Страница:
Только недавно до Майка дошло, что их семья единственная в городе, кто еще пользуется туалетом во дворе. Конечно, такие сооружения были у многих, например позади дома миссис Мун, и у Джерри Дейзингера был такой же позади сарая для инструментов, но это были своего рода реликвии, экспонаты ушедших времен. О'Рурки же пользовались своим туалетом. В течение многих лет мать Майка говорила, что пора установить в доме нормальную уборную, как у всех людей, но отец сопротивлялся, уверяя, что это вызовет неслыханные расходы. Отчасти это действительно так и было, ибо город не имел канализационной сети, а септическая обработка цистерны стоила целое состояние. В глубине души Майк подозревал, что отец просто не хочет устанавливать уборную в доме. Имея четырех болтливых дочерей и весьма разговорчивую супругу, он часто говаривал, что единственное место, где он может обрести мир и спокойствие, это сортир.
Закончив свои дела, Майк вышел из туалета и прошел вдоль каменной стены, которая служила разделом между маминым садиком и отцовским огородом, бросил мимолетный взгляд на скворцов, уже проснувшихся и шуршавших листьями в верхних ветках, вошел в дом с заднего крыльца и направился к раковине, которую только что освободил отец, чтобы вымыть руки. Затем подошел к шкафу, достал школьный блокнот и карандаш и уселся за стол.
– Не опоздаешь за своими газетами? – напомнил отец, стоя у окна с чашкой кофе в руках и поглядывая в сад. Часы на стене показывали 5.08.
– Нет, я помню, – успокоил его Майк. Газеты оставляли в пять часов пятнадцать минут на тротуаре перед зданием банка, рядом с ним на Мейн Стрит, где работала мать. Майк никогда не опаздывал на работу.
– Что ты там пишешь? – поинтересовался отец. Кофе, казалось, расшевелил его.
– Записки Дейлу и ребятам.
Отец кивнул, но похоже, не слушал его и снова выглянул в сад.
– Кукурузе не помешал бы хороший дождик в ближайшие дни.
– Пока, отец, – Майк сунул записки в карман джинсов, натянул на голову кепку-бейсболку, и исчез за дверью, по дороге хлопнув отца по плечу. У крыльца уже ждал его древний велосипед и Майк, вскочив в седло, погнал на Первую авеню.
Управившись с разноской газет, Майк поспешил в западную часть города к железнодорожным путям, в костел Св. Малахия, где он помогал отцу Каванагу в качестве алтарного служки. Каждый день во время мессы Майку полагалось быть в храме. Он служил в церкви с семилетнего возраста и хотя время от времени появлялись и другие ребята, отец Каванаг всегда утверждал, что такого надежного служки, как Майк, у него нет… И что никто из служек не произносит латинские слова молитв так отчетливо и с таким благоговением, как он. Майк имел очень напряженный распорядок дня, особенно зимой, когда сугробы были высоки и он не мог ездить на велосипеде. Иногда он прибегал в костел Св. Малахия в самую последнюю минуту, набрасывал на плечи саккок и сутану, даже не сняв пальто и уличных ботинок, и пока он произносил слова мессы, снег стекал с подошвы башмаков и превращался в лужицы на полу храма. Потом, если на мессу в семь тридцать собиралась только обычная паства – миссис Мун, миссис Шонесси, мисс Эшбоу и мистер Кейн – Майк, конечно, с разрешения отца Каванага, убегал сразу после причастия, чтобы успеть в школу до звонка.
В школу он опаздывал довольно часто. Миссис Шрайвз уже даже не делала ему замечаний, когда он наконец появлялся, просто кивала в сторону кабинета директора. Майку полагалось сидеть там и ждать, когда мистер Рун найдет время выбранить его за опоздание и занесет его фамилию в Журнал Взысканий, толстую тетрадь, всегда хранившуюся в нижнем левом ящике директорского стола. Замечания уже не тревожили Майка, но он терпеть не мог сидеть в кабинете без дела и ждать, пропуская урок чтения и большую часть математики.
Усевшись на теплый тротуар пред зданием банка, Майк выбросил из головы мысли о школе и стал поджидать грузовичок, который привозил газеты из Пеории. Сейчас было лето.
Мысль о лете, о теплом, согревающем лицо, ветерке, о запахе нагретого тротуара и влажных колосьев, реальность всего этого, наполнила Майка энергией и словно раздвинула его грудную клетку. Так что, когда прибыл грузовик, и Майк подхватил и рассортировал газеты, вложив в некоторые из них свои записки и сунув их в отдельный карман сумки, и даже тогда, когда он уже колесил по утренним улицам, засовывал газеты в почтовые ящики, выкрикивал свое «С добрым утром!» женщинам, вышедшим за молочными бутылками, и мужчинам, направлявшимся к машинам, чтобы ехать куда-то дальше, реальность всего этого, подъемная сила лета, продолжала удерживать его на подъеме даже тогда, когда Майк прислонил велосипед к стене костела Св. Малахия и вихрем ворвался в прохладно-фимиамную сень сияющего темной позолотой храма. Это было место, которое он любил больше всего на свете.
А Дейл в тот день проснулся поздно, уже после восьми. В комнату вливался яркий солнечный свет, чуть приглушенный легкой тенью огромного вяза за окном. Через занавески лился теплый воздух. Лоуренса в комнате уже не было; зато из гостиной на первом этаже доносились лай и хохот, это его брат смотрел мультики про Хекла и Джекла, и про Раффа и Редди.
Дейл встал, заправил свою и Лоуренса кровати, натянул джинсы, футболку, чистые носки и кеды, и пошел вниз завтракать.
Сегодня мама приготовила его любимые хлопья и кексы с изюмом. Она сидела за столом веселая и оживленная, болтая о фильмах, которые будут показывать сегодня в парке во время Бесплатного Сеанса. Отец Дейла уже уехал из дому, территория, на которой он вел торговлю, охватывала целых два штата, но он должен был вернуться в тот же день к вечеру.
Из гостиной послышался голос Лоуренса, который громко призывал брата поторопиться, иначе он пропустит мультяшку про Раффа и Редди.
– Ну, это для маленьких! – крикнул Дейл в ответ. – Мне это уже не интересно. – Но сам стал есть быстрее.
– О, смотри-ка что лежало в сегодняшней газете, – сказала мать. И положила рядом с его кружкой записку.
Дейл улыбнулся при виде знакомого листочка. Он сразу узнал дешевый блокнот и аккуратный почерк Майка. Но еще раньше он узнал ужасающую грамматику своего приятеля:
ВСЕ ВСТРИЧАИМСЯ В ПЕЩЕРЕ В ДЕВИТЬ ТРИТЦАТЬ.
