Смит Уилбур. Леопард охотится в темноте

   Он повернулся к Питеру Фунгабере.
   — Надеюсь, ты хорошо заботился о моей собственности, Питер. Вытирал ноги, прежде чем войти в дом, и все прочее?
   — Вам удалось ускользнуть от меня, мистер Меллоу, — тихо произнес Питер Фунгабера. — Но я не совершаю одни и те же ошибки дважды.
   Несмотря на автомат в руках, несмотря на то, что Питер Фунгабера был связан как жертвенный агнец, Крейг не мог побороть дрожь от полного ненависти взгляда Питера Фунгаберы. Он отвел взгляд и посмотрел на Тунгату.
   Тот быстро листал страницы, и выражение недоверия уходило с его лица, сменяясь яростью.
   — Ты знаешь, что это такое, Пуфо?
   — План кровавой революции, — ответил Крейг, — написанный на хорошем английском языке, видимо, для Питера Фунгаберы.
   — Они предусмотрели все, буквально все. Смотри, списки приговоренных к смерти. Списки людей, на сотрудничество которых можно рассчитывать. Они даже подготовили заявления по радио и по телевидению в день переворота!
   — Посмотри страницу пятьдесят два, — предложил Крейг.
   — Здесь обо мне, — сказал Тунгата. — «Переправить в клинику в Европе, провести лечение по изменению психики, превратить в безумного предателя, который поведет матабелов в вечное рабство…»
   — Да, Сэм, ты был осью, вокруг которой вращалась вся операция. Когда Фунгабера потерял тебя в пещере, когда он взорвал галерею, он признал свое поражение. Посмотри на него.
   Тунгата не слушал его, он переложил «дипломат» на колени Крейгу и наклонился вперед так, что всего фут отделял его лицо от лица Фунгаберы. Он выставил вперед челюсть, и постепенно его глаза налились кровью ярости.
   — Ты собирался продать нашу землю и наш народ в новое рабство, установить такой строй, по сравнению с которым даже режим Смита показался бы мягким и альтруистическим? Ты обрек мое племя, и свое собственное, и многие другие на… безумие… — Тунгата от ярости говорил бессвязно. — Бешеный пес, обезумевший от жажды власти.
   Он взревел, давая выход своим страданиям, ненависти и ярости. Он бросился на Фунгаберу и схватил его за связанные запястья, другой рукой он расстегнул ремень безопасности. С безумной силой раненого буйвола он швырнул Фунгаберу к открытому квадратному люку.
   — Бешеный пес! — прохрипел Тунгата и, прежде чем Крейг успел пошевелиться, сбросил Фунгаберу спиной в люк.
   Крейг перебросил «узи» Саре и прыгнул к Тунгате. Вес Питера Фунгаберы опустил Тунгату на колени, и он держался свободной рукой за край двери.
   Питер Фунгабера болтался в воздухе, глядя Тунгате прямо в лицо. Под ним проносились коричневые холмы Африки, скалили зубы, как акулы в предвкушении добычи, черные острые вершины.
   — Сэм, остановись! — постарался перекричать вой ветра и грохот двигателя Крейг.
   — Умри, коварный, кровожадный… — рычал Тунгата прямо в лицо Фунгабере.
   Крейг никогда не видел подобного ужаса в глазах человека. Рот Фунгаберы был широко открыт, ветер срывал слюну с его губ, он не мог издать ни звука от ужаса.
   — Сэм, погоди! — закричал Крейг. — Не убивай его. Только он может снять обвинения с тебя, со всех нас! Ты не сможешь жить в Зимбабве, если убьешь его…
   Тунгата повернул голову и посмотрел на Крейга.
