Страница:
— Значит, связи с Муссатангом не были оборваны?
— Муссатанг сам протянул к нам свои щупальца. Понимаешь, я, Илу и Су с первых же недель пребывания в гостеприимной Друссии затосковали. Причины тоски у каждого были разные. Я вдруг остро захотел вернуться во Францию. Илу страдала по своей, хоть и неласковой, родине, особенно огорчаясь, что никто не ухаживает за могилой отца. А Су плохо чувствовал себя в организованной Друссии, хотя о своих бывших коллегах по ту сторону гор и вспоминал с отвращением.
— А Поль?
— Поль забыл все на свете, кроме Лалы. Он очень любил ее и, женившись, был счастлив. Перед свадьбой она открыла ему свой секрет. Мы ведь были уверены, что красивой, умной и начитанной друссиянке от силы лет восемнадцать-девятнадцать, а она призналась жениху, что старше его на пятнадцать лет… Оказывается, друссы долго сохраняют молодость. Отцу Лалы было за восемьдесят! В этой стране медицина и биология намного обогнали другие науки, и врачи научились продлевать всем молодость. В среднем же в Друссии человек живет до 160 — 170 лет! Но так долго жить можно, лишь не покидая страну, где дважды в год каждый проходит специальный курс омоложения. Поэтому Лала прямо сказала Полю, что, как только покинет с ним свою родину, она начнет быстро стариться и тогда он может ее разлюбить… Вот Поль и остался в Друссии.
Раймон рассказал, как закончился побег пленников из Муссатанга. Когда они вышли наконец из пещеры на землю друссов, то вначале немного приуныли: кругом была безлюдная местность, а силы их оставляли. К счастью, одно из следящих устройств, установленных в пограничном районе, обнаружило их довольно быстро. На помощь беглецам немедленно выслали стреколет, и всех пятерых доставили в столицу, город Рус. Туда же прилетел отец Лалы. Он рассказал, что правительство подготовило операцию по освобождению троих путешественников — их собирались выкрасть из Муссатанга. Как выяснилось, друссы долго не знали, что Лала, Поль и Раймон остались живы. Полагали, что все трое погибли под снежной лавиной (она прошла два часа спустя после того, как потерпевшие катастрофу успели выбраться из опасной зоны). Вылетавшие на поиски стреколеты обнаружили лучеискателями глубоко под снегом обломки стреколета Лалы.
Прошло довольно много времени, прежде чем разведчики Друссии, внедрившиеся в Муссатанге, случайно узнали, что все трое живы и находятся под охраной. Еще какое-то время ушло на разработку деталей операции по освобождению пленников. Выделили несколько специальных стреколетов и других аппаратов, которые должны были участвовать в операции. Однако путешественники сами опередили события.
Отец с огромным уважением и искренней симпатией рассказывал о друссах — народе, безусловно, талантливом, добром и очень необычном. Но однажды он признался, что ему было не совсем просто в этой стране.
— Я невольно чувствовал свою какую-то ущербность среди друссов, — говорил отец. — Это похоже на ощущение человека, неспособного даже подтянуться на турнике и оказавшегося вдруг в обществе красивых и хорошо натренированных гимнастов и гимнасток. Блестящее образование друссов, далеко превосходившее все то, чему учили нас в Сорбонне, их подтянутость, спортивность, большая внутренняя организованность и сильная воля утомляли меня. Я, конечно, и сам внутренне подтянулся, но в результате постоянно чувствовал какую-то напряженность, не позволявшую мне душевно расслабиться. Вот почему я с удовольствием откликнулся на просьбу Илу и Су уехать во Францию.
Друссы все видели и все понимали. Они не стали задерживать отца и его жену (Раймону и Илу была устроена пышная свадьба вскоре после их прибытия в Рус), а только попросили их дать честное слово, что никому, кроме своих детей, они не расскажут о Друссии, да и им не назовут точных координат этой страны. Потом была организована большая экспедиция в Европу. Друссы воспользовались благоприятным случаем и направили туда вместе с отцом, Илу и Су еще двенадцать юношей. Отец обещал помочь им обосноваться во Франции, а через три года эти молодые люди, посмотрев мир и поучившись в разных университетах, должны были вернуться на родину.
Правительство Друссии приготовило моим родителям подарок в духе сказок Шехерезады: одну из лошадей экспедиции нагрузили поклажей с великолепными драгоценными камнями. Стоимость этих самоцветов не поддавалась учету — некоторые крупные экземпляры были уникальны. В Швейцарии отец положил большую часть камней на хранение в банки Цюриха, а кое-какие постепенно продал и разбогател.
Выяснилось, что друссы далеко не все свои самоцветы находили в шахтах и по берегам горных рек. У них с незапамятных времен существовали предприятия, где при очень высоких температурах и огромных давлениях делали великолепные драгоценные камни невиданной чистоты. Даже знаток по этой части Чандра не мог отличить искусственные самоцветы от натуральных (кстати, Чандра со своими спутниками остался в Друссии). У друссов драгоценные камни, в том числе бриллианты, ценились недорого, но были незаменимы в некоторых областях техники и в качестве валюты: ими снабжали тех, кого отправляли на учебу в другие страны. Отцу и Илу как-то даже предоставили возможность посетить одно из предприятий, на котором делали алмазы и корунды.
А по своему техническому развитию Друссия по сравнению с Муссатангом ушла вперед на много веков. Друссы не строили больших заводов, но у них были невиданные в ту пору в Европе автоматические линии, производившие при минимальном участии людей множество нужных вещей. Как правило, эти заводы-автоматы размещались в естественных или искусственных горных пещерах. Энергией, необходимой для их работы, служило электричество, которое вырабатывали (как сообразил позднее Поль) небольшие атомные станции, также расположенные внутри гор.
Продукты производились большей частью в оранжереях, напоминавших заводы. Растения, дававшие огромный урожай фруктов и овощей, выращивали по принципу, который ныне называется гидропоникой. Однажды Раймона и Илу пригласили посмотреть одно из предприятий животноводства. В огромных чанах там выпаривали и обрабатывали кору некоторых хвойных деревьев. Потом эту массу использовали на корм скоту, а также для выращивания шампиньонов и других грибов (грибы, вкусно приготовленные, занимали значительное место в меню друссов). После сбора шампиньонов хвойная масса шла на подстилку скоту, а затем в ней разводили крупных червей — отличный корм: в специальном инкубаторе — курам и в искусственном водоеме — рыбам… Цикл был, как говорится, безотходным.
