Страница:
А вот профессор Титлинов, большой знаток истории Церкви в нашей стране, утверждает, что да, мол, мученический венец создавался довольно искусственно, так как трудно было разобраться, кто виноват, кто прав. Но следует сказать, продолжает профессор, что жизнь выдвигала и такие факты, которые иначе нельзя назвать, как эксцессами и злоупотреблениями. [70] Злоупотреблениями большевиков своей властью, разумеется.
Впрочем, профессор видит в этих злоупотреблениях неизбежность, создавшуюся послереволюционными условиями. [71]
Тысячи мучеников. Кровь страдальцев за веру и Церковь, пролитая на улицах Петрограда, Москвы, Ярославля, Тулы, Харькова, Киева и других городов, казалось бы, должна вопиять от земли к небу и цементировать Русскую Православную Церковь для противостояния большевистским поползновениям, укреплять ее усилия по утверждению святынь, народного духа. Но, нет: скоро вообще забыли об этих мучениках.
Печально, что за редким исключением ни один священник, стоящий у престола, не помнит той крови погибших мучеников, удушенных, замученных, расстрелянных. [72]
Грубая сила и хитрое коварство, положенные в основу самого советского строя, в полной мере были опробованы в его отношении к Церкви.
Положение, при котором у огромного многомиллионного церковного общества отсутствует право юридического лица, напоминает собой в какой-то мере положение первых христиан, поставленных римской властью вне закона. Местная власть может ориентировать себя по отношению к Церкви как ей заблагорассудится
Лишь в какой-то мере этот произвол сдерживают международные усилия по соблюдению прав и свобод личности.
Верующих людей травят в советской печати, но не было случая, чтобы опубликовали опровержение, или чтобы обращение к органам власти дало какие-либо результаты, даже в тех случаях, когда клевета совершенно очевидна. [73] На периферии самоуправствуют уполномоченные Совета, которые в прямое нарушение Конституции снимают с регистрации неугодных им священнослужителей
Практика коммунистического отношения определяется все тем же, самым демократическим законодательством
"Каждый гражданин может исповедать любую религию или не исповедать никакой", - гласит Конституция.
Что дает это на практике? Что значит это право, существующее во всех советских конституциях, а в действующей даже гарантированное?
Если человек верит в то-то и то-то, если он уверена правоте своих убеждений, то он просто обязан (это своеобразный категорический императив веры) пропагандировать свои идеи, приводить других людей к знанию, рожденному верой, которое он считает истинным. Иначе грош цена его убеждениям
Следовательно, с исповеданием веры теснейшим образом соединено проповедание ее, проповедание активное и непрерывное, в любом месте и во всякое время, т.е. миссионерство, религиозная пропаганда. Право исповедать, таким образом, предполагает и включает в себя право религиозной пропаганды Демократическое законодательство должно бы звучать в этом месте приблизительно так:
"Каждый гражданин имеет право исповедовать любую религию и вести религиозную пропаганду", или "Не исповедовать никакой веры, или быть атеистом и вести атеистическую пропаганду".
Некоторые советские конституции 1918-го года предоставляли право религиозной пропаганды. Конституции РСФСР, БССР, Азербайджанской ССР, Туркменской АССР признавали это право наряду с правом большевиков вести антирелигиозную пропаганду "За всеми гражданами признается право пропаганды религиозных учений" [74]
Но очень скоро государство убедилось, что при наличии религиозной пропаганды все их антирелигиозные потуги оказываются бесплодными.
И вот в 1929-ом году, вскоре после того, как Митрополит Сергий (Страгородский) и подобострастный ему Синод повели Церковь по пути так называемой лояльности, когда советы стали уверены, что ни одно их постановление, касающееся Церкви, не только не встретит сопротивления, но могли рассчитывать даже на одобрение, как бы гибельно оно ни было для Церкви, ненавистная для атеистов религиозная пропаганда постановлением ВЦИК от 18-го мая 1929-го года была исключена из конституционных прав, и все религиозные свободы были сведены к свободе "религиозного исповедания". При этом право антирелигиозной пропаганды было сохранено. Атеистический "цезарепапизм" из области идей шагнул в жизнь.
Конституция 1936-го года. Сталинская, как ее называют, закрепила и углубила эти изменения. О свободе религиозной пропаганды - ни слова, кроме того, свобода исповедания была заменена свободой отправления культов. Право антирелигиозной пропаганды опять же сохранено.
Легко заметить, своеобразную девальвацию этого правового положения:
"Свобода исповедовать любую религию и вести религиозную пропаганду" (1918-ый г.)
"Свобода исповедовать любую религию" (1929-ый г.).
"Свобода отправлять религиозные культы" (1936-ой г.).
И тем не менее, атеисты как-то умудряются "понимать ее" - видеть существование религиозной пропаганды в рамках удовлетворения религиозных потребностей. [75]
Для атеистической пропаганды - никаких рамок. Атеисты не отличают (или не хотят отличать) "религиозную пропаганду" от "отправления культов". Кандидат философских наук некто А. Иванов пишет: "Выражения "свобода религиозной... пропаганды" (в ст. 13 первой Советской конституции) и "свобода отправления религиозных культов" (в ст 124 конституции 1936-го года) по своему содержанию полностью совпадают (разрядка наша В.С.), являются идентичными. Под свободой религиозной пропаганды, о которой идет речь в конституции 1918-го года, понималась именно свобода отправления религиозных потребностей". [76]
Поди узнай, как понимают атеисты общепринятые вещи. При этом считается, что всем гражданам предоставлена "реальная и равная возможность исповедовать любую религию или быть атеистами" [77]
Уже давно была подмечена какая-то не русская конструкция этого конституционного положения, смысловой дисбаланс, если можно так сказать, который создает маленький союз "и". Почему-то конституция предоставляет право не только быть атеистом, но и вести антирелигиозную пропаганду, в то время, как свобода верующих ограничена только рамками отправления культа (обряда)
Статья же 124-ая прежней конституции в этом вопросе не лишена горького юмора. Она признает за всеми гражданами как свободу отправления религиозных культов, так и свободу антирелигиозной пропаганды. [78]
Не сочтем за труд сделать легкий семантический анализ этой конституционной статьи.
