– А ведь этому вы, дядя, меня научили. Помните свою крылатую фразу: «Мы – чеченцы, как волк на нашем гербе, который выслеживает свою добычу, а потом, зарезав ее, тащит в свое логово». Я свою добычу сам добыл и не собираюсь от нее отказываться ради кого-то другого. Моя цена – миллион, причем настоящих баксов, а не из подвала Кривого Али.
– Ты действительно способный ученик, – натянуто рассмеялся Аслан. – Мне нужно время, чтобы собрать необходимую сумму.
– Сколько?
– Хотя бы две недели.
– Хорошо, я подожду и заодно подыщу альтернативных покупателей, чтобы ожидание не растянулось до бесконечности.
– Я уложусь в указанный срок, – буквально прокричал чеченец в трубку и тут же добавил: – А как я узнаю, что документы того стоят?
– Хотите, я сейчас скажу, чьи подписи стоят на бумагах? – рассмеялся Раид. – Или пару листков сброшу на факс?
– Не стоит, – недовольно буркнул родственник. – Звони через две недели, тогда обговорим все детали.
Не прощаясь, Аслан Тугаев отключился. Племянник остался доволен разговором со своим родственником, он широко улыбнулся и проворковал в трубку:
– До свидания, дорогой дядюшка.
Размахнувшись, забросил телефон далеко в воду. Зная, что мобильный телефон, как и кредитная карточка могут навести на его след, молодой вайнах заранее обзавелся несколькими фиктивными трубками…
Глава 5
– Ты действительно способный ученик, – натянуто рассмеялся Аслан. – Мне нужно время, чтобы собрать необходимую сумму.
– Сколько?
– Хотя бы две недели.
– Хорошо, я подожду и заодно подыщу альтернативных покупателей, чтобы ожидание не растянулось до бесконечности.
– Я уложусь в указанный срок, – буквально прокричал чеченец в трубку и тут же добавил: – А как я узнаю, что документы того стоят?
– Хотите, я сейчас скажу, чьи подписи стоят на бумагах? – рассмеялся Раид. – Или пару листков сброшу на факс?
– Не стоит, – недовольно буркнул родственник. – Звони через две недели, тогда обговорим все детали.
Не прощаясь, Аслан Тугаев отключился. Племянник остался доволен разговором со своим родственником, он широко улыбнулся и проворковал в трубку:
– До свидания, дорогой дядюшка.
Размахнувшись, забросил телефон далеко в воду. Зная, что мобильный телефон, как и кредитная карточка могут навести на его след, молодой вайнах заранее обзавелся несколькими фиктивными трубками…
Глава 5
Первые шаги следствия
Проводить расследование совершенного преступления легко только в кино. Там, как правило, в нужный момент обнаруживается главная улика или появляется особо ценный свидетель, верткий «барабан» получает необходимую информацию от не в меру болтливых уголовников, а люди в погонах легко обводят вокруг пальца и берут в железо матерых душегубов.
Но это только в кино, в жизни все намного сложнее, особенно если приходится вести расследование на чужой земле. Обговорив все условия своей работы, Глеб Кольцов начал с подготовительных действий. Для начала он побеседовал с домочадцами Кутепова, которых определил в свидетелей ближнего круга. Кроме самого Николая Ильича и его супруги, в эту графу входила домоправительница, немолодая, но статная женщина, своими манерами больше походившая на директора школы, и личный шофер, отставной прапорщик, служивший в отделе безопасности советского посольства в Бейруте в те времена, когда столицу Ливана раздирала гражданская война.
В отличие от близких исчезнувшей девушки и домоправительницы, которые только и могли рассказать о единственной известной им подруге Лизы – Элке Евкович, весьма экспансивной мадемуазели, которую в семье Кутеповых не особо жаловали за дикие (по глубокому убеждению домоправительницы) выходки, Константиныч, так звали водителя, оказался для сыщика настоящей находкой. Этот невысокий, коренастый мужичонка с густыми бровями, прикрывающими настороженные серые глаза, тонкими, плотно сжатыми губами и могучими длинными руками, выслушав предложение Кольцова побеседовать, застегнул короткую кожаную куртку на собачьем меху и, поправив на голове кепку с куцым матерчатым козырьком, деловито прогудел:
– Побеседовать? Это можно. – И, кивком головы указав в сторону перекрестка, добавил: – На завтра мне все равно Николай Ильич дал выходной, так что можем зайти в «Трактиръ» и душевно побеседовать. Ты как, сыщик?
Глеб не понаслышке знал: чтобы разговорить человека, нужно доказать ему свою лояльность, и он проникнется к тебе доверием. А что создает лучше всего дружескую атмосферу, если не застолье…
– Почему бы нет, – пожал плечами детектив. – Пойдем, я угощаю.
Сунув руку в карман, Глеб нащупал прямоугольник диктофона, он хорошо знал, чем заканчиваются его застолья с ветеранами спецслужб или армии. На следующее утро, как правило, в голове, кроме боли, ничего путевого не остается.
Последняя реплика Кольцова Константинычу не понравилась, он осуждающе покачал головой и твердо заявил:
– Как говорят янкесы, «каждый носящий штаны платит за себя сам». Поэтому обойдемся без нахлебников.