Отъезд родителей Куртьё из Друссии ускорили события, связанные с посещением храма Девяти. Лала давно уже предлагала поехать в горы посмотреть этот древний храм девяти мудрецов. О его происхождении бытовали разные версии. В основном они сводились к тому, что храм построили ученики девяти индийских мудрецов в честь своих учителей. Как попали эти ученики в Друссию и когда это случилось, выяснить не удалось, хотя некоторые предположения существовали…
И вот однажды Лала, Поль, Раймон, Илу, Су и Чандра на трех двухколесных колясках, запасшись большим количеством провизии и кормом для лошадей, отправились в горы. Способ передвижения предложил Поль, который после катастрофы на перевале около Дру с большим недоверием относился к стреколетам. По замыслу Лалы, путешественники должны были провести три-четыре дня в пути, ночуя в легких походных шатрах. Один день намечали посвятить знакомству с храмом Девяти. Погода стояла отличная, и путешественники, не понукая лошадей, медленно поднимались по горной дороге, наслаждаясь чудесным воздухом и изумительными видами.
Раймон, поменявшись с Полем местами в колясках, решил воспользоваться случаем и разобраться с помощью Лалы в принципах управления друсским обществом. Однако Лала не очень охотно отвечала на его вопросы и в конце концов сказала, что европейцам трудно понять некоторые вещи, поскольку в основе построения общества друссов лежат критерии, не принятые в других странах, даже в таких, как Франция или Англия.
— У нас тоже было много сложностей в старые времена, — пояснила Лала. — Была борьба за власть, очень мешавшая нормальному развитию страны. Все это продолжалось, пока государство не возглавил Мудрый. Он объяснил народу, что надо отказаться от принципов управления, принятых в других государствах, и предложил новую систему.
— Он был очень образованный человек?
— Безусловно. Ему привозили книги о древних государствах, и он их тщательно изучал. И пришел к выводу о ненужности любого вида монархии, а также формальных типов демократии вроде вашего французского парламента. Он предложил триединую систему: «Те, кто рекомендуют», «Те, кто исполняют», «Те, кто наблюдают».
— Как практически это выглядит?
Лала рассмеялась:
— Обычно — все совершенное просто. В стране три Главных Совета: Первый, Второй, Третий. Первый Совет — «Те, кто отбирают», или лучше переведем его название, как «Те, кто рекомендуют». Это пять человек, которые меняются каждые семь лет. Свой пост они могут занимать только раз в жизни. Эта пятерка руководит небольшой, но очень организованной группой достойных людей, задача которых — выискивать в стране самых способных к управлению граждан. Основной закон государства гласит: «Тот, кто работал в системе «рекомендующих», никогда не может занимать должность среди «Тех, кто управляют». «Те, кто управляют» — по-вашему, правительство, — это Второй Совет, состоящий из семи человек. Иногда его называют «Гана» — старое слово, означавшее в давние времена группу руководителей. Члены Ганы правят семь лет, каждый по очереди становится на год киром, то есть старшим в Совете.
— Ясно, Лала. А вот «Те, кто наблюдают» — кто такие?
— Обычно мы их называем «Те, кто много знают». Это Третий Главный Совет. В него пожизненно входят все бывшие члены Первого и Второго Советов. Третий Совет не имеет права прямо вмешиваться в деятельность правительства, но может провести в стране открытое обсуждение, если в чем-то не согласен с правительством. Такое обсуждение — дело серьезное, и оно обычно заканчивается референдумом. Тогда, если большинство граждан не поддержат правительство, Второй Совет обязан изменить свою политику… «Те, кто много знают» — это контроль. Он нужен стране еще и для того, чтобы не допустить появление «тирана» — помните историю Древней Греции? А «тиран» уничтожит все демократические основы общества — у нас ведь тоже может произойти то, что случилось в Муссатанге…
Раймон задумался над странностями управления Друссией, но потом вспомнил, что «игры в парламентскую демократию» в его родной Франции или в соседних странах вечно связаны с политическими дрязгами, грязными интригами, подкупом, шантажом. Возможно, в непривычной системе друссов что-то есть. Он решил уточнить для себя некоторые ее моменты.
— Лала, чем руководствуются «Те, кто рекомендуют», предлагая своих кандидатов в правительство?
— Чтобы попасть во Второй Совет, рекомендуемый обычно должен перед этим поработать в правительстве одной из провинций. Вообще-то принцип отбора кандидатур для любой должности не разглашается, но есть вещи, которые известны всем.
— Например?
— Например, общеизвестно, что существует три этапа отбора. Первый: присматриваются к детям начиная с десяти лет. Берут на заметку тех, кто, по мнению отбирающих, может вырасти в хорошего руководителя. И потихоньку изучают их. Второй этап — когда отобранным исполнится шестнадцать лет. Постепенно начинают отсеивать тех, кто не годится.
— По каким признакам?
— Прежде всего, гипертрофированное тщеславие. Хотя наши ученые и утверждают, что гипертщеславие — это небольшая аномалия мозга, которую можно вылечить, но политики предпочитают не рисковать: гипертщеславный человек, получив власть, не умеет использовать ее достаточно осторожно и во имя своих личных целей наделает массу ошибок во вред другим. Такому человеку категорически противопоказано руководить любым количеством людей, поскольку он отходит от общепринятых принципов взаимоотношения с товарищами.
— Что же, вы ставите на пятнадцатилетнем человеке штамп на всю жизнь? Это же несправедливо!
— Возможно, Раймон. Но иного пути недопущения узурпации власти мы не знаем. Как говорят у нас, нельзя давать власть психологически «ориентированным на власть». Это очень опасно. Для «ориентированных на власть» стремление к власти заслоняет все другие жизненные ценности, и, стремясь удержать власть, эти люди — фактически душевно неполноценные — могут пойти на преступление.
— Серьезный у вас подход.
— Это еще не все. На втором этапе отбора отстраняют также тех, кто отличается скупостью и отсутствием юмора.
— Поразительно!