В общем-то здесь все ясно, конкретно, и не оставляет места двусмысленности и извращенным толкованиям. Но обратим внимание, как обыграна в ней действительная демократическая идея, оставив ложную иллюзию демократичности Сложным союзом "как так...", требующим связи предметов или явлений одного порядка, в данном случае связываются совершенно разные вещи.
Как скоро за основной предикат взято "религиозные культы", то он должен иметь союзным (в смысле связи в предложении) общим определением что-то вроде "советского революционного культа", подразумевающего что угодно, включая "религиозное" поклонение останкам Ленина, например, или "паломничество" по местам, связанным с историей большевистского движения.
Если же речь идет об антирелигиозной пропаганде, то свобода совести, какой она должна быть, может быть достигнута только законодательно закрепленной свободой религиозной пропаганды в худшем и апологетикой и миссионерством - в лучшем случае.
Если у атеистов, как они считают, нет своего культа, то это их дело, но у верующих есть насущная потребность в религиозной пропаганде, поэтому конституция должна уравновешивать объем свобод, относящихся к свободе совести атеиста и верующего человека.
Но советское государство исходит, и всегда исходило, из положения, что делом Церкви является только отправление культа. [79]
Вот как описывает Краснов личную трагедию известного проповедника Александра Введенского, вызванную законодательством, сводящим религиозную жизнь к отправлению культа.
Самый страшный удар из всех, какие испытал когда-либо в жизни Введенский, а испытал он немало, бил нанесен ему 6-го декабря 1936-го года На второй день после принятия "сталинской" Конституции он был вызван в "церковный стол при Моссовете" Третьестепенный чиновник с невыразительным лицом сухо сообщил, что поскольку новая Конституция разрешает отправление религиозного культа, но не религиозную пропаганду, служителям культа запрещается произносить проповеди. [80]
Для Введенского это был удар, пережить который он не мог "Представьте себе Ф.И. Шаляпина, которому запретили петь, - пишет Краснов, - Шопена, которому запретили играть, или Врубеля, которому отрубили правую руку, эффект будет примерно тот же".
Для Церкви, во всем ее объеме, лишение права заниматься религиозной пропагандой явилось еще более катастрофическим. В миссионерстве Церковь живет. Без широкой проповеди, религиозной пропаганды, она коснеет и теряет смысл. Собственно, в нашем случае беда не в том, что нас конституционно лишили такого права, а в том, что мы восприняли это как должное.
"По советскому законодательству, для отправления религиозных культов (может быть, религиозных потребностей? - В.С.) отведены специальные места - храмы, мечети, молитвенные дома. И только! Религиозная пропаганда (? - В.С)... вне этих мест является нарушением закона". [81]
Позволительно спросить: а в этих местах можно? - Нет, конечно. Вот такой дилетантский подход к религии и Церкви, приводящий к всевозможным двусмысленностям, неточностям, неясностям и прочим ошибкам в законодательствах о культах для многих оборачивается ссылкой и лагерем.
Всякая пропагандистско-миссионерская деятельность священников запрещена. "Основное занятие служителей культа в нашей стране - удовлетворение религиозных потребностей уже верующих людей". [82]
Глубокомысленное замалчивание отсутствия религиозной пропаганды наряду с напористой антирелигиозной, присутствует не только в "газетном" жанре.
Этим страдает даже такой "монументалист", как Э. И. Лисавцев в своей монографии "Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР". Он, например, жестоко критикует утверждение Р. Конквеста в том, что после революции наступило время конфронтации, в которой антирелигиозную пропаганду должны были проводить все силы государства и Коммунистическая партия, в то время, как религиозную пропаганду должны были вести ослабленные, если не сломленные дискриминационным законодательством силы Церкви. [83]
Но ведь достаточно мало-мальского знакомства с положением дел того времени, чтобы увидеть историческую честность Конквеста в данном вопросе (подробнее об этом - в главе "Две стихии").
Если же говорить о времени более позднем, о времени послесталинской конституции, то утверждение Конквеста действительно будет ошибочным: в силу вероятно недостаточного знакомства с нынешним законодательством, он приписывает ей свободу, которой она в действительности лишена.
Согласно существующему законодательству о культах, религиозная пропаганда запрещается вообще, [84] и ограничивается только храмовой проповедью на тему внутренней духовной жизни христианина. Всякая апологетика расценивается как антисоветчина с вытекающими пагубными для проповедника последствиями.
Конституция 1978-го года опять же внесла изменения, но эти изменения ничуть не изменили положения верующих людей и Церкви.
Остался тот же смысловой дисбаланс между правами верующих и атеистов в пользу атеистов.
Термин "антирелигиозная пропаганда" заменен термином "атеистическая пропаганда". Но ясно, что "анти" и "а" - это одно и то же. А отрицание религии или Бога существа дела не меняет. Кроме того, правовые предикаты этого пункта в новой конституции гарантируются. Чем? - Ничем абсолютно. Бумага все выдержит
Удивительна роль бумаги: на ней можно написать поэтические строчки, а можно написать и кляузу, можно признаться в пламенной любви к незнакомому человеку, а можно опоганить ближнего...
СЛОВО - драгоценное создание духа человеческого, призванное служить человеку в его стремлении к добру и правде, слово, служащее великим делам человеческим и в каком-то смысле само являющееся делом, стало у нас "делом" казуистики, пустословия, словоблудия, делом, ни к чему не приводящим, кроме как к смешению понятий и затуманиванию мозгов.
Справедливо сказал в свое время Белинский - "Слово если или мысль, или пустой звук". [85]
Удивительно и свойство бумаги: с одной стороны - что написано пером, то не вырубишь топором, с другой - она все терпит. Она несет людям добро и зло, красоту и безобразие, истину и ложь, и многое-многое другое, взаимно исключающее друг друга. На ней одновременно могут уживаться эти радикально противоположные категории
Гарантий нет. Имеем в виду верующих, а не атеистов.
Это и есть "самая демократическая в мире" [86] конституция, конституция, которая, как заверил Л. Брежнев, "создана не для декорации"! [87] Кому же верить после этого?
