Суэйн Джеймс. Ва-банк!

   – Сказал. По-настоящему его зовут Эл.
   – Никто его так не называет, – сказала она, извиняясь.
   – Друзья называют.
   – У него есть друзья? Вот уж новость!
   Сэсси подошла к сцене. Таперша перестала наигрывать тихие мелодии, они с Сэсси о чем-то переговорили. Потом пианистка подняла глаза от клавиш и в упор глянула на Андермана.
   Андерман строго глянул в ответ и отхлебнул кофе, который хоть и остыл, но по-прежнему оставался вкусным. Вероятно, ему следует попросить владельцев внести в меню новый пункт: кофе, полный возбуждающими деталями разговор с официанткой, еще кофе. Потому что лично он теперь может позволить себе лишь это.
   – Пойдемте со мной. – Сэсси вернулась и, взяв его под руку, вывела наружу, в полыхающий пустынный ад. При беспощадном солнечном свете лицо ее сразу состарилось. Она показала в ту сторону, откуда он только что приехал.
   – Поезжайте миль пять на запад и увидите несколько трейлеров – там живут девушки, которые обслуживают рабочих-иммигрантов. Там и Ручонки обитает.
   – Спасибо. – И он потянулся в нагрудный карман за бумажником.
   Она сунула пятидесятидолларовую бумажку в бюстгальтер и чмокнула его в щеку.
   – Заезжайте на обратном пути, если что понадобится.
   – Непременно, – сказал Андерман.
 
   Машина раскалилась добела, и садиться в нее было совершенно невозможно. Андерман включил двигатель, вывел на максимум кондиционер и пристроился подождать в падавшей от здания тени. Размышлял он о Сэсси. Она была официанткой, не проституткой, поэтому ее предложение его заинтриговало. Ей постоянно приходилось общаться с тысячами сексуально озабоченных мужиков, так что глаз у нее, несомненно, был наметанным. Располагая таким выбором, почему она сделала столь недвусмысленный намек именно ему?
   Андерман продолжал раздумывать об этом и десять минут спустя, когда ехал по убогой, посыпанной гравием дороге. Теперь ему доступны лишь два вида развлечений – шахматы да хорошая музыка. Может, Сэсси и это поняла? Тщеславия он лишился давным-давно и был уверен, что окружающие видят того же старика, которого ежедневно видит в зеркале он сам. Интересно, насколько освещение в борделе льстило ему?
   Бордель для работяг казался мерзкой язвой на поверхности пустыни. Четыре угрюмых трейлера, окруженных опутанным колючей проволокой забором. Андерман подъехал к будке охранника и опустил окно. В будке восседал темнокожий мексиканец с обрезом, вентилятор за его спиной шевелил прямые космы.
   – Что вам нужно? – спросил мексиканец.
   – Ищу кое-кого, – ответил Андерман.
   Следующий вопрос мексиканец изобразил поднятием бровей.
   – Ручонки, – пояснил Андерман.
   Лицо мексиканца превратилось в камень. Андерман подумал, что этот тип отнюдь не столь глуп, каким хотел бы казаться. Насколько он знал, хозяевами этого местечка были именно мексиканцы.
   – Кого-кого? – переспросил мексиканец.
   Андерман вытянул вперед руки и пошевелил пальцами.
   – Ручонки, – повторил он.
   Мексиканец нахмурился: юмора он не уловил.
   – А вы кто такой?
   – Друг.
   – Никогда вас раньше не видел, – сказал мексиканец.
   Благодатный холодный воздух улетучивался сквозь открытое окно, машина неумолимо нагревалась. На лбу у Андермана выступил пот. Он спросил:
   – Слушайте, неужели вам кажется, что я могу представлять какую-то опасность?
   Мексиканец повнимательней посмотрел на него:
   – Вполне возможно, – мексиканец поднял с пола переносную рацию и спросил: – Ваше имя?
   – Не валяйте дурака, – сказал Андерман. Мексиканец нахмурился
   – Так вы не скажете, как вас зовут?