— Не удивляйтесь. Я ведь предупреждала, что чужестранцам сложно нас понять. Хотя вещи очевидные. Природная скупость — тоже особенность мозга. Ее очень трудно преодолеть. А скупые люди не имеют широкого подхода при решении больших и малых проблем. Сдерживая себя в мелочах, они губят серьезные дела. Кроме того, скупые, как правило, не выдвигают молодежь, не создают ей условий для роста, полагая, что никто не должен получать слишком много в ранние годы…
— Но ведь скупость нередко появляется у людей с возрастом, когда они стареют?
— Правильно, это качество мозга. А если у человека мозг «старый» с детства, то это черствый человек, эгоистичный и ему нельзя руководить другими.
— Во Франции ваши воззрения вызвали бы немало споров. Только при чем здесь юмор?
— Юмор — признак высшей интеллектуальности любого человека. Но главное, люди с чувством юмора никогда не создадут атмосферы страха, нервозности и угнетенности среди тех, кем руководят. Это очень важно: раскованность снимает у подчиненных стрессы и продлевает им жизнь… Да, забыла еще одно важнейшее качество — его обладатели немедленно отстраняются от дальнейшего участия в конкурсе на руководящую должность. Это — зависть.
— Зависть — понятно. А что такое третий этап отбора?
— Если человек прошел второй этап, ему предлагают учиться четыре года в специальной, единственной в стране школе администраторов. Там он получает знания, совершенствует свой характер, развивая доброжелательность, требовательность и великодушие, внимательность к людям, а также быстроту мышления, умение принимать ответственные решения в экстремальных ситуациях. Кроме того, его обучают конкретным специальностям. После окончания учебы каждому выпускнику намечают будущее в соответствии с его индивидуальными способностями и наклонностями. Кстати, большинство тех, кто принадлежит к рабочей группе Первого Совета, неизвестны, их знают только члены Совета. Рабочая группа тайком как бы со стороны наблюдает за деятельностью провинциальных правительств и дает наверх объективные рекомендации, кого можно выдвинуть во Второй Совет.
Раймон искренне поблагодарил Лалу за разъяснения.
Далее в рукописи Поль отмечал, что разговор отца с Лалой был значительно длиннее, но он восстановил лишь наиболее важные его вехи.
К вечеру того же дня путники прибыли к подножию горы, в которой был вырублен храм Девяти. Начинало темнеть, поэтому быстро поставили шатры, а осмотр храма отложили до утра.
Вечером случилось непредвиденное.
Выйдя из шатра, Раймон решил немного размяться, подышать ночным воздухом и полюбоваться звездами. Он отправился вниз по дороге, которая вела в Рус. Внезапно из-за больших камней на него прыгнула какая-то черная тень. Будучи хорошо натренированным спортсменом, Раймон резко присел и «помог» напавшему стукнуться головой о камни на дороге. Но не успел француз выпрямиться, как кто-то крепко обхватил его сзади. Раймон нагнулся, схватил обеими руками ногу того, кто его держал, и резко рванул ее вперед и вверх между своими ногами, одновременно опрокидываясь всем телом назад на нападавшего. Тот упал на спину, застонал и разжал руки. Но этим дело не кончилось. Перед Раймоном оказался третий, с кинжалом, поблескивавшим в правой руке. Человек замахнулся, но Раймон успел поймать его правую руку в «замок», после чего в плече у напавшего что-то хрустнуло, он громко закричал и повалился на землю.
— Неплохо! — похвалил себя Раймон, подбирая кинжал.
Двое стонали на земле, тот, кто напал сзади, удрал.
«Какого черта они напали? Что я им сделал?» — подумал Раймон.
Из темноты вынырнули Лала и Чандра.
У друссиянки в руках было огнестрельное оружие, похожее на короткую снайперскую винтовку.
— Пропал Су! — крикнул Чандра. — Что с тобой случилось?
— Не со мной, с ними! — Раймон показал на лежащих. Он коротко рассказал о нападении.
— О кони ветра! — воскликнула друссиянка. — Это же один из наших бывших охранников в «Саду для гостей»!
Она указала на лежавшего на земле человека, обеими руками державшегося за голову и непрерывно стонавшего.
— Так, значит, снова Муссатанг! Су у нас, конечно, похитили. Только бы его не убили! Уйти они не смогут, вниз дорога одна. Я здесь знаю все тропинки и могу точно сказать, где укрылись похитители.
Прибежали Поль и Илу.
— Опять вам придется слушаться мудрой женщины, — продолжала Лала. — Раймон нечаянно помешал муссам уйти вниз вместе с Су. Они, конечно, хотят вернуть обана на родину, чтобы там публично казнить. Спрятаться бандиты могли только в одном месте, недалеко отсюда. Тропинка справа ведет к площадке над пропастью, в скале там есть выемка вроде небольшой пещеры. Думаю, они в этой пещере. Пошли!
Лала, как кошка, бесшумно и плавно двинулась вверх по тропинке среди скал. В правой руке она держала оружие. Остальные, также стараясь не шуметь, последовали за ней. Метров через триста Лала остановилась. Она приладила к плечу винтовку и выстрелила в темноту. Раздался крик. Позднее Раймон узнал, что винтовка была снабжена подзорной трубой, позволявшей видеть в темноте. Друссиянка выстрелила снова. И вновь кто-то закричал. Тогда Лала предложила муссам сдаться, пока их всех не перестреляли. Ответом было молчание. Только после третьего выстрела, также попавшего в цель, муссы стали выходить по одному из пещеры. Последним, ко всеобщему удивлению, вышел Шу. Пленников было десять человек, но пять из них, включая двух, покалеченных Раймоном, были ранены. Лала, будучи отличным стрелком, стреляла только в ноги и руки. У друссиянки оказался с собой небольшой аппарат связи, и она тут же сообщила в столицу о происшедшем. Вскоре в темном небе появились яркие светящиеся точки — фары приближавшихся стреколетов. Из машин выпрыгнули врачи, оказавшие первую помощь пострадавшим муссам. Затем на стреколеты погрузили здоровых и раненых пленников, и машины поднялись в воздух.
После таких событий уснуть никто не мог. Все собрались в одном из шатров, и Су рассказал о разговоре со своим бывшим сослуживцем Шу, пока ожидали стреколеты. Шу говорил откровенно, ничего не утаивая. Он понимал, что никогда больше не сможет вернуться в Муссатанг, где его либо убьют заговорщики, либо казнит король.