М.
Дейл торопливо подобрал с тарелки последние крошки кекса, гадая, что могло случиться такого важного, что всем нужно отправляться в эдакую даль. Пещера была зарезервирована ими для особых случаев – разоблачение тайн, экстренные сходки, особые слеты Велосипедного Патруля – еще тогда, когда они были маленькими и для них имели значение такие вещи.
– Надеюсь, это не настоящая пещера, Дейл? – спросила мама с ноткой легкого беспокойства в голосе.
– Не-а, мам. Ты же знаешь, что нет. Это всего лишь старая дренажная штольня за забегаловкой «Под Черным Деревом».
– Хорошо, только не забудь, пожалуйста, что ты обещал мне подстричь газон перед домом. После обеда к нам в гости придет миссис Себерт.
Отец Дьюана Макбрайда не выписывал газет, издаваемых в Пеории, он не читал ничего, кроме «Нью-Йорк Таймс», да и ту лишь изредка. Поэтому Дьюан не получил записку от Майка. Зато около девяти утра в его комнате зазвонил телефон. Дьюан не торопился подходить: их линия была спарена с несколькими соседними коттеджами, один звонок означал, что звонят Джонсонам, их ближайшим соседям, два – звонок им с отцом, три – шведу Олафсону, жившему дальше по дороге. Сейчас телефон прозвонил дважды, затем умолк, и снова зазвонил.
– Дьюан, – послышался в трубке голос Дейла Стьюарта. – Я так понимаю, что ты уже справился со своими домашними делами?
– Справился, – ответил Дьюан.
– Отец дома?
– Нет, он уехал в Пеорию купить кое-что.
Трубка на некоторое время замолкла. Дьюан прекрасно знал, что Дейл прекрасно знает, что его Старик после своих субботних поездок, называвшихся «купить кое-что», часто возвращается поздно вечером в воскресенье.
– Слушай, мы тут собираемся в пещере к половине десятого. Майк хочет что-то сообщить.
– Кто это «мы»?
Дьюан скосил глаз на свой блокнот. После завтрака он прорабатывал навыки описания главных действующих лиц. Над этим отрывком он работал с апреля и все страницы были заполнены набросками, пояснениями, вычеркнутыми абзацами и даже перечеркнутыми страницами, примечаниями, мелко набросанными на полях. Он знал, что это упражнение будет также далеко от совершенства, как и все предыдущие.
– Сам знаешь, – ответил Дейл, – Майк, Кевин и Харлен, и, может быть, Дейзингер. Не знаю. Я сам только что получил записку в газете.
– А как насчет Лоуренса?
Дьюан выглянул за окно, перед фермой расстилался океан поднимающегося зерна – почти по колено – с каждой стороны дороги, ведущей к их дому. Его мама, когда она еще была жива, запрещала сажать на передних двадцати акрах что-нибудь выше гороха. «Когда колосья вырастают, я чувствую себя отрезанной от мира, – жаловалась она дяде Арту. – Своего рода клаустрофобия». Старик подшучивал над ней, но сам и вправду сажал только горох. Но теперь Дьюан уже не помнил время, когда приход лета не означал бы постепенного выхода их фермы из остального мира. «В День Независимости – по пояс видимость» гласила старая поговорка, но в этой части Иллинойса к четвертому июля кукуруза уже достигала плеча Дьюана. А потом уже казалось, что не так зерно растет, как ферма съеживается, уменьшаясь в размерах. Дьюану было даже не видно окружную дорогу, если только он не поднимался с этой целью на второй этаж. Но ни он, ни Старик больше не поднимались на второй этаж.
– Что насчет Лоуренса? – переспросил Дейл.
– Он придет?
– Конечно, придет. Ты же знаешь, он всегда болтается с нами.
Дьюан тонко улыбнулся.
– Просто хотел убедиться, что ты не забыл о своем маленьком братике, – сказал он.
В трубке послышалось сердитое сопение.
– Слушай, так ты придешь или нет?
Дьюан подумал о той работе по дому, которая ему предстояла в этот день. Закончить все он успеет, только если начнет прямо сейчас.
– Я сегодня довольно занят, Дейл. Говоришь, не знаешь, что там Майк надумал?
– Ну, точно не знаю, но думаю, что это что-нибудь, связанное с Старым Централом. И исчезновением Тубби Кука. Сам знаешь.
Дьюан помолчал.
– Ладно, приду. В девять тридцать, значит? Чтобы успеть мне придется выйти прямо сейчас и всю дорогу бежать.
– Гос-споди, – прошипел Дейл, – у тебя все еще нет велосипеда?
– Если бы Господь хотел видеть меня разъезжающим на велосипеде, –ответил Дьюан, – думаю, сначала он бы позаботился о том, чтобы наградить меня фамилией Швинnote 8. До встречи. – И он повесил трубку, не дожидаясь ответа.
Потом быстро спустился по лестнице за блокнотом с набросками о Старом Централе, натянул кепку с надписью «Кот» и вышел позвать собаку. Уитт подбежал сразу. Обычно его кличка произносилась как Вит, хоть и была образована от фамилии Уитгенштейн, философа, о котором Старик и дядя Арт спорили до хрипоты. Старый колли был уже почти слепым и из-за мучившего его артрита почти не мог бегать, но он учуял, что где-то поблизости появился Дьюан. Радостное виляние хвостом должно было означать, что он готов с радостью присоединиться к экспедиции.
– Не, – отрицательно мотнул головой Дьюан, полагая, что прогулка в такую жару будет нелегкой для его старого друга. – Сегодня ты останешься здесь, Уитт. Будешь сторожить дом. Я вернусь к обеду.
Затянутые катарактой глаза пса ухитрились смотреть одновременно обиженно и умоляюще. Дьюан потрепал его по холке, отвел обратно в сарай и проверил его миску с водой. Воды было достаточно.
– Держи-ка грабителей и расхитителей зерна подальше, Уитт.
С чисто собачьим вздохом колли уступил и улегся на соломенную подстилку, служившую ему кроватью.
Когда Дьюан вперевалку шагал по направлению к окружной дороге номер шесть, начало припекать. Он закатал рукава фланелевой рубашки и стал думать о Старом Централе и о Генри Джеймсе. Дьюан как раз дочитал рассказ «Поворот Винта» и теперь размышлял о поместье Блай, в котором происходит действие рассказа, и о том, как удачно подобрал для него название писатель, и что это название вполне созвучно слову «зло», а именно зло в виде привидений преследует детей Майлза и Флору.
