Сотникова Татьяна. У сыщиков каникул не бывает

   Анка надулась, но согласилась с Саней.
 
   Конечно, Пашка волновался, подходя к служебному входу. Все-таки ведь это не завод какой-нибудь, а настоящий цирк. Самый лучший в стране, а может быть, даже в мире! Кто его знает, что там за дверью?
   Но за дверью Пашку ждала обычная проходная, как во всех учреждениях.
   – Ты к кому, мальчик? – строгим голосом спросил приземистый, широкоплечий охранник. – Кассы с другого входа.
   – Да мне знакомого надо повидать. – Пашка убедительно поежился, будто замерз от долгого ожидания. – Договорились у входа встретиться, а я опоздал. Подождал на всякий случай, а он уже, наверно, прошел. Не видели? Такой приметный, в очках с разноцветными стеклами. В смысле, не с разноцветными, а разных цветов. Тьфу ты, черт, не знаю, как и объяснить! Он у вас тут работает. Этим, как его…
   Тут Пашка запнулся. Он не представлял, кем может работать в цирке Канарейка. Разве что укротителем мышей.
   – А-а! – улыбнулся охранник. – Мифа, что ли?
   – Ага, – радостно закивал Пашка.
   А про себя подумал: «Ну и имечко! Похлеще Марксэны».
   – Да, пробежал твой Мефодий, – сказал охранник. – Совсем малость ты его проворонил. Но пропустить я тебя не могу, у нас режимное предприятие. Если хочешь, подожди. Кто-нибудь из униформистов будет проходить, я попрошу, чтобы его позвали.
   – А кто это – униформист? – не удержался Пашка.
   – Ты что, не знаешь, кем работает твой знакомый? – прищурился охранник. – Вообще-то да, Мифа у нас со странностями. Наверное, сказал тебе, что он укротитель? Укрощает он… метлу с веником. Страшные звери! Жди, в общем. Но ты извини, даже с ним я тебя не пущу. Там у нас удав приболел. Вдруг ты на него не так посмотришь, помрет еще!
   И охранник опять засмеялся, видимо, довольный своей шуткой.
   – Ладно, я пойду, – насупился Пашка. – Я лучше позвоню ему домой. Только вы не говорите, что я сюда к вам заходил. Он же мне сказал ждать у входа. Еще обидится! Тогда не видать мне представления. Сами знаете, как у вас с билетами.
 
   Несмотря на небольшое разочарование, Пашка вернулся довольный. Все-таки он многое узнал!
   – Навел я справочки! – издалека закричал он Сане и Анке. – Работает он здесь. Униформистом. Это кто такой?
   – Обручи подает гимнастам или клоуну помогает дурачиться, – объяснила Анка.
   – А почему охранник сказал про метлу с веником? – не понял Пашка.
   – Униформисты – это рабочие манежа, – подсказал Саня.
   – Я с охранником договорился, – с серь-езным видом заявил Пашка. – Он нас за кулисы пустит, посмотреть зверей всяких. Там у них удав ручной, любит обнюхивать посетителей.
   – Ой! – Анка даже подпрыгнула. – Нет уж, спасибо! Мне ваших мышей достаточно. И вообще мне домой пора. У меня Пушкин с голоду умирает.
   – Вот и наловила бы ему мышей в вагоне! – воскликнул довольный Пашка. – Эх ты, а еще заботливая хозяйка! Ведь мыши для котов…
   – Это райское наслаждение, – улыбнулся Саня.
   – А в тюрьме сегодня макароны… – протянул Пашка, подражая герою своего любимого фильма «Джентльмены удачи».
   – Да, пора по домам, – подвел итог Саня. – И так мы сегодня хорошо поработали. Знаем уже три адреса нашего клиента – где живет, где работает и даже где находится загородная резиденция. А все равно, как говорил Иван Антонович, надо ждать охоты на голубей… Только тогда, я думаю, и остальные разведданные пригодятся.
   По дороге домой ребята даже в метро не стали спускаться: от Цветного бульвара до Малой Дмитровки рукой было подать. Они прошлись по Садовому кольцу, постояли у кукольного театра, дожидаясь, когда пробьют часы над его фасадом и в окошке часов покажется какой-нибудь игрушечный зверь.
