— Приму, Гленкерк. Приводи когда захочешь. Но скажи, красива ли твоя жена?
— Да, мадам, красива.
— Столь же красива, как и я? — скромно спросила королева.
— Едва ли можно сравнивать красоту ребенка с красотой зрелой женщины, ваше величество.
Елизавета, довольная, заулыбалась.
— Боже, Гленкерк! Думаю, у тебя не все потеряно. Это первый настоящий комплимент, что я слышу из твоих уст при моем дворе.
Два дня спустя Патрик привез свою жену ко двору. Когда Катриона направилась в сторону королевы, то дамы помоложе злорадно отмечали, сколь скромно и непритязательно выглядело ее платье, а дамы постарше и поопытнее завидовали прозорливости графини.
Королева Елизавета стояла в платье из ярко-красного бархата, обвешанном лентами и драгоценностями, сверкавшими под огромным золотистым кружевным рюшем. А графиня Гленкерк надела черное бархатное платье со многими юбками. Широкие рукава были отделаны кружевами, и разрезы на них открывали белый шелк, усыпанный вышитыми золотыми звездами. Глубокое декольте обрамлялось высоким кружевным воротником, сильно накрахмаленным и прозрачным. На шее сверкали три длинные нити великолепных бледно-розовых жемчужин. И только одно-единственное кольцо украшало руку графини Гленкерк — крупный рубин в форме сердца. Незавитые волосы прекрасной дебютантки разделялись посередине пробором и, стянутые над ушами, сходились в узел на затылке, где их венчал кружевной чепец. В изящных ушах блестели две крупные розовые жемчужины.
Фрейлины посчитали туалет юной графини слишком простым, но Лестер склонился к своей жене Леттис и прошептал: «Какая красавица!» На что в ответ услышал: "Да!
Надеюсь, она не задержится при дворе!"
Прекрасная чета приблизилась к королеве. Изысканно взмахнув шляпой, Гленкерк отвесил низкий поклон. Графиня опустилась в изящном реверансе. Поднявшись, Гленкерки с достоинством встретили взгляд королевы. И на какой-то миг Елизавета Тюдор подумала о том, как много потеряла, не последовав зову сердца.
— Добро пожаловать, графиня.
— Я приношу вашему величеству величайшую благодарность за приветствие, — осторожно проговорила Катриона.
— Твое дитя и в самом деле удивительно красиво, Гленкерк, — сухо сказала Елизавета. — В следующий раз приведи свою мать. Буду рада познакомиться и с ней. — Она повернулась к Катрионе:
— Надеюсь, вы приятно проведете здесь время.
Поняв, что аудиенция окончена, Катриона снова опустилась в реверансе. Поблагодарив Елизавету, она отступила назад. Потом графиня справилась у мужа, что именно имела в виду королева, когда назвала ее ребенком. Патрик сказал, и Катриона рассмеялась.
Несколько дней спустя Гленкерки привели ко двору Мэг, и королева вежливо приняла ее, хотя при этом не преминула поджать губы и заметить:
— Не думаю, Гленкерк, чтоб у тебя были некрасивые сестры.
Однако сердечность Мэг покорила Елизавету.
Эли Кира снял для семьи Лесли великолепный особняк на Стрэнде. К дому примыкал обширный сад, выходивший террасой на берег реки. Лодочник, которого наняли Гленкерки, катал их на лодке. Примерно в пятнадцати милях от Лондона у них появился еще один дом — на случай, если им захочется выбраться за город.
Графиня переживала свои самые счастливые дни. Вместе с Мэг они выманили Патрика сопровождать их в театр на одну из пьес господина Шекспира. После спектакля Катриона сказала, что молодые парни, игравшие в пьесе женщин, выглядели весьма приятно, но она не может понять, почему женские роли не разрешается исполнять женщинам. Затем Гленкерки сходили посмотреть травлю медведя, ибо Катрионе хотелось увидеть и такое представление.
Но зрелище с наполовину уморенным голодом, с изъеденной молью шкурой животного, на которого злобно нападала целая дюжина таких же изголодавшихся собак, возмутило ее.
Они принимали множество гостей как в Лондоне, так и в своем загородном особняке, расположенном неподалеку от Уолтемскогс аббатства. Гленкерки пользовались успехом. В третий их визит ко двору королева поставила на шотландцах печать своего одобрения. Елизавета, презиравшая ярких внешностью, но малообразованных и легкомысленных женщин, одобрительно заметила тогда графине:
— Насколько я понимаю, вы получили образование.
— Да, ваше величество. Моя прабабушка считала, что женщинам непременно следует учиться. Всем девушкам в ее роду предоставили такую возможность. У некоторых дело пошло, у других — нет. Но у меня, конечно же, нет таких достоинств, как у вашего величества.