   – И не подумаю, – сквозь зубы буркнул Андерман. – Лучше ответьте мне вот на такой вопрос: хорошо ли вы знаете Ручонки?
   Лицо мексиканца снова окаменело. Андерман улыбнулся:
   – Отлично. Я просто хотел убедиться, что мы друг друга понимаем.
   Мексиканец пожевал губу и наконец сказал:
   – Он вот там, за трейлером с красными дверями.
   Андерман въехал на огороженный двор и вылез из машины.
   Почва под ногами была мягкой, как пепел, в оставленной «Доджем» колее Андерман увидел раздавленного скорпиона. Он огибал трейлер с красной дверью, и солнце безжалостно долбило его в спину. Каждый шаг был похож на нисхождение в адово пекло.
   Ручонки был там, где и предполагалось, – позади трейлера. Торс его был обнажен, и напряженная мускулатура – а ему пришлось напрячься, так как он был занят серьезным делом: отковыривал ломом приборную доску с «Фольксвагена-жука» – являла собой зрелище поистине устрашающее. «Жук» был новехоньким – на ветровом стекле еще красовались временные номера. Его владелица – конопатая проститутка в розовой ночной рубашке – стояла рядом и нервно рыла голой пяткой землю.
   Андерман нашел островок тени и принялся наблюдать, как Ручонки раскурочивает машину. Правила наказания проституток, утаивающих деньги, всегда были жесткими. В каждой комнате были установлены подслушивающие устройства, и управляющие всегда знали, кто и за сколько договорился. Как только клиент расплачивался, в обязанности женщины входило отнести деньги в контору, где позже ей выплачивалась ровно половина.
   – Так ты не собираешься говорить, где ты их припрятала? – спросил Ручонки уже после того, как превратил «жука» в никчемную оболочку. Он оторвал последнее сиденье и швырнул обивку к ногам конопатой шлюхи. – Или как?
   – Мне нечего сказать, – мрачно ответила она.
   – Ты что, думаешь, я полный идиот?
   – Об этом я вообще никогда не думала.
   Ручонки продолжил свою деятельность. Ну что такое немецкий инженерный гений против американского бодибилдинга? Вскоре машина выглядела совсем как «хот род»^[32] – от нее остался только остов.
   – Эти мишленовские шины – недешевая штучка, – сказал Ручонки, нацеливаясь ломом в передние шины. – Выбирай: мне их проткнуть или ты все-таки скажешь, где деньги?
   Конопатая проститутка упрямо скрестила на груди руки. Ручонки саданул ломом в правую переднюю шину, та с оглушительным шумом лопнула. Андерман отскочил: мимо пролетел колпак. Из шины выпал маленький пластиковый пакет. Проститутка разразилась рыданиями, потом бегом бросилась к одному из трейлеров.
   Андерман, сжимая в руках панаму, приблизился к Элу Скарпи. Тот строго воззрился на адвоката.
   – Мистер Андерман? – удивился он, узнав подошедшего. – Странно видеть вас здесь. Ищете приключений?
   – Мне надо с вами переговорить, – тихо сказал Андерман. Ручонки натянул на лоснящийся от пота могучий торс майку и предложил:
   – Пройдемте в мой трейлер. Там нас никто не побеспокоит.
   – Давайте поговорим в моей машине, – предложил Андерман.
   – Мне не разрешено покидать территорию. Я заперт здесь совсем как эти шлюхи.
   – А разрешение вы получить не можете?
   Взяв полотенце, Ручонки тщательно вытер свои действительно на удивление миниатюрные ручки. Андерман отвел взгляд в сторону – он знал, что в противном случае его клиент впадет в настоящую ярость.
   – Так о чем разговор, мистер Андерман? Андерман подошел поближе:
   – Знаете, кто на днях ободрал казино «Акрополь»?
   – Не знаю. А кто?
   – Сонни Фонтана.