Его Старик был, конечно, алкоголик и неудачник, но он был также вдумчивым атеистом и размышляющим рационалистом, и сына он воспитал таким же. С самого раннего возраста Дьюан рассматривал вселенную как сложный механизм, развивающийся в соответствии с законами логики, законами, которые возможно лишь частично доступны убогому разуму человечества, но тем не менее являются законами.
Он на ходу раскрыл блокнот и нашел страницу с записями о Старом Централе. «… Ощущение… Предвидения? Зла? Нет, это слишком мелодраматично. Скорее, ощущение сопричастности…» Дьюан вздохнул, вырвал эту страницу и сунул ее в карман вельветовых штанов.
Теперь он уже дошел до шестой окружной и свернул к югу. Солнечный свет слепил глаза, отражаясь от гравия на дороге и обжигал обнаженные руки и мальчика. Позади, в полях по обеим сторонам дороги, жужжали и сновали среди подрастающих колосьев, насекомые.
Дейл, Лоуренс, Кевин и Джим Харлен подъехали к пещере одновременно.
– С чего это надо было переться в такую даль? – проворчал Харлен. Его велосипед был по величине меньше, чем у других, с семнадцатидюймовыми колесами и ему приходилось крутить педали в два раза чаще, чем остальным.
Они проехали мимо дома О'Рурков, нырнув в глубокую тень вязов, затем свернули на север к водонапорной башне, а затем на восток, по широкому гравийному шоссе, Кевин, Дейл и Лоуренс тесно следовали друг за другом по левой колее, а Харлен – по правой. Стояла полная тишина, не было слышно ни ветра, ни движения на дороге, не было слышно ни одного звука, кроме их дыхания и хруста гравия под колесами. Расстояние до шестой окружной дороги составляло почти милю, а потом еще на северовосток до перекрестка, где начинались холмы и рос высокий стройный лес. Если бы они продолжали ехать по этой дороге и дальше за водонапорную башню, они бы оказались в холмистой местности между Элм Хэвен и почти заброшенной дорогой под названием Джубили Колледж роуд. Шестая окружная продолжалась на юг еще полторы мили, до пересечения с шоссе 151А, носившее название Хард роуд, что проходило через Элм Хэвен, и на самом деле было всего лишь чуть больше, чем грязная колея, бегущая через поля, и совершенно непроходимая большую часть зимы и весны.
Они свернули на север, миновали кабачок «У Черного Дерева» и почти привстав на педалях, стали взбираться на первый крутой холм. Кроны деревьев аркой соединялись над дорогой, образуя сплошную тень. В первый раз, когда Дейл услышал «Легенду о Спящей Долине», это было в четвертом классе, ее прочла им учительница миссис Гроссейнт, он сразу вспомнил именно это место, и мысленно дополнил его крытым мостиком, проложенным по дну.
На самом деле здесь никаких крутых мостиков не было, а были всего лишь гниющие доски, валявшиеся по обеим сторонам дороги. Ребята вильнули в сторону, спустились на дно, и пешком, таща велосипеды на руках, прошли по узкой тропинке на запад от дороги. Трава здесь была по пояс каждому из них и даже еще выше, и сплошь покрыта пылью от проезжающих машин. Забор с колючей проволокой, установленный вдоль дороги, огораживал густой кустарник от леса. Они спрятали велосипеды под кустами, убедились, что их не видно с дороги, и пошагали по тропинке дальше, в самую глубину прохлады вдоль ручья.
На дне оврага тропку было почти не видно, так как она проходила под высокими кустами и низкими деревьями, спускаясь к узкому протоку. Дейл вел остальных ребят в пещеру.
Собственно это была не пещера. Не совсем пещера. По какой-то причине округ установил в этом самом месте под дорогой железобетонную штольню, вместо того, чтобы проложить тридцатидюймовые рифленые трубы, как это делалось везде. Возможно, они готовились к весенним паводкам; возможно имелась лишняя штольня, с которой никто не знал что делать. Как бы то ни было, это было огромная емкость – шесть футов в поперечнике, и по дну ее проходил четырнадцатидюймовый желоб, по которому тек ручеек, так что ребята могли сидеть облокотившись на полукруглую стенку и уперев ноги в край желоба, так что они всегда были сухими. В пещере было прохладно даже в самые жаркие дни, вход был увит плющом и виноградными лозами, а шум, доносившийся от пролетавших в десяти футах над ними машин, делал это место еще более укромным.
Позади противоположного конца пещеры существовал маленький дренажный пруд. Он был всего семь-восемь футов шириной и примерно в половину этого глубиной, но в нем таилась какая-то своеобразная красота. Вода, вытекающая из желоба образовала миниатюрный водопад, а поверхность пруда даже в самые ясные дни оставалась темной, благодаря низко склонившимся деревьям.
Майк назвал ручеек, впадавший в пруд, Дохлый Ручей, потому что маленький пруд часто оказывался пристанищем для жертв дорожного движения верхней дороги. Дейл припоминал, что здесь они находили трупы опоссумов, енотов, кошек, дикообразов, а однажды в пруду даже оказалось тело немецкой овчарки. Он хорошо помнил, как лежал, уперевшись локтями в холодный цемент и рассматривал труп собаки. Он мирно покоился на дне, футах в четырех от мальчика, черные глаза овчарки были открыты словно смотрели прямо на него и единственным признаком того, что она сдохла, не считая, конечно, того, что она лежала на дне, так вот, единственным признаком была белая полоска гравия у самой пасти. Казалось, что собаку вырвало камнями.
Майк уже ждал их в пещере. Минутой позже присоединился и Дьюан Мак Брайд, запыхавшийся и вспотевший, с красным под кепкой лицом. Внезапно ослепленный сумраком штольни он беспомощно моргал.
– А, заседание общества Созерцателей Моллюсков и Моллюсковой Похлебки, – произнес он, все еще щурясь.
– А? – не поняв, переспросил Джим Харлен.
– Неважно, – сказал Дьюан, уселся и вытер лицо концом фланелевой рубашки.
Лоуренс занялся сбиванием нависшей под потолком паутины палкой, которую подобрал где-то рядом. Он живо обернулся, как только заговорил Майк.
– У меня есть идея, – начал Майк.
– О, экстренное сообщение, – живо заговорил Харлен. – Сногсшибательные заголовки для завтрашних газет.
