Свободного мира!
   Кван сидел на своей байковой сумке, прижавшись спиной к холодной скользкой алюминиевой стенке контейнера. Он скучал и клевал носом, но в то же время чувствовал глубокое, спокойное удовлетворение. Внезапный шум заставил его насторожиться. Двери хранилища открылись, послышался громкий топот ног по стальному настилу. Потом наступила тишина и, наконец, раздался голос:
   - Ли Кван!
   Кван оцепенел. Он застыл и едва дышал, сердце в груди превратилось в крепко сжатый кулак.
   - Ли Кван! Мы знаем, что вы там! Вылезайте, черт возьми, не вынуждайте нас обыскивать все эти проклятые ящики!
   Голос звучал устало и раздраженно, но не очень враждебно и злобно. Это был голос судового офицера, которого заставили исполнить неприятную обязанность. "Они знают, что мы здесь", - подумал Кван, еще не осознав, что офицер выкликнул только его имя. Продолжать игру в прятки было бессмысленно. Кван вздохнул и поднялся, гадая, насколько серьезна передряга, в которую он угодил. Он толкнул стенку контейнера, и та вывалилась наружу.
   - Я здесь, - сказал Кван трем раздраженным типам кавказской наружности, облаченным в мундиры, когда они разом обернулись и показали ему свои хмурые усталые физиономии.
   Дэт выдал его, заложил, это несомненно. Более того, Дэт с самого начала решил его подставить, предложил план бегства, вовлек Квана в эту авантюру и настучал на него. В бежевой кутузке "Звездного странника" у Квана было достаточно времени, чтобы прийти к такому выводу. Но он не понимал, почему Дэт сделал это.
   Когда вскоре после ареста в каморку вошел человек, который отрекомендовался как отец Макензи, и спросил, нужна ли какая-нибудь помощь, Кван попытался выяснить у него, что подвигло Дэта на такой поступок.
   - Поговорите со мной, - попросил он. Отец Макензи обрадовался. Похоже, у него было не так уж много занятий на корабле, если не считать причащения пассажиров-католиков, когда у тех случались удары или сердечные приступы, нередкие при восьми- и девятиразовом питании.
   Когда разговор зашел о предательстве Дэта, священник высказал осторожную догадку, которая, возможно, была верна.
   - Вероятно, он агент китайского правительства, - предположил отец Макензи. - Я не утверждаю это наверняка, но такое возможно. Его могли подослать к вам с заданием: не позволить поставить Китай в неловкое положение перед всем миром.
   - Но я и сейчас могу это сделать, отче. Если сразу по прибытии кто-нибудь позвонит в "Нью-Йорк таймс". Если вы...
   Но нет. Макензи то ли не мог, то ли не хотел. Смелые поступки были не по его части. Он был простым маленьким человеком и не умел прыгать выше головы.
   Эххххххх... эти честные люди!
   Вскоре после ухода отца Макензи машина застопорилась, и дрожь утихла. "Ну вот и приплыли, - с горечью подумал Кван. - Здравствуй, свободный мир".
   Но еще примерно час ничего не происходило. Кван мерил шагами свою каморку и нервничал все больше и больше. Неужели и впрямь конец? Священник сказал, что Гонконг уже требует выдачи. Гонконг, а не Китай. Красным китайцам было бы труднее выцарапать его у американских властей, но китайцы просто желтые сделают это с легкостью. Достаточно лишь предъявить какое-нибудь дутое обвинение в уголовном преступлении (никакой политики!), и американцы отправят мелкого воришку, поджигателя или шантажиста восвояси, в такую же демократическую страну, где его ждет справедливый суд.
   Погружаясь все глубже в пучину уныния и горечи, Кван вышагивал по узкой полоске палубы, сучил руками, теребил пятерней свою густую жесткую шевелюру и кусал нижнюю губу. В голове роились мысли о смерти, о той собачьей смерти, которой его предадут, об унизительной смерти от пули... После всего, что ему довелось пережить!
   Услышав лязг отпираемой двери, Кван остановился. В каморку вошли все те же три бесстрастных и безучастных типа кавказской наружности. Их лица были лишены всякого выражения.
   - Конвой прибыл, - сообщил один из них. - Пора отправляться.
   Байковая сумка Квана валялась на койке. Кван взял ее и сказал этим троим:
   - Знаете, вы на мгновение прикоснулись к совести человечества.