   – Да бросьте, мистер Андерман! И вы, и я – мы оба знаем, что такого быть не может. Я раздавил эту гусеницу на озере Тахо.
   – Вы убили кого-то другого, – сказал Андерман.
   – Это невозможно.
   Андерман покачал головой:
   – Фонтана жив. Так как насчет того, чтобы нам с вами кое-куда прокатиться?
   Андерман защищал Ручонки четырежды, и каждый раз жюри выносило оправдательные приговоры. И это при том, что во всех процессах его обвиняли в убийстве первой степени. Андерману удавалось так запутать присяжных, что они принимали сторону его клиента даже без того, чтобы Эла Скарпи вызывали давать показания под присягой, – такие показания были бы для клиента Андермана чистой воды самоубийством.
   Андерман отъехал в пустыню и остановился как раз на полдороге между двумя борделями – дорогим и дешевым. Не выключая двигателя, он остановился, полез под сиденье и достал оттуда конверт из плотной оберточной бумаги. Ручонки внимательно наблюдал за тем, как под машину заползала гремучка и, казалось, даже не заметил, что конверт лег ему на колено.
   – А ведь они устроили в «Цезаре» настоящую вечеринку в мою честь, – сказал он, глянув на Андермана. – Все как положено: девочки, выпивка, музыка.
   – Да, я об этом слышал, – ответил Андерман.
   – А еще там был праздничный торт. Раньше, когда мне приходилось кого-то убирать, никто мне таких праздников не устраивал. Это было что-то особенное, понимаете?
   – Еще бы, – сказал адвокат.
   – А теперь вы мне говорите, что это был не Сонни Фонтана. Дерьмо! Думаете, они могут потребовать назад свои деньги?
   – Такое возможно, – искренне ответил адвокат.
   – И что мне делать?
   – Найти Фонтану, – сказал Андерман. – И на этот раз не ошибиться.
   Ручонки разорвал конверт. Из него выпали две черно-белые фотографии. Он взял первую и принялся внимательно ее разглядывать:
   – Значит, так теперь выглядит этот слизняк?
   Андерман кивнул:
   – Мои источники говорят, что сейчас он живет где-то в районе Стрипа.
   – Хорошенькая пташка. – Ручонки разглядывал вторую карточку.
   – Ее зовут Нола Бриггс, – пояснил Андерман. – Она работала дилером на блэкджеке. Она с Фонтаной в сговоре.
   – Хотите сказать, если я разыщу ее, то он будет где-то поблизости?
   – Вот именно.
   – Это может занять некоторое время, – задумался Ручонки.
   Несмотря на возраст, при необходимости Андерман мог двигаться с удивительной быстротой и легкостью. Вот и на этот раз он пулей выскочил из машины, открыл багажник, вытащил из него тяжелый бумажный пакет и, даже не успев вспотеть, снова плюхнулся за руль. Пакет приземлился на Ручонкины колени с характерным шмяком.
   Ручонки с любопытством заглянул внутрь:
   – Господи Иисусе! Здесь, должно быть…
   – Пятьдесят штук, – сказал Андерман. – Если надо, выверните весь город наизнанку, но найдите этого сукиного сына. Можете это сделать?
   Ручонки расплылся в улыбке:
   – Мистер Андерман, да с такими деньгами я целую страну завоевать могу!
   – Ну, ваше задание будет не таким масштабным.
   – Да, сэр.
   На обратном пути Ручонки старательно запомнил лица на фотографиях, потом разорвал карточки в мелкие клочки и выбросил из окошка. Как-то раз Андерману приходилось побывать в одном из Ручонкиных лежбищ, пока его хозяин пребывал в тюрьме. Так вот, все, что могло быть там разорвано на мелкие клочки, было тщательно разорвано – такой уж он был, этот Ручонки.
   – Вас послали владельцы казино, да? – осведомился Ручонки, когда впереди показался трейлерный бордель.
   Андерман предпочел оставить этот вопрос без ответа: пусть думает что хочет.