– Заткнись, – беззлобно посоветовал ему Майк. – Ребята, вы все были вчера возле школы, когда Корди и ее мать искали Тубби.
– Меня не было, – уточнил Дьюан.
– Точно, не было, – кивнул Майк. – Дейл, расскажи ему о том, что случилось.
Дейл описал столкновение, происшедшее между миссис Кук с одной стороны и доктором Руном и Пи Джи Конгденом с другой.
– Старая Задница Дуплетом там тоже была, – сказал он в заключении. – И она сказала, что Тубби ушел из школы. А Мать Корди сказала, что это вранье.
Дьюан вопросительно поднял бровь.
– Итак, твоя идея, О'Рурк? – спросил Харлен. С помощью веточек и листьев он устроил запруду в желобке на дне штольни. Вода уже поднялась и стала разливаться по дну.
Лоуренс поднял ноги в кедах повыше, чтобы они не намокли.
– Ты хочешь, чтобы мы все расцеловали Корди, чтобы она не так горевала? – поинтересовался Джим.
– Да нет же, – отмахнулся Майк. – Я хочу, чтобы мы отыскали Тубби.
Все это время Кевин бросал в пруд камешки. Теперь он замер неподвижно и в темноте его свежевыстиранная футболка казалась ослепительно белой.
– С чего ты взял, что нам это удастся, если Конгден и Барни ничего не нашли? И почему это мы должны? – с интересном спросил он.
– Потому что мы Велосипедный Патруль, – спокойно объяснил Майк. – Именно об этом мы и думали, когда организовывали наш клуб. И мы можем найти его, потому что мы можем ходить туда, куда не могут ходить Барни и Конгден и видеть то, что не могут видеть они.
– Я что-то не понимаю, – сказал Лоуренс. – Как мы найдем Тубби, если он убежал?
Харлен быстро наклонился и притворился, что сейчас прищемит пальцами нос мальчика.
– А мы тебя, мальчишка, используем в качестве ищейки. Мы дадим тебе понюхать пару старых вонючих носков Тубби и ты будешь искать его по запаху. Идет?
– Заткнись, Харлен, – сказал Дейл.
– А ты заставь меня заткнуться, – предложил тот и плеснул в лицо Дейлу пригоршней воды.
– Заткнитесь вы оба, – велел Майк и стал продолжать будто никто его не прерывал. – Вот что мы сделаем. Мы будем следить за Руном, Старой Задницей Дуплетом, Ван Сайком и остальными, и разузнаем, что они сделали с Тубби.
Дьюан нашел в кармане какую-то бечевку и стал играть в «кошкину люльку».
– А почему они должны были что-то сделать с Тубби? – поинтересовался он задумчиво.
– Я не знаю, – пожал плечами Майк. – Может быть потому, что они подонки. Тебе не кажется, что они какие-то странные?
Дьюан даже не улыбнулся.
– Я думаю, что многие люди странные, но это еще не значит, что они воруют разных толстых мальчишек.
– Если бы это было так, – подал голос Харлен, – ты был бы обречен.
Дьюан улыбнулся и чуть-чуть повернулся в его сторону. Харлен был на фут короче, чем Дьюан и весил примерно в половину меньше.
– Et tu, Brute?note 9 – вполголоса спросил он.
– А что это значит? – поинтересовался Харлен, его глаза сузились.
Дьюан снова вернулся к своей игре.
– Это то, что сказал Цезарь, когда Брут спросил его, ел ли он в тот день Харленбургер?
– Эй, – вмешался Дейл. – Давайте считать, что это решено. Мне пора домой подстригать газон.
– А я должен помочь сегодня отцу вычистить молочную цистерну, – добавил Кевин. – Значит решено.
– Решено что? – спросил Харлен. – Что мы будем следить за Руном и Старой Задницей Дуплетом, чтобы узнать не убили ли они Тубби Кука? И не съели ли его?
– Ага, – сказал Майк. – И не знают ли они, что с ним случилось и не прячут ли концы в воду.
– Скажи, а ты хочешь следить за Ван Сайком? – обратился Харлен к Майку. – Среди психов Старого Централа этот тип единственный, кто и вправду способен убить ребенка. И он не задумываясь убьет нас, если увидит, что мы за ним следим.
– Я беру Ван Сайка на себя, – сказал Майк. – Кто возьмет доктора Руна?
– Я, – вызвался Кевин. – Он все равно нигде не бывает, кроме школы и той комнатки, которую снимает. Так что следить за ним будет нетрудно.
– Как насчет миссис Дуббет? – спросил Майк.
– Я! – в один голос воскликнули Харлен и Дейл.
Майк указал на Харлена.
– Ты возьмешь ее. Но, смотри, она даже подозревать не должна, что ты следишь за ней.
– Я растворюсь в тени деревьев, человек.
Лоуренс стал тыкать палочкой в запруду Харлена.
– А за кем мы с Дейлом будем следить?
– Кто-то должен присматривать за Корди и ее семейством, – сказал Майк. – Тубби может вернуться, а мы даже знать этого не будем.
– Фу-у, – недовольно протянул Дейл. – Они живут за свалкой.
– Но вам же не надо будет бегать туда каждый час. Просто приглядывайте за Корди, когда она бывает в городе. Что-нибудь вроде этого.
– Ладно.
– А как насчет Дьюана? – спросил Кевин.
Майк опустил палочку в воду и взглянул на друга.
– А что ты сам хотел бы делать, Дьюано? – поинтересовался он.
Сейчас бечевка в пальцах Дьюана по своей сложности напоминала паутину, с которой боролся Лоуренс. Он вздохнул и задумчиво кивнул.
– То, что вы, ребята, хотите делать, это чепуха, и вы сами это знаете. На самом деле нам важно узнать, не стоит ли за всем этим сам Старый Централ. Поэтому я беру на себя его.
– Подумай, а ты справишься с этим, кубышка с жиром? – спросив это, Харлен подошел к краю штольни и стал мочиться в темный пруд.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что берешь его на себя? – уточнил Майк.
Дьюан потер нос и поправил очки.
– Я считаю, что в нашей школе есть что-то странное, – тихо сказал он. – И я исследую это. Поищу предварительную информацию. Может быть, удастся откопать что-то и на Руна с другими, тоже.
– Наш Рун наверняка вампир, – сказал Харлен, застегиваясь. – А Ван Сайк – оборотень.
– А Старая Задница Дуплетом? – сразу заинтересовался Лоуренс.
– Она – старая сука, которая задает слишком много домашних заданий.
– Эй, – предостерег его Майк. – следи за комязы, когда говоришь с енкомреб.
