Шмидт Анни. Мурли

   — Наилучшее решение вопроса! — Главный редактор вздохнул с облегчением. — Он, безусловно, это сделает.
   Редакционный кот Ластик не стал слушать дальше. Он спрыгнул с подоконника и поспешил на крышу к Мурли.
   Мурли молча выслушала сообщение Ластика, поблагодарила его и нырнула в чердачное окошко предупредить Тиббе.
   — Так, — сказал Тиббе. — Я знал, на что шёл. Зазвонил телефон. Это был главный редактор.
   — Меня вызывают в редакцию, — обреченно вздохнул Тиббе. — Шеф хочет поговорить со мной.
   Девять пар кошачьих глаз смотрели ему вслед, пока он спускался по лестнице.
   ***
   — То, о чём я тебя прошу, вполне разумно, — говорил главный редактор. — Ты совершил непростительный промах: написал заметку, оскорбительную для самого известного и уважаемого в городе лица. Оскорбительную и более того — лживую. Как тебе это только пришло в голову? Это ж надо придумать: господин Эллемейт совершил наезд на селёдочника!
   — Это правда, — сказал Тиббе.
   — Где твои доказательства? Где твои свидетели? Кто это видел?
   — Кое-кто видел.
   — Тогда назови их имена! Почему они молчат?
   — Потому что эти люди боятся господина Эллемейта. Они у него в руках, поэтому и не говорят ни слова.
   — Так, — нахмурился главный редактор. — Всё это кажется мне абсолютно неправдоподобным. Но у тебя есть шанс исправить положение. Тебе следует написать заметку, оправдывающую господина Эллемейта. Естественно, ты должен признать, что произошло недоразумение. И что ты очень сожалеешь. А ещё господин Эллемейт просит написать несколько хвалебных слов по поводу парфюмерной фабрики. О том, какое счастье работать на этой фабрике. О том, сколько там создано изумительных ароматов. Как было бы ужасно, если бы вдруг не стало дезодорантов. Люди пахли бы потом... ну, сам знаешь... И сколь необходимо расширение фабрики. Ты должен написать об этом немедленно, прямо сегодня, Тиббе. Договорились?
   — Нет, — покачал головой Тиббе.
   В кабинете повисла гнетущая тишина. Редакционный кот Ластик снова сидел на своем посту, на подоконнике, и ободрительно подмигивал Тиббе.
   — Нет? Что ты имеешь в виду? Ты отказываешься писать?
   — Именно так. — Тиббе согласно кивнул.
   — Дело принимает серьёзный оборот, — проговорил главный редактор. — В последнее время у тебя всё так хорошо получалось. А теперь из-за твоего дурацкого упрямства ты лишишься работы.
   Тиббе посмотрел в глаза Ластику.
   — Мне очень жаль, — сказал он. — Но я не могу сделать то, о чём вы просите.
   — Досадно, — вздохнул главный редактор. — В таком случае нам не о чём больше говорить. Ты свободен, Тиббе.
   Тиббе закрыл за собой дверь.
   ***
   На улице он встретил господина Смита.
   — Что же ты творишь, Тиббе? — воскликнул тот. — Я только что вынул из ящика газету, и, Боже мой, что же я там прочитал! Сплетни! Грязную клевету! Господин Эллемейт, Председатель нашего Общества Друзей Животных... это он-то засовывает котят в мешок с мусором? Это он наезжает на селёдочника? Утаивает правду...
   и как ни в чём не бывало разъезжает по городу? Тиббе, какая муха тебя укусила? Уму непостижимо! А я-то ещё собирался пригласить тебя ко мне на лекцию. Ведь на следующей неделе я буду читать лекцию «Кошка в истории человечества». И мне бы хотелось, чтобы ты написал об этом заметку. Но теперь я не уверен, что ты для этого подходишь.
   — Да я и не смогу, — вздохнул Тиббе. — Я больше не работаю в газете.
   И он понуро побрёл домой.
   — В конце концов меня всё-таки уволили, юфрау Мурли, — сообщил он. — Благодаря кошкам я сохранил работу и благодаря тем же кошкам её лишился. Но я ни о чём не жалею.
