Сташеф Кристофер. Напарник Чародея (Чародей - 8)

   - Что, разве он родился?
   - Да, родился во славе! Посмотрите на его благородную осанку!
   И, конечно, граф снова поскользнулся и шлепнулся на зад.
   - Прочь! - крикнул граф. - Убирайтесь, чудовища!
   - Он что, говорит о себе?
   - Не показать ли ему подлинную сущность его души?
   - Нет! - в панике заверещал граф. - Оставьте меня в покое! Убирайтесь отсюда!
   - Куда, куда?
   - Куд-куда, куд-куда!
   - Откуда здесь куры?
   - У меня не только куры, но и петухи!
   - У меня тоже. А зачем они нам?
   - Чтобы снести яйца!
   - А яйца нам зачем?
   - Сейчас увидишь!
   В воздухе промелькнуло яйцо, ударилось о голову графа и желтое с белым потекло по дряблым щекам. Он в отчаянии взвыл и обратился в бегство, но бежать смог только на месте.
   - Есть только одно направление, в котором ты можешь двигаться, жестко сказала Гвен.
   - Куда угодно! Везде лучше, чем с этими негодяями!
   - Везде? Тогда уйди в ноль!
   - Надо его уменьшить!
   - Да. Посмотрим, как он это выдержит.
   И призрак начал уменьшаться, он продолжал кричать на бегу, но оставался на одном и том же месте на возвышении, становясь все меньше и меньше, а толпа мучителей преследовала его, они тоже уменьшались, пока все не исчезли.
   Гэллоугласы молча прислушались.
   Слабый призрачный смех прозвучал в замке, но не злой, а веселый.
   - Мы победили, - недоверчиво прошептал Магнус.
   Род кивнул.
   - Я знал, что мы победим, если не испугаемся. Запечатленные воспоминания не могут причинить вред, они могут только заставить тебя самого испытать страдания.
   - Но если это только воспоминания, как мы смогли их победить?
   - Мы противопоставили им свои воспоминания, - объяснила Гвен. - А теперь, если зло графа снова возникнет в сознании твоего брата, вместе с ним возникнут и эти сцены унижения, и граф снова убежит в ноль. Потому что в жизни он искал только власти. Гордыня графа возвышалась лишь тогда, когда он унижал других. В этом было истинное наслаждение подлеца - в ощущении своей власти над другими. А больше всего он наслаждался, насилуя беззащитных женщин и вступая во внебрачные связи.
   Глаза Корделии вспыхнули.
   - Но здесь, в этом зале, несколько минут назад он сам подвергся унижению, и его мучает стыд.
   - Да, к тому же он испытал унижение от своей же жертвы.
   - И обнаружил, что у него нет власти, чтобы побольнее ударить в ответ. Неудивительно, что он бежал. Хотя, конечно, мерзавец это все заслужил.
   - Если действительно это была его душа, - нахмурился Магнус. - Но если это только воспоминания, воплощенные в камне и вызванные мною, мы наблюдали только иллюзию.
   - Но даже если так, - сказал Грегори, - его душа уже лет двести поджаривается в аду.
   - Грегори! - ахнула Гвен, пораженная словами своего восьмилетнего сына.
   Грегори посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.
   - Добрые отцы произносят такие слова с кафедры, мама. Почему мне нельзя?
   Род решил избавить Гвен от ответа.
   - Я думаю, пора оживить Фесса.
   - О, да! - Корделия подскочила к лошади. - Пожалуйста, папа! Как я могла о нем не подумать?
   - Мы все были немного заняты, - объяснил Род.
   Он подошел к Фессу и поискал под седлом переключатель - отросток "позвоночника". После того, как кнопка была нажата, робот медленно поднял голову и помигал пластиковыми глазами.
   - У ммм... енн... яя... ббб... ыл ппприссс... тупп?
   - Да, - ответил Род. - Подожди немного, все пройдет.
   - У меня проходит быстрее, чем у человека, - медленно сказал робот. Он осмотрел пустой зал, мальчиков, разжигающих огонь, Корделию, гладившую его гриву.
   - А где же призраки?
   - Ушли, - подтвердил Род. - Мы вызвали в их среде такое замешательство, что они решили поискать себе новое жилище.
   Корделия поморщилась.