Мужчины не спеша поднялись наверх по улице и свернули на перекрестке вправо. Глеб увидел вывеску с большими неоновыми буквами «Трактиръ».
Ресторан располагался в полуподвальном здании бывшего овощного магазина. Хозяева питейного заведения средств на обстановку не пожалели. Стены, отделанные бутафорскими бревнами, изображающими сруб, грубые деревянные столы, застеленные домоткаными льняными скатертями, украшенными ручной искусной вышивкой, длинные лавки. На стенах подвешенные резные полочки, заставленные глиняной посудой и также украшенные вышивными полотенцами.
В красном углу висели иконы в серебряном окладе, перед которыми слабо тлела лампада на длинной цепочке. Едва перешагнув порог, Константиныч повернулся в сторону икон и трижды осенил себя крестом.
«Видно, дядя на службе у «конторы» от души покуражился», – наблюдая за кутеповским водителем, предположил детектив.
Тот, как будто уловив мысли сыщика, резко обернулся и ухмыльнулся:
– Был грех в молодости, как жизнь пошла под закат, вот пробую замолить.
Мужчины прошли через зал и остановились у небольшого квадратного столика на двоих с видом на улицу.
Едва они расположились, к ним подскочил шустрый официант, разодетый под полового старорежимного времени. В нежно-салатового цвета атласной косоворотке, подпоясанной золотистым витым шнурком, в синих шароварах, заправленных в сафьяновые остроносые сапоги алого цвета. Разбитной русоволосый юноша, прилепив к губам подхалимскую улыбку, слащаво заговорил:
– Добрый вечер, Пал Константиныч, зашли поужинать? Вам как обычно?
– Да, – с достоинством кивнул водитель и, указав на Кольцова, добавил: – Я с приятелем, поэтому все в двух экземплярах. Ты меня понял, Петруша?
– А то, – еще шире расплылся в улыбке Петруша и, прежде чем удалиться, пообещал: – Все будет в лучшем виде.
После ухода официанта Константиныч неожиданно тяжело вздохнул и как бы между прочим негромко пробормотал:
– Вот, люблю сюда заходить, прямо душой оттаиваю. Почему-то именно здесь приходит на ум Бейрут, как в той чертовой жаре мечтал вот так вот сидеть за рюмкой холодной водки и из окна глядеть на своих сограждан. – Отставной прапорщик неопределенно кивнул в сторону улицы и продолжил: – А не баррикады со всех сторон, из-за которых арабы мочат друг друга. Как стал работать у Кутепова и начал зарабатывать нормальные деньги, с тех пор и хожу сюда. Здесь хорошо, душой отдыхаю.
Из ниоткуда возник официант Петруша, ловко накрыл стол. Перед посетителями появились глубокие тарелки с наваристой «царской ухой», пиала с солеными рыжиками и блюдце с тонко порезанным хлебом.
В центре стола официант установил высокий прямоугольный штоф с охлажденной водкой. Закончив сервировку, Петруша сделал шаг назад и, склонив голову, поинтересовался:
– Горячее подавать позже?
– Позже, позже, дружочек, – великодушно отпустил юношу отставной прапорщик. Взял штоф и разлил водку по рюмкам, поднял свою и доверительно произнес: – Как я понял, парень, по отношению к тебе моего шефа, ты тоже из наших?
Глеб утвердительно кивнул, Константиныч продолжил:
– Давай тогда выпьем за «контору», вот настоящая сила была. Весь мир дрожал, едва услышав аббревиатуру КГБ.
– За Контору глубинного бурения, – поддержал тост Кольцов.
Водка приятно обожгла пищевод, а горячая жирная уха с волокнами разваренной осетрины и семги создала великолепный вкусовой букет.
Глеб ожидал, что его собеседник сперва будет налегать на водку, а потом, пьяно бормоча, станет рассказывать, как он служил Отчизне. Но все происходило с точностью до наоборот. Пал Константиныч, выпив рюмку водки, быстро расправился с горячей ухой, отчего его лицо раскраснелось и покрылось обильной испариной.
– Тебя, значит, интересует Лизавета? – отодвигая пустую тарелку в сторону, проговорил личный водитель Кутепова.
– Именно, – кивнул сыщик.
– В общем, я ее хорошо знаю с тех самых пор, как начал работать на Николая Ильича. – Отставной прапорщик на мгновение задумался, прикидывая свой трудовой стаж. Потом утвердительно кивнул своим мыслям. – Ну да, восьмой год. А Лизу помню еще до того, как она уехала во Францию. Потом вернулась вся из себя такая фифа и давай уже дома куролесить.
После ее возвращения и поступления в университет я часто возил ее на учебу и с дискотек забирал. Между нами говоря, вела она себя как настоящая шалава, прости господи. Волосы чуть ли не каждый день красила в самые дикие цвета, в нос серьгу вставила, в пупок – кольцо с жемчугом. Ну ей-богу шалава, хотя по большому счету девчонка она душевная, всегда здоровалась, интересовалась самочувствием.
– А жених у нее был? – Слушая Константиныча, Глеб машинально доедал уху.