   – Я высоко это ценю, вот что я хотел сказать. Ну, получить второй шанс и все такое. Я их не подведу. Честное слово.
   – Я передам, – сказал Андерман.
   – А что насчет телки?
   – То есть?
   – Ну, я найду ее… И что потом?
   Андерман думал над этим, когда ехал сюда. Убийство Фонтаны вряд ли кого обеспокоит – владельцы казино могут даже устроить Элу Скарпи еще одну вечеринку, а вот Нола – это совсем другая история. Похоже, женщину действительно втянули в эту заваруху против воли, и адвокату было искренне ее жаль. Но она, в свою очередь, втянула его, и Андерман вовсе не собирался расплачиваться за ее несчастья потерей собственной лицензии или даже тюрьмой. Так что лучше и ей самой исчезнуть без следа.
   – На ваше усмотрение, – сказал адвокат.

19

   Да, только в Лас-Вегасе утро может начинаться с обсуждения вопроса о том, мертв ли человек или нет, – думал Валентайн.
   Мысль эта посетила его у лифта: он собирался ехать вниз, а в этот момент из какого-то номера два санитара выкатили каталку с накрытым с головой трупом. Один из санитаров, не обращая на Валентайна никакого внимания, нажал кнопку вызова и сунул в рот жевательную резинку.
   Валентайн старался выглядеть невозмутимым. Из-под простыни торчала ступня мертвеца, и, судя по ней, покойный был белым мужчиной средних лет, среднего роста, с избыточным весом. Когда Валентайн еще служил в Атлантик-Сити, там трупы, соответствующие этому описанию, находили чуть не каждую неделю. Знакомая история: человек приезжал на какую-нибудь конференцию или торговую выставку, решал, что вот она – долгожданная свобода, принимался играть, пить и шалить с дамочками без всякого удержу дни и ночи напролет, не спал, толком не ел, и старый моторчик в конце концов не выдерживал.
   – Служебный лифт, кажется, не работает, – заметил тот санитар, что жевал жвачку: на нагрудном кармане у него был вышит череп. – Выходит, Ларри, нам придется катить его через фойе.
   – Вот ведь повезло так повезло, – ответил Ларри. – Тогда лучше стянуть простыню.
   Пришел пассажирский лифт, и Валентайн придержал дверь. Пока они спускались, Ларри снял простыню с лица: у покойного было такое выражение, будто смерть застала его за каким-то хоть и приятным, но малодостойным занятием.
   – Давно он умер? – спросил Валентайн.
   – А он не умер, – ответил Ларри.
   – Простите?
   – Что слышали, – упорствовал Ларри. – Этот человек не умер.
   Валентайн приложил руку к шее покойного. Пульса не было, тело давно остыло. Значит, часов шесть назад.
   – И вы готовы в этом присягнуть? – спросил Валентайн.
   – В чем дело? – спросил Ларри. – Вы что, полицейский?
   – В отставке. И повидал трупы на своем веку. Боюсь, заявляя, что этот джентльмен жив, вы совершаете надругательство над покойным.
   – Он жив, – повторил Ларри, даже не моргнув.
   Валентайн разозлился по-настоящему. Да за кого эти двое придурков его принимают? Когда лифт остановился на первом этаже, он уцепился за каталку и не отпускал санитаров.
   – Если я о вас сообщу, вы потеряете свои лицензии, – сказал Валентайн.
   – Черта с два, – ответил Ларри.
   – Этот тип живой, – заявил, криво ухмыляясь, Череп. Но поскольку Валентайн по-прежнему держался за каталку, добавил: – Это такая шутка, мистер. А устроите сцену, так вас тут же выкинут из казино.
   – Вот это тоже черта с два!
   Санитары мерзко заржали. Их замогильные шуточки вызывали у Валентайна острое чувство протеста. Уважайте мертвых – и они не станут вам мстить. Отпустив каталку, он бросился к стойке портье – никого. Затем заглянул в казино, пытаясь найти кого-то, кто еще сохранял остатки разума.
