– А номера бортовые! Ведь найдут и вычислят!
– Ну что они, совсем? Номера давно посбивали, – у Виктора были ответы на все вопросы.
– Мне жалко, что машину на такую ерунду угробили.
– Да, конечно, ерунда… Если бы не эта вертушка, ты бы сейчас уже ни о чем не жалел. А с другой стороны, у них еще много осталось.
– Ты же говорил – пару!
– Ну, в том гараже пара… Не один же гараж на империю есть.
– Только не говори мне, что в следующий раз стратегический бомбардировщик прилетит.
– Бомбовоз – точно не прилетит. Их не делали с вертикальным взлетом. Но истребителей найдем.
– Ну ты даешь! Как может такое происходить в Империи? Ведь тут…
– Да разве кому-то что-то нужно в этой Империи?? Майер, неужели тебе не ясно, что все, что не связано с воровством нефти и тому подобное, мало кого интересует? Раз нельзя никому вертушки эти продать, так почему бы и не плюнуть на них… Пусть тащат по домам. Вон – у одного знакомого свинарник в селе – из не летавшего марсианского корабля. Как проект прихлопнули, сославшись на требования экологов не заносить мусор на Марс, так все и растащили.
– Вертолет всегда можно продать – вон сколько стран только и ждет, чтобы у соседа небо родины отнять.
– Ты знаешь, Майер, ведь военной авиации нет теперь вообще! Даже на Самоа! Принято предложение Совета безопасности Лиги Наций, – это Сай вмешался.
– Я как-то не следил за этим со своей работой…, – вяло оправдался я, – все разъезды, семинары были. Ну, а последний год – сами знаете.
– Ты просто в своей работе голову прятал. Как страус, – Сай опять начал доставать меня. – Только однажды страус понял, что он не в пустыне, а на взлетной полосе.
Тот факт, что военная авиация исчезла, как род войск, на всей планете, меня как-то расстроил. Просто было жалко – такие машины! Я ведь маленький когда был – мечтал стать летчиком-истребителем. Или космонавтом. Вот теперь точно, мечта не сбудется.
– Ну а если вдруг конфликт какой? Ведь нужна будет авиация! – не унимался я.
– Ракеты остались…, – мрачно сообщил Виктор, – только их теперь собираются использовать для нагрева земной атмосферы в целях избежать похолодания.
– Какое к фигам похолодание! Все лето меньше двадцати пяти градусов не было! Тут о потеплении говорить надо!
– Многолетний шум о всемирном потеплении был спровоцирован глобалистами! – Сай оживился, – ты забыл? Они это устроили для борьбы с антиглобалистами. Ну, в общем, дурилка была.
– А теперь что, не дурилка? – возмутился я.
– Пока не найдут, кто дурит – будет не дурилка. Но, судя по тому, что греют атмосферу – силы тут не малые участвуют.
– Слушайте, мужики, – вмешался Виктор, – вас послушать, так мы на море едем плавать и загорать. Вы о своей заднице думать собираетесь? Ведь нас скоро прихлопнут, как мух, а я даже и не узнаю, кто и за что!
– Ну, за что, понятно… Тебя – за фургон памперсов. А нас… За компанию, – пошутил Сай. – Но вообще, действительно, пора сесть и подумать. События становятся как-то слишком неадекватными. Очень не верится, что у богатеньких буратин, типа Кондора, такое барахло, как те вентиляторы, просто на кухне радиолюбители делают… Ведь сами сказали – авиации военной нет, значит и штук этих быть не может.
– Ну, может, она робот. А если нет пилота – уже не авиация! – предположил Виктор.
– Ага, если нет пилота, а летает, значит, гордый орел. Горный. А мы – бараны. Тоже горные. Кстати, вот ты про море говорил – нам все равно надо куда-то сваливать. Может, в Крым? Там в скалах можно очень укромно залечь.
– Ага, там, уж если нас поймают эти уроды, утюжить будут, не стесняясь, – пробурчал Виктор. Но, судя по всему, был за.