– Да возле Лизы всегда увивались разные типы, не мужики, а так, полугермафродиты. Грязные какие-то, тоже в серьгах и крашеные, как петухи. Но она ни одного не привечала, вела себя точно так, как с подругами. А вот месяца четыре назад вдруг стала меняться. Красить волосы перестала, потом отказалась от своего дикого макияжа. Да и степеннее стала, ну тут уж ясный день – появился друг сердечный. Девка-то в самом соку, пора б уже…
– А видеть этого кавалера вам, Пал Константиныч, не доводилось?
– Видел: высокий молодой парень. Он несколько раз ждал Лизу недалеко от дома. Но когда я проезжал, каждый раз отворачивался, скрывая свое лицо. Скорее всего, знал машину Кутепова. А так на первый взгляд парень как парень. Коротко стриженный, одет по-человечески.
– Ну, это понятно. – Глеб уже определил психологию своего визави, тот продолжал жить шаблонами пятидесятилетней давности: «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст». Если молодой человек красит волосы и носит рваные джинсы – мерзавец, а если одевается как все, то приличный человек. – А поведение этого инкогнито вас не насторожило?
– Нет, – хмыкнул Константинович. – Да я уже после второй встречи обо всем доложил Николаю Ильичу. А он говорит: какое мне дело до Лизкиных ухажеров, вот когда узнаю, что у парня серьезные намерения, тогда мы его сущность рассмотрим под электронным микроскопом. Папе было не до любимого чада, – вздохнул водитель и наполнил рюмки. – Папа занят постоянно – то у него крупные контракты на подписи, то встреча с иностранными компаньонами и тому подобное. А к тому времени абреки его дитя в полон уволокли.
– Почему абреки? – мгновенно уцепился за фразу частный детектив. Это могла быть не просто кража самой дорогой вещи Николая Кутепова, и если обнаружится «чеченский след», то вполне возможно, что это целенаправленная операция, цель которой – предать огласке похищенные документы. И… последствия Глеб мог себе представить только со слов своего боевого товарища.
– Почему абрек? – переспросил Константинович. Повертев в пальцах рюмку из толстого стекла, сказал: – Я на кавказцев насмотрелся в свое время достаточно, срочную служил в Азербайджане. Да и в Ливан потом тоже присылали головорезов из числа этой публики. Так что пришлось с ними пообщаться, и мне не нужно видеть их морды, узнаю по походке, по стойке.
«Великолепно, все-таки «кавказский след». – Мысли Кольцова выстраивались в четкую схему, в которой сыщик сразу выискивал плюсы и минусы. – Правда, странный какой-то, по логике вещей такие бумаги пускают в ход немедленно, чтобы противная сторона не успела приготовиться к противодействию. Значит, если сразу их не пустили в ход, то есть вероятность того, что похититель преследует совсем другую цель, а не уничтожение подпольного торговца оружием».
Произнесенная им самим фраза неожиданно дошла до бывшего прапорщика КГБ. Глаза Пал Константиныча расширились, и он одними губами прошептал:
– Неужели чечены?
– Будем разбираться, – неопределенно ответил Глеб.
Услужливый Петруша проворно убрал пустые тарелки и поставил рядом со штофом большую керамическую пиалу с горячими пельменями, обильно политыми густой сметаной.
– Давай за успех твоего предприятия. – Константиныч поднял рюмку. Кольцов ничего не ответил и молча присоединился к тосту…
Утро следующего дня началось с раннего подъема. Выпитая накануне водка нисколько не подпортила здоровье сыщика. Да в принципе и выпили они немного. Вернувшись в снятый накануне номер гостиницы, сыщик всю ночь прокручивал в мыслях крохи собранной за первый день информации.
Как ни пытался он развернуть сложенную комбинацию, ничего не выходило. Слишком много было прорех, не позволяющих не то чтобы увидеть замысел преступления, но даже понять его технологию.
«Нужно больше информации, – ворочаясь в неуютной постели, размышлял Глеб. – Это как в сканворде, слово легче угадать при наличии нескольких букв».
Он едва дождался рассвета. Пока в его расследовании было лишь одно направление – предстояло в самое ближайшее время пообщаться с единственной подругой исчезнувшей Лизы – Элкой…
Или, если быть точнее, Элеонорой Аркадьевной Евкович, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения, уроженкой города Пскова. Родители в прошлом ИТР, нынче мелкие предприниматели. Третий курс факультета журналистики… Вот и вся исчерпывающая информация, которую Кольцов смог получить от Диспетчера.
«Конечно, немного, но для начала вполне достаточно», – успокаивал себя Глеб, направляясь в ванную. Контрастный душ, легкий завтрак, и через сорок минут такси доставило его по адресу. Евкович снимала однокомнатную квартиру.
Район проживания будущей звезды пера и диктофона оказался ортодоксально-советским, застроенным давным-давно отжившими свой век серыми, мрачными пятиэтажками «хрущоб».
Рассчитавшись с водителем, Глеб прошел к ближайшему подъезду со сломанной фанерной дверью, забывшей, что такое покраска. Взглянув на длинные ряды почтовых ящиков, он быстро высчитал, на каком этаже находится нужная квартира. К сожалению, предстояло маршировать на самый верх.