   С Анкой простились на углу Садовой-Триумфальной, возле домика с мемориальной доской.
   – Ты завтра никуда не слиняешь? – спросил Пашка. – Смотри, корми своего Пушкина на целый день вперед. На всякий случай. Чтоб до вечера спал и во сне стихи сочинял.
   Уже совсем стемнело. Пашка с Саней шли по Малой Дмитровке, смотрели в светящиеся, будто выпуклые, окна домов и думали об одном и том же.
   О том, как хорошо в такое время следить за окнами подозрительных квартир.
 
   – Саня, да ты совсем замучил Пашу! – воскликнула мама, открывая дверь. – И не ели, наверное, с утра! Где вы были?
   – В Пушкинском музее. Мумию смотрели, – не моргнув глазом соврал Саня. Не рассказывать же маме про мышей в электричке! – Потом в цирк зашли, думали билеты купить.
   – Не купили? – расстроилась мама. – Сейчас ведь каникулы, в кассах, конечно, ничего нет. Что же вы заранее не сказали, что хотите в цирк? Ну ничего, что-нибудь придумаем. А какая там сейчас программа? Я слышала, к каникулам должны приехать рыси.
   Хорошо, что последние фразы она договаривала уже из кухни. Саня промямлил в ответ что-то невразумительное. Ведь они даже не удосужились на афишу взглянуть!
   После ужина ребята сразу юркнули в Санину комнату. И не сговариваясь бросились к балконной двери.
   Светящиеся окна соседнего дома казались совершенно одинаковыми. Но они уже безошибочно определяли «свое» окно.
   – Смотри, кто-то был в квартире! – толкнул Пашка Саню. – Окно наполовину шторой задернуто.
   – Конечно, кто-то был, – пожал плечами Саня. – Это и без шторы понятно. Кто-то же свет зажег.
   Пашка уже собирал телескоп.
   – Может, и без телескопа обойдемся, – сказал Саня. – Вечером же и так видно. Смотри – все до малейшей…
   И тут он замолчал на полуслове. Потому что в следующую секунду понял, что означает это «все»…
   – Трубу? – прошептал Пашка.
   Саня сглотнул слюну. Так не хотелось сейчас разглядывать подробности преступления! Как, оказывается, тяжело знать, что буквально на твоих глазах совершается убийство за убийством…
   В том же кресле в неестественной позе сидел человек. И опять, как и в первый раз, верхней части головы у него не было. Но это был другой человек! Вернее, другой труп…
   – Вот и выслеживай тут, – тихо сказал Саня. – Жди охоты на голубей, мотайся за город, теряй время. А людей убивают. Пашка, нельзя терять больше ни дня!
   – Не паникуй, Чибис! – Пашке тоже было не по себе, но он храбрился. – Дай я в телескоп гляну. Может, это тот же самый труп. Никого ведь больше из квартиры не выносили.
   – Не выносили… – расстроенно пробормотал Саня. – Просто мы не видели!
   Пашка долго крутил ручку настройки. Наконец он понял, что резкость не наводится из-за того, что он от волнения подышал прямо в окуляр. Пока он протирал его специальной ваткой, Саня сказал:
   – Да я без телескопа вижу, что это другой. Тогда получается, что Канарейка ни при чем. Ведь его же целый день дома не было!
   Пашка прильнул к телескопу.
   – Точно. Совсем другой. Этот без усов. Не побрился же он… – И вдруг Пашка подпрыгнул как ужаленный. – Чибис, ты вспомни, как Канарейка выскочил из подъезда! Через пять минут после того как вошел! А больше ему и не надо было. Зашел, прицелился, пальнул – и бегом! Как будто его здесь и не было. Да уверен я, что это Канарейка сделал! Может, он со злости, что в мастерской взрыв получился, что с мышами чуть не вляпался в вагоне… Ты же сам говорил, что у него с головой не в порядке. И охранник в цирке сказал, что он со странностями…
   – Ну и что мы дальше делать будем? – хмуро произнес Саня. – Я так жалею, что мы не все рассказали Ивану Антоновичу! Может, хоть этого бы спасли. – Саня кивнул на окно «комода».