По словам Шу, король давно уже вызывал недовольство у большинства высших сановников страны, поскольку полностью перестал с ними считаться. Созрел заговор. Возглавил его Ку Разумный. Часть заговорщиков арестовали, но произошло это чисто случайно, и ядро заговора уцелело. Короля решено было арестовать во время его поездки по стране, когда охрана Его Неповторимости будет поручена не только королевским телохранителям, но и местным воинским подразделениям. Потом намечалось — вещь неслыханная! — всенародно судить Муссу Сегодняшнего-Неповторимого. Короля собирались обвинить в ненужной жестокости и в вопиющей несправедливости. А чтобы обвинение было обоснованным, решили предварительно специально организовать другой открытый политический процесс против ряда известных и ни в чем не повинных бобанов, а также тех, кого вкупе с Лалой, Полем, Раймоном и Су хотели обвинить в шпионаже в пользу Друссии и в измене родине. Приговор — в таких случаях его подписывал лично король — мог быть только одним: смертная казнь на центральной площади столицы. Была и другая цель: процесс отвлекал внимание службы охраны короля от подлинных заговорщиков. Потом, после ареста короля, предполагалось обнародовать факты, свидетельствовавшие о невиновности казненных… Арестовать путешественников собирались дня через три после их обеда у Ку Разумного. Тот, убедившись лично, что Лала — друссиянка, должен был получить разрешение на арест чужеземцев у Муссы Сегодняшнего.
— Как наш спор? — спросила Раймона Лала, когда Су закончил пересказ своего разговора с Шу. — Нужно готовить тех, кто будет нами управлять, с раннего возраста или нет?
— Нужно, нужно, — поспешил согласиться Раймон.
Наутро все отправились знакомиться с храмом Девяти. Знаменитый в Друссии храм состоял из двух больших пещер. В первой находилось три индийских божества и не было видно никакой двери, открывающей доступ в глубину горы. Лала попросила всех встать точно напротив среднего божества и не двигаться с места. Затем быстро зашла за божество, потрогала его за одну из многих рук и бегом вернулась к остальным. Раздалась странная музыка, каменная плита, находившаяся под ногами у путешественников, стала медленно опускаться. После пяти метров спуска все увидели в стене вход в большой зал, освещенный солнечными лучами через специальные отверстия на куполе потолка. В зале застыли в разных позах девять огромных каменных изваяний, выступавших из стен с трех сторон. Изваяния, высотой пять-шесть метров каждое, поражали тонкой работой скульптора. Каждая каменная фигура имела свой собственный индивидуальный характер, выражение лиц было строгим, но чувствовалось, что сквозь строгость проступают человеческая доброта и спокойная, уверенная в себе мудрость.
Посреди зала на специальном возвышении лежал огромный, согнутый пополам золотой меч. Рядом с мечом были выгравированы на камне слова, которые Поль тут же перевел:
— «Побеждает только истина. Мне следует стремиться ко благу всех людей. И нет для меня дела более важного, чем творить добро всему народу». Пиядаси Деванампия… Пиядаси Деванампия… — задумчиво повторил Поль. — Это означает «Царь, милый богам». Так называли индийского императора Ашоку.
На этом записки профессора Куртьё оканчивались.
— Виктор, — резко начал он, — у нас тут круто изменились обстоятельства. Становится небезопасно, а главное, возникли осложнения в одной из лабораторий, где срочно требуется мое присутствие. Иначе пойдут насмарку результаты двух лет кропотливейшей работы. Я понимаю, ты хочешь поговорить о том, что прочитал. Поговорим позже. А сейчас я забираю Пьера и отправляюсь в «Офир».
— Куда?
— В «Офир». Так называется один из филиалов Солони. По размерам он даже больше нашего здешнего центра и расположен в горах Северного Йемена, на границе с Южным. Помнишь легендарную страну золота Офир? Где она находилась, так точно и не установили. Одна из гипотез утверждает, что в Аравии. Возможно, как раз в том месте, где мы устроили свой филиал. Золото, во всяком случае, там есть. И в большом количестве.
— Поль, но в Северном Йемене европейцы не могут покупать землю. Не так ли? — машинально спросил я.
Более нелепого вопроса в данный момент трудно было придумать. Но все было слишком уж неожиданно.
— У нас там обширнейшая территория, в труднодоступных горах. Сами лаборатории внутри скал. Земля куплена на имя одного йеменца, нашего сотрудника. Думаю, что скоро вы с Жаклин приедете ко мне, там уже много наших. А пока уезжайте в Париж. Координатором остается Жорж. Помоги ему, поддержи. У него личные трудности.
Поль имел в виду неудачную любовь моего друга. На яхте в Карибском море рыженькая Катрин неожиданно обратила внимание на Леона. Потом, после полученного Леоном электрошока, она вызвалась ухаживать за ним в качестве сиделки. Пока Леон поправлялся, Катрин, возможно к собственному удивлению, влюбилась в него, окончательно позабыв о Жорже. Жорж стоически и молчаливо перенес это неожиданное несчастье, и только затаенная грусть в глубине глаз выдавала его страдания. Когда я попытался посочувствовать другу, он хладнокровно отвел тему разговора, но, улыбнувшись, заметил:
— Классик сказал, что счастлив не тот, кого любят, а тот, кто любит…
Куртьё подошел ко мне и неожиданно крепко обнял.
— Виктор, будь осторожен и береги Жаклин. Лучше поживи у нее в семье, а не в Солони. Есть кое-какие агентурные сведения, что нами будут интересоваться те, кто расследует взрыв компьютера на острове Шу. Никаких прямых улик против нас нет. Но наша фирма в списке подозрительных… Работы в Солони пришлось частично свернуть — трудно скрытно доставлять сюда нужные материалы. Могут засечь. Да и мне полезно на время исчезнуть. Хотя охрану мы здесь оставляем очень сильную…
— Муссатанг сам протянул к нам свои щупальца. Понимаешь, я, Илу и Су с первых же недель пребывания в гостеприимной Друссии затосковали. Причины тоски у каждого были разные. Я вдруг остро захотел вернуться во Францию. Илу страдала по своей, хоть и неласковой, родине, особенно огорчаясь, что никто не ухаживает за могилой отца. А Су плохо чувствовал себя в организованной Друссии, хотя о своих бывших коллегах по ту сторону гор и вспоминал с отвращением.
