Шпанов Николай Николаевич. Заговорщики (Книга 1, Преступление)

   - Этой тропой можно подойти к мельнице так, что японцы не заметят?
   Мельник несколько мгновений смотрел в сторону.
   - Не знаю...
   Фу Би-чен пожал плечами.
   - Жаль... Знай вы тропу, мы выбили бы отсюда японцев... - И после некоторого раздумья прибавил: - Так приказал Чжу Дэ.
   Мельник подался всем корпусом к Фу Би-чену:
   - Чжу Дэ?!
   - Чжу Дэ.
   Казалось, мельник не верил своим ушам:
   - "Один из четырех"?
   - А разве есть еще один такой спутник у Мао Цзе-дуна?
   Мельник вскочил:
   - Мао Цзе-дун? Если бы я мог верить своим ушам!..
   Фу Би-чен отвернулся с напускным равнодушием. Мельник просительно сложил руки:
   - Как отличить тех, кому можно верить, от тех, кого надо бояться?
   Все с тем же равнодушием Фу Би-чен пожал плечами, а мельник умоляюще воскликнул:
   - Я хочу верить, но... нас научили бояться...
   - И "Чжу Мао"? - Фу Би-чен укоризненно покачал головой. - И этих львов храбрости и правды?
   - Только не их!
   - Вы хотите, чтобы ваш цветок никогда больше не увидел лица японского солдата?
   - О-о!
   - Вы хотите, чтобы ни один разбойник никогда не подошел к вашим дверям?
   - Товарищ!
   - Тогда верьте мне: я человек "Чжу Мао".
   Мельник покачал головой и словно про себя пробормотал:
   - Лица японцев похожи на морды бешеных собак.
   - Вы их боитесь?
   - Стоит ли бояться смерти?
   - Смерть? Каждый убитый японец - победа над смертью.
   - Я хотел бы быть солдатом Чжу Дэ, чтобы прогнать смерть с полей, где растет цветок моей жизни. - Мельник скрестил руки на груди и нараспев произнес: - Ростом Чжу Дэ выше деревьев. Он всех умнее, сильней и смелей. Он прост и добр. Он видит все на сто ли вокруг. Он угадывает мысли врагов. Он может наслать на них дым и ветер...
   - Откуда вы знаете?
   - Когда он бодрствует, народ ждет его приказов. Когда он говорит, его слушает весь Китай. Когда он спит, народ охраняет его сон... - Он помолчал и закончил как песню: - Его армия в ста сражениях побеждает сто раз... Я хочу быть солдатом Чжу Дэ!
   - Путь к нему прям, - проговорил Фу Би-чен. - Он ведет по тропе, на ту сторону болота.
   - Если бы я мог верить...
   - Тропа нужна вам так же, как мне. Подумайте... - С этими словами Фу Би-чен вошел в фанзу и опустил за собою цыновку. Мельник остался один в сгустившейся тьме ночи. Из фанзы его не было видно. Чэн подошел к цыновке и отогнул ее край, но Фу Би-чен остановил его повелительным жестом.
   - Мне он совсем не нравится, - тихо сказал Чэн.
   Фу Би-чен неопределенно пожал плечами.
   В фанзе царило молчание.
   Первым опять заговорил летчик.
   - Он знает тропу... я уверен.
   - Я тоже, - сказал командир.
   - Так отправьте же его в трибунал!
   Стил произнес по-английски:
   - Этот тип и мне не нравится.
   - Едва ли он, переходя к нам, рассчитывал на то, что придется всем по сердцу, - сказал Фу Би-чен.
   - В трибунале разобрались бы, не подослан ли он японцами. Если так, унция свинца - и все, - сказал Стил.
   - А тропа? - спросил Фу Би-чен.
   - Быть может, можно найти другого человека? - предложил Джойс.
   - Как хорошо, что вы все только авиаторы, - иронически сказал Фу Би-чен.
