Шекспир Уильям. Сонеты и стихи

Ревнивой завистью терзаюсь я.
 
 
Обидно мне, что ласки нежных рук
Ты отдаешь танцующим ладам,
Срывая краткий, мимолетный звук, —
А не моим томящимся устам.
 
 
Я весь хотел бы клавишами стать,
Чтоб только пальцы легкие твои
Прошлись по мне, заставив трепетать,
Когда ты струн коснешься в забытьи.
 
 
Но если счастье выпало струне,
Отдай ты руки ей, а губы — мне!
 

129

 
Издержки духа и стыда растрата —
Вот сладострастье в действии. Оно
Безжалостно, коварно, бесновато,
Жестоко, грубо, ярости полно.
 
 
Утолено, — влечет оно презренье,
В преследованье не жалеет сил.
И тот лишен покоя и забвенья,
Кто невзначай приманку проглотил.
 
 
Безумное, само с собой в раздоре,
Оно владеет иль владеют им.
В надежде — радость, в испытанье — горе,
А в прошлом — сон, растаявший, как дым.
 
 
Все это так. Но избежит ли грешный
Небесных врат, ведущих в ад кромешный?
 

130

 
Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
 
 
С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.
 
 
Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
 
 
И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.
 

131

 
Ты прихоти полна и любишь власть,
Подобно всем красавицам надменным.
Ты знаешь, что моя слепая страсть
Тебя считает даром драгоценным.
 
 
Пусть говорят, что смуглый облик твой
Не стоит слез любовного томленья, —
Я не решаюсь в спор вступать с молвой,
Но спорю с ней в своем воображенье.
 
 
Чтобы себя уверить до конца
И доказать нелепость этих басен,
Клянусь до слез, что темный цвет лица
И черный цвет волос твоих прекрасен.
 
 
Беда не в том, что ты лицом смугла, —
Не ты черна, черны твои дела!
 

132

 
Люблю твои глаза. Они меня,
Забытого, жалеют непритворно.
Отвергнутого друга хороня,
Они, как траур, носят цвет свой черный.
 
 
Поверь, что солнца блеск не так идет
Лицу седого раннего востока,
И та звезда, что вечер к нам ведет, —
Небес прозрачных западное око —
 
 
Не так лучиста и не так светла,
Как этот взор, прекрасный и прощальный.
Ах, если б ты и сердце облекла
В такой же траур, мягкий и печальный, —
 
 
Я думал бы, что красота сама
Черна, как ночь, и ярче света — тьма!
 

133

 
Будь проклята душа, что истерзала
Меня и друга прихотью измен.
Терзать меня тебе казалось мало, —
Мой лучший друг захвачен в тот же плен.
 
 
Жестокая, меня недобрым глазом
Ты навсегда лишила трех сердец:
Теряя волю, я утратил разом
Тебя, себя и друга наконец.
 
 
Но друга ты избавь от рабской доли
И прикажи, чтоб я его стерег.
Я буду стражем, находясь в неволе,
И сердце за него отдам в залог.
 
 
Мольба напрасна. Ты — моя темница,
И все мое со мной должно томиться.
 

134

 
Итак, он твой. Теперь судьба моя
Окажется заложенным именьем,
Чтоб только он — мое второе "я" —
По-прежнему служил мне утешеньем.
 
 
Но он не хочет и не хочешь ты.
Ты не отдашь его корысти ради.
А он из бесконечной доброты
Готов остаться у тебя в закладе.
 
 
Он поручитель мой и твой должник.
Ты властью красоты своей жестокой
Преследуешь его, как ростовщик,
И мне грозишь судьбою одинокой.
 
 
Свою свободу отдал он в залог,
Но мне свободу возвратить не мог!
 

135

 
Недаром имя, данное мне, значит
«Желание». Желанием томим,
Молю тебя: возьми меня в придачу
Ко всем другим желаниям твоим.
 
 
Ужели ты, чья воля так безбрежна,
Не можешь для моей найти приют?
И, если есть желаньям отклик нежный,
Ужель мои ответа не найдут?
 
 
Как в полноводном, вольном океане
Приют находят странники-дожди, —
Среди своих бесчисленных желаний
И моему пристанище найди.
 
 
Недобрым «нет» не причиняй мне боли.
Желанья все в твоей сольются воле.
 

136

 
Твоя душа противится свиданьям.
Но ты скажи ей, как меня зовут.
Меня прозвали «волей» иль «желаньем»
А воле есть в любой душе приют.
 
 
Она твоей души наполнит недра
Собой одной и множествами воль.
А в тех делах, где счет ведется щедро,
Число «один» — не более чем ноль.
 
 
Пусть я ничто во множестве несметном,
Но для тебя останусь я одним.
Для всех других я буду незаметным,
Но пусть тобою буду я любим.
 
 
Ты полюби сперва мое прозванье,
Тогда меня полюбишь. Я — желанье!
 

   —Сонеты 135 и 136 построены на игре слов. Сокращенное имя поэта «Will» (от «William» — «Вильям») пишется и звучит так же, как слово, означающее волю или желание. (Прим. автора.)

137

 
Любовь слепа и нас лишает глаз.
Не вижу я того, что вижу ясно.
Я видел красоту, но каждый раз
Понять не мог, что дурно, что прекрасно.
 
 
И если взгляды сердце завели
И якорь бросили в такие воды,
Где многие проходят корабли, —
Зачем ему ты не даешь свободы?
 
 
Как сердцу моему проезжий двор
Казаться мог усадьбою счастливой?
Но все, что видел, отрицал мой взор,
Подкрашивая правдой облик лживый.
 
 
Правдивый свет мне заменила тьма,
И ложь меня объяла, как чума.
 

138

 
Когда клянешься мне, что вся ты сплошь
Служить достойна правды образцом,
Я верю, хоть и вижу, как ты лжешь,
Вообразив меня слепым юнцом.
 
 
Польщенный тем, что я еще могу
Казаться юным правде вопреки,
Я сам себе в своем тщеславье лгу,
И оба мы от правды далеки.
 
 
Не скажешь ты, что солгала мне вновь,
И мне признать свой возраст смысла нет.
Доверьем мнимым держится любовь,
А старость, полюбив, стыдится лет.
 
 
Я лгу тебе, ты лжешь невольно мне,
И, кажется, довольны мы вполне!
 

139

 
Оправдывать меня не принуждай
Твою несправедливость и обман.
Уж лучше силу силой побеждай,
Но хитростью не наноси мне ран.
 
 
Люби другого, но в минуты встреч
Ты от меня ресниц не отводи.
Зачем хитрить? Твой взгляд — разящий меч,
И нет брони на любящей груди.
 
 
Сама ты знаешь силу глаз твоих,
И, может статься, взоры отводя,
Ты убивать готовишься других,
Меня из милосердия щадя.
 
 
О, не щади! Пускай прямой твой взгляд
Убьет меня, — я смерти буду рад.
 

140

 
Будь так умна, как зла. Не размыкай
Зажатых уст моей душевной боли.
Не то страданья, хлынув через край,
Заговорят внезапно поневоле.
 
 
Хоть ты меня не любишь, обмани
Меня поддельной, мнимою любовью.
Кто доживает считанные дни,
Ждет от врачей надежды на здоровье.
 
 
Презреньем ты с ума меня сведешь
И вынудишь молчание нарушить.
А злоречивый свет любую ложь,
Любой безумный бред готов подслушать.
 
 
Чтоб избежать позорного клейма,
Криви душой, а с виду будь пряма!
 

141

 
Мои глаза в тебя не влюблены, —
Они твои пороки видят ясно.
А сердце ни одной твоей вины
Не видит и с глазами не согласно.
 
 
Ушей твоя не услаждает речь.
Твой голос, взор и рук твоих касанье,
Прельщая, не могли меня увлечь
На праздник слуха, зренья, осязанья.
 
 
И все же внешним чувствам не дано —
Ни всем пяти, ни каждому отдельно —
Уверить сердце бедное одно,
Что это рабство для него смертельно.
 
 
В своем несчастье одному я рад,
Что ты — мой грех и ты — мой вечный ад.
 

142

 
Любовь — мой грех, и гнев твой справедлив.
Ты не прощаешь моего порока.
Но, наши преступления сравнив,
Моей любви не бросишь ты упрека.
 
 
Или поймешь, что не твои уста
Изобличать меня имеют право.
Осквернена давно их красота
Изменой, ложью, клятвою лукавой.
 
 
Грешнее ли моя любовь твоей?
Пусть я люблю тебя, а ты — другого,
Но ты меня в несчастье пожалей,
Чтоб свет тебя не осудил сурово.
 
 
А если жалость спит в твоей груди,
То и сама ты жалости не жди!
 

143

 
Нередко для того, чтобы поймать
Шальную курицу иль петуха,
Ребенка наземь опускает мать,
К его мольбам и жалобам глуха,
 
 
И тщетно гонится за беглецом,
Который, шею вытянув вперед
И трепеща перед ее лицом,
Передохнуть хозяйке не дает.
 
 
Так ты меня оставила, мой друг,
Гонясь за тем, что убегает прочь.
Я, как дитя, ищу тебя вокруг,
Зову тебя, терзаясь день и ночь.
 
 
Скорей мечту крылатую лови
И возвратись к покинутой любви.
 

144

 
На радость и печаль, по воле рока,
Два друга, две любви владеют мной:
Мужчина светлокудрый, светлоокий
И женщина, в чьих взорах мрак ночной.
 
 
Чтобы меня низвергнуть в ад кромешный,
Стремится демон ангела прельстить,
Увлечь его своей красою грешной
И в дьявола соблазном превратить.
 
 
Не знаю я, следя за их борьбою,
Кто победит, но доброго не жду.
Мои друзья — друзья между собою,
И я боюсь, что ангел мой в аду.
 
 
Но там ли он, — об этом знать я буду,
Когда извергнут будет он оттуда.
 

145

 
Я ненавижу, — вот слова,
Что с милых уст ее на днях
Сорвались в гневе. Но едва
Она приметила мой страх, —
 
 
Как придержала язычок,
Который мне до этих пор
Шептал то ласку, то упрек,
А не жестокий приговор.
 
 
«Я ненавижу», — присмирев,
Уста промолвили, а взгляд
Уже сменил на милость гнев,
И ночь с небес умчалась в ад.
 
 
«Я ненавижу», — но тотчас
Она добавила: «Не вас!»
 

146

 
Моя душа, ядро земли греховной,
Мятежным силам отдаваясь в плен,
Ты изнываешь от нужды духовной
И тратишься на роспись внешних стен.
 
 
Недолгий гость, зачем такие средства
Расходуешь на свой наемный дом,
Чтобы слепым червям отдать в наследство
Имущество, добытое трудом?
 
 
Расти, душа, и насыщайся вволю,
Копи свой клад за счет бегущих дней
И, лучшую приобретая долю,
Живи богаче, внешне победней.
 
 
Над смертью властвуй в жизни быстротечной,
И смерть умрет, а ты пребудешь вечно.
 

147

 
Любовь — недуг. Моя душа больна
Томительной, неутолимой жаждой.
Того же яда требует она,
Который отравил ее однажды.
 
 
Мой разум-врач любовь мою лечил.
Она отвергла травы и коренья,
И бедный лекарь выбился из сил
И нас покинул, потеряв терпенье.
 
 
Отныне мой недуг неизлечим.
Душа ни в чем покоя не находит.
Покинутые разумом моим,
И чувства и слова по воле бродят.
 
 
И долго мне, лишенному ума,
Казался раем ад, а светом — тьма!
 

148

 
О, как любовь мой изменила глаз!
Расходится с действительностью зренье.
Или настолько разум мой угас,
Что отрицает зримые явленья?
 
 
Коль хорошо, что нравится глазам,
То как же мир со мною не согласен?
А если нет, — признать я должен сам,
Что взор любви неверен и неясен.
 