Дверь квартиры оказалась такой же древней, как и сам дом. Дерматин местами потрескался, и наружу выглядывал неопрятный ворс серого ватина.
Остановившись перед искомой обителью, Кольцов надавил на черную пуговку звонка большим пальцем и невольно усмехнулся, услышав пронзительный визг, мало напоминающий палитру современных мелодий дверных звонков.
К его удивлению, дверь почти сразу распахнулась. В раскрытом дверном проеме возникла невысокая миниатюрная девица с копной светлых кудрявых волос и с удивлением уставилась на незнакомца. В свою очередь незнакомец внимательно изучал ее макияж, резкий и яркий (спецы такой называют агрессивным). Под нижней губой, как бородавка, поблескивала золотая горошина пирсинга. Тигровой раскраски шелковая рубаха-балахон, из-под которой выглядывали стройные ноги в черных обтягивающих лосинах, по бокам серебрившихся мексиканским узором.
Пауза длилась несколько секунд, после чего девушка дохнула на сыщика смесью табачного дыма и легкого алкоголя и произнесла:
– Как я поняла, вы, мужчина, адресом ошиблись.
– Да нет, Элеонора, я пришел правильно, – ответил Глеб, сразу сообразив, что мобильность, с какой ему открыли дверь, объясняется довольно просто: девушка сама только что вернулась домой. Видимо, провела всю ночь на какой-нибудь дискотеке.
– Ну раз так, прошу. – Элеонора посторонилась, пропуская незнакомца внутрь.
Прихожая была маленькая, тесная и убогая. Да и единственная комната оказалась не особо просторной, но все же позволяющей сделать кое-какие выводы о проживающей здесь девушке.
Старый продавленный диван, застеленный домотканым пледом. Мрачный книжный шкаф с запыленной и такой же мрачной литературой. В углу на комоде с перекошенными дверцами стоял телевизор «Садко-71», такой же громоздкий, как и комод, и, судя по толстому слою серой пыли, он не включался с времен благословенного застоя.
Все это барахло было хозяйским, а вот жилице принадлежали вещи более позднего выпуска. В углу сыщик увидел темно-коричневый компьютерный столик, на котором стояла довольно мощная «машина» с плоским монитором.
Над диваном на стене были наклеены плакаты различных звезд, начиная от Мадонны и заканчивая Мэлом Гибсоном, держащим над головой позолоченную статуэтку «Оскара».
На большом обеденном столе у окна лежала полупустая пачка ментолового «More» и непочатая бутылочка «Ром-Колы». «На опохмел приготовила», – автоматически отметил сыщик, осторожно присаживаясь на стул. Девушка, встав напротив него, уперла руки в бока и грозно спросила:
– Итак, уважаемый, прошу объяснить, с кем имею счастье общаться?
Глеб не спеша вытащил из нагрудного кармана лицензию частного детектива, заламинированную в пластик. Элеоноре хватило беглого взгляда, и она, криво усмехнувшись, тут же заговорила:
– Значит, не получилось с бугаями и решили частную ищейку подослать. А вот я вам, уважаемый, отвечу то же самое, что говорила тем двум гиббонам. Ну не знаю я, где Лиза. Она уже взрослая девочка и вольна своей жизнью и телом распоряжаться, как сама считает нужным. – Девушка говорила хорошо поставленным голосом, ничуть не хуже провинциальной драматической актрисы. Выудив из памяти цитату из Библии, она тут же ее вставила: – Разве я сторож брату своему? – Короткая пауза и тут же истеричный выкрик: – И не надо пугать меня прокуратурой или ментами, я и там скажу то же самое, и ничего они мне не сделают…
Девица явно начала заводиться, и Глеб по опыту знал, если ее не остановить через минуту, она сорвется на истерику.
– Тише, на полтона тише, – спокойно проговорил Кольцов и, кивнув на стул напротив, добавил: – Ты присядь, расслабься. – И дальше продолжил в том же тоне. – Меня в срочном порядке вызвали из Москвы в Питер по просьбе давнего товарища отыскать его пропавшую дочку. Я согласился, хотя Санкт-Петербург для меня чужой город. Но не откликнуться на просьбу друга не мог. Угрожать тебе, Элла, я не собираюсь, но хочу кое-что объяснить. А именно перспективы этого тухлого дела. Ты будущая журналистка и наверняка знаешь, что у любого мероприятия есть свои плюсы и минусы. Нормальный человек, прежде чем за что-то браться, всегда учитывает эти факторы и прикидывает, как ему лучше поступить. Если плюсы значительно перевешивают минусы, то, естественно, есть смысл взяться за реализацию проекта. Если же наоборот, то на дальнейшее продвижение по этому пути согласится разве что камикадзе. Это ясно?
– Ясно, – буркнула Элеонора, ярость в ее глазах сменилась усталостью (результат ночных бдений). – Продолжайте дальше свою бодягу.
– Продолжаю, – усмехнулся сыщик. – Я, как старший по возрасту и более опытный, сейчас тебе поясню перспективы участия в расследовании. Начнем с минусов. Итак, для начала, ты знаешь, кем был отец твоей подруги до того, как стал преуспевающим бизнесменом?
