По крайней мере Мэри впервые уловила в них что-то знакомое.
   — Справишься?..
   — А есть варианты?..
   — Работала раньше такую высоту?
   — А Мышь работала? — ей все меньше верилось, что она замещает здесь тот самый доходяжный призрак в очках. — Ты ведь на нее рассчитывал? — на всякий случай уточнила она.
   — На Мышь в последнее время трудно рассчитывать, — заявил Гений, глядя ей в глаза с такой подозрительной пристальностью, что она и не заметила, как ловко он ушел от ответа. Зато она поняла что-то более важное: сомневаясь или перестраховываясь, вольно или нет, но он предоставлял ей шанс — последнюю возможность отказаться.
   Она открыла было рот, и в этот миг прохладный шелк вечернего воздуха распороло надсадным треском.
   Поначалу Мэри — и, кажется, не ей одной — пришла в голову мысль, что у них появились более расторопные конкуренты, успевшие спереть геликоптер и радостно летящие на нем к назначенному месту за фонтаном.
   К ее разочарованию — и к явному облегчению остальных — вертолет дожидался их на прежнем месте: стоял себе на противоположной крыше под понурым, как престарелая пальма, винтом. Но в определении источника звука они не ошиблись — вертолет, как и предполагалось. Он вынырнул снизу и завис с эффектным разворотом — так примерно выглядит прыгун на батуте в верхней точке полета. Только прыгун, лишенный бешено вращающихся лопастей, тут же канул бы обратно вниз, а винтокрылый аппарат пронесся над ними и с неуклюжей аккуратностью опустился неподалеку — примерно на то место, где согласно договоренности в течение часа и должен был появиться другой вертолет. Обойдись они при заключении сделки более простенькой формулировкой, и общество, собравшееся на крыше, дружно закричало бы: «Ура!!!» — практически всем хором, за исключением владельца нетронутого вертолета.
   Бросив взгляд в сторону Андрея Валентиновича со товарищи, Мэри увидела, что троица спорщиков укрылась за группой нехилых молодцев, внезапно откуда-то вынырнувших — логично было бы предположить, что из бассейна, но скорее всего из-за понатыканных кругом пальм и фикусов. Только растерянная Ивона осталась стоять, будто осинка в поле, никем не прикрытая. Очевидно, «крылатых» гостей никто не ждал, и телохранители страховали хозяев от возможного покушения, защита же посторонних дам в оплату их труда не входила.
   Трое строгих даже на первый взгляд граждан, вышедших из вертолета, очень быстро разрулили напряженную ситуацию, пара фраз, и телохранители отхлынули, а спустя еще какое-то время вновь прибывшие в компании Андрея Валентиновича, Ивоны, а также усатого (чье имя так и не было произнесено, но Мэри подозревала, что она его знает) и зубастого Мамуки направлялись к группе у ограждения.
   Мэри пребывала в уверенности, что по крайней мере одного из решительных визитеров она видит сегодня не в первый раз. Если поначалу их вмешательство мнилось ей за благо, то теперь она не питала иллюзий по части благосклонности к ней судьбы.
   — У меня такое ощущение, — сказал Фил, — что мы уже проиграли, даже не начав. Тебе не кажется, — обратился он к Гению, — что кое-кто мог заранее это спланировать?
   — Нет, — обронил Гений, подумал секунду и уточнил: — Маловероятно. Я сам подвел их к пари, а потом у него не было времени что-то подстроить. Ивона была на контроле, а ты ее знаешь. Но главное — за ним следили двое оппонентов в споре.
   — А если… — тут Фил умолк, и не только потому, что их уже могли слышать. Просто он, как и Мэри, узнал одного из прибывшей компании, которого он имел счастье лицезреть сегодня не где-нибудь, а в своей квартире. Остальные двое были другими, но явно по тому же ведомству, и среди них этот знакомец уже не был главным: впереди выступал более крупный, и не только по фигуре — одетый строго и неброско, он создавал перед собою на расстоянии взгляда некое пространство, попадая в которое большинство людей автоматически ощущали себя его подчиненными, и это было заметно.
   — Федеральная Служба Контроля, — проронил крупный, даже не думая подкреплять это заявление демонстрацией каких-либо ксив. — В здании проводится операция по розыску опасной преступницы. Я вынужден просить вашу даму предъявить документы.
   — Простите, а ваши?.. — нахально заявил Фил, отодвигая Мэри за свое плечо. Она охотно задвинулась, хотя было ясно, что это просто Фил в своем репертуаре, и все полномочия у этого человека имеются. Что он немедленно продемонстрировал, показав книжечку и сухо представившись:
   — Полковник Каневич.