   Он опустился на диван, и кошки с озабоченным видом расселись вокруг него. Даже несмышленые котята, казалось, прониклись серьёзностью момента: они тихо играли шнурками его ботинок.
   — Мы ещё не распространили эту новость, — сказала Мурли. — Сегодня ночью должно кое-что произойти. Как только стемнеет, на нашей крыше соберутся все окрестные кошки. Объявлен полный сбор — Большой Мяу.
   В этот вечер Тиббе остался один с котятами — они были ещё слишком малы, чтобы участвовать в Большом Мяу. Вскоре до него донесся ужасающий вопль.
   Если бы он не знал, что на крыше собрались кошки, ему бы и в голову не пришло, что у этих милых созданий может обнаружиться столь премерзкий голос. На крышу спешили всё новые кошки — их набралось там уже не менее сотни.
   И все они истошно вопили. Они пели Большую Мяу-Мяу Песнь.
   Часов в одиннадцать в дверь Тиббе позвонили.
   Это была мефрау Фан Дам. Отдуваясь в своей шубе, она поднялась к нему на чердак и проскрипела злым голосом:
   — Господин Тиббе, я только что обсудила всё со своим мужем. С этим пора кончать.
   — Что вы имеете в виду? — спросил Тиббе.
   — Этот дом перестал быть приличным, с тех пор как в нем поселились вы! Он превратился в рассадник всяких кошек! Вы только послушайте!
   На крыше кошки снова затянули Большую Мяу-Мяу Песнь.
   — Это невыносимо! — схватилась за голову мефрау Фан Дам. — А тут ешё... что я вижу? Ещё шестеро котят? Уж не те ли это паршивцы, которых я выкинула из своего фургона? Шесть котят, плюс две взрослые кошки, плюс ещё эта ваша странная дамочка, которая больше смахивает на кошку, чем на человека, — итого девять! Плюс сотня кошек на крыше. Это уже получается сто девять!
   — Плюс двадцать мертвых кошек, — добавил Тиббе. — Получается сто двадцать девять.
   — Каких ещё мертвых кошек?
   — Я говорю о вашей шубе. Она сшита из двадцати мертвых кошек.
   Мефрау Фан Дам прямо вскипела от ярости.
   — Это уже верх наглости! Моя норковая шуба! Не хотите ли вы сказать, что это кошачий мех? Не хотите ли вы обвинить меня в том, в чём обвинили в газете достопочтенного господина Эллемейта? Читали мы ваши гадости! Ни стыда у вас, ни совести!
   И поэтому мы с мужем решили, что вам не место в нашем доме. Прочь с моего чердака! Убирайтесь со всей вашей кошачьей сворой. Разрешаю вам остаться лишь до конца месяца. А потом я сдам чердак кому-нибудь другому! Спокойной ночи.
   «Зря я сказал ей про шубу, — подумал Тиббе, когда она удалилась. — Впрочем, какая разница. Она бы всё равно меня выставила. Просто это было не очень вежливо с моей стороны. А теперь пора спать».
   И Тиббе пошёл спать. Он так устал, что даже Большая Мяу-Мяу Песнь не помешала ему заснуть, и даже не чувствовал, как по нему ползали шестеро котят. Он не услышал, как вернулся Флюф. Не слышал, как Помоечница громким криком созвала всех своих детей. И не заметил, как Мурли улеглась в коробку.
   Когда он проснулся, было восемь часов утра. «Вчера произошло что-то ужасно неприятное,— вспомнил он.— Ах да, меня уволили с работы. И попросили убраться с чердака. Что мне теперь делать? Куда я пойду с девятью кошками? И на что я буду покупать рыбу всей этой кошачьей ораве?» Он хотел посоветоваться с Мурли, но той уже и след простыл.
   Она сидела в скверике с Биби.
   — У киллендорнских кошек есть план, — сказала Мурли. — И мы хотели бы попросить тебя о помощи, Биби.
   — Конечно, — согласилась Биби. — Что я должна делать?
