Соловьев Антон. Восставший против Неба

   Стало совсем темно. Тильво повернулся к разбойникам. Они тоже таращились на Небо, но пока не спешили уходить. Певец не знал, что ему предпринять. Вот он у цели. А что делать дальше? Куда идти? Между тем Небо продолжало изменяться. Краски вокруг тёмного овала светлели. Что-то это Тильво напоминало. Но он пока не мог понять, что.
   Стало необыкновенно тихо. Словно перед дождём.
   Тильво ещё раз пристально посмотрел в воду. Никакой башни там не было. Он снова задрал голову вверх и вздрогнул. Сверху на него уставился огромный глаз. Зрелище это настолько испугало певца, что ему тут же захотелось ретироваться в лес. Но он собрал последние силы, зажмурился и… запел. Продолжая петь, он снова посмотрел на Небо. Как ни странно, оно не исчезло, только стало каким-то зыбким, полупрозрачным. Однако глаз продолжал смотреть на Тильво.
   Певец поднял с земли дайлу и, быстро расчехлив её, заиграл. Все это он проделал, не переставая петь. Постепенно глаз стал исчезать. На глади озера заиграли жёлтые блики. И тогда в центре озера, словно призрак, возник остров, а на нём высокая каменная башня. Она казалась какой-то нереальной. Если приглядеться, то можно было увидеть сквозь неё растущие на другом берегу озера деревья.
   От изумления Тильво прекратил петь и играть.
   Башня пропала, и тут же снова возникло Небо со зловещим глазом. Тильво растерялся и не знал, что предпринять дальше. И вдруг посреди абсолютной тишины раздалось карканье ворона. Птица возникла словно бы из ниоткуда. Она появилась над озером и, громко крича, полетела к Тильво.
   Сомнений не было. Это был тот самый ворон, которого Тильво видел в Терике. Птица стала кружить над головой певца и громко кричать.
   — Что? Что ты хочешь мне сказать?
   — Кар!
   — Веди меня к тому, кто тебя послал.
   Птица замолчала и полетела вдоль берега озера.
   Тильво, схватив дорожный мешок и дайлу, побежал вслед за ней. Мельком взглянув на Небо, он увидел, что глаз увеличился в размерах. Певца охватил неописуемый страх, ноги подкашивались, бежать было очень тяжело.
   Между тем птица вела Тильво вокруг озера. Тильво бежал, стараясь не отставать. Птица летела очень низко и всё время надрывно кричала. Между тем с окружающим миром стало про исходить что-то странное. Подул ледяной, обжигающий лицо ветер. Тильво попытался закрыться от него рукой. Ветер с каждым мгновением крепчал, едва не сбивая певца с ног. Хотя ворону он был не помеха: птица как ни в чём не бывало продолжала лететь вперёд. Немного отдышавшись, Тильво снова побежал.
   Невольно Тильво взглянул на воду. В центре снова начал вырисовываться остров с башней — причём их очертания казались уже менее призрачными. Каждое движение давалось огромными усилиями. Тильво снова остановился, чтобы перевести дух. Остров с башней опять стали таять. Кое-что смутно понимая, Тильво продолжил свой бег. Птица надрывно кричала и звала вперёд. Внезапно стало светло. Глаза ослепил яркий свет. Неба не стало. Тильво опять остановился и посмотрел вверх. В небе висел жёлтый диск и ярко светил. Певец удивился, ведь он не пел. Но стоило ему задержаться на месте, как Небо стало темнеть. Вверху стали снова проступать очертания зловещего глаза. Тильво опять побежал. Ветер жёг лицо, надрывно кричала птица. Началась страшная круговерть. Вокруг то становилось светло, то сумрачно, как под Небом. Остров с башней то становились призрачными, то вполне реальными. В глазах у певца зарябило, но он продолжал упрямо бежать. Хотя это трудно было назвать бегом. Ветер сделался настолько сильным, что Тильво едва мог быстро идти. Птица же как ни в чём не бывало летела вперёд.