– Я совсем не енкомреб, – вмешался все понявший Лоуренс.
Майк повернулся к Дьюану.
– Где ты собираешься раздобыть дополнительную информацию?
Тот пожал плечами.
– К сожалению, в библиотеке Элм Хэвена почти ничего нет, но я попробую наведаться в Оук Хилл.
– Хорошо, – кивнул Майк. – Что ж, давайте соберемся здесь же через пару д… – Тут он замолчал.
Закончив свои дела, Майк вышел из туалета и прошел вдоль каменной стены, которая служила разделом между маминым садиком и отцовским огородом, бросил мимолетный взгляд на скворцов, уже проснувшихся и шуршавших листьями в верхних ветках, вошел в дом с заднего крыльца и направился к раковине, которую только что освободил отец, чтобы вымыть руки. Затем подошел к шкафу, достал школьный блокнот и карандаш и уселся за стол.
– Не опоздаешь за своими газетами? – напомнил отец, стоя у окна с чашкой кофе в руках и поглядывая в сад. Часы на стене показывали 5.08.
– Нет, я помню, – успокоил его Майк. Газеты оставляли в пять часов пятнадцать минут на тротуаре перед зданием банка, рядом с ним на Мейн Стрит, где работала мать. Майк никогда не опаздывал на работу.
– Что ты там пишешь? – поинтересовался отец. Кофе, казалось, расшевелил его.
– Записки Дейлу и ребятам.
Отец кивнул, но похоже, не слушал его и снова выглянул в сад.
– Кукурузе не помешал бы хороший дождик в ближайшие дни.
– Пока, отец, – Майк сунул записки в карман джинсов, натянул на голову кепку-бейсболку, и исчез за дверью, по дороге хлопнув отца по плечу. У крыльца уже ждал его древний велосипед и Майк, вскочив в седло, погнал на Первую авеню.
Управившись с разноской газет, Майк поспешил в западную часть города к железнодорожным путям, в костел Св. Малахия, где он помогал отцу Каванагу в качестве алтарного служки. Каждый день во время мессы Майку полагалось быть в храме. Он служил в церкви с семилетнего возраста и хотя время от времени появлялись и другие ребята, отец Каванаг всегда утверждал, что такого надежного служки, как Майк, у него нет… И что никто из служек не произносит латинские слова молитв так отчетливо и с таким благоговением, как он. Майк имел очень напряженный распорядок дня, особенно зимой, когда сугробы были высоки и он не мог ездить на велосипеде. Иногда он прибегал в костел Св. Малахия в самую последнюю минуту, набрасывал на плечи саккок и сутану, даже не сняв пальто и уличных ботинок, и пока он произносил слова мессы, снег стекал с подошвы башмаков и превращался в лужицы на полу храма. Потом, если на мессу в семь тридцать собиралась только обычная паства – миссис Мун, миссис Шонесси, мисс Эшбоу и мистер Кейн – Майк, конечно, с разрешения отца Каванага, убегал сразу после причастия, чтобы успеть в школу до звонка.
В школу он опаздывал довольно часто. Миссис Шрайвз уже даже не делала ему замечаний, когда он наконец появлялся, просто кивала в сторону кабинета директора. Майку полагалось сидеть там и ждать, когда мистер Рун найдет время выбранить его за опоздание и занесет его фамилию в Журнал Взысканий, толстую тетрадь, всегда хранившуюся в нижнем левом ящике директорского стола. Замечания уже не тревожили Майка, но он терпеть не мог сидеть в кабинете без дела и ждать, пропуская урок чтения и большую часть математики.
Усевшись на теплый тротуар пред зданием банка, Майк выбросил из головы мысли о школе и стал поджидать грузовичок, который привозил газеты из Пеории. Сейчас было лето.
Мысль о лете, о теплом, согревающем лицо, ветерке, о запахе нагретого тротуара и влажных колосьев, реальность всего этого, наполнила Майка энергией и словно раздвинула его грудную клетку. Так что, когда прибыл грузовик, и Майк подхватил и рассортировал газеты, вложив в некоторые из них свои записки и сунув их в отдельный карман сумки, и даже тогда, когда он уже колесил по утренним улицам, засовывал газеты в почтовые ящики, выкрикивал свое «С добрым утром!» женщинам, вышедшим за молочными бутылками, и мужчинам, направлявшимся к машинам, чтобы ехать куда-то дальше, реальность всего этого, подъемная сила лета, продолжала удерживать его на подъеме даже тогда, когда Майк прислонил велосипед к стене костела Св. Малахия и вихрем ворвался в прохладно-фимиамную сень сияющего темной позолотой храма. Это было место, которое он любил больше всего на свете.
А Дейл в тот день проснулся поздно, уже после восьми. В комнату вливался яркий солнечный свет, чуть приглушенный легкой тенью огромного вяза за окном. Через занавески лился теплый воздух. Лоуренса в комнате уже не было; зато из гостиной на первом этаже доносились лай и хохот, это его брат смотрел мультики про Хекла и Джекла, и про Раффа и Редди.
Дейл встал, заправил свою и Лоуренса кровати, натянул джинсы, футболку, чистые носки и кеды, и пошел вниз завтракать.
Сегодня мама приготовила его любимые хлопья и кексы с изюмом. Она сидела за столом веселая и оживленная, болтая о фильмах, которые будут показывать сегодня в парке во время Бесплатного Сеанса. Отец Дейла уже уехал из дому, территория, на которой он вел торговлю, охватывала целых два штата, но он должен был вернуться в тот же день к вечеру.
Из гостиной послышался голос Лоуренса, который громко призывал брата поторопиться, иначе он пропустит мультяшку про Раффа и Редди.
– Ну, это для маленьких! – крикнул Дейл в ответ. – Мне это уже не интересно. – Но сам стал есть быстрее.
– О, смотри-ка что лежало в сегодняшней газете, – сказала мать. И положила рядом с его кружкой записку.
Дейл улыбнулся при виде знакомого листочка. Он сразу узнал дешевый блокнот и аккуратный почерк Майка. Но еще раньше он узнал ужасающую грамматику своего приятеля:
ВСЕ ВСТРИЧАИМСЯ В ПЕЩЕРЕ В ДЕВИТЬ ТРИТЦАТЬ.
М.
Дейл торопливо подобрал с тарелки последние крошки кекса, гадая, что могло случиться такого важного, что всем нужно отправляться в эдакую даль. Пещера была зарезервирована ими для особых случаев – разоблачение тайн, экстренные сходки, особые слеты Велосипедного Патруля – еще тогда, когда они были маленькими и для них имели значение такие вещи.