   - Правда? - безразличным тоном отозвался один из офицеров. Потом оглядел каморку и спросил: - Вы тут ничего не забыли?
   - Беда в том, - ответил Кван, - что у человечества не так уж много совести.
   И последовал за своими конвоирами.
   Аннаниил
   Что же творится? Я о Сьюзан Кэрриган. Она мне больше не нужна, но тем не менее я с ней. Я попытался разобраться в своих поступках, в причинах, побуждающих меня продолжать встречаться со Сьюзан, хотя предназначение свое она уже исполнила. И пришел вот к какому выводу: похоже, меня привлекает в Сьюзан ее безвредность.
   Разумеется, я знаю о людях, которые рычат и кусаются, о людях, чьи жалкие подлые драки и войны и привели в конце концов к тому, что я получил свое нынешнее задание. Таких людей я знаю очень хорошо, вот почему Сьюзан все больше удивляет меня. Увидев людей своими глазами, я понял, почему Ему так надоели эти существа, но лишь по прошествии какого-то времени, когда я поближе познакомился с девушкой, мне стали ясны причины, по которым Он вообще создал их.
   Разумеется, это ничего не меняет: Его воля все равно будет исполнена. Но, думается, пока люди еще существуют, мне следует составить более ясное представление о них, понаблюдать их и в худших, и в лучших проявлениях. В самом начале я плохо знал и плохо понимал людей. И вот благодаря Сьюзан увидел то, чего никак не ожидал.
   Мы встречаемся три-четыре раза в неделю, ходим в кино, театры, обедаем вместе. Несколько вечеров я провел у нее дома, смотрел довольно занятные телепередачи. Сьюзан уже не предубеждена против меня, и я мог бы перевести наши отношения в иную, более греховную плоскость, но не сделал этого. (Строго говоря, я не читаю ее мысли, но умею определять общее направление их течения и уровень ее чувственности. И я уверен, что она вполне может принять мои ухаживания.) Мой опыт плотской близости ограничивается свиданием с Пэми - противным и чудовищным, но отнюдь не коротким. Человеческая любовь именно та область, в которой реальность соприкасается с поверьями, в которой телесные и чувственные начала сообщают друг другу смысл и содержание. И вполне возможно, что мне лучше не расширять уже приобретенных познаний.
   Общество Сьюзан мне приятно. Ее суждения, ее отклик на события столь схожи с моими собственными, что порой она разительно напоминает мне ангела. Разумеется, Сьюзан - не ангел. Она - человек, и, значит, я могу проводить с ней лишь ничтожно мало времени (даже меньше, чем проводил бы при обычных обстоятельствах). И все-таки я рад этим встречам, как бы скоротечны они ни были.
   Но что это? Чем занимается Фрэнк Хилфен в Иллинойсе? Он опять попал в беду, причем совершенно самостоятельно, без моей помощи.
   20
   - Короче говоря, беспокоиться нечего, - сказал Джоуи.
   Фрэнк не обратил на его слова ни малейшего внимания. Уж он-то знал, что повод для беспокойства найдется всегда. Вся его жизнь была сплошным беспокойством.
   - Что ты задумал? - спросил он.
   Джоуи, огромный тяжелый увалень, от которого постоянно несло томатным соусом, числился водителем грузовика на базе ВВС "Скотт-Филд", расположенной в нескольких милях от Восточного Сент-Луиса, однако основным его занятием была силовая поддержка местных заправил уголовного мира. Джоуи не входил в организацию, не был настоящим громилой, его вызывали лишь время от времени в тех случаях, когда требовалось переломать кому-нибудь кости или устроить небольшую демонстрацию мощи на улицах. В промежутках Джоуи пробавлялся квартирными кражами, точь-в-точь как Фрэнк, за тем лишь исключением, что последний терпеть не мог насилия.
   При обычных обстоятельствах Фрэнк нипочем не стал бы связываться с таким человеком, как Джоуи. Люди, считающие насилие чем-то вроде средства набить себе цену, всегда пугали Фрэнка, поскольку он не верил, что жестокость можно удержать в узде; она могла в любое мгновение вырваться наружу, словно блевотина изо рта пьяницы.