   И здесь было пусто – за исключением какой-то старушки, чьи руки в огромных старческих пятнах упорно терзали игровой автомат. В отчаянии он бросился к нише с Одноруким Билли и схватил Джо Смита за плечо.
   – Идемте со мной, – скомандовал Валентайн, подталкивая Джо к выходу, возле которого санитары уже резво грузили тело в карету «скорой помощи». – Хочу, чтобы вы кое-что засвидетельствовали.
   – Но мне не положено покидать пост, – возразил Джо, однако не слишком убедительно – он был рад хоть чем-то отвлечься. – А в чем дело?
   – Взгляните на этого человека.
   – Какого?
   – На мертвеца.
   Валентайн снова остановил санитаров и откинул простыню. Джо положил свою громадную ручищу на его грудь и попытался ощутить сердцебиение.
   – Да он уже совсем холодный, – наконец сказал Джо и перекрестился.
   – Как вам кажется, он дышит? – спросил Валентайн. Мертвец испустил газы, санитары снова заржали. Сдерживая улыбку, Джо ответил:
   – Нет, сэр.
   – У него наблюдаются признаки жизни?
   – Насколько я могу судить, нет.
   – Значит, вы согласны с утверждением, что этот человек мертв? Но Джо покачал головой.
   – Что это значит?
   – Этот человек не мертв, – пробормотал Джо. Санитары просто загибались от хохота – хлопали себя по бокам, вытирали слезы. Решив, что весь мир сошел с ума, Валентайн снова поспешил в фойе, надеясь найти Роксану – а вдруг она где-то в задних комнатах, работает над бухгалтерскими бумагами? Но в этот момент послышался вой отъезжающей «скорой помощи». В фойе снова появился Джо, и Валентайн поплелся за ним к его нише.
   – К вашему сведению, вы только что нарушили закон, – объявил весь вспотевший Валентайн.
   – Здесь совсем другие законы, – ответил Джо, снова взгромождаясь на свою табуретку.
   – Может, просветите?
   – В «Акрополе» никто никогда не умирает, – ответил Джо.
   – Простите?
   – Это правило, которое установил Ник.
   – Значит, в отношении этого человека правило не сработало. Он мертв, как колода.
   Джо широко улыбнулся:
   – Все верно. Но они заявят, что он умер по дороге в больницу…
   – Вы хотите сказать, что Ник платит коронерам, чтобы те заявляли, будто у каждого здешнего мертвеца, когда его вывозят из отеля, все еще прощупывается пульс?
   – А вы быстро схватываете, мистер.
   – Есть ли еще какие-нибудь правила, установленные Королем Ником, о которых мне следовало бы знать?
   Джо подпер подбородок – сейчас он напоминал роденовского «Мыслителя».
   – Ну, у него есть для меня особое правило – насчет меня и этой табуретки. Я должен сидеть на ней как приклеенный.
   – Все время?
   – Угу. Мне нельзя оставлять Билли.
   – Хотите сказать, то, что я сейчас сделал, может стоить вам места?
   – Да, сэр. Ник ужасно боится, что его ограбят.
   – Значит, если его не заставят, он не станет выплачивать этот знаменитый джек-пот в двадцать шесть миллионов?
   – Совершенно верно.
   – А мне-то можно попробовать?
   – Да пожалуйста.
   У Однорукого Билли, отлитого из настоящего чугуна, было шесть барабанов и только один выигрышный вариант – если выпадут шесть вишенок. Тот, кому они выпадут, и получит весь джек-пот. Автомат был старинный, и лишь его слава не позволяла отправить его на свалку. Сегодняшние автоматы управляются компьютерами, вращение барабанов контролируют микрочипы, эти же кремниевые умники не допускают возможности перезарядить машину. Автоматы вроде Билли было легко обмануть, однако Валентайн полагал, что Нику беспокоиться особенно не о чем. Согласно закону в казино все игровые площади должны находиться под неусыпным вниманием видеокамер. За автоматами надзирали с особой тщательностью, и в потолке ниши, где стоял Билли, были установлены целых две камеры.