   — Сейчас я тебе всё расскажу, — зашептала ей на ухо Мурли. — Слушай внимательно.

НЕВЕРОЯТНО МНОГО КОШЕК

   Господин Эллемейт шёл по улице. Свою большую голубую машину — без единой вмятинки! — он оставил на стоянке и теперь спешил в магазин купить себе ботинки.
   Пожалуй, впервые ему бросилось в глаза, какая уйма кошек проживает в городе Киллендорне. Шагу нельзя было ступить, чтобы одна из них не путалась у него под ногами. Прямо проходу не дают, нахалки. Дважды ему пришлось даже перепрыгнуть через кошку, которая и не подумала уступить ему дорогу.
   «Необходимо произвести санитарную очистку города от кошек, — подумал господин Эллемейт. — Ликвидировать всех, что попадутся. В следующий раз обязательно возьму с собой Марса».
   Вскоре он заметил, что кошки следуют за ним по пятам. Сначала за ним увязалась одна, но, обернувшись чуть позже, он насчитал их уже восемь.
   Когда он дошёл до магазина, за ним тянулся хвост из десяти кошек. Все они прошмыгнули в магазин.
   — Брысь! — в ярости прошипел господин Эллемейт и выставил негодяек на улицу, но со следующим покупателем кошки вновь просочились внутрь.
   И когда он примерял ботинки, беспомощно сидя в одних носках, они хороводом закружились вокруг него.
   — Это ваши кошки, менеер? — поинтересовался продавец.
   — Честное слово, не мои! — воскликнул господин Эллемейт. — Вот увязались за мной, мерзавки! Чтоб им пусто было!
   — В таком случае вы не возражаете, если я их выгоню?
   — Что вы, что вы, конечно!
   Кошек выдворили из магазина, но не успели два новых покупателя открыть дверь, как они вновь ворвались в зал и завертелись под ногами у господина Эллемейта.
   С какой бы радостью он вышвырнул их отсюда. Пинками! С каким бы удовольствием он запустил в них тяжелым сапогом! Да только в магазине было довольно много народу, и все его знали. Все знали, что он Председатель Общества Друзей Животных. Поэтому ему никак нельзя было пинаться.
   «По крайней мере, пока меня кто-то видит, — злобно думал он. — Погодите же: вот улучу момент и покажу вам где раки зимуют». И счастливый миг не заставил себя ждать. Из магазина вся кошачья компания вывалилась за ним следом. Сопровождаемый любопытными взглядами прохожих, господин Эллемейт держал себя в руках, но рядом со школой, где улица опустела, он торопливо посмотрел по сторонам и влепил здоровенного пинка кошке пекаря Булочке.
   Кошки брызнули врассыпную.
   — Вот так-то! — Господин Эллемейт удовлетворенно потер руки.
   Однако, подойдя к машине, он обнаружил восемь кошек на заднем сиденье. Его охватило настоящее бешенство, и он чуть было не кинулся, как тигр, вышвыривать их из своего «шевроле», но тут тихий голос за его спиной произнес:
   — Боже мой... как трогательно!
   Он обернулся и увидел господина Смита, умильно созерцавшего эту картину.
   — Сколько кошек у вас в машине! Вы — настоящий Друг Животных!
   — Да уж, — пробормотал господин Эллемейт с вымученной улыбкой.
   — Так вы будете завтра на моей лекции? — спросил господин Смит. — Тема должна представлять для вас особый интерес: «Кошка в истории человечества». С показом слайдов. Придете?
   — Конечно, — сказал господин Эллемейт.
   С невероятной вежливостью кошки были выставлены из машины. Господин Эллемейт поехал на фабрику. У него были важные переговоры с Муниципальным Советником о расширении фабрики. Но из-за этих проклятых кошек он опоздал на встречу. Когда он вошёл в кабинет, Муниципальный Советник уже сидел там. Господин Эллемейт извинился, предложил гостю сигарету и произнес речь о необходимости расширения фабрики.
   — Не все горожане приветствуют эту идею, — возразил Муниципальный Советник. — Они боятся, что в городе будет слишком сильно пахнуть химией.
