Страница:
Осанка соответствовала его знатному происхождению. Он был выше Крейга, более шести футов ростом, и еще не начал толстеть, как часто бывало с матабелами. Плечи были широкие, как перекладина виселицы, живот поджарый, как у борзой, и его превосходное сложение подчеркивал итальянский шелковый костюм. Во время войны он был одним из самых удачливых лидеров партизан и теперь оставался воином, в этом не было сомнений. Крейг испытал сильное и совершенно неожиданное удовольствие, увидев его снова.
— Я вижу тебя, товарищ министр, — поприветствовал его Крейг на синдебеле, решив не отдавать предпочтения ни старому имени Сэм, ни nom de guerre Тунгата Зебив, что означало «Борец за справедливость».
— Я уже выгонял тебя один раз, — ответил Тунгата на том же языке. — Погасил все долги между нами и выгнал. — Крейг не увидел ответной теплоты во взгляде темных дымчатых глаз или улыбки на губах.
— Я благодарен тебе за то, что ты сделал. — Крейг тоже не улыбался, скрывая свою радость. Именно Тунгата специальным распоряжением разрешил Крейгу вывезти построенную собственными руками яхту «Баву», в нарушение жестких законов, запрещавших вывозить с территории страны даже холодильник или железную кровать. В то время яхта была единственным имуществом Крейга, а сам он был прикован к инвалидному креслу после подрыва на минном поле.
— Я не нуждаюсь в твоей благодарности, — ответил Тунгата, но что-то мелькнуло в его в глазах, правда, Крейг не мог понять что именно.
— Так же как и в дружбе, которую я предлагаю? — мягко спросил Крейг.
— Все умерло на поле боя, — сказал Тунгата. — Было смыто кровью. Ты предпочел уехать. Зачем ты вернулся?
— Потому что это моя земля.
— Твоя земля. — Он увидел, как белки глаз Тунгаты покраснели от ярости. — Твоя земля. Ты говоришь, как белый поселенец. Как один из кровожадных солдат Сесила Родса.
— Я имел в виду совсем другое.
— Твои люди захватили эту землю под дулом винтовки и таким же образом отдали ее. Так что не говори мне о твоей земле.
— Ты умеешь ненавидеть так же хорошо, как сражаться, — сказал Крейг, чувствуя как в нем самом закипает ярость. — Но я вернулся не за ненавистью. Я вернулся, потому что сердце заставило меня так поступить. Я вернулся потому, что считал, что могу восстановить то, что было разрушено.
Тунгата сел за стол и положил руки на белую папку. Руки были темными и очень сильными. Он смотрел на них в молчании, которое длилось несколько минут.
— Ты был в «Кинг Линн», — сказал наконец Тунгата, и Крейг вздрогнул от удивления. — А потом ездил к Чизарире.
— Твои глаза видят все, — сказал Крейг.
— Ты запросил копии титулов на эти земли, — продолжил Тунгата, но Крейг промолчал. — Но даже ты должен знать, что для покупки земли в Зимбабве требуется разрешение правительства. Ты должен указать, как намереваешься использовать эти земли, и подтвердить наличие капитала для их освоения.
— Да, даже я это знаю.
— Поэтому ты пришел ко мне, чтобы предложить свою дружбу. — Тунгата посмотрел ему прямо в глаза. — А потом попросить, как старый друг, об услуге?
Крейг только развел руками.
— Один белый фермер на земле, которая может прокормить пятьдесят семей матабелов. Один белый фермер
будет жиреть и богатеть, а его слуги будут ходить в лохмотьях и питаться объедками, которые он соблаговолит им бросить, — насмешливо произнес Тунгата, и Крейг не сдержался.
— Один белый фермер, который ввезет миллионы в страну, остро в них нуждающуюся. Один белый фермер, который даст работу десяткам матабелов, будет их кормить, одевать и давать образование их детям. Один белый фермер, который сможет накормить десять тысяч матабелов, а не жалкие пятьдесят семей. Один белый фермер, который будет заботиться о своей земле, защищать пастбища от коз и засухи, чтобы она могла оставаться плодородной еще пятьсот лет, а не пять. — Гнев Крейга вышел из-под контроля, и он наклонился на столом Тунгаты, глядя ему прямо в глаза.
— Ты здесь не нужен, — прорычал Тунгата. — Крааль закрыт для тебя. Возвращайся к своей лодке, своей славе, к своим льстивым женщинам. Будь доволен тем, что мы отобрали только одну твою ногу, убирайся, прежде чем лишишься головы.
Тунгата взглянул на золотые наручные часы.
— Мне нечего больше сказать. — Он встал, но Крейг снова заметил что-то непонятное в его свирепом взгляде. Что это было? Не страх и не хитрость. Безнадежность, глубокое сожаление, быть может, даже чувство вины или смесь всех этих эмоций.
— Тогда, прежде чем уйти, я хотел бы сказать тебе еще кое-что. — Крейг подошел ближе к столу и заговорил тише. — Ты знаешь, что я был на Чизарире. Там я встретил троих партизан. Их зовут Бдительный, Пекин и Доллар, и они просили передать тебе…
Крейг не успел закончить, потому что гнев Тунгаты превратился в кровожадную ярость. Он затрясся, взгляд его затуманился, на щеках появились желваки.
— Замолчи, — прошипел он, сдерживая себя железным усилием воли. — Ты вмешиваешься в дела, о которых не имеешь понятия, которые не имеют к тебе отношения. Покинь эту землю, пока они не уничтожили тебя.
— Я уеду. — Крейг смотрел на него с вызовом. — Но только после того, как получу официальный отказ на мое заявление.
— Значит, ты уедешь скоро, — сказал Тунгата. — Это я тебе обещаю.
Утреннее солнце раскалило стоявший на стоянке парламента «фольксваген». Крейг открыл двери, чтобы охладился салон. Его все еще трясло от последствий встречи с Тунгатой. Он поднял руку и увидел, как дрожат его пальцы. Такой приток адреналина он ощущал раньше только после охоты на льва-людоеда или поедавшего посевы слона, когда служил лесничим.
Он сел за руль и, постепенно приходя в себя, постарался привести в порядок впечатления от встречи, понять, что ему удалось узнать.
Несомненно, он находился под наблюдением одной из государственных разведывательных служб с момента приезда в Матабелеленд. Возможно, он удостоился такого внимания как известный писатель, тем не менее о каждом его движении мгновенно докладывали Тунгате.
Тем не менее он не мог понять отчаянного сопротивления Тунгаты осуществлению его планов. Приведенные им основания были мелкими и язвительными, а Самсон Кумало никогда не был мелким или язвительным. Крейг был уверен, что правильно понял странные эмоции, которые Тунгата пытался замаскировать враждебностью. Крейг поднял свой парус над глубокими водами, полными подводных течений.
Он задумался о реакции Тунгаты на его упоминание о встрече с тремя диссидентами на Чизарире. Тунгата несомненно узнал их имена, и такая яростная реакция говорила о том, что совесть его не совсем чиста. Предстояло
многое узнать, и это несомненно будет представлять интерес для Генри Пикеринга.
Крейг завел двигатель и медленно поехал к «Мономатапе» по улицам, которые при их прокладке были сделаны такими широкими, чтобы на них могла развернуться упряжка из тридцати шести волов.
В свой номер он попал почти в полдень. Открыв бар, он потянулся к бутылке с джином. Потом передумал и позвонил, чтобы принесли кофе в номер. Привычку пить днем он приобрел в Нью-Йорке и в какой-то степени объяснял ею недостаток целеустремленности. Он дал себе слово отказаться от этой привычки.
Он сидел за столом у венецианского окна, наслаждался видом качающихся палисандровых деревьев в парке и приводил в порядок свои мысли, потом взял ручку и дополнил отчет Генри Пикерингу, включив в него свои подозрения о причастности Тунгаты к движению диссидентов и описав его противодействие попытке Крейга приобрести земли.
Затем он логически перешел к просьбе о финансовой поддержке, привел цифры, оценку потенциала «Ролендс», как мог более привлекательно описал свои планы развития «Кинг Линн» и Чизариры. Используя общеизвестный интерес Пикеринга к развитию туризма в Зимбабве, он подробно остановился на развитии «Вод Замбези» как туристического центра.
Он разложил копии документов в два конверта, запечатал их и отправился в американское посольство. Под испытующим взглядом морского пехотинца из бронированной будки он дождался, пока придет Морган Оксфорд, чтобы подтвердить его личность.
Атташе по культурным связям удивил Крейга. Ему было чуть за тридцать, как и Крейгу, сложен он был как атлет, с короткой стрижкой, пронзительным взглядом голубых глаз и крепким рукопожатием, говорившим о том, что он вложил в него далеко не всю силу.
Он провел Крейга в свой крохотный кабинет и, не сказав ни слова, взял два конверта без адреса.
— Меня попросили представить вас нужным людям, — сказал он. — Сегодня вечером будет прием во французском посольстве. Неплохое место для начала. Вас устраивает время с шести до семи?
— Конечно.
— Вы остановились в «Моно» или «Мейклесе»?
— В «Мономатапе».
— Я заеду за вами точно в семнадцать сорок пять. Крейг заметил, что он произнес время как военный, и подумал с насмешкой: «Атташе по культурным связям?»
* * *
Несмотря на то, что у власти стоял социалист Миттеран, прием отличался обычным для французов шиком. Он проходил на лужайках у резиденции посла, триколор весело развевался на легком ветерке, и запах цветов красного жасмина создавал иллюзию прохлады после испепеляющего зноя. Слуги были одеты в длинные белые канзы с кушаками и алые фески, подавали шампанское «Боллинжер», пусть и не марочное, а гусиный паштет был от самого лучшего изготовителя. Полицейский оркестр под деревьями в конце лужайки играл мелодии из итальянских оперетт с жизнерадостным африканским ритмом, и только разношерстность публики отличала эту вечеринку от приема генерал-губернатора Родезии, на котором Крейгу довелось побывать шесть лет назад.
Наиболее многочисленными и заметными были китайцы и корейцы, которые наслаждались своим положением, особо приближенным к правительству. Именно они оказывали постоянную и наиболее ощутимую поддержку шонам во время долгой партизанской войны, в то время как Советы совершили редкую для себя ошибку и поддержали матабелов, за что в полной мере были вознаграждены правительством Мугабе.
Казалось, в каждой группе на лужайке присутствовали люди в помятых, похожих на пижамы костюмах, кивавшие головами с прямыми волосами, как фарфоровые фигурки мандаринов. Русские держались особняком, причем люди в форме были лишь младшими офицерами. Крейг заметил, что среди них не было ни одного полковника. Русским явно предстояло совершить трудный путь наверх.
Морган Оксфорд представил Крейга хозяину и хозяйке. Жена посла, лет на тридцать младше мужа, с парижским шиком была одета в пестрое платье от Пуччи. Крейг со словами «Enchante,madam» склонился над ее рукой, а когда выпрямился, заметил, как оценивающе посмотрела на него хозяйка, прежде чем перейти к другому гостю.
— Пикеринг предупредил меня о вашем успехе у женщин, — проворчал Морган. — Так что давайте обойдемся без дипломатических скандалов.
— Хорошо, согласен на бокал шампанского. Вооружившись бокалами, они принялись рассматривать гостей. Дамы из центральных африканских республик были одеты в пестрые национальные костюмы и напоминали стайку бабочек в лесу, в то время как сопровождавшие их мужчины обязательно держали в руках украшенные затейливой резьбой трости или нечто напоминавшее мухобойки из хвостов. Мусульмане были в вышитых фесках с кисточками, указывавшими на то, что они совершили хадж в Мекку.
«Покойся с миром, Баву, — подумал Крейг о своем деде, который придерживался консервативных взглядов, — тебе лучше этого не видеть».
— Присоединимся к британцам, — предложил Морган, — учитывая тот факт, что вы принадлежите к их числу.
Он представил Крейга супруге Верховного комиссара Британии — даме с железной челюстью и с покрытой лаком прической в стиле Маргарет Тэтчер.
— Не могу сказать, что мне понравилось столь подробное описание сцен насилия в вашей книге, — строгим тоном произнесла она. — Вы действительно считаете его необходимым?
Крейг постарался, чтобы в его голосе не было и намека на иронию:
— Африка пропитана насилием, и человек, скрывающий этот факт, не может считаться правдивым рассказчиком.
У него не было желания выслушивать критические замечания дилетанта, и он, извинившись, поспешил отойти от нее в поисках более приятной компании.
То, что он увидел в следующий момент, заставило его сердце забиться в груди подобно зверю в клетке. Она смотрела на него зелеными глазами из-под непрерывной линии густых бровей. Она была одета в простую юбку чуть выше колен с накладными карманами, босоножки с ремешками и простую футболку. Густые блестящие волосы были стянуты на затылке кожаным шнурком. На лице не было косметики, загорелая кожа сияла здоровьем, а губы и без помады были красными. На ее плече висел фотоаппарат «Никкон ФМ» с электроприводом, обе руки она держала в карманах юбки.
Она наблюдала за ним, но как только Крейг посмотрел на нее, презрительно вздернула подбородок и, задержав свой взгляд на нем буквально на мгновение, торопливо повернулась к стоявшему рядом с ней мужчине. Она сделала вид, что внимательно слушает его, даже засмеялась один раз, показав белые зубы.
Мужчина был африканцем, почти наверняка машоном, так как был одет в накрахмаленную форму регулярной армии Зимбабве с красными нашивками и звездами бригадного генерала. Он был красив, как молодой Гарри Белафонте. — Я вижу, глаз у вас наметан, — произнес Морган с мягкой издевкой. — Пойдемте, я вас представлю.
Крейг не успел возразить, и ему ничего не оставалось делать, как поплестись за Морганом.
— Генерал Питер Фунгабера, позвольте представить вам Крейга Меллоу. Мистер Меллоу — знаменитый писатель.
— Здравствуйте, мистер Меллоу. Прошу простить меня за то, что я не читал ваши книги. Слишком мало времени для удовольствий. — Он говорил с сильным акцентом, но его английский был безупречным и выбор слов точным.
— Крейг, генерал Фунгабера занимает пост министра безопасности, — пояснил Морган.
— Ответственный пост, генерал. — Крейг пожал руку. Взгляд генерала был пронзительным и безжалостным, но в улыбке Крейг заметил теплоту и веселость и сразу же почувствовал расположение к этому человеку. «Жесткий, но хороший человек», — решил он.
Генерал кивнул.
— Заслуживающее внимания дело не может быть легким, — сказал он. — Даже писание книг. Вы согласны, мистер Меллоу?
Его быстрая реакция понравилась Крейгу, но сердце его по-прежнему бешено стучало в груди, во рту пересохло, и он мог уделять генералу лишь часть своего внимания.
— А это, — сказал Морган, — мисс Сэлли-Энн Джей.
Крейг повернулся к ней лицом. Сколько времени прошло с момента их встречи? Месяц? А он помнил каждую золотистую крапинку в ее глазах, каждую веснушку на ее щеках.
— Я встречалась с мистером Меллоу, впрочем, я сомневаюсь, что он об этом помнит. — Она повернулась к Моргану и дружески взяла его под руку. — Извини, что не могла повидаться с тобой, когда вернулась из Штатов. Я так благодарна за то, что ты организовал мою выставку. Я получила столько писем…
— Мы тоже получили массу откликов, и все они положительные. Может быть, пообедаем на следующей неделе? Я покажу тебе письма. — Он повернулся к Крейгу, чтобы объяснить. — Мы устроили выставку фотографий Сэлли-Энн во всех консульских учреждениях Африки. Превосходные работы. Вы обязательно должны взглянуть на них.
— О, он уже их видел. — В улыбке Сэлли-Энн не было теплоты. — К сожалению, мистер Меллоу не столь восторженно оценил мой скромный труд. — Она повернулась к Моргану, не дав Крейгу возможности возразить. — Знаешь, генерал Фунгабера согласился сопровождать меня в один из центров перевоспитания и разрешил сделать мне репортаж с фотографиями. — Слегка наклонившись, она исключила Крейга из разговора, и он чувствовал себя полным болваном.
Из неловкого положения его выручил генерал Фунгабера. Легко коснувшись его плеча, он отвел Крейга немного в сторону, чтобы никто не слышал их разговора.
— Вам, кажется, удается настраивать против себя людей, мистер Меллоу.
— Мы несколько не поняли друг друга в Нью-Йорке. — Крейг бросил взгляд на Сэлли-Энн.
— Я заметил здесь некоторый намек на арктические ветры , но я имел в виду не эту очаровательную девушку, а человека, занимающего несравненно более высокое положение, чтобы доставить вам неприятности. — Теперь все внимание Крейга было приковано к Питеру Фунгабере, который продолжил: — Ваша встреча сегодня утром с моим коллегой оказалась, — он сделал паузу, — бесплодной.
— Неплохое определение, — согласился Крейг.
— Очень жаль, мистер Меллоу. Если мы действительно хотим добиться самостоятельности в обеспечении продовольствием и не зависеть от наших соседей-расистов на юге, нам необходимы фермеры, обладающие капиталом и решимостью обрабатывать запущенные в настоящее время земли.
— Вы неплохо информированы, генерал, и весьма дальновидны.
«Неужели каждому человеку в этой стране известно о моих намерениях?» — подумал Крейг.
— Благодарю вас, мистер Меллоу. Быть может, прежде чем подать заявление на приобретение земель, вы окажете мне честь, поговорив со мной еще раз. Свой человек в суде, кажется, это так называется. Мой зять занимает пост министра сельского хозяйства.
Питер Фунгабера был неотразим, когда улыбался.
— Как вы слышали, мистер Меллоу, я буду сопровождать мисс Джей в определенные закрытые зоны. Международная пресса неплохо позабавилась, описывая их. Кажется, один из журналистов назвал их Бухенвальдом или Бельзеном. Я подумал, что человек с вашей репутацией может расставить точки над «i». Услуга за услугу. Кроме того, путешествие вместе с Сэлли-Энн даст возможность уладить ваши отношения с ней, как вы думаете?
* * *
Было еще темно и холодно, когда Крейг припарковал свой «фольксваген» на стоянке у одного из ангаров военно-воздушной базы «Нью Сарум» и, пригнувшись, вошел через боковую дверь в похожее на пещеру помещение.
Питер Фунгабера был уже на месте и разговаривал с двумя сержантами. Увидев Крейга, он отпустил их, небрежно отдав честь, и, улыбаясь, направился к нему.
Он был одет в камуфляжную полевую форму и бордовый берет с серебряной эмблемой Третьей бригады в виде головы леопарда. Он был вооружен пистолетом и держал в руке обтянутый кожей стек.
— Доброе утро, мистер Меллоу. Я высоко ценю пунктуальность. — Он взглянул на единственную сумку Крейга. — И способность путешествовать налегке.
Вместе они вышли через высокие раздвижные двери на стоянку.
Здесь Крейг увидел два старых бомбардировщика «Канберра». Сейчас они являлись гордостью зимбабвийских военно-воздушных сил, а совсем недавно безжалостно бомбардировали лагеря партизан на другом берегу Замбези. За ними стояла маленькая серебристо-синяя «сессна 210», к которой и заправился Питер Фунгабера. Она была поглощена предполетной проверкой, и Крейг понял, что именно она будет их пилотом. Он ожидал увидеть вертолет и военного летчика.
Она была одета в патагонскую ветровку, синие джинсы и противомоскитные ботинки из мягкой кожи. Волосы были повязаны шелковым шарфом. Она вполне профессионально проверила уровень топлива в баках и спрыгнула с крыла.
— Доброе утро, генерал. Хотите занять правое сиденье?
— Может быть, посадим впереди мистера Меллоу? Я уже все видел, причем неоднократно.
— Как хотите. — Она холодно кивнула Крейгу. — Мистер Меллоу. — И села в кабину.
Она получила разрешение от диспетчера и вырулила на место ожидания. Потянув на себя рычаг ручного тормоза, она пробормотала:
— Слишком много свинины вредит воспитанию настоящего еврея.
Такая фраза была несколько странной для начала разговора. Крейг был несколько удивлен, и только когда ее руки забегали по ручкам управления и переключателям, устанавливая и проверяя различные настройки, он понял, что этой фразой она начинала предстартовую проверку. Его подозрения по отношению к женщинам-пилотам стали понемногу ослабевать.
После взлета она повернула на северо-запад, включила автопилот, разложила на коленях крупномасштабную карту и принялась изучать маршрут. «Летает неплохо, — решил Крейг, — но общение с людьми ни к черту».
— Прекрасная машина, — попытался завязать разговор Крейг. — Она ваша?
— Предоставлена в постоянное пользование Уорлд Уайлдлайф Траст, — ответила она, напряженно вглядываясь в совершенно пустое небо впереди.
— Какая крейсерская скорость?
— Указатель скорости полета прямо перед вами, мистер Меллоу, — легко пресекла его попытки Сэлли-Энн.
Молчание прервал Питер Фунгабера, который наклонился над спинкой кресла Крейга.
— Это — Грейт Дайк, — сказал он и указал на геологическое образование прямо под ними. — Выход на поверхность руд с высоким содержанием хрома, платины, золота…
Потом они пролетели над возделанными полями, которые быстро закончились, и полетели над скалистыми, поросшими лесом холмами, протянувшимися до самого горизонта, окутанного дымкой.
— Мы совершим посадку на запасной полосе, по эту сторону холмов Понгола. Там есть миссионерская школа и небольшой поселок, но в целом местность очень глухая. Там нас будет ждать транспорт, однако до лагеря нам придется добираться еще часа два, — объяснил генерал.
— Вы не будете против, если мы немного снизимся, генерал? — спросила Сэлли-Энн, и Питер Фунгабера хмыкнул.
— Нет смысла спрашивать о причине. Сэлли-Энн пытается убедить меня в важности диких животных, особенно их защиты.
Сэлли-Энн потянула ручку газа и направила самолет вниз. Уже становилось теплее, и маленький самолет заплясал в потоках воздуха, которые поднимались от холмов. Они летели над совершенно лишенной населения и неосвоенной местностью.
— Богом забытые горы, — пробурчал генерал. — Нет постоянных источников воды, кислая почва, муха цеце.
Тем не менее Сэлли-Энн удалось заметить у пересохшего русла реки стадо крупных горбатых антилоп, а потом, миль через двадцать, одинокого слона.
Она опустилась до высоты верхушек деревьев, выдвинула закрылки и несколько раз облетела слона, отсекая его от леса и заставляя оставаться на открытой местности. Слон был вынужден следить за кружившей машиной, вытянув хобот и расставив уши.
— Он великолепен! — воскликнула он, и ветер унес ее слова. — Каждый бивень не менее ста фунтов. — Она одной рукой фотографировала животное через открытое окно, и электропривод «никкона» жужжал, протягивая пленку через фотоаппарат.
Они летели так низко, что, казалось, слон может дотянуться хоботом до крыла. Крейг отчетливо видел влажные выделения желез за его глазами и почувствовал, что вцепился руками в подлокотники.
Сэлли-Энн наконец выровняла крылья и набрала высоту. Крейг с облегчением расслабился.
— Испугались, мистер Меллоу? Ноги похолодели, вернее, нога.
«Стерва», — подумал Крейг. Это был удар ниже пояса. Она уже разговаривала с Питером Фунгаберой.
— Мертвым это животное в лучшем случае стоит десять тысяч долларов. Живым — в десять раз больше, если не считать слонов, отцом которых он еще станет.
— Сэлли-Энн убеждена, что в стране действует распространенная сеть браконьеров. Она показала мне ряд очень интересных фотографий, и я начинаю разделять ее тревогу.
— Мы должны их найти и уничтожить, генерал, — настаивала она.
— Найди их для меня, Сэлли-Энн, и я их уничтожу. Я уже дал слово.
Слушая их разговор, Крейг вдруг испытал старомодное чувство, которое родилось, когда он впервые увидел их вместе. Нельзя было не заметить согласия между ними. Фунгабера был исключительно красивым мужчиной. Он обернулся и заметил внимательный и оценивающий взгляд генерала, который тот моментально попытался скрыть улыбкой.
— Ваше мнение по этому вопросу, мистер Меллоу? — спросил генерал, и Крейг неожиданно для себя рассказал ему о планах, касающихся «Вод Замбези» на Чизарире. Он рассказал ему о черных носорогах, об охраняемых заповедниках, и Сэлли-Энн слушала его не менее внимательно, чем генерал. Когда он закончил свой рассказ, все помолчали немного, а потом генерал сказал:
— Вы говорите разумные вещи, мистер Меллоу. Именно в таких планах отчаянно нуждается наша страна, и потенциальную прибыль смогут оценить даже самые отсталые и наивные люди.
— Может, быть будет проще называть меня Крейгом, генерал?
— Спасибо, Крейг, для друзей я — Питер.
Через полчаса Крейг заметил, как на солнце блеснула оцинкованная крыша, и Сэлли-Энн сказала:
— Миссионерская школа Тути.
Она начала снижаться для посадки. Она облетела церковь, и Крейг успел заметить крошечные фигурки людей рядом с хижинами.
Полоса была короткая, узкая и неровная, ветер боковой, но Сэлли-Энн подошла к ней немного боком и резко выровняла самолет перед самой посадкой, прижимая правое крыло поворотом колеса. Крейг понял, что она действительно была хорошим пилотом.
Рядом с полосой, поддеревом, стоял армейский «лендровер» песочного цвета, три десантника отдали честь Питеру Фунгабере, топнув тяжелыми ботинками, подняв клубы пыли и хлопнув ладонями по прикладам винтовок. Пока Крейг помогал Сэлли-Энн привязать самолет, военные загрузили их скудный багаж в «лендровер».
— Как вы думаете, здесь есть женская уборная? — спросила Сэлли-Энн, когда автомобиль поравнялся со зданием школы рядом с церковью.
— Я вижу тебя, товарищ министр, — поприветствовал его Крейг на синдебеле, решив не отдавать предпочтения ни старому имени Сэм, ни nom de guerre Тунгата Зебив, что означало «Борец за справедливость».
— Я уже выгонял тебя один раз, — ответил Тунгата на том же языке. — Погасил все долги между нами и выгнал. — Крейг не увидел ответной теплоты во взгляде темных дымчатых глаз или улыбки на губах.
— Я благодарен тебе за то, что ты сделал. — Крейг тоже не улыбался, скрывая свою радость. Именно Тунгата специальным распоряжением разрешил Крейгу вывезти построенную собственными руками яхту «Баву», в нарушение жестких законов, запрещавших вывозить с территории страны даже холодильник или железную кровать. В то время яхта была единственным имуществом Крейга, а сам он был прикован к инвалидному креслу после подрыва на минном поле.
— Я не нуждаюсь в твоей благодарности, — ответил Тунгата, но что-то мелькнуло в его в глазах, правда, Крейг не мог понять что именно.
— Так же как и в дружбе, которую я предлагаю? — мягко спросил Крейг.
— Все умерло на поле боя, — сказал Тунгата. — Было смыто кровью. Ты предпочел уехать. Зачем ты вернулся?
— Потому что это моя земля.
— Твоя земля. — Он увидел, как белки глаз Тунгаты покраснели от ярости. — Твоя земля. Ты говоришь, как белый поселенец. Как один из кровожадных солдат Сесила Родса.
— Я имел в виду совсем другое.
— Твои люди захватили эту землю под дулом винтовки и таким же образом отдали ее. Так что не говори мне о твоей земле.
— Ты умеешь ненавидеть так же хорошо, как сражаться, — сказал Крейг, чувствуя как в нем самом закипает ярость. — Но я вернулся не за ненавистью. Я вернулся, потому что сердце заставило меня так поступить. Я вернулся потому, что считал, что могу восстановить то, что было разрушено.
Тунгата сел за стол и положил руки на белую папку. Руки были темными и очень сильными. Он смотрел на них в молчании, которое длилось несколько минут.
— Ты был в «Кинг Линн», — сказал наконец Тунгата, и Крейг вздрогнул от удивления. — А потом ездил к Чизарире.
— Твои глаза видят все, — сказал Крейг.
— Ты запросил копии титулов на эти земли, — продолжил Тунгата, но Крейг промолчал. — Но даже ты должен знать, что для покупки земли в Зимбабве требуется разрешение правительства. Ты должен указать, как намереваешься использовать эти земли, и подтвердить наличие капитала для их освоения.
— Да, даже я это знаю.
— Поэтому ты пришел ко мне, чтобы предложить свою дружбу. — Тунгата посмотрел ему прямо в глаза. — А потом попросить, как старый друг, об услуге?
Крейг только развел руками.
— Один белый фермер на земле, которая может прокормить пятьдесят семей матабелов. Один белый фермер
будет жиреть и богатеть, а его слуги будут ходить в лохмотьях и питаться объедками, которые он соблаговолит им бросить, — насмешливо произнес Тунгата, и Крейг не сдержался.
— Один белый фермер, который ввезет миллионы в страну, остро в них нуждающуюся. Один белый фермер, который даст работу десяткам матабелов, будет их кормить, одевать и давать образование их детям. Один белый фермер, который сможет накормить десять тысяч матабелов, а не жалкие пятьдесят семей. Один белый фермер, который будет заботиться о своей земле, защищать пастбища от коз и засухи, чтобы она могла оставаться плодородной еще пятьсот лет, а не пять. — Гнев Крейга вышел из-под контроля, и он наклонился на столом Тунгаты, глядя ему прямо в глаза.
— Ты здесь не нужен, — прорычал Тунгата. — Крааль закрыт для тебя. Возвращайся к своей лодке, своей славе, к своим льстивым женщинам. Будь доволен тем, что мы отобрали только одну твою ногу, убирайся, прежде чем лишишься головы.
Тунгата взглянул на золотые наручные часы.
— Мне нечего больше сказать. — Он встал, но Крейг снова заметил что-то непонятное в его свирепом взгляде. Что это было? Не страх и не хитрость. Безнадежность, глубокое сожаление, быть может, даже чувство вины или смесь всех этих эмоций.
— Тогда, прежде чем уйти, я хотел бы сказать тебе еще кое-что. — Крейг подошел ближе к столу и заговорил тише. — Ты знаешь, что я был на Чизарире. Там я встретил троих партизан. Их зовут Бдительный, Пекин и Доллар, и они просили передать тебе…
Крейг не успел закончить, потому что гнев Тунгаты превратился в кровожадную ярость. Он затрясся, взгляд его затуманился, на щеках появились желваки.
— Замолчи, — прошипел он, сдерживая себя железным усилием воли. — Ты вмешиваешься в дела, о которых не имеешь понятия, которые не имеют к тебе отношения. Покинь эту землю, пока они не уничтожили тебя.
— Я уеду. — Крейг смотрел на него с вызовом. — Но только после того, как получу официальный отказ на мое заявление.
— Значит, ты уедешь скоро, — сказал Тунгата. — Это я тебе обещаю.
Утреннее солнце раскалило стоявший на стоянке парламента «фольксваген». Крейг открыл двери, чтобы охладился салон. Его все еще трясло от последствий встречи с Тунгатой. Он поднял руку и увидел, как дрожат его пальцы. Такой приток адреналина он ощущал раньше только после охоты на льва-людоеда или поедавшего посевы слона, когда служил лесничим.
Он сел за руль и, постепенно приходя в себя, постарался привести в порядок впечатления от встречи, понять, что ему удалось узнать.
Несомненно, он находился под наблюдением одной из государственных разведывательных служб с момента приезда в Матабелеленд. Возможно, он удостоился такого внимания как известный писатель, тем не менее о каждом его движении мгновенно докладывали Тунгате.
Тем не менее он не мог понять отчаянного сопротивления Тунгаты осуществлению его планов. Приведенные им основания были мелкими и язвительными, а Самсон Кумало никогда не был мелким или язвительным. Крейг был уверен, что правильно понял странные эмоции, которые Тунгата пытался замаскировать враждебностью. Крейг поднял свой парус над глубокими водами, полными подводных течений.
Он задумался о реакции Тунгаты на его упоминание о встрече с тремя диссидентами на Чизарире. Тунгата несомненно узнал их имена, и такая яростная реакция говорила о том, что совесть его не совсем чиста. Предстояло
многое узнать, и это несомненно будет представлять интерес для Генри Пикеринга.
Крейг завел двигатель и медленно поехал к «Мономатапе» по улицам, которые при их прокладке были сделаны такими широкими, чтобы на них могла развернуться упряжка из тридцати шести волов.
В свой номер он попал почти в полдень. Открыв бар, он потянулся к бутылке с джином. Потом передумал и позвонил, чтобы принесли кофе в номер. Привычку пить днем он приобрел в Нью-Йорке и в какой-то степени объяснял ею недостаток целеустремленности. Он дал себе слово отказаться от этой привычки.
Он сидел за столом у венецианского окна, наслаждался видом качающихся палисандровых деревьев в парке и приводил в порядок свои мысли, потом взял ручку и дополнил отчет Генри Пикерингу, включив в него свои подозрения о причастности Тунгаты к движению диссидентов и описав его противодействие попытке Крейга приобрести земли.
Затем он логически перешел к просьбе о финансовой поддержке, привел цифры, оценку потенциала «Ролендс», как мог более привлекательно описал свои планы развития «Кинг Линн» и Чизариры. Используя общеизвестный интерес Пикеринга к развитию туризма в Зимбабве, он подробно остановился на развитии «Вод Замбези» как туристического центра.
Он разложил копии документов в два конверта, запечатал их и отправился в американское посольство. Под испытующим взглядом морского пехотинца из бронированной будки он дождался, пока придет Морган Оксфорд, чтобы подтвердить его личность.
Атташе по культурным связям удивил Крейга. Ему было чуть за тридцать, как и Крейгу, сложен он был как атлет, с короткой стрижкой, пронзительным взглядом голубых глаз и крепким рукопожатием, говорившим о том, что он вложил в него далеко не всю силу.
Он провел Крейга в свой крохотный кабинет и, не сказав ни слова, взял два конверта без адреса.
— Меня попросили представить вас нужным людям, — сказал он. — Сегодня вечером будет прием во французском посольстве. Неплохое место для начала. Вас устраивает время с шести до семи?
— Конечно.
— Вы остановились в «Моно» или «Мейклесе»?
— В «Мономатапе».
— Я заеду за вами точно в семнадцать сорок пять. Крейг заметил, что он произнес время как военный, и подумал с насмешкой: «Атташе по культурным связям?»
* * *
Несмотря на то, что у власти стоял социалист Миттеран, прием отличался обычным для французов шиком. Он проходил на лужайках у резиденции посла, триколор весело развевался на легком ветерке, и запах цветов красного жасмина создавал иллюзию прохлады после испепеляющего зноя. Слуги были одеты в длинные белые канзы с кушаками и алые фески, подавали шампанское «Боллинжер», пусть и не марочное, а гусиный паштет был от самого лучшего изготовителя. Полицейский оркестр под деревьями в конце лужайки играл мелодии из итальянских оперетт с жизнерадостным африканским ритмом, и только разношерстность публики отличала эту вечеринку от приема генерал-губернатора Родезии, на котором Крейгу довелось побывать шесть лет назад.
Наиболее многочисленными и заметными были китайцы и корейцы, которые наслаждались своим положением, особо приближенным к правительству. Именно они оказывали постоянную и наиболее ощутимую поддержку шонам во время долгой партизанской войны, в то время как Советы совершили редкую для себя ошибку и поддержали матабелов, за что в полной мере были вознаграждены правительством Мугабе.
Казалось, в каждой группе на лужайке присутствовали люди в помятых, похожих на пижамы костюмах, кивавшие головами с прямыми волосами, как фарфоровые фигурки мандаринов. Русские держались особняком, причем люди в форме были лишь младшими офицерами. Крейг заметил, что среди них не было ни одного полковника. Русским явно предстояло совершить трудный путь наверх.
Морган Оксфорд представил Крейга хозяину и хозяйке. Жена посла, лет на тридцать младше мужа, с парижским шиком была одета в пестрое платье от Пуччи. Крейг со словами «Enchante,madam» склонился над ее рукой, а когда выпрямился, заметил, как оценивающе посмотрела на него хозяйка, прежде чем перейти к другому гостю.
— Пикеринг предупредил меня о вашем успехе у женщин, — проворчал Морган. — Так что давайте обойдемся без дипломатических скандалов.
— Хорошо, согласен на бокал шампанского. Вооружившись бокалами, они принялись рассматривать гостей. Дамы из центральных африканских республик были одеты в пестрые национальные костюмы и напоминали стайку бабочек в лесу, в то время как сопровождавшие их мужчины обязательно держали в руках украшенные затейливой резьбой трости или нечто напоминавшее мухобойки из хвостов. Мусульмане были в вышитых фесках с кисточками, указывавшими на то, что они совершили хадж в Мекку.
«Покойся с миром, Баву, — подумал Крейг о своем деде, который придерживался консервативных взглядов, — тебе лучше этого не видеть».
— Присоединимся к британцам, — предложил Морган, — учитывая тот факт, что вы принадлежите к их числу.
Он представил Крейга супруге Верховного комиссара Британии — даме с железной челюстью и с покрытой лаком прической в стиле Маргарет Тэтчер.
— Не могу сказать, что мне понравилось столь подробное описание сцен насилия в вашей книге, — строгим тоном произнесла она. — Вы действительно считаете его необходимым?
Крейг постарался, чтобы в его голосе не было и намека на иронию:
— Африка пропитана насилием, и человек, скрывающий этот факт, не может считаться правдивым рассказчиком.
У него не было желания выслушивать критические замечания дилетанта, и он, извинившись, поспешил отойти от нее в поисках более приятной компании.
То, что он увидел в следующий момент, заставило его сердце забиться в груди подобно зверю в клетке. Она смотрела на него зелеными глазами из-под непрерывной линии густых бровей. Она была одета в простую юбку чуть выше колен с накладными карманами, босоножки с ремешками и простую футболку. Густые блестящие волосы были стянуты на затылке кожаным шнурком. На лице не было косметики, загорелая кожа сияла здоровьем, а губы и без помады были красными. На ее плече висел фотоаппарат «Никкон ФМ» с электроприводом, обе руки она держала в карманах юбки.
Она наблюдала за ним, но как только Крейг посмотрел на нее, презрительно вздернула подбородок и, задержав свой взгляд на нем буквально на мгновение, торопливо повернулась к стоявшему рядом с ней мужчине. Она сделала вид, что внимательно слушает его, даже засмеялась один раз, показав белые зубы.
Мужчина был африканцем, почти наверняка машоном, так как был одет в накрахмаленную форму регулярной армии Зимбабве с красными нашивками и звездами бригадного генерала. Он был красив, как молодой Гарри Белафонте. — Я вижу, глаз у вас наметан, — произнес Морган с мягкой издевкой. — Пойдемте, я вас представлю.
Крейг не успел возразить, и ему ничего не оставалось делать, как поплестись за Морганом.
— Генерал Питер Фунгабера, позвольте представить вам Крейга Меллоу. Мистер Меллоу — знаменитый писатель.
— Здравствуйте, мистер Меллоу. Прошу простить меня за то, что я не читал ваши книги. Слишком мало времени для удовольствий. — Он говорил с сильным акцентом, но его английский был безупречным и выбор слов точным.
— Крейг, генерал Фунгабера занимает пост министра безопасности, — пояснил Морган.
— Ответственный пост, генерал. — Крейг пожал руку. Взгляд генерала был пронзительным и безжалостным, но в улыбке Крейг заметил теплоту и веселость и сразу же почувствовал расположение к этому человеку. «Жесткий, но хороший человек», — решил он.
Генерал кивнул.
— Заслуживающее внимания дело не может быть легким, — сказал он. — Даже писание книг. Вы согласны, мистер Меллоу?
Его быстрая реакция понравилась Крейгу, но сердце его по-прежнему бешено стучало в груди, во рту пересохло, и он мог уделять генералу лишь часть своего внимания.
— А это, — сказал Морган, — мисс Сэлли-Энн Джей.
Крейг повернулся к ней лицом. Сколько времени прошло с момента их встречи? Месяц? А он помнил каждую золотистую крапинку в ее глазах, каждую веснушку на ее щеках.
— Я встречалась с мистером Меллоу, впрочем, я сомневаюсь, что он об этом помнит. — Она повернулась к Моргану и дружески взяла его под руку. — Извини, что не могла повидаться с тобой, когда вернулась из Штатов. Я так благодарна за то, что ты организовал мою выставку. Я получила столько писем…
— Мы тоже получили массу откликов, и все они положительные. Может быть, пообедаем на следующей неделе? Я покажу тебе письма. — Он повернулся к Крейгу, чтобы объяснить. — Мы устроили выставку фотографий Сэлли-Энн во всех консульских учреждениях Африки. Превосходные работы. Вы обязательно должны взглянуть на них.
— О, он уже их видел. — В улыбке Сэлли-Энн не было теплоты. — К сожалению, мистер Меллоу не столь восторженно оценил мой скромный труд. — Она повернулась к Моргану, не дав Крейгу возможности возразить. — Знаешь, генерал Фунгабера согласился сопровождать меня в один из центров перевоспитания и разрешил сделать мне репортаж с фотографиями. — Слегка наклонившись, она исключила Крейга из разговора, и он чувствовал себя полным болваном.
Из неловкого положения его выручил генерал Фунгабера. Легко коснувшись его плеча, он отвел Крейга немного в сторону, чтобы никто не слышал их разговора.
— Вам, кажется, удается настраивать против себя людей, мистер Меллоу.
— Мы несколько не поняли друг друга в Нью-Йорке. — Крейг бросил взгляд на Сэлли-Энн.
— Я заметил здесь некоторый намек на арктические ветры , но я имел в виду не эту очаровательную девушку, а человека, занимающего несравненно более высокое положение, чтобы доставить вам неприятности. — Теперь все внимание Крейга было приковано к Питеру Фунгабере, который продолжил: — Ваша встреча сегодня утром с моим коллегой оказалась, — он сделал паузу, — бесплодной.
— Неплохое определение, — согласился Крейг.
— Очень жаль, мистер Меллоу. Если мы действительно хотим добиться самостоятельности в обеспечении продовольствием и не зависеть от наших соседей-расистов на юге, нам необходимы фермеры, обладающие капиталом и решимостью обрабатывать запущенные в настоящее время земли.
— Вы неплохо информированы, генерал, и весьма дальновидны.
«Неужели каждому человеку в этой стране известно о моих намерениях?» — подумал Крейг.
— Благодарю вас, мистер Меллоу. Быть может, прежде чем подать заявление на приобретение земель, вы окажете мне честь, поговорив со мной еще раз. Свой человек в суде, кажется, это так называется. Мой зять занимает пост министра сельского хозяйства.
Питер Фунгабера был неотразим, когда улыбался.
— Как вы слышали, мистер Меллоу, я буду сопровождать мисс Джей в определенные закрытые зоны. Международная пресса неплохо позабавилась, описывая их. Кажется, один из журналистов назвал их Бухенвальдом или Бельзеном. Я подумал, что человек с вашей репутацией может расставить точки над «i». Услуга за услугу. Кроме того, путешествие вместе с Сэлли-Энн даст возможность уладить ваши отношения с ней, как вы думаете?
* * *
Было еще темно и холодно, когда Крейг припарковал свой «фольксваген» на стоянке у одного из ангаров военно-воздушной базы «Нью Сарум» и, пригнувшись, вошел через боковую дверь в похожее на пещеру помещение.
Питер Фунгабера был уже на месте и разговаривал с двумя сержантами. Увидев Крейга, он отпустил их, небрежно отдав честь, и, улыбаясь, направился к нему.
Он был одет в камуфляжную полевую форму и бордовый берет с серебряной эмблемой Третьей бригады в виде головы леопарда. Он был вооружен пистолетом и держал в руке обтянутый кожей стек.
— Доброе утро, мистер Меллоу. Я высоко ценю пунктуальность. — Он взглянул на единственную сумку Крейга. — И способность путешествовать налегке.
Вместе они вышли через высокие раздвижные двери на стоянку.
Здесь Крейг увидел два старых бомбардировщика «Канберра». Сейчас они являлись гордостью зимбабвийских военно-воздушных сил, а совсем недавно безжалостно бомбардировали лагеря партизан на другом берегу Замбези. За ними стояла маленькая серебристо-синяя «сессна 210», к которой и заправился Питер Фунгабера. Она была поглощена предполетной проверкой, и Крейг понял, что именно она будет их пилотом. Он ожидал увидеть вертолет и военного летчика.
Она была одета в патагонскую ветровку, синие джинсы и противомоскитные ботинки из мягкой кожи. Волосы были повязаны шелковым шарфом. Она вполне профессионально проверила уровень топлива в баках и спрыгнула с крыла.
— Доброе утро, генерал. Хотите занять правое сиденье?
— Может быть, посадим впереди мистера Меллоу? Я уже все видел, причем неоднократно.
— Как хотите. — Она холодно кивнула Крейгу. — Мистер Меллоу. — И села в кабину.
Она получила разрешение от диспетчера и вырулила на место ожидания. Потянув на себя рычаг ручного тормоза, она пробормотала:
— Слишком много свинины вредит воспитанию настоящего еврея.
Такая фраза была несколько странной для начала разговора. Крейг был несколько удивлен, и только когда ее руки забегали по ручкам управления и переключателям, устанавливая и проверяя различные настройки, он понял, что этой фразой она начинала предстартовую проверку. Его подозрения по отношению к женщинам-пилотам стали понемногу ослабевать.
После взлета она повернула на северо-запад, включила автопилот, разложила на коленях крупномасштабную карту и принялась изучать маршрут. «Летает неплохо, — решил Крейг, — но общение с людьми ни к черту».
— Прекрасная машина, — попытался завязать разговор Крейг. — Она ваша?
— Предоставлена в постоянное пользование Уорлд Уайлдлайф Траст, — ответила она, напряженно вглядываясь в совершенно пустое небо впереди.
— Какая крейсерская скорость?
— Указатель скорости полета прямо перед вами, мистер Меллоу, — легко пресекла его попытки Сэлли-Энн.
Молчание прервал Питер Фунгабера, который наклонился над спинкой кресла Крейга.
— Это — Грейт Дайк, — сказал он и указал на геологическое образование прямо под ними. — Выход на поверхность руд с высоким содержанием хрома, платины, золота…
Потом они пролетели над возделанными полями, которые быстро закончились, и полетели над скалистыми, поросшими лесом холмами, протянувшимися до самого горизонта, окутанного дымкой.
— Мы совершим посадку на запасной полосе, по эту сторону холмов Понгола. Там есть миссионерская школа и небольшой поселок, но в целом местность очень глухая. Там нас будет ждать транспорт, однако до лагеря нам придется добираться еще часа два, — объяснил генерал.
— Вы не будете против, если мы немного снизимся, генерал? — спросила Сэлли-Энн, и Питер Фунгабера хмыкнул.
— Нет смысла спрашивать о причине. Сэлли-Энн пытается убедить меня в важности диких животных, особенно их защиты.
Сэлли-Энн потянула ручку газа и направила самолет вниз. Уже становилось теплее, и маленький самолет заплясал в потоках воздуха, которые поднимались от холмов. Они летели над совершенно лишенной населения и неосвоенной местностью.
— Богом забытые горы, — пробурчал генерал. — Нет постоянных источников воды, кислая почва, муха цеце.
Тем не менее Сэлли-Энн удалось заметить у пересохшего русла реки стадо крупных горбатых антилоп, а потом, миль через двадцать, одинокого слона.
Она опустилась до высоты верхушек деревьев, выдвинула закрылки и несколько раз облетела слона, отсекая его от леса и заставляя оставаться на открытой местности. Слон был вынужден следить за кружившей машиной, вытянув хобот и расставив уши.
— Он великолепен! — воскликнула он, и ветер унес ее слова. — Каждый бивень не менее ста фунтов. — Она одной рукой фотографировала животное через открытое окно, и электропривод «никкона» жужжал, протягивая пленку через фотоаппарат.
Они летели так низко, что, казалось, слон может дотянуться хоботом до крыла. Крейг отчетливо видел влажные выделения желез за его глазами и почувствовал, что вцепился руками в подлокотники.
Сэлли-Энн наконец выровняла крылья и набрала высоту. Крейг с облегчением расслабился.
— Испугались, мистер Меллоу? Ноги похолодели, вернее, нога.
«Стерва», — подумал Крейг. Это был удар ниже пояса. Она уже разговаривала с Питером Фунгаберой.
— Мертвым это животное в лучшем случае стоит десять тысяч долларов. Живым — в десять раз больше, если не считать слонов, отцом которых он еще станет.
— Сэлли-Энн убеждена, что в стране действует распространенная сеть браконьеров. Она показала мне ряд очень интересных фотографий, и я начинаю разделять ее тревогу.
— Мы должны их найти и уничтожить, генерал, — настаивала она.
— Найди их для меня, Сэлли-Энн, и я их уничтожу. Я уже дал слово.
Слушая их разговор, Крейг вдруг испытал старомодное чувство, которое родилось, когда он впервые увидел их вместе. Нельзя было не заметить согласия между ними. Фунгабера был исключительно красивым мужчиной. Он обернулся и заметил внимательный и оценивающий взгляд генерала, который тот моментально попытался скрыть улыбкой.
— Ваше мнение по этому вопросу, мистер Меллоу? — спросил генерал, и Крейг неожиданно для себя рассказал ему о планах, касающихся «Вод Замбези» на Чизарире. Он рассказал ему о черных носорогах, об охраняемых заповедниках, и Сэлли-Энн слушала его не менее внимательно, чем генерал. Когда он закончил свой рассказ, все помолчали немного, а потом генерал сказал:
— Вы говорите разумные вещи, мистер Меллоу. Именно в таких планах отчаянно нуждается наша страна, и потенциальную прибыль смогут оценить даже самые отсталые и наивные люди.
— Может, быть будет проще называть меня Крейгом, генерал?
— Спасибо, Крейг, для друзей я — Питер.
Через полчаса Крейг заметил, как на солнце блеснула оцинкованная крыша, и Сэлли-Энн сказала:
— Миссионерская школа Тути.
Она начала снижаться для посадки. Она облетела церковь, и Крейг успел заметить крошечные фигурки людей рядом с хижинами.
Полоса была короткая, узкая и неровная, ветер боковой, но Сэлли-Энн подошла к ней немного боком и резко выровняла самолет перед самой посадкой, прижимая правое крыло поворотом колеса. Крейг понял, что она действительно была хорошим пилотом.
Рядом с полосой, поддеревом, стоял армейский «лендровер» песочного цвета, три десантника отдали честь Питеру Фунгабере, топнув тяжелыми ботинками, подняв клубы пыли и хлопнув ладонями по прикладам винтовок. Пока Крейг помогал Сэлли-Энн привязать самолет, военные загрузили их скудный багаж в «лендровер».
— Как вы думаете, здесь есть женская уборная? — спросила Сэлли-Энн, когда автомобиль поравнялся со зданием школы рядом с церковью.