   – А почему Ник так боится за Билли?
   Джо пожал могучими плечами:
   – Да понятия не имею. Я только делаю то, что мне приказано.
   – Конечно. Ну, мне пора идти.
   – Уж постарайтесь больше не находить мертвецов.
   – Постараюсь, – пообещал Валентайн.
 
   – А я-то думал, что вы уже во Флориде и пересчитываете свой гонорар, – произнес Сэмми Манн, скрытый белой больничной ширмой.
   Валентайн стоял в полупустой палате, на руке у него болтался пластиковый пакет из магазина подарков. На ширме плясали тени – сестра как раз делала Сэмми укол в руку.
   – Ой! – взвизгнул Сэмми. – Поаккуратней, а, милочка! – И, обращаясь к Валентайну, осведомился: – Ну, как там без меня дела идут?
   – Ник назначил Уайли главой службы безопасности.
   Сэмми испустил глубокий стон, от которого у Валентайна побежали по спине мурашки. Он оттолкнул ширму и увидел, что сестра отчаянно трясет пациента: Сэмми, похоже, отключился, а сестра была готова последовать за ним. Валентайн подхватил сестру, а потом вцепился в надетое на средний палец Сэмми кольцо с черным ониксом и дернул что есть силы. Сэмми мгновенно открыл глаза.
   – Совсем не смешно, – заявил он.
   – Ну, вы же знаете, как говорят: с собой в могилу все равно не унесешь.
   Сестра наконец оставила их одних. Валентайн положил подарочный пакет Сэмми на грудь и подтянул к кровати стул. Сэмми лежал на спине, левая нога его была с помощью какого-то хитрого устройства поднята чуть ли не к потолку. Балахон из хлопка, в который его одели, оставлял открытыми старческую жилистую шею и иссохшие руки. На прикроватной тумбочке – пульт от телевизора, кнопка вызова медсестры, стакан с водой и стопка журналов с кроссвордами. Когда из подарочного пакета выпали две колоды карт – одна с красной рубашкой, другая с синей, – лицо Сэмми расплылось в улыбке.
   – Вы помните, – пробурчал он.
   – Я решил, что вы по-прежнему упражняетесь, – сказал Валентайн.
   – Каждый день.
   Разорвав пластиковую упаковку, Сэмми вынул из коробочки колоду с красной рубашкой. Отбросив джокеры и пустые карты, он принялся тасовать и разрезать колоду прямо на простыне – на его тщедушном теле она лежала совсем ровно. Пальцы Сэмми летали так быстро, что даже Валентайн с его наметанным глазом не смог заметить никаких уловок, однако, когда Сэмми последним плавным движением выложил карты в ряд рубашкой вниз, они оказались в той же последовательности, в которой лежали в колоде изначально.
   Валентайн в восхищении присвистнул. Еще в пятидесятых бухгалтер из Нью-Джерси по имени Херб Зарроу придумал поистине революционный способ ложной перетасовки: он фантастически имитировал реальную тасовку карт, однако при этом они оставались в колоде на тех же местах, что и вначале. Представление Сэмми было чистой воды поэзией, и Валентайн понял, что до того, как перейти на сторону «хороших парней», Сэмми часто пользовался этим способом.
   – Мне нужна ваша помощь, – сказал Валентайн.
   – Вы все еще работаете над делом?
   – Ник дал мне новое задание. Он хочет, чтобы я нашел Нолу.
   – Снова пронзен стрелой Купидона?
   – Боюсь, что так.
   – Я думаю, что Нолы уже нет в живых, – сказал Сэмми.
   – А я так не думаю. Но интересно было бы послушать вашу теорию.
   Сэмми собрал карты.
   – Я думаю, что Нола тогда отправилась в Мехико с единственной целью: каким-то образом наказать Ника за то, что он ее унизил, – начал Сэмми с уверенностью, говорившей о том, что он уже не раз обдумывал эту историю и так, и эдак. – Сонни это понял и принялся ей подыгрывать – ведь из нее получилась бы отличная подсадная утка.
