Страница:
Не отрывая взгляда от дороги, сеньор Хенрик нахмурил лоб и после раздумья сказал, что у него имеется коротковолновая радиостанция, по которой он в случае необходимости может связаться с Матувельо. Начальник телефонной станции однажды сказал ван дер Холсту, что в принципе есть возможность скоммутировать станцию с междугородной телефонной сетью. Правда, он этого никогда не делал, потому что на то не было этой самой необходимости.
Дорога, по которой они ехали, была не в пример разбитому проселку к аэродрому. Укатанный ровный асфальт стелился под колеса автомашины. После того, как «Додж» свернул с основной трассы, двигались совсем недолго, не больше пятнадцати минут. Пикап катился по узкой дороге – где две машины с большим трудом смогли бы разъехаться – между ухоженными полями и виноградниками. Веклемишева так и тянуло спросить, чьи же это угодья. И ответ на его вопрос напрашивался из классики: маркиза Карабаса, то бишь Хенрика ван дер Холста. Похоже, это так и было в реальности. Вадим краем глаза ловил внимательные хозяйские взгляды потомка голландских переселенцев на свои владения.
Неожиданно на очередном повороте Веклемишев периферийным зрением поймал в зеркале заднего вида движение. Он потянулся к шнуркам на туфлях, чтобы покрепче их затянуть, и заодно скосил глаза на зеркало. За «Доджем» метрах в пятидесяти ехала машина. Вадим точно не смог разглядеть марку, но то, что это был джип, сомневаться не приходилось. Неужели им на хвост сели ребята Дона?
Как он ни старался скрыть интерес к тому, что творилось за кормой «Доджа», ван дер Холст разглядел его маневры.
– Это мой племянник, Виллем, – успокоил его «фермер». – Он мне помогает вести хозяйство. Вчера вечером в Матувельо парень повеселился от души. Сегодня я его дожидаться не стал, только растолкал перед отъездом. Но все-таки догнал он нас. Ничего, дело молодое. А так он молодчина, умеет работать.
За очередным поворотом, укрытым высокими густыми акациями, показались металлические ворота на каменных столбах.
– Вот и приехали, – добродушно сказал ван дер Холст и нажал на клаксон.
Сигнала можно было не подавать. Молодой индеец в холщовых штанах и такой же рубахе, заслышав рокот двигателя, выбежал откуда-то сбоку и потянул в стороны створки ворот. Асфальт закончился. «Додж» покатился по дорожке, усыпанной мелкой розовой крошкой. Аккуратно подстриженные в английской манере в форме пирамид высотой в человеческий рост кусты внезапно оборвались, явив взорам Вадима и Софии сложенный из белого известняка двухэтажный старинный особняк в викторианском колониальном стиле. Колонны и решетчатые окна, густо увитые виноградом, подчеркивали изысканную строгость архитектуры позапрошлого века.
«Додж» обогнул огромную клумбу и подкатился к ступенькам, поднимающимся между колоннами к парадному подъезду. Их уже ждали двое: пожилой метис в светлых отглаженных брюках и белой рубашке навыпуск и средних лет индеец, одетый попроще, в холстину, как и человек, открывший им ворота. Первый шагнул к машине и с поклоном открыл дверцу со стороны, где сидели Вадим и София. Второй обежал и помог выйти из «Доджа» ван дер Холсту.
– Прошу, господа! Мой дом и мои люди к вашим услугам, – провозгласил сеньор Хенрик и отдал приказания слугам: – Машину разгрузить, сеньора с сеньорой разместить в гостевых комнатах. Приготовьте им сменную одежду, а их костюмы приведите в порядок. Завтрак на четверых через сорок пять минут накройте в южной гостиной.
– Все будет сделано, сеньор Хенрик, – в очередной раз поклонился метис.
Второй слуга уселся за руль и плавно тронул «Додж» с места, освобождая подъезд подкатившему следом джипу «Шевроле». Из него вылез почти двухметрового роста мужчина лет примерно тридцати. Надо полагать, это и был племянник хозяина Виллем. Плечи в косую сажень, пудовые кулачищи, суточная щетина и густой запах перегара с первых минут знакомства Веклемишева к этому громиле не расположили.
– Дядя Хенрик, ну почему вы меня не обождали? – хриплым густым басом вопросил племянник, не проявив ни малейшей заинтересованности к Вадиму и Софии, стоящим рядом с ван дер Холстом. – Только Шошо пристрелили, а вы без охраны...
– Я не Шошо, – строго возразил дядя, – и не сую свой нос в чужие дела. А еще, мне кажется, ты позабыл поздороваться с нашими гостями.
– Здравствуйте, – перевел угрюмый взгляд с дяди на Вадима и Софию детина.
Неожиданно его нижняя челюсть заметно отвисла, и он мгновенно скосил глаза на свой джип. Разгадать мимику племянничка для Веклемишева труда не составило. Парень понял, кто они такие, и в машине, без сомнения, лежало оружие.
– А это не... – недоуменно пробасил Виллем.
– Я сказал, это наши гости, – властно перебил его дядя. – Тебе, Виллем, также надо привести себя в порядок перед завтраком.
На физиономии племянника проступили черты, говорящие о нехарактерной для парня активизации тяжелого мыслительного процесса. Наморщенный лоб и прищуренные глаза выдавали, что громила не очень-то любил шевелить мозгами. Оставив его в задумчивости на ступеньках парадного входа, Вадим и София, повинуясь почтительному жесту руки метиса, надо полагать, исполнявшего должность мажордома у Хенрика ван дер Холста, проследовали за ним в особняк.
Тяжелые шторы и лепнина на потолке и по углам, старинная мебель с потемневшими позолотой и лаком, литые чугунные решетки лестницы, ведущей на второй этаж, похоже, были неизменны со времен прадедушки нынешнего хозяина. Гостевая комната на втором этаже, куда метис привел Вадима, также была не тронута современностью. Огромная кровать, закрытая балдахином на витых деревянных столбах, тяжелое кресло у окна, шкаф с резным орнаментом, деревянная конторка с витиеватым вензелем на дверках вызывали искреннее уважение своим антикварным обликом. Особняк больше походил на музей древностей, чем на жилой дом.
А вот ванная комната, напротив, отличалась всеми благами цивилизации. Сверкающая хромом современная сантехника без проблем выдавала горячую и холодную воду и даже пузырила воду в джакузи. Настенный фен регулировал температуру потока воздуха, в секунды суша волосы и тело. В шампунях и гелях также недостатка не было.
Памятуя о завтраке, Вадим не больше десяти минут нежился в ванной. Встав под сильные струи душа, он смыл с себя грязь и пот прошедших суток. Высушившись под феном, Веклемишев завернулся в полотенце и вышел в спальню. Там он застал мажордома, принесшего ему, как приказал хозяин, одежду на смену.
– Разрешите забрать ваш костюм, сеньор, – повернулся к нему метис, и его глаза, расширившись, удивленно скользнули по груди Веклемишева, на которой были хорошо видны четыре безобразные пулевые отметины, перечеркивающие ее справа налево, от плеча к пояснице.
– Заберите, – кивнул Вадим и отвернулся к окну.
Бумажник и документы, перед тем как идти в ванную, он вынул из внутреннего кармана пиджака и спрятал под подушку. Туда же отправился и «кольт».
– Через восемнадцать минут вас ждут к завтраку, сеньор, – напомнил ему мажордом и вышел из комнаты.
Веклемишев кинул взгляд на наручные часы, которые он, сняв, уложил на инкрустированную прикроватную тумбочку, и стал одеваться в принесенную одежду. Светлые брюки и такая же рубашка оказались чуточку свободными. Пока Вадим плескался в ванной, его туфли успели привести в порядок. Не забыли и про носки, новехонькие, еще с биркой, они лежали на стуле, под которым стояли туфли. Правда, об этом можно было и не беспокоиться. Свои носки и трусы Веклемишев, припомнив анекдот о проститутке, дорвавшейся до горячей воды в «Интуристе», простирнул в ванной и высушил под феном.
Одевшись, Вадим, секунду поразмыслив, достал из-под подушки бумажник и документы и рассовал по карманам. Так, на всякий случай. Свой карман куда надежнее чужого сейфа. Пистолет он оставил на прежнем месте. Появление за завтраком с «кольтом» за поясом вряд ли можно было считать признаком хорошего тона. Ровно без двух минут до назначенного времени Вадим стоял в коридоре. Почти одновременно с его выходом дверь напротив распахнулась и в дверном проеме появилась София. Новый наряд спутницы не слишком отличался от его собственной экипировки. Такие же светлые брюки и блузка, даже, кажется, из того же материала, только в женском исполнении. Кроссовки Амаранты были заменены на легкие полотняные туфельки.
Метис-мажордом с традиционным поклоном пригласил гостей следовать за ним. Южная гостиная, в которой Хенрик ван дер Холст собирался потчевать Веклемишева и Софию завтраком, представляла собой небольшой зальчик с окнами, выходящими в сад. Она была уставлена резной мебелью из светлого дерева. Прекрасно освещенная гостиная радовала глаз уютом и какой-то легкой домашностью, особенно заметной после величественного викторианского холода холла, средневекового балдахина над кроватью и таинственных вензелей на потемневших от времени боках конторки.
Ван дер Холст уже ждал своих гостей. Он также переоделся во все белое. От внешности пьющего «фермера» средней руки в нем осталась одутловатость лица, которая в новой обстановке уже не смотрелась следствием чрезмерного употребления спиртного, а навевала грустные мысли о естественных возрастных недугах. Племянник к завтраку запаздывал.
Хозяин величественным жестом пригласил гостей к столу, на котором стояли четыре прибора. Хотел ли ван дер Холст удивить Вадима и Софию или так в этом доме было заведено, но приборы были укомплектованы в полном соответствии с правилами столового этикета – во всем своем множестве и разнообразии ложек и ложечек, вилок и вилочек, ножей и щипчиков. Похоже, впечатление первых минут знакомства с потомком голландских переселенцев несколько обманывало. Не так уж прост был сеньор Хенрик ван дер Холст, каким казался поначалу.
Однако и Вадим, при всем своем пролетарском происхождении, хотя, стоило предположить, возможных в отдаленном прошлом родословных «голубых кровях», имел-таки представление, как пользоваться всем этим многообразием. Извините, сеньоры землевладельцы и капиталисты, учили-с нас в свое время правилам хорошего тона. И преподаватели были из тех, кто за королевскими столами в Европах сиживал. Так что в грязь лицом ударять он не собирался.
Веклемишев глянул на Софию, усевшуюся напротив него. И на его спутницу накрытый по всем канонам столового этикета стол особого впечатления не произвел.
За дверью послышались тяжелые шаги, и в гостиной появился Виллем. Племянник хозяина, в отличие от гостей и дяди, был одет во все темное. Он привел себя в порядок, побрился и выглядел уже не так отвратно, как при знакомстве, однако по-прежнему к себе не располагал. Виллем угрюмо огляделся, остановив взгляд на каждом из присутствующих, и коротко кивнул. Веклемишеву, правда, показалось, что этот кивок предназначен не всем, а конкретно дяде.
– Виллем, ты опаздываешь, – наставительно произнес ван дер Холст. – Ты знаешь, я привык к порядку...
– Прошу прощения, сеньор, – пробасил племянник, усаживаясь за стол напротив дяди. Веклемишеву показалось, что он это произнес с неким скрытым сарказмом. Заняв место, громила уткнулся носом в тарелку и до окончания завтрака так и не поднял глаз на присутствующих и не вымолвил ни слова, а лишь активно поглощал пищу.
Веклемишев мало участвовал в разговоре. Во-первых, он просто был голоден, а во-вторых, тема, которую нашли София и хозяин дома, его не то чтобы не волновала, он от нее был так же далек, как декабристы от народа. Экспортные оптовые цены на сельскохозяйственную продукцию, поставляемую из стран Южной Америки в Европу, Вадима волновали не более чем погода на Алеутских островах.
Его в настоящее время заботило другое. Веклемишев случайно поймал взгляд Виллема, брошенный в окно, и проследил за ним. И там он разглядел кое-что занимательное, а точнее, человека с ружьем, вернее – с помповой винтовкой, стоявшего за деревом в непосредственной близости от окон так называемой южной гостиной. Это удивило и насторожило одновременно. До сего момента Вадим не замечал вооруженной охраны вокруг особняка Хенрика ван дер Холста. Ему показалось, что появление часовых под окнами и короткий кивок, обращенный к дяде племянником, могли быть взаимосвязаны.
Глава 5
Глава 6
Дорога, по которой они ехали, была не в пример разбитому проселку к аэродрому. Укатанный ровный асфальт стелился под колеса автомашины. После того, как «Додж» свернул с основной трассы, двигались совсем недолго, не больше пятнадцати минут. Пикап катился по узкой дороге – где две машины с большим трудом смогли бы разъехаться – между ухоженными полями и виноградниками. Веклемишева так и тянуло спросить, чьи же это угодья. И ответ на его вопрос напрашивался из классики: маркиза Карабаса, то бишь Хенрика ван дер Холста. Похоже, это так и было в реальности. Вадим краем глаза ловил внимательные хозяйские взгляды потомка голландских переселенцев на свои владения.
Неожиданно на очередном повороте Веклемишев периферийным зрением поймал в зеркале заднего вида движение. Он потянулся к шнуркам на туфлях, чтобы покрепче их затянуть, и заодно скосил глаза на зеркало. За «Доджем» метрах в пятидесяти ехала машина. Вадим точно не смог разглядеть марку, но то, что это был джип, сомневаться не приходилось. Неужели им на хвост сели ребята Дона?
Как он ни старался скрыть интерес к тому, что творилось за кормой «Доджа», ван дер Холст разглядел его маневры.
– Это мой племянник, Виллем, – успокоил его «фермер». – Он мне помогает вести хозяйство. Вчера вечером в Матувельо парень повеселился от души. Сегодня я его дожидаться не стал, только растолкал перед отъездом. Но все-таки догнал он нас. Ничего, дело молодое. А так он молодчина, умеет работать.
За очередным поворотом, укрытым высокими густыми акациями, показались металлические ворота на каменных столбах.
– Вот и приехали, – добродушно сказал ван дер Холст и нажал на клаксон.
Сигнала можно было не подавать. Молодой индеец в холщовых штанах и такой же рубахе, заслышав рокот двигателя, выбежал откуда-то сбоку и потянул в стороны створки ворот. Асфальт закончился. «Додж» покатился по дорожке, усыпанной мелкой розовой крошкой. Аккуратно подстриженные в английской манере в форме пирамид высотой в человеческий рост кусты внезапно оборвались, явив взорам Вадима и Софии сложенный из белого известняка двухэтажный старинный особняк в викторианском колониальном стиле. Колонны и решетчатые окна, густо увитые виноградом, подчеркивали изысканную строгость архитектуры позапрошлого века.
«Додж» обогнул огромную клумбу и подкатился к ступенькам, поднимающимся между колоннами к парадному подъезду. Их уже ждали двое: пожилой метис в светлых отглаженных брюках и белой рубашке навыпуск и средних лет индеец, одетый попроще, в холстину, как и человек, открывший им ворота. Первый шагнул к машине и с поклоном открыл дверцу со стороны, где сидели Вадим и София. Второй обежал и помог выйти из «Доджа» ван дер Холсту.
– Прошу, господа! Мой дом и мои люди к вашим услугам, – провозгласил сеньор Хенрик и отдал приказания слугам: – Машину разгрузить, сеньора с сеньорой разместить в гостевых комнатах. Приготовьте им сменную одежду, а их костюмы приведите в порядок. Завтрак на четверых через сорок пять минут накройте в южной гостиной.
– Все будет сделано, сеньор Хенрик, – в очередной раз поклонился метис.
Второй слуга уселся за руль и плавно тронул «Додж» с места, освобождая подъезд подкатившему следом джипу «Шевроле». Из него вылез почти двухметрового роста мужчина лет примерно тридцати. Надо полагать, это и был племянник хозяина Виллем. Плечи в косую сажень, пудовые кулачищи, суточная щетина и густой запах перегара с первых минут знакомства Веклемишева к этому громиле не расположили.
– Дядя Хенрик, ну почему вы меня не обождали? – хриплым густым басом вопросил племянник, не проявив ни малейшей заинтересованности к Вадиму и Софии, стоящим рядом с ван дер Холстом. – Только Шошо пристрелили, а вы без охраны...
– Я не Шошо, – строго возразил дядя, – и не сую свой нос в чужие дела. А еще, мне кажется, ты позабыл поздороваться с нашими гостями.
– Здравствуйте, – перевел угрюмый взгляд с дяди на Вадима и Софию детина.
Неожиданно его нижняя челюсть заметно отвисла, и он мгновенно скосил глаза на свой джип. Разгадать мимику племянничка для Веклемишева труда не составило. Парень понял, кто они такие, и в машине, без сомнения, лежало оружие.
– А это не... – недоуменно пробасил Виллем.
– Я сказал, это наши гости, – властно перебил его дядя. – Тебе, Виллем, также надо привести себя в порядок перед завтраком.
На физиономии племянника проступили черты, говорящие о нехарактерной для парня активизации тяжелого мыслительного процесса. Наморщенный лоб и прищуренные глаза выдавали, что громила не очень-то любил шевелить мозгами. Оставив его в задумчивости на ступеньках парадного входа, Вадим и София, повинуясь почтительному жесту руки метиса, надо полагать, исполнявшего должность мажордома у Хенрика ван дер Холста, проследовали за ним в особняк.
Тяжелые шторы и лепнина на потолке и по углам, старинная мебель с потемневшими позолотой и лаком, литые чугунные решетки лестницы, ведущей на второй этаж, похоже, были неизменны со времен прадедушки нынешнего хозяина. Гостевая комната на втором этаже, куда метис привел Вадима, также была не тронута современностью. Огромная кровать, закрытая балдахином на витых деревянных столбах, тяжелое кресло у окна, шкаф с резным орнаментом, деревянная конторка с витиеватым вензелем на дверках вызывали искреннее уважение своим антикварным обликом. Особняк больше походил на музей древностей, чем на жилой дом.
А вот ванная комната, напротив, отличалась всеми благами цивилизации. Сверкающая хромом современная сантехника без проблем выдавала горячую и холодную воду и даже пузырила воду в джакузи. Настенный фен регулировал температуру потока воздуха, в секунды суша волосы и тело. В шампунях и гелях также недостатка не было.
Памятуя о завтраке, Вадим не больше десяти минут нежился в ванной. Встав под сильные струи душа, он смыл с себя грязь и пот прошедших суток. Высушившись под феном, Веклемишев завернулся в полотенце и вышел в спальню. Там он застал мажордома, принесшего ему, как приказал хозяин, одежду на смену.
– Разрешите забрать ваш костюм, сеньор, – повернулся к нему метис, и его глаза, расширившись, удивленно скользнули по груди Веклемишева, на которой были хорошо видны четыре безобразные пулевые отметины, перечеркивающие ее справа налево, от плеча к пояснице.
– Заберите, – кивнул Вадим и отвернулся к окну.
Бумажник и документы, перед тем как идти в ванную, он вынул из внутреннего кармана пиджака и спрятал под подушку. Туда же отправился и «кольт».
– Через восемнадцать минут вас ждут к завтраку, сеньор, – напомнил ему мажордом и вышел из комнаты.
Веклемишев кинул взгляд на наручные часы, которые он, сняв, уложил на инкрустированную прикроватную тумбочку, и стал одеваться в принесенную одежду. Светлые брюки и такая же рубашка оказались чуточку свободными. Пока Вадим плескался в ванной, его туфли успели привести в порядок. Не забыли и про носки, новехонькие, еще с биркой, они лежали на стуле, под которым стояли туфли. Правда, об этом можно было и не беспокоиться. Свои носки и трусы Веклемишев, припомнив анекдот о проститутке, дорвавшейся до горячей воды в «Интуристе», простирнул в ванной и высушил под феном.
Одевшись, Вадим, секунду поразмыслив, достал из-под подушки бумажник и документы и рассовал по карманам. Так, на всякий случай. Свой карман куда надежнее чужого сейфа. Пистолет он оставил на прежнем месте. Появление за завтраком с «кольтом» за поясом вряд ли можно было считать признаком хорошего тона. Ровно без двух минут до назначенного времени Вадим стоял в коридоре. Почти одновременно с его выходом дверь напротив распахнулась и в дверном проеме появилась София. Новый наряд спутницы не слишком отличался от его собственной экипировки. Такие же светлые брюки и блузка, даже, кажется, из того же материала, только в женском исполнении. Кроссовки Амаранты были заменены на легкие полотняные туфельки.
Метис-мажордом с традиционным поклоном пригласил гостей следовать за ним. Южная гостиная, в которой Хенрик ван дер Холст собирался потчевать Веклемишева и Софию завтраком, представляла собой небольшой зальчик с окнами, выходящими в сад. Она была уставлена резной мебелью из светлого дерева. Прекрасно освещенная гостиная радовала глаз уютом и какой-то легкой домашностью, особенно заметной после величественного викторианского холода холла, средневекового балдахина над кроватью и таинственных вензелей на потемневших от времени боках конторки.
Ван дер Холст уже ждал своих гостей. Он также переоделся во все белое. От внешности пьющего «фермера» средней руки в нем осталась одутловатость лица, которая в новой обстановке уже не смотрелась следствием чрезмерного употребления спиртного, а навевала грустные мысли о естественных возрастных недугах. Племянник к завтраку запаздывал.
Хозяин величественным жестом пригласил гостей к столу, на котором стояли четыре прибора. Хотел ли ван дер Холст удивить Вадима и Софию или так в этом доме было заведено, но приборы были укомплектованы в полном соответствии с правилами столового этикета – во всем своем множестве и разнообразии ложек и ложечек, вилок и вилочек, ножей и щипчиков. Похоже, впечатление первых минут знакомства с потомком голландских переселенцев несколько обманывало. Не так уж прост был сеньор Хенрик ван дер Холст, каким казался поначалу.
Однако и Вадим, при всем своем пролетарском происхождении, хотя, стоило предположить, возможных в отдаленном прошлом родословных «голубых кровях», имел-таки представление, как пользоваться всем этим многообразием. Извините, сеньоры землевладельцы и капиталисты, учили-с нас в свое время правилам хорошего тона. И преподаватели были из тех, кто за королевскими столами в Европах сиживал. Так что в грязь лицом ударять он не собирался.
Веклемишев глянул на Софию, усевшуюся напротив него. И на его спутницу накрытый по всем канонам столового этикета стол особого впечатления не произвел.
За дверью послышались тяжелые шаги, и в гостиной появился Виллем. Племянник хозяина, в отличие от гостей и дяди, был одет во все темное. Он привел себя в порядок, побрился и выглядел уже не так отвратно, как при знакомстве, однако по-прежнему к себе не располагал. Виллем угрюмо огляделся, остановив взгляд на каждом из присутствующих, и коротко кивнул. Веклемишеву, правда, показалось, что этот кивок предназначен не всем, а конкретно дяде.
– Виллем, ты опаздываешь, – наставительно произнес ван дер Холст. – Ты знаешь, я привык к порядку...
– Прошу прощения, сеньор, – пробасил племянник, усаживаясь за стол напротив дяди. Веклемишеву показалось, что он это произнес с неким скрытым сарказмом. Заняв место, громила уткнулся носом в тарелку и до окончания завтрака так и не поднял глаз на присутствующих и не вымолвил ни слова, а лишь активно поглощал пищу.
Веклемишев мало участвовал в разговоре. Во-первых, он просто был голоден, а во-вторых, тема, которую нашли София и хозяин дома, его не то чтобы не волновала, он от нее был так же далек, как декабристы от народа. Экспортные оптовые цены на сельскохозяйственную продукцию, поставляемую из стран Южной Америки в Европу, Вадима волновали не более чем погода на Алеутских островах.
Его в настоящее время заботило другое. Веклемишев случайно поймал взгляд Виллема, брошенный в окно, и проследил за ним. И там он разглядел кое-что занимательное, а точнее, человека с ружьем, вернее – с помповой винтовкой, стоявшего за деревом в непосредственной близости от окон так называемой южной гостиной. Это удивило и насторожило одновременно. До сего момента Вадим не замечал вооруженной охраны вокруг особняка Хенрика ван дер Холста. Ему показалось, что появление часовых под окнами и короткий кивок, обращенный к дяде племянником, могли быть взаимосвязаны.
Глава 5
Торг уместен
Завтрак продолжался достаточно долго, с переменами блюд и неторопливым разговором. Ван дер Холст поинтересовался, чем конкретно занимается Веклемишев. Тема торговли вертолетами российского производства сеньора Хенрика не заинтересовала. Он утратил интерес к гостю, продолжил беседу с Софией.
После десерта и кофе радушный хозяин предложил гостям сигары. Виллем и София не курили. Веклемишев принял от ван дер Холста серебристый футляр, в котором покоилась кубинская сигара. Он уже полгода пытался бросить курить, однако борьба с вредной привычкой проходила с переменным успехом. То он ее одолевал, то она его. Последнюю сигарету Вадим выкурил перед отлетом из Москвы, естественно, дав себе при этом слово, что делает в этой жизни последние затяжки. Однако события прошедших суток, напряжение нервов – обычное оправдание для курильщика – склонили Веклемишева к очередному нарушению клятвы.
Откусив кончик сигары щипчиками, он прикурил ее и легонько затянулся. Крепкий дым едва не заставил Вадима закашляться, а голова слегка закружилась. После пары затяжек головокружение прошло, а вот хорошо прокашляться ему очень скоро пришлось. И запершило в горле вовсе не от сигары, а от слов хозяина дома. Выпустив очередной клуб дыма, ван дер Холст откинулся на спинку кресла.
– Сеньор! Сеньора! – торжественно склонив голову вправо и влево, обратился он к Вадиму и Софии и после не слишком продолжительной, но многозначительной паузы продолжил: – Думаю, я не ошибусь, если скажу, что здесь собрались деловые люди. Ну а те, кто знает толк в том, как зарабатывать деньги, понимают, что за все на этом свете необходимо платить.
Начало речи хозяина дома настораживало. Веклемишев отложил сигару в пепельницу, ожидая продолжения столь интригующего, хотя, в общем-то, банального откровения. Оно интриговало не само по себе, а последующими выводами и предложениями, можно догадаться, не сулящими ничего хорошего гостям Хенрика ван дер Холста. Смешно, но в уме даже аналогия возникла соответствующая русским народным страшилкам: «Ты меня, добра молодца, Баба-яга сначала накорми-напои да спать уложи...» Обошлось без сна, а за завтрак спасибо!
София молча восприняла слова сеньора Хенрика, однако Вадим почувствовал, что женщина напряглась. А вот Виллему, похоже, откровения дяди пришлись по душе. Он заулыбался, точнее – оскалился, от чего его лицо не стало более привлекательным.
– Не будем обманывать друг друга, – одутловатое лицо ван дер Холста расплылось в бесхитростной улыбке, – и делать вид, будто ничего не произошло. Вы, уважаемые, угодили в крупные неприятности, и лишь один человек пришел к вам на помощь. И этот человек я. В наше время бескорыстие, думаю, вы согласитесь с бестактным утверждением, можно приравнять к сумасшествию. На шизофреника я не похож. Всякое доброе дело должно быть вознаграждено. И по заслугам! Как говорится: богу – богово, а кесарю – кесарево.
Сеньор Хенрик строго, но и ласково, словно добрый папаша на проштрафившихся детей, смотрел на своих гостей. Вадим слушал его спокойно и молча. Лицо Софии окаменело. Веклемишев впервые за сутки знакомства видел ее в подобном состоянии.
– Вы не бог и не кесарь, – холодно произнесла женщина. – Вы противны. Я понимаю, куда вы клоните. Так что вам нужно от нас?
– Вот это уже деловой разговор. Видно хватку серьезного бизнесмена, – еще шире заулыбался ван дер Холст, но тут же его физиономия приобрела хищный вид. – Я не все вам там, на дороге, рассказал. Ублюдки индейцы из Матувельо собираются на охоту за вами, не только задавшись благородной целью отомстить за гибель своего сородича. Люди из экспедиции, назовем их так, установили премии за ваши головы. За поимку уважаемой сеньоры Софии они обещают заплатить две тысячи американских долларов и еще столько же за вашего спутника. Причем если вы, сеньора, нужны этим людям только живая и здоровая, то вашего спутника им можно предоставить в любом виде. Причем в неживом виде – предпочтительнее. Прозвучал такой намек в их словах. Мне все равно, кто и за что заплатит: за поимку или спасение – лишь бы денежная сумма была достаточная для уважающего себя человека.
Хенрик ван дер Холст поднес сигару к губам и выдал еще один клуб дыма. Он явно наслаждался и курением, и произведенным на гостей впечатлением. Вообще-то последнее жило только в его воображении. Лицо Софии по-прежнему было непроницаемым, а Вадим, последовав примеру хозяина, опять взялся за сигару.
То, что ван дер Холст не блефовал, было очевидно хотя бы по раскладу, который он представил. София однозначно была нужна террористам живой, а Вадим – лучше в виде трупа. Веклемишев был готов к подобному исходу событий. Он ни на секунду не расслаблялся и не верил в альтруизм доброго дяди Хенрика. Ему с самого начала знакомства не нравились глаза гостеприимного потомка голландских переселенцев. Уж слишком много холода и расчета в них таилось.
Веклемишев и на дороге, и в машине, и уже в самом особняке просчитывал возможные варианты развития событий и своего собственного поведения. Правда, пока все играло на них с Софией. В том числе и время. Беглецы оторвались от погони террористов и готовящейся жителями Матувельо облавы. Преимущество было достаточно солидным, хотя с этим можно было поспорить. Вадим подозревал, что ван дер Холст заманил их к себе и сообщил об этом в городок – в полицию или угонщикам. Но все обстояло иначе. Надеясь на больший куш, ван дер Холст вряд ли отправил весточку в Матувельо о местонахождении Веклемишева и Софии. Пока что не отправил! Похоже, все будет зависеть от результатов переговоров. Но ими пускай занимается София. Бизнесвумен к подобным делам привычна, а он пока оглядится повнимательнее, прикинет хрен к редьке...
– Вы негодяй, который хочет нажиться на беде другого! – сердито бросила София ван дер Холсту.
– Увы, сеньора, сейчас не время упрекать друг друга. Речь идет о вашей жизни и больших суммах. Это нормальный бизнес, ничем не хуже, чем оптовая торговля маисом. Секунды спешат, и мое терпение не вечно, – выжидательно уставился на женщину потомок голландцев. – Я жду, когда вы назовете сумму.
Вадим видел, что София едва сдерживается от гнева.
– Назовите сумму, сеньора София, – поддержал хозяина дома Веклемишев.
Женщина исподлобья глянула в его сторону, и Вадим медленно качнул головой, как бы успокаивая ее. Похоже, София поняла, что от нее требуется. Веклемишеву было необходимо время, чтобы до конца осмыслить ситуацию и принять решение.
– Десять тысяч долларов вас устроит? – небрежно бросила ван дер Холсту София.
«Дверь из гостиной перекрыта мордоворотом Виллемом, – начал просчитывать Веклемишев. – Посадочные места распределены по уму. София практически заблокирована у глухой стены: справа – дядя, слева – племянник, между ним и женщиной – стол два метра на пять. Коридор, без сомнения, стерегут вооруженные люди...»
– Сеньора, вы меня обижаете! Неужели я похож на нищего с паперти церкви Святого Себастьяна? – криво усмехнулся ван дер Холст на предложение женщины.
– Двадцать тысяч?! – недоуменно подняла брови сеньора де ла Котес.
«Креслом выбить раму окна. Пока Виллем не очухался, Софию отправить следом за креслом... – стал прикидывать очередной вариант Вадим. – Нет, не пройдет номер. Она сидит слишком далеко, да и сразу не среагирует, придется тащить ее через стол, а это слишком большая потеря времени. Виллем успеет очухаться, и тот парень с винтовкой в саду возьмет меня на мушку. А вполне может статься, что он там не один...»
– Сеньора София, мы с вами...
– Я не с вами, – зло бросила женщина. – С такими, как вы, подлецами...
– Кстати, сеньор Хенрик, я хотел бы кое-что уточнить, – вмешался в разговор Веклемишев, боясь, что София сорвется и переговорный процесс на этом и завершится. – Могу вам с полной ответственностью заявить, что индейца, как его... Шошо я не убивал.
– А кому теперь нужны ваши заявления и ответственность, – скептически хмыкнул ван дер Холст. – Собаки уже спущены с поводков, и им плевать, какого цвета кролик.
– Ну, может, этот эпизод пойдет в минус к цене нашего с сеньорой Софией освобождения, – прикинулся идиотом Вадим.
– Не мешайте нам договариваться, – поморщился Хенрик ван дер Холст. – Это совсем не торговля вертолетами...
«Это точно, – мысленно согласился Веклемишев. – Тем паче что вертолетами я тоже торговать не умею. А София вроде бы взяла себя в руки. Итак, окно отпадает, в смысле – вариант непроходной. Остается дверь, прикрытая милашкой Виллемом. Цель видна, задача ясна, как говаривал в свое время славный „кукурузный“ генсек...»
– И на какую же сумму вы рассчитываете, сеньор негодяй? – голос Софии звучал спокойно и пренебрежительно.
– Двести тысяч зеленых бумажек с портретом президента, – почти безмятежно сообщил сеньор Хенрик и, уточняя, жестко отчеканил: – Двести тысяч американских долларов наличными.
– А кредитной карточкой вы не удовлетворитесь? – в голосе Софии зазвучала ирония.
– Нет, сеньора, меня устроят только наличные, которые вы лично снимете с кредитной карточки или со счета, – твердо заявил ван дер Холст.
«И ключ от квартиры, где деньги лежат... Губа не дура, – мысленно похвалил потомка переселенцев Веклемишев. – Хочет чужими руками бабки загрести, чтобы самому чистым остаться. Так на чем остановимся? Виллема надо глушить качественно и быстро, пока остальные не опомнились. А он бычок еще тот, к такому приноровиться надо. Вряд ли этот бугай изучал методику боя на ограниченном пространстве, но здоровья у него – ведрами черпай. А после племянника мы на дядюшке сыграем. Там уже по вдохновению, с вариациями...»
– И как вы себе это представляете, сеньор? – презрительно хмыкнула София. – У вас на кухне стоит банкомат или, может, в вашей конюшне работает отделение «Bank of Amerika»?
– Нет, сеньора, мы поступим несколько иначе, – нахмурил брови ван дер Холст. – На вашей кредитной карточке найдется сумма, о которой идет речь?
– Нет, конечно, – быстро ответила София.
У Веклемишева сложилось впечатление, что женщина лукавит. Возможно, и ван дер Холст это понял, но виду не подал. Он, похоже, ждал подобного ответа.
– Это не страшно, – заверил Софию сеньор Хенрик. – Тем более что банк в Порту-Бейра вряд ли по предъявлении выдаст двести тысяч долларов. Мы закажем эти деньги к выдаче на завтра. Вы позвоните своему отцу или партнерам по бизнесу, чтобы они перевели на вашу карточку требуемую сумму. Сутки роли не сыграют, главное, соблюсти интересы сторон.
«Разбирается, гаденыш, в чужих интересах, – мстительно подумал Веклемишев. – Только мы не из местных, уж извините, ван дер скот с малой буквы. Большой болт с левой резьбой и круглой головкой на ваши романтические иллюзии. Сценарий на морде чертова голландца и его племянничка расписан в подробностях с прологом и эпилогом. Его самого без сомнения готовят в расход, как никчемный элемент, а Софию хотят использовать по полной программе и, вполне возможно, да что там возможно – точно пустят вслед за ним по волнам памяти. Террористам сдавать их – себе дороже. Четыре штуки баксов за серьезные проблемы, которые могут возникнуть в дальнейшем? Не такой уж идиот этот „цивилизованный“ Хенрик. Нет, ребята демократы, только чай! И пожить еще хочется, и сына воспитать, и дерево еще не посадил. Ну что, пора начинать кадриль?!»
– И откуда мы позвоним? – усмехнулась София. – У вас же связи нет. Кабель порвался, имеется только радиостанция, которую можно с чем-то там скоммутировать...
– Это была шутка, – развел руками ван дер Холст. – В наше время не иметь телефонной связи нонсенс. Мы вам, сеньора, с превеликим удовольствием предоставим такую услугу. Причем совершенно бесплатно.
В ответ на эти слова племянник Виллем впервые подал признаки жизни. Он весело гоготнул и опять замолчал.
«Шутники, однако! – констатировал Веклемишев. – А то что телефончик отыскался в этой богадельне, очень даже приятная новость. Медлить смысла нет. Стартуем, сеньоры!»
После десерта и кофе радушный хозяин предложил гостям сигары. Виллем и София не курили. Веклемишев принял от ван дер Холста серебристый футляр, в котором покоилась кубинская сигара. Он уже полгода пытался бросить курить, однако борьба с вредной привычкой проходила с переменным успехом. То он ее одолевал, то она его. Последнюю сигарету Вадим выкурил перед отлетом из Москвы, естественно, дав себе при этом слово, что делает в этой жизни последние затяжки. Однако события прошедших суток, напряжение нервов – обычное оправдание для курильщика – склонили Веклемишева к очередному нарушению клятвы.
Откусив кончик сигары щипчиками, он прикурил ее и легонько затянулся. Крепкий дым едва не заставил Вадима закашляться, а голова слегка закружилась. После пары затяжек головокружение прошло, а вот хорошо прокашляться ему очень скоро пришлось. И запершило в горле вовсе не от сигары, а от слов хозяина дома. Выпустив очередной клуб дыма, ван дер Холст откинулся на спинку кресла.
– Сеньор! Сеньора! – торжественно склонив голову вправо и влево, обратился он к Вадиму и Софии и после не слишком продолжительной, но многозначительной паузы продолжил: – Думаю, я не ошибусь, если скажу, что здесь собрались деловые люди. Ну а те, кто знает толк в том, как зарабатывать деньги, понимают, что за все на этом свете необходимо платить.
Начало речи хозяина дома настораживало. Веклемишев отложил сигару в пепельницу, ожидая продолжения столь интригующего, хотя, в общем-то, банального откровения. Оно интриговало не само по себе, а последующими выводами и предложениями, можно догадаться, не сулящими ничего хорошего гостям Хенрика ван дер Холста. Смешно, но в уме даже аналогия возникла соответствующая русским народным страшилкам: «Ты меня, добра молодца, Баба-яга сначала накорми-напои да спать уложи...» Обошлось без сна, а за завтрак спасибо!
София молча восприняла слова сеньора Хенрика, однако Вадим почувствовал, что женщина напряглась. А вот Виллему, похоже, откровения дяди пришлись по душе. Он заулыбался, точнее – оскалился, от чего его лицо не стало более привлекательным.
– Не будем обманывать друг друга, – одутловатое лицо ван дер Холста расплылось в бесхитростной улыбке, – и делать вид, будто ничего не произошло. Вы, уважаемые, угодили в крупные неприятности, и лишь один человек пришел к вам на помощь. И этот человек я. В наше время бескорыстие, думаю, вы согласитесь с бестактным утверждением, можно приравнять к сумасшествию. На шизофреника я не похож. Всякое доброе дело должно быть вознаграждено. И по заслугам! Как говорится: богу – богово, а кесарю – кесарево.
Сеньор Хенрик строго, но и ласково, словно добрый папаша на проштрафившихся детей, смотрел на своих гостей. Вадим слушал его спокойно и молча. Лицо Софии окаменело. Веклемишев впервые за сутки знакомства видел ее в подобном состоянии.
– Вы не бог и не кесарь, – холодно произнесла женщина. – Вы противны. Я понимаю, куда вы клоните. Так что вам нужно от нас?
– Вот это уже деловой разговор. Видно хватку серьезного бизнесмена, – еще шире заулыбался ван дер Холст, но тут же его физиономия приобрела хищный вид. – Я не все вам там, на дороге, рассказал. Ублюдки индейцы из Матувельо собираются на охоту за вами, не только задавшись благородной целью отомстить за гибель своего сородича. Люди из экспедиции, назовем их так, установили премии за ваши головы. За поимку уважаемой сеньоры Софии они обещают заплатить две тысячи американских долларов и еще столько же за вашего спутника. Причем если вы, сеньора, нужны этим людям только живая и здоровая, то вашего спутника им можно предоставить в любом виде. Причем в неживом виде – предпочтительнее. Прозвучал такой намек в их словах. Мне все равно, кто и за что заплатит: за поимку или спасение – лишь бы денежная сумма была достаточная для уважающего себя человека.
Хенрик ван дер Холст поднес сигару к губам и выдал еще один клуб дыма. Он явно наслаждался и курением, и произведенным на гостей впечатлением. Вообще-то последнее жило только в его воображении. Лицо Софии по-прежнему было непроницаемым, а Вадим, последовав примеру хозяина, опять взялся за сигару.
То, что ван дер Холст не блефовал, было очевидно хотя бы по раскладу, который он представил. София однозначно была нужна террористам живой, а Вадим – лучше в виде трупа. Веклемишев был готов к подобному исходу событий. Он ни на секунду не расслаблялся и не верил в альтруизм доброго дяди Хенрика. Ему с самого начала знакомства не нравились глаза гостеприимного потомка голландских переселенцев. Уж слишком много холода и расчета в них таилось.
Веклемишев и на дороге, и в машине, и уже в самом особняке просчитывал возможные варианты развития событий и своего собственного поведения. Правда, пока все играло на них с Софией. В том числе и время. Беглецы оторвались от погони террористов и готовящейся жителями Матувельо облавы. Преимущество было достаточно солидным, хотя с этим можно было поспорить. Вадим подозревал, что ван дер Холст заманил их к себе и сообщил об этом в городок – в полицию или угонщикам. Но все обстояло иначе. Надеясь на больший куш, ван дер Холст вряд ли отправил весточку в Матувельо о местонахождении Веклемишева и Софии. Пока что не отправил! Похоже, все будет зависеть от результатов переговоров. Но ими пускай занимается София. Бизнесвумен к подобным делам привычна, а он пока оглядится повнимательнее, прикинет хрен к редьке...
– Вы негодяй, который хочет нажиться на беде другого! – сердито бросила София ван дер Холсту.
– Увы, сеньора, сейчас не время упрекать друг друга. Речь идет о вашей жизни и больших суммах. Это нормальный бизнес, ничем не хуже, чем оптовая торговля маисом. Секунды спешат, и мое терпение не вечно, – выжидательно уставился на женщину потомок голландцев. – Я жду, когда вы назовете сумму.
Вадим видел, что София едва сдерживается от гнева.
– Назовите сумму, сеньора София, – поддержал хозяина дома Веклемишев.
Женщина исподлобья глянула в его сторону, и Вадим медленно качнул головой, как бы успокаивая ее. Похоже, София поняла, что от нее требуется. Веклемишеву было необходимо время, чтобы до конца осмыслить ситуацию и принять решение.
– Десять тысяч долларов вас устроит? – небрежно бросила ван дер Холсту София.
«Дверь из гостиной перекрыта мордоворотом Виллемом, – начал просчитывать Веклемишев. – Посадочные места распределены по уму. София практически заблокирована у глухой стены: справа – дядя, слева – племянник, между ним и женщиной – стол два метра на пять. Коридор, без сомнения, стерегут вооруженные люди...»
– Сеньора, вы меня обижаете! Неужели я похож на нищего с паперти церкви Святого Себастьяна? – криво усмехнулся ван дер Холст на предложение женщины.
– Двадцать тысяч?! – недоуменно подняла брови сеньора де ла Котес.
«Креслом выбить раму окна. Пока Виллем не очухался, Софию отправить следом за креслом... – стал прикидывать очередной вариант Вадим. – Нет, не пройдет номер. Она сидит слишком далеко, да и сразу не среагирует, придется тащить ее через стол, а это слишком большая потеря времени. Виллем успеет очухаться, и тот парень с винтовкой в саду возьмет меня на мушку. А вполне может статься, что он там не один...»
– Сеньора София, мы с вами...
– Я не с вами, – зло бросила женщина. – С такими, как вы, подлецами...
– Кстати, сеньор Хенрик, я хотел бы кое-что уточнить, – вмешался в разговор Веклемишев, боясь, что София сорвется и переговорный процесс на этом и завершится. – Могу вам с полной ответственностью заявить, что индейца, как его... Шошо я не убивал.
– А кому теперь нужны ваши заявления и ответственность, – скептически хмыкнул ван дер Холст. – Собаки уже спущены с поводков, и им плевать, какого цвета кролик.
– Ну, может, этот эпизод пойдет в минус к цене нашего с сеньорой Софией освобождения, – прикинулся идиотом Вадим.
– Не мешайте нам договариваться, – поморщился Хенрик ван дер Холст. – Это совсем не торговля вертолетами...
«Это точно, – мысленно согласился Веклемишев. – Тем паче что вертолетами я тоже торговать не умею. А София вроде бы взяла себя в руки. Итак, окно отпадает, в смысле – вариант непроходной. Остается дверь, прикрытая милашкой Виллемом. Цель видна, задача ясна, как говаривал в свое время славный „кукурузный“ генсек...»
– И на какую же сумму вы рассчитываете, сеньор негодяй? – голос Софии звучал спокойно и пренебрежительно.
– Двести тысяч зеленых бумажек с портретом президента, – почти безмятежно сообщил сеньор Хенрик и, уточняя, жестко отчеканил: – Двести тысяч американских долларов наличными.
– А кредитной карточкой вы не удовлетворитесь? – в голосе Софии зазвучала ирония.
– Нет, сеньора, меня устроят только наличные, которые вы лично снимете с кредитной карточки или со счета, – твердо заявил ван дер Холст.
«И ключ от квартиры, где деньги лежат... Губа не дура, – мысленно похвалил потомка переселенцев Веклемишев. – Хочет чужими руками бабки загрести, чтобы самому чистым остаться. Так на чем остановимся? Виллема надо глушить качественно и быстро, пока остальные не опомнились. А он бычок еще тот, к такому приноровиться надо. Вряд ли этот бугай изучал методику боя на ограниченном пространстве, но здоровья у него – ведрами черпай. А после племянника мы на дядюшке сыграем. Там уже по вдохновению, с вариациями...»
– И как вы себе это представляете, сеньор? – презрительно хмыкнула София. – У вас на кухне стоит банкомат или, может, в вашей конюшне работает отделение «Bank of Amerika»?
– Нет, сеньора, мы поступим несколько иначе, – нахмурил брови ван дер Холст. – На вашей кредитной карточке найдется сумма, о которой идет речь?
– Нет, конечно, – быстро ответила София.
У Веклемишева сложилось впечатление, что женщина лукавит. Возможно, и ван дер Холст это понял, но виду не подал. Он, похоже, ждал подобного ответа.
– Это не страшно, – заверил Софию сеньор Хенрик. – Тем более что банк в Порту-Бейра вряд ли по предъявлении выдаст двести тысяч долларов. Мы закажем эти деньги к выдаче на завтра. Вы позвоните своему отцу или партнерам по бизнесу, чтобы они перевели на вашу карточку требуемую сумму. Сутки роли не сыграют, главное, соблюсти интересы сторон.
«Разбирается, гаденыш, в чужих интересах, – мстительно подумал Веклемишев. – Только мы не из местных, уж извините, ван дер скот с малой буквы. Большой болт с левой резьбой и круглой головкой на ваши романтические иллюзии. Сценарий на морде чертова голландца и его племянничка расписан в подробностях с прологом и эпилогом. Его самого без сомнения готовят в расход, как никчемный элемент, а Софию хотят использовать по полной программе и, вполне возможно, да что там возможно – точно пустят вслед за ним по волнам памяти. Террористам сдавать их – себе дороже. Четыре штуки баксов за серьезные проблемы, которые могут возникнуть в дальнейшем? Не такой уж идиот этот „цивилизованный“ Хенрик. Нет, ребята демократы, только чай! И пожить еще хочется, и сына воспитать, и дерево еще не посадил. Ну что, пора начинать кадриль?!»
– И откуда мы позвоним? – усмехнулась София. – У вас же связи нет. Кабель порвался, имеется только радиостанция, которую можно с чем-то там скоммутировать...
– Это была шутка, – развел руками ван дер Холст. – В наше время не иметь телефонной связи нонсенс. Мы вам, сеньора, с превеликим удовольствием предоставим такую услугу. Причем совершенно бесплатно.
В ответ на эти слова племянник Виллем впервые подал признаки жизни. Он весело гоготнул и опять замолчал.
«Шутники, однако! – констатировал Веклемишев. – А то что телефончик отыскался в этой богадельне, очень даже приятная новость. Медлить смысла нет. Стартуем, сеньоры!»
Глава 6
Господа и слуги – всем по заслугам
Вадим затушил сигару в пепельнице и встал из-за стола.
– Сидеть! – раздался окрик ван дер Холста. – Виллем!
Естественно, Веклемишев не собирался выполнять собачью команду хозяина дома. И он даже не посмотрел в сторону племянника, который, набычась, двинулся к нему.
– Сеньор Хенрик! – возмущенным голосом обратился Вадим к ван дер Холсту. – Мне кажется...
Договорить он не успел, потому что на его плечи легли руки Виллема.
– Тебе сказали сесть! – прорычал мордоворот.
– Как вы смеете! – возопил Веклемишев, поворачиваясь к Виллему. – Это произвол!
– Садись, ублюдок! – хрипло выдохнул достойный племянник своего дяди, давя тяжелыми лапищами на плечи Вадима.
– Я протестую! – гордо заявил Веклемишев, поворачиваясь к Виллему.
Громила успел лишь удивиться тому, что он не может усадить упрямца на стул, хотя со всей своей медвежьей силой давит ему на плечи. Вадим, развернувшись вполоборота к Виллему, сделал капризное лицо, спесиво махнул рукой и притопнул. Все произошло быстро, с виду – очень натурально, вот только нога каблуком туфли опустилась не на пол, а со всей силы рухнула на подъем ноги Виллема, нещадно круша хрупкие кости стопы.
– Сидеть! – раздался окрик ван дер Холста. – Виллем!
Естественно, Веклемишев не собирался выполнять собачью команду хозяина дома. И он даже не посмотрел в сторону племянника, который, набычась, двинулся к нему.
– Сеньор Хенрик! – возмущенным голосом обратился Вадим к ван дер Холсту. – Мне кажется...
Договорить он не успел, потому что на его плечи легли руки Виллема.
– Тебе сказали сесть! – прорычал мордоворот.
– Как вы смеете! – возопил Веклемишев, поворачиваясь к Виллему. – Это произвол!
– Садись, ублюдок! – хрипло выдохнул достойный племянник своего дяди, давя тяжелыми лапищами на плечи Вадима.
– Я протестую! – гордо заявил Веклемишев, поворачиваясь к Виллему.
Громила успел лишь удивиться тому, что он не может усадить упрямца на стул, хотя со всей своей медвежьей силой давит ему на плечи. Вадим, развернувшись вполоборота к Виллему, сделал капризное лицо, спесиво махнул рукой и притопнул. Все произошло быстро, с виду – очень натурально, вот только нога каблуком туфли опустилась не на пол, а со всей силы рухнула на подъем ноги Виллема, нещадно круша хрупкие кости стопы.