— А Поль?
— Поль забыл все на свете, кроме Лалы. Он очень любил ее и, женившись, был счастлив. Перед свадьбой она открыла ему свой секрет. Мы ведь были уверены, что красивой, умной и начитанной друссиянке от силы лет восемнадцать-девятнадцать, а она призналась жениху, что старше его на пятнадцать лет… Оказывается, друссы долго сохраняют молодость. Отцу Лалы было за восемьдесят! В этой стране медицина и биология намного обогнали другие науки, и врачи научились продлевать всем молодость. В среднем же в Друссии человек живет до 160 — 170 лет! Но так долго жить можно, лишь не покидая страну, где дважды в год каждый проходит специальный курс омоложения. Поэтому Лала прямо сказала Полю, что, как только покинет с ним свою родину, она начнет быстро стариться и тогда он может ее разлюбить… Вот Поль и остался в Друссии.
Раймон рассказал, как закончился побег пленников из Муссатанга. Когда они вышли наконец из пещеры на землю друссов, то вначале немного приуныли: кругом была безлюдная местность, а силы их оставляли. К счастью, одно из следящих устройств, установленных в пограничном районе, обнаружило их довольно быстро. На помощь беглецам немедленно выслали стреколет, и всех пятерых доставили в столицу, город Рус. Туда же прилетел отец Лалы. Он рассказал, что правительство подготовило операцию по освобождению троих путешественников — их собирались выкрасть из Муссатанга. Как выяснилось, друссы долго не знали, что Лала, Поль и Раймон остались живы. Полагали, что все трое погибли под снежной лавиной (она прошла два часа спустя после того, как потерпевшие катастрофу успели выбраться из опасной зоны). Вылетавшие на поиски стреколеты обнаружили лучеискателями глубоко под снегом обломки стреколета Лалы.
Прошло довольно много времени, прежде чем разведчики Друссии, внедрившиеся в Муссатанге, случайно узнали, что все трое живы и находятся под охраной. Еще какое-то время ушло на разработку деталей операции по освобождению пленников. Выделили несколько специальных стреколетов и других аппаратов, которые должны были участвовать в операции. Однако путешественники сами опередили события.
Отец с огромным уважением и искренней симпатией рассказывал о друссах — народе, безусловно, талантливом, добром и очень необычном. Но однажды он признался, что ему было не совсем просто в этой стране.
— Я невольно чувствовал свою какую-то ущербность среди друссов, — говорил отец. — Это похоже на ощущение человека, неспособного даже подтянуться на турнике и оказавшегося вдруг в обществе красивых и хорошо натренированных гимнастов и гимнасток. Блестящее образование друссов, далеко превосходившее все то, чему учили нас в Сорбонне, их подтянутость, спортивность, большая внутренняя организованность и сильная воля утомляли меня. Я, конечно, и сам внутренне подтянулся, но в результате постоянно чувствовал какую-то напряженность, не позволявшую мне душевно расслабиться. Вот почему я с удовольствием откликнулся на просьбу Илу и Су уехать во Францию.
Друссы все видели и все понимали. Они не стали задерживать отца и его жену (Раймону и Илу была устроена пышная свадьба вскоре после их прибытия в Рус), а только попросили их дать честное слово, что никому, кроме своих детей, они не расскажут о Друссии, да и им не назовут точных координат этой страны. Потом была организована большая экспедиция в Европу. Друссы воспользовались благоприятным случаем и направили туда вместе с отцом, Илу и Су еще двенадцать юношей. Отец обещал помочь им обосноваться во Франции, а через три года эти молодые люди, посмотрев мир и поучившись в разных университетах, должны были вернуться на родину.
Правительство Друссии приготовило моим родителям подарок в духе сказок Шехерезады: одну из лошадей экспедиции нагрузили поклажей с великолепными драгоценными камнями. Стоимость этих самоцветов не поддавалась учету — некоторые крупные экземпляры были уникальны. В Швейцарии отец положил большую часть камней на хранение в банки Цюриха, а кое-какие постепенно продал и разбогател.
Выяснилось, что друссы далеко не все свои самоцветы находили в шахтах и по берегам горных рек. У них с незапамятных времен существовали предприятия, где при очень высоких температурах и огромных давлениях делали великолепные драгоценные камни невиданной чистоты. Даже знаток по этой части Чандра не мог отличить искусственные самоцветы от натуральных (кстати, Чандра со своими спутниками остался в Друссии). У друссов драгоценные камни, в том числе бриллианты, ценились недорого, но были незаменимы в некоторых областях техники и в качестве валюты: ими снабжали тех, кого отправляли на учебу в другие страны. Отцу и Илу как-то даже предоставили возможность посетить одно из предприятий, на котором делали алмазы и корунды.
А по своему техническому развитию Друссия по сравнению с Муссатангом ушла вперед на много веков. Друссы не строили больших заводов, но у них были невиданные в ту пору в Европе автоматические линии, производившие при минимальном участии людей множество нужных вещей. Как правило, эти заводы-автоматы размещались в естественных или искусственных горных пещерах. Энергией, необходимой для их работы, служило электричество, которое вырабатывали (как сообразил позднее Поль) небольшие атомные станции, также расположенные внутри гор.
Продукты производились большей частью в оранжереях, напоминавших заводы. Растения, дававшие огромный урожай фруктов и овощей, выращивали по принципу, который ныне называется гидропоникой. Однажды Раймона и Илу пригласили посмотреть одно из предприятий животноводства. В огромных чанах там выпаривали и обрабатывали кору некоторых хвойных деревьев. Потом эту массу использовали на корм скоту, а также для выращивания шампиньонов и других грибов (грибы, вкусно приготовленные, занимали значительное место в меню друссов). После сбора шампиньонов хвойная масса шла на подстилку скоту, а затем в ней разводили крупных червей — отличный корм: в специальном инкубаторе — курам и в искусственном водоеме — рыбам… Цикл был, как говорится, безотходным.