   …А еще она не сомневалась, что необходимая им на сей раз «преступница» — не кто иная, как предыдущая жертва ограбления, все та же Мария Ветер.
   — У меня нет с собой документов, — соврала она, потупившись; замечено, что произнесение этой фразы — лучший способ ощутить себя виновным, неважно, что ты чист перед законом, и если даже прослыл святым, отсутствие бумажки нивелирует все предыдущие заслуги.
   — В таком случае вы подвергаетесь аресту до выяснения личности. Извините, это вынужденная мера.
   Типичная кара для «безбумажника». Только Мэри подозревала, что настоящий арест грозит ей как раз уже после выяснения этой весьма теперь расплывчатой личности. Испуганная таким поворотом до холода в животе, она почти забыла про намеченное умыкание вертолета. Однако окружающие на забывчивость не жаловались, имея на то очень веские причины, упрятанные кое в чьей сумочке.
   — Минуточку! — сказал Гений, став плечом к плечу с Филом, таким образом полностью заступив Каневичу путь к намеченной жертве. — Эта девушка необходима здесь, по крайней мере в течение часа. Андрей Валентинович может вам это подтвердить. — Он обернулся к толстяку: — Я пока далек от мысли, что кто-то ведет нечестную игру, но…
   Вряд ли Гений мог чем-либо напугать олигарха, но, судя по взглядам остальных участников сделки, устремленным на владельца вертолета, они были примерно настолько же далеки от этой мысли.
   — Погодите, полковник, — величественно всколыхнулся тот. — Здесь было заключено соглашение. Считайте, что она уже арестована, обещаю, что через час и даже меньше вы сможете ее забрать. — Он поглядел на своих партнеров, и величия чуть поубавилось, а колыхания сдобного тела усилились, с головой выдав волнение: — Мы же все время были вместе! Спросите у вашей Ивоны, Евгений, она же бродила за мной, как тень!
   На Ивону устремились по крайней мере три вопросительных взгляда, остальные взгляды варьировались от раздраженного у полковника до насмешливого у Фила.
   — Никаких телефонных разговоров. Общение с охраной только в пределах необходимости, — четко доложила она, удивив Мэри серьезностью постановки дела. Однако само то, что представители Службы Контроля не поленились прибыть сюда на вертолете, да еще во главе с полковником, говорило о том, что они настроены не менее, а может быть, и более серьезно.
   — Сожалею, но ситуация слишком серьезна, — подтвердил ее догадку полковник. — Девушке придется пройти с нами немедленно.
   Двое сопровождающих шагнули вперед, но живой забор Гений — Фил продолжал упорно ее загораживать:
   — Позвольте еще минуту, — сказал Гений, выступая вперед. — Андрей Валентинович, Сергей Ипатьевич, Мамука, я предлагаю отложить наше соглашение. Речь идет о форсмажорных обстоятельствах.
   — Ну, я бы… — нерешительно начал толстяк, под впечатлением от только что миновавших его подозрений явно склонный согласиться, но Мамука его перебил:
   — Это Клуб Экстремального Тотализатора, или я ошибся адресом? Какой может быть форсмажор? Если возникает проблема, ты должен ее решить Или ты проиграл!
   — И вы тоже в таком случае, — напомнил Гений.
   — И я, — согласился Мамука, — если ты сдался. А я очень, очень не люблю проигрывать… — его зубы сверкнули — без выступающих клыков, но как-то отчетливо по-вампирски. — Думаю, что Сергей разделяет мое мнение, — он вопросительно обернулся к усатому.
   — Действительно, — без особого энтузиазма поддержал тот, — наша сделка не предусматривала форсмажора. — Он вздохнул и заговорил уже по-юридически четко: — Сожалею, но время пошло, и все возникающие по ходу дела сложности — проблема вашей команды. С тем же успехом вас могли захватить уже там, на месте. Вы обязаны искать и находить выход — в этом вся суть.
   — Прошу прощения, — сказал полковник тоном, не подразумевающим никаких просьб, тем более о прощении, — эта дама немедленно пройдет с нами.
   — Что ж, действуйте! — развел руками Андрей Валентинович, не глядя на полковника: возможно, что предложение действовать адресовалось вовсе не ему, а тем, кто еще был намерен в этот момент что-то предпринять.