– Надеюсь, это не настоящая пещера, Дейл? – спросила мама с ноткой легкого беспокойства в голосе.
– Не-а, мам. Ты же знаешь, что нет. Это всего лишь старая дренажная штольня за забегаловкой «Под Черным Деревом».
– Хорошо, только не забудь, пожалуйста, что ты обещал мне подстричь газон перед домом. После обеда к нам в гости придет миссис Себерт.
Отец Дьюана Макбрайда не выписывал газет, издаваемых в Пеории, он не читал ничего, кроме «Нью-Йорк Таймс», да и ту лишь изредка. Поэтому Дьюан не получил записку от Майка. Зато около девяти утра в его комнате зазвонил телефон. Дьюан не торопился подходить: их линия была спарена с несколькими соседними коттеджами, один звонок означал, что звонят Джонсонам, их ближайшим соседям, два – звонок им с отцом, три – шведу Олафсону, жившему дальше по дороге. Сейчас телефон прозвонил дважды, затем умолк, и снова зазвонил.
– Дьюан, – послышался в трубке голос Дейла Стьюарта. – Я так понимаю, что ты уже справился со своими домашними делами?
– Справился, – ответил Дьюан.
– Отец дома?
– Нет, он уехал в Пеорию купить кое-что.
Трубка на некоторое время замолкла. Дьюан прекрасно знал, что Дейл прекрасно знает, что его Старик после своих субботних поездок, называвшихся «купить кое-что», часто возвращается поздно вечером в воскресенье.
– Слушай, мы тут собираемся в пещере к половине десятого. Майк хочет что-то сообщить.
– Кто это «мы»?
Дьюан скосил глаз на свой блокнот. После завтрака он прорабатывал навыки описания главных действующих лиц. Над этим отрывком он работал с апреля и все страницы были заполнены набросками, пояснениями, вычеркнутыми абзацами и даже перечеркнутыми страницами, примечаниями, мелко набросанными на полях. Он знал, что это упражнение будет также далеко от совершенства, как и все предыдущие.
– Сам знаешь, – ответил Дейл, – Майк, Кевин и Харлен, и, может быть, Дейзингер. Не знаю. Я сам только что получил записку в газете.
– А как насчет Лоуренса?
Дьюан выглянул за окно, перед фермой расстилался океан поднимающегося зерна – почти по колено – с каждой стороны дороги, ведущей к их дому. Его мама, когда она еще была жива, запрещала сажать на передних двадцати акрах что-нибудь выше гороха. «Когда колосья вырастают, я чувствую себя отрезанной от мира, – жаловалась она дяде Арту. – Своего рода клаустрофобия». Старик подшучивал над ней, но сам и вправду сажал только горох. Но теперь Дьюан уже не помнил время, когда приход лета не означал бы постепенного выхода их фермы из остального мира. «В День Независимости – по пояс видимость» гласила старая поговорка, но в этой части Иллинойса к четвертому июля кукуруза уже достигала плеча Дьюана. А потом уже казалось, что не так зерно растет, как ферма съеживается, уменьшаясь в размерах. Дьюану было даже не видно окружную дорогу, если только он не поднимался с этой целью на второй этаж. Но ни он, ни Старик больше не поднимались на второй этаж.
– Что насчет Лоуренса? – переспросил Дейл.
– Он придет?
– Конечно, придет. Ты же знаешь, он всегда болтается с нами.
Дьюан тонко улыбнулся.
– Просто хотел убедиться, что ты не забыл о своем маленьком братике, – сказал он.
В трубке послышалось сердитое сопение.
– Слушай, так ты придешь или нет?
Дьюан подумал о той работе по дому, которая ему предстояла в этот день. Закончить все он успеет, только если начнет прямо сейчас.
– Я сегодня довольно занят, Дейл. Говоришь, не знаешь, что там Майк надумал?
– Ну, точно не знаю, но думаю, что это что-нибудь, связанное с Старым Централом. И исчезновением Тубби Кука. Сам знаешь.
Дьюан помолчал.
– Ладно, приду. В девять тридцать, значит? Чтобы успеть мне придется выйти прямо сейчас и всю дорогу бежать.
– Гос-споди, – прошипел Дейл, – у тебя все еще нет велосипеда?
– Если бы Господь хотел видеть меня разъезжающим на велосипеде, –ответил Дьюан, – думаю, сначала он бы позаботился о том, чтобы наградить меня фамилией Швинnote 8. До встречи. – И он повесил трубку, не дожидаясь ответа.
Потом быстро спустился по лестнице за блокнотом с набросками о Старом Централе, натянул кепку с надписью «Кот» и вышел позвать собаку. Уитт подбежал сразу. Обычно его кличка произносилась как Вит, хоть и была образована от фамилии Уитгенштейн, философа, о котором Старик и дядя Арт спорили до хрипоты. Старый колли был уже почти слепым и из-за мучившего его артрита почти не мог бегать, но он учуял, что где-то поблизости появился Дьюан. Радостное виляние хвостом должно было означать, что он готов с радостью присоединиться к экспедиции.
– Не, – отрицательно мотнул головой Дьюан, полагая, что прогулка в такую жару будет нелегкой для его старого друга. – Сегодня ты останешься здесь, Уитт. Будешь сторожить дом. Я вернусь к обеду.
Затянутые катарактой глаза пса ухитрились смотреть одновременно обиженно и умоляюще. Дьюан потрепал его по холке, отвел обратно в сарай и проверил его миску с водой. Воды было достаточно.
– Держи-ка грабителей и расхитителей зерна подальше, Уитт.
С чисто собачьим вздохом колли уступил и улегся на соломенную подстилку, служившую ему кроватью.
Когда Дьюан вперевалку шагал по направлению к окружной дороге номер шесть, начало припекать. Он закатал рукава фланелевой рубашки и стал думать о Старом Централе и о Генри Джеймсе. Дьюан как раз дочитал рассказ «Поворот Винта» и теперь размышлял о поместье Блай, в котором происходит действие рассказа, и о том, как удачно подобрал для него название писатель, и что это название вполне созвучно слову «зло», а именно зло в виде привидений преследует детей Майлза и Флору.
Его Старик был, конечно, алкоголик и неудачник, но он был также вдумчивым атеистом и размышляющим рационалистом, и сына он воспитал таким же. С самого раннего возраста Дьюан рассматривал вселенную как сложный механизм, развивающийся в соответствии с законами логики, законами, которые возможно лишь частично доступны убогому разуму человечества, но тем не менее являются законами.