Ущемленных верующих атеисты утешают тем, что, если не будет потребностей, а в этом они уверены, то отпадет и необходимость в религиозной пропаганде. [88] Поэтому авансом, так сказать, верующих лишают этого права. Вероятно, чтобы не изменять лишний раз текст конституции.
Религиозную пропаганду свели к проповеди.
Но и настоящая проповедь, непременно включающая (долженствующая включать) элементы религиозной пропаганды, прекратилась в начале 30-ых годов, когда митрополит Сергий, освободившись от оппозиции, отдал свою волю и церковные интересы в руки безбожников.
Сейчас уже никто и не обязывает священника говорить проповеди. Даже лучше, если священник неговорливый, более требоисполнитель.
Если в 1914-ом году духовенство только одной Новгородской епархии провело 13.355 бесед и 8 480 поучений,
если некоторые священники этой епархии в том году произнесли до 100 проповедей,
если в Симбирской епархии в том же году было сказано 36.245 поучений по печатным руководствам, 1.509 импровизаций, 116 экспромтов, проведено 20.326 чтений и собеседований,
если во Владимирской епархии в течение года было произнесено 40.129 проповедей, [89] то проповеднический объем нынешнего духовенства всей Русской Православной Церкви составляет не более 5 тысяч проповедей [90] (1.600 часов).
Итак, от безграничного миссионерства (религиозной пропаганды) - до узко-вероучительных вопросов в рамках "демократического законодательства".
Естественно, поэтому, что право исповедовать религию без права свободно пропагандировать ее в обществе всеми возможными средствами, на практике оказывается явной фикцией.
Оказывается, не может каждый гражданин "исповедать любую религию". Он может только не исповедовать никакой.
Как следствие этой статьи - из всех официальных актов было изъято указание на религиозную принадлежность. [91] Виртуозный пункт. С одной стороны, формулировка этого пункта вводит многих в заблуждение о якобы действительно демократическом элементе его (ведь не каждый заподозрит о существовании "обратной стороны", если внешняя так ясна, пряма и выразительна), с другой - государство ограждает себя тем самым от возможной статистики числа верующих в Союзе и, в том числе, бесспорной компрометации социалистическо-идеологической советской системы, т.е. государство этим пунктом свою идеологическую несостоятельность закрывает непроницаемой завесой отсутствия данных о числе верующих в Советской стране.
"В пределах республики запрещается издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести или устанавливали какие бы то ни было преимуществами привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан".
Это венец законодательства.
Собственно, никакой нужды в таких постановлениях у Советов и нет. Что еще можно издать помимо того, что есть, и что могло бы еще больше стеснить и так стесненную до предела свободу совести и Деятельности Церкви?
Церковь лишена элементарных юридических прав. Как следствие она не имеет права владеть собственностью. Все церковные имущества стали "народным" достоянием. Школа отделена от Церкви. Преподавание религиозных вероучений почти безусловно запрещено. Преподавание такого рода знаний лицам, не достигшим 18 лет, безусловно запрещено. Чем еще можно стеснить Церковь в ее внутренней и внешней жизни? Пожалуй все, что можно было сделать, сделано центральным законодательством.
Из компетенции церковных организаций исключена всякая деятельность, непосредственно не относящаяся к удовлетворению религиозных потребностей, в том числе направленная на благотворительные и просветительные цели. [92]
Рамками законодательства о религиозных культах очень жестко определены пределы деятельности религиозных организаций и духовенства всех религий. Попытки отдельных энтузиастов выйти за пределы эти решительно пресекаются. [93] Стремление государства любыми средствами втиснуть Церковь в рамки "религиозного культа", стремление ограничить ее этими рамками насколько возможно теснее - основная политическая тенденция наших дней.
Декрет запрещает религиозным общинам оказывать своим членам любую материальную помощь, запрещает создавать религиозные или иные союзы, группы, кружки - причем, безразличия, занимаются ли они Библией, литературой, рукоделием или преподаванием
Даже в самих храмах законодательство обявляет хранить только те книги, "которые необходимы для совершения соответствующего культа".
Запрещается проведение любых детских, юношеских молитвенных собраний, организация библейских школ, экскурсий и других мероприятий, представляющих формы религиозного просвещения населения, и в первую очередь - молодежи. [94] Деятельность служителей Церкви, по декрету, ограничивается храмом [95] Всякие распространение веры, миссионерство, всякая евангелизация словом и делом, всякая проповедь, не являющаяся непосредственно частью "культа", поставлены декретом вне закона
Между прочим, даже "культ" подвергся ограничениям. Было время, когда в практике осуществлялась рабочая неделя со скользящим выходным днем, лишавшая верующих возможности присутствовать за воскресным богослужением.
Обобщая, можно сказать, что основные противоцерковные усилия, получившие законодательную основу шли по трем направлениям:
а) лишение Церкви ее имущества;
б) запрещение преподавания религиозных дисциплин в школе и исключение церковного элемента в общественной жижи.
в) лишение религиозных обществ прав юридического лица и духовенства политических прав. [96]
"Если последовательно рассматривать (эти) обвинения, - признаются перед очевидными фактами некоторые советские историки, - то не все их следует безоговорочно отвергать".
В результате осуществления декрета религия и Церковь оказались совершенно отрезанными от общественного, социального служения, которые являются ее сущностью, ее задачей, ее целью, наконец.
Церковь, по мнению атеистов, призвана удовлетворять исключительно религиозные потребности верующих, [97] хотя, казалось бы, кому, как не самой Церкви знать, к чему она призвана.
Находятся и "церковные" люди, которые оправдывают это положение приблизительно такими рассуждениями: ничего, мы ведь знаем, что "Дух дышит, где хочет".
Но сможет ли он дышать там, где ему отрезан всякий приток воздуха?
Декрет и советское законодательство о "религиозных культах" имеет одну цель - полное и окончательное искоренение религии.
Пройдет немного лет и найдутся в советской научной среде историки, с позволения сказать, которые без зазрения совести скажут, что русский народ в церковных декретах советской власти увидел осуществление вековых чаяний всего порабощенного трудового народа, идеалы лучших его представителей. [98]
Тут утверждение выходит за рамки рядового здраво-исторического смысла. Русский народ (порабощенный, трудовой, - пусть так), отдававший Церкви самое дорогое, чем он обладал, русский человек, отправлявшийся пешком, с полупустой котомкой, за сотни километров, чтобы только прикоснуться к святыням в религиозных центрах России, русский человек, жизнь которого была "от и до" пропитана религиозным, содержанием, тот русский человек, который из-за двуперстия или сугубой "аллилуйя" без малейшего колебания шел на смерть, и этот русский человек веками чаял подрыва самих юридических и экономических основ этой Церкви, которой он верой и правдой служил всю свою жизнь?
Это он веками чаял момента, когда храмы, в которых он находил утешение и удовлетворение своих духовных запросов, закроются или сравняются с землей, или сменят свое церковное назначение на утилитарно-хозяйственное? Это он чаял, чтобы монастыри, в которые он стремился всей душой, превратились в музеи-"заповедники"? Чтобы иконы, от которых он получал благодатную помощь в жизни, стали просто гениальными произведениями кисти древних мастеров?
Как поднимается рука с пером защищать подобную бредовую мысль, эту фальсификацию русской истории и психологии?!
О какой свободе может идти речь, когда родитель не может воспитывать своего ребенка так, как ему хочется? Причем, подразумевается воспитание не в духе хулиганства и тунеядничества (какой Родитель хочет плохого своему ребенку?), а в духе любви, правды, истины и даже покорности власти (!)! О каком равноправии может идти речь, когда студента могут исключить из института только за то, что у него обнаружили Евангелие с письмом от знакомого священника? О какой демократии идет речь, когда местные власти все возможное употребляют к тому, чтобы помешать человеку поступить в духовное заведение? А таких фактов - не перечесть! Не будет большой ошибкой сказать, что почти каждый поступающий в семинарию на своих собственных плечах испытал "демократию" этого декрета и "лояльность" власти по отношению к Церкви и верующим.
Эти ли декреты русский народ ждал на протяжении многих веков? Да рядом с ними даже старая "декларация прав человека и гражданина" (1791-ый год), рожденная французской буржуазной революцией, выглядит более демократичной: никто не должен быть притесняем за свои, даже религиозные, убеждения, равно как и другой пункт той же конституции, признававший за каждым человеком свободу отправлять тот религиозный культ, приверженцем которого он является.
Большевистская революционность на практике с первых дней советской власти уступила место революционаризму, как говорил Ленин, [99] пустому и варварскому. Любая критика, в любой форме, не допускается. Забыты слова: "Обществу угрожает опасность застоя, если оно заглушает в себе критически мыслящие личности". [100]
Кровавому пути не видно конца.
1) Краснов А., "В борьбе за свет и правду". М, 1964 Машинопись, с 246.
2) Жуткая тюрьма для отпетых уголовников с очень строгим режимом.
3) Левитин А., Шавров В., "Очерки по истории русской церковной смуты 20-30 гг. ". Т. 2. М., 1962 (?). Машинопись, с 327-328
4) Там же, с. 307.
5) Там же, с. 308.
6) Штеле Г. Я., "Восточная политика Ватикана" 1917-1975. Изд-во Р. Пипер и Ко. Мюнхен-Цюрих, 1975.
7) Там же.
8) Левитин А., Шавров В., с. 357-358.
9) Регельсон Л., "Трагедия Русской Церкви. 1917-1945" Париж, 1977, с. 114.
10) Там же, с. 116.
11) Там же, с. 114-115.
12) Штеле Г. Я.
13) Лисавцев Э. И., "Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР". Изд. 2. М., 1975, с. 154.
14) Там же.
15) Там же, с. 86.
16) Регельсон Л., с. 99.
17) Штеле Г. Я.
18) Крывелеев И., "Контрреволюция под прикрытием Евангелия" ГИЗ. Биб-ка "Безбожник". М. - Л., 1930, с. 10.
19) "Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет". 1917-1932. М, 1932, с. 133.
20) Большая Советская Энциклопедия. Изд. 2. т. 50, с 229
21) Солженицын А "На возврате дыхания и сознания". Из-под глыб. Сборник статей Париж. 1974, с 14.
22) Краснов А., "Закат обновленчества" Машинопись, с. 14.
23) Левитин А., Шавров В. с. 109.
24) Краснов А., "Закат обновлеченства". с. 16.
25) Левитин А., Шавров В., с. 123.
26) Дягилев Д. В, "Церковники и сектанты на службе контрреволюции". ОГИЗ. Челябгиз, 1939, с. 10.
27) Там же.
28) Там же
29) Там же
30) Плаксин Р. Ю., "Крах церковной контрреволюции 1917-1923 гг". Изд-во "Наука". М., 1968, с. 176.
31) Краснов А., "Слушая радио" Заметка. Машинопись.
32) Регельсон Л., с 187.
33) Дягилев Д. В., с. 12.
34) Краснов А., "Закат обноволеченства". с. 2, 17.
35) Там же.
36) 1939 год, а они по-прежнему кричат о какой-то контрреволюции.
37) Юрин А., "Под маской религии". ОГИЗ. Госуд. антирелиг. изд-во М., 1939, с. 4-5.
38) Там же. с. 17.
39) Лисавцев Э. И.. с 237.
40) Революция и Церковь". 1919. N 6-8, с. 9.
41) Там же. N 1, с. 2
42) Эти ленинские слова приводил в своем выступлении на судебном процессе над эсерами 9 августа 1922 года Зиновьев. См. "Правда". 7 ноября 1922 г.
43) Солженицын А., "На возврате дыхания и сознания". Из-под глыб. Сборник статей. Париж. 1974. с 10
44) Там же. с. 170
45) Регельсон Л., с 187-188.
46) Шафаревич И. Р., "Социализм". Из-под глыб. Сборник статей. Париж, 1974, с. 53-54.
47) Краснов А "Слушая радио". Заметка. Машинопись.
48) "Журнал Московской Патриархии" 1947. N2, с. 17.
49) Лисавцев Э.И., с. 205
50) Там же Известен, например, такой случай: в Ровенской области на Украине, захватчикам многие неприятности доставляла подпольная газета "Червоний прапор". Их разведка засылала в партизанское соединение своих лазутчиков с заданием любыми путями прекратить издание партизанской газеты и "закрыть типографию". А в это время с амвона священнослужители читали прихожанам сводки Совинформбюро, размноженные сотрудниками "Червоного прапора". "Журналист". 1976, 5. 31
Впрочем, профессор видит в этих злоупотреблениях неизбежность, создавшуюся послереволюционными условиями. [71]
Тысячи мучеников. Кровь страдальцев за веру и Церковь, пролитая на улицах Петрограда, Москвы, Ярославля, Тулы, Харькова, Киева и других городов, казалось бы, должна вопиять от земли к небу и цементировать Русскую Православную Церковь для противостояния большевистским поползновениям, укреплять ее усилия по утверждению святынь, народного духа. Но, нет: скоро вообще забыли об этих мучениках.
Печально, что за редким исключением ни один священник, стоящий у престола, не помнит той крови погибших мучеников, удушенных, замученных, расстрелянных. [72]
Грубая сила и хитрое коварство, положенные в основу самого советского строя, в полной мере были опробованы в его отношении к Церкви.
Положение, при котором у огромного многомиллионного церковного общества отсутствует право юридического лица, напоминает собой в какой-то мере положение первых христиан, поставленных римской властью вне закона. Местная власть может ориентировать себя по отношению к Церкви как ей заблагорассудится
Лишь в какой-то мере этот произвол сдерживают международные усилия по соблюдению прав и свобод личности.
Верующих людей травят в советской печати, но не было случая, чтобы опубликовали опровержение, или чтобы обращение к органам власти дало какие-либо результаты, даже в тех случаях, когда клевета совершенно очевидна. [73] На периферии самоуправствуют уполномоченные Совета, которые в прямое нарушение Конституции снимают с регистрации неугодных им священнослужителей
Практика коммунистического отношения определяется все тем же, самым демократическим законодательством
"Каждый гражданин может исповедать любую религию или не исповедать никакой", - гласит Конституция.
Что дает это на практике? Что значит это право, существующее во всех советских конституциях, а в действующей даже гарантированное?
Если человек верит в то-то и то-то, если он уверена правоте своих убеждений, то он просто обязан (это своеобразный категорический императив веры) пропагандировать свои идеи, приводить других людей к знанию, рожденному верой, которое он считает истинным. Иначе грош цена его убеждениям
Следовательно, с исповеданием веры теснейшим образом соединено проповедание ее, проповедание активное и непрерывное, в любом месте и во всякое время, т.е. миссионерство, религиозная пропаганда. Право исповедать, таким образом, предполагает и включает в себя право религиозной пропаганды Демократическое законодательство должно бы звучать в этом месте приблизительно так:
"Каждый гражданин имеет право исповедовать любую религию и вести религиозную пропаганду", или "Не исповедовать никакой веры, или быть атеистом и вести атеистическую пропаганду".
Некоторые советские конституции 1918-го года предоставляли право религиозной пропаганды. Конституции РСФСР, БССР, Азербайджанской ССР, Туркменской АССР признавали это право наряду с правом большевиков вести антирелигиозную пропаганду "За всеми гражданами признается право пропаганды религиозных учений" [74]
Но очень скоро государство убедилось, что при наличии религиозной пропаганды все их антирелигиозные потуги оказываются бесплодными.
И вот в 1929-ом году, вскоре после того, как Митрополит Сергий (Страгородский) и подобострастный ему Синод повели Церковь по пути так называемой лояльности, когда советы стали уверены, что ни одно их постановление, касающееся Церкви, не только не встретит сопротивления, но могли рассчитывать даже на одобрение, как бы гибельно оно ни было для Церкви, ненавистная для атеистов религиозная пропаганда постановлением ВЦИК от 18-го мая 1929-го года была исключена из конституционных прав, и все религиозные свободы были сведены к свободе "религиозного исповедания". При этом право антирелигиозной пропаганды было сохранено. Атеистический "цезарепапизм" из области идей шагнул в жизнь.
Конституция 1936-го года. Сталинская, как ее называют, закрепила и углубила эти изменения. О свободе религиозной пропаганды - ни слова, кроме того, свобода исповедания была заменена свободой отправления культов. Право антирелигиозной пропаганды опять же сохранено.
Легко заметить, своеобразную девальвацию этого правового положения:
"Свобода исповедовать любую религию и вести религиозную пропаганду" (1918-ый г.)
"Свобода исповедовать любую религию" (1929-ый г.).
"Свобода отправлять религиозные культы" (1936-ой г.).
И тем не менее, атеисты как-то умудряются "понимать ее" - видеть существование религиозной пропаганды в рамках удовлетворения религиозных потребностей. [75]
Для атеистической пропаганды - никаких рамок. Атеисты не отличают (или не хотят отличать) "религиозную пропаганду" от "отправления культов". Кандидат философских наук некто А. Иванов пишет: "Выражения "свобода религиозной... пропаганды" (в ст. 13 первой Советской конституции) и "свобода отправления религиозных культов" (в ст 124 конституции 1936-го года) по своему содержанию полностью совпадают (разрядка наша В.С.), являются идентичными. Под свободой религиозной пропаганды, о которой идет речь в конституции 1918-го года, понималась именно свобода отправления религиозных потребностей". [76]
Поди узнай, как понимают атеисты общепринятые вещи. При этом считается, что всем гражданам предоставлена "реальная и равная возможность исповедовать любую религию или быть атеистами" [77]
Уже давно была подмечена какая-то не русская конструкция этого конституционного положения, смысловой дисбаланс, если можно так сказать, который создает маленький союз "и". Почему-то конституция предоставляет право не только быть атеистом, но и вести антирелигиозную пропаганду, в то время, как свобода верующих ограничена только рамками отправления культа (обряда)
Статья же 124-ая прежней конституции в этом вопросе не лишена горького юмора. Она признает за всеми гражданами как свободу отправления религиозных культов, так и свободу антирелигиозной пропаганды. [78]
Не сочтем за труд сделать легкий семантический анализ этой конституционной статьи.
В общем-то здесь все ясно, конкретно, и не оставляет места двусмысленности и извращенным толкованиям. Но обратим внимание, как обыграна в ней действительная демократическая идея, оставив ложную иллюзию демократичности Сложным союзом "как так...", требующим связи предметов или явлений одного порядка, в данном случае связываются совершенно разные вещи.
Как скоро за основной предикат взято "религиозные культы", то он должен иметь союзным (в смысле связи в предложении) общим определением что-то вроде "советского революционного культа", подразумевающего что угодно, включая "религиозное" поклонение останкам Ленина, например, или "паломничество" по местам, связанным с историей большевистского движения.
Если же речь идет об антирелигиозной пропаганде, то свобода совести, какой она должна быть, может быть достигнута только законодательно закрепленной свободой религиозной пропаганды в худшем и апологетикой и миссионерством - в лучшем случае.
Если у атеистов, как они считают, нет своего культа, то это их дело, но у верующих есть насущная потребность в религиозной пропаганде, поэтому конституция должна уравновешивать объем свобод, относящихся к свободе совести атеиста и верующего человека.
Но советское государство исходит, и всегда исходило, из положения, что делом Церкви является только отправление культа. [79]
Вот как описывает Краснов личную трагедию известного проповедника Александра Введенского, вызванную законодательством, сводящим религиозную жизнь к отправлению культа.
Самый страшный удар из всех, какие испытал когда-либо в жизни Введенский, а испытал он немало, бил нанесен ему 6-го декабря 1936-го года На второй день после принятия "сталинской" Конституции он был вызван в "церковный стол при Моссовете" Третьестепенный чиновник с невыразительным лицом сухо сообщил, что поскольку новая Конституция разрешает отправление религиозного культа, но не религиозную пропаганду, служителям культа запрещается произносить проповеди. [80]
Для Введенского это был удар, пережить который он не мог "Представьте себе Ф.И. Шаляпина, которому запретили петь, - пишет Краснов, - Шопена, которому запретили играть, или Врубеля, которому отрубили правую руку, эффект будет примерно тот же".
Для Церкви, во всем ее объеме, лишение права заниматься религиозной пропагандой явилось еще более катастрофическим. В миссионерстве Церковь живет. Без широкой проповеди, религиозной пропаганды, она коснеет и теряет смысл. Собственно, в нашем случае беда не в том, что нас конституционно лишили такого права, а в том, что мы восприняли это как должное.
"По советскому законодательству, для отправления религиозных культов (может быть, религиозных потребностей? - В.С.) отведены специальные места - храмы, мечети, молитвенные дома. И только! Религиозная пропаганда (? - В.С)... вне этих мест является нарушением закона". [81]
Позволительно спросить: а в этих местах можно? - Нет, конечно. Вот такой дилетантский подход к религии и Церкви, приводящий к всевозможным двусмысленностям, неточностям, неясностям и прочим ошибкам в законодательствах о культах для многих оборачивается ссылкой и лагерем.
Всякая пропагандистско-миссионерская деятельность священников запрещена. "Основное занятие служителей культа в нашей стране - удовлетворение религиозных потребностей уже верующих людей". [82]
Глубокомысленное замалчивание отсутствия религиозной пропаганды наряду с напористой антирелигиозной, присутствует не только в "газетном" жанре.
Этим страдает даже такой "монументалист", как Э. И. Лисавцев в своей монографии "Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР". Он, например, жестоко критикует утверждение Р. Конквеста в том, что после революции наступило время конфронтации, в которой антирелигиозную пропаганду должны были проводить все силы государства и Коммунистическая партия, в то время, как религиозную пропаганду должны были вести ослабленные, если не сломленные дискриминационным законодательством силы Церкви. [83]
Но ведь достаточно мало-мальского знакомства с положением дел того времени, чтобы увидеть историческую честность Конквеста в данном вопросе (подробнее об этом - в главе "Две стихии").
Если же говорить о времени более позднем, о времени послесталинской конституции, то утверждение Конквеста действительно будет ошибочным: в силу вероятно недостаточного знакомства с нынешним законодательством, он приписывает ей свободу, которой она в действительности лишена.
Согласно существующему законодательству о культах, религиозная пропаганда запрещается вообще, [84] и ограничивается только храмовой проповедью на тему внутренней духовной жизни христианина. Всякая апологетика расценивается как антисоветчина с вытекающими пагубными для проповедника последствиями.
Конституция 1978-го года опять же внесла изменения, но эти изменения ничуть не изменили положения верующих людей и Церкви.
Остался тот же смысловой дисбаланс между правами верующих и атеистов в пользу атеистов.
Термин "антирелигиозная пропаганда" заменен термином "атеистическая пропаганда". Но ясно, что "анти" и "а" - это одно и то же. А отрицание религии или Бога существа дела не меняет. Кроме того, правовые предикаты этого пункта в новой конституции гарантируются. Чем? - Ничем абсолютно. Бумага все выдержит
Удивительна роль бумаги: на ней можно написать поэтические строчки, а можно написать и кляузу, можно признаться в пламенной любви к незнакомому человеку, а можно опоганить ближнего...
СЛОВО - драгоценное создание духа человеческого, призванное служить человеку в его стремлении к добру и правде, слово, служащее великим делам человеческим и в каком-то смысле само являющееся делом, стало у нас "делом" казуистики, пустословия, словоблудия, делом, ни к чему не приводящим, кроме как к смешению понятий и затуманиванию мозгов.
Справедливо сказал в свое время Белинский - "Слово если или мысль, или пустой звук". [85]
Удивительно и свойство бумаги: с одной стороны - что написано пером, то не вырубишь топором, с другой - она все терпит. Она несет людям добро и зло, красоту и безобразие, истину и ложь, и многое-многое другое, взаимно исключающее друг друга. На ней одновременно могут уживаться эти радикально противоположные категории
Гарантий нет. Имеем в виду верующих, а не атеистов.
Это и есть "самая демократическая в мире" [86] конституция, конституция, которая, как заверил Л. Брежнев, "создана не для декорации"! [87] Кому же верить после этого?
Ущемленных верующих атеисты утешают тем, что, если не будет потребностей, а в этом они уверены, то отпадет и необходимость в религиозной пропаганде. [88] Поэтому авансом, так сказать, верующих лишают этого права. Вероятно, чтобы не изменять лишний раз текст конституции.
Религиозную пропаганду свели к проповеди.
Но и настоящая проповедь, непременно включающая (долженствующая включать) элементы религиозной пропаганды, прекратилась в начале 30-ых годов, когда митрополит Сергий, освободившись от оппозиции, отдал свою волю и церковные интересы в руки безбожников.
Сейчас уже никто и не обязывает священника говорить проповеди. Даже лучше, если священник неговорливый, более требоисполнитель.
Если в 1914-ом году духовенство только одной Новгородской епархии провело 13.355 бесед и 8 480 поучений,
если некоторые священники этой епархии в том году произнесли до 100 проповедей,
если в Симбирской епархии в том же году было сказано 36.245 поучений по печатным руководствам, 1.509 импровизаций, 116 экспромтов, проведено 20.326 чтений и собеседований,
если во Владимирской епархии в течение года было произнесено 40.129 проповедей, [89] то проповеднический объем нынешнего духовенства всей Русской Православной Церкви составляет не более 5 тысяч проповедей [90] (1.600 часов).
Итак, от безграничного миссионерства (религиозной пропаганды) - до узко-вероучительных вопросов в рамках "демократического законодательства".
Естественно, поэтому, что право исповедовать религию без права свободно пропагандировать ее в обществе всеми возможными средствами, на практике оказывается явной фикцией.
Оказывается, не может каждый гражданин "исповедать любую религию". Он может только не исповедовать никакой.
Как следствие этой статьи - из всех официальных актов было изъято указание на религиозную принадлежность. [91] Виртуозный пункт. С одной стороны, формулировка этого пункта вводит многих в заблуждение о якобы действительно демократическом элементе его (ведь не каждый заподозрит о существовании "обратной стороны", если внешняя так ясна, пряма и выразительна), с другой - государство ограждает себя тем самым от возможной статистики числа верующих в Союзе и, в том числе, бесспорной компрометации социалистическо-идеологической советской системы, т.е. государство этим пунктом свою идеологическую несостоятельность закрывает непроницаемой завесой отсутствия данных о числе верующих в Советской стране.
"В пределах республики запрещается издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести или устанавливали какие бы то ни было преимуществами привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан".
Это венец законодательства.
Собственно, никакой нужды в таких постановлениях у Советов и нет. Что еще можно издать помимо того, что есть, и что могло бы еще больше стеснить и так стесненную до предела свободу совести и Деятельности Церкви?
Церковь лишена элементарных юридических прав. Как следствие она не имеет права владеть собственностью. Все церковные имущества стали "народным" достоянием. Школа отделена от Церкви. Преподавание религиозных вероучений почти безусловно запрещено. Преподавание такого рода знаний лицам, не достигшим 18 лет, безусловно запрещено. Чем еще можно стеснить Церковь в ее внутренней и внешней жизни? Пожалуй все, что можно было сделать, сделано центральным законодательством.
Из компетенции церковных организаций исключена всякая деятельность, непосредственно не относящаяся к удовлетворению религиозных потребностей, в том числе направленная на благотворительные и просветительные цели. [92]
Рамками законодательства о религиозных культах очень жестко определены пределы деятельности религиозных организаций и духовенства всех религий. Попытки отдельных энтузиастов выйти за пределы эти решительно пресекаются. [93] Стремление государства любыми средствами втиснуть Церковь в рамки "религиозного культа", стремление ограничить ее этими рамками насколько возможно теснее - основная политическая тенденция наших дней.
Декрет запрещает религиозным общинам оказывать своим членам любую материальную помощь, запрещает создавать религиозные или иные союзы, группы, кружки - причем, безразличия, занимаются ли они Библией, литературой, рукоделием или преподаванием
Даже в самих храмах законодательство обявляет хранить только те книги, "которые необходимы для совершения соответствующего культа".
Запрещается проведение любых детских, юношеских молитвенных собраний, организация библейских школ, экскурсий и других мероприятий, представляющих формы религиозного просвещения населения, и в первую очередь - молодежи. [94] Деятельность служителей Церкви, по декрету, ограничивается храмом [95] Всякие распространение веры, миссионерство, всякая евангелизация словом и делом, всякая проповедь, не являющаяся непосредственно частью "культа", поставлены декретом вне закона
Между прочим, даже "культ" подвергся ограничениям. Было время, когда в практике осуществлялась рабочая неделя со скользящим выходным днем, лишавшая верующих возможности присутствовать за воскресным богослужением.
Обобщая, можно сказать, что основные противоцерковные усилия, получившие законодательную основу шли по трем направлениям:
а) лишение Церкви ее имущества;
б) запрещение преподавания религиозных дисциплин в школе и исключение церковного элемента в общественной жижи.
в) лишение религиозных обществ прав юридического лица и духовенства политических прав. [96]
"Если последовательно рассматривать (эти) обвинения, - признаются перед очевидными фактами некоторые советские историки, - то не все их следует безоговорочно отвергать".
В результате осуществления декрета религия и Церковь оказались совершенно отрезанными от общественного, социального служения, которые являются ее сущностью, ее задачей, ее целью, наконец.
Церковь, по мнению атеистов, призвана удовлетворять исключительно религиозные потребности верующих, [97] хотя, казалось бы, кому, как не самой Церкви знать, к чему она призвана.
Находятся и "церковные" люди, которые оправдывают это положение приблизительно такими рассуждениями: ничего, мы ведь знаем, что "Дух дышит, где хочет".
Но сможет ли он дышать там, где ему отрезан всякий приток воздуха?
Декрет и советское законодательство о "религиозных культах" имеет одну цель - полное и окончательное искоренение религии.
Пройдет немного лет и найдутся в советской научной среде историки, с позволения сказать, которые без зазрения совести скажут, что русский народ в церковных декретах советской власти увидел осуществление вековых чаяний всего порабощенного трудового народа, идеалы лучших его представителей. [98]
Тут утверждение выходит за рамки рядового здраво-исторического смысла. Русский народ (порабощенный, трудовой, - пусть так), отдававший Церкви самое дорогое, чем он обладал, русский человек, отправлявшийся пешком, с полупустой котомкой, за сотни километров, чтобы только прикоснуться к святыням в религиозных центрах России, русский человек, жизнь которого была "от и до" пропитана религиозным, содержанием, тот русский человек, который из-за двуперстия или сугубой "аллилуйя" без малейшего колебания шел на смерть, и этот русский человек веками чаял подрыва самих юридических и экономических основ этой Церкви, которой он верой и правдой служил всю свою жизнь?
Это он веками чаял момента, когда храмы, в которых он находил утешение и удовлетворение своих духовных запросов, закроются или сравняются с землей, или сменят свое церковное назначение на утилитарно-хозяйственное? Это он чаял, чтобы монастыри, в которые он стремился всей душой, превратились в музеи-"заповедники"? Чтобы иконы, от которых он получал благодатную помощь в жизни, стали просто гениальными произведениями кисти древних мастеров?
Как поднимается рука с пером защищать подобную бредовую мысль, эту фальсификацию русской истории и психологии?!
О какой свободе может идти речь, когда родитель не может воспитывать своего ребенка так, как ему хочется? Причем, подразумевается воспитание не в духе хулиганства и тунеядничества (какой Родитель хочет плохого своему ребенку?), а в духе любви, правды, истины и даже покорности власти (!)! О каком равноправии может идти речь, когда студента могут исключить из института только за то, что у него обнаружили Евангелие с письмом от знакомого священника? О какой демократии идет речь, когда местные власти все возможное употребляют к тому, чтобы помешать человеку поступить в духовное заведение? А таких фактов - не перечесть! Не будет большой ошибкой сказать, что почти каждый поступающий в семинарию на своих собственных плечах испытал "демократию" этого декрета и "лояльность" власти по отношению к Церкви и верующим.
Эти ли декреты русский народ ждал на протяжении многих веков? Да рядом с ними даже старая "декларация прав человека и гражданина" (1791-ый год), рожденная французской буржуазной революцией, выглядит более демократичной: никто не должен быть притесняем за свои, даже религиозные, убеждения, равно как и другой пункт той же конституции, признававший за каждым человеком свободу отправлять тот религиозный культ, приверженцем которого он является.
Большевистская революционность на практике с первых дней советской власти уступила место революционаризму, как говорил Ленин, [99] пустому и варварскому. Любая критика, в любой форме, не допускается. Забыты слова: "Обществу угрожает опасность застоя, если оно заглушает в себе критически мыслящие личности". [100]
Кровавому пути не видно конца.
1) Краснов А., "В борьбе за свет и правду". М, 1964 Машинопись, с 246.
2) Жуткая тюрьма для отпетых уголовников с очень строгим режимом.
3) Левитин А., Шавров В., "Очерки по истории русской церковной смуты 20-30 гг. ". Т. 2. М., 1962 (?). Машинопись, с 327-328
4) Там же, с. 307.
5) Там же, с. 308.
6) Штеле Г. Я., "Восточная политика Ватикана" 1917-1975. Изд-во Р. Пипер и Ко. Мюнхен-Цюрих, 1975.
7) Там же.
8) Левитин А., Шавров В., с. 357-358.
9) Регельсон Л., "Трагедия Русской Церкви. 1917-1945" Париж, 1977, с. 114.
10) Там же, с. 116.
11) Там же, с. 114-115.
12) Штеле Г. Я.
13) Лисавцев Э. И., "Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР". Изд. 2. М., 1975, с. 154.
14) Там же.
15) Там же, с. 86.
16) Регельсон Л., с. 99.
17) Штеле Г. Я.
18) Крывелеев И., "Контрреволюция под прикрытием Евангелия" ГИЗ. Биб-ка "Безбожник". М. - Л., 1930, с. 10.
19) "Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет". 1917-1932. М, 1932, с. 133.
20) Большая Советская Энциклопедия. Изд. 2. т. 50, с 229
21) Солженицын А "На возврате дыхания и сознания". Из-под глыб. Сборник статей Париж. 1974, с 14.
22) Краснов А., "Закат обновленчества" Машинопись, с. 14.
23) Левитин А., Шавров В. с. 109.
24) Краснов А., "Закат обновлеченства". с. 16.
25) Левитин А., Шавров В., с. 123.
26) Дягилев Д. В, "Церковники и сектанты на службе контрреволюции". ОГИЗ. Челябгиз, 1939, с. 10.
27) Там же.
28) Там же
29) Там же
30) Плаксин Р. Ю., "Крах церковной контрреволюции 1917-1923 гг". Изд-во "Наука". М., 1968, с. 176.
31) Краснов А., "Слушая радио" Заметка. Машинопись.
32) Регельсон Л., с 187.
33) Дягилев Д. В., с. 12.
34) Краснов А., "Закат обноволеченства". с. 2, 17.
35) Там же.
36) 1939 год, а они по-прежнему кричат о какой-то контрреволюции.
37) Юрин А., "Под маской религии". ОГИЗ. Госуд. антирелиг. изд-во М., 1939, с. 4-5.
38) Там же. с. 17.
39) Лисавцев Э. И.. с 237.
40) Революция и Церковь". 1919. N 6-8, с. 9.
41) Там же. N 1, с. 2
42) Эти ленинские слова приводил в своем выступлении на судебном процессе над эсерами 9 августа 1922 года Зиновьев. См. "Правда". 7 ноября 1922 г.
43) Солженицын А., "На возврате дыхания и сознания". Из-под глыб. Сборник статей. Париж. 1974. с 10
44) Там же. с. 170
45) Регельсон Л., с 187-188.
46) Шафаревич И. Р., "Социализм". Из-под глыб. Сборник статей. Париж, 1974, с. 53-54.
47) Краснов А "Слушая радио". Заметка. Машинопись.
48) "Журнал Московской Патриархии" 1947. N2, с. 17.
49) Лисавцев Э.И., с. 205
50) Там же Известен, например, такой случай: в Ровенской области на Украине, захватчикам многие неприятности доставляла подпольная газета "Червоний прапор". Их разведка засылала в партизанское соединение своих лазутчиков с заданием любыми путями прекратить издание партизанской газеты и "закрыть типографию". А в это время с амвона священнослужители читали прихожанам сводки Совинформбюро, размноженные сотрудниками "Червоного прапора". "Журналист". 1976, 5. 31