   Внезапно все собрание обернулось на неожиданно раздавшийся позади рокот: винт над прибывшим вертолетом бодренько набирал обороты, и кто-то — не иначе как его бывший пилот — ломился снаружи в запертую дверь кабины. Из-за пальм высовывались телохранители, любопытствуя, но не торопясь вмешиваться: эта машинка, как и ее хозяева, не проходила в их платежной ведомости.
   Мамука засмеялся.
   «Ну чистый крокодил!» — подумала Мэри. В этот момент ее дернули за локоть.
   — Быстро! — велел Ген, разворачивая ее к бордюру. — Лезь! — подсадил, помогая встать на мраморное ограждение.
   Она выпрямилась, подняла руки за висящим на кабеле пристяжным ремнем; шатнувшись, даже не покосилась в многоэтажную бездну, поймала: бегунок был уже закреплен на кабеле, тянущемся к противоположной крыше, оставалось защелкнуть поясной карабин. Договаривались, что первым туда отправится Фил, но обстоятельства изменились, ей теперь требовалось делать ноги от ареста. Да и Фил, кстати, куда-то пропал из поля зрения. Мэри некогда было интересоваться развитием событий: доносящиеся с крыши звуки попадали под одну категорию — рокот винта. Уже плотно ухватившись за держатель, она кинула через плечо последний взгляд — попробуете поймать?
   — Готова? Пошла! — стоявший позади Гений слегка подтолкнул ее. И одновременно позади него раздался хлопок, прорвавшийся сквозь тарахтение вертолета.
   В следующий миг тьма, утыканная огнями, рывком слопала ее, как варан муху, длинным черным языком. Но перед глазами все еще стояло: уже отрывающийся от площадки вертолет и рядом с кабиной человек с пистолетом в руке.
   Тогда в голове — щелк! — и сложилось: в вертолете мог быть только Фил Он таким образом произвел отвлекающий маневр. А может, решил и перелететь на другую крышу, заодно временно лишив транспорта полковника. Но человек с пистолетом, выстрел… Все это пронеслось в голове, пока тело скользило в ветреной пустоте первый десяток метров. Потом рокот, оставленный позади, надвинулся — но это не был прежний здоровый самоуверенный стук, звук скорее напоминал надсадно-хриплый туберкулезный кашель.
   Мэри не успела обернуться, как мимо наискось и вниз прошел вертолет. Он двигался, беспомощно хлопая винтом, как очень, очень тяжелая стрекоза, неспособная поддерживать крыльями собственный вес. Он не летел, потому что так не летают.
   Он падал.
   Мэри не заметила, что кричит, словно завопил сам воздух от бессилия удержать железную машину, а встречный ветер пытался забить пронзительный вопль ей в легкие. Она резко запрокинула голову, но успела увидеть, как вертолет врезается носом в скос набережной, как ломается винт и сминается кабина, прежде чем ее засветит белым, всераздирающим пламенем…
   Грохот стих, а крик, вынырнув из него, все длился…
   — Тихо, тихо! Да тихо ты! Чего орешь? С ума, что ли, съехала?
   Мэри резко умолкла и проморгала едкие слезы, после чего рот вновь открылся вследствие самопроизвольного отпада челюсти.
   — Цыть! — губы ее прихлопнуло шершавой ладонью. — Поори мне еще! Живо вылетишь из Корифеев.
   Она энергично помотала головой — я, мол, и не собиралась, молчу, мол, молчу!
   — Что на тебя нашло? Летит и воет, как баллистический снаряд… Хотя для рекламы, может, и сойдет. Ладно, давай отстегивайся. Время.
   — Фил!.. — выдохнула Мэри, поедая его глазами. — Как ты здесь… Оказался?
   — Здравствуй, Маша! — сказал он, потом явно обеспокоился: — Ты вообще в порядке?
   — Я да-да, я — да! — зачастила она. — А ты?..
   — А я что? Так плохо выгляжу?
   — Ты нет… то есть отлично, даже очень хорошо выглядишь!
   — Так мы с тобой работаем, или как? — спросил он.
   Тут Мэри впервые оторвала от него взгляд, как следует огляделась и произнесла:
   — Р-работаем. Или как…
 
Специальный отдел Федеральной Службы Контроля.
Информация под кодом Альфа-Гейт /«Врата»/
   — Так-так, профессор. Интересно… Очень интересно будет послушать ваши объяснения сему, кхм, кхм… — полковник кинул взгляд на прозрачный колпак, выпрямился и закончил: — …феномену.