   — Он — наш единственный шанс оправдаться! Взгляд Тунгаты уже не был таким кровожадным, но он с трудом удерживал тело Фунгаберы.
   — Помоги! — прохрипел он, и Крейг быстро схватил ремень безопасности, размотал его с инерционной катушки и застегнул на поясе. Он упал на живот, зацепился ступнями за ножки скамьи и схватился обеими руками за нейлоновый ремень, которым были связаны руки Фунгаберы.
   Вдвоем они подняли Фунгаберу, и тот настолько обессилел от ужаса, что не мог стоять на ногах.
   Тунгата отшвырнул его от себя, Питер ударился в перегородку и сполз на пол. Он перевернулся на бок, прижал колени к груди и застонал от унижения и горечи поражения, закрыв лицо обеими руками.
   Крейг, шатаясь, поднялся в кабину и плюхнулся в кресло рядом с Сэлли-Энн.
   — Чем вы там занимались? — спросила она.
   — Ничем серьезным. Я только что помешал Тунгате убить Питера Фунгаберу.
   — Зачем старался? — спросила Сэлли-Энн, пытаясь перекричать шум винта над головой. — Я бы сама с удовольствием пристрелила эту свинью.
   — Милая, ты можешь связаться по радио с посольством США в Хараре?
   Она подумала.
   — Только не с этого вертолета.
   — Назови им регистрационный номер «сессны». Уверен, никто не знает о том, что она пропала.
   — Придется связываться через аэропорт Йоханнесбурга, только там есть станция необходимой мощности.
   — Мне все равно как, я хочу, чтобы нас услышал Морган Оксфорд.
   Аэропорт Йоханнесбурга быстро ответил на вызов Сэлли-Энн и принял ее позывной.
   — «KYA», сообщите, где находитесь.
   — Северная Ботсвана, — Сэлли назвала место, в котором надеялась оказаться через час. — Между Францистауном и Мауном.
   — Назовите номер в Хараре, с которым хотите соединиться.
   — Лично с атташе по культуре посольства США Морганом Оксфордом. Номера, к сожалению, не знаю.
   — Оставайтесь на связи.
   Меньше чем через минуту они услышали искаженный помехами голос Моргана Оксфорда:
   — Оксфорд слушает.
   Сэлли-Энн передала микрофон Крейгу, он поднес его к губам и нажал кнопку передачи.
   — Морган, это Крейг, Крейг Меллоу.
   — Ни черта себе! — Голос Оксфорда стал резким. — Где ты, черт тебя побери? Здесь такое творится. Где Сэлли-Энн?
   — Морган, послушай меня. Дело серьезное. Тебе хотелось бы допросить полковника русской разведки, в чемодане у которого лежит подробный план агрессии и дестабилизации положения в южной части африканского континента?
   Несколько секунд Крейг не слышал ничего, кроме помех, потом Оксфорд сказал:
   — Дай мне десять секунд!
   Крейгу показалось, что прошло гораздо больше времени, потом он услышал голос Моргана:
   — Ничего не говори. Назови место встречи.
   — Даю координаты по карте…
   Крейг произнес координаты, торопливо написанные для него Сэлли-Энн.
   — Там есть аварийная взлетно-посадочная полоса. Я зажгу сигнальный костер. Как быстро сможешь там быть?
   — Дай десять секунд!
   На этот раз ожидание было коротким.
   — Завтра на рассвете.
   — Понял, — сказал Крейг. — Будем ждать. Конец связи. — Он передал микрофон Сэлли-Энн.
   — Граница через сорок три минуты, — сообщила она. — А эта грязь на лице тебе идет. Я даже нахожу тебя более привлекательным.
   — А ты настолько красива, что твою фотографию следует поместить на обложку «Вог».
   Она сдула волосы со лба и показала ему язык.

