— Бедная женщина! — воскликнула Алуэтта.
   Она уж было собралась разразиться гневной тирадой против богачей, но тут сзади раздался голос Грегори:
   — А если вы заплатите долг, то сможете вернуться домой?
   — О чем вы говорите, сэр, — вздохнула Нора Масгрейв. — У нас нет ни денег, ни видов на них! Перед смертью мой свекор рассказал Хершелю, что припрятал небольшие сбережения где-то на нашей земле, но что толку в этом?
   — А разве ваш муж не рассказал вам, где спрятан клад? — возбужденно спросила Алуэтта.
   — Рассказал, — кивнула женщина. — Сокровище следует искать там, куда падает самый конец тени старого Дуба в канун дня летнего солнцестояния.
   Она обернулась и показала на старый, трухлявый широкий пень.
   — Увы, вот все, что осталось от дуба. Видите ли, Хершель решил сразу не раскапывать клад — вначале у нас не было нужды в деньгах. А через месяц в дерево Ударила молния, и найти условленное место стало невозможно. Бедный мой муж перекопал всю землю вокруг пня, но так ничего и не нашел.
   — Зарытый клад… — задумчиво проговорила девушка, а затем обратилась к своему спутнику:
   — Эй, господин чародей, а нет ли в нашем арсенале какого-нибудь противопожарного средства?
   Дети в ужасе поглядели на Грегори и спрятались за материнскую юбку. Та прижимала их к себе, также явно напуганная.
   — Глупые предрассудки! — рассердилась Алуэтта. — Знаете ли вы, что чародей — это просто подарок судьбы, если только он на вашей стороне? Ну, так что скажет сей муж от магии?
   — Я мог бы наложить такие чары, — с сомнением покачал головой юноша. — Но проще вычислить положение тени.
   — Вычислить? — нахмурилась Алуэтта. — Но как это сделать? С помощью теоремы Пифагора? Мы же не знаем длину сторон треугольника!
   — Действительно, — улыбнулся Грегори. — Но, как вы видите, дерево и его тень представляют собой два катета прямоугольного треугольника. Если мы узнаем высоту и местоположение солнца в канун летнего солнцестояния, мы получим угол, под которым идет воображаемая линия, соединяющая вершину дуба и конец его тени.
   — Каким это образом?
   — Средствами геометрии, — ответил Грегори.
   — Геометрии? Что это такое?
   — Вы знаете алгебру, но не знакомы с геометрией? — не поверил юноша.
   — Что толку теперь говорить об этом! — парировала Алуэтта. — Вам известно, для какой деятельности меня готовили. Она не требовала геометрии.
   — Ну, хорошо, я объясню все, когда мы выясним положение светила на небе в назначенный день.
   — Я могу показать вам, — подала голос леди Масгрейв. — Мой муж ежегодно делал отметки, не в силах забыть об утерянных сокровищах.
   — Так где же это? — мягко спросил Грегори.
   Бросив взгляд на него, Алуэтта обнаружила явную заинтересованность. Ну что ж, она не винила юношу: она и сама была заинтригована.
   — Да вон там, — указала леди Масгрейв. — Как раз, где северная башня замковой стены.
   — Так-так, — поджав губы, Грегори рассматривал постройку. — Теперь нам нужна высота дерева.
   — Давайте измерим диаметр пня, — предложила Алуэтта. — Затем найдем три дерева такой же толщины и замерим их высоту.
   — Ага, среднестатистическая величина, — с улыбкой кивнул юноша. — Что ж, это позволит довольно точно прикинуть искомую высоту. Ну, давайте, займемся делом!
   Довольно скоро Алуэтте удалось отыскать три сорокадюймовых дуба.
   — Надо подождать, пока солнечные лучи коснутся верхушки башни, — сказал Грегори.
   — Это еще зачем? — поинтересовалась девушка.
   — Таким образом мы узнаем длину тени в нужный час, — объяснил Грегори.
   Алуэтта нахмурилась — судя по всему, она мало что поняла. Затем вдруг лицо ее прояснилось.
   — Солнце будет под тем же углом, что и в день летнего солнцестояния? И мы сможем вычислить длину тени!
   — Именно, — энергично кивнул юноша. — Затем нам останется лишь прочертить путь, которым движется тень в день солнцестояния — или мы можем набраться терпения и через недельку выяснить это в точности.
   — Благодарю вас, лучше мы прикинем приблизительно!
   Им пришлось ждать не более четверти часа, прежде чем солнце осветило северную башню. Грегори поглядел на свою тень и скомандовал девушке:
   — Определите ее длину.
   Та измерила шагами требуемую длину:
   — Примерно девять футов.
   — Так, мой рост как раз шесть футов, — соображал юноша. — А какова высота вашего усредненного дерева?
   — Шестьдесят четыре фута, — улыбнулась Алуэтта с сияющими глазами. — Если человек ростом шесть футов отбрасывает тень в девять футов, то у дерева высотой шестьдесят четыре фута тень будет девяносто шесть футов!
   — Отличные вычисления — быстрые и точные!
   Грегори приятно поразила быстрота, с которой девушка схватывала идею. Он обрисовал задачу в общих чертах, а она смогла вычислить угол падения солнечных лучей и определить расположение тени от несуществующего дерева!
   — Вперед, чародей! — покраснев от возбуждения, Алуэтта вскочила на ноги. — Мы должны проверить наши предположения!
   Грегори не оставалось ничего делать, как поспешить за ней.
   — Не надо ожидать слишком многого! — счел нужным предостеречь он. — В конце концов, высоту дуба мы знаем лишь приблизительно. Возможно, нам придется прокопать с десяток квадратных ярдов.
   — Десяток квадратных ярдов взамен акра? — выкрикнула Алуэтта через плечо. — Отлично, годится!
   Глядящая во все глаза вдова со своими детьми едва поспевала за ними.
   Девушка покрутилась вокруг пня, затем наконец встала пятками вплотную к нему. Отмерив нужное расстояние, она указала себе под ноги.
   — Здесь! Ну что, господин чародей, кто будет копать, вы или я?
   — Уступаю честь первого раскопа вам, — улыбнулся Грегори. — Когда устанете, я сменю вас.
   Алуэтта подозрительно посмотрела на юношу, ища скрытую насмешку, но рассуждать было некогда — она склонилась к земле. Под ее взглядом в воздух взмыл вдруг фонтан жирной глины. Плотная струя, почти не разлетаясь, била строго на север. Там быстро росла земляная куча.
   Дети завопили и в ужасе прижались к матери, которая и сама выглядела не лучше.
   Последняя струйка грязи ударила в кучу, затем поток иссяк, и Алуэтта сосредоточенно поглядела в яму.
   — Три фута. Скорей всего, достаточно.
   — Пожалуй, — Грегори тоже заглянул в аккуратное отверстие строго цилиндрической формы. — Давайте расширим его до трех футов.
   В его голосе слышалось восхищение, и девушка искоса посмотрела, чтоб проверить, насколько оно искренне.
   — Это требует особого умения, — сказала она.
   — Ничего подобного, — возразил Грегори. — Ну, неважно, отойдите в сторону — я попробую. Посмотрим, получится ли у меня так же аккуратно, как у вас.
   Алуэтта отступила в сторону, и земля снова начала извергаться, как будто гигантский невидимый крот прогрызал свою нору. В течение нескольких минут рос плотный земляной столб, а Грегори стоял со сдвинутыми бровями и, казалось, просто смотрел на эти чудеса телекинеза. Хотелось, чтоб было не хуже, чем у Алуэтты! Внезапно юноша расслабился, и земляной фонтан опал.
   — Эй, парнишка, — окликнул он старшего из мальчиков. — Ну-ка, загляни внутрь и скажи, что ты там видишь.
   Тот неуверенно посмотрел на мать. Она, крепко взяв за руки обоих сыновей, сама направилась к отверстию.
   Все трое склонились к раскопу (довольно неаккуратному, подосадовал Грегори) и вскрикнули в изумлении.
   — Там сундук, сэр! — доложил мальчишка. — Деревянный окованный сундук с громадным замком!
   Алуэтта издала восторженный вопль и на радостях бросилась к Грегори в объятья.
   — Мы нашли его!
   На миг юноша застыл, припоминая рекомендации Джеффри на такой случай. Затем засмеялся и, обняв девушку, закружил ее вокруг себя.
   — Вы великолепно все рассчитали!
   — Врунишка! — она отстранилась, но продолжала глядеть на юношу сияющими глазами. — Это вы произвели все вычисления! Правда, в следующий раз я, пожалуй, и сама справлюсь… Эй, стой! Брось! Это слишком тяжело для тебя!
   Обернувшись, Грегори увидел, что старший мальчик спустился в яму и пытается вытащить небольшой сундучок. Все еще улыбаясь, юноша шагнул к нему.
   — Такой тяжелый? — осведомился он. — Это хорошие новости! Давай-ка помогу!
   Мальчик вскрикнул от ужаса, когда сундучок дернулся в его руках. Он отдернул руки, как будто тот был из раскаленного металла, но сундучок не упал, а остался висеть в воздухе, покорный воле Грегори.
   Затем клад проплыл по плавной дуге и опустился у ног вдовы.
   — Леди Масгрейв, а ключи у вас есть? — спросил юноша.
   — Есть. Это, по крайней мере, муж оставил мне.
   Она шагнула к сундучку, достала из кармана ключ и вставила в замок.
   — Поворачивается, но с большим трудом, — женщина даже сморщилась от усилия.
   — Это — оттого, что он долго пролежал без смазки, — пояснил Грегори и обернулся к Алуэтте:
   — Вы поможете?
   — А почему не вы? — поинтересовалась девушка. — Мне не доводилось еще видеть мага-телекинетика за работой. Наверняка, вы справитесь.
   — Мой отец, кажется, обладал умением, которого лишены грамарийские телепаты, — признался Грегори. — Но уж вы-то обладаете этими способностями в достаточной степени. По крайней мере, побольше меня, или, может, лучше их контролируете.
   — Ну, что ж, раз надо, — согласилась девушка.
   Она свирепо уставилась на замок и скомандовала:
   — Поворачивайте, леди!
   Женщина сжала губы, ключ в замке заскрипел и повернулся.
   — Отлично, — похвалил Грегори.
   — Пустяки, — отмахнулась Алуэтта.
   — Для вас — может быть, но не для них!
   Леди Масгрейв сдернула замок с петель, откинула крышку и перевела дух.
   — Ну как, там золото? — спросил юноша. — Иначе он не был бы таким тяжелым.
   — Действительно, золото, сэр! И его должно хватить на то, чтобы уплатить долг и кормить детей, пока они не вырастут, — со слезами на глазах она повернулась к Алуэтте. — Благодарю вас, добрая леди! Тысячу раз благодарю — и вас, сэр, тоже!
   Девушка стояла неподвижно, застигнутая врасплох таким бурным проявлением чувств. Затем она, наконец, пришла в себя и кивнула:
   — Мы и сами рады! Заберите золото из сундука и спрячьте на себе, затем перенесите в надежное место. А потом пусть ваши дети засыплют яму.
   — Конечно, конечно, — леди Масгрейв схватила руку Алуэтты и поцеловала. — Вот лучшее опровержение для тех, кто называет ведьм пособницами зла! Я буду вечно благословлять вас, мадемуазель и сэр!
   Девушка едва сумела остановить этот непрерывный поток изъявлений благодарности, особенно ее тронули дети, которые лепетали что-то сквозь слезы.
   Когда молодые люди наконец вернулись на лесную дорогу, Грегори мягко посмотрел на спутницу.
   — Ваше смущение напрасно, — сказал он. — Вы действительно очень благородная женщина.
   — Глупости, сэр, — сердито ответила Алуэтта. — Вы прекрасно знаете, что я — злая и никчемная женщина, которой Господь позволил сделать всего одно доброе дело. Запомните это и впредь будьте добры не говорить мне подобной ерунды!
   — Я запомню ваши слова, — сказал Грегори.
   Алуэтта волком посмотрела на него, но сердце у нее при этом пело.
   — Сэр, надо сказать, вы намного сильнее меня в математике, — перевела она разговор на безопасную тему. — Я была бы очень обязана, если б вы поделились со мной своими знаниями.
   — С радостью, — согласился Грегори и пустился объяснять основы планиметрии.
   Девушка увлеченно слушала, впитывая знания непосредственно из сознания своего учителя еще до того, как он успевал облечь мысли в слова.
   — Удивительно! — восхитилась она.
   Осознав, что происходит, Грегори внезапно прервал свои объяснения и уставился на нее в удивлении.
   — Вы и вправду удивительная женщина, — сказал он. — Блестящая, как жемчужина, и великолепная, как бриллиант!
   — Я говорю о духовных ценностях, а не о внешности, — покраснела она.
   — Я тоже.
   Она бросила озадаченный взгляд на юношу. Неужели математика больше значит для его сердца, чем чувства?
   — Поверьте, вы — самая прекрасная женщина, какую я когда-нибудь встречал, — юноша говорил очень искренне. — Но блеск вашего ума затмевает даже красоту вашей внешности.
   Вот теперь уж Алуэтта залилась краской по-настоящему. С удивлением она почувствовала, что радость от этого признания побеждает ее застарелый цинизм.
   — Я бы предпочла говорить о геометрии, а не о красоте, сэр, — потупила она взор.
   — Как угодно, — вздохнул Грегори. — Хотя в математике тоже есть красота. Созерцание ее гармонии способно вознести дух на такие высоты, которые доступны лишь прекраснейшей музыке или наиболее совершенным образцам поэзии! К несчастью, мне еще не доводилось встречать человека, который бы разделял эти мои убеждения.
   — Боюсь, вы и сейчас его не встретили, — заметила Алуэтта.
   Она отвернулась и с независимым видом, продолжила свой путь по лесной тропе. Вот уж никто бы не догадался, какие мысли бродили в ее голове! А она грезила об объятиях Грегори. «Ну, и дура!» — выругала себя Алуэтта. Его объятия были не лучше и не хуже сотен других! Усилием воли девушка заставила себя думать о бедняках, нуждающихся в ее помощи.
   — Итак, начало положено, — сказала она вслух.
   — Действительно, — беспечно подтвердил Грегори.
   Алуэтта почувствовала раздражение.
   — Я говорю о помощи бедным и отчаявшимся, господин чародей!
   — Я так и понял.
   Девушка с сомнением посмотрела на спутника, но отвернулась, побежденная его сияющей улыбкой.
   — Мне предстоит еще очень многое исправить!
   — Рад слышать, — ответил Грегори. — И что же вы собираетесь исправлять?
   — Себя саму прежде всего, — огрызнулась Алуэтта. — Мои жертвы или мертвы, или находятся слишком далеко от меня, чтоб я могла что-то сделать для них. И, между прочим, не очень вежливо с вашей стороны напоминать мне об этом!
   — Приношу извинения, леди, — покаянно произнес юноша.
   — Принимаю, — проворчала Алуэтта. — Но скажите, господин чародей, где те люди, которым надо помогать?
   — Откуда мне знать? — пожал плечами Грегори. — Продолжим свой путь и посмотрим.
   Однако в этот день они не встретили никого, кто б нуждался в помощи. Ничего удивительного: ведь они ехали по глухому лесу, а не по оживленным городским улицам! Зато после обеда Алуэтта решила вновь попрактиковаться в медитации, и Грегори принялся охотно давать советы. Вначале девушка слушала довольно пренебрежительно, но затем стала все серьезнее прислушиваться к его объяснениям. Конечно, бессмысленно пытаться представить себе хлопок одной рукой, но Алуэтта обнаружила, что размышление на эту тему способствует погружению в новые, более глубокие стадии транса.
 
   На следующий день молодые люди прибыли в деревню, где случилось несчастье — пересох колодец. Алуэтта обследовала его и увидела, что водоносный слой был в порядке, но, к сожалению, ушел в глубину. Услышав это, крестьяне вооружились лопатами и хотели немедленно начать копать, но тут появился Грегори и задал провокационный вопрос:
   — А что вы будете делать, если на следующий год снова случится такая история?
   — Снова копать, — безропотно ответили те.
   Алуэтта, заметив подозрительный блеск в глазах юноши, остановила крестьян:
   — Погодите, возможно, есть путь получше!
   И, действительно, Грегори знал лучший путь. Он показал кузнецу, как выковать огромный бурав, а крестьянам велел изготовить стойку для него. К верхушке бурава прикрепили палку, а уже к ней — упряжь для двух мулов. Затем животных пустили ходить по кругу.
   — Не понимаю, почему я не могла просто раскопать поглубже, как вчера? — недовольно спросила Алуэтта.
   — Потому что на следующий год, когда колодец снова пересохнет, вас может не оказаться поблизости, — объяснил юноша.
   Тем временем бурав извлекли из земли, он, и впрямь, был мокрый. Крестьяне возликовали, но затем умолкли и стали чесать в затылках.
   — Как же нам достать воду? — спросили старейшины. — Ведь ведро в такую дыру не полезет?
   Но кузнец под руководством Грегори уже изготовил первую в истории деревни бронзовую трубу, которую и стали опускать в отверстие, секция за секцией. К тому времени местный гончар по просьбе Алуэтты сделал крепкое глиняное сопло и обжег его в печи. Памятуя основные положения физики, Алуэтта вставила в сопло поршень, обмотанной кожей для непроницаемости. Проверив и установив свое приспособление, девушка решила опробовать самодельный насос. Ее действия вызвали дружный смех крестьян: занятие это казалось совершенно бессмысленным. Тем не менее Алуэтта продолжала свое занятие, затем ее сменила одна из сельских женщин. Каково же было изумление окружающих, когда из сопла потекла вода! Крестьяне пришли в благоговейный трепет перед этой, как они утверждали, колдовской магией.
   — Получилось! — радостно воскликнула Алуэтта, зардевшись от удовольствия.
   Когда приветственные и благодарные крики стихли, молодые люди распрощались с местными жителями и продолжили свой путь. Они выехали на лесную дорогу, горячо обсуждая методы расчета давления воздуха. Затем разговор перешел на движения воздушных масс в атмосфере и их влияние на погоду. Однако когда деревня уже скрылась из виду, Грегори прервал сию животрепещущую беседу, чтобы присовокупить собственные слова благодарности.
   — Для этих крестьян вы, как манна небесная, — сказал он и, помолчав, добавил:
   — И для меня тоже.
   Алуэтта почувствовала, как замирает ее сердце.
   — Раньше я никогда не понимал этой чепухи насчет любви и красоты, — признался он. — Теперь же, благодаря встрече с вами, стихи обезумевших от любви поэтов представляются мне лишь образцом здравого смысла.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

   Алуэтта отвернулась, покраснев в который уж раз за последнее время.
   — Не выходите из себя, сэр! Теперь я уже достаточно хорошо знаю вас и понимаю, сколь вы добры ко мне.
   Вы проявили ангельское терпение, и когда я не смогла объяснить крестьянам устройство простейшего насоса, и когда вам пришлось растолковывать мне, каким образом частичный вакуум поднимает воду наверх.
   — Все верно, — согласился Грегори.
   Нет, он, безусловно, умел, как никто другой, свести ее с ума!
   Следующую деревню, которая им встретилась, осаждали невидимые монстры — жителей преследовали галлюцинации. Алуэтта предположила, что причина заключена в недоброкачественной пище. Как выяснил Грегори, основу их питания составлял рисовый хлеб.
   Он взял на анализ пробы крупы и обнаружил какие-то черные вкрапления. Это явно был какой-то грибок, вызывавший у людей галлюцинации. Алуэтта собрала необходимую информацию по поводу импорта ржи из соседнего графства и с этими данными отправилась на прием к местному барону. С ней явился и Грегори, безукоризненно вежливый, но с холодком в глазах. Вдвоем им удалось убедить барона принять верное решение.
   Покинув деревню, они ехали и обсуждали, каким образом грибок может стимулировать галлюцинации. Это перевело разговор в область неврологии: к обсуждению нервной системы человека. Теперь уже юноша слушал свою спутницу с широко распахнутыми глазами и под конец резюмировал:
   — Теперь я понимаю: дело не только в вашей способности воздействовать на разум человека путем внушения ему определенных образов — у вас, к тому же, глубокое понимание принципов работы человеческого сознания.
   — Ну, насколько это возможно, — запротестовала Алуэтта.
   — Не скромничайте: вы — единственный эспер в нашем королевстве, кто умеет делать подобные вещи, — настаивал юноша. — Кто бы еще стал интересоваться этим, серьезно обдумывать? Причем вы в равной степени талантливый эмпат и телепат. И, что самое главное, ваш блестящий ум смягчается и украшается нежностью и добротой!
   — Вы оказываете мне слишком большую честь, сэр! — потупилась Алуэтта.
   — Напротив, я не могу подобрать слов, чтоб выразить все мое уважение.
   На миг Грегори сбросил свой ментальный экран, и перед ее взором мелькнул собственный образ в сознании юноши. Она увидела себя как бы его глазами — светящееся, эфемерное видение. Это длилось всего мгновение, но оказалось достаточно, чтоб повергнуть ее в трепет.
   — Но, сэр, вы слишком высокого мнения обо мне!
   И, кроме того, я далеко не так прекрасна, как вам кажется!
   — Вы намного прекраснее, чем в моих мечтах! — ответил Грегори. — Да и потом: какое это имеет значение, если у меня есть мое видение?
   — А вдруг эта красота вообще существует только в вашем представлении? — на словах сопротивляясь, девушка, тем не менее, была потрясена.
   — А так ли это важно? — пожал плечами Грегори. — С таким же успехом можно спросить: а существует ли звук от падения дерева в глубине леса, если на десять миль вокруг нет ни души?
   — Конечно, существует, — нахмурилась Алуэтта, чувствуя, что в этом безумном споре теряет почву под ногами. — Звуковая волна — она и есть звуковая волна.
   — Да, но не более, чем волна в воздухе, — парировал юноша. — А если нет уха, способного воспринять ее, можно ли трактовать эту волну как звук?
   Так они коротали дорогу за невинной беседой на философские темы. Подобные дискуссии, не выливаясь в какие-то конкретные результаты, тем не менее, сослужили добрую службу Алуэтте во время вечерней медитации.
   И слава Богу! Иначе как бы она смогла избавиться от наваждения: девушка представляла себя в постели, в объятиях Грегори! И ничего с этим не могла поделать.
 
   Назавтра Грегори попытался продолжить разговор на философские темы, но Алуэтта предпочла им искусство и общественные науки. Она слушала своего спутника с восторженным вниманием. Если случалось, что он чего-то не знал, то Алуэтта (а анархисты снабдили ее фундаментальными, хотя и предвзятыми, знаниями по этим вопросам) охотно восполняла его пробелы. Особенно забавно получалось, когда они пытались сопоставлять разные версии одних и тех же событий.
   Как-то вечером, когда они уже покончили с ужином и вымыли миски, Грегори заметил:
   — Мне кажется, вы вполне оправились от испытания, связанного с лечением. По крайней мере, у вас вид отдохнувшего, полного энергии человека.
   — В некоторых отношениях — да, — нахмурилась девушка. — Хотя и не уверена, что всецело.
   — Ничего, думаю, это — вопрос времени, — он потянулся и прикоснулся к ее руке.
   Это прикосновение, такое легкое, почти неощутимое, тем не менее отозвалось дрожью во всем теле девушки. Ей стоило большого труда сохранить спокойный вид.
   — Меня волнует другой вопрос, — призналась Алуэтта. — Смогу ли я когда-нибудь почувствовать себя полностью исцеленной?
   — Несомненно, — с горячей убежденностью воскликнул юноша. — Вам надо только твердо верить в свою природную доброту и пользу.
   Его рука накрыла пальцы девушки, и ей показалось, что его глаза заполнили, заслонили весь мир.
   — Я лично верю в это, — мягко сказал Грегори. — На мой взгляд, вы — женщина чрезвычайно талантливая и умная, с большим запасом любви и благородства.
   Эти врожденные качества, пусть даже скрытые от вас самой, всегда пребудут в вашей душе, являясь подлинным источником вашей красоты.
   Алуэтту по-прежнему сотрясала внутренняя дрожь.
   — Не хотите же вы сказать, что не видели бы во мне красавицу, будь я злой, испорченной женщиной?
   — Именно это я и хочу сказать, — ответил юноша, не отнимая руки. — Раньше я был неподвластен чарам женской красоты. И только вы — такая блестящая, полная жизни и в то же время такая нежная и добрая — сумели пленить меня.
   — Какую чушь вы несете! — хриплым от волнения голосом сказала Алуэтта. — Если дело действительно обстоит так, вы должны были наброситься на меня, как только я очнулась.
   — Ни в коем случае! — убежденно произнес Грегори. — Никогда я не смог бы причинить вам боль, это ранило бы меня самого!
   Девушка нетерпеливо отмахнулась от его слов.
   — Ну хорошо, а почему тогда вы не попытались соблазнить меня? — попрекнула она юношу. — Если вы действительно так уж влюблены в меня? У вас была куча возможностей за последнее время!
   — Мадемуазель, в первую очередь я покорен вашим умом и сердцем, а затем уж — телом, — счел необходимым напомнить Грегори. — Да и потом: для меня любовь немыслима без уважения. Считаю недопустимым овладеть женщиной, пока она сама этого не захочет Это должен быть свободный и осознанный выбор!
   — Приятно слышать, что вас привлекает лишь мой ум! — с ядовитой иронией начала Алуэтта, но затем ее прорвало:
   — Все эти дни, сэр, вы бессовестно флиртуете со мной, говорите слова любви, которые заставляют мое сердце дрожать от радостного ожидания и — все.
   Больше ничего не происходит! Я устала, довольно дразнить меня! Давайте внесем ясность: или мы, наконец, займемся любовью — здесь и сейчас, или покончим с этими комплиментами и льстивыми речами!
   — Вы требуете? — Грегори, казалось, был шокирован. — Но любить так невозможно!
   — Очень даже возможно, если вам достанет смелости, — возразила девушка. — Сдается мне, что вы попросту боитесь! Вы готовы говорить о любви целый День, слагать стихи в ее честь, но ведь известно: поэты — лишь певцы страсти, но, увы, не практики! Докажите мне, что все это не пустая болтовня! Поцелуйте меня!
   Она подалась вперед, глядя на него с вызовом из-под прикрытых век, влажные губы раздвинулись в ожидании.