 
Кто прав: весь мир иль мой влюбленный взор?
Но любящим смотреть мешают слезы.
Подчас и солнце слепнет до тех пор,
Пока все небо не омоют грозы.
 
 
Любовь хитра, — нужны ей слез ручьи,
Чтоб утаить от глаз грехи свои!
 

149

 
Ты говоришь, что нет любви во мне.
Но разве я, ведя войну с тобою,
Не на твоей воюю стороне
И не сдаю оружия без боя?
 
 
Вступал ли я в союз с твоим врагом,
Люблю ли тех, кого ты ненавидишь?
И разве не виню себя кругом,
Когда меня напрасно ты обидишь?
 
 
Какой заслугой я горжусь своей,
Чтобы считать позором униженье?
Твой грех мне добродетели милей,
Мой приговор — ресниц твоих движенье.
 
 
В твоей вражде понятно мне одно:
Ты любишь зрячих, — я ослеп давно.
 

150

 
Откуда столько силы ты берешь,
Чтоб властвовать в бессилье надо мной?
Я собственным глазам внушаю ложь,
Клянусь им, что не светел свет дневной.
 
 
Так бесконечно обаянье зла,
Уверенность и власть греховных сил,
Что я, прощая черные дела,
Твой грех, как добродетель, полюбил.
 
 
Все, что вражду питало бы в другом,
Питает нежность у меня в груди.
Люблю я то, что все клянут кругом,
Но ты меня со всеми не суди.
 
 
Особенной любви достоин тот,
Кто недостойной душу отдает.
 

151

 
Не знает юность совести упреков,
Как и любовь, хоть совесть — дочь любви.
И ты не обличай моих пороков
Или себя к ответу призови.
 
 
Тобою предан, я себя всецело
Страстям простым и грубым предаю.
Мой дух лукаво соблазняет тело,
И плоть победу празднует свою.
 
 
При имени твоем она стремится
На цель своих желаний указать,
Встает, как раб перед своей царицей,
Чтобы упасть у ног ее опять.
 
 
Кто знал в любви паденья и подъемы,
Тому глубины совести знакомы.
 

152

 
Я знаю, что грешна моя любовь,
Но ты в двойном предательстве виновна,
Забыв обет супружеский и вновь
Нарушив клятву верности любовной.
 
 
Но есть ли у меня на то права,
Чтоб упрекнуть тебя в двойной измене?
Признаться, сам я совершил не два,
А целых двадцать клятвопреступлений.
 
 
Я клялся в доброте твоей не раз,
В твоей любви и верности глубокой.
Я ослеплял зрачки пристрастных глаз,
Дабы не видеть твоего порока.
 
 
Я клялся: ты правдива и чиста, —
И черной ложью осквернил уста.
 

153

 
Бог Купидон дремал в тиши лесной,
А нимфа юная у Купидона
Взяла горящий факел смоляной
И опустила в ручеек студеный.
 
 
Огонь погас, а в ручейке вода
Нагрелась, забурлила, закипела.
И вот больные сходятся туда
Лечить купаньем немощное тело.
 
 
А между тем любви лукавый бог
Добыл огонь из глаз моей подруги
И сердце мне для опыта поджег.
О, как с тех пор томят меня недуги!
 
 
Но исцелить их может не ручей,
А тот же яд — огонь ее очей.
 

154

 
Божок любви под деревом прилег,
Швырнув на землю факел свой горящий.
Увидев, что уснул коварный бог,
Решились нимфы выбежать из чащи.
 
 
Одна из них приблизилась к огню,
Который девам бед наделал много,
И в воду окунула головню,
Обезоружив дремлющего бога.
 
 
Вода потока стала горячей.
Она лечила многие недуги.
И я ходил купаться в тот ручей,
Чтоб излечиться от любви к подруге.
 
 
Любовь нагрела воду, — но вода
Любви не охлаждала никогда.
 

СТИХИ

Перевод С. Маршака

 
   Конь (Из поэмы «Венера и Адонис»)
   Песня о рогах (Из комедии «Как вам это понравится»)
   Песня Балтазара (Из комедии «Много шума из ничего»)
   Песенка из «Зимней сказки»
   Песни Офелии (Из трагедии «Гамлет»)
   1. «Как в толпе его найдем…»
   2. «В день святого Валентина…»
   3. «Позор и грех! У них у всех…»
   Песни шута (Из трагедии «Король Лир»)
   1. «Показывай меньше того, что имеешь…»
   2. «Вскормил кукушку воробей…»
   3. «Кто служит только для того…»
   4. «Отцов сановных и богатых…»
   5. «Тот, кто решился по кускам…»
   Песни шута (Из комедии «Двенадцатая ночь»)
   1. «Поспеши, смерть, поспеши…»
   2. «Когда еще был я зелен и мал…»
   Надгробный плач …

КОНЬ

Из поэмы «Венера и Адонис»

 
Прислушайся, — из ближнего леска
Испанская кобыла молодая,
Почуяв жеребца издалека,
Его зовет, тревожно ожидая.
И, с привязи сорвавшись, наконец,
К ней скачет, шею выгнув, жеребец.
 
 
Он величаво мчится, он летит,
Как в приступе безудержного гнева,
И гулко под ударами копыт
Гудит земли разбуженное чрево.
Грызет железо он своих удил,
Тем овладев, чему подвластен был.
 
 
Он поднял уши. Нисходя к хребту,
Вздымается дорожка гривы черной,
Ноздрями воздух пьет он на лету.
Пар из ноздрей выходит, как из горна.
Недаром око томное коня
Сверкает ярким отблеском огня.
 
 
То рысью он идет, шаги считая,
Спокойно горд и скромно величав,
То скоком скачет, над землей взлетая,
Плывет, по ветру тело распластав,
Чтоб гневной красотой своей и силой
Похвастаться перед подругой милой.
 
 
Ему и дела нет до ездока,
Кричащего вослед: «Постой! Куда ты?»
Забыл он шпоры, жгущие бока,
Забыл о сбруе, яркой и богатой,
Он слышит только собственную кровь,
Он видит пред собой свою любовь.
 
 
Как если бы, искусству дав свободу,
Писал коня художник на холсте,
Стремясь живую превзойти природу
И в живости самой и в красоте, —
Так этот конь превосходил любого
Осанкой, статью, красотой суровой.
 
 
Крутая холка, ясный, полный глаз,
Сухие ноги, круглые копыта,
Густые щетки, кожа, как атлас,
А ноздри ветру широко открыты.
Грудь широка, а голова мала, —
Таким его природа создала.
 
 
Ничто косого не избегнет взора,
Касанье перышка его вспугнет.
Приказывая ветру быть опорой,
Пускается он в бег или в полет.
Сквозь волосы хвоста его и гривы
Поет и свищет ветер шаловливый.
 
 
Он выражает радость в звонком ржанье,
Отзывный голос подает она.
Но — женщина — в ответ на обожанье
Она лукавит, гордости полна,
И отвечает страсти, столь открытой,
Упрямыми ударами копыта.
 
 
Он роет землю в гневе, ловит ртом
Слепней несчастных. Весь покрыт он мылом.
И бедра охлаждает он хвостом,
Разгоряченные любовным пылом.
Но вот гордячка, друга пожалев,
Его безмерный умеряет гнев.
 
 
А тут хозяин, подоспев, стремится
Взять под уздцы горячего коня.
В испуге к лесу скачет кобылица.
За нею конь, уздечкою звеня.
И оба обгоняют по дороге
Ворон, летящих тучею в тревоге…
 

ПЕСНЯ О РОГАХ

Из комедии «Как вам это понравится»

 
Есть у охотников обычай —
Рога и шкуру, как добычу,
Нести домой.
 
 
Хоть дорога оленья кожа,
Рога оленьи нам дороже:
Так не стыдись носить рога.
Нам эта память дорога!
 
 
Крутого рога острый серп —
Твоей семьи старинный герб.
От поколенья поколенье
Рога наследует оленьи.
 
 
Так не стыдись носить рога —
Нам эта память дорога!
 

ПЕСНЯ БАЛТАЗАРА

Из комедии «Много шума из ничего»

 
Что толку, леди, в жалобе?
Мужчины — шалопаи.
Одна нога ни палубе,
На берегу другая.
 
 
Что с них возьмешь?
Слова их — ложь.
Но в грусти толку мало,
Весь мир хорош, когда поешь:
Тарара-лала-лала!
 
 
Зачем вам плакать? Лучше петь.
Весной грустить не велено.
Мужчины женщин ловят в сеть,
С тех пор как весны зелены.
 
 
Что с них возьмешь?
Слова их — ложь.
Но в грусти толку мало.
Весь мир хорош, когда поешь:
Тарара-лала-лала!
 

ПЕСЕНКА ИЗ «ЗИМНЕЙ СКАЗКИ»

 
Веди нас, дорожка, вперед и вперед,
Начала тебе и конца нет.
Веселое сердце идет и поет,
Печальное — скоро устанет!
 

ПЕСНИ ОФЕЛИИ

Из трагедии «Гамлет»

 

1

 

 
Как в толпе его найдем —
Твоего дружка?
Шляпа странника на нем,
А в руках клюка.
 
 
Он угас и умер, леди,
Он могилой взят.
В головах — бугор зеленый,
Камень — возле пят.
 
 
Бел твой саван, друг мой милый.
Сколько белых роз
В эту раннюю могилу
Ливень слез унес.
 

2

 
В день святого Валентина,
В первом свете дня
Ты своею Валентиной
Назови меня.
 
 
Тихо ввел он на рассвете
Девушку в свой дом —
Ту, что девушкой вовеки
Не была потом.
 

3

 
Позор и грех! У них у всех
Нет ни на грош стыда:
Свое возьмут, потом уйдут,
А девушкам беда.
 
 
Ты мне жениться обещал,
Меня лишая чести.
— Клянусь, я слово бы сдержал,
Да мы уж спали вместе!
 

ПЕСНИ ШУТА

Из трагедии «Король Лир»

1

 

 
Показывай
Меньше того, что имеешь.
Рассказывай
Меньше, чем сам разумеешь.
 
 
Где можно проехать,
Не странствуй пешком.
Чем деньги одалживать,
Будь должником.
 
 
Играй, но только помни меру,
Учись, а не бери на веру.
 
 
Забудь и кружку и подружку,
Храни под спудом каждый грош.
Тогда полушку на полушку,
А на сто — сотню наживешь!
 

2

 
Вскормил кукушку воробей —
Бездомного
Птенца, —
А тот возьми да и убей
Приемного
Отца!
 

3

 
Кто служит только для того,
Чтоб извлекать доходы,
Тебя оставит одного
Во время непогоды.
 
 
Но тут с тобой — твой верный шут!
Служил он не для денег.
Он жалкий шут, но он не плут,
Дурак, а не мошенник!
 

4

 
Отцов сановных и богатых
Ласкают дочки и зятья.
А у кого штаны в заплатах,
Того не жалует семья!
 
 
Фортуна — жалкая блудница:
Она с голодным не ложится.
 

5

 
Тот, кто решился по кускам
Страну свою раздать,
Пусть приобщится к дуракам, —
Он будет мне под стать.
 
 
Мы станем с ним, рука к руке,
Два круглых дурака:
 
 
Один — в дурацком колпаке,
Другой — без колпака!
 

 
   Здесь дано несколько песен и стихотворных реплик шута. Из них выбраны только те, которые имеют более или менее самостоятельное значение и не слишком тесно связаны с общим текстом трагедии.

ПЕСНИ ШУТА Из комедии

Из трагедии «Двенадцатая ночь»

1

 

 
Поспеши, смерть, поспеши.
Я устал от любовных обид.
Не дыши, моя грудь, не дыши.
Я жестокой подругой убит.
 
