в иных столицах Европы. Вена не была в этом законодательницей мод.
Нам неизвестно нормальное распределение дня рядового работника австрийского Большого генерального штаба. Нет сомнения, что в штабе производилась большая работа, если и не по полезности, то по затрате сил и времени. За это ручаемся, учитывая тот бюрократический режим, который вообще был свойственен монархии Габсбургов. Со стороны трудно судить о работе Большого генерального штаба, но Конрад свидетельствует о ней, как о значительной и тяжелой.
Чтобы дать понятие об этой работе, мы позволим себе познакомить с ней в германском Большом генеральном штабе.
Куль в своем труде «Германский генеральный штаб» так говорит о ней: «По самому роду деятельности Большой генеральный штаб в мирное время не был особенно на виду. О его работе широким кругам было известно только по императорским маневрам или по изданиям военно-исторического отделения, трактовавшим опыт войны и то, что могло быть полезным войскам. Тем не менее, то, что созревало в тиши этой работы Большого генерального штаба, имело громадное значение для войны». Перечисляя затем подробно работы генерального штаба по плану войны и другие, аналогичные указанным нами выше для австрийского генерального штаба, Куль продолжает: «Многие думали, когда видели офицеров генерального штаба около 10 часов утра входящими в здание Королевской площади и выходящими оттуда около 3-4 час. пополудни, что этим кончалась их служба. На самом же деле она начиналась только дома, куда прибывали толстые папки, развозимые после обеда по квартирам».
«Офицеры генерального штаба были всецело поглощены своей работой и ни для чего другого у них не оставалось времени. Отдыхом, наряду с кратковременными отпусками, являлись в летнее время только полевые поездки и маневры».
Мы совершенно не хотим сказать, что для офицера австрийского генерального штаба жизнь протекала так же и что у него «ни для чего другого не оставалось времени». Он работал, и работал много, но по свойственной ему «веселости» не избегал удовольствия после службы посидеть в знаменитых венских кафе в течение долгих часов, почитать газеты, а затем поговорить и о служебных делах, вплоть до обсуждения планов войны, так секретно разрабатывавшихся. Из кафе эти планы выносились на улицу, и, например, Краусс был ознакомлен с планом войны против Сербии одним знакомым ему офицером при встрече на улице, который, в свою очередь, слышал его при обсуждении в кафе. Излишне, конечно, говорить о недопустимости подобных разговоров в местах, совершенно не предназначенных для этого. Сдержанность в разговорах и молчание должны быть свойственны представителям генерального штаба более, чем кому-либо. Мольтке-старший в этом подавал хороший пример, заслужив даже эпитет «молчальника». Эти качества не были свойственны большинству представителей генерального штаба с берегов Дуная.
В настоящей главе нами брошен лишь общий взгляд на австро-венгерский генеральный штаб, и поэтому делать какие-либо определенные выводы мы пока воздержимся. Считаем, что таковые будут более выпуклы, когда нам удастся представить детальнее работу этого «мозга армии».
Ниже мы поставим только отправные вехи для нашего исследования. Нельзя признать здоровым явлением, что в государстве существуют учреждения, не соответствующие той ступени развития производительных сил, на которой в данное время находится это государство. Однако, с таким явлением приходится в действительности считаться. Сплошь и рядом в буржуазных государствах, каким была Австро-Венгрия, такие учреждения продолжают жизнь, являясь «живым трупом». Процесс разложения, хотя медленными, но верными шагами идет вперед, и для смерти такого учреждения нужны или время, или некоторое насилие, которое бы покончило с этим живым покойником.
Последних немалое число было в монархии Габсбургов, да и она сама была ничем иным, как живым мертвецом на карте Европы. С каждым годом такой взгляд на нее усваивался все более и более не только в революционных кругах, но и в среде буржуазных политиков других европейских стран и даже самой Австрии.
С одной стороны, расцвет бюрократизма, а с другой – центробежные силы отдельных народностей этого государства клали свою печать на весь государственный строй Австро-Венгрии, на се машину управления как всей страной, так, в частности, вооруженными силами.
Таким образом, Большой генеральный штаб в Вене должен был являть собою образец одного из отмирающих учреждений монархии. Нет сомнения, что он и был таковым. Не мог его уклад жизни и работы уходить далеко от общего состояния остальных государственных учреждений, и если, как увидим ниже, генеральный штаб старался всплыть наверх, пытался бороться, вести бои, то зачастую все его удары, по признанию самого же начальника генерального штаба, бывали ничем иным, как ударами по воздуху.
Мы видели, что номинально он подчинялся высшей государственной и военной власти, а в действительности оказывался вспомогательным органом «всех вооруженных сил».
Как вспомогательный орган, генеральный штаб не нес ответственности перед представительными учреждениями, да и в составе самого правительства начальник генерального штаба оказывался лишь на роли консультанта.
Между тем, на нем лежала подготовка к войне, как о том говорило положение, и считалось возможным при такой позиции генерального штаба оставлять на нем эту первейшую и важнейшую из его обязанностей. Да и сам генеральный штаб находил это вполне нормальным, ибо такие взгляды на свои обязанности существовали во всех почти генеральных штабах Европы и не были присущи только одному из его представителей с берегов Дуная.
Из истории генерального штаба хорошо известно, что главенство в подготовке к войне генеральный штаб, даже в Германии, завоевал не сразу, а вел довольно деятельную борьбу и с военным министерством, и даже с канцлером. Бисмарк, конечно, не зря привешивал ярлык «полубогов» представителям германского генерального штаба во главе с Мольтке. Генеральный штаб шел в гору и входил во вкус при этом путешествии. Правильно было или нет такое восхождение генерального штаба – это вопрос другой. Империалистическая война явилась кульминационным пунктом в стремлении к захвату власти генеральным штабом не только в военном ведомстве, но даже в государственной жизни.
«Полубоги», однако, так и остались «полубогами», не превратившись в подлинных богов и дожив до времени, когда началось их свержение. Ныне нам известно, что подготовка к войне и сама война есть дело прежде всего самого государства, а не одного только его придатка- генерального штаба. На арену литературы и даже жизни вышли «новые стратегии» – «стратегия государства» и иные со сложными наименованиями из довольно древних времен.
Мы вообще признаем одну стратегию ибо, если пуститься в ее классификацию, то можно договориться до таких абсурдов, до такой схоластики, над которой, по выражению Клаузевица, «будут глумиться дельные выдающиеся военные».
После мировой встряски даже для «полубогов» стало ясно, что войну ведет все государство в целом, что оно должно в полном составе своего организма готовиться к войне и т. д. Одним словом, дошли до истины, которая хорошо была. известна во времена седой древности.
Ныне, по определению А. Свечина, «стратегия – это искусство комбинаций подготовки к войне и группировки операций для достижения цели, выдвигаемой войной для вооруженных сил. Стратегия решает вопросы. связанные с использованием как вооруженных сил, так и всех ресурсов страны для достижения конечной военной цели».
Отсюда логичен вывод, что подготовка к войне должна выйти из рук генерального штаба и передана в более высокие учреждения в стране. Теоретически это и признано вводом нового термина – стратегии государства. Но практически генеральный штаб не желает выпускать «стратегию», хотя бы и «государства», из своих рук.
В войне, как таковой, снова видят прежде всего ее военную сторону – отсюда и наименование «новой стратегии» – «стратегией государства». Ну, а раз на сцену появилась стратегия, то святцы в руки генеральному штабу.
Не говоря об этом отчетливо и открыто, генеральный штаб выступил с проповедью о необходимости создания «сверхгенерального штаба» в виде различных комиссий изучений и т. д. «Полубоги» сдали свои позиции, но не совсем. Прикрывшись вхождением в эти учреждения представителей других ведомств и даже возглавив их высшей государственной властью, «полубоги» оставили за собой техническую и оперативную часть работы этих вновь созданных учреждений, т.е., иными словами, призвали к жизни «сверхгенеральный штаб», предоставив просто генеральному штабу должность подручного.
Мы боимся, что увлеклись рассказом о престидижитаторстве современного генерального штаба, а поэтому, обещав вернуться еще раз к этому вопросу, мы закончим следующим выводом: кому «в праздничный день» в рамки понятия стратегии желательно укладывать все понятия о войне, возведя стратегию в высший ранг – стратегии государства или императорики – пусть это проделывает, но передавать дело подготовки и ведения войны в руки одного хотя бы и «сверхгенерального штаба», нарочито для этого созданного, – недопустимо, даже и для веселого настроения «праздничного дня». Война есть один из видов общественных отношений и должна оставаться таковой, являясь делом всего государства в целом, работой всего его государственного организма, а не одних квалифицированных представителей его вооруженных сил.
Почитали необходимым высказать свой определенный взгляд на этот вопрос, чтобы яснее разобраться в дальнейшем в роли генерального штаба в подготовке к войне.
От нас вправе требовать объяснения тому, как же будет увязываться работа всего государственного механизма по подготовке к войне. Мы, правда, не дали ответа на этот вопрос, но просим позволить нам высказать его ниже при разборе конкретных случаев.
Сейчас же вернемся в Вену. Здесь Большой генеральный штаб ни официальным положением, ни самой государственной и военной структурой управления не призывался к обязанностям современного сверхгенерального штаба. Он должен был быть вспомогательным органом военного министерства в обороне страны и входить в работу других ведомств настолько, насколько того требовала военная деятельность. Начальник генерального штаба – военный консультант для правительства и специалист в подготовке оперативной части войны.
Нужно отметить, что на военное время начальник генерального штаба переходил на должность начальника штаба ставки, а не являлся в мирное время скрытым главнокомандующим. Так было юридически, но де-факто в мирное время начальник генерального штаба вел всю работу по подготовке к войне за будущего главнокомандующего, представляя его интересы. Поэтому, если рассматривать круг ведения генерального штаба с теоретической точки зрения, то нужно подходить к ней в объеме обязанностей главного командования или, говоря по современному, проводя стратегию главного командования и ту часть из стратегии государства, которая должна быть отнесена к деятельности главного командования.
До некоторой степени «непосредственное подчинение» высшей государственной власти начальника генерального штаба давало последнему возможность представлять собою интересы главного командования, но двойственное его положение в системе военного управления было и источником конфликтов на этой почве. Нам думается, что при функциональном рассмотрении деятельности генерального штаба мы более понятно уясним себе значение и роль генерального штаба в современной структуре военного управления и жизни страны, а потому выше и просим позволения отложить окончательное суждение о высших органах управления подготовкой к войне.
Нами развернута в настоящей главе схема построения генерального штаба, из которой видно, что частные задачи, возлагавшиеся на генеральный штаб, прорабатывались в особых бюро, при чем все, более или менее тесно связанные с оперативной идеей, как вопрос об инженерной обороне государства, вопрос организации армии, обучение войск и руководство большими маневрами, – все это было объединено в одном оперативном бюро.
Далее мы находим непосредственное подчинение начальников бюро начальнику генерального штаба, при котором состоит лишь его заместитель, но без определенного руководства теми или иными бюро. Такую схему подчиненности неясно признать наиболее жизненной, так как, в особенности в оперативной работе, чем меньше ступеней будет налицо) через которые преломляется сама идея, доходя до исполнителя, тем лучше будет она сохранена в своей сущности. Действительно, начальник оперативного бюро стоял, конечно, несравненно ближе к начальнику генерального штаба, чем заместитель последнего. Как увидим ниже, даже сущность всех докладов у Франца-Иосифа и принятые по ним решения, даже личные радости или обиды начальника генерального штаба были всегда известны начальнику оперативного бюро, бывшему, таким образом, в курсе всех событий и предположений начальника генерального штаба. В других генеральных штабах армий Европы между начальником генерального штаба и исполнителями – начальниками отделении, существовали промежуточные инстанции в виде генерал-квартирмейстеров, помощников начальника штаба и т. д. Мы склонны признать более совершенной австрийскую структуру, чем порядок подчиненности со служебной надстройкой. Единственно, что можно было бы возразить против непосредственного подчинения начальников бюро начальнику штаба – это большое число докладчиков у последнего, но мы не поклонники четвертичной системы Наполеона и признаем, что одному лицу может быть подчинено и более, чем 4 человека.
Нам могут сказать, что автор сам указывал, насколько был загружен начальник австрийского генерального штаба, оказывавшийся не в состоянии уделять время разработке важных вопросов, как, например, подготовке к тыловой службе в армии. Мы подчеркиваем, что эту загруженность нужно во многом отнести к тем боям, которые вел начальник генерального штаба на всевозможных чиновничьих фронтах бюрократической машины Австро-Венгрии. Нами было показано, что не меньшей тяжестью отличалась и работа начальника генерального штаба германской армии, даже такого размаха, как Шлиффен. Читать романы начальник генерального штаба, как это проделывал Мольтке, может только в ходе фактической мобилизации и сосредоточения армий, образцово им подготовленных, а в период подготовки их едва ли у него будет время для «легкого» чтения, а тем более «легкого» времяпрепровождения, и особенности в современных условиях, когда темп политической жизни и вместе с ней и военной значительно ускорился по сравнению с началом XX века.
Мы бегло отметили, что такая же тяжелая и ответственная работа лежит и на остальных сотрудниках Большого генерального штаба, их путь тернист, если только честно шагать по нему, а не сворачивать в веселые кафе, как это было свойственно отдельным индивидуумам из австрийского генерального штаба. Забегая вперед, мы ниже будем указывать, что представитель «мозга армии» не должен отрываться от жизни страны и сидеть только «в казарме», мы будем горячо протестовать против этого, но контакт с общественной жизнью мы мыслим себе не в удовольствиях, а в серьезной работе в других областях общественной жизни и уразумении хода последней как в настоящем, так и в установлении прогноза на будущее. «Большим» людям много дается, но с них и много спрашивается…
Глава IV.
Начальник Генерального штаба Конрад
Взгляд Конрада на личность в истории. – Личность начальника австро-венгерского генерального штаба Конрада. – Военное образование. – Боевой опыт. – Лектор тактики в академии. – Дальнейшая строевая служба. – Назначение начальником генерального штаба – осень 1906 года. – Значение командования строевыми частями для генерального штаба. – Ум Конрада. – Волевые качества Конрада – инициатива и самостоятельность. – Страстность начальника штаба. – Замкнутость его. – Женитьба Конрада и ее следствии. – Военные взгляды Конрада. – Увлечение изучением войны 1870 г. и германской военной литературой. – Преклонение перед Мольтке (старшим).- Изучение современной тактики и поверка ее на истории войн. – Конрад на полях сражений последних войн. – Военно-литературные труды Конрада. – Стратегические думы начальника штаба. – Взгляды Конрада на подготовку войск. – «Бой – первостепенное военное действие» и его понимание Конрадом. – Способность армии к большим напряжениям. – Взгляды начальника штаба на метод внедрения в армию военных знаний. – Конрад – политик. – Политическая подготовка начальника штаба. – Участие Конрада в политике. – Мнимая его аполитичность. – Взгляды Конрада на внутреннюю политику монархии. – Конрад и внешняя политика. – Франц-Иосиф и Конрад. – Отношения к Конраду Франц-Фердинанда. – Личные канцелярии и генеральный штаб. – Начальник генерального штаба и сонм министров Австро-Венгрии. – Политические деятели монархии и Конрад. – Связи Конрада за границей. – Личная жизнь Конрада.
«Не единичные личности творят историю, но, наоборот, последняя создает людей», – так скромно повествует ныне в своих воспоминаниях бывший начальник австро-венгерского генерального штаба Конрад. Прошедшая мировая война, закончившаяся крушением монархии Габсбургов, поразила своей встряской ум верного слуги этой монархии, и ныне он смотрит на свой пройденный путь, на все свои действия, как на независимые от его воли.
Таким образом, рассматривая деятельность генерального штаба Дунайской империи, казалось, можно было бы и не останавливаться на знакомстве с отдельными его представителями. Слов нет, что этот «мозг армии» отражал в себе не только характерные черты армии, но также и господствующих классов всей страны.
Известно, что определенные экономические отношения создают и соответствующую психологию людей. Поэтому мы не можем стать на точку зрения бывшего начальника генерального штаба и отказаться от знакомства с отдельными индивидуумами австро-венгерского генерального штаба и в первую очередь с самим Конрадом. Если он, как выше указывалось, определял характер своей деятельности, как непрерывный бой, то, по-видимому, он был далек от «непротивления злу», а стремился в своей работе переломить психологию окружающей его высокочиновной среды, провести свои предположения и мероприятия в том духе, в каком они ему мыслились единственно верными и отвечающими слагавшейся тогда обстановке.
Поэтому мы позволяем себе отрекомендовать отдельных персонажей австро-венгерского генерального штаба, оставляя пока в стороне их деятельность. Должны отметить, что писание справедливых аттестаций – вещь довольно трудная, и мы не склонны заверять, что ниже даваемые характеристики будут вполне беспристрастны. К тому же, у нас возникает сомнение в уместности помещения их сейчас, без знакомства с деятельностью аттестуемых лиц, что будет нами подробно сделано ниже. Может быть, было бы целесообразнее, если бы мы оставили эти характеристики на конец, сделав их, как вывод из всего описания работы начальника генерального штаба и его ближайших сотрудников. Однако, для ясности изложения работы генерального штаба, мы предпочли теперь же представить эти мозговые центры, дабы были понятны основные линии их работы. Не будем возражать, если последующее повествование внесет корректив в наши аттестации и если мы ошибемся в своих предпосылках. Стремление наше – предостеречься от них, но сказать, что это безусловно будет нами соблюдено – мы не беремся.