* * *

 
   Они пересекли границу между Ботсваной и Зимбабве и через семнадцать минут увидел взятый напрокат «лендровер» именно на том месте, где оставили его — на краю белого огромного солончака.
   Крейг разглядел рядом с машиной две крошечные фигурки.
   — Господи, друзья Сары еще здесь. Вот пример верности и постоянства. Нужно предупредить их, а то откроют пальбу, увидев правительственные эмблемы.
   Сара предупредила матабелов при помощи громкоговорителя. Крейг увидел, что они опустили оружие, когда «супер-фрелон» опустился чуть ниже. Он даже разглядел довольные улыбки на лицах молодых матабелов.
   Джонасу удалось утром подстрелить шрингбока. Они поужинали зажаренным на открытом огне мясом и солеными маисовыми лепешками, потом бросили жребий, кому охранять пленных.
   Они услышали звук самолета рано утром, когда небо было еще жемчужно-бледным, и Крейг сразу же сел в «лендровер» и выехал на солончак, чтобы зажечь дымные сигнальные костры. Самолет прилетел с юга. Это был огромный грузовой «локхид» с эмблемами ВВС США на фюзеляже. Сэлли-Энн сразу же узнала его.
   — Этот самолет принадлежит НАСА, используется в программе «шаттл».
   — Они явно серьезно восприняли наши слова, — пробормотал Крейг, наблюдая, как садится «локхид».
   — У него удивительно короткий пробег при взлете и посадке, — сказала Сэлли-Энн. — Смотри.
   Гигантский самолет остановился, пробежав примерно такое же расстояние, что и «сессна». Нос открылся, как клюв пеликана, и по лестнице спустились пятеро мужчин. Морган Оксфорд шел первым.
   — Как пять сардин из банки, — заметил Крейг. Гости были одеты в тропические костюмы, белые сорочки с воротниками на пуговицах и галстуки. Все двигались пружинистой походкой тренированных атлетов.
   — Сэлли-Энн. Крейг. — Оксфорд пожал им руки и повернулся к Тунгате. — Конечно, я вас знаю, господин министр. Это мои коллеги. — Он не стал их представлять и сразу же перешел к делу. — Где люди, о которых ты говорил?
   Молодые матабелы привели под дулом автомата пленников.
   — Черт побери, — воскликнул Морган Оксфорд. — Это же генерал Фунгабера! Крейг, ты совсем рехнулся?
   — Скажешь, когда прочтешь вот это. — Крейг передал ему «дипломат».
   — Подождите здесь.
   Джонас и Эрон подвели пленников к самолету и передали их американцам.
   Руки Питера Фунгаберы были все еще связаны нейлоновыми ремнями. Казалось, он стал ниже ростом и уже не казался таким самоуверенным и импозантным. Его пригибала к земле тяжесть поражения. Его кожа приобрела землистый оттенок, и он не смел поднять глаз, поравнявшись с Тунгатой.
   Тунгата схватил его рукой за челюсть, сжав пальцы так, что рот Фунгаберы открылся, и повернул к себе лицом. Он долго смотрел Фунгабере прямо в глаза, потом оттолкнул его с такой силой, что генерал упал бы, если бы один из американцев не поддержал его.
   — Внутри каждого громилы и тирана прячется трус, — громко произнес Тунгата. — Ты правильно поступил, когда не позволил мне его убить, Пуфо. Падение с неба было бы слишком легкой смертью для него. Теперь его ждет более справедливая кара. Уберите его с глаз моих, меня сейчас стошнит.
   Питера Фунгаберу и русского завели в самолет, а Крейгу и друзьям оставалось только ждать. Они сидели в тени «лендровера» и говорили ни о чем, прерываясь только иногда, когда от «локхида» доносились какие-то странные звуки.
   — Разговаривают с Вашингтоном, — высказал предположение Крейг. — По спутниковой связи.
   Морган и один из его коллег спустились по трапу, когда было уже десять.
   — Это полковник Смит, — сказал Оксфорд, давая понять, что его не следует понимать буквально. — Мы исследовали представленные вами документы и решили, — по крайней мере, на этой стадии, — что они — настоящие.
   — Вы крайне великодушны, — с серьезным видом поблагодарил Крейг.
   — Господин министр, мы будем крайне признательны, если вы уделите нам часть вашего драгоценного времени. Некоторым людям в Вашингтоне не терпится поговорить с вами. Это послужит общему благу, уверяю вас.
   — Я хочу, чтобы меня сопровождала эта молодая леди, — Тунгата указал на Сару.
   — Да, конечно. — Морган повернулся к Крейгу и Сэлли-Энн. — По отношению к вам это не приглашение, а приказ. Вы летите с нами.
   — А как быть с вертолетом и «лендровером»?
   — Не волнуйтесь, мы уже договорились, чтобы их вернули законным владельцам.