   — Объясняю: этот, как вы выразились, феномен — не более чем особь женского пола, именуемая, если не ошибаюсь, Мария Ветер, — честно ответил Блум на поставленный вопрос.
   — Прекрасно! Идем дальше, — не позволил выбить себя из колеи полковник. — Не вы ли утверждали, что ваша ды… ваши Врата способны осуществить только равноценный обмен, притом необходимо присутствие обоих… обеих… Ну да, обеих субъектов в строго определенном месте? И что же мы имеем? Чужая Мария Ветер, то есть двойник, исчезает у нас из-под носа — где, спросите вы? На одной из башен отеля «Платинум», а точнее, между ними, пребывая в подвешенном состоянии… — он поглядел на вздернутые брови профессора и сказал: — Ну, это сейчас долго объяснять, пойдем дальше. Примерно в это же время наша Мария Ветер объявляется в своей квартире, причем, как утверждают дежурные, пившие в это время на ее кухне чай, — полковник вздохнул, — вываливается из холодильника. Вот вам и Врата! — не преминул ввернуть он. — Девушка была в бессознательном состоянии, и мы пока предусмотрительно уложили ее в анабиоз. Но это уже детали. Главное — и, если я не прав, то готов отдать вам свое жалованье за полгода, — что обратный обмен все-таки произошел, сам собой, без нашего вмешательства. И двойник тоже вернулся… вернулась на свою кухню, или еще куда, это уже не наше дело. А вот то, что в процессе ее задержания, которое оказывается было необязательно, был потерян служебный вертолет…
   — Простите, что перебиваю, — прервал его профессор, — но я уже проследил дальнейшее развитие вашей мысли. Так вот, если желаете, вы можете расплатиться за этот вертолет своим только что обещанным мне полугодовым заработком. Ведь то, что произошло, можно сказать, на ваших глазах, не является обратным обменом.
   — Какая разница, как это называть!..
   — Вы меня не поняли. Дело не в формулировках. Да, наша Мария вернулась домой. Это произошло потому, что пространство стремится к восстановлению собственного баланса — к залечиванию ран, если хотите. И оно обладает, гм, ну если говорить проще, оно обладает памятью. Когда объект, то есть Мария, оказалась в зоне первичного перехода, то ее затянуло обратно во Врата! Кстати, передайте вашим сотрудникам, пусть не увлекаются чаем, это плохо влияет на сосуды головного мозга. Так вот, при этом двойник была отсюда выброшена, ее как бы выдавило через горизонт, но не в прежнюю пространственную нишу, а… — Блум с сомнением взглянул на Каневича и протянул: — М-да… Это я вам, пожалуй, объяснять не буду. А суть в том, что двойник не вернулась. Она прошла в новый континуум!
   — Ну и что? — спросил Каневич, мысленно за-катывая глаза. — У нас-то теперь все в порядке, наш баланс восстановлен! Вот она, наша Мария Ветер, прошу любить и жаловать! — он сделал в сторону капсулы куртуазный, по его мнению, жест.
   — Да не восстановлен он, в том-то и дело, что не восстановлен! — взвыл профессор.
   — Но вы же сами только что сказали…
   — Я сказал, что вселенная стремится его восстановить, но это еще не значит, что у нее получается! Континуумы не полностью обособлены друг от друга, то есть это только по одним критериям, а по другим они взаимопроникающи, иначе между ними не было бы ничего общего! Но мы уже сейчас имеем сенсационные данные об их сходстве, коэффициент идентичности — а когда девочку разбудят, вы представляете, насколько бесценен будет ее, то есть практически наш первый опыт перехода в мир иной?.. — Тут профессор словно споткнулся на всем скаку, сообразив, что ляпнул что-то не то. — То есть я хотел сказать…
   — Понятно, — оборвал смущенное бормотание полковник. — Значит, говорите, не получается у нас с балансом? — вернул он разговору утерянную суть. — Не сходится, значит, дебет с кредитом?
   — Да при чем тут… А, ладно, — устало проронил Блум.
   Они прошли в соседнюю, отделенную стеклом комнату, где находился пульт жизнеобеспечения, и сели в кресла за спиной дежурного. Тот вопросительно обернулся и, повинуясь жесту полковника, вышел.
   — Говоря по-простому, — сказал профессор, — Хаос не может наступать в одном месте. Двойник остается нарушителем стабильности, это нарушение будет заявлять о себе все явственнее вокруг него и будет сказываться у нас, равно как и в других континуумах.
   — Интерес-сно, — ядовито прошипел полковник. Он-то своими глазами видел этого… эту «двойника», которую Блум заклеймил «нарушителем», а по сути корнем всех настоящих и, главное, грядуших бед. Он-то понимал, что девчонка по большому счету ни при чем. Кто при чем, он тоже понимал. И очень жалел, что ликвидация этого «кого-то» вряд ли поможет устранению последствий его научной, увы, никак не скажешь, что псевдонаучной, деятельности.
   Полковник тяжело и многотерпеливо вздохнул:
   — И что же теперь прикажете делать? — кажется, этот вопрос он задавал Блуму уже не в первый раз. Ах да — пока еще только во второй, все-таки самолюбие — великая вещь!
   — А вы сами неужто не догадываетесь? — откликнулся профессор удивленно, а может быть, сочувственно.
   — Не я же открыл способ путешествовать по иным мирам! — огрызнулся Каневич. — Вы же на связь с ними научились выходить, ну вот и…
   — Вот и! Вот именно, полковник! А вы, как я погляжу, не лишены смекалки, — сделал профессор неуклюжий комплимент. Или завуалированно поиздевался, но не стал увлекаться этой темой. — Связь! — торжественно провозгласил он. — Вот то единственное, что у нас есть, и то, что нам сейчас необходимо. Вы же наверняка уже задумывались о том, что и там существуют свои федеральные службы или их аналоги? Как и наши с вами аналоги, полковник! Так вот, с ними мы и должны связаться.
   — Мой аналог? То есть двойник? — уточнил полковник, кажется, впервые представив себя размножившимся каким-то иным методом, помимо полового. — Двойник, если он действительно мой, мне не поверит, — сказал он, продолжая таить в углах губ скептическую усмешку. — В лучшем случае пошлет по этому адресу аналог участкового. Чтобы разобрался в обстановке и доложил.
   — Но вы же, вы-то же поверили!
   — Вы что же думаете, я здесь потому, что во что-то поверил? Мне это дело было поручено Начальством! А им, аналогам, просто позвонит неизвестно кто, чей номер не определяется, и начнет пороть что-то маловразумительное про параллельные континуумы!
   Под грузом таких аргументов профессор немного растерялся.
   — Ну, во-первых… Миры не настолько идентичны, чтобы можно было с точностью предугадать реакцию тамошних силовых ведомств. И потом не исключено, что вам сразу придется договариваться с самим собой. Что может быть проще?
   Полковник изучающе поглядел на Блума. Неужели он и впрямь так недалек? Договориться с собой. Что может быть проще? Ха! Что может быть сложнее!
   — Ладно, — произнес он. Вариантов у них все равно не было. — Какую задачу мы должны перед ними поставить?
   — Не удивляйтесь, — обрадовался Блум, — но задача все та же. Она по-прежнему состоит в том, чтобы совершить обратный обмен. Ведь двойник перейдя в другой мир, вытеснил оттуда свое подобие.
   — То есть это уже будет тройник, — с мрачным видом пошутил полковник. На самом деле ему было не до шуток: что-то ему подсказывало, что на горизонте уже маячат четверник и пятерник.
   — Тройник, — согласился Блум, мчась вперед на крыльях логики и не замечая подвохов, — или назовем его… ее дубль третий. Но главное — куда её вытеснило? Вот это-то и есть самое любопытное!
   Полковник вздрогнул: до сих пор он не слишком-то верил в опасное открытие, вверенное его контролю, просто задание есть задание, он всегда очень ответственно относился к работе. Но когда на его глазах исчез человек, чему кроме него имелся не один свидетель, в глубине души зашевелилось опасение, очень напоминающее нарождающийся панический страх, что возможно — только возможно! — нарушение порядка вещей, о котором беспрерывно талдычит Блум, действительно может иметь место. И, если упустить это нарушение, пока оно еще в зародыше, то скоро свиньи начнут летать, а орлы плавать.
   И виной всему было катастрофическое, не знающее границ любопытство профессора Блума.

Глава 4

   Шёл третий час ночи. Водка давно кончилась. Лещ уплыл. В доме напротив торчало два огня.
   Ген сидел перед компьютером.
   Он всегда считал работу лучшим способом для восстановления душевного равновесия, своего рода лекарством. От стрессов, разочарований и нервотрепки — словом, от повседневной жизни. Он попросту отсутствовал в ней, при этом зарабатывая деньги, нужные ему для того, чтобы и дальше спокойно отсутствовать. Новомодные фильмы, где люди становятся придатками к электронным системам, он воспринимал с философской снисходительностью, не без оснований считая, что вряд ли кто-то из этих людей пришел бы в восторг, будучи выдернутым из виртуального мира в реальный.
   Но жену он любил. Поэтому прежде, чем утопить мучительную тревогу в мониторе, он обзвонил ее знакомых, долго колебался, но потом, скрепя сердце, позвонил даже Люси — вспомнил, называется, о горе человека, в связи с собственными неприятностями. Обзванивать больницы и морги Ген посчитал все-таки преждевременным, большего сделать он не мог, и погрузился в работу. Постепенно экран расплылся, алгоритмы переместились в сон и вступили там в непримиримую битву с человеческими эмоциями.
   В мозг упорно пробивалось занудное и очень знакомое щелканье. Ген открыл глаза: что, уже утро?.. Щелканье не умолкало. Подняв голову, он обнаружил под нею свои руки, обычно производившие этот звук. Потом он поглядел на клавиатуру. Потряс головой. Не помогло: клавиши деловито постукивали, не обращая внимания на отсутствие над ними пальцев.
   Окончательно просыпаясь уже в подскоке, Ген вылупился на экран, поглядел немного, что там творится, потом с опаской протянул руку и сам нажал несколько клавиш. Остальные клавиши смолкли, и компьютер послушно выдал ответ на запрос: его почти месячная работа была обращена в полный хлам. Кнопки деликатно подождали, пока он закончит, а потом как ни в чем не бывало продолжили самообслуживаться. Ген метнулся к розетке и выдернул штепсель — еще бы чуть-чуть, и он вырвал бы из него провод.
   Экран продолжал светиться. Только клавиши как-то недоуменно смолкли.
   Ген деревянно сел — не в отдалении, все-таки он считал себя смелым человеком, а прямо перед компьютером. Тогда они вновь застучали, словно поставили перед собой задачу довести его до сердечного приступа. Пока он, вцепившись в край стола, выравнивал дыхание, на экране написалось его имя. Следом появились другие осмысленные слова:
   ЕВГЕНИЙ?.. ЭТО ВЫ?.. ПРАВДА, ВЫ!
   Он некоторое время таращился на висящую перед лицом надпись, потом сипло сказал:
   — Не знаю… — вряд ли компьютеру, скорее чтобы услышать хоть чей-нибудь голос.
   Клавиши бодренько кликали:
   БЕЗУМЬЕ ДЛИТСЯ…
   — выдал компьютер жизнеутверждающую сентенцию. И померк, вопреки ей. А может, не вопреки, а в пику.
   В следующий миг позади скрипнула дверь. Он резко обернулся.
   В дверях стояла… Стояла… В его рубашке… Его жена.
   В другое время он мог бы в этом усомниться, но после вчерашнего… В общем, теперь он поневоле научился узнавать ее в любом обличье. Даже несмотря на то, что с вечера она успела заметно «войти в тело», а короткая огненно-рыжая стрижка сделала ее похожей на жертву электрошока,
   — Т-ты что… — произнес он сипло, — в парикмахерской была?..
   Конечно, после всех тревог этой ночи, добитый с утра компьютерным психозом, он не мог задать более подходящего к случаю вопроса. Можно было еще добавить: «Или тебя просто током трахнуло?» Женщинам нравится, когда муж неравнодушен к их новой прическе.
   — Евгений?.. — произнесла она и чуть близоруко прищурилась. Потом спросила, словно чужого дядю:
   — Это вы?.. — сделала несколько шагов, не отрывая от него взгляда, и заключила с какой-то недоверчивой радостью:
   — Правда, вы!
   — Да я это, я, — подтвердил он. Взглянул на нее, поколебался и все-таки сказал то, что вертелось на языке: то самое, что не давало ему покоя вчера вечером:
   — Но я почему-то не уверен, что это ты.
   — Безумье длится… — с этими словами она оглядела комнату, странно улыбаясь.
   А Ген покосился на компьютер. Тот молчал, как и полагается электроприбору, отключенному от розетки, но сам феномен его самообслуживания отступил сейчас на второй план перед вопросом — откуда он, черт возьми, мог знать?.. Если Мэри, как утверждала Светка, сбрендила без любимой работы, то он, похоже, наоборот. Причины прямо противоположные, результат одинаков. И даже по времени совпал.
   — Послушай, Мэри, — решил он завязать диалог, чтобы проверить это предположение, — ты давно пришла? Я тут заснул и не слышал… — фраза вроде бы получилась осмысленной.