   - Бросьте философию, Фу, - раздраженно проговорил Стил. - Нам нужна тропа. Пусть этот парень поворачивается и идет вперед. Я готов итти за ним с пистолетом. Посмотрим, поведет он нас или нет.
   Мельник стоял по другую сторону цыновки. Опершись одной рукой о притолоку, он прислушивался к голосам, раздававшимся в фанзе. По его лицу никто не мог бы сказать, понимает ли он то, что говорится там по-английски. Когда умолк голос Стила, мельник приподнял цыновку. Вытянувшись, по-солдатски прижал руки к бедрам и обратился к Фу Би-чену:
   - Я хочу вам много сказать.
   - Говорите.
   Шансиец посмотрел на Стила.
   - Не при этом человеке.
   - Он не понимает по-китайски.
   - Вы не можете этого знать.
   Это были первые слова, произнесенные мельником тоном полной уверенности.
   Когда командир перевел его слова американцу, тот молча поднялся и вышел из фанзы.
   Мельник посмотрел в глаза Фу Би-чену.
   - Я скажу, зачем меня прислали.
   - Кто прислал? - удивленно спросил командир.
   - Японцы.
   При этих словах из темного угла вынырнул Чэн.
   - Я говорил вам!
   Движением руки Фу Би-чен заставил его замолчать. Летчик нехотя опустился на кан.
   - Зачем же они вас прислали? - спросил Фу Би-чен таким тоном, как будто все это было самым обыкновенным делом.
   - Чтобы я показал вам дорогу к мельнице, но не той тропой, о которой вы спрашиваете, - о ней японцы ничего не знают, - а по краю болота.
   - Зачем же вы повели бы нас по краю болота?
   - Чтобы вы попали в ловушку... чтобы японцы могли уничтожить ваш отряд.
   - Покажите, где проходит вторая дорога.
   Фу Би-чен поспешно вышел из фанзы, сопровождаемый мельником. Следом за ними, вынув пистолет, вышел Чэн. Рядом тяжело шагал Джойс.
   Через несколько минут они вернулись в фанзу.
   - Теперь я буду вашим солдатом. У меня есть все, что нужно солдату: ненависть в груди, отвага в сердце и преданность в мыслях, - высокопарно проговорил мельник.
   - Солдату необходимо еще ружье, - ответил Фу Би-чен.
   - Вы дадите мне ружье. - Теперь тон мельника стал уверенным, как у человека знающего себе цену.
   - Хорошо, возьми, - проговорил Фу Би-чен, как будто тут же протягивая мельнику ружье.
   Тот удивленно огляделся:
   - Где?
   - Там, - и Фу Би-чен махнул рукой по направлению к двери, - на мельнице.
   - На мельнице нет оружия, - обиженно произнес шансиец.
   - Оно есть там у японцев.
   Мельник рассмеялся:
   - Я понял!
   Фу Би-чен спросил:
   - Когда вы должны были провести нас по боковой дороге в ловушку японцев?
   - Завтра, к часу, когда зайдет луна.
   Фу Би-чен не надолго задумался.
   - Идите отдыхайте. Я распоряжусь: вам дадут рису.
   - Я возьму его с собой... Цветок голоден.
   - Для цветка дадут отдельно. Поешьте и ложитесь.
   Едва мельник успел выйти, как Чэн поспешно сказал:
   - Позвольте мне лечь рядом с ним.
   Фу Би-чен отрицательно покачал головой:
   - Если бы вы не были ранены, для вас нашлось бы совсем другое дело.
   - Пусть мысль о моей ране не мешает вам отдать боевой приказ, возразил Чэн. - Я так же здоров, как был вчера.
   Фу подождал, пока в фанзу вернулся Стил, и обвел троих авиаторов взглядом своих добрых, покрасневших от лихорадки глаз.
   - В моем отряде вы единственные люди, знающие, что такое машина... Никто из вас никогда не имел дела с броневым автомобилем?
   Джойс и Стил одновременно вскочили с кана.
   - Остальное понятно, командир, - проговорил Стил и, кивнув Джойсу, направился к выходу.