* * *

 
   Три недели спустя в здании ООН главе делегации Зимбабве была передана папка. В ней содержались выдержки из трех зеленых папок и протоколы допросов Питера Фунгаберы неназванными лицами. Папка была немедленно переправлена в Хараре, откуда незамедлительно последовал запрос правительства Зимбабве о выдаче Питера Фунгаберы. В Нью-Йорк прилетели два старших инспектора полиции, которые сопровождали генерала домой.
   Когда самолет компании «Пан Ам» приземлился в Хараре, генерал Фунгабера спустился по трапу из салона первого класса прикованным наручниками к одному из инспекторов. На взлетной полосе его ждал закрытый фургон.
   В прессе сообщений о его возвращении не было.
   Его привезли прямо в центральную тюрьму Хараре, где через шестнадцать дней он умер в одной из камер для допросов. Его лицо было изуродовано до неузнаваемости, и вывезли его из тюрьмы тайно.
   Той же ночью, чуть после полуночи, правительственный черный «мерседес» на огромной скорости не вписался в поворот на пустынной дороге в пригороде Хараре и загорелся. В автомобиле нашли всего один труп. По зубам в нем опознали Питера Фунгаберу, и еще через пять дней он был с воинскими почестями похоронен на площадке героев кладбища борцов Чимуренги на холме рядом с Хараре.

* * *

 
   В десять часов утра в канун Рождества полковник Бухарин отошел от охранявших его военных полицейских и направился от пропускного пункта союзников «Чарли» к восточному Берлину по разделявшей два мира дороге.
   Бухарин, поверх своего летнего костюма, был одет в американскую шинель, бритую голову закрывала вязаная шапочка.
   На полпути он встретил мужчину средних лет в дешевом костюме. Возможно, когда-то мужчина был толстым,
   если судить по свисавшей складками коже, но сейчас у него был вид человека, проведшего долгие годы в заточении.
   Они равнодушно взглянули друг на друга и пошли дальше.
   «Жизнь за жизнь», — подумал Бухарин и вдруг почувствовал себя очень усталым. Последние несколько метров он прошел шаркающей походкой старика.
   За пограничным постом его ждал черный «седан». На заднем сиденье расположились двое мужчин, один из которых вышел, увидев Бухарина. Он был одет в длинный плащ и шляпу, фасон которой очень нравился офицерам КГБ.
   — Бухарин? — спросил он. Голос его был нейтральным, но взгляд — холодным и безжалостным.
   Когда Бухарин кивнул, мужчина нетерпеливо дернул головой. Бухарин сел на заднее сиденье, мужчина скользнул за ним и захлопнул дверь. В машине было душно, пахло чесноком, перегаром и нестиранными носками.
   Машина тронулась, Бухарин откинулся на спинку и закрыл глаза. «Будет плохо, — подумал он. — Возможно, даже хуже, чем я предполагал».