   – Кто ж знал, что так получится! Тут на каждом шагу – сюрпризы. – Пашка даже дрожал от злости. – Ну погоди, Канареечка, будем тебя завтра раскалывать!
   – А как? – пожал плечами Саня.
   – Как, как… Думать будем! Утро вечера мудренее. Так что давай спать, – сказал Пашка. – Что-то устал я от вашего города. Только называется, что на транспорте ездили. После метро ноги отваливаются.
   Через десять минут они улеглись.
   – Что так рано? – заглянула в комнату мама. – Ну, спокойной ночи. Странно, всегда напоминаешь, что спать пора, а сегодня…
   – Устали, – тихо ответил Саня.
   Он лежал и думал, что устали у них не ноги, а мозги. Голова просто раскалывалась от всяких мыслей. И хоть бы одна ясная! И вообще, попробуй усни, когда совсем недалеко сидит в кресле труп, который ты только что разглядывал, как в телевизоре. Ничего себе передача «Спокойной ночи, малыши!».

Глава XIV
ПРОЙДЕМТЕ, ГРАЖДАНИН

   Утром Пашка совсем не выглядел умудренным, несмотря на свою любимую пословицу. Скорее просто заспанным.
   Он привстал на кровати, посмотрел на Саню и сказал:
   – А, это опять ты. Доброе утро.
   Сане было не до глупых шуток. Он совсем не выспался из-за беспокойных мыслей. А Пашка еще умудрился храпеть! Саня и чмокал губами – он где-то слышал, что от этого прекращают храпеть, и переворачивал друга на бок. Но тот и на боку издавал такое сопение, что Саня поневоле к нему прислушивался, и сон совсем улетучивался.
   – Тебе, Пашка, надо носки в рот класть на ночь.
   – А что, я громко дышал? – невозмутимо спросил Пашка.
   – Сопел и хрюкал ты, а не дышал!
   – Значит, думал во сне. Голова мыслила, потому и потеряла контроль за дыханием.
   – И что же она намыслила? – хмыкнул Саня.
   – Его надо ошарашить. Испугать, понимаешь? Внезапно.
   Саня удивился:
   – Подкрадешься и ка-ак гаркнешь на ухо! Так, что ли?
   – Ты не понял. Надо выложить перед ним какое-нибудь доказательство – шмяк! Он и побледнеет. А мы сразу вопросики, вопросики… И даем понять: если он сам не явится с повинной, то хуже будет.
   – Опасно… – промолвил в задумчивости Саня. – А вдруг у него оружие с собой? Он же ненормальный, этот Канарейка.
   – А мы местечко выберем людное. Не будет же он при народе… – Пашка, похоже, сам засомневался в своей затее.
   – А какое доказательство? Ну, в смысле, что ты ему – шмяк?
   – Вот сейчас мы и сползаем на чердак. Не может быть, чтоб туда не было доступа. Я ему его же трофей и притащу.
   Саня только махнул рукой. Что-то он не сильно разделял Пашкин оптимизм. Ничего не испугается этот Мифа-Канарейка! Вон как сумел в вагоне испариться – только его и видели. Тот еще шустрик.
   Но Пашка стоял на своем.
   – Ты, Чибис, если не хочешь, то и не лезь. Постоишь внизу на шухере. А я попробую на чердак проникнуть. Не получится, тогда будем придумывать что-то еще. А что ты предлагаешь?
   Сане предложить было нечего.
 
   Поднялись они по лестнице «комода» все же вместе. Дверь на чердак держалась, что называется, на соплях: искривленный гвоздь забивали в одно и то же место десятки раз. Пашка быстро справился с таким «замком».
   – Ну все, Чибис, дальше я один. Ты на лестнице останься. Если что – кашляй, чихай. Шуми, короче.
   Никогда еще Саня так не волновался за Пашку! Ведь забыл же его предупредить, чтобы не высовывался, как голубь, в чердачное окно! А вдруг Канарейка с утра любит позабавиться своей охотой?