   - Вы думаете, что его можно починить? - крикнул ему вслед Фу Би-чен.
   Стил только махнул рукой и вместе с Джойсом выбежал прочь.
   Через полчаса Джойс вернулся в фанзу.
   - Эта старая японская телега почти исправна, - возбужденно доложил он. - Кое-какие пустяки мы починим в течение одного-двух часов.
   - Как хорошо, что мы не бросили этот трофей, - радостно произнес Фу Би-чен. - А сколько усилий стоило притащить его сюда... Когда он может быть готов?
   Джойс глянул на часы.
   - К полуночи, командир.
   - Значит, через час после полуночи мы выступаем.
   5
   Когда Чэн вернулся в фанзу, там опять сидел мельник. Несмотря на то, что Фу Би-чен, повидимому, проникся полным доверием к этому человеку, Чэну не хотелось говорить при нем о предстоящей операции.
   - Говорите, Чэн, не бойтесь: это верный человек, - сказал Фу Би-чен.
   Чэну хотелось спросить: "Откуда вы это знаете?!". Он сухо доложил о близкой готовности машины и спросил:
   - Тропа достаточно широка для броневика?
   - И достаточно тверда.
   - Но мне говорили, что там есть и ложные тропы, ведущие в трясину.
   - Я все знаю, Чэн, - строго сказал командир. В тоне его летчику послышалось: "Довольно сомнений! Пора приниматься за дело, чем бы оно нам ни грозило".
   Фу Би-чен спросил шансийца:
   - Сколько японцев на мельнице?
   - Много.
   С таким видом, что можно было подумать, будто этот ответ его удовлетворил, командир снова спросил:
   - А офицеров?
   Мельник закинул голову. Его острый кадык выдался вперед огромной шишкой.
   - О, много!
   - Много офицеров? - переспросил Фу Би-чен.
   - Почти одни офицеры. Солдаты только так, для охраны.
   Утратив обычное спокойствие, Фу Би-чен даже приподнялся на кане: если это верно, значит на мельнице расположен не только наблюдательный пункт японцев, а и их штаб. Он переглянулся с летчиком. Тот едва заметным кивком показал, что понял мысль командира.
   - Там только японцы?
   - Китайцев я не видел, - сказал мельник.
   - А... других иностранцев?
   Мельник пренебрежительно махнул рукой:
   - Какой-то маленький старикашка.
   - Кто такой?
   - Откуда мне знать?
   - И больше никого?
   - Никого.
   - Идите. Я позову вас.
   - Когда?
   Фу Би-чен строго взглянул на него:
   - Солдат не спрашивает.
   - Значит, я уже солдат?!
   - Идите.
   Глядя вслед удаляющемуся шансийцу, Фу Би-чен задумчиво проговорил:
   - Если бы вы знали, Чэн, как мне нехватает самолета. Одного-единственного самолета... Ни один японец не ушел бы из-под удара.
   Чэн охотно верил, что самолет был бы очень уместен в такого рода операции: они могли бы связаться с главными силами и сообща нанести удар противнику. Но зачем было думать о самолете, когда его не было, и летчик спросил:
   - Вы не намерены привлечь к участию в операции силы Янь Ши-фана?
   - Мы будем действовать одни.
   - Чего вы ждете от моего броневика?
   - Обойдется без вас. Вы больны и вы не можете итти в бой.
   - Я пойду, хотя бы мне пришлось бежать рядом с автомобилем, - твердо проговорил Чэн. - Ваши указания, командир?..
   Фу Би-чен стал быстро набрасывать карандашом контур болота и расположение троп, как ему объяснил мельник.
   - Вот направление вашего движения в голове колонны. Дойдя до края тропы, вот здесь, ждете моей ракеты.
   - Вы не идете с нами? - удивленно вырвалось у Чэна.
   - Я иду по обходной тропе, где японцы готовят засаду. Задача: зажечь мельницу и, если удастся, захватить тех, кто там сидит. Я должен отвлечь противника на себя, чтобы дать вам возможность уничтожить наблюдательный пункт...
   Пока Чэн был у командира, Стил и Джойс при свете костра работали над приведением в порядок машины. Она была в хорошем состоянии, и было странно, что японцы бросили ее в грязи, не подорвав. Это можно было объяснить только поспешностью их отступления.
   Стил, обтирая масло с рук, посмотрел на небо. За низко бежавшими облаками не светилось ни единой звездочки.
   - Погодка подходящая, - сказал Джойс.
   - Чтобы влипнуть в ловушку.
   Подошедший Чэн поддержал Стила:
   - У нас проводник вполне подходящий для прогулки в ад.
   - Пустяки, - сказал Джойс, - мы возьмем джапов за глотку.
   - Наша задача только поджечь мельницу и захватить тех, кто там сидит.
   - Значит, мы подожжем мельницу и захватим тех, кто там сидит, - ответил негр. - Я еще никогда не чувствовал себя так в своей тарелке, хотя занимаюсь вовсе не своим делом.
   В темноте послышались шаги. Чэн различил высокого солдата. У него были широкие плечи и длинное лицо. Он взял под козырек и представился Чэну как командир группы, которая пойдет с броневиком. Из-за его спины показалась сутулая фигура мельника.
   Через полчаса броневик медленно обогнул холм и двинулся к болоту. На его капоте сидел мельник и движениями руки указывал Стилу путь. Джойс поместился у пушки. Чэн стоял в командирском люке. За погромыхивающим на ухабах броневиком почти бегом следовал отряд солдат.
   Дымка тумана в низине казалась черной. Приближаясь к ней, Стил невольно придержал машину. Мельник соскочил с капота и побежал вперед. Стил думал только о том, чтобы не потерять в тумане его едва заметный силуэт и не свернуть с тропы в топь.
   Броневик потряхивало на кочках. Чэн придерживал здоровой рукой раненую, чтобы умерить боль от толчков.
   - Эй, Хамми, - послышался голос Стила, - ты там держишься за свой пугач?
   - Ты только не утопи нас, а уж моя стрелялка свое дело сделает.
   Чэн приказал замолчать. Он боялся, что, отвлеченный разговором, он может не уследить за бежавшим перед машиной мельником. Теперь летчик перестал поддерживать больную руку, так как правая была занята пистолетом, который Чэн собирался, не раздумывая, разрядить в спину мельника, как только поймет, что тот завел их в трясину.
   Джойс напрасно пытался разглядеть в смотровую щель фигуру мельника - ее не было видно. "Интересно, видит ли его Чэн?" - подумал он.
   6
   Шверер был зол на всех и вся. Он злился на Геринга, которому взбрело на ум заниматься бактериологией. Это, разумеется, чрезвычайно интересное и полезное дело, но Шверер боялся, что оно так же останется втуне, как боевые газы. Ведь их так и не удалось полностью использовать в прошлой войне. Шверер добивался тогда разрешения у императорской ставки пустить в ход все запасы, какие у него были. Но, боясь репрессий, Вильгельм ограничился полумерой: газами отравили несколько десятков тысяч русских и этим ограничились. Влияния на ход восточной кампании газы не оказали. А сколько надежд Шверер возлагал тогда на это новое оружие, против которого у русских не было принято почти никаких действительных мер!
   Шверер злился на Гаусса, в который уже раз подкладывавшего ему свинью. То одно поручение, то другое. Даже недавняя командировка в Чехословакию оказалась мало похожей на почетную миссию завоевателя Праги. Задним числом до Шверера доходили отвратительные слухи, будто бы его предназначали в жертвы провокации. Ее удалось предотвратить только благодаря вмешательству совершенно случайного человека, чуть ли не его бывшего шофера. Как его звали?.. Да, как его, в самом деле, звали? Не Курц ли?
   Но воспоминание о Лемке было тут же заслонено раздражением против Гаусса - виновника второй поездки Шверера в Китай.