* * *

 
   Генри Пикеринг устроил прием в частном обеденном зале Всемирного Банка, окна которого выходили на Центральный парк.
   Сара и Сэлли-Энн не виделись уже пять месяцев, обнялись, как сестры, и сразу же уединились в углу зала, пытаясь обменяться новостями в самые первые тридцать секунд и не обращая ни на кого внимания.
   Тунгата и Крейг были более сдержанными.
   — Пуфо, я чувствую себя виноватым. Прошло пять месяцев — так долго.
   — Да, но ведь ты был крайне занят, — простил его Крейг. — Сам я тоже не сидел без дела. Последний раз я видел тебя в Вашингтоне…
   — Почти месяц переговоров с Госдепартаментом США, а потом здесь, в Нью-Йорке, вместе с послом Зимбабве — с Всемирным банком. Нужно сказать тебе так много, что я не знаю, с чего начать.
   — Для начала, — предложил Генри Пикеринг, — расскажите ему о том, что все обвинения в браконьерстве и незаконном экспорте были сняты…
   — Сэм, это самое маленькое, что они могли сделать…
   — Только для начала. — Тунгата улыбнулся и схватил его за руку. — Признание, которое тебя заставил подписать Фунгабера, признано премьер-министром не имеющим законной силы как полученное по принуждению. Постановление о признании тебя врагом государства и народа аннулировано, как и документ о передаче части акций «Ролендс» Питеру Фунгабере. Право собственности на «Кинг Линн» и «Воды Замбези» возвращено тебе.
   Крейг не мог произнести ни звука, только смотрел на своего друга.
   — Премьер-министр признал, что все насильственные преступления, совершенные каждым из нас, были необходимы для самообороны. Это относится к убийству солдат, которые преследовали тебя до границы с Ботсваной, угону вертолета «супер-фрелон» и всему остальному…
   Крейг только покачал головой.
   — Третья бригада выведена из Матабелеленда. Она расформирована, солдаты распределены по частям регулярной армии, уничтожение моего народа прекратилось. В Матабелеленд для сохранения мира допущены независимые иностранные наблюдатели.
   — Это самая приятная новость, Сэм.
   — Есть много новостей, очень много, — заверил его Тунгата. — Мне вернули паспорт и гражданство Зимбабве. Мне разрешено вернуться домой с заверением, что моя политическая деятельность не будет контролироваться. Правительство должно рассмотреть предложение о проведении референдума по вопросу о предоставлении автономии метабелам, я, в свою очередь, должен использовать все свое влияние, чтобы убедить вооруженных диссидентов выйти из лесов и сдать оружие в связи с общей амнистией.
   — Ты именно к этому и стремился, Сэм. Поздравляю тебя, искренне поздравляю.
   — Мне это удалось только с твоей помощью. — Тунгата повернулся к Генри Пикерингу. — Могу я рассказать ему об «Огне Лобенгулы»?
   — Немного позже, — попросил Генри Пикеринг и повел их к обеденному залу. — Сначала следует пообедать.
   Зал был отделан светлыми дубовыми панелями, которые являлись чудесным фоном для пяти полотен Ремингтона, украшавших три стены. Четвертая стена, стеклянная, выходила на город и Центральный парк. Шторы были раздвинуты.
   Заняв место во главе стола, Генри улыбнулся Крейгу.
   — Думаю, — сказал он, — мне следует продемонстрировать, что я выполняю свои обещания. — Он показал Крейгу этикетку.
   — Bay! Шестьдесят первого года!
   — Ну, не каждый день мне удается обедать с самым популярным писателем…
   — Да, как чудесно! — воскликнула Сэлли-Энн. — Книга Крейга занимает первое место в списке бестселлеров «Нью-Йорк тайме» с момента выхода из печати!
   — А как насчет контракта с телевидением? — поинтересовался Тунгата.
   — Еще не подписан, — сказал Крейг.
   — Но, по моим сведениям, скоро будет подписан, — сказал Генри, наливая вино в бокалы. — Дамы и господа! Позвольте предложить вам тост. За последний опус Крейга Меллоу и его вечное пребывание на вершине славы.
   Все выпили, радостно смеясь, только Крейг запротестовал с нетронутым бокалом.
   — Перестаньте, тост должен быть таким, чтобы я тоже мог выпить.
   — Есть такой! — Генри поднял свой бокал. — За «Огонь Лобенгулы»! Расскажите ему.
   — Если эти женщины перестанут трещать хотя бы секунд на десять…
   — Так нечестно, — запротестовала Сэлли-Энн, — мы не трещим, а ведем серьезное обсуждение. Тунгата улыбнулся ей и продолжил:
   — Как ты знаешь, Генри Пикеринг договорился о хранении алмазов в сейфе и их оценке. Лучшие специалисты Гарри Винстона осмотрели камни и произвели предварительную оценку…
   — Скажи! — взмолилась Сэлли-Энн. — Сколько?
   — Как вы знаете, в настоящее время на рынке алмазов положение непростое. За камни, стоившие семьдесят тысяч всего два года назад, с трудом можно получить двадцать тысяч…
   — Ну, давай, Сэм, не дразни нас!
   — Хорошо. Компания Винстона оценила камни в шестьсот миллионов долларов…
   Все заговорили одновременно, и лишь через несколько минут Тунгате удалось привлечь внимание к себе.
   — Как мы договорились с самого начала, алмазы будут помещены в трастовый фонд, и я хочу попросить Крейга быть одним из попечителей этого фонда.
   — Согласен.
   — Тем не менее четырнадцать камней уже проданы. Я разрешил эту продажу, прибыль от которой составила пять миллионов долларов. Вся сумма была передана Всемирному банку в качестве погашения кредита и процентов по долгу Крейга. — Тунгата достал из внутреннего кармана конверт. — Вот расписка, Пуфо. Твоя доля «Огня Лобенгулы». У тебя больше нет никаких долгов. «Кинг Линн» и «Воды Замбези» принадлежат тебе.
   Крейг потерял дар речи. Он взял конверт и стал тупо вертеть его в руках. Тунгата перестал улыбаться и наклонился к его уху.
   — За это я хочу попросить тебя об одном одолжении.
   — Проси о чем угодно, — сказал Крейг.
   — Ты должен пообещать мне вернуться в Зимбабве. Нам нужны такие люди, как ты, способные помочь нам забыть темные времена, не допустить, чтобы они снова воцарились на нашей земле, которую мы оба так любим.
   Крейг наклонился над столом и взял Сэлли-Энн за руку.
   — Скажи ему ты.
   — Да, Сэм, — сказала она. — Мы возвращаемся домой вместе с тобой.

* * *

 
   Сэлли-Энн и Крейг ехали по холмам «Кинг Линн» на стареньком «лендровере». Вечернее солнце превратило в парчу луга, деревья на вершинах холмов казались кружевными на фоне голубого африканского неба.
   Все слуги и пастухи «Кинг Линн» ждали их на лужайке под джакарандой. Крейг обнял Шадрача и заметил пустой рукав рубашки.
   — Не волнуйся, нкози. Я могу одной рукой работать лучше, чем все эти щенки — двумя.
   — Предлагаю сделку, — сказал Крейг так, чтобы слышали все. — Я дам тебе взаймы руку, если ты дашь мне ногу.
   Шадрач смеялся, пока слезы не потекли по его морщинистым щекам, и самой молодой жене пришлось вести его домой за руку.
   Джозеф ждал их на широкой террасе. Он не пожелал встречать их в общей толпе и стоял в безукоризненно белой канзе и высоком поварском колпаке.
   — Я вижу тебя, носикази, — поприветствовал он мрачным голосом поднимавшуюся по лестнице Сэлли-Энн, но не смог скрыть искорки удовольствия в глазах.
   — Я тоже вижу тебя, Джозеф. Кстати, я решила, что у нас на свадьбе будут двести гостей, — ответила она ему на синдебеле, и Джозеф от удивления закрыл рот обеими руками. Сэлли-Энн впервые видела его потерявшим самообладание.
   — Hay! — сказал он и повернулся к своим помощникам. — Теперь у нас в Кинги Линги есть действительно великая хозяйка, которая понимает вашу обезьянью болтовню. Трепещите все, кто задумал солгать, обмануть или украсть!
   Крейг и Сэлли-Энн, взявшись за руки, остановились на террасе, а их люди спели им песню, которой всегда приветствовали вернувшегося домой после долгого и опасного пути путника. Когда песня смолкла, Крейг посмотрел ей прямо в глаза.
   — Добро пожаловать домой, любимая.
   Он поцеловал ее в губы под возгласы и песни женщин, которые танцевали так неистово, что тряслись головы привязанных к их спинам детей.