   Тильво уже находился на противоположном берегу озера, когда у него случился очередной приступ головной боли. На этот раз приступ превзошёл все когда-либо с ним случавшиеся. Голову сдавило так, что у Тильво потемнело в глазах, но он продолжал упрямо двигаться против ветра. Боль не унималась, и Тильво застонал. Небо то исчезало, то снова появлялось, однако остров с башней уже не исчезали. Тильво стало совсем плохо, он споткнулся и упал. Он почему-то чувствовал, что надо всё-таки двигаться дальше, но ноги уже не слушались его. Он встал и снова упал.
   — Вставай! — услышал он чей-то незнакомый голос. — Вставай! Ещё немного.
   Тильво, сжав зубы, поднялся и сделал несколько шагов. Воздух стал густым, словно кисель. Очертания окружающих предметов сделались размытыми. Тильво посмотрел на свою руку: она стала прозрачной. Однако тело налилось такой огромной тяжестью, что певец едва мог переставлять ноги. Ворон куда-то исчез, а Тильво тонул в этом непонятном густом киселе под оглушающую головную боль.
   — Руку! Руку протяни! — снова раздался тот же незнакомый голос.
   Тильво послушно протянул вперёд руку и тут же по чувствовал чьё-то прикосновение. Затем его руку кто-то схватил за запястье и резко дёрнул. Мир померк. В глазах была сплошная чернота, словно он неожиданно оказался в комнате без окон. Голова раскалывалась от боли, а его продолжали тянуть за руку, и тут Тильво потерял сознание.
 
   Тильво очнулся от того, что кто-то легонько толкал его в плечо. Певец лежал лицом вниз, уткнувшись в свои руки. Голова вроде бы отпустила. Это уже хорошо.
   — Вставай! Ну, вставай же! Все хорошо. Ты молодец. Вставай. — Это был тот самый голос, который звал его, когда он бежал вслед за вороном вокруг озера.
   — Сейчас. — Тильво продолжал лежать, прислушиваясь к своим ощущением. Ощущения же были очень странными. Тильво не мог это себе объяснить. Будто… Будто бы гора свалилась с плеч.
   Тильво поднялся с земли, открыл глаза и тут же зажмурился от слишком яркого света. Неба не было. Это первое, о чём он подумал. Как же так? Он не пел, и тем не менее Небо бесследно исчезло, а вверху сиял золотистый диск.
   Певец огляделся по сторонам. Он сидел на берегу озера, в центре которого был остров с башней. Теперь они выглядели вполне реально. Невдалеке лежала вытащенная на берег лодка. А рядом с ним стоял высокий человек и улыбался. Что первое бросилось в глаза певцу, так это волосы. Не седые, а именно пепельные. Волосы были длинные и на кончиках завивались в колечки. Человеку на вид было лет тридцать с небольшим. Хотя, возможно, он выглядел бы старше, если бы носил усы и бороду. Одет он был довольно просто. Высокие сапоги начищены до зеркального блеска. На плечи накинут видавший виды темно-зелёный плащ.
   — Очухался? — спросил человек с пепельными волосами.
   — Где я? — спросил Тильво, ошарашено оглядываясь вокруг.
   — У меня в гостях. Значит, вот ты какой… — Светло-серые глаза незнакомца пристально изучали певца.
   — Какой есть, — Тильво улыбнулся. — А ты кто такой?
   — Моё имя Одэнер. — Он протянул руку, помогая Тильво встать.
   Тильво ещё раз огляделся по сторонам. Лес был прежним. Вот на том месте стояли Марэн с товарищами. Теперь их не было видно. Певец посмотрел вверх, где сиял жёлты и диск.
   — А где Небо?
   — В этом месте его нет.
   — А что это за место?
   — Долго объяснять. Пошли.
   — Куда?
   — В башню. Там и поговорим.