– Я шага больше не сделаю, пока мы не разберемся, в конце концов, что происходит, – оказалось, что это я говорю.
– И ещё, – это опять я. – Мне кажется, что мы участвуем в глобальном телесериале. Уже тысячная серия, зрители все давно знают, а мы демонстративно переступаем через труп главного героя и килограммовый алмаз – наследство дедушки-миллиардера используем как пресс-папье при написании прошений о социальной помощи. Давайте не будем бояться и скажем в открытую самим себе – что происходит.
– Я бы сказал, но какие к хренам инопланетяне? – Сай был хмур. – Тебе надо к Аяксу. Он знает.
– Легко сказать – «к Аяксу». Куда – «к Аяксу»? – несмотря на то, что мой вопрос был вполне логичен, что-то подсказывало мне, что я знаю «куда». Вот только зачем…?
– Как куда? – Виктор, как всегда, знал ответы на все вопросы. – Он же по телефону, когда звонил, говорил – ждет тебя у Везувия.
– Ну, как так у Везувия? Это все равно, что сказать – приезжай в Москву – я тебя там ждать буду, – возмутился я.
– А что, в Москве ждать нельзя? – не понял Виктор, – город как город. А раз Аякс сказал, что будет ждать, так значит будет.
– Да ты еще вчера не знал, что такой Аякс существует, а теперь ты говоришь такое, – ну почему все вокруг знают, что делать, а я нет?
– Ты-то сам понимаешь, что надо делать именно так? – это Сай уже вмешался.
– Но это же в Латинию, а меня на границе возьмут. Паспорт же показывать надо, – стал я хвататься за соломинку. – Небось, у этих везде руки.
– Ну, у нас тоже, небось, не хвосты везде, – Виктор, по-видимому, и на этот раз знал решение. – Я завтра тебе паспорт новый сделаю. У меня в ОВИРе кума работает.
– Слушай, а есть хоть одна контора, в которой не было бы твоих знакомых и друзей? – я уже просто шумел по инерции.
– Ну, почему, есть наверное, – спокойно ответил Виктор.
Глава двадцать третья
Смотреть на латинского шофера, когда он ведет автобус по горной дороге – одно загляденье. Это какое-то колдовство. Как можно набирать номер на сотовом телефоне, жестикулируя разговаривать с приятелем и при этом так виртуозно вести машину? Через пятнадцать минут после того, как автобус, который почему-то все называли «пульман», тронулся из Геркуланума наверх, к кратеру Везувия, я понял, что смотрю на водителя с открытым ртом.
Поплутав по серпантину, автобус почему-то остановился в тупике на полпути. Все пассажиры, выслушав объяснения водителя, высыпали наружу. Небольшой домик, лавка с какими-то сувенирами, полуразрушенные конструкции непонятного назначения. Я без особого интереса стал рассматривать разложенные на прилавке примитивные фигурки из темного пористого камня. Дороговато за такую ерунду.
– Что, не нравится? – услыхал я знакомый голос. Ну конечно, Аякс. – Тут когда-то начинался фуникулер, потом его извержение разрушило. А смотритель остался. Водители ему помогают. Туристов заставляют высаживаться из автобусов. Ну, ему эти побрякушки, из настоящей лавы, помогают выжить.
– Ты не удивляешься, что я тут? Я вот – удивляюсь, – я почти возмутился.
– Давай, пора ехать, – Аякс никак не отреагировал на мои слова.
В автобусе он пристроился на сиденье рядом со мной, заняв место у окна. И послал меня закомпостировать в электрической машинке свой билет.
– Вот посмотри, Майер. Какая ирония судьбы. – Аякс смотрел на кратер давно потухшего вулкана. – Тысячи тысяч людей никогда бы не поверили, что кто-то будет смотреть на это жерло спокойно, с интересом экскурсантов. Везувий, такой мирный последние сто лет. Сколько поколений выросло? Четыре, можно считать, совершенно спокойно. И ещё – пара тысяч лет, когда извержения не были катастрофическими. Вот и приехали… Что такое две тысячи лет в истории Земли? Да ладно – не надувайся. Я шучу. Давай вниз пойдем, к морю.
