сознанию человеческому, и мы должны говорить о развитии религиозного опыта и
религиозного мышления.
Так как божественное начало есть действительный предмет религиозного
сознания, то есть действующий на это сознание и открывающий в нем свое
содержание, то религиозное развитие есть процесс положительный и
объективный, это есть реальное взаимодействие Бога и человека -- процесс
богочеловеческий.
Ясно, что вследствие объективного и положительного характера
религиозного развития ни одна из ступеней его, ни один из моментов
религиозного процесса не может быть сам по себе ложью или заблуждением.
"Ложная религия" есть contradictio in adjecto[4]. Религиозный процесс не
может состоять в том, чтобы чистая ложь сменялась чистою истиной, ибо в
таком случае эта последняя являлась бы разом и целиком без перехода, без
прогресса,-- и притом возникал бы вопрос: почему это внезапное явление
истины имело место в данный момент, а не во всякий другой? -- и если бы на
это отвечали, что истина могла явиться только после того, как была исчерпана
ложь, то это значило бы, что осуществление лжи необходимо для осуществления
истины, то есть что ложь должна быть, но в таком случае это уже не ложь, так
как мы разумеем под ложью (так же как под злом и безобразием) именно то, что
не должно быть.
Из различия в степенях религиозного откровения нисколько не следует
неистинность низших степеней. Действительность физического солнца в
различной мере открывается для слепого, для зрячего, для вооруженного
телескопом, наконец, для ученого астронома, обладающего всеми научными
средствами и способностями. Следует ли отсюда, что ощущения солнечной
теплоты, составляющие весь опыт слепого относительно солнца, менее
действительны и истинны, нежели опыт зрячего я знания астронома? Но если бы
слепой стал утверждать, что его опыт есть единственный истинный, а опыт
зрячего и знания астронома суть заблуждения, то лишь в этом утверждении, а
не в том опыте, с которым оно связано, явилась бы ложь и заблуждение. Точно
так же и в развитии религии ложь и заблуждение заключаются не в содержании
какой бы то ни было из степеней этого развития, а в исключительном
утверждении одной {066}из них и в отрицании ради и во имя ее всех других.
Иными словами, ложь и заблуждение являются в бессильном стремлении задержать
и остановить религиозный процесс.
Далее, подобно тому как опыт слепого о солнце (ощущение тепла) не
уничтожается опытом зрячего, а, напротив, сохраняется в нем, входит в него,
но при этом восполняется новым опытом (световых ощущений), являясь таким
образом частью более полного опыта, тогда как прежде (для слепого) это было
всем его опытом,-- точно так же и в религиозном развитии низшие ступени в
своем положительном содержании не упраздняются высшими, а только теряют свое
значение целого, становясь частью более полного откровения.
Из сказанного ясно, что высшая степень религиозного развития, высшая
форма божественного откровения должна, во-первых, обладать наибольшей
свободой ото всякой исключительности и односторонности, должна представлять
величайшую общность и, во-вторых, должна обладать наибольшим богатством
положительного содержания, должна представлять величайшую полноту и
цельность (конкретность). Оба эти условия соединяются в понятии
положительной всеобщности (универсальности), которое прямо противуположно
отрицательной, формально логической всеобщности, состоящей в отсутствии
всяких определенных свойств, всяких особенностей.
Религия должна быть всеобщею и единою. Но для этого недостаточно, как
думают многие, отнять у действительных религий все их отличительные,
особенные черты, лишить их положительной индивидуальности и свести всю
религию к такому простому и безразличному данному, которое одинаково должно
заключаться во всех действительных и возможных религиях, например к
признанию Бога как безусловного начала всего существующего без всяких
дальнейших определений. Такое обобщение и объединение религий, такое их
приведение к одному знаменателю имеет очевидно в результате minimum
религиозного содержания. Но в таком случае отчего не идти дальше и не свести
религию к безусловному minimum'y, то есть к нулю? И действительно, эта
отвлеченная, путем логического отрицания достигнутая религия -- называется
ли она рациональной, естественной религией, чистым деизмом или как-нибудь
иначе -- всегда служит для последовательных умов {067}лишь переходом к
совершенному атеизму; останавливаются же на ней лишь умы поверхностные,
характеры слабые и неискренние. Если бы на вопрос, что такое солнце
кто-нибудь отвечал, что солнце есть внешний предмет и этим положением
захотел бы ограничить все наше знание о солнце, кто бы взглянул серьезно на
такого человека? Почему же смотрят серьезно на тех, которые хотят ограничить
наше знание о божественном начале такими же общими и пустыми понятиями,
каковы: верховное существо, бесконечный разум, первая причина и т. п. Без
сомнения, все эти общие определения истинны, но на них так же нельзя
основать религию как нельзя основать астрономию на том, также истинном
положении, что солнце есть внешний предмет.
Очевидно, что с религиозной точки зрения целью является не minimum, a
maximum положительного содержания,-- религиозная форма тем выше, чем она
богаче, живее и конкретнее. Совершенная религия есть не та, которая во всех
одинаково содержится (безразличная основа религии), а та, которая все в себе
содержит и всеми обладает (полный религиозный синтез). Совершенная религия
должна быть свободна ото всякой ограниченности и исключительности, но не
потому, чтоб она была лишена всякой положительной особенности и
индивидуальности -- такая отрицательная свобода есть свобода пустоты,
свобода нищего,-- а потому, что она заключает в себе все особенности и,
следовательно, ни к одной из них исключительно не привязана, всеми обладает
и, следовательно, ото всех свободна. Истинному понятию религии одинаково
противны и темный фанатизм держащийся за одно частное откровение, за одну
положительную форму и отрицающий все другие, и отвлеченный рационализм,
разрешающий всю суть религии в туман неопределенных понятий и сливающий все
религиозные формы в одну пустую, бессильную и бесцветную общность.