– Воякой, – на мгновение задумалась девушка. – Лиза рассказывала, что они много ездили по Союзу.
– Не совсем так. Николай Ильич дослужился до полковника госбезопасности. И последнее место службы было у вас на Литейном. Сообщаю тебе эту деталь, Элла, чтобы ты знала, с кем имеешь дело. Связи Кутепова значительней, чем его богатство. А теперь непосредственно о минусах. Если Лизу найдут без твоей помощи, то о тебе никто и не вспомнит, а если с любимой дочкой Николая Ильича, не дай бог, что-то случится, как ты думаешь, какой будет реакция убитого горем отца? Молчишь, так я тебе скажу, ты получаешься крайней, а это может выразиться в любом действии. Может что-то случиться с твоими родителями, которые к тому же являются и твоими спонсорами. А может какой-то отморозок тебе в лицо плеснуть кислотой или ты исчезнешь, чтобы впоследствии превратиться в набор донорских органов. Или быть проданной бедуинам в какой-нибудь пустынный бордель. У богатых и влиятельных людей, как правило, изощренная фантазия, если речь заходит о мести. Подумай над моими словами.
У девушки, видимо, была живая фантазия, через минуту на скулах забегали желваки, она нервным движением выдернула из пачки длинную темно-коричневую сигарету. Глеб поднес зажженную зажигалку, неизменно находившуюся в его кармане. Длинные музыкальные пальцы Элеоноры заметно дрожали, она сделала глубокую затяжку и спросила:
Но это только в кино, в жизни все намного сложнее, особенно если приходится вести расследование на чужой земле. Обговорив все условия своей работы, Глеб Кольцов начал с подготовительных действий. Для начала он побеседовал с домочадцами Кутепова, которых определил в свидетелей ближнего круга. Кроме самого Николая Ильича и его супруги, в эту графу входила домоправительница, немолодая, но статная женщина, своими манерами больше походившая на директора школы, и личный шофер, отставной прапорщик, служивший в отделе безопасности советского посольства в Бейруте в те времена, когда столицу Ливана раздирала гражданская война.
В отличие от близких исчезнувшей девушки и домоправительницы, которые только и могли рассказать о единственной известной им подруге Лизы – Элке Евкович, весьма экспансивной мадемуазели, которую в семье Кутеповых не особо жаловали за дикие (по глубокому убеждению домоправительницы) выходки, Константиныч, так звали водителя, оказался для сыщика настоящей находкой. Этот невысокий, коренастый мужичонка с густыми бровями, прикрывающими настороженные серые глаза, тонкими, плотно сжатыми губами и могучими длинными руками, выслушав предложение Кольцова побеседовать, застегнул короткую кожаную куртку на собачьем меху и, поправив на голове кепку с куцым матерчатым козырьком, деловито прогудел:
– Побеседовать? Это можно. – И, кивком головы указав в сторону перекрестка, добавил: – На завтра мне все равно Николай Ильич дал выходной, так что можем зайти в «Трактиръ» и душевно побеседовать. Ты как, сыщик?
Глеб не понаслышке знал: чтобы разговорить человека, нужно доказать ему свою лояльность, и он проникнется к тебе доверием. А что создает лучше всего дружескую атмосферу, если не застолье…
– Почему бы нет, – пожал плечами детектив. – Пойдем, я угощаю.
Сунув руку в карман, Глеб нащупал прямоугольник диктофона, он хорошо знал, чем заканчиваются его застолья с ветеранами спецслужб или армии. На следующее утро, как правило, в голове, кроме боли, ничего путевого не остается.
Последняя реплика Кольцова Константинычу не понравилась, он осуждающе покачал головой и твердо заявил:
– Как говорят янкесы, «каждый носящий штаны платит за себя сам». Поэтому обойдемся без нахлебников.
Мужчины не спеша поднялись наверх по улице и свернули на перекрестке вправо. Глеб увидел вывеску с большими неоновыми буквами «Трактиръ».
Ресторан располагался в полуподвальном здании бывшего овощного магазина. Хозяева питейного заведения средств на обстановку не пожалели. Стены, отделанные бутафорскими бревнами, изображающими сруб, грубые деревянные столы, застеленные домоткаными льняными скатертями, украшенными ручной искусной вышивкой, длинные лавки. На стенах подвешенные резные полочки, заставленные глиняной посудой и также украшенные вышивными полотенцами.
В красном углу висели иконы в серебряном окладе, перед которыми слабо тлела лампада на длинной цепочке. Едва перешагнув порог, Константиныч повернулся в сторону икон и трижды осенил себя крестом.
«Видно, дядя на службе у «конторы» от души покуражился», – наблюдая за кутеповским водителем, предположил детектив.
Тот, как будто уловив мысли сыщика, резко обернулся и ухмыльнулся:
– Был грех в молодости, как жизнь пошла под закат, вот пробую замолить.
Мужчины прошли через зал и остановились у небольшого квадратного столика на двоих с видом на улицу.
Едва они расположились, к ним подскочил шустрый официант, разодетый под полового старорежимного времени. В нежно-салатового цвета атласной косоворотке, подпоясанной золотистым витым шнурком, в синих шароварах, заправленных в сафьяновые остроносые сапоги алого цвета. Разбитной русоволосый юноша, прилепив к губам подхалимскую улыбку, слащаво заговорил:
– Добрый вечер, Пал Константиныч, зашли поужинать? Вам как обычно?