Легко сказать, пойдем. Дорога к морю заняла около двух часов. Сначала пешком к остановке автобуса, потом электричкой. Аякс тащил меня к какому-то, одному ему известному, месту на берегу моря. Я не стал ничего говорить, полностью положившись на него. Шумный город, яркие люди, громкие голоса, руины, от возраста которых просто кружилась голова – все это полностью поглотило меня в дороге. После электрички опять автобус, кативший уже по совсем игрушечному, курортному городку. Только когда мы ступили с асфальта на темный прибрежный песок, Аякс продолжил разговор, начатый ещё у кратера вулкана.
– Ты знаешь Майер, все, что мы видим, ничего не значит. Подумай, ты был успешным бизнесменом, перед этим тоже не последним человеком. А потом – оказывается, что твое положение чуть ли не худшее в мире. Единственное, что от тебя хотят, чтобы ты испарился. Желательно на атомарном уровне. Вот ещё пример… Смотри – у меня в руках обычная ложка, – Аякс помахал перед моим лицом пальцами пустой руки, – я могу просто усилием воли расплавить её. Знаешь, почему?
– Ну почему? – вяло спросил я.
– Тут нет никакой ложки! Есть только то, что я хочу видеть!
– Аякс, мне кажется, что ты насмотрелся «Матрицы» перед лоботомией, вот тебя и плющит. – Меня раздражало то, что я пролетел полмира, чтобы выслушивать такой бред.
– Неплохо, неплохо. А вот пара миллиардов населения, посмотрев «Матрицу», решила, что все так и есть… Это я к тому, что людьми легко манипулировать, – хитро глянул Аякс. – А про лоботомию… Там смешно было.
– Странные поводы для смеха у тебя, – а что я мог ещё сказать?
Аякс отступил чуть в сторону от линии пляжного прибоя, увлекая и меня. Прямо на нас неслась легкая, двухколесная коляска, запряженная выпучившим глаза рысаком. В коляске, упершись ногами в перекладину сидел загорелый мужик. Он крепко держал поводья и даже не взглянул на нас. И конь и наездник были увлечены скачкой по кромке пляжа. И только казалось, коляска жаловалась своим скрипом на остальных. Вон, вы тут скачете, а у меня и ступицы изношены, и красили давно, и старая я, и устала…
– Тут, на диком пляже Ликолы постоянно выезжают лошадей, – объяснил Аякс. – Смотри, как им нравится по срезу воды скакать! Я бы тоже хотел так.
– Что, в упряжке пробежаться?
– Вот что в тебе плохого, Майер, так это то, что когда ты раздражен, ты начинаешь язвить. Я никогда не хотел скакать запряженным, в шорах. Никогда. Как и ты. Но меня моё убеждение завело в изоляцию, а вот ты…
– Что я? Какие к черту убеждения… Плыву по волнам. И в основном вяло огрызаюсь.
В лучах еще совсем высокого солнца пляжный песок, сильно запачканный всякими отбросами цивилизации, отблескивал как снег. «Наверное, много кварцевых включений» – отметил я в уме не к месту.
– Да, ты прав, – произнес Аякс, обходя выброшенный на берег рваный спасательный жилет.
– Что прав? – не понял я, демонстративно наступая на жилет. Полуразложившийся пенопласт обдал меня потоком запасенной воды.
– Прав, что много кварца в песке.
– Ты читаешь мысли? – покосился я.
– Нет – я просто стараюсь следовать твоей логике. – Аякс тоже покосился, но с иронией.
– Слушай, может, хватит? Я приперся сюда, черт знает через что прорвался. Все ради чего? Шляться по закиданному дерьмом неаполитанскому пляжу? Слушать, как ты следуешь моей логике?