   – То есть он изучил ее реакции и потом отослал назад?
   – Конечно. Закона, запрещающего изучать реакции дилера, не существует. Он не совершил ничего противозаконного, и она тоже.
   – Так почему вы думаете, что он ее убил?
   – Потому что она знает, где его логово. Мехико – это ведь совсем не так уж далеко. И он не стал бы оставлять ее в живых – это рискованно.
   – А колено он вам повредил в назидание, – сказал Валентайн.
   – Вот именно. Вы с такой теорией согласны?
   – Я придерживаюсь своей первоначальной версии.
   – Какой именно?
   – Нола замешана по самые уши, – и Валентайн пояснил: – Вы же сами пару дней назад предположили, что за всей этой историей кроется нечто большее. Фонтэйн задумал какую-то грандиозную схему, и Нола с самого начала ему помогала.
   Сэмми уложил колоду в коробку и задумался.
   – И как там Уайли, справляется? – наконец спросил он.
   – Он старается, – ответил Валентайн.
   – Как собака, которая старается ходить на задних лапах?
   – Ну, вроде того, – улыбнулся Валентайн.
   – Как-то раз я поймал Уайли за тем, что он жрал жареного цыпленка за столом для крэпса. Парень, что бросал кости, устроил скандал. Уайли поднялся и швырнул обглоданные цыплячьи косточки под стол. Я спросил, зачем он это сделал, а Уайли ответил: «Цыпленку просто не повезло».
   – Тем не менее дела в общем-то идут, – сказал Валентайн. – Он накрутил хвост охранникам, и те демонстрируют невиданный трудовой энтузиазм. Он вообще набрал дополнительных охранников.
   – Да я о том Нику несколько лет толковал! Шулеров у нас развелось, как мух.
   – Но почему? Это из-за дешевого шведского стола в кафетерии?
   – Очень смешно!
   Сэмми внезапно расстроился. Он нажал на кровати какую-то кнопку, изголовье приподнялось, так что он мог сидеть.
   – Если уж говорить о казино, то Ник – из самых порядочных владельцев. Потому что старается не замечать в людях дурного. Поэтому дилеры в блэкджеке сдают с руки, а понтерам в крэпсе разрешается повышать ставки в десять раз. В других казино на Стрипе такого не позволяют.
   Валентайн знал, что в более мелких казино действовали еще по этим, довольно устарелым правилам, но на Стрипе, где владельцы были куда более жесткими, и условия для игроков создавались более суровые.
   – Да, на Стрипе я с таким не сталкивался, – признал Валентайн.
   – Вот именно. И для того чтобы обыграть «Акрополь», особого умения даже и не требовалось. Когда я только начал работать, шулера роились там, словно мухи в кондитерской лавке.
   – Но почему Ник не хочет прибегать к тем же правилам, что и остальные?
   – Я пытался его уговорить, – сказал Сэмми. – Но он упорствует.
   – Из-за чего?
   – У него, видите ли, есть свои принципы.
   Валентайн решил было, что это шутка, и засмеялся. Но Сэмми даже покраснел от возмущения.
   – Вы всю жизнь провели в Атлантик-Сити, – сказал он так, будто это означало: жизненный опыт Валентайна исчерпывается начальной школой. – В Лас-Вегасе все по-другому. Вы знаете, какая текучка кадров в других казино? А Ник по сравнению с другими владельцами – просто святой. Его работники получают процент от прибыли, у всех есть медицинская страховка. Я вот сейчас лежу в больнице совершенно бесплатно. Разве в каком другом месте мне такое светило бы?
   Валентайн огляделся: палата была чистой и вполне современной. Ну, разве что отсутствовали букетики, воздушные шарики и пожелания скорейшего выздоровления на красочных открытках, но человек не может иметь всего – в конце концов, это Лас-Вегас.