   Но Фрэнк торчал в этом городишке уже несколько недель, денег хватало лишь на прокорм и жилье, и теперь настало время совершить что-нибудь более серьезное. Он познакомился с Джоуп в баре "У Майндла", что в полутора кварталах от жалкой меблирашки, в которой обитал Фрэнк. Джоуи пару раз давал Фрэнку понять, что не прочь взять его в дело, однако тот неизменно прикидывался тупицей, делая вид, будто не понимает намеков. Но что поделаешь - он застрял в этом городишке надолго. Ну и названьице! Восточный Сент-Луис! Господи Боже мой!
   - Что ты задумал? - спросил Фрэнк.
   Они сидели в дальней кабинке заведения. Было три часа пополудни, кроме них, в баре торчали несколько завсегдатаев, Ральф возился у стойки, а за мутными окнами проносились автомобили. Джоуи был настолько увлечен пришедшей ему в голову идеей, что решил угостить Фрэнка пивом. Он подался вперед, ухватил кружку толстыми пальцами обеих рук и чуть слышно прошептал, изрыгая сосисочный дух, смешанный с вонью кетчупа, и едва шевеля толстыми губами:
   - Ограбление курьера.
   Фрэнк не смог толком расслышать этот призрачный шепот и переспросил, приставив к щеке левую ладонь, чтобы его не услышал ни один посетитель бара, кроме Джоуи:
   - Какого курьера?
   Губы Джоуи шевельнулись.
   - Ганолезе, - шепнул он на ухо Фрэнку.
   Фрэнк уронил руку на стол и удивленно воззрился на собеседника.
   - Ты что, с ума сошел?
   Лео Ганолезе был одним из могущественнейших людей в этой части страны, а может быть, и самым могущественным. Он не вмешивался в торговлю наркотиками и проституцию, оставаясь верным своему призванию. А призванием его вот уже сорок лет были азартные игры, и Лео намеревался продолжать эту деятельность до конца своих дней. Он безраздельно властвовал в Миссури и юго-восточных районах Иллинойса, а положение Лео было столь прочным, что на него не рыпались даже фэбээровцы.
   На всем свете не нашлось бы психа, пожелавшего покуситься на добычу Лео Ганолезе.
   - Забудь об этом, - посоветовал Фрэнк Джоуи. - Уже одно то, что я сижу здесь с тобой, величайшая глупость с моей стороны.
   - Не спеши, - отозвался Джоуи все тем же еле слышным шепотом. - Я все рассчитал. Выслушай меня.
   В конце концов Джоуи заплатил за выпивку, поэтому Фрэнк решил его выслушать. Когда пиво кончится, он встанет и уйдет, но ни за какие коврижки не станет связываться с этим самоубийцей.
   - Я слушаю, - сказал Фрэнк.
   - У Ганолезе есть курьер, дряхлый старикашка, - зашептал Джоуи. - Он вроде как вышел на пенсию, и ему поручили такую вот непыльную работенку. Каждое утро он садится в машину и объезжает все заведения, собирая выручку за прошлую ночь. К обеду он заканчивает работу и везет деньги в клуб "Эванстон". Как правило, в день набирается около восьмидесяти тысяч, а то и больше.
   - Не может быть, - отозвался Фрэнк, вновь приложив ладонь к щеке. Старикашка? Один в машине? Да еще восемьдесят кусков ежедневно?
   - Он приходится Ганолезе какой-то там родней, - пояснил Джоуи. Лучшего курьера просто не найти. Никто его и пальцем не тронет.
   - В том числе и мы с тобой, - сказал Фрэнк.
   - Я еще не сказал самого главного, - от возбуждения Джоуи заговорил гораздо отчетливее, едва ли не в полный голос. - Главное в том, что сейчас в Сент-Луисе проходят скачки.
   - И что же?
   - В городе полно отребья со всей страны - из тех, что вечно сидят у лошадей на хвосте. Они понятия не имеют о здешних обычаях. Мы нападем на курьера, спрятав лица, никому и в голову не придет, что это сделал кто-то из местных. Лео Ганолезе решит, что это был кто-то из подонков, только что приехавших в город.
   - А я и есть такой. Недавно приехал.
   - Ничего подобного, - возразил Джоуи. - Ты прожил тут вполне достаточно, чтобы считаться своим, здешним.
   Вот этому Фрэнк поверил без труда. Тут уж ничего не попишешь: он, Фрэнк Хилфен, считается здесь своим, местным. Смирившись с этой реалией жизни, он произнес:
   - Надо бы взглянуть на курьера. Но я ничего не обещаю.
   - Ну конечно, Фрэнк! Мы поедем за ним следом и...
   - Нет! - Фрэнк не мог поверить, как легко он попался на удочку. - Если кто-нибудь заметит, что мы следим за стариком, об этом неизбежно вспомнят впоследствии. Уж лучше найти два-три места, где он берет деньги, и подкараулить его в одном из них.
   - Как скажешь, Фрэнк, - возбуждение обуяло Джоуи до такой степени, что он начал подпрыгивать на скамье, крепко стиснув пальцами кружку. - Я выясню, где он останавливается, но следить за ним не стану. Что скажешь, Фрэнк?
   "Он меня уважает, - подумал Фрэнк. - Он смотрит на меня снизу вверх, этот тупица, он уважает меня. До чего же я докатился - сговариваюсь с ничтожным мерзавцем, который недостоин даже беседовать со мной. Пора сваливать из этой деревни. Я найду город, где можно поживиться, где меня никто не знает, где я не буду выглядеть местным жителем".
   - Посмотрим, Джоуи, - произнес он рассудительно, будто престарелый политикан местного масштаба.
   Как и следовало ожидать, все оказалось намного сложнее, чем предполагал Джоуи. Впрочем, это было неизбежно. Да, старичок действительно каждый день собирал дань и ездил по своему маршруту один, но без охраны не оставался ни на минуту. Каждый раз следом за его машиной ехал другой автомобиль, в котором сидели двое здоровенных парней. Люди и машины ежедневно менялись, но охрана неотступно следовала за стариком в квартале-полутора позади, останавливаясь неподалеку всякий раз, когда останавливался курьер.
   Старику было лет семьдесят, а то и восемьдесят, но выглядел он молодцом. Какая бы погода ни стояла на дворе, худощавый старикашка неизменно щеголял в сером пальто и сером котелке безупречной формы. Он ездил неторопливо, может быть, перестраховываясь, а пешком ходил горделиво, словно королевский посланник (в сущности, так оно и было.) Он останавливался у кегельбанов, кафе, баров, заходил в частные дома, словом, бывал повсюду, где Лео Ганолезе держал букмекерские конторы и игорные столы. Остановив машину, старик вылезал из салона (второй автомобиль почтительно притормаживал поодаль), спокойным и размеренным шагом входил в помещение и вновь появлялся на улице минуту-другую спустя в сопровождении двух-трех парней (вот вам еще охрана!). Один из них нес за стариком пакет - бумажный мешок, коробку из-под обуви или что-нибудь столь же неприметное. Пока старик открывал багажник и укладывал пакет на груду таких же, парни настороженно озирались по сторонам. Покончив с делом, старик обменивался рукопожатиями с одним-двумя охранниками, садился в машину и отъезжал. Парни из заведения выстраивались вдоль дороги и провожали машину глазами до тех пор, пока та не удалялась на квартал-другой и мимо не проезжал второй автомобиль.
   - Это будет нелегко, - сказал Фрэнк, когда они вернулись в бар. У него сосало под ложечкой. Все мы порой совершаем глупые поступки, но то, что затеяли Фрэнк с Джоуи, не лезло вообще ни в какие ворота.
   Джоуи, конечно же, так и не понял этого.
   - Нам нужно лишь отделаться от второй машины, - сказал он. - Между Беллевиллом и Миллштадтом есть длинный отрезок, его можно проехать только минут за десять, и масса удобных мест, где мы сможем отделаться от сопровождения. Проще пареной репы!
   - Что значит - "отделаться"?
   - Убрать их к чертовой матери! - Джоуи пожал плечами. - У меня есть один приятель в Брэнсоне, штат Миссури, у которого можно достать самые настоящие ручные гранаты. Мы догоняем охрану, взрываем машину, а потом...
   - Прощай, Джоуи, - сказал Фрэнк, поднялся и вышел на улицу.
   Он отправился домой и миновал с полквартала, когда его догнал Джоуи; он выглядел изумленным и немного испуганным.
   - Что я такого сказал, а? Ну что я такого сделал?
   Фрэнк продолжал идти. Джоуи пыхтел рядом.
   - Я всегда сторонился мокрых дел, - сказал Фрэнк. - И тебе советую. Как только ты начнешь швыряться гранатами...
   - Ну что ж, тогда пристрелим водителя. - Джоуи пожал плечами с таким видом, будто сделал существенную уступку.
   - Нет.
   Услышав отказ, Джоуи схватил Фрэнка за руку и остановил его посреди улицы. Джоуи был не просто жирным увальнем; он был жирным и очень сильным увальнем, его пальцы причиняли Фрэнку невыносимую боль. Джоуи открыл рот, и в его голосе появились новые, доселе неведомые Фрэнку нотки.
   - Остановись, Фрэнк, - велел он.
   Фрэнк остановился, поскольку ничего иного ему не оставалось, и посмотрел в маленькие сердитые глаза Джоуи.
   - Ну и что дальше?
   - Вот что я тебе скажу, Фрэнк, - заявил Джоуи. - За всю свою жизнь я не встретил ни единого ангела или святого. И ты тоже не ангел, Фрэнк. Не вешай мне лапшу на уши. Я предложил тебе план, все шло просто прекрасно, и вдруг ты начинаешь меня жалеть. Ты, мол, не хочешь подвергать меня опасности. Джоуи продолжал держать руку Фрэнка, он даже усилил нажим и потянул ее вниз. - А мне плевать, я не боюсь насилия. Это ты, ты боишься. Ясно, о чем я говорю?
   "Этот мешок дерьма начинает злиться, - подумал Фрэнк. - Моя главная ошибка в том, что я с ним связался, и вот вам результат - этот кабан готов назвать меня своим врагом. Надо отделаться от него, и как можно быстрее".
   - Оттяпав у Лео Ганолезе дневную выручку, ты не причинишь ему очень уж большого ущерба, - сказал он. - Естественно, Ганолезе встанет на дыбы, поскольку не может позволить себе стерпеть подобную наглость, но в конце концов он, вероятно, решит, что это сделал кто-нибудь из приезжих подонков...
   - А я о чем толкую? - перебил Джоуи, легонько встряхивая руку Фрэнка.
   - ...но если ты начнешь убивать его людей, - продолжал Фрэнк, не обращая внимания на слова Джоуи, - то Ганолезе почувствует себя оскорбленным до глубины души и уж тогда достанет тебя хоть из-под земли. Ты можешь выкручивать мне руку сколько хочешь. Уж лучше потерпеть это, чем встречаться лицом к лицу с Лео Ганолезе.
   Джоуи задумался и наконец неохотно отпустил руку Фрэнка. Фрэнк с трудом подавил желание хорошенько ее растереть. Он не хотел доставлять этому болвану удовольствие.
   - Ну что ж, - решил Джоуи, - мы с тобой партнеры, мы уважаем друг друга. Если ты хочешь предложить другой план, я перечить не стану.
   - Я должен подумать, - ответил Фрэнк, подумав, не унести ли ноги нынче же ночью и, разжившись по пути необходимой суммой, уехать в Индианаполис или куда-нибудь еще.
   - Скачки подходят к концу, - заметил Джоуи, - и если ты послушаешься меня, я завтра достану гранаты, и мы тотчас провернем дело.
   "Положение безвыходное, - подумал Фрэнк, - и тем не менее я должен что-то придумать. Джоуи - мерзавец, каких поискать. Как только меня угораздило с ним связаться?"
   - Нужно исследовать маршрут, - сказал он. - Мы должны подобрать подходящее место.
   - Вот и славно, Фрэнк, - обрадовался Джоуи. - А я прихвачу с собой гранату. На всякий случай.
   Кончилось тем, что они действительно пустили в ход гранату, хотя и не так, как предлагал Джоуи. Граната взорвалась, но при этом никто не пострадал.
   Дело было так. Между Смитсоном и Флоравиллом, там, где дорога петляет среди полей, был очередной длинный участок, который старик проезжал без остановок. На одном из перекрестков стоял знак "стоп", и, как только курьер притормозил, Джоуи с Фрэнком выскочили на дорогу и напали на машину с двух сторон, предварительно надев горнолыжные очки. Фрэнк распахнул водительскую дверцу, а Джоуи ворвался в автомобиль с пассажирской стороны, схватил старика и вытянул его из-за руля. Старик вскрикнул, Фрэнк взялся за руль, нажал на педаль газа, машина тронулась с места и круто свернула направо.
   Они сидели втроем на переднем сиденье. Старик продолжал орать:
   - Что вы делаете, вы что, не знаете, чья это машина?
   И Джоуи пришлось дать ему ладонью по голове, чтобы заставить умолкнуть. Фрэнк не решался посмотреть в зеркальце, чтобы узнать, далеко ли вторая машина; он не сомневался в том, что сопровождающие висят у них на хвосте, и знай себе подгонял свой автомобиль, развивая максимальную скорость.
   Узкий проселок вновь повернул направо. Фрэнк был настолько взвинчен и испуган, что слишком круто вывернул руль, и машина едва не врезалась в дерево. Впрочем, Фрэнку удалось справиться с управлением, и автомобиль выскочил на пустую дорогу, визжа шинами и разбрасывая во все стороны камушки. Наконец Фрэнк рискнул посмотреть в зеркало и увидел, что отставание серой "тойоты" было гораздо значительнее, чем он рассчитывал. Что ж, прекрасно.
   Примерно в миле впереди дорога проходила по мостику, перекинутому через мелкий ручеек, быстро бежавший по каменистому дну. Как только машина въехала на мост, Фрэнк ударил по тормозам. Чтобы не вылететь сквозь ветровое стекло, испуганный старикан уперся ладонями в приборный щиток. Фрэнк посмотрел мимо него на Джоуи, который возился с ручной гранатой, и крикнул:
   - Бросай свою хреновину!
   - Ага! Готово! - Джоуи выбросил гранату в окно, швырнув следом чеку. Фрэнк пришпорил машину и посмотрел в зеркало. Внезапно дорога за их спиной превратилась в столб желто-красного пламени, изрыгавшего черные клубы дыма. Шедшая следом "тойота" с визгом затормозила, завихляла и остановилась, едва не угодив в огонь. В мосту зияла огромная дыра. Больше здесь никто не проедет, по крайней мере сегодня.
   Старый побитый пикап, угнанный Фрэнком этим утром, стоял за пустой коробкой сгоревшей фермы. Фрэнк остановил машину у пикапа, выдернул ключ зажигания и выскочил из салона. У него с самого утра во рту не было маковой росинки, он не выпил даже кружку пива, но бурливший в крови адреналин поддерживал возбуждение Фрэнка. Он думал, что, если придется заговорить, из его рта вылетят тонкие пронзительные звуки, как будто он надышался гелием. Не в силах стоять на месте, Фрэнк метался туда-сюда между пикапом и легковушкой. Джоуи медленно выбирался из салона, внимательно приглядываясь к старику.
   - Черт побери, - сказал он.
   Фрэнк не слушал. Бешеная гонка ввергла его в крайнее исступление, и ему казалось, что, будь у него электрическая лампочка, она сейчас вспыхнула бы ярким светом.
   - Оставь его в машине, - велел он. - Пускай сидит там, пока мы не уедем.
   - Ты прав, приятель, - отозвался Джоуи. - Пускай сидит. Куда ж ему деваться?
   Что-то в голосе Джоуи насторожило Фрэнка, он наклонился и заглянул в открытую дверцу водителя. Старик сидел неподвижно, чуть завалившись на левый бок и глядя в окно остекленевшими глазами, словно машина по-прежнему мчалась по проселку со скоростью восемьдесят пять миль в час.
   - Господи, - только и сказал Фрэнк, увидев застывшего старика, его глаза, разинутый рот и лежавшие на коленях скрюченные руки. Чувствуя себя донельзя погано, Фрэнк выпрямился и вновь бросил на Джоуи взгляд поверх крыши машины. - Мы довели его до разрыва сердца, - пробормотал он.
   Вместо ответа Джоуи сорвал лыжные очки и швырнул их на землю, открыв взору Фрэнка одутловатое лицо, покрытое испариной.
   - Что ж, одной трудностью меньше, - заявил он. - Открывай багажник, Фрэнк.
   "Ах ты, куча дерьма, - подумал Фрэнк. - Нет, пора от него отделаться, и как можно быстрее".
   Он снял очки, подошел к багажнику, открыл его ключом, который по-прежнему держал в руках, поднял крышку, оставив ключ с цепочкой болтаться в замке, и заглянул внутрь.
   В багажнике лежали пакеты и коробки, среди которых виднелись зонтик, банка смазки и прочее барахло. Пакеты и коробки. Деньги.
   - Вот она, добыча, - промолвил Фрэнк, все еще переживая из-за смерти старика. Он протянул руку к обувной коробке и посмотрел на Джоуи. Тот стоял, нацелив на него маленький пистолет двадцать второго калибра. - Ах ты, подонок! - взревел Фрэнк и швырнул коробку в Джоуи. Тот выстрелил, но пуля ушла в "молоко", жужжа, словно пчела.
   "Сейчас он меня укокошит", - с омерзением и страхом подумал Фрэнк и, пригнувшись, со всех ног побежал вдоль борта машины, понимая, что Джоуи вот-вот выскочит из-за багажника. У Фрэнка не было оружия, не было времени, а ведь Джоуи хоть раз, да попадет.
   Старик в машине... Фрэнк вытянул труп из салона и прижал его к себе, словно платье на примерке, обхватив старика левой рукой за грудь, вцепившись пальцами в его морщинистую шею и лихорадочно ощупывая его карманы правой рукой. В этот миг перед ним вырос Джоуи с пистолетом. Громила увидел Фрэнка, прикрывшегося телом старика, и на его лице появилась сердито-досадливая мина.
   - Чего это ты, Фрэнк? Брось его сейчас же!
   Фрэнк медленно отступал, боясь споткнуться и продолжая обыскивать одежду старика. Наконец он нащупал в правом боковом кармане пальто что-то твердое. Господи! Сделай так, чтобы там оказалось что-нибудь посущественнее свертка с монетами!
   Джоуи прицелился в лицо Фрэнка, но его не было видно из-за головы старика. Злой и растерянный, Джоуи продолжал наступать и дважды выстрелил в труп, но пули двадцать второго калибра не смогли пробить тело. Ему следовало взять сорок пятый калибр, тогда он прострелил бы и труп, и Фрэнка, и дерево за его спиной. От пуль двадцать второго калибра старик лишь дергался, словно икая, и легонько приваливался к груди Фрэнка.
   Рука Фрэнка скользнула в карман, и в этот миг Джоуи ринулся вперед, чтобы расстрелять противника в упор. Пальцы Фрэнка нащупали твердый предмет, он выдернул его из кармана старика, и в его руке оказался "смит и вессон" тридцать восьмого калибра. Фрэнк вытянул правую руку вперед, ткнул стволом в изумленное лицо Джоуи, словно говоря: "Вот ты и допрыгался, приятель!", и двумя выстрелами вышиб мозги из его мясистой головы.
   Поставив на пикап номерные знаки с машины старика, Фрэнк перенес в кабину коробки и пакеты, разместил их на полу и пассажирском сиденье и во весь дух помчался прочь. Не замедляя хода и ни о чем не думая, он гнал машину, пока не оказался в предместьях городка Терре-Хот в штате Индиана. Взломав замок "хонды", стоявшей на улице, Фрэнк переложил на ее заднее сиденье коробки и пакеты и отправился в Индианаполис. Его начала одолевать тошнота, пришлось свернуть с дороги в кусты и проблеваться и продристаться, отчего его прошиб холодный пот, охватила нервная дрожь и начала терзать мигрень. Немного придя в себя, Фрэнк добрался до "хонды" и влез внутрь, чувствуя невероятную слабость, но все же собрался с силами и двинул в сторону Индианаполиса, к аэропорту "Уэйр-Кук". Здесь он зарулил на площадку для продолжительной стоянки, взял билет, объехал площадку, выбрал новенький "шевроле" без пыли на лобовом стекле - это означало, что машина стоит здесь недавно и ее нескоро хватятся, - пересел в него, захватив добычу, и покинул стоянку, объяснив привратнику, что ошибся площадкой. Приехав в Индианаполис, он купил большой, но недорогой чемодан и помчался прочь из Индианы, вдавив акселератор в пол. Наконец, уже ночью, он пересек границу Огайо. Позади остались триста двадцать миль и два штата. Отыскав мотель на северо-западной окраине Дэйтона, он переложил коробки и пакеты в чемодан и с трудом втащил его в номер. И наконец душ. Стоя под горячими струями, Фрэнк неожиданно для себя впервые за долгие годы вспомнил детство. Перед его мысленным взором нескончаемой вереницей потекли сменяющие друг друга полузабытые события давно минувших дней. Фрэнк даже немного поплакал, шмыгая носом и прислонившись лбом к кафельной стене, но что толку? Детство прошло, и теперь уже ничего не изменить.