Он на ходу раскрыл блокнот и нашел страницу с записями о Старом Централе. «… Ощущение… Предвидения? Зла? Нет, это слишком мелодраматично. Скорее, ощущение сопричастности…» Дьюан вздохнул, вырвал эту страницу и сунул ее в карман вельветовых штанов.
Теперь он уже дошел до шестой окружной и свернул к югу. Солнечный свет слепил глаза, отражаясь от гравия на дороге и обжигал обнаженные руки и мальчика. Позади, в полях по обеим сторонам дороги, жужжали и сновали среди подрастающих колосьев, насекомые.
Дейл, Лоуренс, Кевин и Джим Харлен подъехали к пещере одновременно.
– С чего это надо было переться в такую даль? – проворчал Харлен. Его велосипед был по величине меньше, чем у других, с семнадцатидюймовыми колесами и ему приходилось крутить педали в два раза чаще, чем остальным.
Они проехали мимо дома О'Рурков, нырнув в глубокую тень вязов, затем свернули на север к водонапорной башне, а затем на восток, по широкому гравийному шоссе, Кевин, Дейл и Лоуренс тесно следовали друг за другом по левой колее, а Харлен – по правой. Стояла полная тишина, не было слышно ни ветра, ни движения на дороге, не было слышно ни одного звука, кроме их дыхания и хруста гравия под колесами. Расстояние до шестой окружной дороги составляло почти милю, а потом еще на северовосток до перекрестка, где начинались холмы и рос высокий стройный лес. Если бы они продолжали ехать по этой дороге и дальше за водонапорную башню, они бы оказались в холмистой местности между Элм Хэвен и почти заброшенной дорогой под названием Джубили Колледж роуд. Шестая окружная продолжалась на юг еще полторы мили, до пересечения с шоссе 151А, носившее название Хард роуд, что проходило через Элм Хэвен, и на самом деле было всего лишь чуть больше, чем грязная колея, бегущая через поля, и совершенно непроходимая большую часть зимы и весны.
Они свернули на север, миновали кабачок «У Черного Дерева» и почти привстав на педалях, стали взбираться на первый крутой холм. Кроны деревьев аркой соединялись над дорогой, образуя сплошную тень. В первый раз, когда Дейл услышал «Легенду о Спящей Долине», это было в четвертом классе, ее прочла им учительница миссис Гроссейнт, он сразу вспомнил именно это место, и мысленно дополнил его крытым мостиком, проложенным по дну.
На самом деле здесь никаких крутых мостиков не было, а были всего лишь гниющие доски, валявшиеся по обеим сторонам дороги. Ребята вильнули в сторону, спустились на дно, и пешком, таща велосипеды на руках, прошли по узкой тропинке на запад от дороги. Трава здесь была по пояс каждому из них и даже еще выше, и сплошь покрыта пылью от проезжающих машин. Забор с колючей проволокой, установленный вдоль дороги, огораживал густой кустарник от леса. Они спрятали велосипеды под кустами, убедились, что их не видно с дороги, и пошагали по тропинке дальше, в самую глубину прохлады вдоль ручья.
На дне оврага тропку было почти не видно, так как она проходила под высокими кустами и низкими деревьями, спускаясь к узкому протоку. Дейл вел остальных ребят в пещеру.
Собственно это была не пещера. Не совсем пещера. По какой-то причине округ установил в этом самом месте под дорогой железобетонную штольню, вместо того, чтобы проложить тридцатидюймовые рифленые трубы, как это делалось везде. Возможно, они готовились к весенним паводкам; возможно имелась лишняя штольня, с которой никто не знал что делать. Как бы то ни было, это было огромная емкость – шесть футов в поперечнике, и по дну ее проходил четырнадцатидюймовый желоб, по которому тек ручеек, так что ребята могли сидеть облокотившись на полукруглую стенку и уперев ноги в край желоба, так что они всегда были сухими. В пещере было прохладно даже в самые жаркие дни, вход был увит плющом и виноградными лозами, а шум, доносившийся от пролетавших в десяти футах над ними машин, делал это место еще более укромным.
Позади противоположного конца пещеры существовал маленький дренажный пруд. Он был всего семь-восемь футов шириной и примерно в половину этого глубиной, но в нем таилась какая-то своеобразная красота. Вода, вытекающая из желоба образовала миниатюрный водопад, а поверхность пруда даже в самые ясные дни оставалась темной, благодаря низко склонившимся деревьям.
Майк назвал ручеек, впадавший в пруд, Дохлый Ручей, потому что маленький пруд часто оказывался пристанищем для жертв дорожного движения верхней дороги. Дейл припоминал, что здесь они находили трупы опоссумов, енотов, кошек, дикообразов, а однажды в пруду даже оказалось тело немецкой овчарки. Он хорошо помнил, как лежал, уперевшись локтями в холодный цемент и рассматривал труп собаки. Он мирно покоился на дне, футах в четырех от мальчика, черные глаза овчарки были открыты словно смотрели прямо на него и единственным признаком того, что она сдохла, не считая, конечно, того, что она лежала на дне, так вот, единственным признаком была белая полоска гравия у самой пасти. Казалось, что собаку вырвало камнями.
Майк уже ждал их в пещере. Минутой позже присоединился и Дьюан Мак Брайд, запыхавшийся и вспотевший, с красным под кепкой лицом. Внезапно ослепленный сумраком штольни он беспомощно моргал.
– А, заседание общества Созерцателей Моллюсков и Моллюсковой Похлебки, – произнес он, все еще щурясь.
– А? – не поняв, переспросил Джим Харлен.
– Неважно, – сказал Дьюан, уселся и вытер лицо концом фланелевой рубашки.
Лоуренс занялся сбиванием нависшей под потолком паутины палкой, которую подобрал где-то рядом. Он живо обернулся, как только заговорил Майк.
– У меня есть идея, – начал Майк.
– О, экстренное сообщение, – живо заговорил Харлен. – Сногсшибательные заголовки для завтрашних газет.
– Заткнись, – беззлобно посоветовал ему Майк. – Ребята, вы все были вчера возле школы, когда Корди и ее мать искали Тубби.
– Меня не было, – уточнил Дьюан.
– Точно, не было, – кивнул Майк. – Дейл, расскажи ему о том, что случилось.
Дейл описал столкновение, происшедшее между миссис Кук с одной стороны и доктором Руном и Пи Джи Конгденом с другой.
– Старая Задница Дуплетом там тоже была, – сказал он в заключении. – И она сказала, что Тубби ушел из школы. А Мать Корди сказала, что это вранье.