   — Что ж, раз уж ты так упорно зазывал к себе в гости, то нам, наверное, есть о чём поговорить. Только я хотел бы предупредить друзей.
   Тильво сделал несколько шагов от озера, но его тут же нагнал Одэнер и схватил за плечо.
   — Стой! Дальше нельзя, иначе вернёшься обратно. А я тебя с таким трудом сюда вытащил.
   Тильво пожал плечами и остановился.
 
   Едва Небо окрасилось утренними кричащими красками, как с крепостной стены славного города Тарбана стал виден путник, приближающийся к городу. Он старался идти быстро, хотя по всему было видно, что он не переставая шёл всю ночь, а может быть, и весь предыдущий день. Путник был одет в разорванную во многих местах рубаху и такого же вида штаны. Никакого оружия при нём не было. У него даже не было дорожного посоха, который является незаменимым спутником любого бродяги. Путник приближался к воротам города.
   Стук кольца в окованную железом калитку главных ворот нарушил такую приятную особенно на рассвете дрёму стражи. Начальник караула некий Редуга Лысый вздрогнул и, пробормотав все полагающиеся при таком случае ругательства, послал младшего по званию узнать, в чём дело.
   — Там путник. Он требует начальника караула.
   Глаза молодого стражника округлились не то от страха, не то от удивления.
   — А Сына Неба он случайно не требует? — поинтересовался Редуга, ощущая, как с остатками сна голова наливается свинцом похмелья.
   — Хоть он и оборван, но по всему видно, что это очень важный господин.
   — С чего ты взял? — зевая, спросил Редуга.
   — Ну, это, он говорит очень правильно и глазами так и сверкает. — Молодой стражник не умело попытался передать на своём лице мимику желающего войти в город. — Может, его того, разбойники на дороге ограбили?
   — Ща узнаем. — Редуга поднялся с лежанки и неторопливо пошёл вслед за молодым стражником.
   Внимательно осмотрев желающего войти в город оборванца, Редуга сделал неутешительный для путника вывод: таких в славном городе Тарбане ненадобно.
   — Ну и чего тебе, рвань? — стал он сверлить глазами незнакомца.
   Незнакомец улыбнулся. Затем полез за пазуху своей драной рубахи, которая даже не была как полагается подпоясана ремнём. Он достал что-то круглое, висевшее на простои верёвочке, и, сняв с шеи, сунул под нос Редуге.
   Беглого взгляда на медальон хватило Радуге, чтобы его лысую голову тут же покрыли бисеринки пота. «Неужели сам?!» — пронеслось у него в голове. Такой медальон он видел до этого всего лишь раз в жизни, но и этого ему хватило. Он не знал, кто же на самом деле носители круглой монеты с выгравированным на ней мечом. Но ещё с тех далёких пор, как он поступил в стражу, Редуга вместе с тычками старших по званию всосал в кровь, что носителям этого знака МОЖНО ВСЕ. И содействовать им надо точно так же, как если бы об этом попросил сам Сын Неба.
   — Гос-по-дин! — заплетающимся языком проговорил Редуга. — Что случилось? Вам не нужен лекарь?
   — Лекарь мне не нужен, — улыбнулся носитель медальона. — Мне нужны ренегаты, и как можно быстрее. У них есть Дом в этом городе?
   — Ккк-конечно, господин. Я немедленно провожу вас туда. Лично.
   — Благодарю, — бросил носитель власти.
   И Редуга Лысый почувствовал в этих словах самое главное: гнев сильных мира сего на этот раз миновал его.
 
   Рандис шёл по просыпающимся улицам города. Дома, рынок, мастерские, храм Неба — все постепенно стряхивало утреннюю дремоту и настраивалось на новый день.
   Впереди, пыхтя и звеня кольчугой, шёл начальник караула. Не вооружённым взглядом было видно, что он очень волнуется. И это было понятно: медальон Меча Неба должна была опознавать стража в любом из городов острова и «оказывать наибольший почёт и содействие». Стражнику даже не пришла в голову мысль о том, что носителем медальона мог быть самозванец, потому что очень трудно было представить такого самозванца, который посмел бы надеть такой медальон.
   Голова была свинцовой от марша длиной в весь прошлый день и ночь. Но дело того стоило. Он должен был ЗНАТЬ. И как можно быстрее. В этом ему могли помочь только ренегаты, по сути, те же самые посвящённые, только теперь черпающие свою силу у Неба.
   Мысль о том, чтобы поднять на ноги всех Слуг Неба, устроить засады на всех дорогах, сразу же отпала как совершенно не нужная ещё тогда, когда кинжал в руках певца по имени Тильво коснулся верёвок, державших его в плену у Людей Леса.
   Дальше был бег. Бег сквозь стремящиеся схватить за руки и за ноги ветви деревьев. Он был уверен в том, что за ним будет погоня. Он также не сомневался в том, что смог бы запросто убить в одиночку нескольких Людей Леса, если бы это было в городе, его стихии. Но лес — мрачное и недоступное для его разума место. Наверное, даже само Небо редко обращает туда свой взор. Его, конечно же, учили ориентироваться в лесу, это входило в подготовку Меча Неба. Тем более, когда его вели в лагерь Людей Леса, слава Небу, не завязывали глаза, будучи абсолютно уверенными, что Меч Неба в первый и последний раз осквернил своим присутствием их родную землю.
   Тем не менее он выиграл маленькое сражение с Людьми Леса. Он не питал тщеславных иллюзий по поводу того, что Небо сохранило жизнь своему слуге. Нет. Это была целиком и полностью его заслуга. И Люди Леса, преследовавшие его, остались на поживу зверям. А он пошёл дальше. Он не был ранен, но лес оставил незаживающую рану в его душе. И у этой раны даже было имя. Её звали певец Тильво.
   На протяжении всей долгой, изнуряющей тело, но отнюдь не.душу дороги до этого городка, где должен был быть Дом ренегатов, он не переставая думал о певце. Он, Рандис, на глазах Тильво убил его друзей. Причём, судя по тому, как убивался над ними певец, эти люди были действительно ему дороги. К тому же Тильво был одиночкой. Одиночество стало его жизнью. И это странным образом роднило его с самим Рандисом.
   Если на пути Меча Неба появлялся хоть кто-то, кто готов был пускай и не на долгое время пустить его в свою душу, он ценил его больше, чем самого себя. Возможно, что именно этим объяснялась безумная страсть Рандиса к женщинам, которых он буквально осыпал подарками за одно, всего лишь одно ласковое слово. Пусть за золото, за драгоценные побрякушки, но его любили, любили, а не просто боялись.
   Рандис понимал, что был олицетворением власти Неба на земле. Пусть и власти тайной. Но Тильво тоже был олицетворением власти, странной, непонятной власти, которая смела противопоставить себя Небу. Рандис сам видел, как действует Дар Тильво, и он никогда не забудет глаза окончательно спятившего Слуги Неба, который тоже видел вверху тысячи сверкающих костров. Слугу Неба сожгли на костре на глазах певца.
   Рандис не знал, понял ли певец, что служка, который, в общем-то, ни в чём не был виноват, казнён именно благодаря Тильво.
   Впрочем, Рандис отвлёкся. Он думал о друзьях. Да, он убил друзей Тильво, зная, как тяжело было завоёвывать их тому, кто стоит ВНЕ ОБЩЕСТВА. И тем не менее он сделал это. Почему? Просто он не должен был оставлять свидетелей. Можно и так сказать. Но на самом деле он всего лишь хотел заглянуть в глаза Тильво, охваченного горем. Он не понимал этого тогда, на пыльной дороге у опушки леса. Он понял это только сейчас. И он посмотрел в эти глаза. И увидел там себя. Увы, это было действительно так.
   Рандис привык делить людей на избранных и простых смертных. Себя он, естественно, причислял к избранным и даже не стеснялся в этом признаться самому себе. Что в этом плохого? Что плохого в том, что он из обычного наёмного убийцы перешёл на элитную службу Меча Неба? Впрочем, скорее всего он всегда был избранным. Только не Небом, как об этом любят талдычить Слуги Неба. Он сам себя сделал таким.
   А Тильво? Кто он или даже что он без своего Дара?
   Так, обычный певец-оборванец. НЕТ, остановил сам себя Рандис. Тильво просто другой. Люди злопамятны, жестоки и эгоистичны. И даже не потому, что Слуги Неба учат тому, что, лишь отрешившись от бед земных, от страданий родных и близких, можно достичь Неба. Просто такова природа людей. Их таковыми сделали боги ещё до Неба, если предания посвящённых не врут. А в том, что они не врут, Рандис практически не сомневался. Людям дарована была свобода. А когда кому-то дают свободу, он выбирает наиболее лёгкий путь к достижению своей цели.
   А Тильво, он другой. Он умеет сострадать. Сострадать, как люди в полузабытых легендах донебесной эпохи. Может, он пришёл прямо оттуда? Из того далёкого времени, когда над миром каждое утро восходил огненный диск, освещая землю.
   Впрочем, наверняка под Небом ходит много людей, которые могут сострадать своим друзьям и родичам. Но Рандис поймал себя на мысли, что мало кто будет сострадать своему врагу, каким бы хорошим при этом сам себя ни считал человек. Враг есть враг. И тут ничего нельзя поделать. А Тильво просто стало жалко его, Рандиса, Меча Неба. Он ужаснулся, наслушавшись, каким страшным пыткам могут предать его врага. И скорее всего поставил себя на его место. Он пожалел. Причём не так, как сначала подумал Рандис, когда Тильво подошёл к нему ночью. Нет, он не предал его быстрой и лёгкой смерти. Он отпустил его. Отпустил, даже зная, что враг скорее всего его не пожалеет.
   — Пришли, господин! — Голос начальника караула вырвал Рандиса из тревожных размышлений.
   — Спасибо, ты свободен. Благодарю за службу.
   Начальник караула, имени которого Рандис так и не запомнил, попытался вытянуться по стойке «смирно».
   Мечу Неба очень захотелось подойти и легонько стукнуть толстого стражника по животу, но он удержался.
 
   Дом ренегатов в городе Тарбане представлял собой длинное двухэтажное каменное здание. Рандис постучал металлическим кольцом в деревянную дверь. Меч Неба обратил внимание, что дверь, в отличие от многих городских домов, даже не была обита железными полосами. Кому придёт в голову соваться в Дом ренегатов?
   Дверь открыли сразу же. И впустили безо всяких предварительных расспросов. Рандиса проводили в небольшую комнату на первом этаже. За столом сидел по обычаю абсолютно лысый ренегат средних лет и что-то старательно выводил на листе пергамента.
   — Что привело тебя в наш Дом, Меч Неба? — сразу перешёл к делу ренегат.
   Едва Рандис перешагнул порог Дома, он почувствовал огромную Силу. Это была Сила сродни той, что он чувствовал, находясь в храме Неба. Но всё-таки эта Сила была немного иной.
   — Так что привело тебя сюда? — повторил вопрос ренегат, при этом не переставая что-то писать.
   — Мне нужно найти человека…
   — Так ищи его. Это твоя работа. На то ты и Меч Неба, — пожал плечами ренегат.
   — Все не так просто. — Рандис поймал себя на мысли, что немного заискивает перед этим человеком, который даже не посмотрел на него. И эта мысль ему очень не понравилась. — Сын Неба сказал, что в любое время… — начал Рандис, чуть повысив голос.
   — Да знаю, — отмахнулся, словно от назойливой мухи, ренегат, который даже не удосужился представиться. — И как бы ни была сложна задача… А она действительно сложна, Меч Неба, раз ты обратился к нам?
   — Кстати, а как вы узнали, что я Меч Неба?
   — Медальон. В нём есть частичка и нашей Силы. Так что за задача такая непосильная?
   — Я мог бы поднять на уши весь остров. Но я этого не хочу делать. Этот человек нужен лично мне и только мне. У меня с ним свои счёты. Его увели Люди Леса.
   — И что ты хочешь?
   — Мне нужно какое-нибудь средство, чтобы я мог узнать, где он сейчас находится.
   — А… Путеводный камень?
   — Путеводный камень? — переспросил Рандис.
   — Ну да, — пожал плечами ренегат, наконец-то оторвавшись от своих записей. — Если объяснять доступным языком, то все проще простого. Ты смотришь в камень и знаешь, где искать человека.
   — И все?
   — Все, — улыбнулся ренегат.
   — Вы звали меня? — в комнату вошёл гораздо более молодой ренегат. Тому, кто беседовал с Рандисом, было уже далеко за пятьдесят, а вошедшему можно было дать от силы тридцать лет. Каким образом тому, кто беседовал с Рандисом, удалось беззвучно позвать своего коллегу, для Меча Неба так и осталось загадкой.
   — Принеси кристалл восьмой пробы, — приказал сидящий за столом ренегат.
   — Слушаюсь, господин Арчеус.
   Пока безымянный ренегат нёс кристалл восьмой пробы, в комнате царило молчание. Ренегат ни о чём больше не спрашивал Рандиса, а Рандис ренегата. Каждый делал свою работу во имя Неба. Они помогали друг другу потому, что этого требовала необходимость. В остальном они были друг другу неинтересны.
   Молодой ренегат вернулся очень быстро. Он принёс небольших размеров простой деревянный ларец, поставил его на стол и удалился. Пожилой ренегат, сидевший за столом, раскрыл ларец, достал оттуда прозрачный огранённый кристалл и стал его вертеть в руках.
   — Ну, собственно, вот он.
   — На вид обычный кристалл.
   — Он таковым и был, пока с помощью Силы, дарованной Небом, он не стал Путеводным камнем.
   — Я воин и ничего не понимаю в Силе. Смогу ли я им пользоваться самостоятельно?
   — Безусловно! — улыбнулся ренегат. — Сейчас я все расскажу…
   Он положил кристалл обратно в ларец и, посмотрев на Рандиса, улыбнулся. Эта улыбка Мечу Неба не очень понравилась. С таким выражением лица смотрят на тех, кто несоизмеримо ниже. Впрочем, обижаться не стоило. Ренегаты стояли намного выше обычных людей, потому что знали и умели гораздо больше них. К тому же сам Рандис точно так же смотрел на простых людей.
   — И так, — начал наставления ренегат, — принцип действия Путеводного камня построен на взаимодействии кристалла с разумом того, кто им пользуется. Для того чтобы найти местоположение какого-либо человека, необходимо чётко, со всеми возможными деталями, представить искомый объект. Причём чем меньше был промежуток с вашей последней встречи, тем более точно кристалл покажет его местоположение.
   — Я увижу нужного мне человека в самом кристалле?
   — Нет. Я же сказал, взаимодействие с Путеводным камнем происходит на уровне сознания. Ты, так скажем, просто поймёшь, где именно его нужно искать.
   — Можно попробовать прямо сейчас?
   — Отчего же нет? Только лучше сядь, может голова закружиться, — ренегат кивнул на табурет, стоявший в углу комнаты.
   Рандис взял табурет, перенёс его поближе к столу ренегата.
   — Возьми, — ренегат протянул Рандису Путеводный камень.
   Рандис взвесил на руке кристалл. Он оказался довольно лёгким и холодным на ощупь.
   — Зажми его в кулаке и как можно чётче представь того, кто тебе нужен, — наставлял ренегат.
   Рандис сжал кристалл и закрыл в u лаза. Он постарался мыслями вернуться в тот день, когда стоял на дороге и смотрел, как Тильво оплакивает убитых друзей.
   Он вспоминал мельчайшие детали, брошенные слова. И вдруг то, что он представлял, окуталось какой-то странной дымкой, а кристалл ритмично запульсировал в сжатом кулаке. И мгновенно перед мысленным взором Рандиса предстала совсем другая картина. Причём видел он её настолько ярко, что казалось, он сам находится в этом месте.
   Тильво стоял на опушке леса среди Людей Леса, которых он легко узнал по одежде. Затем он пошёл по направлению к озеру. Рандису туг же захотелось узнать, где находится это самое лесное озеро. И мгновенно он увидел это же место, только с огромной высоты. Внезапная догадка посетила Меча Неба. Он смотрел на это место с Неба. От этой догадки все внутри похолодело. Через некоторое время он уже мог увеличивать или удалять видение по своему желанию. Он даже мог охватить взглядом весь остров, где Тильво был крохотной точкой, затерянной где-то в лесах к северу от Терика.
   Рандис мысленно постарался снова приблизить изображение. Теперь он видел, как певец медленно подходит к лесному озеру все ближе и ближе, изредка озираясь на стоящих на опушке людей. И вдруг произошло что-то очень странное. Изображение в сознании Рандиса стало тускнеть. И чем ближе Тильво приближался к озеру, тем более мутным становилось изображение. И в тот момент, когда Тильво подошёл к кромке воды, изображение сменила кромешная тьма.
   Рандис открыл глаза и втянул в себя воздух, словно он долгое время находился под водой.
   — Что случилось? — удивлённо спросил ренегат.
   — Сначала всё было нормально, а потом пришла темнота. Я больше не могу его видеть.
   — Дай сюда кристалл.
   Рандис протянул Путеводный камень ренегату. Тот повертел его в руках, сжал его в кулаке и на мгновение закрыл глаза.
   — Кристалл работает нормально. — В голосе ренегата было некоторое удивление.
   — Я вижу только тьму. Может, тот, кого я видел, неожиданно погиб?
   — Если бы он погиб, то ты бы увидел его смерть. А затем… Затем ты бы просто каждый раз видел Небо. Ведь все, кто умирает, не уходят из этого мира, а остаются на Небе.
   — Но я видел только тьму, — упорствовал Рандис.
   — Хочешь, посмотрим вместе? — В голосе ренегата чувствовался неподдельный интерес. Похоже, что и он с таким сталкивался впервые.
   — А это возможно?
   — Да. Делай то, что я буду говорить, и мы вместе сможем смотреть в Путеводный камень.
   Ренегат попросил Рандиса пододвинуть табурет поближе к его столу, а затем положить на стол руку с зажатым в кулаке кристаллом.
   — Сейчас я положу свою ладонь на твою, наши сознания совместятся, и я попытаюсь увидеть и, главное, понять то, что видел ты.
   — Ты будешь вторгаться в моё сознание? — От одной мысли, что кто-то увидит его внутренний мир, Рандису стало не по себе.
   — Не бойся, — попытался успокоить Рандиса ренегат. — Никому не под силу прочитать чужие мысли. Говорят, что этого не могли даже ушедшие боги донебесной эпохи. Наша с тобой связь будет исключительно через Путеводный камень.
   — Да я ничего и не боюсь. Просто не люблю, когда копаются в моей душе, — Рандис попытался изобразить невозмутимость, но это у него получилось плохо.
   Меч Неба зажал в руке кристалл и закрыл глаза. Затем он почувствовал, как сверху легла рука ренегата. Самая обычная, тёплая человеческая рука. И все равно, едва рука ренегата коснулась его руки, Рандис почувствовал чужую, но много более могущественную, чем его, волю. Ему вдруг почудилось, что само Небо на мгновение заглянуло ему в душу.
   — Сосредоточься на том человеке, которого ищешь, — шёпотом сказал ренегат.