Отъезд родителей Куртьё из Друссии ускорили события, связанные с посещением храма Девяти. Лала давно уже предлагала поехать в горы посмотреть этот древний храм девяти мудрецов. О его происхождении бытовали разные версии. В основном они сводились к тому, что храм построили ученики девяти индийских мудрецов в честь своих учителей. Как попали эти ученики в Друссию и когда это случилось, выяснить не удалось, хотя некоторые предположения существовали…
И вот однажды Лала, Поль, Раймон, Илу, Су и Чандра на трех двухколесных колясках, запасшись большим количеством провизии и кормом для лошадей, отправились в горы. Способ передвижения предложил Поль, который после катастрофы на перевале около Дру с большим недоверием относился к стреколетам. По замыслу Лалы, путешественники должны были провести три-четыре дня в пути, ночуя в легких походных шатрах. Один день намечали посвятить знакомству с храмом Девяти. Погода стояла отличная, и путешественники, не понукая лошадей, медленно поднимались по горной дороге, наслаждаясь чудесным воздухом и изумительными видами.
Раймон, поменявшись с Полем местами в колясках, решил воспользоваться случаем и разобраться с помощью Лалы в принципах управления друсским обществом. Однако Лала не очень охотно отвечала на его вопросы и в конце концов сказала, что европейцам трудно понять некоторые вещи, поскольку в основе построения общества друссов лежат критерии, не принятые в других странах, даже в таких, как Франция или Англия.
— У нас тоже было много сложностей в старые времена, — пояснила Лала. — Была борьба за власть, очень мешавшая нормальному развитию страны. Все это продолжалось, пока государство не возглавил Мудрый. Он объяснил народу, что надо отказаться от принципов управления, принятых в других государствах, и предложил новую систему.
— Он был очень образованный человек?
— Безусловно. Ему привозили книги о древних государствах, и он их тщательно изучал. И пришел к выводу о ненужности любого вида монархии, а также формальных типов демократии вроде вашего французского парламента. Он предложил триединую систему: «Те, кто рекомендуют», «Те, кто исполняют», «Те, кто наблюдают».
— Как практически это выглядит?
Лала рассмеялась:
— Обычно — все совершенное просто. В стране три Главных Совета: Первый, Второй, Третий. Первый Совет — «Те, кто отбирают», или лучше переведем его название, как «Те, кто рекомендуют». Это пять человек, которые меняются каждые семь лет. Свой пост они могут занимать только раз в жизни. Эта пятерка руководит небольшой, но очень организованной группой достойных людей, задача которых — выискивать в стране самых способных к управлению граждан. Основной закон государства гласит: «Тот, кто работал в системе «рекомендующих», никогда не может занимать должность среди «Тех, кто управляют». «Те, кто управляют» — по-вашему, правительство, — это Второй Совет, состоящий из семи человек. Иногда его называют «Гана» — старое слово, означавшее в давние времена группу руководителей. Члены Ганы правят семь лет, каждый по очереди становится на год киром, то есть старшим в Совете.
— Ясно, Лала. А вот «Те, кто наблюдают» — кто такие?
— Обычно мы их называем «Те, кто много знают». Это Третий Главный Совет. В него пожизненно входят все бывшие члены Первого и Второго Советов. Третий Совет не имеет права прямо вмешиваться в деятельность правительства, но может провести в стране открытое обсуждение, если в чем-то не согласен с правительством. Такое обсуждение — дело серьезное, и оно обычно заканчивается референдумом. Тогда, если большинство граждан не поддержат правительство, Второй Совет обязан изменить свою политику… «Те, кто много знают» — это контроль. Он нужен стране еще и для того, чтобы не допустить появление «тирана» — помните историю Древней Греции? А «тиран» уничтожит все демократические основы общества — у нас ведь тоже может произойти то, что случилось в Муссатанге…
Раймон задумался над странностями управления Друссией, но потом вспомнил, что «игры в парламентскую демократию» в его родной Франции или в соседних странах вечно связаны с политическими дрязгами, грязными интригами, подкупом, шантажом. Возможно, в непривычной системе друссов что-то есть. Он решил уточнить для себя некоторые ее моменты.
— Лала, чем руководствуются «Те, кто рекомендуют», предлагая своих кандидатов в правительство?
— Чтобы попасть во Второй Совет, рекомендуемый обычно должен перед этим поработать в правительстве одной из провинций. Вообще-то принцип отбора кандидатур для любой должности не разглашается, но есть вещи, которые известны всем.
— Например?
— Например, общеизвестно, что существует три этапа отбора. Первый: присматриваются к детям начиная с десяти лет. Берут на заметку тех, кто, по мнению отбирающих, может вырасти в хорошего руководителя. И потихоньку изучают их. Второй этап — когда отобранным исполнится шестнадцать лет. Постепенно начинают отсеивать тех, кто не годится.
— По каким признакам?
— Прежде всего, гипертрофированное тщеславие. Хотя наши ученые и утверждают, что гипертщеславие — это небольшая аномалия мозга, которую можно вылечить, но политики предпочитают не рисковать: гипертщеславный человек, получив власть, не умеет использовать ее достаточно осторожно и во имя своих личных целей наделает массу ошибок во вред другим. Такому человеку категорически противопоказано руководить любым количеством людей, поскольку он отходит от общепринятых принципов взаимоотношения с товарищами.
— Что же, вы ставите на пятнадцатилетнем человеке штамп на всю жизнь? Это же несправедливо!
— Возможно, Раймон. Но иного пути недопущения узурпации власти мы не знаем. Как говорят у нас, нельзя давать власть психологически «ориентированным на власть». Это очень опасно. Для «ориентированных на власть» стремление к власти заслоняет все другие жизненные ценности, и, стремясь удержать власть, эти люди — фактически душевно неполноценные — могут пойти на преступление.
— Серьезный у вас подход.
— Это еще не все. На втором этапе отбора отстраняют также тех, кто отличается скупостью и отсутствием юмора.
— Поразительно!
— Не удивляйтесь. Я ведь предупреждала, что чужестранцам сложно нас понять. Хотя вещи очевидные. Природная скупость — тоже особенность мозга. Ее очень трудно преодолеть. А скупые люди не имеют широкого подхода при решении больших и малых проблем. Сдерживая себя в мелочах, они губят серьезные дела. Кроме того, скупые, как правило, не выдвигают молодежь, не создают ей условий для роста, полагая, что никто не должен получать слишком много в ранние годы…
— Но ведь скупость нередко появляется у людей с возрастом, когда они стареют?
— Правильно, это качество мозга. А если у человека мозг «старый» с детства, то это черствый человек, эгоистичный и ему нельзя руководить другими.
— Во Франции ваши воззрения вызвали бы немало споров. Только при чем здесь юмор?
— Юмор — признак высшей интеллектуальности любого человека. Но главное, люди с чувством юмора никогда не создадут атмосферы страха, нервозности и угнетенности среди тех, кем руководят. Это очень важно: раскованность снимает у подчиненных стрессы и продлевает им жизнь… Да, забыла еще одно важнейшее качество — его обладатели немедленно отстраняются от дальнейшего участия в конкурсе на руководящую должность. Это — зависть.
— Зависть — понятно. А что такое третий этап отбора?
— Если человек прошел второй этап, ему предлагают учиться четыре года в специальной, единственной в стране школе администраторов. Там он получает знания, совершенствует свой характер, развивая доброжелательность, требовательность и великодушие, внимательность к людям, а также быстроту мышления, умение принимать ответственные решения в экстремальных ситуациях. Кроме того, его обучают конкретным специальностям. После окончания учебы каждому выпускнику намечают будущее в соответствии с его индивидуальными способностями и наклонностями. Кстати, большинство тех, кто принадлежит к рабочей группе Первого Совета, неизвестны, их знают только члены Совета. Рабочая группа тайком как бы со стороны наблюдает за деятельностью провинциальных правительств и дает наверх объективные рекомендации, кого можно выдвинуть во Второй Совет.
Раймон искренне поблагодарил Лалу за разъяснения.
Далее в рукописи Поль отмечал, что разговор отца с Лалой был значительно длиннее, но он восстановил лишь наиболее важные его вехи.
К вечеру того же дня путники прибыли к подножию горы, в которой был вырублен храм Девяти. Начинало темнеть, поэтому быстро поставили шатры, а осмотр храма отложили до утра.
Вечером случилось непредвиденное.
Выйдя из шатра, Раймон решил немного размяться, подышать ночным воздухом и полюбоваться звездами. Он отправился вниз по дороге, которая вела в Рус. Внезапно из-за больших камней на него прыгнула какая-то черная тень. Будучи хорошо натренированным спортсменом, Раймон резко присел и «помог» напавшему стукнуться головой о камни на дороге. Но не успел француз выпрямиться, как кто-то крепко обхватил его сзади. Раймон нагнулся, схватил обеими руками ногу того, кто его держал, и резко рванул ее вперед и вверх между своими ногами, одновременно опрокидываясь всем телом назад на нападавшего. Тот упал на спину, застонал и разжал руки. Но этим дело не кончилось. Перед Раймоном оказался третий, с кинжалом, поблескивавшим в правой руке. Человек замахнулся, но Раймон успел поймать его правую руку в «замок», после чего в плече у напавшего что-то хрустнуло, он громко закричал и повалился на землю.
— Неплохо! — похвалил себя Раймон, подбирая кинжал.
Двое стонали на земле, тот, кто напал сзади, удрал.
«Какого черта они напали? Что я им сделал?» — подумал Раймон.
Из темноты вынырнули Лала и Чандра.
У друссиянки в руках было огнестрельное оружие, похожее на короткую снайперскую винтовку.
— Пропал Су! — крикнул Чандра. — Что с тобой случилось?
— Не со мной, с ними! — Раймон показал на лежащих. Он коротко рассказал о нападении.
— О кони ветра! — воскликнула друссиянка. — Это же один из наших бывших охранников в «Саду для гостей»!
Она указала на лежавшего на земле человека, обеими руками державшегося за голову и непрерывно стонавшего.
— Так, значит, снова Муссатанг! Су у нас, конечно, похитили. Только бы его не убили! Уйти они не смогут, вниз дорога одна. Я здесь знаю все тропинки и могу точно сказать, где укрылись похитители.
Прибежали Поль и Илу.
— Опять вам придется слушаться мудрой женщины, — продолжала Лала. — Раймон нечаянно помешал муссам уйти вниз вместе с Су. Они, конечно, хотят вернуть обана на родину, чтобы там публично казнить. Спрятаться бандиты могли только в одном месте, недалеко отсюда. Тропинка справа ведет к площадке над пропастью, в скале там есть выемка вроде небольшой пещеры. Думаю, они в этой пещере. Пошли!
Лала, как кошка, бесшумно и плавно двинулась вверх по тропинке среди скал. В правой руке она держала оружие. Остальные, также стараясь не шуметь, последовали за ней. Метров через триста Лала остановилась. Она приладила к плечу винтовку и выстрелила в темноту. Раздался крик. Позднее Раймон узнал, что винтовка была снабжена подзорной трубой, позволявшей видеть в темноте. Друссиянка выстрелила снова. И вновь кто-то закричал. Тогда Лала предложила муссам сдаться, пока их всех не перестреляли. Ответом было молчание. Только после третьего выстрела, также попавшего в цель, муссы стали выходить по одному из пещеры. Последним, ко всеобщему удивлению, вышел Шу. Пленников было десять человек, но пять из них, включая двух, покалеченных Раймоном, были ранены. Лала, будучи отличным стрелком, стреляла только в ноги и руки. У друссиянки оказался с собой небольшой аппарат связи, и она тут же сообщила в столицу о происшедшем. Вскоре в темном небе появились яркие светящиеся точки — фары приближавшихся стреколетов. Из машин выпрыгнули врачи, оказавшие первую помощь пострадавшим муссам. Затем на стреколеты погрузили здоровых и раненых пленников, и машины поднялись в воздух.
После таких событий уснуть никто не мог. Все собрались в одном из шатров, и Су рассказал о разговоре со своим бывшим сослуживцем Шу, пока ожидали стреколеты. Шу говорил откровенно, ничего не утаивая. Он понимал, что никогда больше не сможет вернуться в Муссатанг, где его либо убьют заговорщики, либо казнит король.
По словам Шу, король давно уже вызывал недовольство у большинства высших сановников страны, поскольку полностью перестал с ними считаться. Созрел заговор. Возглавил его Ку Разумный. Часть заговорщиков арестовали, но произошло это чисто случайно, и ядро заговора уцелело. Короля решено было арестовать во время его поездки по стране, когда охрана Его Неповторимости будет поручена не только королевским телохранителям, но и местным воинским подразделениям. Потом намечалось — вещь неслыханная! — всенародно судить Муссу Сегодняшнего-Неповторимого. Короля собирались обвинить в ненужной жестокости и в вопиющей несправедливости. А чтобы обвинение было обоснованным, решили предварительно специально организовать другой открытый политический процесс против ряда известных и ни в чем не повинных бобанов, а также тех, кого вкупе с Лалой, Полем, Раймоном и Су хотели обвинить в шпионаже в пользу Друссии и в измене родине. Приговор — в таких случаях его подписывал лично король — мог быть только одним: смертная казнь на центральной площади столицы. Была и другая цель: процесс отвлекал внимание службы охраны короля от подлинных заговорщиков. Потом, после ареста короля, предполагалось обнародовать факты, свидетельствовавшие о невиновности казненных… Арестовать путешественников собирались дня через три после их обеда у Ку Разумного. Тот, убедившись лично, что Лала — друссиянка, должен был получить разрешение на арест чужеземцев у Муссы Сегодняшнего.
— Как наш спор? — спросила Раймона Лала, когда Су закончил пересказ своего разговора с Шу. — Нужно готовить тех, кто будет нами управлять, с раннего возраста или нет?
— Нужно, нужно, — поспешил согласиться Раймон.
Наутро все отправились знакомиться с храмом Девяти. Знаменитый в Друссии храм состоял из двух больших пещер. В первой находилось три индийских божества и не было видно никакой двери, открывающей доступ в глубину горы. Лала попросила всех встать точно напротив среднего божества и не двигаться с места. Затем быстро зашла за божество, потрогала его за одну из многих рук и бегом вернулась к остальным. Раздалась странная музыка, каменная плита, находившаяся под ногами у путешественников, стала медленно опускаться. После пяти метров спуска все увидели в стене вход в большой зал, освещенный солнечными лучами через специальные отверстия на куполе потолка. В зале застыли в разных позах девять огромных каменных изваяний, выступавших из стен с трех сторон. Изваяния, высотой пять-шесть метров каждое, поражали тонкой работой скульптора. Каждая каменная фигура имела свой собственный индивидуальный характер, выражение лиц было строгим, но чувствовалось, что сквозь строгость проступают человеческая доброта и спокойная, уверенная в себе мудрость.
Посреди зала на специальном возвышении лежал огромный, согнутый пополам золотой меч. Рядом с мечом были выгравированы на камне слова, которые Поль тут же перевел:
— «Побеждает только истина. Мне следует стремиться ко благу всех людей. И нет для меня дела более важного, чем творить добро всему народу». Пиядаси Деванампия… Пиядаси Деванампия… — задумчиво повторил Поль. — Это означает «Царь, милый богам». Так называли индийского императора Ашоку.
На этом записки профессора Куртьё оканчивались.
* * *
Содержание рукописи Куртьё оказалось настолько неожиданным, что я ощутил потребность как-то осмыслить прочитанное. И потом поговорить с Полем. Некоторые стороны нашей работы предстали передо мной в несколько ином свете. Были у меня и вопросы к профессору. Очень серьезные и менее серьезные, например, как сложилась в дальнейшем судьба родителей Поля и их верного Су. Однако человек предполагает, а судьба располагает… В данном случае судьба не предоставила мне возможности задавать вопросы. Профессор позвонил неожиданно сам и попросил немедленно зайти. Когда я вошел в кабинет, мне показалось, что Куртьё чем-то удручен.— Виктор, — резко начал он, — у нас тут круто изменились обстоятельства. Становится небезопасно, а главное, возникли осложнения в одной из лабораторий, где срочно требуется мое присутствие. Иначе пойдут насмарку результаты двух лет кропотливейшей работы. Я понимаю, ты хочешь поговорить о том, что прочитал. Поговорим позже. А сейчас я забираю Пьера и отправляюсь в «Офир».
— Куда?
— В «Офир». Так называется один из филиалов Солони. По размерам он даже больше нашего здешнего центра и расположен в горах Северного Йемена, на границе с Южным. Помнишь легендарную страну золота Офир? Где она находилась, так точно и не установили. Одна из гипотез утверждает, что в Аравии. Возможно, как раз в том месте, где мы устроили свой филиал. Золото, во всяком случае, там есть. И в большом количестве.
— Поль, но в Северном Йемене европейцы не могут покупать землю. Не так ли? — машинально спросил я.
Более нелепого вопроса в данный момент трудно было придумать. Но все было слишком уж неожиданно.
— У нас там обширнейшая территория, в труднодоступных горах. Сами лаборатории внутри скал. Земля куплена на имя одного йеменца, нашего сотрудника. Думаю, что скоро вы с Жаклин приедете ко мне, там уже много наших. А пока уезжайте в Париж. Координатором остается Жорж. Помоги ему, поддержи. У него личные трудности.
Поль имел в виду неудачную любовь моего друга. На яхте в Карибском море рыженькая Катрин неожиданно обратила внимание на Леона. Потом, после полученного Леоном электрошока, она вызвалась ухаживать за ним в качестве сиделки. Пока Леон поправлялся, Катрин, возможно к собственному удивлению, влюбилась в него, окончательно позабыв о Жорже. Жорж стоически и молчаливо перенес это неожиданное несчастье, и только затаенная грусть в глубине глаз выдавала его страдания. Когда я попытался посочувствовать другу, он хладнокровно отвел тему разговора, но, улыбнувшись, заметил:
— Классик сказал, что счастлив не тот, кого любят, а тот, кто любит…
Куртьё подошел ко мне и неожиданно крепко обнял.
— Виктор, будь осторожен и береги Жаклин. Лучше поживи у нее в семье, а не в Солони. Есть кое-какие агентурные сведения, что нами будут интересоваться те, кто расследует взрыв компьютера на острове Шу. Никаких прямых улик против нас нет. Но наша фирма в списке подозрительных… Работы в Солони пришлось частично свернуть — трудно скрытно доставлять сюда нужные материалы. Могут засечь. Да и мне полезно на время исчезнуть. Хотя охрану мы здесь оставляем очень сильную…