– Да, – с достоинством кивнул водитель и, указав на Кольцова, добавил: – Я с приятелем, поэтому все в двух экземплярах. Ты меня понял, Петруша?
– А то, – еще шире расплылся в улыбке Петруша и, прежде чем удалиться, пообещал: – Все будет в лучшем виде.
После ухода официанта Константиныч неожиданно тяжело вздохнул и как бы между прочим негромко пробормотал:
– Вот, люблю сюда заходить, прямо душой оттаиваю. Почему-то именно здесь приходит на ум Бейрут, как в той чертовой жаре мечтал вот так вот сидеть за рюмкой холодной водки и из окна глядеть на своих сограждан. – Отставной прапорщик неопределенно кивнул в сторону улицы и продолжил: – А не баррикады со всех сторон, из-за которых арабы мочат друг друга. Как стал работать у Кутепова и начал зарабатывать нормальные деньги, с тех пор и хожу сюда. Здесь хорошо, душой отдыхаю.
Из ниоткуда возник официант Петруша, ловко накрыл стол. Перед посетителями появились глубокие тарелки с наваристой «царской ухой», пиала с солеными рыжиками и блюдце с тонко порезанным хлебом.
В центре стола официант установил высокий прямоугольный штоф с охлажденной водкой. Закончив сервировку, Петруша сделал шаг назад и, склонив голову, поинтересовался:
– Горячее подавать позже?
– Позже, позже, дружочек, – великодушно отпустил юношу отставной прапорщик. Взял штоф и разлил водку по рюмкам, поднял свою и доверительно произнес: – Как я понял, парень, по отношению к тебе моего шефа, ты тоже из наших?
Глеб утвердительно кивнул, Константиныч продолжил:
– Давай тогда выпьем за «контору», вот настоящая сила была. Весь мир дрожал, едва услышав аббревиатуру КГБ.
– За Контору глубинного бурения, – поддержал тост Кольцов.
Водка приятно обожгла пищевод, а горячая жирная уха с волокнами разваренной осетрины и семги создала великолепный вкусовой букет.
Глеб ожидал, что его собеседник сперва будет налегать на водку, а потом, пьяно бормоча, станет рассказывать, как он служил Отчизне. Но все происходило с точностью до наоборот. Пал Константиныч, выпив рюмку водки, быстро расправился с горячей ухой, отчего его лицо раскраснелось и покрылось обильной испариной.
– Тебя, значит, интересует Лизавета? – отодвигая пустую тарелку в сторону, проговорил личный водитель Кутепова.
– Именно, – кивнул сыщик.
– В общем, я ее хорошо знаю с тех самых пор, как начал работать на Николая Ильича. – Отставной прапорщик на мгновение задумался, прикидывая свой трудовой стаж. Потом утвердительно кивнул своим мыслям. – Ну да, восьмой год. А Лизу помню еще до того, как она уехала во Францию. Потом вернулась вся из себя такая фифа и давай уже дома куролесить.
После ее возвращения и поступления в университет я часто возил ее на учебу и с дискотек забирал. Между нами говоря, вела она себя как настоящая шалава, прости господи. Волосы чуть ли не каждый день красила в самые дикие цвета, в нос серьгу вставила, в пупок – кольцо с жемчугом. Ну ей-богу шалава, хотя по большому счету девчонка она душевная, всегда здоровалась, интересовалась самочувствием.
– А жених у нее был? – Слушая Константиныча, Глеб машинально доедал уху.
– Да возле Лизы всегда увивались разные типы, не мужики, а так, полугермафродиты. Грязные какие-то, тоже в серьгах и крашеные, как петухи. Но она ни одного не привечала, вела себя точно так, как с подругами. А вот месяца четыре назад вдруг стала меняться. Красить волосы перестала, потом отказалась от своего дикого макияжа. Да и степеннее стала, ну тут уж ясный день – появился друг сердечный. Девка-то в самом соку, пора б уже…
– А видеть этого кавалера вам, Пал Константиныч, не доводилось?
– Видел: высокий молодой парень. Он несколько раз ждал Лизу недалеко от дома. Но когда я проезжал, каждый раз отворачивался, скрывая свое лицо. Скорее всего, знал машину Кутепова. А так на первый взгляд парень как парень. Коротко стриженный, одет по-человечески.
– Ну, это понятно. – Глеб уже определил психологию своего визави, тот продолжал жить шаблонами пятидесятилетней давности: «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст». Если молодой человек красит волосы и носит рваные джинсы – мерзавец, а если одевается как все, то приличный человек. – А поведение этого инкогнито вас не насторожило?
– Нет, – хмыкнул Константинович. – Да я уже после второй встречи обо всем доложил Николаю Ильичу. А он говорит: какое мне дело до Лизкиных ухажеров, вот когда узнаю, что у парня серьезные намерения, тогда мы его сущность рассмотрим под электронным микроскопом. Папе было не до любимого чада, – вздохнул водитель и наполнил рюмки. – Папа занят постоянно – то у него крупные контракты на подписи, то встреча с иностранными компаньонами и тому подобное. А к тому времени абреки его дитя в полон уволокли.