   — О, но это будут приятные запахи! — воскликнул господин Эллемейт. — К примеру, наш последний аромат — «Яблоневый цвет» — я обязательно дам вам понюхать.
   Повернувшись за флакончиком, он увидел, как через окно на улицу выскользнули три здоровенных кота.
   Он еле сдержался, чтобы не выругаться.
   — Понюхайте, как приятно пахнет, — сказал он.
   Муниципальный Советник понюхал.
   — «Яблоневый цвет», — повторил господин Эллемейт и понюхал флакончик сам. Но это был не «Яблоневый цвет». В нос ему ударила нестерпимая вонь.
   «Кошачья моча», — хотел сказать Муниципальный Советник. Но он был вежливым человеком и поэтому вежливо пробормотал:
   — Вы правы, замечательный аромат.
   ***
   После обеда господин Эллемейт взял с собой в машину собаку — на случай, если снова привяжутся кошки.
   Так оно и было. Они уже поджидали его на стоянке. Одни смело бросились прямо к машине, другие топтались чуть поодаль.
   Господин Эллемейт приоткрыл дверцу и скомандовал:
   — Вперед, Марс! Смотри, кошки! Кошки! Фас! К его удивлению, Марс, жалобно потявкивая,
   остался сидеть в машине. Он явно не собирался покидать укрытия.
   — Это ещё что такое? Уж не кошек ли ты испугался?
   Марс не сдвинулся с места. Он злобно залаял, но выйти не отважился.
   Он увидел Помоечницу. Она держалась ближе всех к машине, и, несмотря на то, что хромота не позволила бы ей удрать с поля боя, глаза её горели отчаянной храбростью. Её перепачканная мордочка внушала псу настоящий ужас: казалось, в неё вселился дьявол...
   Марс вспомнил о царапинах, которыми она его некогда наградила в его же собственном саду. А сейчас к тому же Помоечница была не одна — вон у неё какое подкрепление! Кошек было слишком много, Марс понимал, что ему не справиться с ними со всеми. И, жалобно повизгивая, он остался сидеть на месте.
   — Фу, какая трусливая собака! — с презрением сказал господин Эллемейт.
   Выйдя из машины, он огляделся вокруг. Сплошные кошки. И никого из прохожих. Никто не увидит.
   Он схватил собачью плетку и хлестнул ею наотмашь. Оглушенная ударом, с воплем скрылась в церкви кошка Просвирка, все остальные кинулись кто куда, словно рой потревоженных пчел.
   И, словно пчелиный рой, вернулись обратно. Под предводительством Помоечницы.
   Когда господин Эллемейт покинул поле боя, они шлейфом потянулись за его машиной.
   А вечером они заявились к нему в сад.
   До сего дня Марс гонял всех кошек без разбору. Раньше они и шагу не смели ступить на его территорию — разве только когда он был заперт в гараже. (Подобному случаю Помоечница и была обязана сломанной лапой.)
   И вот, полюбуйтесь, кошки в саду!
   — Кошки, Марс! — закричал господин Эллемейт. — Хватай их! Держи!
   Марс нервно забегал по комнате, но так и не отважился переступить через порог.
   — Не понимаю, какая блажь нашла на этого пса! — пожаловался господин Эллемейт жене. — Представляешь, он боится кошек, виданное ли дело? Огромный пес боится кошек!
   — Они испортят весь наш цветник! — воскликнула мефрау Эллемейт. — Прогони их немедленно!
   Вот, возьми бутылку. В прошлый раз ты так и прогнал ту гадкую бродячую кошку!
   Господин Эллемейт выскочил с бутылкой в сад.
   Кошки с энтузиазмом подкапывали дорогие красивые розы, которыми он так гордился.
   Кошки злорадно смотрели на него.
   — Ах вы поганки! Теперь-то меня никто не видит! Я в своем собственном саду. Сейчас я вам покажу!
   Размахивая бутылкой, он принялся гоняться за кошками, не замечая при этом, что топчет дорогие его сердцу розы, больно вонзавшие в него свои шипы. Нахально мяукая, кошачья гвардия скрылась среди кустов и деревьев.
   — И только посмейте вернуться! — в бешенстве пригрозил господин Эллемейт кустам.
   Не успел он зайти в дом, как жена сказала:
   — Они опять сидят там. -Где?
   — В розах. Все наши цветы погибли.
   — Ах так! — трясясь от ярости, выкрикнул господин Эллемейт. — По-моему, дело зашло слишком далеко. По счастью, рядом никто не живёт, поэтому мне не придется ни перед кем отчитываться. Дай мне охотничье ружье!
   И вот доблестный охотник стоит на террасе с ружьем в руках.
   Уже наступил вечер, но весеннее солнце пробивалось сквозь ветви деревьев и освещало цветник, где десять кошек с упоением подрывали розовые кусты.
   — Сейчас вы у меня попляшете, мерзавки! — тихо сказал господин Эллемейт.
   Он прицелился.
   Сиамский кот Симон был к нему ближе всех. Он искоса взглянул на Эллемейта и не отступил ни на шаг.
   Семь кошек в страхе бросились врассыпную, три кошки остались на месте. Кошка Муниципального Советника, Помоечница и Косой Симон.
   За секунду до того, как прогремел выстрел, они рванули прочь... в самый последний момент. Одна лишь Помоечница ещё ковыляла по газону, но, прежде чем господин Эллемейт успел вновь прицелиться, и она исчезла в тени деревьев.
   Господин Эллемейт повернулся, чтобы уйти в дом, как вдруг заметил на лужайке девочку. Совсем маленькую девочку — в его собственном саду. Девочка смеялась. Да, она смеялась над ним.
   — Что ты здесь делаешь? — заорал господин Эллемейт.
   На девочку напал такой хохот, что она не могла ответить ни слова.
   От гнева у господина Эллемейта потемнело в глазах. Он схватил хохотунью за руку, со всей силы встряхнул её и от души шлепнул.
   — Вон из моего сада, хулиганка!
   Похоже было, что Биби заплакала. Но, очутившись за калиткой, она вновь расхохоталась.
   Некоторое время она поджидала кого-то в аллее, неподалеку от виллы Эллемейта. Вскоре через отверстие в изгороди проскользнула Мурли. За ней Помоечница, а там и все кошки, одна за другой.
   Больше на эллемейтовские розы никто не посягал.

«КОШКА В ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА»

   — Сегодня лекция, — напомнила Мурли. — Лекция господина Смита. В отеле «Монополь».
   — Знаю, — кивнул Тиббе. — Но мне там нечего делать.
   — Там будут показывать фотографии, — продолжала Мурли. — Самых необычных кошек. Цветные.
   — Ну и ладно. Только я всё равно не пойду. Писать мне больше ничего не нужно. В газете я не работаю. К тому же у меня кошек и дома хватает. Так что благодарю покорно.
   — Я думаю, туда все придут, — сказала Мурли.
   — Конечно. Именно поэтому я туда идти не хочу. Наверняка там будет господин Эллемейт: он же Председатель Общества. А я был бы счастлив его больше никогда не видеть.
   — Тогда я сама пойду, — решила Мурли.
   От удивления он раскрыл рот. Та ли это Мурли, которая ещё недавно была столь робка, что обходила стороной многолюдные сборища?
   — И будет очень приятно, если вы всё-таки составите мне компанию.
   Он уловил в её голосе нечто, позволившее ему предположить, что вечер будет не лишен сюрпризов. Теряясь в догадках, он ещё немного посомневался, а потом согласился.
   Здание отеля пестрело афишами:

    Общество Друзей Животных.
    Сегодня в программе:
    «Кошка в истории человечества»
    Лекция г-на Смита с показом диапозитивов.

   Тиббе с Мурли пришли последними. В зале яблоку негде было упасть, потому что все в городе любили господина Смита и он был известен как замечательный рассказчик. Уж не говоря о том, что все киллендорнцы обожали кошек.