   Неприязнь Шверера распространилась и на генерала Накамура, втянувшего его в детальное изучение вопроса о бактериологическом оружии японцев. Швереру показалось недостаточным то, что он видел на опытном полигоне, где с самолетов метали недавно изобретенные доктором Исии фарфоровые бомбы в привязанных к железным столбам людей. Бомбы были наполнены зараженными чумою блохами. Экспериментаторов интересовало, как велико поле, покрываемое паразитами при падении бомбы. Для этого в разные дни людей привязывали к столбам на различном расстоянии друг от друга. Это были главным образом пленные китайцы. После каждой такой бомбардировки поверхность полигона заливалась горючей смесью и сжигалось все, что на ней было, во избежание распространения страшной заразы, Шверер видел, как после установления числа паразитов, пришедшихся на долю привязанного к столбу китайца, его тоже обливали керосином и он сгорал вместе с опытным инвентарем. Для следующего опыта оставались только врытые в землю обрезки рельсов.
   Швереру не верилось, что легочная чума так эффективна, как уверяли японцы. Специально для него был проведен эксперимент, когда подопытного человека не сожгли, а со всеми предосторожностями сохранили для дальнейших наблюдений. Наряженный в непроницаемый резиновый костюм и маску, Шверер имел возможность воочию убедиться в том, как скоро зараженный умер. Швереру бросилось в глаза, что, умирая, больной находился в полном сознании и понимал, что с ним происходит. Это его несколько беспокоило.
   - А не боитесь ли вы, - спросил он Накамуру, что зараженные солдаты противника, сознавая свою обреченность и исполненные ненависти к виновникам своей гибели, будут способны произвести ошеломляющие атаки? Это имело бы вдвойне страшные последствия для вас, генерал.
   Накамура улыбнулся и проговорил, сопровождая каждую фразу вежливым шипением:
   - Мы все учитываем. Бомбы должны бросаться только в глубоком тылу противника, куда мы не можем рассчитывать попасть.
   - Значит, объектом нападения при помощи чумных блох всегда будут служит мирные жители, а не войска? - с разочарованием спросил Шверер.
   - Не всегда... Я имел удовольствие докладывать вам об авиационных бомбах. Но как раз сейчас мы намерены произвести испытание некоторого подобия ручных гранат. Они будут пригодны на участках, поспешно оставляемых нашими войсками и переходящих в руки врага.
   - Условием применения такого снаряда должна быть уверенность, что ваши войска быстро оторвутся от войск противника и что данные войска противника нигде больше не войдут в соприкосновение с вашими, - глубокомысленно проговорил Шверер. - Боюсь, что в Европе это оружие неприменимо. Наши пространства ничтожны по сравнению с театром, на котором оперируете вы. У нас инфекция непременно оказалась бы занесенной на нашу собственную территорию.
   - Это очень печально, экселенц, - тоном самого искреннего огорчения сказал японец. - Но арсенал бактериологических средств отнюдь не ограничивается чумой. Можно подумать о других средствах, столь же действительных, но не столь молниеносных и не в такой мере опасных для собственных войск. А кроме того, осмелюсь напомнить вашему превосходительству: вы едва ли ограничились бы воздействием только на войска русских. Разве вас не интересуют такие глубокие тылы, как Заволжье, Урал, Сибирь, - все те районы, которые будут служить Красной Армии резервом людского материала и источниками ее материального снабжения?
   - А можно ли приготовить такое количество блох, чтобы усеять ими Сибирь? - с оживлением спросил Шверер.
   Накамура издал только протяжное:
   - О-о-о!
   По его мнению, это должно было означать, что возможности производства вполне достаточны для самых широких замыслов.
   Через несколько дней военный летчик ротмистр фон Кольбе повел в воздух самолет, в котором сидел сам Шверер. Японец-бомбардир управлял сбрасыванием бомб, начиненных бактериями тифа и холеры. Шверер, впервые находившийся на борту военного самолета, с интересом наблюдал разрывы и поражался декоративной красоте черных клубков, возникавших на месте падения снарядов, хотя в действительности эти разрывы не имели ничего общего с разрывами боевых авиабомб - они содержали заряд, достаточный лишь для разрушения оболочки и разбрасывания состава с бактериями. Шверер вылез из самолета приятно возбужденный.