– Почему абреки? – мгновенно уцепился за фразу частный детектив. Это могла быть не просто кража самой дорогой вещи Николая Кутепова, и если обнаружится «чеченский след», то вполне возможно, что это целенаправленная операция, цель которой – предать огласке похищенные документы. И… последствия Глеб мог себе представить только со слов своего боевого товарища.
– Почему абрек? – переспросил Константинович. Повертев в пальцах рюмку из толстого стекла, сказал: – Я на кавказцев насмотрелся в свое время достаточно, срочную служил в Азербайджане. Да и в Ливан потом тоже присылали головорезов из числа этой публики. Так что пришлось с ними пообщаться, и мне не нужно видеть их морды, узнаю по походке, по стойке.
«Великолепно, все-таки «кавказский след». – Мысли Кольцова выстраивались в четкую схему, в которой сыщик сразу выискивал плюсы и минусы. – Правда, странный какой-то, по логике вещей такие бумаги пускают в ход немедленно, чтобы противная сторона не успела приготовиться к противодействию. Значит, если сразу их не пустили в ход, то есть вероятность того, что похититель преследует совсем другую цель, а не уничтожение подпольного торговца оружием».
Произнесенная им самим фраза неожиданно дошла до бывшего прапорщика КГБ. Глаза Пал Константиныча расширились, и он одними губами прошептал:
– Неужели чечены?
– Будем разбираться, – неопределенно ответил Глеб.
Услужливый Петруша проворно убрал пустые тарелки и поставил рядом со штофом большую керамическую пиалу с горячими пельменями, обильно политыми густой сметаной.
– Давай за успех твоего предприятия. – Константиныч поднял рюмку. Кольцов ничего не ответил и молча присоединился к тосту…
Утро следующего дня началось с раннего подъема. Выпитая накануне водка нисколько не подпортила здоровье сыщика. Да в принципе и выпили они немного. Вернувшись в снятый накануне номер гостиницы, сыщик всю ночь прокручивал в мыслях крохи собранной за первый день информации.
Как ни пытался он развернуть сложенную комбинацию, ничего не выходило. Слишком много было прорех, не позволяющих не то чтобы увидеть замысел преступления, но даже понять его технологию.
«Нужно больше информации, – ворочаясь в неуютной постели, размышлял Глеб. – Это как в сканворде, слово легче угадать при наличии нескольких букв».
Он едва дождался рассвета. Пока в его расследовании было лишь одно направление – предстояло в самое ближайшее время пообщаться с единственной подругой исчезнувшей Лизы – Элкой…
Или, если быть точнее, Элеонорой Аркадьевной Евкович, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения, уроженкой города Пскова. Родители в прошлом ИТР, нынче мелкие предприниматели. Третий курс факультета журналистики… Вот и вся исчерпывающая информация, которую Кольцов смог получить от Диспетчера.
«Конечно, немного, но для начала вполне достаточно», – успокаивал себя Глеб, направляясь в ванную. Контрастный душ, легкий завтрак, и через сорок минут такси доставило его по адресу. Евкович снимала однокомнатную квартиру.
Район проживания будущей звезды пера и диктофона оказался ортодоксально-советским, застроенным давным-давно отжившими свой век серыми, мрачными пятиэтажками «хрущоб».
Рассчитавшись с водителем, Глеб прошел к ближайшему подъезду со сломанной фанерной дверью, забывшей, что такое покраска. Взглянув на длинные ряды почтовых ящиков, он быстро высчитал, на каком этаже находится нужная квартира. К сожалению, предстояло маршировать на самый верх.
Дверь квартиры оказалась такой же древней, как и сам дом. Дерматин местами потрескался, и наружу выглядывал неопрятный ворс серого ватина.
Остановившись перед искомой обителью, Кольцов надавил на черную пуговку звонка большим пальцем и невольно усмехнулся, услышав пронзительный визг, мало напоминающий палитру современных мелодий дверных звонков.
К его удивлению, дверь почти сразу распахнулась. В раскрытом дверном проеме возникла невысокая миниатюрная девица с копной светлых кудрявых волос и с удивлением уставилась на незнакомца. В свою очередь незнакомец внимательно изучал ее макияж, резкий и яркий (спецы такой называют агрессивным). Под нижней губой, как бородавка, поблескивала золотая горошина пирсинга. Тигровой раскраски шелковая рубаха-балахон, из-под которой выглядывали стройные ноги в черных обтягивающих лосинах, по бокам серебрившихся мексиканским узором.
Пауза длилась несколько секунд, после чего девушка дохнула на сыщика смесью табачного дыма и легкого алкоголя и произнесла:
– Как я поняла, вы, мужчина, адресом ошиблись.
– Да нет, Элеонора, я пришел правильно, – ответил Глеб, сразу сообразив, что мобильность, с какой ему открыли дверь, объясняется довольно просто: девушка сама только что вернулась домой. Видимо, провела всю ночь на какой-нибудь дискотеке.
– Ну раз так, прошу. – Элеонора посторонилась, пропуская незнакомца внутрь.