   В первом ряду восседал господин Эллемейт, который вскоре должен был произнести вступительное слово.
   Лекция ещё не началась, собравшиеся оживленно болтали, и, когда Тиббе с Мурли пошли по рядам в поисках свободных мест, публика принялась перешептываться, указывая на них.
   — Это тот самый молодой человек из газеты! — зашелестели у них за спиной пожилые дамы. — Со своей секретаршей.
   — Его вроде бы уволили.
   — Ах вот как?
   — Да-да. Ведь это он написал ту скандальную заметку про господина Эллемейта.
   — Что вы говорите?
   — Вот именно. Внизу стояла его подпись. Он написал, что наш уважаемый Эллемейт наехал на селёдочника.
   — Да, и бросил живых котят в мусор. Как не стыдно писать подобные вещи. Не имея на руках ни единого доказательства.
   Тиббе всё слышал. С каждой минутой он чувствовал себя всё отвратительней и горько сожалел, что согласился сюда прийти. Рядом с ним сидела Мурли с кошачье-таинственным видом. И абсолютно спокойная. Казалось, что всё происходящее её ни капельки не волнует.
   Немного впереди, рядом со своей мамой, сидела Биби.
   Господин Эллемейт повернулся к залу, намереваясь произнести вступительное слово. Его с воодушевлением приветствовали громкими аплодисментами.
   Люди дружно хлопали, то и дело бросая косые взгляды в сторону Тиббе, будто хотели сказать: «Мы не верим тому, что ты пишешь про нашего дорогого Эллемейта. Мы доверяем нашему глубокоуважаемому господину Эллемейту».
   Приветливо улыбаясь, тот раскланялся перед публикой. Говорил он очень коротко и вскоре уступил место лектору.
   Это была поистине замечательная лекция. Господин Смит рассказал про кошек в Древнем Египте. Рассказал про кошек в средние века и приступил к показу диапозитивов.
   Свет в зале погас, и, когда лектор ударял в пол тростью, на экране появлялось изображение новой кошки.
   Проговорив час, господин Смит предложил сделать пятнадцатиминутный перерыв.
   — Вы сможете пройти в буфет, — сказал он. — Но до перерыва я покажу вам снимок ещё одной необычной кошки из эпохи Возрождения.
   Он стукнул в пол тростью. Это означало, что парень за диапроектором может показывать очередное изображение кошки.
   И на экране действительно появилась кошка. Правда, это была не породистая кошка из эпохи Возрождения. Это была жившая при пекарне кошка Булочка, с воплем летящая по воздуху от сильнейшего пинка. На снимке отчетливо был виден и человек, пнувший её, — достопочтенный господин Эллемейт. Конечно, снимок не самый мастерский, изображение получилось несколько кривоватым, однако ошибки быть не могло.
   Тиббе подскочил на стуле. Он взглянул на Мурли. Та мило улыбнулась ему в ответ.
   — Это моя кошка! — воскликнул со второго ряда пекарь.
   А господин Смит снова стукнул тростью в пол и крикнул:
   — Это не та фотография!
   По залу пробежал шепот. На экране возникло следующее изображение. Можно было разглядеть, как господин Эллемейт лупит собачьей плеткой церковную кошку Просвирку. Уважаемый директор фабрики испытывал явное наслаждение — такое у него было выражение лица.
   — Это же наша кошка! — вскричал пастор.
   А на экране появилось новое изображение: стоя на террасе собственного дома, господин Эллемейт целился из ружья в трех кошек.
   — Это же мой Симон! — схватился за сердце господин Смит.
   — Боже мой, наша кошка, — прошептала жена Муниципального Советника.
   Третьей кошкой была Помоечница, но это никого не взволновало, лишь Тиббе ошеломленно уставился на Мурли. Та, кротко улыбаясь, кивнула ему. Внезапно до Тиббе дошёл смысл кошачьего заговора. Он понял, что все эти снимки сделала Биби своим новеньким фотоаппаратом. Так криво умела фотографировать лишь она.
   Возмущенный ропот волнами прокатывался по залу. Все вытягивали шеи, стараясь разглядеть Эллемейта, и, хотя в зале было совсем темно, многие заметили, что он встал и устремился к выходу.
   — Всё это ложь! — кричал он. — Это не я! Снова щёлкнул диапроектор, и на экране вспыхнуло новое изображение — ещё более кривое, чем все предыдущие, но опять же вполне отчетливое. Схватив за руку девочку, господин Эллемейт в ярости замахивался на неё. Девочка эта была, само собой разумеется, Биби.
   — Клевета! — вопил господин Эллемейт. — Я докажу, что всё это смонтировано!
   Но публика взволнованно переговаривалась, так что его никто не услышал.
   Господин Эллемейт бросился в конец зала, где стоял диапроектор.
   Диапозитивы менял Биллем, работник столовой.
   — Немедленно прекратить! — крикнул господин Эллемейт.
   — Это был последний кадр, — сказал Биллем.
   — Ты... — задыхаясь от ярости, прорычал Эллемейт, — ты... откуда у тебя эти снимки?
   — Я просто показывал всё по порядку. — Биллем пожал плечами. — Что и требовалось.
   — Но откуда же они взялись?
   — Понятия не имею.
   Волнение в зале нарастало, и господин Смит попытался разрядить обстановку.
   — Дамы и господа, всё это досадное недоразумение, — увещевал он публику. — Я предлагаю всем успокоиться и выпить по чашечке кофе, после чего я продолжу лекцию.
   — Ты уволен, — прошипел господин Эллемейт Виллему.
   Он вернулся в зал, где уже включили свет и люди, сбившись в кучки, возбужденно переговаривались, теснясь к буфету. Там, где проходил господин Эллемейт, наступала гробовая тишина.
   Ему очень хотелось всем всё объяснить. Но никто не спрашивал его объяснений. Фотографии были слишком красноречивы.
   Господин Эллемейт безнадежно махнул рукой и вышел из зала.
   В тот же миг все наперебой заговорили.
   — Просто не верится! — возмущалась жена Муниципального Советника. — И это Председатель Общества Друзей Животных! Пинает кошек! Он обидел моюкошку!
   — Он ударил моегоребенка! — воскликнула мама Биби. — Это куда серьёзнее. А он ещё Председатель Общества Заботы о Детях!
   Биби сидела рядом с абсолютно невинным видом, будто не имела к этой истории ни малейшего отношения.
   — Почему ты мне ничего не рассказала? — спросила мама. — О том, что тебя ударил этот человек?
   Но Биби скромно промолчала. Она лишь взглянула поверх своей кока-колы на Тиббе и прошептала:
   — Здорово получилось?
   — Потрясающе! — искренне ответил тот.
   — Последнюю фотографию сделала Мурли, — сказала Биби. — Она залезла на дерево.
   Тиббе оглянулся по сторонам. В толчее он потерял Мурли и, чтобы отыскать её, прошёлся по залу. До него долетали обрывки разговоров.
   — Вполне возможно, что не всё там неправда, — шептались пожилые дамы.
   — Где, дорогая?
   — Да в той самой заметке. Ну, к примеру, то, что Эллемейт засунул котят в мусорный мешок.
   — Да уж, такой человек способен на всё. И про селёдочника, наверное, тоже правда.
   Чуть поодаль господин Смит разговаривал с Виллемом.
   — Как же это получилось? — спрашивал господин Смит. — Эти снимки... Всё было задумано по-другому. Откуда они взялись?
   — Мне их дала юфрау Мурли, — объяснил Биллем. — Она спросила, не смогу ли я показать их до перерыва. Не знаю почему, но она была так мила со мной. И просила очень любезно.
   — Так-так, — пробормотал господин Смит.
   — А теперь, когда я потерял работу, — продолжал Биллем, — я тоже могу кое о чём рассказать.
   — О чём же? — поинтересовался господин Смит.
   — Я там был. -Где?
   — Я видел, как господин Эллемейт наехал на палатку селёдочника.
   — Мальчик мой! — воскликнул старый учитель. — Почему же ты молчал об этом раньше?