— Вы знаете математику?
— Немного, ваше величество.
— Музыку?
Катриона кивнула.
— Языки?
— Да, мадам.
— Какие?
— Французский, гаэльский и латинский — хорошо. Немного фламандский, итальянский, немецкий, а также испанский и греческий.
Королева кивнула и неожиданно задала вопрос на фламандском, перейдя в середине фразы на латинский. Кат ответила на французском, перешла на греческий, а закончила фразу на испанском. Елизавета восторженно засмеялась и ущипнула графиню за руку. Успех Гленкерков был закреплен.
— Какая же ты бойкая, дорогая шалунья, — сказала Елизавета. — Не знаю почему, но ты мне очень нравишься.
В Англии Катриона приобрела также и хорошую подругу — первую, какую имела вообще вне своей семьи. Леттис Ноллис, прекрасная графиня Лестер, была старше Катрионы. Двумя годами раньше она тайно вышла замуж за любимейшего фаворита королевы, но всего через полгода их секрет раскрыли, и только сейчас Леттис, кузина Елизаветы, получила высочайшее разрешение вернуться ко двору после жестокой опалы.
Графиня Лестер до сих пор проявляла крайнюю осторожность. Городской дом Лесли был одним из немногих мест, где Леттис могла видеться с мужем, не оскорбляя королеву. Катриона щедро предоставила им несколько комнат для встреч наедине. Королева же, в своей ревнивой злобе, отказывала им даже в одной.
Патрика несколько задерживали дела, поскольку на берегу никем не предлагалось складов на продажу. Однако близ реки обнаружили прекрасный участок земли, который Эли Кира приобрел для Гленкерков. Пришлось открыть торги за строительство двух складов и прилегающих доков, которые бы их обслуживали. Патрик был вынужден остаться в Лондоне, чтобы следить за выполнением намеченных работ.
Мэг же предпочла вернуться в Гленкерк. Она уже насмотрелась столичной жизни.
Чтобы сопроводить мать домой, Патрик выделил половину своих всадников с верным Коноллом во главе. Катриона пожелала, чтобы по возвращении они привезли Джеми. Патрик благоразумно отменил приказание жены и добавил, что если она хочет, то может ехать вместе с Мэг.
— И оставить тебя играть в пчелку средь английских роз? И не подумаю, милорд!
— Ревнуешь, голубка? — спросил он с вызовом.
— К твоим поклонницам? — проворковала Катриона. — Не более чем ты меня к моим воздыхателям.
В ее прекрасных глазах, в изгибе губ читалась ласковая насмешливость, и Патрик в который раз подумал, как же ему повезло, что он получил эту женщину. Граф схватил Катриону в объятия и страстно поцеловал. Прижавшись всем телом к любимому супругу, она ответила на его поцелуй с той же страстью, подумав, что если когда-нибудь застанет его в объятиях другой женщины, то просто-напросто его убьет. Если бы Гленкерк мог прочитать мысли жены, то был бы польщен, потому что ненавидел придворных ухажеров, которые с вожделением разглядывали Катриону. К счастью, не пройдет и нескольких месяцев, как они наконец отправятся домой.
Но этому случиться не было суждено. После Рождества у Катрионы случился выкидыш. Не стало ребенка, которого она совсем недавно зачала. Опустошенная этой трагедией, графиня впала в уныние — постоянно плакала. Ничего не ела и почти потеряла сон. Она не хотела никого видеть, даже Леттис. Наконец Эллен заговорила об этом с Патриком:
— Помочь ей можно только одним — вам надо привезти сюда Джеми.
— Боже мой, женщина, — взорвался граф, — сейчас середина января, и на севере все занесено снегом. Конолл только что вернулся!
— Пошлите за ним одного брата. Без людей. Один он доберется быстрее и без приключений доставит сюда Салли с мальчиком. Не беспокойтесь, милорд. Салли выросла на пограничье. Она ездит верхом не хуже солдата, даже с ребенком. Сегодня же пошлите вестника раньше Конолла.
Пусть Хью везет девчонку с вашим сыном навстречу до самого Эдинбурга.
Патрику не понравилось предложение Эллен, однако он послушался мудрой женщины. Как только Конолл выехал, граф сообщил об этом жене. Катриона сразу повеселела и даже начала принимать пищу. Когда же прибыл сын, а это произошло три с половиной недели спустя, она была уже почти прежней Катрионой. На радостях графиня до того зацеловала мальчика, что тот у нее уже сам вывернулся.
— Мама, хватит!
Вскоре зима неожиданно посуровела, и за снегопадом шел снегопад. На складах и в доках работа остановилась до весенней оттепели. Затем в начале лета Лондон посетила чума, и Лесли вместе со своими домашними поспешно бежали из столицы. Когда они смогли вернуться обратно в город, уже снова наступила осень, и им пришлось провести в Англии еще одну зиму.