   Минуты текли томительно. Даже томительнее, чем ночью, когда Саня лежал без сна. Ну почему этот Пашка носа не кажет? Глянул бы за пять минут – и обратно. Так нет, рыскает там по чердаку, пока все углы не облазит!
   Наконец чердачная дверь тихонько скрипнула. Весь перепачканный паутиной и сухим голубиным пометом, в нее протискивался Пашка. Глаза у него были такие, будто он побывал не на обычном чердаке, а в подводном царстве.
   – Ничего не понимаю! – покрутил он головой. – Ведь мы наблюдали не меньше пяти выстрелов, так? А голубей – ни одного нет! То есть живые есть, конечно, а вот мертвого – ни одного.
   – Может, кошки утащили? – предположил Саня.
   – Конечно, все может быть. Но вряд ли. – Пашка протянул на ладони горсть перышек. – Вот, взял на всякий случай.
   Потом он улыбнулся и сказал:
   – Но все-таки есть улов! Это даже лучше, чем мертвых голубей с собой таскать по городу.
   Он еще что-то зачерпнул в кармане и протянул Сане. На его ладони лежали сплющенные пульки.
   – Малокалиберные, – пояснил Пашка. – Что и требовалось доказать. Они цокали прямо в какую-то железную балку и падали в одно и то же место. Много их там.
   – Ну и что от них толку? – не понял Саня.
   Они уже спускались по лестнице. Мимо той самой квартиры… Коврик перед ней был чистый, как после уборки. А номер у этой квартирки был самый подходящий – тринадцать.
   – Я же говорил про доказательства. Вот они. – Пашка показал кулак, в котором были зажаты пули. Перышки он уже пересыпал в захваченный с собой пакетик. – Специалисты по пулям установят, из какой винтовки они выпущены. Ты что, Чибис, мало детективов читал? А на перышках, я заметил, следы крови есть. Разве мало доказательств?
   – Анку будем брать с собой? – услышав про пятна крови, спросил Саня.
   – Нет, по-моему, не надо. И правда, мало ли чего… Не обидится! Придумаем что-нибудь про мышей или удавов. Это на нее действует. Скажем, что нервы ее берегли.
   Пашка продолжал хитро улыбаться. Поэтому Саня подумал: «Что он еще там нашел?»
   И точно!
   – А на даче – помнишь, когда мы сарайчик обследовали? – я вот этот пузырек поднял. Мы тогда спешили, я не успел тебе показать, а потом и забыл. Бегали ведь как угорелые. Вот. – Пашка достал из своих бездонных карманов маленький коричневый пузырек. – Знаешь, что это? Химию надо изучать! Красный фосфор. Если его смешать с бертолетовой солью, получается сильная взрывчатка.
   В чем в чем, а в химии Пашка был силен. Во-первых, его мама была учительницей химии, и он прекрасно изучил реактивы в ее кабинете. А во-вторых, Пашка считал химию очень полезной наукой. Особенно в той части, которая касалась взрывчатых веществ.
   – Так эта смесь и рванула там, в сарайчике? – понял Саня.
   – Рванула! Если бы она рванула, от Канарейки одни очки бы остались. Видно, он ее не в сухом, а в сыром виде смешивал, вот она и пыхнула только. Но количество было – будь здоров! Помнишь, сколько дыма повалило? Да и дверь чуть не вышибло.
   Саня восхищенно взглянул на друга. Ну и Пашка! Действительно, собрал-таки доказательства всех черных дел Канарейки. Почти всех. В остальном пусть, как Пашка говорит, тот сам раскалывается.
   – В цирк? – спросил Саня.
   – А куда же? Больше нам его негде караулить. Из квартиры скорей всего не удастся вызвать. Во дворе можем ждать целый день. А в цирке хоть что-то разузнаем.
   – А если ничего не выйдет, придется вечером на Пушку идти. Может, он опять там гадать будет, – продолжил Саня Пашкины рассуждения.
   – Не хотелось бы. Целый день ждать…
   По дороге, увидев магазинчик «Все для домашних животных», Пашка потащил туда Саню.
   – А сюда-то зачем? – недовольно упирался Саня.