Дьюан вопросительно поднял бровь.
– Итак, твоя идея, О'Рурк? – спросил Харлен. С помощью веточек и листьев он устроил запруду в желобке на дне штольни. Вода уже поднялась и стала разливаться по дну.
Лоуренс поднял ноги в кедах повыше, чтобы они не намокли.
– Ты хочешь, чтобы мы все расцеловали Корди, чтобы она не так горевала? – поинтересовался Джим.
– Да нет же, – отмахнулся Майк. – Я хочу, чтобы мы отыскали Тубби.
Все это время Кевин бросал в пруд камешки. Теперь он замер неподвижно и в темноте его свежевыстиранная футболка казалась ослепительно белой.
– С чего ты взял, что нам это удастся, если Конгден и Барни ничего не нашли? И почему это мы должны? – с интересном спросил он.
– Потому что мы Велосипедный Патруль, – спокойно объяснил Майк. – Именно об этом мы и думали, когда организовывали наш клуб. И мы можем найти его, потому что мы можем ходить туда, куда не могут ходить Барни и Конгден и видеть то, что не могут видеть они.
– Я что-то не понимаю, – сказал Лоуренс. – Как мы найдем Тубби, если он убежал?
Харлен быстро наклонился и притворился, что сейчас прищемит пальцами нос мальчика.
– А мы тебя, мальчишка, используем в качестве ищейки. Мы дадим тебе понюхать пару старых вонючих носков Тубби и ты будешь искать его по запаху. Идет?
– Заткнись, Харлен, – сказал Дейл.
– А ты заставь меня заткнуться, – предложил тот и плеснул в лицо Дейлу пригоршней воды.
– Заткнитесь вы оба, – велел Майк и стал продолжать будто никто его не прерывал. – Вот что мы сделаем. Мы будем следить за Руном, Старой Задницей Дуплетом, Ван Сайком и остальными, и разузнаем, что они сделали с Тубби.
Дьюан нашел в кармане какую-то бечевку и стал играть в «кошкину люльку».
– А почему они должны были что-то сделать с Тубби? – поинтересовался он задумчиво.
– Я не знаю, – пожал плечами Майк. – Может быть потому, что они подонки. Тебе не кажется, что они какие-то странные?
Дьюан даже не улыбнулся.
– Я думаю, что многие люди странные, но это еще не значит, что они воруют разных толстых мальчишек.
– Если бы это было так, – подал голос Харлен, – ты был бы обречен.
Дьюан улыбнулся и чуть-чуть повернулся в его сторону. Харлен был на фут короче, чем Дьюан и весил примерно в половину меньше.
– Et tu, Brute?note 9 – вполголоса спросил он.
– А что это значит? – поинтересовался Харлен, его глаза сузились.
Дьюан снова вернулся к своей игре.
– Это то, что сказал Цезарь, когда Брут спросил его, ел ли он в тот день Харленбургер?
– Эй, – вмешался Дейл. – Давайте считать, что это решено. Мне пора домой подстригать газон.
– А я должен помочь сегодня отцу вычистить молочную цистерну, – добавил Кевин. – Значит решено.
– Решено что? – спросил Харлен. – Что мы будем следить за Руном и Старой Задницей Дуплетом, чтобы узнать не убили ли они Тубби Кука? И не съели ли его?
– Ага, – сказал Майк. – И не знают ли они, что с ним случилось и не прячут ли концы в воду.
– Скажи, а ты хочешь следить за Ван Сайком? – обратился Харлен к Майку. – Среди психов Старого Централа этот тип единственный, кто и вправду способен убить ребенка. И он не задумываясь убьет нас, если увидит, что мы за ним следим.
– Я беру Ван Сайка на себя, – сказал Майк. – Кто возьмет доктора Руна?
– Я, – вызвался Кевин. – Он все равно нигде не бывает, кроме школы и той комнатки, которую снимает. Так что следить за ним будет нетрудно.
– Как насчет миссис Дуббет? – спросил Майк.
– Я! – в один голос воскликнули Харлен и Дейл.
Майк указал на Харлена.
– Ты возьмешь ее. Но, смотри, она даже подозревать не должна, что ты следишь за ней.
– Я растворюсь в тени деревьев, человек.
Лоуренс стал тыкать палочкой в запруду Харлена.
– А за кем мы с Дейлом будем следить?
– Кто-то должен присматривать за Корди и ее семейством, – сказал Майк. – Тубби может вернуться, а мы даже знать этого не будем.
– Фу-у, – недовольно протянул Дейл. – Они живут за свалкой.
– Но вам же не надо будет бегать туда каждый час. Просто приглядывайте за Корди, когда она бывает в городе. Что-нибудь вроде этого.
– Ладно.
– А как насчет Дьюана? – спросил Кевин.
Майк опустил палочку в воду и взглянул на друга.
– А что ты сам хотел бы делать, Дьюано? – поинтересовался он.
Сейчас бечевка в пальцах Дьюана по своей сложности напоминала паутину, с которой боролся Лоуренс. Он вздохнул и задумчиво кивнул.
– То, что вы, ребята, хотите делать, это чепуха, и вы сами это знаете. На самом деле нам важно узнать, не стоит ли за всем этим сам Старый Централ. Поэтому я беру на себя его.
– Подумай, а ты справишься с этим, кубышка с жиром? – спросив это, Харлен подошел к краю штольни и стал мочиться в темный пруд.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что берешь его на себя? – уточнил Майк.
Дьюан потер нос и поправил очки.
– Я считаю, что в нашей школе есть что-то странное, – тихо сказал он. – И я исследую это. Поищу предварительную информацию. Может быть, удастся откопать что-то и на Руна с другими, тоже.
– Наш Рун наверняка вампир, – сказал Харлен, застегиваясь. – А Ван Сайк – оборотень.
– А Старая Задница Дуплетом? – сразу заинтересовался Лоуренс.
– Она – старая сука, которая задает слишком много домашних заданий.
– Эй, – предостерег его Майк. – следи за комязы, когда говоришь с енкомреб.
– Я совсем не енкомреб, – вмешался все понявший Лоуренс.
Майк повернулся к Дьюану.
– Где ты собираешься раздобыть дополнительную информацию?
Тот пожал плечами.
– К сожалению, в библиотеке Элм Хэвена почти ничего нет, но я попробую наведаться в Оук Хилл.
– Хорошо, – кивнул Майк. – Что ж, давайте соберемся здесь же через пару д… – Тут он замолчал.