   - На них подействовали призраки эльфов, папа.
   - Призраки... эльфов? Магнус кивнул.
   - Я воспользовался тобой, чтобы вызвать их.
   - Мной? Но как я мог тебе помочь?
   - Эльфы решили, что твой приступ вызван эльфским выстрелом, - объяснил Грегори, - и когда ты замер, эльфы пришли поискать стрелка.
   - Но призраки эльфов - это всего лишь иллюзия!
   - Ты прав, - согласилась Корделия, - но разве граф и его люди тоже не иллюзия?
   - Но если все призраки иллюзии, - сказал озадаченно Джеффри, - как мы могли, сражаясь, изгнать их?
   - Противодействуя им, - ответил Фесс. - Поверь мне, Джеффри, я хорошо знаком с подобным процессом.
   Род удивленно поднял голову. Он не замечал аналогии между компьютерными программами, сходства психометрических и записанных в электронике эмоций, но, конечно, они в принципе одинаковы.
   - Значит призрак Солы на самом деле не ее душа?
   Гвен развела руки.
   - Не могу сказать. Но душа это была или сон, я думаю, сейчас она освободилась и улетела на небо.
   - Все равно, - размышлял Род, - не помешает пригласить на обед отца Боквилву. - Он разбирается в компьютерах, и у него всегда с собой святая вода.
   Далеко где-то послышались отголоски хриплого мужского смеха, но эхо постепенно стихло. Наступила тишина.
   - Все чисто? - негромко спросила Гвен.
   Магнус нахмурился, подошел к креслу Фокскорта и прочно взялся руками за подлокотники. Немного погодя он кивнул.
   - Ни следа не осталось, ни от него, ни от застарелого страха и тревоги.
   И неожиданно Сола оказалась с ними, светящаяся в темноте, дрожащая, живая и еще более прекрасная, чем всегда.
   - Сделано, ты поработал прекрасно!
   Магнус только очарованно смотрел на девушку.
   Поэтому вопрос задала Корделия:
   - Злой лорд бежал?
   - Да, навсегда, - Сола повернулась к ней, светясь не только физически. - Фокскорт понял, что над ним вечно будут смеяться, если он посмеет задержаться здесь, поэтому он убежал в другой мир, уверенный, что там ему хуже не будет.
   Род спросил:
   - Разве ему никогда не рассказывали об адских огнях и сере?
   - Да, поэтому он пригласил священника, исповедался в своих грехах, когда почувствовал, что умирает, но та его часть, что осталась здесь, все время стремилась к прежним утехам.
   - Негодяй! - возмущенно воскликнул Джеффри. - Неужели и на небе нет справедливости? Разве с ним не поступят, как он заслужил?
   - Конечно, поступят, - Гвен положила руку ему на плечо. - Он может освободиться, но сначала должен осознать всю глубину своего падения и глубоко, от всего сердца, раскаяться. Ему долго предстоит пробыть в чистилище, сын, если он вообще до него доберется. Может, он раскаялся неискренне, когда уменьшился до размеров микроба.
   Джеффри не был убежден в словах матери, но промолчал.
   - Конечно, я хочу справедливости, - сказала Сола, - но рада и тому, что кончились его злые деяния. Благодаря вам, добрые люди, больше никто не будет страдать от жестокости графа Фокскорта. Вы отомстили за смерть моего отца и брата, вы отомстили за страдания моей матери. Вы сделали их судьбу достойной, потому что они способствовали падению злодея!
   Род посмотрел на домочадцев.
   - Вы должны меня простить, если я испытываю чувство удовлетворения.
   - Ты имеешь на это право, благородный человек, - Сола подошла, вытянув руки, словно хотела обнять всех сразу. - Искренне благодарю вас всех: вы избавили меня от страданий, - она повернулась к Магнусу. - Но больше всего я благодарна тебе, добрый юноша, потому что знаю, что ты больше всех хотел помочь мне. Ты открыл передо мной дорогу, и теперь я могу оставить земной мир и завершить свой путь на небо.
   - Я... ты оказываешь мне честь...
   - А ты мне! И если я заслужу Благословенный Мед, ты всегда будешь моим другом! Тут она повернулась, подняла руку.
   - Прощайте, друзья, и молитесь за меня! И исчезла.
   Зал потемнел и затих, слышался только треск в очаге.
   - Я буду молиться, - прошептал Магнус, глядя на то место, где только что стояла красавица, - и пусть путь твой будет недолгим и легким, прекрасная девушка.
   Но Род понимал, что Магнус стремится совсем не к дружбе с красавицей.
   В зале стихло. Корделия и младшие мальчики закончили расставлять мебель, упавшую при появлении призраков. Джеффри, конечно, непрерывно жаловался:
   - А почему Магнус не помогает нам, мама?
   - Тише, - сказала Гвен. - Пусть твой брат немного побудет наедине. Его разорванное сердце должно снова срастись.
   Корделия удивленно посмотрела на мать:
   - Значит, у него было разбито сердце?
   - Скажем так, чувства у него обострились с одной стороны, и слишком притупились с другой, - уклончиво ответил Род. - Ему нужно привести их в равновесие.
   - Это не имеет смысла, - проворчал Джеффри и в поисках здравого смысла отправился к Фессу.
   Гвен выглянула в одно из узких стрельчатых окон и с высоты разглядела небольшое старинное кладбище прямо у стены замка.
   - Что ты видишь? - негромко спросил Род.
   - Нашего мальчика, - так же тихо ответила она. - Он стоит неподвижно и смотрит на могильный камень.
   - Ага, - кивнул Род. - Несомненно, это могила Солы. Бедный мальчик. Я понимаю, что он испытывает.
   Гвен удивленно посмотрела на него.
   - Что ты говоришь?
   Род заглянул ей в глаза и слегка улыбнулся.
   - Конечно, дорогая, - сказал он тихо. - Ты ведь помнишь, когда мы встретились, тебе пришлось залечивать мое сердце.
   Она смотрела на него, потом тоже начала улыбаться. Обняла мужа, прижалась спиной к его груди, положила голову ему на плечо, продолжая смотреть на юношу, стоявшего внизу лицом к лицу со смертью.
   - Найдет ли он когда-нибудь ту единственную, кто его излечит?
   - Можем только надеяться, - ответил Род, - надеяться на то, что он все-таки встретит женщину, которая заставит его считать незначительными все прошлые сердечные раны.
   Ведьма-жена посмотрела Верховному Чародею в глаза, в ее зрачках горели звезды.
   С другого конца зала Корделия задумчиво и печально смотрела на родителей.
   - Фесс!
   - Да, Корделия?
   - Мама - единственная женщина, которая влюблялась в папу?
   - Я уже говорил тебе, что не нужно задавать вопросы о личных делах твоего папы в прошлом, - Фесс сразу стал строг и официален, - Такая информация является строго конфиденциальной. Ты должна попросить рассказать об этом своего отца.
   - Но он никогда не расскажет мне о том, что действительно важно, Фесс!
   - Тогда и я не расскажу, Корделия.
   - Но неужели мы больше ничего не узнаем о странствиях папы? - спросил Грегори. Фесс немного помолчал, потом сказал:
   - Не могу ответить, дети. Все зависит от разрешения вашего отца, конечно.
   - А он никогда его не даст! - возмущенно выпалил Джеффри. Фесс промолчал. Корделия заметила это и спросила:
   - Ты думаешь, он может согласиться, добрый Фесс?
   - Заранее нельзя сказать, Корделия. Даже я не могу догадаться, на что согласится твой отец, когда наступят походящие обстоятельства и время.
   - Значит, возможны новые рассказы? - с надеждой спросил Грегори.
   - Конечно, они будут! У вас много предков, дети, и далеко не все из них прожили скучные жизни. Когда пожелаете, но только...
   - Сейчас же!
   - Расскажи о других предках, Фесс!
   - Они ведь все наши!
   - Рассказывай!
   - Ну, не немедленно, - возразила лошадь. - Даже я нуждаюсь в отдыхе и размышлениях после такого сражения с графом Фокскортом.
   - Значит, перед сном?
   - Перед сном или завтра, - согласился Фесс.
   - Завтра наступит новый день, - жизнерадостно заявила Корделия.
   Эпилог
   Хосе встал, чтобы пойти доложить управляющему. Конечно, он лишится работы, но это лучше, чем если неправильно запрограммированный робот убьет кого-нибудь.
   Он постучал в дверь.
   - Ал?
   Дверь оказалась открытой. Ал встал и улыбнулся.
   - Привет, Хосе. Что случилось? - но тут увидел выражение лица вошедшего и выпрямился. - Входи. Тебе нужно сесть?
   - Боюсь, что да, Ал, - Хосе осторожно сел, чувствуя себя стариком.
   - Ну, так что случилось?
   - Я записал Декларацию независимости в мозг робота вместе с операционной программой.
   Ал сидел совершенно неподвижно, но глаза его округлились. Потом он спросил:
   - ЧТО ты записал?
   - Декларацию независимости. Ал взорвался хохотом.
   Хосе растерянно смотрел на него, потом нахмурился.
   - Это не смешно, Ал! Нужно найти этот мозг, прежде чем его установят в корпус.
   - Я... прости... - еле смог выговорить Ал. Потом лицо его снова разошлось в улыбке, и он опять захохотал. Откинувшись в кресле, он держался за живот и хохотал.
   Хосе вздохнул и принялся ждать. Он начал на что-то надеяться.
   Наконец Ал взял себя в руки, наклонился вперед и улыбнулся.
   - Прости, Хосе, но согласись: это что-то новенькое. Как тебе удалось такое? Хосе в жесте отчаяния развел руки.
   - Я вызвал текст Декларации, чтобы проверить одно место, которое меня интересовало. Оставил текст на экране и отошел на минуту помочь Бобу. А к тому времени когда вернулся, она исчезла с экрана и я о ней забыл.
   - Но в памяти она сохранялась, - Ал покачал головой с улыбкой. - А что тебя заинтересовало в Декларации?
   - Ну, мы поспорили, - пробормотал Хосе.
   - С другой стороны, - продолжал размышлять Ал, - кто еще пришел бы докладывать об этом, а не попытался скрыть? - он наконец смог принять сочувственное выражение. - Ты прав, Хосе, это могло привести к плохим последствиям. Что за программа?
   - Одна из новых, для серии ФСС. Ал улыбнулся.
   - Ну, по крайней мере, ты использовал мозг, который находится в процессе производства, - он неожиданно задумался - Погоди, может, еще не все потеряно.
   Хосе почувствовал прилив надежды и постарался подавить ее.
   - Как это возможно?
   - С помощью вспомогательной серии "Верных кибернетических спутников". Программа рассчитана на исключительную верность и беспрекословное повиновение, - Ал повернулся к экрану и вызвал программу. - Она может быть достаточно сильной, чтобы противостоять Декларации.
   Хосе нахмурился.
   - Но как это совмещается?.. - но тут лицо его просветлело. - Ну, конечно! Если робот бесконечно предан тебе, он может быть совершенно независимым и по-прежнему оставаться на твоей стороне!
   Ал кивнул.
   - Независимость противостоит наклонности к повиновению, но верность заставит робота выполнять приказ владельца, если только у него нет достаточно веских причин отказаться, - он пожал плечами. - Но в любой программе, разумеется, есть запреты на исполнение незаконных или неэтичных приказов.
   Хосе чувствовал, как растет его возбуждение.
   - Значит, робота можно не уничтожать?
   - А тебя можно не увольнять, - кивнул Ал. - Я попрошу проверить программу. Но не думаю, чтобы на этот раз возникли проблемы, - он повернулся к Хосе и неожиданно стал серьезным. - Но чтобы подобного не случалось больше, ладно?
   Хосе посмотрел прямо в глаза Алу и медленно кивнул.
   - Никогда, Ал. Даю слово.
   - Кстати, а с кем ты поспорил? Хосе глотнул.
   - С Женой.
   Ал стал серьезен.
   - Ну, тут я тебе не могу помочь. Но в следующий раз, когда расстроишься в результате семейных неурядиц, просто не приходи на работу. Ладно?
   Хосе медленно кивнул.
   - Обещаю, Ал. Лучше не прийти один раз, чем не приходить никогда. Ал улыбнулся.
   - Ты понял. И работа за тобой.
   Но Хосе уже думал о другом. Если робот может быть независим в своей самой основной, базовой программе и все же сохранять верность, нельзя ли и человеку быть таким? В таком случае можно сохранять независимость и оставаться женатым.
   И он, посвистывая, вернулся к работе.