   – Корм! – объяснил Пашка. – Купим горсточку. Чем больше вещественных доказательств, тем лучше.
   Такого корма, каким Марксэна кормила голубей, в магазине не оказалось. Но Пашкин взгляд всегда за что-нибудь зацепится!
   – Вон ту, серенькую, – попросил он продавщицу, показывая на маленькую игрушечную мышку, которая ничем не отличалась от настоящей.
   – Для полноты коллекции, – ухмыльнулся он, засовывая мышку в карман.
 
   Возле служебного входа в цирк стоял белый «Мерседес». На месте номера у него была табличка с надписью «Никулин».
   – Это что, номер такой? – удивился Пашка.
   – Никулину специально такую табличку подарили, – объяснил Саня. – Он, когда еще живой был, на этом «Мерседесе» ездил, и его ни один милиционер не останавливал. Может, только чтобы автограф попросить.
   – А теперь кто же на нем ездит? – заинтересовался Пашка.
   – Не знаю, – вздохнул Саня. – Может быть, он теперь мемориальный?
   Пашке стало жалко, что Никулин умер. Конечно, вряд ли удалось бы увидеть его в цирке. И все-таки было приятно знать, что на свете живет такой веселый и хороший человек. Не то что какой-нибудь ненормальный мышелов Мифа!
   На проходной сидел уже другой охранник – на этот раз не приземистый, а долговязый.
   – Вы куда? – грозно спросил он.
   – Я вчера заходил, – начал Пашка уверенным тоном, – и ваш напарник сказал, чтобы мы сегодня пришли. Мы к униформисту, к Мефодию. Он наш земляк, а мы приехали на каникулы, хотим представление посмотреть. Может, он билеты достанет.
   – Земляк! – буркнул охранник. – Так на рынке все друг друга называют. «Эй, земляк, купи бакинской картошечки!» Вы не из Баку?
   – Не-а, – улыбнулся Пашка. – Из Подмосковья.
   – Ну ладно, подмосквичи. Попробую его по внутреннему кликнуть. – Охранник снял трубку телефона. – Только скорее всего занят он. Дневное представление скоро.
   – Занят так занят, мы подождем. Главное, что он здесь, – кивнул Пашка.
   Как ему хотелось не ждать Канарейку у проходной, а проникнуть прямо в цирк! Уж он-то сумел бы как-нибудь отвлечь охранника… Но Пашка сдержал свой порыв. Что он, маленький? А если из-за его любопытства все дело сорвется? Как они тогда предъявят преступнику свои доказательства, как вызовут его на откровенность? Нет уж, придется отложить посещение цирка до лучших времен…
   – Через полчаса освободится, – буркнул охранник, положив трубку внутреннего телефона. – Погуляйте пока, пожуйте мороженого.
   – Может, вам тоже мороженого принести? – попробовал подлизаться к охраннику Пашка.
   Но тот только отмахнулся:
   – Сказал вам, ждите на улице. Придет – выйдет.
   Ребятам ничего не оставалось, как выйти из здания.
   Дверь служебного входа открывалась и закрывалась, впуская и выпуская незнакомых людей, и каждый раз Пашка с Саней вздрагивали.
   – Только ты, Чибис, молчи, ладно? – скорее попросил, чем скомандовал Пашка. – А то начнем друг друга перебивать, запутаемся… Я один буду говорить. А ты пострадавшего будешь изображать.
   – Какого еще пострадавшего? – удивился Саня.
   – Я скажу, что ты родственник трупа. Так что сжимай кулаки, делай злое лицо – короче, давай понять, что с тобой шутки плохи. Все, Чибис, не мешай мне сконцентрироваться!
   – Родственник трупа? Да ты, Пашка, в своем…
   Договорить Саня не успел. Дверь снова приоткрылась, и из нее высунулась испуганная мордочка Канарейки.
   «Да он уже сейчас боится!» – приободрился Пашка.
   Канарейка огляделся, словно понюхал воздух, и опять исчез за дверью.
   Пашка откашлялся, чтобы при разговоре голос был хоть чуточку грубее, и решительно открыл дверь. Он так громко хлопнул ею, что Канарейка подпрыгнул, как от выстрела.
   Не мигая, Пашка исподлобья уставился на Канарейку.
   – Вот, они тебя искали, – зевнул охранник.
   Канарейка застыл на месте.
   «Почему он молчит? – подумал Саня. – Хоть бы спросил что-нибудь…»
   Немая сцена затягивалась. Подготовленные Пашкой слова повисли в воздухе. Пашка ведь подготовил их в ответ на вопрос преступника! Например, Канарейка спросил бы:
   – Вы меня ждете?
   – Тюрьма тебя ждет, – ответил бы Пашка.
   Мрачным таким тоном. Или, может быть, Канарейка спросит:
   – Что вам надо?
   – Посмотреть в глаза убийце!
   Больше всего Пашке хотелось произнести именно эту фразу.
   Но Канарейка стоял молча и ждал. И тогда Пашка сунул руку в карман и шагнул вперед. Потом он резко выхватил руку из кармана – и несколько перышек, кружась, стали опускаться на пол. Канарейка проводил их взглядом, как кот. Потом он уставился на Пашкину раскрытую ладонь, на которой лежали пульки, пузырек и мышка.
   – Ч-что… З-зачем это? – пролепетал он.
   Пашка в ответ презрительно хмыкнул. Пронзив Канарейку своим беспощадным взглядом, он опять сунул руку в карман, повернулся и пошел к выходу. Саня, конечно, двинулся за ним.
   Громко захлопнулась дверь.
   – Ты что? – вскричал Саня, когда они оказались на улице. – И это все?!
   – Секундочку. – Пашка поднял вверх указательный палец. – Секундочку!
   – Стойте, стойте! Ребята! – Из цирка, спотыкаясь, пулей вылетел Канарейка. – Подождите! Давайте поговорим!
   В его голосе звучал испуг. Пашка резко обернулся.
   – Говорить с тобой будут в другом месте, – холодно произнес он. – А мы лишь хотели посмотреть в глаза убийце!
   Нет, не мог Пашка не произнести такую коронную и сногсшибательную фразу!
   – Как-кому… убийце? – пробормотал Канарейка.
   По его лицу Пашка видел, что он, конечно же, все понял. Но преступники всегда отпираются до конца или хотя бы делают вид, будто ничего не понимают.
   – Ты – убийца! – торжественно произнес Пашка.
   Канарейка тяжело дышал, глаза его бегали по сторонам. От последних Пашкиных слов он вздрогнул, будто прямо перед его глазами произошел маленький, но ослепительный взрыв.
   И вдруг он полез во внутренний карман!
   Саня, стоявший за Пашкиной спиной, похолодел от ужаса. Сейчас Канарейка достанет пистолет или бомбу собственного изготовления и…
   Когда в Канарейкиной руке мелькнул какой-то блестящий предмет, Саня бросился перед Пашкой, отодвигая его к себе за спину.
   – Чего ты, Чибис, толкаешься?! – завопил Пашка и попробовал оттолкнуть своего спасителя.
   Но Саня уже и сам шагнул в сторону ватными от пережитого страха ногами. В руках у Канарейки были всего лишь знаменитые очки.
   Наверное, в очках заел какой-то механизм: Канарейка никак не мог открыть нужные стекла. Наконец он махнул рукой и нацепил очки на нос. Но стекла оказались черными – и очки опять завертелись у него в руках.
   – Послушайте, кто вы? Что вы хотите? – глухо проговорил Канарейка, глядя себе под ноги.
   – Мой друг, – Пашка дотронулся до Саниного плеча, – родственник убитого человека. Мы поклялись, что обязательно найдем убийцу. И нашли.
   Саня изо всех сил сжимал кулаки. Он даже скрипнул зубами, стараясь изобразить злость, как велел ему Пашка. Вот только смотреть в глаза Канарейке у него не получалось.
   – Скрыться не удастся, – продолжал металлическим голосом Пашка. – План поимки разработан основательно. Но мы все же хотим действовать в рамках закона. А потому даем последний шанс: самому явиться с повинной. Пока не поздно.
   Саня слушал друга и не мог поверить, что эти слова произносит Пашка. Наверное, тот слышал их в каком-нибудь фильме.
   Результат его слов оказался ошеломляющим!
   Канарейка весь как-то съежился.
   – К-кто убит? Как уб-бит? – Он был совершенно подавлен.
   – Не будем тратить время на глупые вопросы, – отчеканил Пашка. – Все и так ясно. Ближайшее отделение милиции рядом. Пройдемте, гражданин.
   Пашка вдруг похолодел. Он понял, что ляпнул несусветную глупость. Во-первых, он совершенно не знает, где ближайшее отделение милиции. Во-вторых, это «пройдемте, гражданин» прозвучало просто смешно, как шутка.
   Он быстро взглянул на Саню, будто просил помощи. И тот не растерялся:
   – Все остальные остаются на местах, – тихо, но так, чтобы услышал Канарейка, произнес Саня.
   «Разыгрывать спектакль, так до конца», – решил он.
   Пашка одобрительно кивнул. Пусть Канарейка думает, что их здесь много и они совсем не собираются упускать его!
   – Послушайте, ребята, – тихо и жалостливо, как маленький ребенок, вдруг начал просить Канарейка, – не надо в милицию! Давайте все выясним. Кто убит, когда? Это все, – кивнул он на Пашкин карман, – я признаю. Но человек? Нет, не мог я убить человека!
   – Нет так нет. Следствие – не наше дело. Значит, последний шанс, который мы давали, не принят, – продолжил Пашка.
   Он понял: если начать вдаваться в объяснения, то все пропало. Разве смогут они силой оттащить Канарейку в милицию? Обязательно, обязательно его надо до конца запугать! Чтобы сам побежал в отделение, как миленький!
   – Все, подавай условный сигнал, – обратился он к Сане. – Мы свое дело сделали.
   – Не надо условный сигнал! Не надо милиции! – вскричал Канарейка. – Да подождите вы! Надо же сначала все выяснить! В милиции я буду месяц оправдываться – и то не оправдаюсь! Вы же можете допустить величайшую несправедливость! Если дело так серьезно… Ну, свяжите меня, в конце концов. – Он протянул руки. – Никуда я не убегу. А лучше давайте присядем вон там на скамейке, на виду, и я вам все расскажу…
   Таким жалким тоном он все это говорил! Саня незаметно толкнул Пашку: мол, давай, соглашайся. Еще час назад они и мечтать не могли, что Канарейка согласится все рассказать. Даже если он и врать сейчас начнет – да разберутся они, что к чему! И никуда он теперь не денется.
   – Ладно. Связывать руки мы не будем. Ни к чему. Только учти: времени у нас мало. Пошли.
   Пашка кивнул в сторону бульвара. Невдалеке виднелась пустая скамейка.
   По дороге к скамейке он не удержался, толкнул Саню и подмигнул ему: сработал план! Спектакль был разыгран что надо! С небольшими, правда, погрешностями. Совсем небольшими. «Пройдемте, гражданин», – разве скажет так уважающий себя сыщик?

Глава ХV
ТЫСЯЧА СПОСОБОВ РАЗБОГАТЕТЬ

   Канарейка сел на скамейку и огляделся вокруг. Наверное, пытался заметить еще кого-нибудь из сыщиков. Пашка успокоил его:
   – Все нормально. Мы под наблюдением. – И посмотрел на часы.
   Канарейка опять заныл:
   – О каком убитом вы говорите? Честное слово…
   – Честность разумеется сама собой, – перебил его Пашка. – Иначе мы бы уже сидели в другом месте.
   – Да-да, – закивал Канарейка. – Конечно, сама собой! Я расскажу о своих… занятиях. Но, судя по всему, вам и так все известно…
   Пашка хмыкнул:
   – Важно собственное чистосердечное признание.
   – Но ведь это в милиции! Когда следствие идет. А вам я просто объясню… Я ни в чем не виноват! Вы говорите о каком-то убийстве… Не совершал я его. Клянусь!
   – Опять двадцать пять, – поморщился Пашка: ему очень не понравилось, что Канарейка не относится к ним как к представителям закона. – Мы факты хотим услышать, а не клятвы. А потом уж сами решим, правду ты говоришь или нет.