   С того дня прошло довольно много времени, и настроение у Шверера успело сильно испортиться. Он был зол на весь мир, включая самого себя. Он раскаивался в том, что дал увезти себя на фронт. Участок считался безнадежным - со дня на день японские войска должны были его покинуть, чтобы успеть выйти из окружения, методически замыкаемого китайцами. Перед уходом предполагалось заразить чумой какую-нибудь наступающую часть противника, которая, по данным разведки, была лишена механизированных средств передвижения и не могла бы помешать японцам оторваться от преследования.
   Все здесь было совсем не похоже на его представления о войне. Все двигалось и казалось более чем ненадежным. Правда, с фронта японскую часть прикрывало обширное болото, но Шверер чересчур много наслышался о котлах, которые китайская 8-я армия повсеместно устраивала японцам. Он очень ясно представлял себе, как подвижные китайские части, отлично знакомые с местностью, охватывают японцев и, прижав их к непроходимому болоту, поголовно уничтожают. Вместе с японцами попадает в этот котел и он...
   Ко всему, местопребывание группы Исии на какой-то полузаброшенной мельнице оказалось лишенным самых элементарных удобств. Все вокруг провоняло крысами. При каждом неосторожном движении с полов и стен поднимались тучи серой, затхлой муки. Начищенные, как зеркало, сапоги Шверера стали похожи на полотняные. Мука забиралась в нос, и Шверер уже несколько раз чихнул. Нет, положительно такая война не нравилась Швереру, и он с нетерпением ждал, когда японцы начнут действовать. Сообщение о том, что операция отложена до следующей ночи, привело Шверера в уныние. Провести в таких условиях ночь и весь завтрашний день? За одно это можно было бы возненавидеть Гаусса!
   Во сне Шверер видел долговязую фигуру своего врага в штатском, с зонтиком и в галошах...
   7
   Потерять из поля зрения силуэт мельника - это была катастрофа. Чэн ясно представлял себе, как мельник сломя голову бежит к японскому штабу, как предупреждает о приближении отряда по тропе, о движении Фу Би-чена в обход японского фланга. Он уже ясно видел всю картину провала операции. И в этом не был виноват никто, кроме него, Чэна. Не стоять тут, изображая из себя командира, а итти рядом с мельником, не спускать с него мушки пистолета вот что он должен был делать!
   Он с досадой сказал Стилу:
   - Стой! Я потерял проводника.
   Чэн соскочил на землю. Вылез и Джойс. Едва он сделал два шага, как сразу попал в топь.
   Чэн услышал смех Джойса.
   - Чему вы? - с раздражением спросил Чэн.
   - Действительно, прекрасный проводник...
   Чэн стиснул зубы.
   Подошли солдаты во главе с высоким командиром. Повидимому, они сразу поняли, что произошло, но никто не издал ни звука. Молчал командир, молчали Чэн и Джойс. И вдруг в тишине безветреной ночи все ясно услышали шелест раздвигаемой жесткой травы. Звук быстро приближался. Чэн выхватил пистолет, но в тот же миг высокие стебли перед его лицом покачнулись и на него надвинулась темная фигура человека. Это был мельник.
   Чэн навел пистолет на перебежчика, но мельник смело отстранил оружие.
   - Японцы близко, - сказал он. - Хорошо, что вы остановились, ваша машина слишком шумит.
   - Он хочет заставить нас бросить броневик и попасться японцам с голыми руками, - по-английски сказал Стил, высунувшись из дверцы.
   Мельник, настороженно прислушивавшийся к звукам незнакомых слов, одно мгновение помолчал, потом решительно заявил:
   - Ее нужно толкать руками... Иначе японцы услышат.
   - Это пахнет правдой, - сказал Джойс. - Если мы хотим подойти к ним неожиданно, придется протолкнуть броневик на руках. - И, обращаясь к мельнику, спросил: - Далеко до них?
   Чэн перевел ответ:
   - С половину ли.
   Стил осторожно притворил дверцу и взялся за руль. Джойс и Чэн вместе с остальными принялись толкать броневик.
   В тишине слышалось тяжелое дыхание людей, да изредка раздавалось чмоканье чьей-нибудь ноги, попавшей в трясину. Тумана больше не было, но впереди, там, где возвышалась полоса берега, казалось еще темней, чем на болоте. Продвинувшись шагов на сто, люди в изнеможении остановились. Только высокий командир готов был еще напирать и напирать. У Чэна до слез болела рана, но он первым взялся снова за потеплевшую от многих рук сталь брони. Машина двинулась дальше. Теперь мельник шел медленно, шаг за шагом нащупывая тропу.
   Когда Чэн оглянулся, ему показалось, что полоска горизонта стала чуть-чуть светлей, чем окружающая их тьма: неужели рассвет?.. Он пригляделся к циферблату: до назначенного удара осталось не больше четверти часа. Шопотом приказал подналечь. Машина покатилась быстрей, люди почти бежали. Некоторые выбились из сил и отстали. Можно было подумать, что броневик двигают только высокий командир и Джойс - такими большими казались они.
   Наконец мельник остановился.
   - Вот видишь?
   Чэн посмотрел в направлении его вытянутой руки и различил контуры мельницы. До нее осталось не больше полутораста-двухсот шагов. Можно было только удивляться тому, что японцев не потревожило приближение отряда. Повидимому, они чувствовали себя со стороны болота в полной безопасности. "Или притаились", - мелькнула мысль у Чэна, и в этот миг он увидел, что мельник пригнулся и побежал к берегу. Прежде чем Чэн успел выхватить пистолет, фигура проводника растворилась на фоне холма.
   Далеко направо к небу взвилась красная ракета Фу Би-чена.
   Сон Шверера был недолог. Несмотря на шелковое белье, на все антипаразитные средства, которые были пущены в ход, чтобы предохранить его от насекомых, он все же проснулся от ощущения, что кто-то щекочет его одновременно в разных местах тела. Чесались спина и грудь, руки, ноги, живот. Проснувшись, он тотчас вскочил и с трудом отогнал мысль, что усыпан чумными блохами, вырвавшимися из какой-нибудь японской гранаты. Наскоро одевшись и бормоча себе под нос все бранные слова, какие знал, он вышел из каморки. Резкий свет ручного фонаря еще ярче, чем прежде, обнаружил все убожество обстановки, в которой Шверер вынужден был проводить время вдали от дома, от привычных удобств, от родных.
   При мысли о родных, он вспомнил об Отто и даже приостановился от удивления: куда он мог деваться? Ведь постель его была пуста. Неужели и тут он нашел объект для шалости? Неужели сорванца не угомонили ночи, проведенные в кабаках Харбина?
   В нижнем этаже мельницы Шверер увидел свет. Накамура стоял спиною к двери и, заглядывая через плечо сидящего за столом Исии, читал иероглифы, которые быстро выводила рука врача. По мере чтения выражение лица японского генерала делалось все более довольным.
   В донесении, которое писал полковник Исии Сиро, говорилось, что план предстоящей операции был составлен под общим наблюдением и руководством его превосходительства начальника императорской военной миссии в Харбине генерал-майора Накамуры. Накамура с удовлетворением подумал, что в штабе квантунской армии завтра же узнают об обещании гоминдановского генерала Янь Ши-фана, стоящего за южным концом болота, не мешать операции, задуманной Накамурой. Далее в донесении сообщалось, что через сутки после того, как тут произойдет небольшое, разыгранное лишь для вида сражение с Янь Ши-фаном, войска красных будут заражены чумой. Болезнь эта станет распространяться с такой молниеносной быстротой, что в неделю и от всей армии Янь Ши-фана не останется ни одного солдата.