 
Пусть в последний приют мой земной
Ветви тиса положат.
Разделить мою участь со мной
Самый преданный друг не может.
 
 
Пусть ни белых лилий, ни роз
Не оставят друзья на погосте.
Пусть никто не роняет слез
На мои неподвижные кости.
 
 
Пусть могилу трава-лебеда
От прохожего спрячет…
И любовник весной никогда
Надо мной не заплачет.
 

2

 
Когда еще был я зелен и мал, —
Лей, ливень, всю ночь напролет! —
Любую проделку я шуткой считал,
А дождь себе льет да льет.
 
 
Я вырос, ничуть не набравшись ума,
Лей, ливень, всю ночь напролет! —
На ключ от бродяг запирают дома,
А дождь себе льет да льет.
 
 
Потом я, как все, обзавелся женой, —
Лей, ливень, всю ночь напролет! —
Ей не было сытно и сухо со мной,
А дождь себе льет да льет.
 
 
Хоть годы меня уложили в постель, —
Лей, ливень, всю ночь напролет! —
Из старого дурня не выбьете хмель,
А дождик все льет да льет.
 
 
Пусть мир существует бог весть как давно, —
Чтоб дождь его мог поливать, —
Не все ли равно? Представленье дано.
А завтра начнется опять!
 

НАДГРОБНЫЙ ПЛАЧ

 
Правда с юной красотой,
С прелестью, такой простой,
Спят во прахе под плитой.
 
 
Вечного покоя дом
Стал для голубя гнездом.
Спит с подругой он вдвоем.
 
 
Легок был земной им груз.
Нет плодов их брачных уз.
Девственным был их союз.
 
 
Будет правда, да не та,
И не та уж красота.
На любовь легла плита.
 
 
Тот, в ком дух высокий жив,
Кто красив и кто правдив,
Плачь, колена преклонив.
 
 
Помолись, склонившись ниц
Пред чистейшей из гробниц,
Пред гнездом умолкших птиц.
 

1

 
   В статье «Гамлет, драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета». В. Г. Белинский, Собрание сочинений в трех томах, т. I, M., 1948, стр. 302-303.
 

2

 
   Статья «О том, как я учился писать». M. Горький, О литературе, M., 1953, стр. 320.
 

3

 
   H. А. Добролюбов, Избранные философские произведения, т. II, Госполитиздат, 1948, стр. 458-459.
 

4

 
   «Взгляд на русскую литературу 1847 года. Статья первая». В. Г. Белинский. Собрание сочинений в трех томах, т. III, M., 1948, стр. 796.
 

5

 
   «Дилетантизм в науке. Статья вторая». А. И. Герцен, Избранные философские произведения, т. I, 1948, стр. 39.
 

6

 
   «Письма об изучении природы». Там же, стр. 288, прим.
 

7

 
   См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Об искусстве, сборник под редакцией M. Лифшица, 1937, стр. 65, 67, 134-135.
 

8

 
   См. выборку у M. Нечкиной — «Литературное оформление „Капитала“ К. Маркса», гл. VIII: "Шекспир в «Капитале», Партиздат, 1932.
 

9

 
   К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XXV, стр. 250-253 и 257-263; сокращенно — К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные письма. 1948, стр. 112-113.
 

10

 
   Введение к «Диалектике природы». К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения в двух томах, т. II, 1952, стр. 52.
 

11

 
   Предисловие к первому итальянскому изданию «Манифеста Коммунистической партии». К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 1936, т. XVI, ч. 2, стр. 327.
 

12

 
   К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 2, 1955, стр. 124
 

13

 
   К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 4, 1955, стр. 426.
 

14

 
   K. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения в двух томах, т. II, 1952, стр. 95.
 

15

 
   К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения в двух томах, т. II, 1952, стр.52-53).
 

16

 
   К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 1, 1955, стр. 418.
 

17

 
   К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 7, 1956, стр. 213.
 

18

 
   В. И. Ленин, Соч., т. 18, стр. 10
 

19

 
   Статья «О пьесах». М. Горький, О литературе, М., 1953, стр. 607.