Прихожая была маленькая, тесная и убогая. Да и единственная комната оказалась не особо просторной, но все же позволяющей сделать кое-какие выводы о проживающей здесь девушке.
Старый продавленный диван, застеленный домотканым пледом. Мрачный книжный шкаф с запыленной и такой же мрачной литературой. В углу на комоде с перекошенными дверцами стоял телевизор «Садко-71», такой же громоздкий, как и комод, и, судя по толстому слою серой пыли, он не включался с времен благословенного застоя.
Все это барахло было хозяйским, а вот жилице принадлежали вещи более позднего выпуска. В углу сыщик увидел темно-коричневый компьютерный столик, на котором стояла довольно мощная «машина» с плоским монитором.
Над диваном на стене были наклеены плакаты различных звезд, начиная от Мадонны и заканчивая Мэлом Гибсоном, держащим над головой позолоченную статуэтку «Оскара».
На большом обеденном столе у окна лежала полупустая пачка ментолового «More» и непочатая бутылочка «Ром-Колы». «На опохмел приготовила», – автоматически отметил сыщик, осторожно присаживаясь на стул. Девушка, встав напротив него, уперла руки в бока и грозно спросила:
– Итак, уважаемый, прошу объяснить, с кем имею счастье общаться?
Глеб не спеша вытащил из нагрудного кармана лицензию частного детектива, заламинированную в пластик. Элеоноре хватило беглого взгляда, и она, криво усмехнувшись, тут же заговорила:
– Значит, не получилось с бугаями и решили частную ищейку подослать. А вот я вам, уважаемый, отвечу то же самое, что говорила тем двум гиббонам. Ну не знаю я, где Лиза. Она уже взрослая девочка и вольна своей жизнью и телом распоряжаться, как сама считает нужным. – Девушка говорила хорошо поставленным голосом, ничуть не хуже провинциальной драматической актрисы. Выудив из памяти цитату из Библии, она тут же ее вставила: – Разве я сторож брату своему? – Короткая пауза и тут же истеричный выкрик: – И не надо пугать меня прокуратурой или ментами, я и там скажу то же самое, и ничего они мне не сделают…
Девица явно начала заводиться, и Глеб по опыту знал, если ее не остановить через минуту, она сорвется на истерику.
– Тише, на полтона тише, – спокойно проговорил Кольцов и, кивнув на стул напротив, добавил: – Ты присядь, расслабься. – И дальше продолжил в том же тоне. – Меня в срочном порядке вызвали из Москвы в Питер по просьбе давнего товарища отыскать его пропавшую дочку. Я согласился, хотя Санкт-Петербург для меня чужой город. Но не откликнуться на просьбу друга не мог. Угрожать тебе, Элла, я не собираюсь, но хочу кое-что объяснить. А именно перспективы этого тухлого дела. Ты будущая журналистка и наверняка знаешь, что у любого мероприятия есть свои плюсы и минусы. Нормальный человек, прежде чем за что-то браться, всегда учитывает эти факторы и прикидывает, как ему лучше поступить. Если плюсы значительно перевешивают минусы, то, естественно, есть смысл взяться за реализацию проекта. Если же наоборот, то на дальнейшее продвижение по этому пути согласится разве что камикадзе. Это ясно?
– Ясно, – буркнула Элеонора, ярость в ее глазах сменилась усталостью (результат ночных бдений). – Продолжайте дальше свою бодягу.
– Продолжаю, – усмехнулся сыщик. – Я, как старший по возрасту и более опытный, сейчас тебе поясню перспективы участия в расследовании. Начнем с минусов. Итак, для начала, ты знаешь, кем был отец твоей подруги до того, как стал преуспевающим бизнесменом?
– Воякой, – на мгновение задумалась девушка. – Лиза рассказывала, что они много ездили по Союзу.
– Не совсем так. Николай Ильич дослужился до полковника госбезопасности. И последнее место службы было у вас на Литейном. Сообщаю тебе эту деталь, Элла, чтобы ты знала, с кем имеешь дело. Связи Кутепова значительней, чем его богатство. А теперь непосредственно о минусах. Если Лизу найдут без твоей помощи, то о тебе никто и не вспомнит, а если с любимой дочкой Николая Ильича, не дай бог, что-то случится, как ты думаешь, какой будет реакция убитого горем отца? Молчишь, так я тебе скажу, ты получаешься крайней, а это может выразиться в любом действии. Может что-то случиться с твоими родителями, которые к тому же являются и твоими спонсорами. А может какой-то отморозок тебе в лицо плеснуть кислотой или ты исчезнешь, чтобы впоследствии превратиться в набор донорских органов. Или быть проданной бедуинам в какой-нибудь пустынный бордель. У богатых и влиятельных людей, как правило, изощренная фантазия, если речь заходит о мести. Подумай над моими словами.
У девушки, видимо, была живая фантазия, через минуту на скулах забегали желваки, она нервным движением выдернула из пачки длинную темно-коричневую сигарету. Глеб поднес зажженную зажигалку, неизменно находившуюся в его кармане. Длинные музыкальные пальцы Элеоноры заметно дрожали, она сделала глубокую затяжку и спросила:
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента