Шекспир Уильям. Сонеты (перевод С.Степанова)

В тончайший порошок меня сотрут:
Один - трудом, другая - сожаленьем
О том, что прочь ведет меня мой труд.

Я с речью о тебе к дню обращался -
И был он ясен, хоть и дождик лил;
Я к смуглой ночи тщетно подольщался,
Хотя светил не ты, а сонм светил,

Но с каждым днем я от тебя все дале,
И с каждой ночью - горшие печали.

29

Когда людьми забытый и судьбою
Я на себя презренного взгляну,
Глухие небеса своей мольбою
Тревожу я и жребий свой кляну;

И жажду я чужих надежд и жара,
Чужих друзей и красоты чужой,
Чужого мастерства хочу и дара,
Всего лишенный, брошенный, изгой.

Так я себя почти во прах стираю,
Но, вспомнив о тебе, в своих глазах
Я жаворонком радостным взлетаю,
Что звонкий гимн возносит в небесах.

Мне доля помнить о тебе милей -
Я не желаю доли королей.

30

Когда зову в немых раздумий суд
Из памяти свидетелей былого,
Они печалей череду несут -
И в прежних бедах мучаюсь я снова.

Сухие очи я в слезах топлю,
Друзей ушедших снова поминаю,
Над всем, что я любил, я вновь скорблю,
Над всем, что в Лету кануло, стенаю.

И вновь печалей старое вино
Я пью, перебирая наудачу,
И по счетам, оплаченным давно,
Я сызнова плачу, плачу и плачу.

Но вспомню о тебе - и боль трикраты
Утрачивают все мои утраты.

51

В твоей груди сердца живые бьются
Всех тех, кого давно я схоронил, -
Возлюбленных, что больше не вернутся,
Друзей моих, что спят во тьме могил.

О сколько было истовой печали
И сколько слез о жалкой их судьбе!
Живыми из могил они восстали
И снова предо мной, живя в тебе.

Могила ты с живыми мертвецами,
Вся в их венках и лентах, - потому
Всего меня со всеми потрохами
Они тебе отдали одному.

Любовью к ним к тебе и я влеком,
И ты владеешь мною целиком.

32

Коль ты, мой друг, меня переживешь
И под могильной лягу я плитою,
Быть может, эти строчки перечтешь,
Любимому оставленные мною.

Ты с тем, что пишут ныне, их сравни -
И пусть их превзойдет перо любое,
Не ради мастерства их сохрани,
Но ради в них заложенной любови.

Подумай обо мне тогда: "Он мог,
Когда бы не взяла его могила,
Быть автором ничуть не худших строк,
Исполненных желания и пыла.

Засим я никого не предпочту:
Тех - за стихи, его - за пыл прочту".

33

Не раз видал я солнечный восход,
Как он лобзанье шлет лугам зеленым
И над потоком блещущим встает,
Небесною алхимией злащеным.

Бывало так, что этот ясный лик,
Обсевши запад, туча застит взору -
И гаснет светоч, головой поник,
И исчезает, к своему позору.

Так солнца моего восход блистал,
Был полон для меня игры кипучей,
Но час прошел, - увы! - и час настал:
Заволокло его соседней тучей.

Меня обиды эти не гнетут:
На солнце пятна есть и там, и тут.

34

Зачем твои на счет погоды враки?
Ведь вышел я в дорогу без плаща!
Но в мерзкой туче скрылся ты во мраке,
И струи ливня хлынули, хлеща.

Мне мало, что пришел ты с ясным ликом
Сушить мой лик, что струями побит:
Мужчина и в раскаяньи великом
Не может искупить таких обид.

Мне горя стыд твой облегчить не может,
Я обойден тобой со всех сторон, -
Своей обидчик скорбью не поможет
Тому, кто бесконечно оскорблен.

Ты мне во искупленье предъяви
Редчайший жемчуг слез твоей любви.

35

Ну так уж все не ставь себе в вину:
У роз - шипы, и муть - в ключе предивном,
Скрывают тучи солнце и луну,
Бутон цветка чреват червем противным.

Кто без вины? И я, мы все грешим:
Грешу, тебе сравнения рисуя,
Тщась выказать проступок небольшим
И оправдать как сделанное всуе.

Мол, в преступленьи пыл твой виноват,
Я сам себе судебный иск вчиняю,
Уж я не прокурор, но адвокат, -
С любовью я обиде изменяю.