С приходом весны 1582 года Катриона почувствовала, что снова забеременела. Они остались в Англии до рождения ребенка. Элизабет Лесли, названная в честь королевы, сумела появиться на свет в сорок девятые именины ее величества — 7 сентября. Когда четыре дня спустя малышку крестили, Елизавета настояла, что будет крестной матерью. Перепуганный католический священник не осмелился отказать королеве. Малышка Бесс получила от своей сиятельной покровительницы дюжину серебряных кубков, инкрустированных аквамаринами, с гравировкой герба Лесли.
Девочка появилась на свет в загородном доме. Месяц спустя, даже не увидев Лондона, малышка отправилась домой в Шотландию со своими родителями и четырехлетним братом, который ехал верхом на собственном пони.
Через месяц они пересекли границу. Уже начинался ноябрь, полдень был теплый и чарующий. Катриона и Патрик, ехавшие впереди своего обоза, остановились на гребне горы. Березы казались золотистее, а сосны зеленее, чем когда-либо. Внизу мерцала долина, укутанная в слабую пурпурную дымку. На запад был Эрмитаж, дом графов Ботвеллов. Впереди лежал Джедбург, где кортеж сегодня переночует.
— Боже мой, — произнес Патрик. — Это мне кажется или даже воздух сегодня пахнет слаще?
Катриона кивнула и улыбнулась, подняв лицо к мужу.
Путешествие ей понравилось, но теперь лицо графини светилось радостью возвращения в Шотландию.
— Мы почти дома, голубка, — сказал Патрик. — Если такая погода продержится, то мы будем в Гленкерке через десять дней.
Он протянул руку. Катриона снова улыбнулась и взяла ее в свою. «Боже мой, — подумал граф, — как же она изменилась! Я повез в Англию девочку, а обратно везу женщину — и какую!»
— Ты будешь жалеть, что мы вдали от Лондона и от двора? — спросил он.
— Нет, милый, я очень рада, что вернулась домой.
— После Лондона в Гленкерке тебе будет не особенно весело.
— Но, Патрик! Ведь есть Эдинбург! Королю в будущем году исполнится семнадцать лет, и он непременно вступит в свои права. Как только Джеймс женится, у нас появится собственный двор.
— Мадам! — возмутился граф. — Я уже не раз говорил вам, что мы не станем связываться со Стюартами! Им нельзя доверять, и к тому же они вечно в долгах, как в шелках.
Эти попрошайки нам не нужны, и не надо меня обхаживать.
Уголки ее прелестного рта приподнялись в озорной улыбке.
— Когда король Шотландии вступит в свои права, Патрик, я отправлюсь ко двору! Захочешь ты поехать со мной или нет — это твое дело. Напоминаю вам, дражайший милорд, что особняк в Эдинбурге принадлежит мне. Я обставляла его с огромными личными затратами и совсем не для того, чтобы наведываться туда на месяц в год, а то и в два, как ты хочешь. И не для того также, чтобы, пока я сижу в Гленкерке, там жили родственники. Ты знаешь, Адам обещал Фионе, что они отправятся ко двору Джеймса, и будет неплохо, если ты то же пообещаешь и мне.
С этими словами она пришпорила Бану и поскакала легким галопом в пурпурную долину.
Граф тоже пришпорил коня и поспешил за своей упрямой, но прелестной женой.
Часть II. КОРОЛЬ
14
— Да, мадам, красива.
— Столь же красива, как и я? — скромно спросила королева.
— Едва ли можно сравнивать красоту ребенка с красотой зрелой женщины, ваше величество.
Елизавета, довольная, заулыбалась.
— Боже, Гленкерк! Думаю, у тебя не все потеряно. Это первый настоящий комплимент, что я слышу из твоих уст при моем дворе.
Два дня спустя Патрик привез свою жену ко двору. Когда Катриона направилась в сторону королевы, то дамы помоложе злорадно отмечали, сколь скромно и непритязательно выглядело ее платье, а дамы постарше и поопытнее завидовали прозорливости графини.
Королева Елизавета стояла в платье из ярко-красного бархата, обвешанном лентами и драгоценностями, сверкавшими под огромным золотистым кружевным рюшем. А графиня Гленкерк надела черное бархатное платье со многими юбками. Широкие рукава были отделаны кружевами, и разрезы на них открывали белый шелк, усыпанный вышитыми золотыми звездами. Глубокое декольте обрамлялось высоким кружевным воротником, сильно накрахмаленным и прозрачным. На шее сверкали три длинные нити великолепных бледно-розовых жемчужин. И только одно-единственное кольцо украшало руку графини Гленкерк — крупный рубин в форме сердца. Незавитые волосы прекрасной дебютантки разделялись посередине пробором и, стянутые над ушами, сходились в узел на затылке, где их венчал кружевной чепец. В изящных ушах блестели две крупные розовые жемчужины.
Фрейлины посчитали туалет юной графини слишком простым, но Лестер склонился к своей жене Леттис и прошептал: «Какая красавица!» На что в ответ услышал: "Да!
Надеюсь, она не задержится при дворе!"
Прекрасная чета приблизилась к королеве. Изысканно взмахнув шляпой, Гленкерк отвесил низкий поклон. Графиня опустилась в изящном реверансе. Поднявшись, Гленкерки с достоинством встретили взгляд королевы. И на какой-то миг Елизавета Тюдор подумала о том, как много потеряла, не последовав зову сердца.
— Добро пожаловать, графиня.
— Я приношу вашему величеству величайшую благодарность за приветствие, — осторожно проговорила Катриона.
— Твое дитя и в самом деле удивительно красиво, Гленкерк, — сухо сказала Елизавета. — В следующий раз приведи свою мать. Буду рада познакомиться и с ней. — Она повернулась к Катрионе:
— Надеюсь, вы приятно проведете здесь время.
Поняв, что аудиенция окончена, Катриона снова опустилась в реверансе. Поблагодарив Елизавету, она отступила назад. Потом графиня справилась у мужа, что именно имела в виду королева, когда назвала ее ребенком. Патрик сказал, и Катриона рассмеялась.
Несколько дней спустя Гленкерки привели ко двору Мэг, и королева вежливо приняла ее, хотя при этом не преминула поджать губы и заметить:
— Не думаю, Гленкерк, чтоб у тебя были некрасивые сестры.
Однако сердечность Мэг покорила Елизавету.
Эли Кира снял для семьи Лесли великолепный особняк на Стрэнде. К дому примыкал обширный сад, выходивший террасой на берег реки. Лодочник, которого наняли Гленкерки, катал их на лодке. Примерно в пятнадцати милях от Лондона у них появился еще один дом — на случай, если им захочется выбраться за город.
Графиня переживала свои самые счастливые дни. Вместе с Мэг они выманили Патрика сопровождать их в театр на одну из пьес господина Шекспира. После спектакля Катриона сказала, что молодые парни, игравшие в пьесе женщин, выглядели весьма приятно, но она не может понять, почему женские роли не разрешается исполнять женщинам. Затем Гленкерки сходили посмотреть травлю медведя, ибо Катрионе хотелось увидеть и такое представление.
Но зрелище с наполовину уморенным голодом, с изъеденной молью шкурой животного, на которого злобно нападала целая дюжина таких же изголодавшихся собак, возмутило ее.
Они принимали множество гостей как в Лондоне, так и в своем загородном особняке, расположенном неподалеку от Уолтемскогс аббатства. Гленкерки пользовались успехом. В третий их визит ко двору королева поставила на шотландцах печать своего одобрения. Елизавета, презиравшая ярких внешностью, но малообразованных и легкомысленных женщин, одобрительно заметила тогда графине:
— Насколько я понимаю, вы получили образование.
— Да, ваше величество. Моя прабабушка считала, что женщинам непременно следует учиться. Всем девушкам в ее роду предоставили такую возможность. У некоторых дело пошло, у других — нет. Но у меня, конечно же, нет таких достоинств, как у вашего величества.
— Вы знаете математику?
— Немного, ваше величество.
— Музыку?
Катриона кивнула.
— Языки?
— Да, мадам.
— Какие?
— Французский, гаэльский и латинский — хорошо. Немного фламандский, итальянский, немецкий, а также испанский и греческий.
Королева кивнула и неожиданно задала вопрос на фламандском, перейдя в середине фразы на латинский. Кат ответила на французском, перешла на греческий, а закончила фразу на испанском. Елизавета восторженно засмеялась и ущипнула графиню за руку. Успех Гленкерков был закреплен.
— Какая же ты бойкая, дорогая шалунья, — сказала Елизавета. — Не знаю почему, но ты мне очень нравишься.
В Англии Катриона приобрела также и хорошую подругу — первую, какую имела вообще вне своей семьи. Леттис Ноллис, прекрасная графиня Лестер, была старше Катрионы. Двумя годами раньше она тайно вышла замуж за любимейшего фаворита королевы, но всего через полгода их секрет раскрыли, и только сейчас Леттис, кузина Елизаветы, получила высочайшее разрешение вернуться ко двору после жестокой опалы.
Графиня Лестер до сих пор проявляла крайнюю осторожность. Городской дом Лесли был одним из немногих мест, где Леттис могла видеться с мужем, не оскорбляя королеву. Катриона щедро предоставила им несколько комнат для встреч наедине. Королева же, в своей ревнивой злобе, отказывала им даже в одной.
Патрика несколько задерживали дела, поскольку на берегу никем не предлагалось складов на продажу. Однако близ реки обнаружили прекрасный участок земли, который Эли Кира приобрел для Гленкерков. Пришлось открыть торги за строительство двух складов и прилегающих доков, которые бы их обслуживали. Патрик был вынужден остаться в Лондоне, чтобы следить за выполнением намеченных работ.
Мэг же предпочла вернуться в Гленкерк. Она уже насмотрелась столичной жизни.
Чтобы сопроводить мать домой, Патрик выделил половину своих всадников с верным Коноллом во главе. Катриона пожелала, чтобы по возвращении они привезли Джеми. Патрик благоразумно отменил приказание жены и добавил, что если она хочет, то может ехать вместе с Мэг.
— И оставить тебя играть в пчелку средь английских роз? И не подумаю, милорд!
— Ревнуешь, голубка? — спросил он с вызовом.
— К твоим поклонницам? — проворковала Катриона. — Не более чем ты меня к моим воздыхателям.
В ее прекрасных глазах, в изгибе губ читалась ласковая насмешливость, и Патрик в который раз подумал, как же ему повезло, что он получил эту женщину. Граф схватил Катриону в объятия и страстно поцеловал. Прижавшись всем телом к любимому супругу, она ответила на его поцелуй с той же страстью, подумав, что если когда-нибудь застанет его в объятиях другой женщины, то просто-напросто его убьет. Если бы Гленкерк мог прочитать мысли жены, то был бы польщен, потому что ненавидел придворных ухажеров, которые с вожделением разглядывали Катриону. К счастью, не пройдет и нескольких месяцев, как они наконец отправятся домой.
Но этому случиться не было суждено. После Рождества у Катрионы случился выкидыш. Не стало ребенка, которого она совсем недавно зачала. Опустошенная этой трагедией, графиня впала в уныние — постоянно плакала. Ничего не ела и почти потеряла сон. Она не хотела никого видеть, даже Леттис. Наконец Эллен заговорила об этом с Патриком:
— Помочь ей можно только одним — вам надо привезти сюда Джеми.
— Боже мой, женщина, — взорвался граф, — сейчас середина января, и на севере все занесено снегом. Конолл только что вернулся!
— Пошлите за ним одного брата. Без людей. Один он доберется быстрее и без приключений доставит сюда Салли с мальчиком. Не беспокойтесь, милорд. Салли выросла на пограничье. Она ездит верхом не хуже солдата, даже с ребенком. Сегодня же пошлите вестника раньше Конолла.
Пусть Хью везет девчонку с вашим сыном навстречу до самого Эдинбурга.
Патрику не понравилось предложение Эллен, однако он послушался мудрой женщины. Как только Конолл выехал, граф сообщил об этом жене. Катриона сразу повеселела и даже начала принимать пищу. Когда же прибыл сын, а это произошло три с половиной недели спустя, она была уже почти прежней Катрионой. На радостях графиня до того зацеловала мальчика, что тот у нее уже сам вывернулся.
— Мама, хватит!
Вскоре зима неожиданно посуровела, и за снегопадом шел снегопад. На складах и в доках работа остановилась до весенней оттепели. Затем в начале лета Лондон посетила чума, и Лесли вместе со своими домашними поспешно бежали из столицы. Когда они смогли вернуться обратно в город, уже снова наступила осень, и им пришлось провести в Англии еще одну зиму.
С приходом весны 1582 года Катриона почувствовала, что снова забеременела. Они остались в Англии до рождения ребенка. Элизабет Лесли, названная в честь королевы, сумела появиться на свет в сорок девятые именины ее величества — 7 сентября. Когда четыре дня спустя малышку крестили, Елизавета настояла, что будет крестной матерью. Перепуганный католический священник не осмелился отказать королеве. Малышка Бесс получила от своей сиятельной покровительницы дюжину серебряных кубков, инкрустированных аквамаринами, с гравировкой герба Лесли.
Девочка появилась на свет в загородном доме. Месяц спустя, даже не увидев Лондона, малышка отправилась домой в Шотландию со своими родителями и четырехлетним братом, который ехал верхом на собственном пони.
Через месяц они пересекли границу. Уже начинался ноябрь, полдень был теплый и чарующий. Катриона и Патрик, ехавшие впереди своего обоза, остановились на гребне горы. Березы казались золотистее, а сосны зеленее, чем когда-либо. Внизу мерцала долина, укутанная в слабую пурпурную дымку. На запад был Эрмитаж, дом графов Ботвеллов. Впереди лежал Джедбург, где кортеж сегодня переночует.
— Боже мой, — произнес Патрик. — Это мне кажется или даже воздух сегодня пахнет слаще?
Катриона кивнула и улыбнулась, подняв лицо к мужу.
Путешествие ей понравилось, но теперь лицо графини светилось радостью возвращения в Шотландию.
— Мы почти дома, голубка, — сказал Патрик. — Если такая погода продержится, то мы будем в Гленкерке через десять дней.
Он протянул руку. Катриона снова улыбнулась и взяла ее в свою. «Боже мой, — подумал граф, — как же она изменилась! Я повез в Англию девочку, а обратно везу женщину — и какую!»
— Ты будешь жалеть, что мы вдали от Лондона и от двора? — спросил он.
— Нет, милый, я очень рада, что вернулась домой.
— После Лондона в Гленкерке тебе будет не особенно весело.
— Но, Патрик! Ведь есть Эдинбург! Королю в будущем году исполнится семнадцать лет, и он непременно вступит в свои права. Как только Джеймс женится, у нас появится собственный двор.
— Мадам! — возмутился граф. — Я уже не раз говорил вам, что мы не станем связываться со Стюартами! Им нельзя доверять, и к тому же они вечно в долгах, как в шелках.
Эти попрошайки нам не нужны, и не надо меня обхаживать.
Уголки ее прелестного рта приподнялись в озорной улыбке.
— Когда король Шотландии вступит в свои права, Патрик, я отправлюсь ко двору! Захочешь ты поехать со мной или нет — это твое дело. Напоминаю вам, дражайший милорд, что особняк в Эдинбурге принадлежит мне. Я обставляла его с огромными личными затратами и совсем не для того, чтобы наведываться туда на месяц в год, а то и в два, как ты хочешь. И не для того также, чтобы, пока я сижу в Гленкерке, там жили родственники. Ты знаешь, Адам обещал Фионе, что они отправятся ко двору Джеймса, и будет неплохо, если ты то же пообещаешь и мне.
С этими словами она пришпорила Бану и поскакала легким галопом в пурпурную долину.
Граф тоже пришпорил коня и поспешил за своей упрямой, но прелестной женой.
Часть II. КОРОЛЬ
14
Король Шотландии, Джеймс Стюарт, шестой, носящий это имя, сидел, развалившись на своем троне, и наблюдал за танцующими придворными. Особенно внимательно он следил за одной из дам, которую звали Катрионой Лесли, графиней Гленкерк. С ней танцевал один из кузенов монарха, Патрик Лесли, граф Гленкерк. Катриона Лесли считалась самой красивой женщиной при шотландском дворе и одновременно имела славу самой добродетельной. Какая незадача! Ведь король вожделел графиню. А то, чего Джеймс Стюарт желал, он добивался. Так или иначе.
Король не знал свою мать, потому что, бежав в Англию, Мария Стюарт оставила его. Мальчика взрастили воинствующие протестанты, которые использовали его как пешку для осуществления своих целей. Эти люди полагали, что научили юного монарха ненавидеть собственную мать. Но его няня перехитрила их всех.
Няня обожала Марию, и когда наставник Джеймса произносил язвительные речи против королевы-пленницы, старая дама излагала ребенку свою версию. Это успокаивало мальчика, потому что ее рассказы оказывались правдоподобнее, чем рассказы опекуна. И если наследник расспрашивал старую даму о матери, то слышал, что женщины слабы, когда дело доходит до мужчин. Он не понимал этих слов до тех пор, пока ему не исполнилось четырнадцать.
Хотя король давно уже не был ребенком, няня все равно не покидала его и продолжала заботиться о своем воспитаннике. Опекуны же Джеймса посчитали, что оставить старушку обойдется дешевле, чем нанимать горничных.
Когда Эсме Стюарт д'Оробине прибыл из Франции, нянечка было обеспокоилась, как бы пристрастия мальчика не склонились в опасную сторону. К счастью, Эсме оказался всего лишь честолюбив, а старая дама позаботилась направить своего питомца по безопасной любовной стезе.
Она познакомила его с хорошенькой молодой шлюхой, умелой и чистой. Эта девица, прозывавшаяся Бетти, имела честь обучить юного короля искусству любви. Тот оказался отличным учеником.
Бетти принадлежала к старому вероисповеданию, и ее просто забавляли благочестивые лицемеры из суровой и холодной новой церкви. По воскресным дням утром эти люди посвящали себя проповедям о грехах плоти, а в тот же день вечером приходили, надев маски, к ее дверям.
Джеймсу тоже нравилось оставлять своих опекунов с носом. Король был Стюартом по обоим своим покойным родителям, а Стюарты отличались чувственностью. Юный монарх открыл целый мир наслаждений и тогда-то понял слова нянечки о женской слабости. Он любил женщин.
Джеймсу Стюарту исполнилось двадцать три года, и он был королем. Завтра ему предстояло вступить в брак с прелестной датской принцессой Анной, белокурой и голубоглазой. Но прежде чем он увидит свою шестнадцатилетнюю невесту и вступит с ней в брачные отношения, пройдет еще несколько недель. Если уж ему суждено было жениться заочно, рассуждал Джеймс, то почему бы заочно не провести и брачную ночь?!
Эта мысль монарху чрезвычайно понравилась, однако ни одна шлюха не могла заменить ему королевскую невесту-девственницу. Не подобало. Нехорошо также будет начинать любовную историю с какой-нибудь впечатлительной девушкой. Взгляд Джеймса снова остановился на Катрионе Лесли, которая смеялась, подняв лицо к мужу. Да! Самая добродетельная женщина двора окажется достойной заменой!
Тут, однако, имелись свои сложности. Король уже дважды подбирался к Катрионе. В первый раз графиня подумала, что Джеймс просто шутит, и задиристо напомнила, что она старше его. Во второй раз Кат осознала серьезность его намерений и мягко напомнила о своих брачных узах, сообщив, что не собирается их нарушать. Она любит своего мужа и не навлечет позора на его имя.
Другой мужчина откланялся бы и изящно удалился. Но не таков был Джеймс Стюарт. Он знал, конечно, что мог просто отправиться к Патрику Лесли и объявить, что хочет его жену. Не стоило сомневаться, что кузен, глава самой младшей, но самой богатой ветви Лесли, поведет себя правильно и закроет глаза, пока король будет флиртовать с его женой. Однако Джеймс любил своего старшего кузена и не хотел его огорчать. Граф Гленкерк был безумно гордым человеком. Если король желает графиню, то Патрику придется дать согласие, но уже никогда больше он не будет счастлив с Катрионой.
Однако если Патрика Лесли убрать с дороги, то тогда Катриону можно будет принудить. Это осуществится тайно, чтобы не повредить репутации дамы и самолюбию ее мужа. Но это произойдет! Джеймс хотел отведать того, от чего Патрик Лесли не мог оторваться вот уже девять лет. И король не сомневался, что свое получит.
Танцы закончились, и придворные, разгорячившиеся от усердия, жадно припадали к кубкам с охлажденным вином, подносимым слугами. Джеймс непринужденно прохаживался по залу, разговаривая и смеясь. В конце концов он приблизился к Лесли.
— Кузены! — Он поцеловал Катриону в обе щеки.
— Итак, Джеми, завтра ты берешь себе жену, — обратился к нему Патрик.
— Да, кузен, хотя я бы предпочел, чтобы она была здесь, а не в Дании.
— Терпение, дружище. Не успеешь обернуться, как она уже сюда приедет, и тебе снова захочется сплавить ее обратно в Данию.
Все засмеялись, а Джеймс сказал.
— Не станете ли вы с Катрионой моими гостями и не останетесь ли при дворе на празднества? Я знаю, что у вас есть дом в городе, но мне бы хотелось, чтобы моя семья была со мной. Даже Ботвелл снова у меня в фаворе.
— Как же, спасибо, Джеми, — улыбнулся Патрик. — Мы почтем за честь. Не так ли, голубка?
— Да, сир, — сказала Катриона. — Мы весьма польщены вашей добротой.
Джеймс отправился дальше, тайно ликуя. Теперь она у него под крышей!
На следующий день с неистовым весельем праздновалось бракосочетание короля Шотландии с Анной Датской.
В тот же вечер граф Гленкерк выехал по срочному делу в аббатство Мелроуз, а графиня после восхитительного пиршества и танцев отошла в свои покои.
Король не знал свою мать, потому что, бежав в Англию, Мария Стюарт оставила его. Мальчика взрастили воинствующие протестанты, которые использовали его как пешку для осуществления своих целей. Эти люди полагали, что научили юного монарха ненавидеть собственную мать. Но его няня перехитрила их всех.
Няня обожала Марию, и когда наставник Джеймса произносил язвительные речи против королевы-пленницы, старая дама излагала ребенку свою версию. Это успокаивало мальчика, потому что ее рассказы оказывались правдоподобнее, чем рассказы опекуна. И если наследник расспрашивал старую даму о матери, то слышал, что женщины слабы, когда дело доходит до мужчин. Он не понимал этих слов до тех пор, пока ему не исполнилось четырнадцать.
Хотя король давно уже не был ребенком, няня все равно не покидала его и продолжала заботиться о своем воспитаннике. Опекуны же Джеймса посчитали, что оставить старушку обойдется дешевле, чем нанимать горничных.
Когда Эсме Стюарт д'Оробине прибыл из Франции, нянечка было обеспокоилась, как бы пристрастия мальчика не склонились в опасную сторону. К счастью, Эсме оказался всего лишь честолюбив, а старая дама позаботилась направить своего питомца по безопасной любовной стезе.
Она познакомила его с хорошенькой молодой шлюхой, умелой и чистой. Эта девица, прозывавшаяся Бетти, имела честь обучить юного короля искусству любви. Тот оказался отличным учеником.
Бетти принадлежала к старому вероисповеданию, и ее просто забавляли благочестивые лицемеры из суровой и холодной новой церкви. По воскресным дням утром эти люди посвящали себя проповедям о грехах плоти, а в тот же день вечером приходили, надев маски, к ее дверям.
Джеймсу тоже нравилось оставлять своих опекунов с носом. Король был Стюартом по обоим своим покойным родителям, а Стюарты отличались чувственностью. Юный монарх открыл целый мир наслаждений и тогда-то понял слова нянечки о женской слабости. Он любил женщин.
Джеймсу Стюарту исполнилось двадцать три года, и он был королем. Завтра ему предстояло вступить в брак с прелестной датской принцессой Анной, белокурой и голубоглазой. Но прежде чем он увидит свою шестнадцатилетнюю невесту и вступит с ней в брачные отношения, пройдет еще несколько недель. Если уж ему суждено было жениться заочно, рассуждал Джеймс, то почему бы заочно не провести и брачную ночь?!
Эта мысль монарху чрезвычайно понравилась, однако ни одна шлюха не могла заменить ему королевскую невесту-девственницу. Не подобало. Нехорошо также будет начинать любовную историю с какой-нибудь впечатлительной девушкой. Взгляд Джеймса снова остановился на Катрионе Лесли, которая смеялась, подняв лицо к мужу. Да! Самая добродетельная женщина двора окажется достойной заменой!
Тут, однако, имелись свои сложности. Король уже дважды подбирался к Катрионе. В первый раз графиня подумала, что Джеймс просто шутит, и задиристо напомнила, что она старше его. Во второй раз Кат осознала серьезность его намерений и мягко напомнила о своих брачных узах, сообщив, что не собирается их нарушать. Она любит своего мужа и не навлечет позора на его имя.
Другой мужчина откланялся бы и изящно удалился. Но не таков был Джеймс Стюарт. Он знал, конечно, что мог просто отправиться к Патрику Лесли и объявить, что хочет его жену. Не стоило сомневаться, что кузен, глава самой младшей, но самой богатой ветви Лесли, поведет себя правильно и закроет глаза, пока король будет флиртовать с его женой. Однако Джеймс любил своего старшего кузена и не хотел его огорчать. Граф Гленкерк был безумно гордым человеком. Если король желает графиню, то Патрику придется дать согласие, но уже никогда больше он не будет счастлив с Катрионой.
Однако если Патрика Лесли убрать с дороги, то тогда Катриону можно будет принудить. Это осуществится тайно, чтобы не повредить репутации дамы и самолюбию ее мужа. Но это произойдет! Джеймс хотел отведать того, от чего Патрик Лесли не мог оторваться вот уже девять лет. И король не сомневался, что свое получит.
Танцы закончились, и придворные, разгорячившиеся от усердия, жадно припадали к кубкам с охлажденным вином, подносимым слугами. Джеймс непринужденно прохаживался по залу, разговаривая и смеясь. В конце концов он приблизился к Лесли.
— Кузены! — Он поцеловал Катриону в обе щеки.
— Итак, Джеми, завтра ты берешь себе жену, — обратился к нему Патрик.
— Да, кузен, хотя я бы предпочел, чтобы она была здесь, а не в Дании.
— Терпение, дружище. Не успеешь обернуться, как она уже сюда приедет, и тебе снова захочется сплавить ее обратно в Данию.
Все засмеялись, а Джеймс сказал.
— Не станете ли вы с Катрионой моими гостями и не останетесь ли при дворе на празднества? Я знаю, что у вас есть дом в городе, но мне бы хотелось, чтобы моя семья была со мной. Даже Ботвелл снова у меня в фаворе.
— Как же, спасибо, Джеми, — улыбнулся Патрик. — Мы почтем за честь. Не так ли, голубка?
— Да, сир, — сказала Катриона. — Мы весьма польщены вашей добротой.
Джеймс отправился дальше, тайно ликуя. Теперь она у него под крышей!
На следующий день с неистовым весельем праздновалось бракосочетание короля Шотландии с Анной Датской.
В тот же вечер граф Гленкерк выехал по срочному делу в аббатство Мелроуз, а графиня после восхитительного пиршества и танцев отошла в свои покои.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента