Возможно, тогда тоска по дому перестала бы мучить ее.
   Повернувшись на бок и разметав по подушке длинные черные волосы, она услышала сонное дыхание Салли. Сама Хироко не могла заснуть — слишком многое произошло сегодня. Она провела в Америке один день, а предстояло пробыть здесь еще двенадцать месяцев, прежде чем она сможет вернуться домой, к родителям.
   Погружаясь в сон, она сначала сосчитала месяцы, затем недели… и наконец минуты. Считая по-японски, Хироко видела проплывающие перед ней картины родины… Скоро, очень скоро, прошептала она засыпая. Скоро… домой… издалека донесся голос мужчины, попрощавшегося с ней сегодня по-японски… Хироко не знала, кто он такой и что значит это прощание, но глубоко вздохнула, перевернувшись и обнимая Салли.

Глава 5

   Свой второй день в Америке Хироко провела в приятном обществе родственников. Днем они отправились на машине в Сан-Франциско — гуляли в парке Золотые ворота, пили чай в японском чайном домике, побывали в Академии наук.
   Хироко провезли по деловой части города, и она успела осмотреть небоскребы, прежде чем машина свернула обратно, к Пало-Альто.
   Лесси ждала их во дворе и при виде Хироко дружелюбно завиляла хвостом.
   Оказавшись дома, Салли вновь исчезла, как и Кен, а Хироко отправилась готовить ужин вместе с тетей Рэйко.
   После того как Тами помогла матери накрыть на стол, она ушла вниз играть со своим кукольным домом. Рэйко напомнила дочери, что ужин назначен на семь, и Хироко задумалась о том, кто приглашен на него. Она решила, что придет кто-нибудь из знакомых детей, но Рэйко невзначай заметила, что сегодня они ждут в гости ассистента Така.
   — По-моему, ты успела познакомиться с ним вчера во дворе — его зовут Питер Дженкинс.
   Хироко кивнула и опустила глаза — Питером звали того самого мужчину, который вчера заговорил с ней и признался в том, как ему понравился Киото.
   Питер держался так же вежливо, а Хироко — так же робко, как предыдущим вечером. В гости Питер прибыл с бутылкой вина для Така и букетом для Рэйко.
   Он расспросил, как семейство провело день, а затем расположился в гостиной. Хироко поспешила скрыться в кухне, чтобы присмотреть за ужином. Как и вчера вечером, она низко поклонилась Питеру, и он ответил ей поклоном, что позабавило Така.
   — Слишком уж она застенчива, бедняжка, — заметил Так, едва Хироко покинула комнату. Он не видел таких женщин с тех пор, как двадцать лет назад уехал из Японии. Так надеялся, что за год учебы в Калифорнии Хироко сумеет преодолеть робость. Даже на него, родственника, Хироко едва осмеливалась взглянуть, а в обществе незнакомых мужчин, вроде Питера, не произносила ни слова.
   За ужином Хироко сидела тихо, прислушиваясь к разговору. Кен и Салли спорили о фильме, который недавно видели, Тами о чем-то задумалась. Но Питер, Так и Рэйко были увлечены серьезным разговором о войне в Европе. Положение там постепенно обострялось, англичанам пришлось несладко, не говоря уже о войне между немцами и русскими.
   — По-моему, в конце концов нам придется вступить в войну, — уверенно заявил Такео. — Очевидно, сам Рузвельт уже признал это. У нас не остается другого выбора.
   — Но американскому народу он говорил совсем другое, — встревоженно возразила Рэйко. Ее муж уже вышел из призывного возраста, но если Америка вступит в войну, то через два года Кена могут призвать в армию. Это пугало и Рэйко, и Така.
   — В прошлом году я уже подумывал поступить добровольцем в ВВС, — серьезно признался Питер, и Хироко опасливо взглянула на него из-под ресниц. Никто из взрослых не обращал на нее внимания, и наблюдать за Питером было легко, как и слушать разговор. — Но мне не хотелось бросать университет — я рисковал навсегда лишиться работы.
   Добиться такой должности ему было нелегко, к тому же он проделал огромную работу на кафедре политологии, будучи ассистентом Така. Ему не хотелось останавливаться на достигнутом, но Питер понимал: возможно, ему придется бросить работу. Пока же он еще строил планы на будущее. В свои двадцать семь лет он считал, что незачем прощаться с мечтами, чтобы помогать кому-то выиграть войну.
   — По-моему, это ни к чему, по крайней мере пока Америка не вступила в войну, — задумчиво произнес Такео, зная, что, будь он помоложе, вполне мог бы поддаться искушению поступить на военную службу. Ужин закончился, разговор перешел на другие темы — лекции, которые Так готовил с помощью Питера, изменения, необходимые на кафедре. Только теперь Питер заметил, что Хироко внимательно следит за разговором.
   — Вы интересуетесь политикой, Хироко? — спросил он негромко. Питер сидел напротив нее, и Хироко опустила глаза, прежде чем ответила, густо покраснев:
   — Иногда. Мой отец часто говорит о политике, только я не всегда понимаю такие вещи.
   — И я тоже. — Питер улыбнулся, желая, чтобы Хироко вновь взглянула на него. Ее блестящие черные глаза казались бездонными. — Если я не ошибаюсь, ваш отец преподает в университете Киото? — спросил Питер.
   Хироко кивнула, а затем встала, чтобы помочь Рэйко убрать посуду. Она с трудом заставляла себя беседовать с гостем, хотя тот держался чрезвычайно любезно, а его беседу с Такео Хироко нашла и любопытной, и полезной.
   После ужина Так и Питер удалились в кабинет и занялись какой-то работой, а Хироко, закончив с посудой, отправилась вниз, к Тами, которая возилась с кукольным домом. Хироко сделала для девочки крохотные цветы и птиц-оригами, чтобы поместить их в домик, нарисовала миниатюрные картины, изображающие горы, озаренные закатным солнцем. Спустившись вниз и увидев работу гостьи, Рэйко была изумлена: Хироко оказалась не только воспитанной, но и талантливой девушкой.
   — Тебя научила этому мама? — спросила Рэйко, очарованная миниатюрными птицами-оригами, которые Хироко сделала для Тами.
   — Нет, бабушка, — улыбнулась Хироко. Она сидела на полу в голубовато-зеленом кимоно с ярким широким поясом-оби и выглядела прелестно. — Она многому научила меня, рассказывала о цветах и животных, о том, как вести домашнее хозяйство и плести соломенные циновки. Но отец считает, что все эти вещи слишком старомодны и совершенно бесполезны, — печально добавила она. Отчасти именно потому отец заставил ее отправиться в Америку — он считал, что Хироко слишком похожа на свою бабушку, чересчур старомодна. Но древние обычаи она впитала с молоком матери и любила их. Хироко нравилось помогать матери заниматься домом, готовить еду, ухаживать за садом, а еще — возиться с детьми. Когда-нибудь из нее получилась бы хорошая жена, хотя и не совсем современная.
   Возможно, в Америке она научится всему тому, чего, как считает отец, ей недостает. Хироко надеялась, что вскоре она сможет вернуться домой и жить с родителями. Проведя два дня в Америке, она полюбила эту страну, но по-прежнему мучилась от тоски по дому.
   Тами показала матери картины, нарисованные Хироко, а потом все трое поднялись наверх. Рэйко и Хироко уложили Тами в постель и, спустившись, обнаружили, что Такео и Питер уже закончили работу и сидят в гостиной с Кеном и Салли. Все четверо играли в «монополию». Наблюдая за ними, Хироко улыбалась. Кен с жаром обвинял Салли в мошенничестве:
   — Не было у тебя этого отеля на Парк-плене! Ты просто захватила его!
   — Не правда! — возмутилась Салли и обвинила брата в краже Бордвока. Спор продолжался до тех пор, пока не насмешил всех. Хироко старательно пыталась понять правила игры, главным образом потому, что играть в нее было очень весело, и даже Питер увлекся как ребенок. Он предложил уступить свое место Хироко, но она отказалась. Она еще стеснялась играть вместе со всеми, хотя это зрелище напомнило ей, как она играла с братом в сёги[7]. Юдзи тоже часто мошенничал, и они пускались в бесконечные споры о том, кто же выиграл на самом деле.
   В десять часов Питер ушел; Рэйко пообещала пригласить его на ужин еще раз на этой неделе — она желала познакомиться с новой подругой Питера. Но Такео напомнил жене, что на уик-энд предстоит поездка к озеру Тахо. На озере семейство предполагало провести две недели. Как бывало каждый год, они сняли уютный домик. Такео и Кен обожали рыбачить, Салли нравилось кататься на водных лыжах.
   — Я позвоню тебе, когда мы вернемся, — пообещала Рэйко, и Питер помахал рукой, благодаря за чудесный вечер.
   Впереди Питера и Така ждала напряженная неделя — требовалось составить план курса занятий. Обоим хотелось покончить с этим прежде, чем Такео отправится отдыхать.
   Уходя, Питер на долю секунды задержал взгляд на лице Хироко и заметил понимание в ее глазах. За весь вечер Хироко не перемолвилась с ним и десятком слов — не осмелилась.
   Но она сочла Питера умным и интересным собеседником.
   Его слова заинтриговали Хироко, но вступить в разговор она не решилась. Несмотря на многолетние попытки отца, Хироко так и не могла заставить себя беседовать с незнакомыми людьми.
 
   (Каникулы на озере пролетели для нее быстро и беспечно. Семейство Танака на отдыхе занималось тем же, что и семья Хироко, когда уезжала в горы. Много лет подряд Хироко с родителями проводила летние каникулы в рёкане[8] на озере Бива. Ей нравилось бывать и на побережье, но особенно — в горах. Хироко каждый день писала родителям и играла с детьми. Кен научил ее играть в теннис и ловить рыбу, хотя Хироко всегда отказывалась рыбачить, когда Юдзи приглашал ее. Вспомнив об этом, Хироко решила поддразнить брата и написала, что поймала огромную рыбину. — Хироко попыталась прокатиться на водных лыжах вместе с Салли, но вода показалась ей ледяной, к тому же Хироко никак не удавалось выпрямиться так, чтобы удержаться на ногах. Она упорно пыталась преодолеть собственную неуклюжесть и падала сотни раз, прежде чем наконец сдалась.
   Однако к концу каникул она все же сумела несколько минут устоять на лыжах под победные крики сидящих в лодке. Дядя Так смеялся, гордясь ею:
   — Слава Богу! А я уж думал, она когда-нибудь утонет — " мне придется отвечать перед ее отцом.
   Так по-настоящему полюбил племянницу — мужественную и сообразительную. Единственным ее недостатком Так считал чрезмерную робость, но к концу каникул на озере Хироко научилась держаться гораздо свободнее. Она заговаривала с родственниками первой, слегка подшучивала над Кеном и однажды даже надела юбку и свитер, чтобы угодить Салли.
   Большую часть времени она по-прежнему носила кимоно, и Рэйко признавала, что в привычной одежде девушка выглядит прелестно. Рэйко с жалостью думала о том, что в колледже Хироко придется отказаться от излюбленных кимоно.
   Но перемены в Хироко стали по-настоящему заметны, когда на ужин вновь пришел Питер. Он пообещал привести с собой подругу, но она недавно получила работу в Лос-Анджелесе и не смогла приехать — впрочем, это было даже к лучшему. В тесном кругу вечер прошел свободнее. К Питеру уже давно относились как к члену семьи, дети приветствовали его объятиями, криками и шутками. Его пригласили на ужин в воскресенье, через день после того, как семейство вернулось с Тахо. Хироко приветствовала Питера обычным поклоном. Она была облачена в ярко-оранжевое кимоно с бледно-розовым цветочным узором, удачно сочетающимся с ее загаром. Волосы она оставила распущенными по спине, и они блестели, словно черный атлас. На этот раз она взглянула в глаза Питеру и улыбнулась. Она стала гораздо смелее за две кратких недели, проведенных в горах.
   — Добрый вечер, Питер-сан, — вежливо произнесла она, принимая цветы, принесенные им для Рэйко. — Как поживаете? — Она по привычке опустила глаза.
   — У меня все в порядке, благодарю, Хироко-сан, — ответил Питер, чинно кланяясь. Он улыбнулся, когда их взгляды вновь встретились. — Вам понравилось озеро Тахо?
   — Чрезвычайно! Я поймала много рыбы и научилась кататься на водных лыжах.
   — Вот лгунья! — воскликнул Кен, проходящий мимо. После двух недель, проведенных в домике на озере, они с Хироко подружились, словно брат с сестрой. — Она поймала всего две рыбки — такие крошечные я еще никогда не видел. Хотя на лыжах она и вправду научилась кататься.
   — Я поймала семь рыбин, — поправила его Хироко с видом старшей сестры, снисходительно относящейся к насмешкам брата. Питер рассмеялся. За две недели Хироко буквально расцвела, и Питеру было приятно видеть это. Она раскрылась, словно редкий цветок, лицо сияло, когда она рассказывала о катании на водных лыжах и рыбалке.
   — Похоже, все вы отлично провели время.
   — Так и есть, — подтвердила Рэйко, целуя Питеpa и благодаря за цветы. — Нам никогда не надоедает на озере. На следующий год ты непременно должен присоединиться к нам.
   — Я не прочь — разумеется, если твой муж не заставит меня снова переделывать план целого курса, — с усмешкой отозвался Питер, взглянув на своего руководителя. Вдвоем они успели выполнить большую часть работы, но множество мелких недоделок выпало на долю Питера. Такео был весьма доволен работой, завершенной Питером за время его отсутствия.
   Питер рассказал, какие события произошли в университете за последние две недели, а за ужином разговор зашел о положении в России. Наконец Питер повернулся и спросил у Хироко, получала ли она вести от родителей. Хироко до сих пор удивляло, как свободно все окружающие выражают свое мнение, особенно Рэйко. Девушке казалось странным, что женщина может запросто высказывать свои убеждения. Робко опустив глаза, Хироко ответила Питеру, что действительно получила письмо от родителей, а затем, собравшись с силами, подняла глаза, взглянула на собеседника и поблагодарила его за участливый вопрос. Она рассказала, что родители написали ей о разразившейся над Киото страшной грозе и что в остальном все в порядке. Разговор вдруг вызвал у Хироко прилив тоски по родине.
   — Когда вы начинаете учебу? — вежливо поинтересовался Питер. Хироко казалась ему ланью, готовой умчаться в лес, к ней следовало приближаться медленно и с величайшей осторожностью. Он едва удерживался, чтобы не коснуться руки Хироко и не объяснить, что не причинит ей вреда.
   — Через две недели, — храбро отозвалась Хироко, заставляя себя не бояться собеседника. Ей хотелось говорить с ним вежливо и смело, как подобает настоящей американке, а не прятать глаза, как сделала бы японка. В глубине души Хироко хотелось быть похожей на Салли или Рэйко, но добиться этого оказалось нелегко.
   — Должно быть, вам уже не терпится оказаться в колледже? — продолжал разговор Питер, приходя в восторг от того, что Хироко отвечает ему. Странно, но почему-то ему хотелось расположить к себе девушку — Питер и сам не понимал почему. Он хотел, чтобы Хироко чувствовала себя в его присутствии свободно.
   — Я побаиваюсь, Питер-сан, — ответила Хироко, ошеломив его откровенностью. Несмотря на робость, временами она становилась предельно честной, но этого Питер еще не успел узнать. — Возможно, в колледже я не сумею понравиться — слишком уж отличаюсь от других. — Она окинула Питера мудрым взглядом. Она очаровала Питера своими манерами и утонченностью, ему еще не доводилось видеть восемнадцатилетних девушек, которые вели бы себя подобно Хироко, и, задумавшись об этом, он улыбнулся.
   — По-моему, в колледже вас полюбят, — заявил он, почти не скрывая своего восхищения.
   Такео наблюдал за ними, на мгновение задумавшись, не увлекся ли Питер Хироко, но тут же счел такое предположение нелепым.
   — В колледже она будет одеваться как все, — заметила Тами, и Хироко улыбнулась. Она знала, что Тами до сих пор боится, как бы ее родственница не отправилась в колледж в кимоно. — Верно, Хироко?
   — Верно, Тами-сан. Я буду одеваться, как Салли. — Но Хироко уже давно поняла: западная одежда, которую она привезла с собой, выглядит старомодной и уродливой. Ни Хироко, ни ее мать не знали, что выбрать, отправляясь за покупками в Киото. При виде нарядов Салли и Рэйко Хироко поняла, как безобразна ее собственная одежда.
   — Мне нравятся ваши кимоно, Хироко-сан, — заметил Питер. — Они вам подходят.
   Хироко смутилась, опустила голову и не ответила.
   После ужина вновь затеяли игру в «монополию», и на этот раз Хироко присоединилась к игрокам. Она научилась играть еще на озере и постепенно постигла все правила. Ей каждый раз удавалось уличить в мошенничестве Салли или Кена — так случилось и на этот раз, и под бурные крики и смех детей Такео и Питер отправились выпить кофе в кухне. Рэйко еще возилась с посудой. Улыбнувшись мужчинам, она налила им кофе, а затем взрослые вернулись в гостиную и стали наблюдать за выходками четырех расшалившихся детей. Разумеется, ни Хироко, ни даже Кена уже нельзя было назвать детьми, но они до сих пор не утратили детской наивности.
   — Прелестная девушка, — задумчиво проговорил Питер, и Такео кивнул. Он не мог забыть просьбы двоюродного брата Масао — тот умолял Така не позволять Хироко увлечься кем-нибудь за год учебы в колледже, а в глазах Питера сейчас промелькнуло нечто, позволившее Таку предположить, что Хироко ему нравится. Но с другой стороны, у Питера была подруга, и Такео убеждал себя, что он паникует "напрасно.
   Хироко была еще совсем ребенком, хотя ее красота, нежность и невинность соблазнили бы кого угодно.
   — Да, она прелестна, — негромко согласился Так, — но она еще дитя. — Однако произнося это, он вспомнил, что Рэйко была ровесницей Хироко, когда познакомилась с ним. В то время Таку исполнилось тридцать, Рэйко была одной из его учениц. Невероятно, чтобы подобное случил лось с Питером. Так и Рэйко поженились через шесть месяцев после знакомства, но Хироко казалась такой юной по сравнению с Рэйко в ее возрасте, и Такео счел свои предположения неразумными. И все-таки Питер смотрел" на нее особым взглядом — хотя наверняка стал бы отрицать это, если бы Такео решился спросить. То, что почувствовал Так, осталось невысказанным. Взглянув на жену, Так улыбнулся. Вот уже почти двадцать лет они были счастливы. Он перевел взгляд на свою юную родственницу, еще спорящую с детьми.
   Хироко во многом была настоящей японкой. Через год она собиралась вернуться в Японию. Несмотря на современные убеждения ее отца, замужество дочери в Америке вряд ли устроило бы его. Пока Масао не хотел, чтобы она встречалась с кем-нибудь, даже с японцем. Он мечтал вернуть Хироко в Японию задолго до того, как она впервые задумается о любви или браке.
   — Мне и вправду нравится Кэрол, — вдруг произнес Питер, словно стараясь убедить себя, но даже для него это заявление прозвучало неискренне. Красота и нежность Хироко производили на него гораздо более сильное впечатление, чем раскованность дерзкой белокурой подруги, успешно делающей карьеру модели. Несмотря на красоту, в ней ощущалась внутренняя пустота, и Питер знал об этом.
   Странно, но, сравнивая двух женщин, Питер испытал неловкость. Возвращаясь в гостиную и вновь наблюдая за игрой, Питер напомнил себе, как молода Хироко, как глупо увлекаться ею. Просто она напоминала изящную куколку, и ему нравились ее сдержанность и любовь к красивым древним обычаям. Питер не мог не замечать, как нежна Хироко, какой миловидной становится улыбаясь. Она поддразнивала Кена, и ее смех звучал, словно шелест ветра в ветвях. Питер с волнением понял, что не может отвести от нее глаз. Надеясь, что этого никто не замечает, он попытался успокоить себя, твердо намереваясь подавить свои чувства к Хироко. Питер не имел ни малейшего намерения влюбляться в Хироко или создавать проблемы ей или ее семье.
   Он вернулся домой в глубокой задумчивости. Несмотря на прежнее веселье, Хироко на прощание серьезно поклонилась ему, и Питер ответил ей поклоном, но ничего не сказал. Ведя машину к своему дому в Менло-парк, Питер не мог избавиться от размышлений. Ему казалось, что его медленно захлестывает прилив — такой неспешный, что его трудно заметить. По крайней мере теперь Питер знал о его существовании. Он не позволит себе увлечься Хироко, как бы его ни влекло к ней. Между ним и Хироко не может быть ничего.
   Когда Питер уехал, Хироко спросила тетю, не рассердился ли Питер-сан. Она заметила его непривычную задумчивость и молчаливость.
   — Рассердился? Конечно, нет. Но почему ты спрашиваешь? — Рэйко была удивлена, но Такео понял вопрос. Он тоже заметил необычное поведение Питера, и это его насторожило. Такео заметил, как пристально он разглядывает Хироко. Как бы неловко ни было поднимать такой разговор, Такео решил предупредить Питера, что тому не стоит поддаваться чувствам.
   — Он был очень серьезным, когда прощался, — объяснила Хироко, и дядя Так кивнул.
   — Ему предстоит слишком много работы, Хироко, как и тебе. Скоро ты начнешь учиться.
   При этих словах Хироко задумалась, не рассердился ли на нее и дядя. Возможно, она вела себя неподобающим образом. Но тетя улыбалась, по-видимому, ее ничего не тревожило, значит, тон дяди ничего не значит. Ложась в постель, Хироко не могла избавиться от беспокойства. Неужели она допустила ошибку? Может быть, она оскорбила Питера? Вела себя слишком вызывающе? Новый мир со странными обычаями до сих пор вызывал в ней смущение, Но утром, забыв обо всех тревогах, Хироко решила, что ее опасения глупы. Дядя дал объяснение молчаливости Питера — тому предстояло много сложной работы — так много что он не сумел принять приглашение на ужин в последующие две недели, а седьмого сентября все семейство Танака проводило Хироко в колледж святого Эндрю, отправившись туда на зеленом «шевроле».
   Колледж оказался чудесным. Вся его территория была тщательно ухожена. Здесь училось около девятисот студенток — большинство приехали из Сан-Франциско, Лос-Анджелеса или других городов Калифорнии, несколько человек прибыли из других штатов или с Гавайских островов. Помимо них, в колледже учились одна француженка и англичанка — родители отправили их в Штаты на время войны.
   Но самый долгий путь проделала Хироко.
   Одна из старших студенток встретила ее и показала комнату, которую Хироко предстояло делить с двумя девушками. Она видела их имена в списке — Шерон Уильямс из Лос-Анджелеса и Энн Спенсер из Сан-Франциско. Ни та, ни другая еще не прибыли.
   Рэйко и Салли помогли Хироко распаковать вещи, пока Кен и Так ждали внизу вместе с Тами. Малышка весь день была безутешна, не желая расставаться с Хироко.
   — Не глупи, — успокаивала ее Рэйко. — Хироко будет приезжать к нам на уик-энды и на каникулы.
   — Но я хочу, чтобы она жила с нами, — горестно повторяла Тами. — Почему она не может учиться в Стэнфорде, у папы?
   Родители Хироко обдумали этот вопрос и предпочли колледж святого Эндрю — небольшое закрытое женское учебное заведение, лучшее место для девушки, которая привыкла к замкнутой жизни, как Хироко. По сравнению с ним Стэнфорд был огромен, здесь учились и юноши, и девушки, что ужасало Хидеми. Казалось, был найден удачный компромисс.
   Но теперь, раскладывая вещи в одном из трех узеньких шкафов, стоящих в комнате, Хироко терялась в сомнениях.
   Ей вновь предстояло остаться одной, и, спустившись вниз, она выглядела такой же подавленной, как Тами. Она уже успела привыкнуть к родственникам и не хотела расставаться с ними.
   Хироко надела коричневую юбку, купленную матерью, и бежевый свитер, украшенный ниткой жемчуга, подаренной родителями в день ее восемнадцатилетия, шелковые чулки и туфли на высоком каблуке, а также маленькую коричневую шляпку, лихо надвинутую на одну бровь. Салли помогла Хироко одеться, считая, что та выглядит великолепно, гораздо лучше, чем в кимоно, но Хироко недоставало комфорта привычной одежды и ярких шелков, которые она носила всю жизнь. В новой одежде она чувствовала себя нагой.
   Еще одна старшая студентка провела Хироко по территории колледжа, показала ей и ее родственникам столовую, библиотеку и спортивные залы, и когда наконец больше было нечего осматривать, Так сказал, что пора возвращаться в Пало-Альто. На ужин были приглашены Питер и его подруга Кэрол. Услышав об этом, Хироко упала духом.
   Она была словно отрезана от общества знакомых людей. За последние два месяца ей приходилось только прощаться, и каждое прощание оказывалось труднее предыдущего.
   Перед отъездом Тами расплакалась, а Салли крепко обняла Хироко и попросила звонить как можно чаще. Ей хотелось узнать о соседках Хироко по комнате и о мальчиках, с которыми она познакомится. Кен заявил, что, если Хироко кто-нибудь обидит, пусть только скажет ему и он разберется с обидчиком. Тетя Рэйко взяла с Хироко обещание звонить, если ей что-нибудь понадобится. При взгляде на дядю Така Хироко вспомнился отец, в горле застрял комок, и она не смогла проронить ни слова. Помахав рукой уезжающим родственникам, она медленно поднялась в свою комнату и стала ждать прибытия соседок.
   К пяти часам на поезде из Лос-Анджелеса прибыла первая из них — рыжеволосая решительная девушка. Она была энергична и жизнерадостна, в ее чемодане оказалось несколько десятков фотографий кинозвезд, и девушка начала старательно прикреплять их вокруг зеркала. Даже Хироко узнала многих из этих звезд и была потрясена, когда Шерон объявила, что ее отец продюсер. Если верить ее словам, Шерон была знакома со всеми знаменитостями, фотографии которых сейчас прикалывала к стене, поясняя, кто из них ей нравится, а кто — не очень.