Хоть обворован, жду, мой милый вор,
Как соучастник тот же приговор.

36

Хотя в любви с тобою мы - одно,
Признаюсь я, нам должно быть двоими;
И без тебя своей вины пятно
Нести я должен силами своими.

В любви у нас с тобой одна стезя,
Но в горечи - расходится дорожка.
Так разделив, убить любовь нельзя,
Хотя возможно обокрасть немножко.

Не пачкая тебя в своей вине,
Я не могу раскланяться с тобою,
И ты не можешь поклониться мне,
Чтоб имени не выпачкать со мною.

Не надо! Ибо все твое - мое,
Мое и имя доброе твое.

37

Как немощный отец следит свершенья
Ребенка своего во цвете лет,
Так я, вкусив от рока пораженье,
Слежу за чередой твоих побед

И тешусь, ибо красоте и славе,
Богатству - всем достоинствам твоим -
Я, жалкий нищий, причаститься вправе,
Своей любовью причащенный им.

И я теперь не немощный, не бедный,
Мне хлеб насущный зренье подает,
Следящее, любя, твой марш победный, -
И сыт я славой от твоих щедрот.

Все то, чего желать тебе я смею,
Я от тебя сторицею имею.

38

Моей ли Музе вдохновенья нет,
Коль дышишь ты и мне на каждом шаге
Вскрываешь столь возвышенный предмет,
Что жалко мысль отдать простой бумаге?

Себя благодари, - и коль богат,
Мой стих всегда во всем - твое творенье.
Тот нем, кто не поет тебя стократ,
Когда ты сам приносишь вдохновенье.

Десятикратно краше Девяти,
Десятой Музой стань ты для поэта,
Стиху дорогу в вечность освети,
Дабы звенел он до скончанья света.

Коль строками потомкам угодим, -
Взяв труд, тебе всю славу отдадим.

39

Уместно ли тебя восславить мне,
Коль целиком ты - часть моя живая?
Иль у меня хвала себе в цене?
Иль не себя в тебе я воспеваю?

Давай чуть-чуть отдельно поживем,
Чтоб получилось как-нибудь не вместе
И чтоб я мог воспеть не нас вдвоем,
Но лишь тебя в отдельно взятом месте.

Была б разлука мукой для души
И было бы несносным это бремя,
Когда б не думы о тебе в тиши,
Которые так скрашивают время.

Объединиться разделенным нам
Вот средство - славить здесь того, кто там.

40

Моя любовь, возьми мои любви!
Возьми их все, а все не станет боле, -
Что истинной любовью ни зови,
Нет ничего, чего не взял дотоле.

Коль ты, моя любовь, мою любовь
Взял, чтоб отдать моей любви, то - ладно,
Но коль моей любви не хочешь вновь
Ты сам, виню, чтоб было неповадно!

У нищего украл ты, милый вор,
Но мне простить приходится элодея;
Хоть претерпел я горе и позор -
Любви обиды черной злобы злее.

В тебе, развратник, зло глядит добром.
Убей меня, но не гляди врагом.

41

Когда меня подчас с тобою нет,
Наносишь мне обиды ненароком,
Простительные для беспечных лет,
Подверженных соблазнам и порокам.

Учтив ты - на измор тебя берут,
Красив ты - ищут в красоте усладу,
А коль возьмется женщина за труд,
Сын женщины не выдержит осаду.

Меня ты мог бы пощадить, любя,
Дать отповедь своей красе и летам,
Что вынудили пренебречь тебя
Двойною верностью, двойным обетом:

Ее - ее красою соблазнив,
Своей - своей красой мне изменив.

42

Она - твоя, но мне ее не жаль,
Хотя потеря эта хуже пыток;
Но ты - ее, вот главная печаль.
Вот в чем невосполнимый мои убыток!

На вас обоих не держу я зла:
Ее ты любишь, зная, что я - тоже;
Она затем тебя мне предпочла.
Что ничего мне нет тебя дороже.

Утратил я тебя - нашла она,
Еe утратил - ты нашел счастливо:
Вы счастливы, а боль моя двойна,
Так из любви мне горе принесли вы.

Однако же едины ты и я-
И, стало быть, любовь моя - моя!

43

Смежая веки, зорче я стократ,
При свете дня гляжу, не замечая.
Во сне же очи на тебя глядят,
Твой светлый лик во мраке различая.

Твоя безмерно лучезарна тень,
Встающая передо мной ночами, -
О сколь она светлей, чем ясный день,
Коль вижу я незрячими очами!

Сколь просияли бы твои лучи,
Явись они при свете дня живого,
Коль тень твоя слепым очам в ночи
Несет снопы сияния такого!

Мне день - как ночь, когда тебя лишен,
А ночь - как день, когда приходишь в сон.

44

Когда бы мыслью стала плоть моя,
Тогда бы я разлуки не страшился
И сквозь пространство в дальние края
К тебе в единый миг переместился.

Где б ни был я и где бы ни был ты,
Живая мысль не знает окорота -
Ни океан, ни горные хребты
Не могут задержать ее полета.

Но я - не мысль, вот в чем моя беда,
Проклятья плоти надо мной нависли:
Земля перемешались и вода,
Немыслимо тяжелые для мысли.

Из элементов тела моего,
Помимо слез, не выжмешь ничего.

45

Тебе свои стихии остальные,
Огонь и воздух, я передаю:
Желания и мысли потайные,
Повернутые в сторону твою.

Из четырех коль эти две далеко
Любви моей посольством улетят,
Другие две гнетут меня жестоко,
Сомнениями поедом едят.

В составе усеченном жизнь отвратна,
Страдаю я, задавленный в борьбе,
Покуда не дождусь послов обратно
И не услышу вести о тебе.

И вот мои страданья полегчали,
Но снова шлю послов, и вновь в печали.

46

Жестокою захваченным борьбою,
Как сердцу с оком твой делить портрет?
Его считает око за собою,
Но прав таких, считает сердце, нет:

Мол, весь ты в нем и, дескать, око сроду.
Не видя, и не ведало о том.
Но око аргумент отводит сходу:
Мол, в нем запечатлен ты целиком.

И чтоб не длилась эта тяжба доле,
Присяжных мыслей суд определил,
В чем состоит отныне ока доля,
И сердце ленным правом наделил:

Отходит оку красоты оправа,
А сердце на любовь имеет право.

47

Союз у ока с сердцем заключен
Об обоюдной помощи - на случай,
Когда с тобою взгляд мой разлучен
И стонет сердце от тоски тягучей.

У ока пир глядеть на твой портрет,
И сердце - гость, являющийся к сроку;
И в мыслях о тебе на свой обед
Шлет сердце приглашенье другу-оку.

Вот так, в разлуке, ты со мной всегда,
С моей любовью и влюбленным взглядом,
Не денешься от мыслей никуда,
Я - с ними, а они - с тобою рядом.

Коль мысли спят, на твой портрет гляжу
И взглядом сердце спящее бужу.

48

Сбираясь в путь, я запер на запор
Все ценности в ларце своем укромном,
Чтоб ими даже самый хитрый вор
Не завладел обманом вероломным.

А вот тебя, о свет моих очей,
Моя утеха, а теперь - мученье,
Похитить без отмычек и ключей
Любой способен вор как развлеченье.

Тебя не запер, как в ларце, в груди,
Хоть нет тебя там, знаю - ты на месте,
Отсюда, если хочешь, - уходи,
Не хочешь - оставайся к вящей чести.

Ох украдут! Добыча столь богата,
Что даже верность стала воровата.

49

Тот день, когда (его не кличу я!)
Ты на мои изъяны хмуро глянешь,
И истощит себя любовь твоя,
И, вняв рассудку, ты терпеть устанешь;

Тот день, когда, чужим в толпе пройдя,
Меня не удостоишь ясным взором,
Когда любовь, в надменность перейдя,
Брезгливо вспомнит о себе с позором;

Тот день встречая, я сейчас встаю,
Ничтожество свое признав с отвагой,
Свидетельствую правоту твою
И руку поднимаю под присягой.

Ты разлюбил - и прав, а я суду
В защиту ничего не приведу.

50

Как тяжело, как худо мне в пути!
Ужели еду я. чтоб на чужбине
Мне к выводу печальному прийти:
"Вот столько между нами миль отныне"?

И конь мой не торопится пока,
Влача меня и все мои печали, -
Как будто чует мысли седока,
Мол, чем оно проворнее, тем дале.

Пришпориваю своего коня -
Стеная, он сбивается на шаге.
По этот стон больнее для меня,
Чем шпор моих удары для бедняги.

И этот стон овладевает мной:
Грусть -- впереди, а радость - за спиной.

51

Так я коня оправдывал, любя,
За то, что он упрямился умело.
Зачем спешить мне было от тебя?
Вот возвращаться - тут другое дело!

И где б он оправданье отыскал,
Когда мне рыси резвой было б мало?
Я б ветру шкуру шпорами порвал,
Когда бы поспешал он слишком вяло!

Желания не обогнать коню,
Когда со ржаньем бурею горячей
Оно летит, подобное огню,
Не постояв за загнанною клячей.

Прочь от тебя едва влачила ношу;
К тебе я полечу, а клячу брошу!

52

Я, как богач, который под запором
В ларце храня сокровище свое,
Не каждый час его впивает взором,
Чтоб не тупить блаженства острие.

И потому столь велико веселье
По праздникам, что мало их в году,
И потому каменья в ожерельи,
Что покрупней, имеют череду.

Тебя так время держит в заточеньи,
Как шкаф, парча в котором заперта,
Но выберет для торжества мгновенье -
И отворит тюремные врата.

О миг с тобой! В моей груди он будит
Блаженство - был, и предвкушенье - будет!

53

Скажи, ты тень субстанции какой?
Отбрасываешь миллионы теней!
Довольствуется тенью всяк одной,
А ты имеешь много отражений.

Адониса с тебя написан лик -
Он превзойти не может лик твой ясный;
Был древний мир Еленою велик,
Нам явлен ты Еленою прекрасной.

Сам посмотри, вот осень и весна:
Одна твоим богата урожаем;
Другая красотой твоей красна, -
Так ты в богатстве всяком узнаваем.

Весь мир твоею красотой поверен.
Ты, подлинник, еще и сердцем верен.

54

Прекрасное у нас в двойной цене,
Коль постоянством истинным богато.
Прекрасна роза, но милей вдвойне
Пьянящим благородством аромата.

Пускай шиповник столь же цветом густ,
Сколь ал у розы лепесток пахучий;
Он с виду вроде тот же самый куст -
Такой же пышный, стройный и колючий,

Но только с виду: где бы он ни рос,
Увы, никто его не замечает,
Он гибнет всуе. Иначе у роз:
Духи по смерти розы получают.

Так ты утратишь красоту свою,
Но постоянство в стих я перелью.

55

Ни монументов медь, ни мрамор плит
Не могут пережить мой стих всесильный, -
Он облик твой прекрасный сохранит
Надежнее, чем камень надмогильный.

На землю валит статуи война,
И склепы превращает бунт в руины,
Но не сотрут живые письмена
Ни Марса меч, ни смутные годины.

Тебе не заглушится похвала
Ни кляпом смерти, ни вражды забвеньем
И будет до конца времен мила
Бесчисленным грядущим поколеньям.

Покуда сам не встанешь в день Суда,
Ты будешь жить в моих стихах всегда.

56

Любовь, не спи! Иль скажут, что не столь
Остро твое, сколь голода, стрекало,
Чья от обильных яств тупеет боль,
Но завтра яств ему вчерашних мало.

Так ты, насытив ныне алчный взор,
С блаженною взираешь неохотой,
Но завтра голод твой опять остер -
Не вытравить твой дух тупой дремотой.

Да будет обрученным двум сердцам
Разлука морем. Пусть, любовь лелея,
Они, по разным стоя берегам,
День ото дня хотят ее острее.

Разлуку зимней стужей назови,
Но тем теплей весенний день любви.

57

Я раб твой, и желанью твоему
Душа моя всегда служить готова:
Я повинуюсь взгляду одному
И твоего лишь ожидаю зова.

Часов тягучих клясть я не могу,
Покуда ожидаю встречи в муке;
Когда же гонишь своего слугу,
Не думаю о горечи разлуки.

Чем занят ты и с кем ты в этот час,
Не смею вызнать помыслом ревнивым.
Одна лишь мысль в рассудке, что погас:
Кого ты нынче делаешь счастливым?

Любовь слепа: на все твои дела
Сквозь пальцы смотрит и не видит зла.

58

И в мыслях бог, надевший мне оковы,
Мне запретил в досуг вторгаться твой
И требовать отчета в нем сурово, -
Вассал я, жду, всегда я под рукой.

Я узник, ты свободен - понимаю,
Зови - примчаться я не премину,
Готов я ждать, упреки принимаю
И никогда тебя не упрекну.

Где хочешь будь. Пожалован ты правом
Знать счет своим минутам и часам
И суд вершить своим делам неправым,
И оправдать себя ты вправе сам.

Твоих забав, будь хороши иль плохи,
Не осуждаю, сдерживая вздохи.

59

Коль то, что есть, все было, и давно,
И нет под солнцем ничего, что ново,
И заблуждаться разуму дано,
Один и тот же плод рождая снова,

То память пусть в седые времена
Лет на пятьсот своим проникнет взором,
Где в первокниге первописьмена
Отобразили облик твой узором.

Взгляну я, как писали искони,
Такую красоту живописуя, -
Кто лучше пишет, мы или они?
Иль времена переменялись всуе?

Но знаю: их едва ли уступал
Оригиналу мой оригинал.

60

Как волны моря к берегу бегут,
Так и минуты тянутся в цепочке
И полнят вечность, свой минутный труд
Свершив и смерть приняв поодиночке.

Младенчество ко зрелости венцу
Ползет, сияя, но затменья злые
Всю славу эту застят, и к концу
Уносит Время все дары мирские:

Канавы роет на челе красы,
Сокровища природные уносит;
Ничто не в силах отвести косы,
Которая все неизбежно скосит.

Но устоит одно: износу нет
Моим стихам, в которых ты воспет.

61

Не ты ль мне веки образом своим
Смежить мешаешь среди темной ночи?
Иль не твоим я призраком томим,
Бессонные мои язвящим очи?

Не ты ль ко мне прислал свой грозный дух,
Из ревности ища причин для пени:
Мол, чем там занят твой дражайший друг
И не погряз ли он в стыде и лени?

О нет! Твоя любовь не так сильна,
Моя любовь сильнее - и моя же
Меня в ночи глухой лишает сна
И заставляет бодрствовать на страже.

Пока не спишь, мое не дремлет око:
К другим так близко, от меня - далеко.

62

Любовь к себе моим владеет оком.
Она в моей душе, в моей крови.
И даже в покаянии жестоком
Не искупить мне грех такой любви.

Я мню, что сердцем преданней любого
И красотой превосхожу стократ,
Что не сыскать достоинства такого,
Каким сполна я не был бы богат.

Но в зеркале я истину внимаю -
В чертах своих читая смерти знак,
Раскаиваюсь я и понимаю:
Нельзя себе себя любить вот так.

Я приукрасил (но ведь мы едины!)
Твоею красотой свои седины.

63

На день. когда, как я, моя любовь
Себе весь ужас Времени откроет,
Когда похолодеет в жилах кровь
И старость лоб морщинами изроет;

Когда к обрыву ночи подойдет
И, глядя на красы своей владенья,
Он не найдет весны своей красот,
Годами стертых в прах без сожаленья, -

На день тот я оружие держу,
Твой облик сохранить оно поможет:
Теперь его не выскоблить ножу,
Который тряпки плоти уничтожит.

В колонке черных строк ты будешь жив,
Невозмутимо молод и красив.

64

Когда я вижу на челе морщины,
Их Временем наброшенную сеть,
Высокой башни жалкие руины
И зеленью изъеденную медь;

Когда я вижу, как, валы вращая,
На сушу давит море, как тиран,
И как, расход приходом возмещая,
Теснит всей грудью суша океан;

Когда слежу блестящую карьеру,
Что рухнула, чтоб не подняться вновь,
Я принимаю с горечью на веру,
Что Время унесет мою любовь.

Ужасна мысль, но выбор небогатый -
Лишь плакать остается над утратой.

65

Когда гранит и медь, земля и море
Сдержать не могут мощные века,
Что делать красоте в подобном споре?
Как выстоять на стебельке цветка?

Куда тягаться дуновенью лета
С могучим вихрем беспощадных дней,
Когда скалу во прах стирают лета,
Которые железных врат сильней?

Подумать страшно! Неужели сможет
В ларец упрятать Время свой алмаз?
Кто поступи его предел положит?
Кто красоту от разграбленья спас?

Никто б твоей красы не сохранил,
И нет надежды - без моих чернил.

66

Зову я смерть, я видеть не хочу
Достоинство, влачащееся нище,
Ничтожество, одетое в парчу,
Невинности поятой пепелище,

И вероломства дружелюбный взор,
И совершенство, грязью облитое,
И не по чести почести позор,
И попранную мощь немоготою,

И торжество учености пустой,
И рот искусства, заткнутый жестоко,
И искренность, что кличут простотой,
И добродетель в слугах у порока.

Устал я и охотно смерть приму.
Но как тебе тут будет одному?

67

Зачем он жив, когда все бытие
Столь мерзостно, порочно и неверно?
Иль обелить бесчестие свое,
Прикрывшись им, рассчитывает скверна?

Зачем румянец мертвый произрос,
Его ланит румянцу подражая?
Зачем красе поддельной тени роз,
Когда цветут его, взор поражая?

Зачем он жив, когда огня ланит
Разжечь не может нищая Природа?
В пустой казне - его казну хранит
И хвалится, нищая год от года.

Она хранит его как образец
Того, что было и чему конец.

68

Его ланиты - прошлых дней зерцало,
Когда краса цвела легко и всласть
И никаких ублюдков не желала,
Чтоб на ланиты и чело их класть;

Когда покойниц косы золотые
В гробу лежали вместе с головой,
А не вели, в кудряшки завитые,
Чужую жизнь на голове чужой.

Его лицо - тех давних дней отрада,
Довольствуется лишь самим собой.
Его весне чужих цветов не надо,
Он не творит над мертвыми разбой.

Его Природа держит про запас -
Показывать: прекрасно без прикрас!

69

Твои черты увидеть может всяк:
Изъяны в них отыщутся едва ли.
Твой друг признает это и твой враг, -
Вот красота в своем первоначале!

Но тех же судей строгий приговор,
Который прозвучал столь дружным хором,
Окажется иным, когда их взор
Проникнет глубже, чем внимают взором.

Заглянут в мысли, - а судить о них
Нетрудно, ибо мысль красна делами.
К прискорбью, ароматы дел твоих
Испорчены дурными сорняками.

А потому горчит твой аромат,
Что всякого пускаешь ты в свой сад.

70

Не повредит! Не бойся клеветы -
Она всегда в погоне за прекрасным,
Придаток неизбежный красоты,
Как черная ворона в небе ясном.

Невинному хула есть похвала,
Она твоих достоинств не погубит:
Ни пятнышка, чисты твои дела,
Хотя червяк бутон послаще любит.

Дней юности опасные места
Ты обошел с достоинством изрядным,
Но чистотою не замкнуть уста
Завистникам тупым и беспощадным.

Когда б не эта кисея клевет,
Твоими были б все сердца, весь свет.

71

Ты смерть мою оплакивай не доле,
Чем колокол тебе речет о ней,
Что я уже из низкой сей юдоли
В нижайшую сошел юдоль червей.

И, бросив грустный взгляд на эти строки,
Не думай о руке, писавшей их.
Забудь! Ведь муки памяти жестоки.
Люблю тебя, не надо слез твоих!

Так вот, когда меня поглотит глина,
Не надобно мне памяти земной
И твоего не надобно помина -
Пускай твоя любовь умрет со мной.

Чтобы не мог, мое услышав имя,
Глумиться мир над стонами твоими.

72

Когда умру, забудь меня, мой друг,
Чтоб никогда не предавать злословью,
Из-за каких таких моих заслуг
Меня любил ты нежною любовью.

Их не было. Но ты, меня любя,
Достоинств мне припишешь целый ворох,
Которых ждут услышать от тебя
И не признает истина которых.

И чтоб своей любви не запятнать
Сим из любви похвальным оговором,
В земле со мной дай имя закопать,
Чтоб не звучало нам оно позором.

Мне стыдно - и со мною наравне
Стыдиться будешь за любовь ко мне.

73

Во мне такую пору видишь взором,
Когда листвы закончились пиры,
Почти сметенной холода напором;
На хорах голых смолкли птиц хоры.

Во мне ты видишь сумерки такие,
Когда закат уже почти угас,
И ночь, как смерть, кладет свои слепые
Печати, запечатывая глаз.

Ты видишь головню на пепелище,
Что теплится в золе минувших дней,
Чья некогда живительная пища
Теперь ложится саваном над ней.

Ты видишь все, и все ты понимаешь -
И любишь крепче то, что потеряешь.

74

Ты не тужи, когда в тот каземат,
Откуда ходу нет и под залог,
Меня отправят: ты и так богат,
Достаточно тебе вот этих строк.

Их перечтя, найдешь в моих стихах
Все то, что мне оставить надлежит.
И не тужи, что прах ушел во прах. -
Душа моя тебе принадлежит.

И потому совсем невелика
Твоя потеря: я с собой унес
Отходы жизни, пищу червяка,
Косы разбойной жиденький укос.

Во мне ценна душа, ее цени,
Она - в стихах, и у тебя они.

75

Моим голодным мыслям ты - как пища,
Как жарким летом дождик проливной.
Моя борьба с самим собой почище
Той, что ведет богач с своей казной:

То пыжится он, сколь она огромна,
То всюду воры чудятся ему,
То он о ней помалкивает скромно,
То вдруг похвастать вздумает кому.

Так ныне я твои вкушаю взгляды,
Но день пройдет - я их ищу опять:
В моем несчастьи в чем искать отрады,
Как не тобою взоры насыщать?

День на день не приходится: мой стол
То полон яств, то абсолютно гол.

76

Зачем мой стих не склонен к новостям,
Не ищет перемен и вариаций?
Зачем я не гляжу по сторонам,
Чуждаясь поэтических новаций?

Зачем давно твержу слова одни
И наряжаю их в одно и то же?
Того гляди, расскажут - чьи они,
Откуда родом, на кого похожи!

Да оттого, что в строчках у меня
Лишь ты, моя любовь, моя надежда,
И оттого у слов день изо дня
Из старой перешитая одежда.

Как солнце ныне и вчера - одно,
Так и любовь речет, что речено.

77

Твое старенье зеркало покажет,
Часы - твои утраты проследят,
На чистый лист, быть может, строчка ляжет
Как твоего раздумья результат.

Твои морщины в зеркале нелгущем
Тебе напомнят смертный приговор,
А циферблат - о времени бегущем
В безвременье неслышно, словно вор.

Но сохранят тебе страницы эти
То, что не в силах память удержать, -
И мысли стайкой резво, словно дети,
Тебе навстречу выбегут опять.

Раскроешь книгу, счастливый знакомством
С забытым, но живым своим потомством.

78

К тебе как к Музе столько я взывал
И помощь получал твою при этом,
Что, как и мне, взывать к тебе настал
Черед другим завистливым поэтам.

Немому мне твой взор уста раскрыл,
Невежество уча летать по-птичьи,
А им, ученым, дал он пару крыл,
Изяществу их дал полет величья.

Но все же ты стихом гордись моим -
Он дух от духа твой и плоть от плоти,
Ведь только слог подправил ты другим
И придал совершенство их работе.

Ты - все мое искусство, неуч я,
И вся наука у меня - твоя!

79

Покуда я взывал к тебе один,
В мой стих вливалось все твое искусство.
Теперь же ты стал многим господин,
И стих мой растерял былое чувство.

Достоин ты, об этом спору нет,
И лучшего пера, и вдохновенья,
Но все, что в дар тебе несет поэт,
Им взято у тебя с соизволенья.

Ты осознай даров его тщету:
Тебе твою несет он добродетель,
Твою же преподносит красоту,
Которым он в тебе простой свидетель.

Ты платишь сам за все и потому
Платить еще не должен никому.

80

Немею я, когда тебя пою
И знаю, что другой тебе во славу
Настроил лиру звонкую свою, -
И уступить его готов я праву.

Но красоте твоей предела нет
И морю добродетелей нет краю,
Есть место в нем, - плывет чужой корвет,
И я в челне убогом выплываю.

Лишь с помощью твоей я не тону,
Корвет же гордо реет, словно птица,
Но пусть мой жалкий челн пойдет ко дну,
А тот корвет во всей красе промчится,

И пусть он верх одержит надо мной -
Любовь крушенью моему виной.

81

Иль мне тебе надгробный стих слагать,
Иль ты меня проводишь до могилы,
Тебя отсюда смерть не в силах взять,
Хоть взять меня у ней достанет силы.

Здесь имя сохранишь ты на века,
Я - безымянным кану в тенях ночи,
В простой могиле пищей червяка,
Тебя ж узреть живые смогут очи.

Твой памятник - мой стих, его узрят
И прочитают очи лет грядущих,
И языком грядущим повторят,
Когда умолкнут языки живущих.

Ты будешь вечно жить в моих стихах
Живым дыханьем духа на устах.

82

Ты в жены Музу у меня не брал
И волен потому со снисхожденьем
Внимать исполненным тебе похвал
И прочих стихотворцев сочиненьям.