Религиозная истина, выходя из одного корня, развилась в человечестве на
многочисленные и многообразные ветви. Срубить все эти ветви оставить один
голый, сухой и бесплодный ствол, который ничего не стоит бросить в жертву
полному атеизму -- вот задача рационалистического очищения религии.
Положительный же религиозный синтез, истинная философия религии должна
обнимать все содержание религиозного развития, не исключая ни одного
положительного {068}элемента, и единство религии искать в полноте, а не в
безразличии.
Приступая к логическому развитию религиозной истины в ее идеальном
(идейном) содержании (не касаясь пока реального способа ее откровения, так
как это потребовало бы различных психологических и гносеологических
исследований, которым здесь не место), мы будем следовать тому порядку, в
котором эта истина исторически раскрывалась в человечестве, так как
исторический и логический порядок в содержании своем, то есть по внутренней
связи (а ее мы только и имеем в виду), очевидно совпадают (если только
признавать, что история есть развитие, а не бессмыслица).
Первоначально мы имеем три основные элемента: это, во-первых, природа,
то есть данная, наличная действительность, материал жизни и сознания;
во-вторых, божественное начало как искомая цель и содержание, постепенно
открывающееся, и, в-третьих, личность человеческая как субъект жизни и
сознания, как то, что от данного переходит к искомому и, воспринимая
божественное начало, воссоединяет с ним и природу, превращая ее из
случайного в должное.
Уже самое понятие откровения (а религиозное развитие, как объективное,
необходимо есть откровение) предполагает, что открывающееся божественное
существо первоначально скрыто, то есть не дано как такое; но оно и здесь
должно, однако, существовать для человека, ибо в противном случае его
последующее откровение было бы совершенно непонятно: следовательно, оно
существует и действует, но не в своей собственной определенности, не само в
себе, а в своем другом, то есть в природе, что возможно и естественно,
поскольку божественное начало, как безусловное и, следовательно,
всеобъемлющее, обнимает и природу (но не обнимается ею, как большее
покрывает меньшее, но не наоборот). Эта первая ступень религиозного
развития, на которой божественное начало скрыто за миром природных явлений и
прямым предметом религиозного сознания являются лишь служебные существа и
силы, непосредственно действующие в природе и ближайшим образом определяющие
материальную жизнь и судьбу человека,-- эта первая главная ступень
представляется политеизмом в широком смысле этого слова, то есть всеми
мифологическими или так называемыми религиями природы. Я называю эту ступень
естественным {069}или непосредственным откровением. На следующей, второй
ступени религиозного развития божественное начало открывается в своем
различии и противоположности с природой как ее отрицание, или ничто
(отсутствие) природного бытия, отрицательная свобода от него Эту ступень,
отличающуюся по существу пессимистическим и аскетическим характером, я
называю отрицательным откровением; чистейший тип его представляется
буддизмом. Наконец, на третьей ступени божественное начало последовательно
открывается в своем собственном содержании, в том, что оно есть само в себе
и для себя (тогда как прежде оно открывалось только в том, что оно не есть,
то есть в своем другом, или же в простом отрицании этого другого,
следовательно, все же по отношению к нему, а не само по себе): эта третья
ступень, которую я называю вообще положительным откровением, сама
представляет несколько ясно различаемых фактов, которые подлежат особенному
рассмотрению. Теперь же мы возвратимся к первой, природной религии.
Так как здесь божественное начало познается только в существах и силах
природного мира, то сама природа как такая получает божественное значение,
признается чем-то безусловным, самосущим. В этом общий смысл
натуралистического сознания: и здесь человек не удовлетворяется наличною
действительностью, и здесь он ищет другого безусловного, но ищет и думает
находить его в той же сфере природного материального бытия а потому и
подпадает под власть сил и начал, действующих в природе, впадает в рабство
"немощным и скудным стихиям"[5] природного мира. Но так как человеческая
личность различает себя от природы, ставит ее себе предметом и таким образом
оказывается не природным только существом, а чем-то другим и большим
природы, то, следовательно, власть природных начал над человеческою
личностью не может быть безусловною,--эта власть дается им самою
человеческой личностью: природа господствует над нами внешним образом лишь
потому и столько, поскольку мы ей внутренно подчиняемся; подчиняемся же мы
ей внутренно, передаем ей сами власть над собою только потому, что думаем в
ней быть тому безусловному содержанию, которое могло бы дать полноту нашей
жизни и сознанию, могло бы ответить нашему бесконечному стремлению. Как
только мы, то есть отдельный человек, а равно и все {070}человечество,
убеждаемся опытом, что природа, как внешний механизм и материал жизни, сама
по себе лишена содержания и, следовательно, не может исполнить нашего
требования, так необходимо природа теряет свою власть над нами, перестает
быть божественною, мы внутренно освобождаемся от нее, а за полным внутренним
освобождением необходимо следует и внешнее избавление.
Внутреннее освобождение от природы в самосознании чистой личности
впервые ясно выразилось в индийской философии. Вот что находим мы, например,
в Санхъя-Карике -- сочинении, которое приписывается мудрецу Капиле,
основателю философской школы Санхъя и, по всей вероятности, ближайшему
предшественнику буддизма[6].
"Истинное и совершенное знание, которым достигается освобождение ото
всякого зла, состоит в решительном и полном различении вещественных начал
природного мира от чувствующего и познающего начала, то есть я.
Дух (пуруша) есть зритель, свидетель, гость -- он одинок и страдателен.
Природа (пракрити) есть средство для духа -- она приготовляет его к
избавлению.
Соединение духа с природою подобно соединению хромого со слепым.