– Не спеши, Майер. Нужно собраться с силами для разговора. Вот ты упомянул ту самую лоботомию. Ты знаешь, того, что я могу, хватило, чтобы убедить их в том, что они поят меня всяким дерьмом, и даже в том, что они мне лоботомию сделали…И было это не очень сложно. Ты сейчас в гораздо более неприятной ситуации. Давай посидим. На лошадей посмотрим.
Мы приняли ещё левей и присели на вершине заросшей южной растительностью бесконечно длинной дюны. Из-за песчаных складок показались головы странных личностей, загорающих здесь, от всех подальше.
– Ах, какой красавец! – показал рукой на взмыленного, загребающего копытами морскую воду, коня.
В коляске сидела женщина. Тоже весьма рысистых пород. Даже отсюда было видно, что все человеческое ей чуждо.
– Аякс, ты можешь внятно сказать, что происходит? Не зря ты меня сюда позвал, – решил я в конце концов перейти к главному.
– Коней выезжают… Посмотреть на них на берегу моря, когда вдали в дымке Капри, и Везувий даже не скрыт летним маревом. Наверное, это лучшее из всего, что человек может увидеть в жизни.
– Я не могу смотреть ни на что, когда в моей жизни все кувырком! Все! Начиная с того, что Ася исчезла больше года назад и до сих пор непонятно, почему. Кончая тем, что на Земле происходит нечто совсем несуразное! За мной охотятся, меня хотят убить.
– Вот видишь, ты сам объясняешь, вполне внятно, что происходит. Хотя, порядок событий не совсем верен. Сначала – на Земле что-то происходит, потом тебя хотят убить. Потом уже подруга. А она тебе очень нужна была?
– Ну, ты и расставляешь! Ася на последнем месте!
– Ты сам давно это сделал. Именно в тот момент, когда решил жениться на ней, потому что все кругом женятся, а ты ещё нет. Но это типичная ошибка.
Тут Аякс отвлекся. По песку важно вышагивал скарабей.
– О, смотри. Кому священный жук, а кому навозный жук, – важно произнес Аякс.
У меня складывалось впечатление, что он произносит любое свое слово, как содержащее глубокий смысл. Вот и скарабей. При чем он тут?
– Он шарик говна толкает перед собой и ему кажется, что это самое главное в жизни, – ответил на мой немой вопрос Аякс. – Человек тоже всю жизнь катит впереди себя свое дерьмо. Дерьмо своей души, своей памяти, своих комплексов и ошибок. И редко когда осознает, что это дерьмо и есть самое главное в жизни.
– Наверное, самое главное, это уметь оттолкнуть это дерьмо в сторону? Чтобы не мешало? – я опять вступил в странную, вязкую дискуссию. – Тебе не кажется, Аякс, что мы, как два преподавателя философии, сидим и умничаем друг перед другом? Кто умнее скажет?
– Ну, что-то такое есть, – ответил Аякс, подбирая жука на щепку. Полюбовавшись им вблизи, Аякс отнес его на громадную кучу конского навоза.
– Вот теперь у него есть шанс начать новую жизнь, – заключил он.
– Как бы мне тоже так? – сыронизировал я.
– У тебя дерьма на десять новых хватит, – заметил Аякс.
– Очень приятно! Именно за этим я здесь?
– Это ты и так знаешь.
Легкий ветер вдоль берега поднимал песок, и на метр от земли все казалось утонувшим в грязном тумане. Послеобеденное время у моря – не самое лучшее. Даже кони со своими наездниками скрылись вдали. Наверное, на обед.
– Давай пойдем вперед, там есть станция, в город будет проще вернуться электричкой, – Аякс неопределённо махнул рукой в сторону.
– Ты спрашиваешь, что происходит? Ты прав, кто-то хочет изменить все на Земле. Но есть одна несуразица во всем. Я всегда мог предугадать любое, возможное в ближайшем будущем, объединение людей. Наши славные органы вычислили меня очень быстро. И заставили заниматься потенциальными объединениями инсургентов. До этого я зарабатывал в основном на бизнес разведке. Любой заговор спекулянтов на бирже, любое возможное организованное событие на мировом рынке. Ну и тому подобное.
– А психонавтика, секта и прочее? Это как – хобби? – проявил я осведомленность.
– Для того, чтобы припугнуть меня, органы пустили слух, что я организовал секту, в основном из педофильных побуждений. Сам понимаешь, попади я в зону с таким диагнозом… Они думали, что я могу туда попасть.
– Ну так ты все таки стал на них работать?
– Мои погружения в среду возможных диссидентских, противо-имперских и тому подобных движений окончились плохо. Диссидентство никогда не было определяющим в движениях, угрожающих империи. Как правило, это были выбрыки или психически неуравновешенных людей, или выступления тех, которыми умело манипулировали. Либо выверенная политическая игра. В общем, ничего того, с чем были бы незнакомы органы, я увидеть не мог. Но я увидел нечто более страшное. Страшное своей непонятностью. Оно стремилось и стремится в нашу жизнь. Что-то темное, не определяемое человеческими понятиями и человеческими законами. Я могу погрузиться только в ментальное поле людей. А здесь… темно. И всегда я видел там нечто, что будет противостоять этой тьме. Вернее не нечто, а некто.
– За это тебя и того?
– Да нет! Я сам устроил это… Манипулировать таким быдлом… Это детская игра. Они теперь уверены, что уничтожили меня. Морально и почти физически.
– Ты не сказал, кто будет противостоять этой тьме, – вернул я его в русло рассказа.
– Ты будешь. И только ты. Я понял это, когда увидел тебя с теми ребятами, в лагере.
– Их убили всех, ты знаешь?
– Их убили сразу же после победы на выборах. И вместо них пришли другие. Те, что не гладили кошку.
– Опять эта кошка! Что в той кошке? – вспыхнул я.
– Если у человека нет тактильных ощущений, он не будет гладить кошку. Это ему не нужно и не понятно.
– Ты хочешь сказать, что именно это отсутствие и есть определяющее для этих… Ну, кто грядет?
– Грядет, бредет… – пробурчал Аякс. – Тактильные ощущения могут отсутствовать у психа, у дебила. Но он бы и двух слов не связал в этом случае. Он бы, вообще, начал жизнь с того, что помер.
– Ты знаешь, когда все началось, меня преследовали предметы, совершенно чуждые на ощупь. Я думал, что у меня нарушения, – вспомнил я неприятности с часами, ручками, пуговицами.
– Началось все не тогда. Я думаю, гораздо раньше. Кто-то очень давно пытался вывести тебя на особый путь. Но это так, не зазнавайся, – весело поглядел Аякс, – тебя ждет борьба.
– Ура. – тихо сказал я. – Я сейчас пойду войска подымать. С кем бороться? Я сейчас пойду, Виктору расскажу. На самом деле тут психи, у которых пальцы не такие. Это они вентиляторы с лазерами на нас напускают, потому, что я такой умный.
– Ты сам все видишь и понимаешь. И только ты способен сделать так, что враг, а это враг, не сможет в итоге сделать ничего. Даже если он неосязаем, даже если только ты чувствуешь его.
– А почему я!?
– Ты очень умный, Майер, – важно произнес Аякс.
– Ты можешь хоть на секунду перестать говорить словами плохого перевода «Матрицы»! – Аякс совсем разозлил меня.
– Ага, значит, ты держишь ухо востро. Не обижайся и не задавай вопросов – «почему я?» Кто же, если не ты? Неужели ты думаешь – твоя жизнь навсегда сведена до уровня безумного очковтирательства, которым назывался твой бизнес? Ты, что, об этом мечтал?
– Ну, знаешь, я кроме того меньше всего мечтал быть главой движения сопротивления непонятно чему. Или кому, – признался я.
– Неправда, – кратко резюмировал Аякс. – Пойдем к станции.
Мы пошли по тропинке сквозь дюны. Но нас сразу же остановил двузубый дед в очках запредельных минусов.
– Scusi, segniori! Non recomendo andare fra questo sentiere con piedi nudi! – прошамкал он
– Чего? – не понял я.
– Serpenti qua! Sta attente!
– А…, – промычал я.
– Он сказал – осторожно змеи, – помог мне Аякс.
– Но где они? В траве что ли?
– Вот смотри. Как похоже. Кругом змеи, мужик сказал. И, мол, босиком не надо. А ты не веришь.
– Ну как… Я верю. Но не очень. Чего им на меня нападать? Иду я себе, – меня действительно совсем не пугали змеи, даже если они и были тут.
– Вот, хочешь фокус? – Аякс присел на корточки, сжимая в руке подобранный на тропинке прутик. – Подойди ближе.
– Протяни руку над травой, – показал он взглядом на окружающую тропинку растительность, – и закрой глаза.
Я не ожидал от Аякса никакого подвоха и выполнил его просьбу.
– Что ты чувствуешь? – спросил Аякс.
– Ничего. Тепло от травы…, – начал было я. И вдруг, как ударенный нежданной судорогой, сжал ладонь. В ней хрустнуло что-то холодное и неприятное. Открыв немедленно глаза, я увидел, как из моей разжимаемой ладони падает на землю мертвая змея.
– Ну и шутки у тебя, Аякс, – я даже не успел испугаться или ощутить что-то.
– Я просто спровоцировал её. А ты уже сам. Ты понял, что надо делать?
– Ты о чем?
– Обо всем. Если врага не видно, его нужно выманить. Если он поддастся на это, дальше уже пойдет само, – заключил Аякс.
– А попроще нельзя было такую банальность изложить? – возмутился я.
– Ой, смотри, – Аякс показал рукой в сторону моря, – сейчас пегас взлетит!
Действительно, скачущий в упряжке жеребец стал разворачивать сверкающие белизной крылья. Зрелище было потрясающим.
– Аякс, это же невозможно! – закричал я, оборачиваясь в поисках поддержки.
Только что Аякс стоял сзади меня. Теперь там никого не было. Вдоль моря скакал давешний, обычный конь. В траве лежала мертвая змея.
Глава двадцать четвертая
Который раз в жизни я стою в очереди на посадку в самолет? Сколько расстояний от Земли до Луны я пролетел? Вот и сейчас я, в который раз займу свое место у иллюминатора и под натужный рев турбин, закрыв глаза, буду убеждать себя, что думаю о том, что произошло совсем недавно. А если честно – хочется домой. Хотя, тоже вопрос, что такое для меня сейчас дом? Главное, при регистрации билета не забыть, что и имя, и все остальное в моем паспорте новое. Вот уже прошла стайка прилетевших моим самолетом пассажиров из Империи. Сейчас его перезаправят, запихают багаж всех тех, кто стоит неподалеку от меня. Кто придумал такое мерзкое название для зала между паспортным контролем и выходом к самолету – накопитель. Нас в этом накопителе человек сто. Подавляющее большинство – жители Империи, но есть и другие. Вон семья с грудным ребенком – явно немцы. Вон негр, синий как эфиоп. Судя по выговору – коренной украинец. Все, видно в громадное окно, как багаж упрятан в самолетное чрево и к стойке последнего контроля подошла девушка. Несмотря на то, что аэропорт в Латинии, вся обслуга имперская. Таков стиль авиакомпании, которой я лечу. Да и непросто латинянам обслуживать имперских пассажиров, никакого языка кроме русского, как правило, не понимающих. Ну, и чего она мнется? Давай, впускай! Девушка подняла телефонную трубку и слушала какие-то инструкции. Потом положила трубку и заперла на ключ открытые уже было двери, ведущие к самолету.
Прибежал щекастый молодой человек в костюме. На шее у него болталась веревочка с привязанной бирочкой. На бирочке можно было разобрать надпись «Представитель авиакомпании Лот и сыновья». Молодой человек начал говорить, не обращаясь ни к кому.
– У нас небольшая поломка на борту. Нет-нет! Ничего важного – просто перегорела лампочка на панели управления. Сейчас техник её заменит, и мы полетим.
– Ты-то никуда не полетишь, – пробурчал угрюмый мужчина. – А мы сиди жди.
Чего это он так сразу злится?
Спустя полтора часа так ничего и не изменилось. Все терпеливо ждали и никаких манипуляций вокруг, да, наверное, и внутри самолета, не происходило. Терпение постоянно переходило в раздражение и грозило вылиться в скандал. Опять прибежал щекастый.
– Уважаемые пассажиры! – произнес он бодро. Опять в никуда. – Самолет починили, но возникла небольшая заминка.
– Шо такое? – прорычал украинец. – Опять повыламывали шось?
– Нет-нет, не беспокойтесь, товарищ негр! – обратился к нему представитель. – Просто для того, чтобы начать полет необходимо получить разрешение из Министерства навигации по морям и воздухам. Ведь формально – самолет чинили и тут же…
Парень развел руками.
– Ну, так получайте свое разрешение, А когда будет, сколько ждать? – это уже загалдели все остальные.
– Да уже, наверное, пришел факс, – заявил щекатый и убежал.
Прибежал он ещё через час.
– У меня для вас хорошая новость – нам выслали самолет на подмену. А то факс все не проходит. Через полчаса посадка!
– Откуда самолет выслали? – с угрозой в голосе спросил мужик, который первым начал возмущаться.
– Из Домобабово! Десять минут назад, – все также радостно заявил представитель.
Мужик без всякого предисловия заехал кулаком в морду представителю. Тот убежал.
– Врет он все! Сволочь! – мужик стал громко объяснять, – от Домобабова три часа лету. Как же посадка через полчаса?
– Зачем вы мальчика обидели?! Он же на службе, а вы по лицу, – заступилась полная дама за ретировавшегося представителя.
– Я по лицу не бью, – возмутился злой, – я по морде.
На том и порешили.
Далее события стали развиваться совсем иррационально. Практически все, скопившиеся в этом странном образовании – накопителе – моментально расселись по углам, утлым лавочкам, двое устроились на урне и стали пить невесть откуда взявшиеся крепкие напитки. Через несколько секунд, достаточных для того, чтобы первые капли алкоголя достигли своей цели, неудавшиеся пассажиры начали обсуждать события.
– Я сейчас позвоню своему адвокату и подам на них в зуд! – громко произнесла молодая, слегка полноватая дама.
– Куда? – не понял наливающий очередную порцию виски, – какой зуд?
– Не зуд, а зуд! Во, вареник! Чем ты напоил! – дама не совсем справлялась со своим языком. – Ну, подам на них жалобу в органы.
– А, в суд, – понял собеседник! Давай за суд! – виски лилось рекой.
– Я с них потерю дохода востребую! – буянила дама. – Вот, мушшина, я правильно говорю? – Это она обратилась ко мне.
– Вы меня знатоком считаете? – ответил я, с охотой включаясь в беседу.
– Да, а что? – дама явно предпочитала говорить со мной, а не со своим партнером по виски. Впрочем выпить мне не предложили.
– Ну… Я конечно не особый специалист в юриспруденции, только, думаю, не выйдет с убытками. Вы читали в своем билете условия полета?
– Нет, а что? – дама всполошилась ровно на столько, насколько позволяло выпитое.
– Там написано, что в случае форс-мажора компания не несет никакой ответственности ни за какие убытки пассажира.
– Как так не несет ацвец…, атвес… Асвессвенси? – возмутилась дама. – Что мы будем тогда сейчас делать, мушшина?
Последнее уже явно не имело отношения к нашему полету.
Чуть позже пришел ещё один представитель авиакомпании – важный и седой. Его бить не стали в силу того, что он сразу заявил, что за счет авиакомпании нас всех будут кормить. Это было воспринято с энтузиазмом, особенно после обильного апперитива.