Слепая, но богатая действующими силами природа несет на себе
бездействующего, но зрячего (сознательного) духа. Этим производится все
творение.
Дух испытывает страдания жизни и смерти до тех пор, пока не отрешится
от связи с природою.
Подобно тому как танцовщица, показавшая себя собранной толпе зрителей,
кончает пляску и уходит, так удаляется производящая природа после того, как
она показала себя духу во всем своем блеске. Танцовщица уходит, потому что
ее видели, а зрители уходят, потому что они насмотрелись: так же
расторгается полным знанием связь духа с природою. Я видел, насмотрелся на
нее, говорит дух. Меня видели, говорит природа,-- и они отвращаются друг от
друга, и нет более причины для их связи и для происходящего от этой связи
творения"*.
===================
* См. перевод Санхъя-Карики, приложенный к известной книге Кольбрука об
индийской философии во французском переводе Потье[7]
===================
Природа сама по себе есть только ряд безразличных процессов --
спокойное и равнодушное бытие; но когда {071}ей присвоивается безусловное,
божественное значение, когда в ней полагается цель жизни и содержание
человеческой личности, тогда эта природа необходимо получает отрицательное
значение для человека, является как зло, обман и страдание.
В самом деле, жизнь природы вся основана на борьбе, на исключительном
самоутверждении каждого существа, на внутреннем и внешнем отрицании им всех
других. Закон природы есть борьба за существование, и чем выше и совершеннее
организовано существо, тем большее развитие получает этот закон в своем
применении, тем сложнее и глубже зло. В человеке оно достигает своей
полноты. Хотя, как говорит поэт,
Es wдchst hienieden Brod genug
Fьr alle Menschenkinder,
Auch Myrten und Rosen, Schцnheit und Lust,
Und Zuckererbsen nicht minder[8],
но если бы даже и было так на самом деле (а это только pium
desiderium[9]), то ведь борьба за существование имеет гораздо более глубокий
смысл и широкий объем, нежели борьба за хлеб, за мирты и розы. Гейне забыл
борьбу за лавры и еще более страшную борьбу за власть и авторитет. Кто
беспристрастно смотрел на природу человеческую, не усумнится, что если бы
всех людей сделать сытыми и удовлетворить всем их низшим страстям, то они,
оставаясь на природной почве, на почве естественного эгоизма, наверно
истребили бы друг друга в соперничестве за умственное и нравственное
преобладание.
Далее, природа сама по себе, как только совокупность естественных
процессов, есть постоянное движение, постоянный переход от одной формы к
другой, постоянное достижение. Но если вне природы, независимо от нее, нет
ничего другого, то это движение есть движение без цели, переход без конца --
достижение, которым ничего не достигается.
Процессы и состояния природного бытия могут являться целью для
воображения до тех пор, пока они не осуществлены. Реализация природного
влечения или инстинкта, состоящая в таком естественном процессе, является
как необходимое содержание, как нечто удовлетворяющее и наполняющее,-- до
тех пор, пока эта реализация не совершилась, пока естественное благо не
достигнуто. Достижение же его показывает, что это в действительности совсем
не то, что представлялось,-- {072}что воображение как бы установляло, давало
определенные формы и определенное содержание, ставило предметом и целью то,
что в действительности само есть только безразличный и бессодержательный
процесс, что само требует содержания и цели. Таким образом, природная жизнь,
поставляемая как цель, оказывается не только злом, но и обманом, иллюзией:
все содержание, которое человек связывает в своем стремлении с известными
природными предметами и явлениями, все это содержание, все образы и краски
принадлежат ему самому, его воображению. Не человек получает от природы
что-нибудь такое, чего не имеет, что могло бы удовлетворить и наполнить его
существование,-- напротив, сам он придает природе то, чего она не имеет, то,
что он почерпает из самого себя. Разоблаченная от того богатого наряда,
который дается природе волей и воображением человека, она является только
слепой, внешней, чуждой для него силой, силой зла и обмана.
Подчинение этой высшей и слепой силе есть для человека коренной
источник страдания; но сознание того, что природа есть зло, обман и
страдание, есть тем самым сознание своего собственного превосходства,
превосходства человеческой личности над этой природой.
Если я признаю природу злом, то это только потому, что во мне самом
есть сила добра, по отношению к которой природа является злом; если я
признаю природу обманом и призраком, то это только потому, что во мне самом
есть сила истины, по сравнению с которой природа есть обман. И, наконец,
чувствовать страдание от природы -- не то или другое частное или случайное
страдание, а общую тяжесть природного бытия -- можно только потому, что есть
стремление и способность к тому блаженству или к той полноте бытия, которой
не может дать природа.
Если, таким образом, личность человеческая есть нечто большее, чем
природа, и власть природы над нею зависит от самой этой личности, то есть
самая воля человека, обращенная на природу, связывает человека с этой
последней и ведет к злу, обману и страданию, то освобождение или искупление
от власти и господства природы есть освобождение от собственной природной
воли -- отречение от нее.
{073}Человеческая воля во всех своих актах есть стремление к природному
существованию, есть утверждение себя как природного существа,-- и отречение
от этой воли есть отречение от природного существования. Но так как природа
первоначально дана как все, так как вне ее для человека не существует ничего
в данном состоянии его сознания, то отречение от природного существования
есть отречение от всякого существования. Стремление к освобождению от
природы есть стремление к самоуничтожению: если природа есть все, то то, что
не есть природа,-- есть ничто.
Разумеется, уже признание природы за зло, обман и страдание отнимает у
нее значение безусловного начала, но так как кроме нее в сознании природного
человека нет никакого другого содержания, то безусловное начало, которое не
есть природа, может получить только отрицательное определение, оно является
как отсутствие всякого бытия, как ничто, как нирвана.
Нирвана есть центральная идея буддизма. Если в природной религии
безусловное начало смешивается с природой, с тем, что оно не есть, то в
буддизме это начало противопоставляется природе. Но так как положительной
исходной точкой является все та же природа, то это безусловное начало, ей
противопоставленное, может определяться только отрицательно, определяется
тем, что оно не есть. Священные книги буддистов все проникнуты теоретическим
и практическим отрицанием жизни и всего сущего, потому что только в этом
отрицании сказывается для буддиста божественное начало.
"Это (то есть все существующее в природе) преходяще, это бедственно,
это пусто, это лишено субстанции.
Все сложное исчезает (а все существующее сложно).
Созерцание не утверждает никакого состояния (то есть не может ни на чем
остановиться, ничего удержать)".
Но нигде буддийский принцип не выражается с такою резкостью и
последовательностью, как в следующем месте из Праджна-Прамиты -- книги,
входящей в состав Абидарм[10], то есть метафизической части буддийского
священного писания: "Учитель только тогда покрыт великою бронею, когда уму
его представится такая мысль: я должен вести к совершенной Нирване
бесчисленное множество существ,-- я должен вести их; и, однако, ни их,
ведомых, ни меня, ведущего, не существует. Они не существуют на самом деле,
потому что небытие есть собственный характер всего, что признается
существующим. Это как если бы искусный волшебник заставил появиться на
{074}распутье четырех больших дорог огромную толпу призрачных людей, которые
дрались бы между собою, убивали друг друга и потом все исчезли, а на самом
деле не было появившихся, ни убивавших и убитых, ни исчезнувших; так же
точно будды ведут к совершенной Нирване бесчисленное множество существ, а на
самом деле нет ни ведущих, ни ведомых. Если ученик мудрости, помысливши эту
истину, не смутится и не ощутит страха и все-таки поведет существа к полной
Нирване, тогда его должно признать покрытым великою бронею"*.
===================
* См.: Eugиne Burnouf. "Introduction dans l'histoire du Bouddhisme
indien" [11].
===================
Замечательно, что как религиозное отношение к природе, подчинение ей
жизни и сознания человека и обожествление ее привело к религиозному
отрицанию природы и всякого бытия, привело к религиозному нигилизму, так и
философское обожествление природы в современном сознании, философский
натурализм привел к философскому отрицанию всякого бытия, к философскому
нигилизму, который, как известно, был в наши дни развит в системах
Шопенгауэра и Гартмана [12].
Уже отсюда можно видеть, что этот нигилизм, как в религиозной, так и в
философской форме, не есть что-нибудь случайное, не есть продукт временных
исторических условий, что он имеет более глубокое значение для человеческого
сознания,-- и действительно, это отрицательное мировоззрение есть логически
необходимая ступень в развитии религиозного сознания.
Если человек начинает и как конечное природное существо должен исходить
от смешения безусловного начала со скудными немощными стихиями мира, то для
того, чтоб он понял и осуществил это безусловное начало в его собственной
действительности, необходимо прежде, чтобы он отделил и противопоставил его
этим немощным скудным стихиям мира: для того, чтобы понять, что есть
безусловное начало, нужно прежде отвергнуть и волей, и мыслью то, что оно не
есть. Это безусловное отвержение всяких конечных ограниченных признаков есть
уже отрицательное определение самого безусловного начала: для сознания,
которое еще не обладает самим этим началом, такое отрицательное определение
есть необходимо первый шаг к его положительному познанию. Для современного
сознания, перенесшего центр тяжести с безусловного начала в условную
{075}природу, необходимо пройти через полное нерешительное отвержение этой
природы, чтобы опять быть способным к восприятию сверхприродной безусловной
действительности.
Древний и новый буддизм можно назвать отрицательной религией, и эта
отрицательная религия необходимо должна предшествовать положительной как
неизбежный переход, подобно тому как в древности ищущие посвящения должны
были пройти через малые мистерии, прежде чем дойти до великих.
Если божественное начало должно быть для нас все, то то, что не есть
оно, должно быть признано нами за ничто. Но разумеется,-- и тут, если, как
сказано Христом, "мы теряем душу свою для того, чтоб снова получить ее"[13],
то точно так же мы теряем мир для того, чтоб снова получить его, потому что,
как мы увидим, если вне божественного начала, в отчуждении от него
рассматриваемый сам в себе, природный мир есть зло, обман и страдание, то в
положительном отношении к этому безусловному началу, или рассматриваемый из
него, он становится необходимым орудием или материей для полного
осуществления, для окончательной реализации самого божественного начала.
Отрицательная религия -- всемирно-историческое выражение которой
представляется буддизмом -- понимает безусловное начало как ничто. И
поистине, оно есть ничто, так как оно не есть что-нибудь, не есть
какое-нибудь определенное, ограниченное бытие или существо наряду с другими
существами,-- так как оно выше всякого определения, так как оно свободно ото
всего. Но свобода от всякого бытия (положительное ничто) не есть лишение
всякого бытия (отрицательное ничто). Действительная, положительная свобода
существа предполагает власть, положительную силу, или мощь, над тем, от чего
это существо свободно.-- Так, например, нельзя сказать про ребенка, что он
свободен от страстей или выше страстей -- он просто лишен их (и в этом
смысле ниже их) ; свободным же от страстей можно назвать только того, кто
имеет их, но имеет их в своей власти, кто обладает, но не обладаем ими.
{076}Таким образом, божественное начало, свободное от всякого бытия, от
всего,-- вместе с тем и тем самым есть положительная сила, или мощь, всякого
бытия, обладает всем, все есть его собственное содержание, и в этом смысле
само божественное начало есть все. На это указывает уже самое общее и
необходимое название, которое мы должны дать божественному началу,--
религиозного мышления.
Так как божественное начало есть действительный предмет религиозного
сознания, то есть действующий на это сознание и открывающий в нем свое
содержание, то религиозное развитие есть процесс положительный и
объективный, это есть реальное взаимодействие Бога и человека -- процесс
богочеловеческий.
Ясно, что вследствие объективного и положительного характера
религиозного развития ни одна из ступеней его, ни один из моментов
религиозного процесса не может быть сам по себе ложью или заблуждением.
"Ложная религия" есть contradictio in adjecto[4]. Религиозный процесс не
может состоять в том, чтобы чистая ложь сменялась чистою истиной, ибо в
таком случае эта последняя являлась бы разом и целиком без перехода, без
прогресса,-- и притом возникал бы вопрос: почему это внезапное явление
истины имело место в данный момент, а не во всякий другой? -- и если бы на
это отвечали, что истина могла явиться только после того, как была исчерпана
ложь, то это значило бы, что осуществление лжи необходимо для осуществления
истины, то есть что ложь должна быть, но в таком случае это уже не ложь, так
как мы разумеем под ложью (так же как под злом и безобразием) именно то, что
не должно быть.
Из различия в степенях религиозного откровения нисколько не следует
неистинность низших степеней. Действительность физического солнца в
различной мере открывается для слепого, для зрячего, для вооруженного
телескопом, наконец, для ученого астронома, обладающего всеми научными
средствами и способностями. Следует ли отсюда, что ощущения солнечной
теплоты, составляющие весь опыт слепого относительно солнца, менее
действительны и истинны, нежели опыт зрячего я знания астронома? Но если бы
слепой стал утверждать, что его опыт есть единственный истинный, а опыт
зрячего и знания астронома суть заблуждения, то лишь в этом утверждении, а
не в том опыте, с которым оно связано, явилась бы ложь и заблуждение. Точно
так же и в развитии религии ложь и заблуждение заключаются не в содержании
какой бы то ни было из степеней этого развития, а в исключительном
утверждении одной {066}из них и в отрицании ради и во имя ее всех других.
Иными словами, ложь и заблуждение являются в бессильном стремлении задержать
и остановить религиозный процесс.
Далее, подобно тому как опыт слепого о солнце (ощущение тепла) не
уничтожается опытом зрячего, а, напротив, сохраняется в нем, входит в него,
но при этом восполняется новым опытом (световых ощущений), являясь таким
образом частью более полного опыта, тогда как прежде (для слепого) это было
всем его опытом,-- точно так же и в религиозном развитии низшие ступени в
своем положительном содержании не упраздняются высшими, а только теряют свое
значение целого, становясь частью более полного откровения.
Из сказанного ясно, что высшая степень религиозного развития, высшая
форма божественного откровения должна, во-первых, обладать наибольшей
свободой ото всякой исключительности и односторонности, должна представлять
величайшую общность и, во-вторых, должна обладать наибольшим богатством
положительного содержания, должна представлять величайшую полноту и
цельность (конкретность). Оба эти условия соединяются в понятии
положительной всеобщности (универсальности), которое прямо противуположно
отрицательной, формально логической всеобщности, состоящей в отсутствии
всяких определенных свойств, всяких особенностей.
Религия должна быть всеобщею и единою. Но для этого недостаточно, как
думают многие, отнять у действительных религий все их отличительные,
особенные черты, лишить их положительной индивидуальности и свести всю
религию к такому простому и безразличному данному, которое одинаково должно
заключаться во всех действительных и возможных религиях, например к
признанию Бога как безусловного начала всего существующего без всяких
дальнейших определений. Такое обобщение и объединение религий, такое их
приведение к одному знаменателю имеет очевидно в результате minimum
религиозного содержания. Но в таком случае отчего не идти дальше и не свести
религию к безусловному minimum'y, то есть к нулю? И действительно, эта
отвлеченная, путем логического отрицания достигнутая религия -- называется
ли она рациональной, естественной религией, чистым деизмом или как-нибудь
иначе -- всегда служит для последовательных умов {067}лишь переходом к
совершенному атеизму; останавливаются же на ней лишь умы поверхностные,
характеры слабые и неискренние. Если бы на вопрос, что такое солнце
кто-нибудь отвечал, что солнце есть внешний предмет и этим положением
захотел бы ограничить все наше знание о солнце, кто бы взглянул серьезно на
такого человека? Почему же смотрят серьезно на тех, которые хотят ограничить
наше знание о божественном начале такими же общими и пустыми понятиями,
каковы: верховное существо, бесконечный разум, первая причина и т. п. Без
сомнения, все эти общие определения истинны, но на них так же нельзя
основать религию как нельзя основать астрономию на том, также истинном
положении, что солнце есть внешний предмет.
Очевидно, что с религиозной точки зрения целью является не minimum, a
maximum положительного содержания,-- религиозная форма тем выше, чем она
богаче, живее и конкретнее. Совершенная религия есть не та, которая во всех
одинаково содержится (безразличная основа религии), а та, которая все в себе
содержит и всеми обладает (полный религиозный синтез). Совершенная религия
должна быть свободна ото всякой ограниченности и исключительности, но не
потому, чтоб она была лишена всякой положительной особенности и
индивидуальности -- такая отрицательная свобода есть свобода пустоты,
свобода нищего,-- а потому, что она заключает в себе все особенности и,
следовательно, ни к одной из них исключительно не привязана, всеми обладает
и, следовательно, ото всех свободна. Истинному понятию религии одинаково
противны и темный фанатизм держащийся за одно частное откровение, за одну
положительную форму и отрицающий все другие, и отвлеченный рационализм,
разрешающий всю суть религии в туман неопределенных понятий и сливающий все
религиозные формы в одну пустую, бессильную и бесцветную общность.
Религиозная истина, выходя из одного корня, развилась в человечестве на
многочисленные и многообразные ветви. Срубить все эти ветви оставить один
голый, сухой и бесплодный ствол, который ничего не стоит бросить в жертву
полному атеизму -- вот задача рационалистического очищения религии.
Положительный же религиозный синтез, истинная философия религии должна
обнимать все содержание религиозного развития, не исключая ни одного
положительного {068}элемента, и единство религии искать в полноте, а не в
безразличии.
Приступая к логическому развитию религиозной истины в ее идеальном
(идейном) содержании (не касаясь пока реального способа ее откровения, так
как это потребовало бы различных психологических и гносеологических
исследований, которым здесь не место), мы будем следовать тому порядку, в
котором эта истина исторически раскрывалась в человечестве, так как
исторический и логический порядок в содержании своем, то есть по внутренней
связи (а ее мы только и имеем в виду), очевидно совпадают (если только
признавать, что история есть развитие, а не бессмыслица).
Первоначально мы имеем три основные элемента: это, во-первых, природа,
то есть данная, наличная действительность, материал жизни и сознания;
во-вторых, божественное начало как искомая цель и содержание, постепенно
открывающееся, и, в-третьих, личность человеческая как субъект жизни и
сознания, как то, что от данного переходит к искомому и, воспринимая
божественное начало, воссоединяет с ним и природу, превращая ее из
случайного в должное.
Уже самое понятие откровения (а религиозное развитие, как объективное,
необходимо есть откровение) предполагает, что открывающееся божественное
существо первоначально скрыто, то есть не дано как такое; но оно и здесь
должно, однако, существовать для человека, ибо в противном случае его
последующее откровение было бы совершенно непонятно: следовательно, оно
существует и действует, но не в своей собственной определенности, не само в
себе, а в своем другом, то есть в природе, что возможно и естественно,
поскольку божественное начало, как безусловное и, следовательно,
всеобъемлющее, обнимает и природу (но не обнимается ею, как большее
покрывает меньшее, но не наоборот). Эта первая ступень религиозного
развития, на которой божественное начало скрыто за миром природных явлений и
прямым предметом религиозного сознания являются лишь служебные существа и
силы, непосредственно действующие в природе и ближайшим образом определяющие
материальную жизнь и судьбу человека,-- эта первая главная ступень
представляется политеизмом в широком смысле этого слова, то есть всеми
мифологическими или так называемыми религиями природы. Я называю эту ступень
естественным {069}или непосредственным откровением. На следующей, второй
ступени религиозного развития божественное начало открывается в своем
различии и противоположности с природой как ее отрицание, или ничто
(отсутствие) природного бытия, отрицательная свобода от него Эту ступень,
отличающуюся по существу пессимистическим и аскетическим характером, я
называю отрицательным откровением; чистейший тип его представляется
буддизмом. Наконец, на третьей ступени божественное начало последовательно
открывается в своем собственном содержании, в том, что оно есть само в себе
и для себя (тогда как прежде оно открывалось только в том, что оно не есть,
то есть в своем другом, или же в простом отрицании этого другого,
следовательно, все же по отношению к нему, а не само по себе): эта третья
ступень, которую я называю вообще положительным откровением, сама
представляет несколько ясно различаемых фактов, которые подлежат особенному
рассмотрению. Теперь же мы возвратимся к первой, природной религии.
Так как здесь божественное начало познается только в существах и силах
природного мира, то сама природа как такая получает божественное значение,
признается чем-то безусловным, самосущим. В этом общий смысл
натуралистического сознания: и здесь человек не удовлетворяется наличною
действительностью, и здесь он ищет другого безусловного, но ищет и думает
находить его в той же сфере природного материального бытия а потому и
подпадает под власть сил и начал, действующих в природе, впадает в рабство
"немощным и скудным стихиям"[5] природного мира. Но так как человеческая
личность различает себя от природы, ставит ее себе предметом и таким образом
оказывается не природным только существом, а чем-то другим и большим
природы, то, следовательно, власть природных начал над человеческою
личностью не может быть безусловною,--эта власть дается им самою
человеческой личностью: природа господствует над нами внешним образом лишь
потому и столько, поскольку мы ей внутренно подчиняемся; подчиняемся же мы
ей внутренно, передаем ей сами власть над собою только потому, что думаем в
ней быть тому безусловному содержанию, которое могло бы дать полноту нашей
жизни и сознанию, могло бы ответить нашему бесконечному стремлению. Как
только мы, то есть отдельный человек, а равно и все {070}человечество,
убеждаемся опытом, что природа, как внешний механизм и материал жизни, сама
по себе лишена содержания и, следовательно, не может исполнить нашего
требования, так необходимо природа теряет свою власть над нами, перестает
быть божественною, мы внутренно освобождаемся от нее, а за полным внутренним
освобождением необходимо следует и внешнее избавление.
Внутреннее освобождение от природы в самосознании чистой личности
впервые ясно выразилось в индийской философии. Вот что находим мы, например,
в Санхъя-Карике -- сочинении, которое приписывается мудрецу Капиле,
основателю философской школы Санхъя и, по всей вероятности, ближайшему
предшественнику буддизма[6].
"Истинное и совершенное знание, которым достигается освобождение ото
всякого зла, состоит в решительном и полном различении вещественных начал
природного мира от чувствующего и познающего начала, то есть я.
Дух (пуруша) есть зритель, свидетель, гость -- он одинок и страдателен.
Природа (пракрити) есть средство для духа -- она приготовляет его к
избавлению.
Соединение духа с природою подобно соединению хромого со слепым.
Слепая, но богатая действующими силами природа несет на себе
бездействующего, но зрячего (сознательного) духа. Этим производится все
творение.
Дух испытывает страдания жизни и смерти до тех пор, пока не отрешится
от связи с природою.
Подобно тому как танцовщица, показавшая себя собранной толпе зрителей,
кончает пляску и уходит, так удаляется производящая природа после того, как
она показала себя духу во всем своем блеске. Танцовщица уходит, потому что
ее видели, а зрители уходят, потому что они насмотрелись: так же
расторгается полным знанием связь духа с природою. Я видел, насмотрелся на
нее, говорит дух. Меня видели, говорит природа,-- и они отвращаются друг от
друга, и нет более причины для их связи и для происходящего от этой связи
творения"*.
===================
* См. перевод Санхъя-Карики, приложенный к известной книге Кольбрука об
индийской философии во французском переводе Потье[7]
===================
Природа сама по себе есть только ряд безразличных процессов --
спокойное и равнодушное бытие; но когда {071}ей присвоивается безусловное,
божественное значение, когда в ней полагается цель жизни и содержание
человеческой личности, тогда эта природа необходимо получает отрицательное
значение для человека, является как зло, обман и страдание.
В самом деле, жизнь природы вся основана на борьбе, на исключительном
самоутверждении каждого существа, на внутреннем и внешнем отрицании им всех
других. Закон природы есть борьба за существование, и чем выше и совершеннее
организовано существо, тем большее развитие получает этот закон в своем
применении, тем сложнее и глубже зло. В человеке оно достигает своей
полноты. Хотя, как говорит поэт,
Es wдchst hienieden Brod genug
Fьr alle Menschenkinder,
Auch Myrten und Rosen, Schцnheit und Lust,
Und Zuckererbsen nicht minder[8],
но если бы даже и было так на самом деле (а это только pium
desiderium[9]), то ведь борьба за существование имеет гораздо более глубокий
смысл и широкий объем, нежели борьба за хлеб, за мирты и розы. Гейне забыл
борьбу за лавры и еще более страшную борьбу за власть и авторитет. Кто
беспристрастно смотрел на природу человеческую, не усумнится, что если бы
всех людей сделать сытыми и удовлетворить всем их низшим страстям, то они,
оставаясь на природной почве, на почве естественного эгоизма, наверно
истребили бы друг друга в соперничестве за умственное и нравственное
преобладание.
Далее, природа сама по себе, как только совокупность естественных
процессов, есть постоянное движение, постоянный переход от одной формы к
другой, постоянное достижение. Но если вне природы, независимо от нее, нет
ничего другого, то это движение есть движение без цели, переход без конца --
достижение, которым ничего не достигается.
Процессы и состояния природного бытия могут являться целью для
воображения до тех пор, пока они не осуществлены. Реализация природного
влечения или инстинкта, состоящая в таком естественном процессе, является
как необходимое содержание, как нечто удовлетворяющее и наполняющее,-- до
тех пор, пока эта реализация не совершилась, пока естественное благо не
достигнуто. Достижение же его показывает, что это в действительности совсем
не то, что представлялось,-- {072}что воображение как бы установляло, давало
определенные формы и определенное содержание, ставило предметом и целью то,
что в действительности само есть только безразличный и бессодержательный
процесс, что само требует содержания и цели. Таким образом, природная жизнь,
поставляемая как цель, оказывается не только злом, но и обманом, иллюзией:
все содержание, которое человек связывает в своем стремлении с известными
природными предметами и явлениями, все это содержание, все образы и краски
принадлежат ему самому, его воображению. Не человек получает от природы
что-нибудь такое, чего не имеет, что могло бы удовлетворить и наполнить его
существование,-- напротив, сам он придает природе то, чего она не имеет, то,
что он почерпает из самого себя. Разоблаченная от того богатого наряда,
который дается природе волей и воображением человека, она является только
слепой, внешней, чуждой для него силой, силой зла и обмана.
Подчинение этой высшей и слепой силе есть для человека коренной
источник страдания; но сознание того, что природа есть зло, обман и
страдание, есть тем самым сознание своего собственного превосходства,
превосходства человеческой личности над этой природой.
Если я признаю природу злом, то это только потому, что во мне самом
есть сила добра, по отношению к которой природа является злом; если я
признаю природу обманом и призраком, то это только потому, что во мне самом
есть сила истины, по сравнению с которой природа есть обман. И, наконец,
чувствовать страдание от природы -- не то или другое частное или случайное
страдание, а общую тяжесть природного бытия -- можно только потому, что есть
стремление и способность к тому блаженству или к той полноте бытия, которой
не может дать природа.
Если, таким образом, личность человеческая есть нечто большее, чем
природа, и власть природы над нею зависит от самой этой личности, то есть
самая воля человека, обращенная на природу, связывает человека с этой
последней и ведет к злу, обману и страданию, то освобождение или искупление
от власти и господства природы есть освобождение от собственной природной
воли -- отречение от нее.
{073}Человеческая воля во всех своих актах есть стремление к природному
существованию, есть утверждение себя как природного существа,-- и отречение
от этой воли есть отречение от природного существования. Но так как природа
первоначально дана как все, так как вне ее для человека не существует ничего
в данном состоянии его сознания, то отречение от природного существования
есть отречение от всякого существования. Стремление к освобождению от
природы есть стремление к самоуничтожению: если природа есть все, то то, что
не есть природа,-- есть ничто.
Разумеется, уже признание природы за зло, обман и страдание отнимает у
нее значение безусловного начала, но так как кроме нее в сознании природного
человека нет никакого другого содержания, то безусловное начало, которое не
есть природа, может получить только отрицательное определение, оно является
как отсутствие всякого бытия, как ничто, как нирвана.
Нирвана есть центральная идея буддизма. Если в природной религии
безусловное начало смешивается с природой, с тем, что оно не есть, то в
буддизме это начало противопоставляется природе. Но так как положительной
исходной точкой является все та же природа, то это безусловное начало, ей
противопоставленное, может определяться только отрицательно, определяется
тем, что оно не есть. Священные книги буддистов все проникнуты теоретическим
и практическим отрицанием жизни и всего сущего, потому что только в этом
отрицании сказывается для буддиста божественное начало.
"Это (то есть все существующее в природе) преходяще, это бедственно,
это пусто, это лишено субстанции.
Все сложное исчезает (а все существующее сложно).
Созерцание не утверждает никакого состояния (то есть не может ни на чем
остановиться, ничего удержать)".
Но нигде буддийский принцип не выражается с такою резкостью и
последовательностью, как в следующем месте из Праджна-Прамиты -- книги,
входящей в состав Абидарм[10], то есть метафизической части буддийского
священного писания: "Учитель только тогда покрыт великою бронею, когда уму
его представится такая мысль: я должен вести к совершенной Нирване
бесчисленное множество существ,-- я должен вести их; и, однако, ни их,
ведомых, ни меня, ведущего, не существует. Они не существуют на самом деле,
потому что небытие есть собственный характер всего, что признается
существующим. Это как если бы искусный волшебник заставил появиться на
{074}распутье четырех больших дорог огромную толпу призрачных людей, которые
дрались бы между собою, убивали друг друга и потом все исчезли, а на самом
деле не было появившихся, ни убивавших и убитых, ни исчезнувших; так же
точно будды ведут к совершенной Нирване бесчисленное множество существ, а на
самом деле нет ни ведущих, ни ведомых. Если ученик мудрости, помысливши эту
истину, не смутится и не ощутит страха и все-таки поведет существа к полной
Нирване, тогда его должно признать покрытым великою бронею"*.
===================
* См.: Eugиne Burnouf. "Introduction dans l'histoire du Bouddhisme
indien" [11].
===================
Замечательно, что как религиозное отношение к природе, подчинение ей
жизни и сознания человека и обожествление ее привело к религиозному
отрицанию природы и всякого бытия, привело к религиозному нигилизму, так и
философское обожествление природы в современном сознании, философский
натурализм привел к философскому отрицанию всякого бытия, к философскому
нигилизму, который, как известно, был в наши дни развит в системах
Шопенгауэра и Гартмана [12].
Уже отсюда можно видеть, что этот нигилизм, как в религиозной, так и в
философской форме, не есть что-нибудь случайное, не есть продукт временных
исторических условий, что он имеет более глубокое значение для человеческого
сознания,-- и действительно, это отрицательное мировоззрение есть логически
необходимая ступень в развитии религиозного сознания.
Если человек начинает и как конечное природное существо должен исходить
от смешения безусловного начала со скудными немощными стихиями мира, то для
того, чтоб он понял и осуществил это безусловное начало в его собственной
действительности, необходимо прежде, чтобы он отделил и противопоставил его
этим немощным скудным стихиям мира: для того, чтобы понять, что есть
безусловное начало, нужно прежде отвергнуть и волей, и мыслью то, что оно не
есть. Это безусловное отвержение всяких конечных ограниченных признаков есть
уже отрицательное определение самого безусловного начала: для сознания,
которое еще не обладает самим этим началом, такое отрицательное определение
есть необходимо первый шаг к его положительному познанию. Для современного
сознания, перенесшего центр тяжести с безусловного начала в условную
{075}природу, необходимо пройти через полное нерешительное отвержение этой
природы, чтобы опять быть способным к восприятию сверхприродной безусловной
действительности.
Древний и новый буддизм можно назвать отрицательной религией, и эта
отрицательная религия необходимо должна предшествовать положительной как
неизбежный переход, подобно тому как в древности ищущие посвящения должны
были пройти через малые мистерии, прежде чем дойти до великих.
Если божественное начало должно быть для нас все, то то, что не есть
оно, должно быть признано нами за ничто. Но разумеется,-- и тут, если, как
сказано Христом, "мы теряем душу свою для того, чтоб снова получить ее"[13],
то точно так же мы теряем мир для того, чтоб снова получить его, потому что,
как мы увидим, если вне божественного начала, в отчуждении от него
рассматриваемый сам в себе, природный мир есть зло, обман и страдание, то в
положительном отношении к этому безусловному началу, или рассматриваемый из
него, он становится необходимым орудием или материей для полного
осуществления, для окончательной реализации самого божественного начала.
Отрицательная религия -- всемирно-историческое выражение которой
представляется буддизмом -- понимает безусловное начало как ничто. И
поистине, оно есть ничто, так как оно не есть что-нибудь, не есть
какое-нибудь определенное, ограниченное бытие или существо наряду с другими
существами,-- так как оно выше всякого определения, так как оно свободно ото
всего. Но свобода от всякого бытия (положительное ничто) не есть лишение
всякого бытия (отрицательное ничто). Действительная, положительная свобода
существа предполагает власть, положительную силу, или мощь, над тем, от чего
это существо свободно.-- Так, например, нельзя сказать про ребенка, что он
свободен от страстей или выше страстей -- он просто лишен их (и в этом
смысле ниже их) ; свободным же от страстей можно назвать только того, кто
имеет их, но имеет их в своей власти, кто обладает, но не обладаем ими.
{076}Таким образом, божественное начало, свободное от всякого бытия, от
всего,-- вместе с тем и тем самым есть положительная сила, или мощь, всякого
бытия, обладает всем, все есть его собственное содержание, и в этом смысле
само божественное начало есть все. На это указывает уже самое общее и
необходимое название, которое мы должны дать божественному началу,--