Выплюнул кляп изо рта царевич Ваня и засмеялся:
– Что, старый обманщик? Получил царскую дочку? Так-то тебе! Нечего было слово царское нарушать. Отомстит теперь тебе Илья Муромский. Камня на камне от твоего дома не оставит.
– Увести его!!! – закричал царь Владисвет бабьим голосом. Схватили казаки царевича Ваню и с силой поволокли его по дворцу. Спустились с крыльца и приволокли к дверям, что в подвалы царские вели. Открыли их и потащили царевича в темницу. Затем его кинули в самую дальнюю клеть, да еще и тумаков надавали.
– Будешь знать, как царя гневить!
И ушли. А за стенами темницы опять волчий вой послышался. Тоскливый и протяжный. Это Удачу тоже в клетку заперли. Да только челюстями мощными разгрыз он полено словно сухарь и снова завыл, своих братьев, на помощь призывая.
Былина четырнадцатая
ДРУЗЬЯ В БЕДЕ НЕ ОСТАВЛЯЮТ
Остался один царевич Ваня. Смотрит по сторонам, а ничего не видит. Глаза после света белого к темноте тюремной непривычные. Слышит он только голоса тихие, сердитые, ничего хорошего не обещающие. Понял он, что оказался среди тех самых разбойников, которых сам в эту тюрьму привел. И разбойники его тоже узнали.
– Смотри-ка, Вань, – говорит один из них, – не иначе это наш победитель в гости пожаловал.
– Вроде он.
– Точно он! С твоим сыном Воробьем дрался этот отрок. Я его хорошо запомнил.
Тут глаза Ванины к мраку привыкли, и узнал он атамана разбойников Ваньку Каина. И тот на него большими черными глазами уставился. Загремел цепью длинной, которой к стене прикован был, к царевичу направился. А с ним вместе еще пять разбойников. Один страшнее другого. С рваными ноздрями, отрубленными ушами, один без глаза, другой без ноги. В лохмотьях все да в кровоподтеках после пыток на дыбе испытанных. Ничем на тех молодцов, что дрались в Лапотном овраге не похожи.
Вылез вперед разбойник самый невысокий с отрубленным ухом, уставился на Ваню и ехидно спросил:
– Кто же это ты таков будешь? И почему в тюрьме оказался?
– А тебе какое дело? – огрызнулся Ваня. Нисколько разбойников он не боялся после всего, что произошло. Только горечь и боль терзали его душу и волнение. Неужели все пропало? Столько трудов прахом пошли из-за подлости царя Владисвета!
Тогда низенький вдруг приставил к его горлу нож, неизвестно, как у него в руке оказавшийся.
– А я вот тебе язык отрежу. Раз говорить не хочешь, значит, он тебе и не надобен.
– Раньше я тебе второе ухо оторву, – пообещал царевич Ваня.
Разбойники захохотали. Ответ мальчика им понравился. Даже Ванька Каин усмехнулся. Но потом стал серьезным, оттолкнул одноухого в сторону, сам перед царевичем встал.
– Узнаешь? – спросил он его грозным голосом.
– Отчего же не узнать? Узнаю.
– И я тебя узнаю, царевич. Где же твои друзья, дружинники? Отчего оставили тебя? В тюрьму бросить позволили. Почему?
Не хотелось Ване с разбойником разговаривать. Однако понял он, что если молчать будет, тогда его точно зарежут, и уже никакой возможности все поправить не будет.
– Против подлости сила бессильна бывает, – пробормотал он.
Ванька Каин кивнул понятливо:
– Значит, так тебя царь наш наградил за службу верную? Вместо яблок молодильных для царя Дубрава, цепями тебя одарил?
Видимо в тюрьме было все известно, что на воле делается.
Ваня кивнул и вдруг не выдержал и всхлипнул.
– Что испугался? – радостно завопил одноухий. – Неохота погибать? Плачешь?
– Цыц! – вдруг крикнул на него атаман. – Не видишь что ли, Ерема, что не от страха он плачет? От обиды. Самый великий богатырь плачет, когда предательством его одолевают, а не в честном бою. А он еще отрок младой, несмышленый, в байки про царскую милость верящий. Не знает, какие они цари то бывают.
Смотрит Ваня на разбойничьего атамана и удивляется. Вроде бы со злобой он должен на него смотреть великой, а ничего подобного. Спокойно смотрит на виновника своего заточения. Достойно даже. Словно и не разбойник вовсе, а воевода на заставе богатырской. А атаман продолжал басовитым голосом:
– Лихой у тебя телохранитель. Не видывал я еще такого богатыря. Где потерял его? Иль покинул он тебя?
– Нет. Вместе со мной.
– И где же он?
– В клетку его велел царь Владисвет посадить.
– В клетку? Человека?
– Не человек он, друг мой.
– А кто же тогда?
– Волк Удача.
– Волк Удача? – хором воскликнули разбойники и от Вани на всякий случай отпрянули. – Волкодлак?
– Чего удивляетесь? – горько усмехнулся Ваня. – Пришло его время Родине послужить, вот и встретились мы с ним.
Разбойники стали что-то тихо между собой обсуждать. Одноухий Ерема подошел к Ване и стал ножом веревки резать. Прежней злобы в его лице как не бывало. Наоборот, стал добродушен он, заулыбался мальчику беззубым ртом.
– Спасибо, – поблагодарил его Ваня, когда получил возможность двигаться.
– Что спасибо! – махнул рукой Ерема. – Вот к ночи кузнеца приведут, и наденет он на тебя новые украшения.
Он поднял цепи, что сковывали его руки, и позвенел ими.
– До ночи еще далеко, – ответил Ваня. – Глядишь, и мой друг отдохнет, сил наберется. На закате себя покажет.
Тут к нему снова разбойники подошли.
– Слышь, царевич, – обратился к нему Ванька Каин. – Мы тут побег затеяли. Если слово дашь, не выдавать, возьмем и тебя.
– Спасибо вам, братья разбойники, – ответил царевич. – Да только не по пути мне с вами. Что я, разбойничать с вами отправлюсь, людей честных грабить и убивать? Лучше здесь останусь. Не выдам я вас страже.
– Ну, как знаешь, – атаман разбойников, даже как будто обиделся. – Жди тогда свою Удачу, коли тебе наша не по нраву.
И отошли от царевича разбойники в свой угол и повалились, кто спать, кто в бабки играть. Словно ничего и не произошло.
Теперь, пока Ваня в тюрьме томится, кузнеца с цепями ждет, мы к его друзьям отправимся.
Но, о волке Удаче и сказать нечего. Посадили его в клетку, крепко цепями да ремнями к решеткам приделали. Стоит волк посередине клетки, ни лечь не может, ни сесть. Стоит, глухо рычит, на сторожей злобно поглядывает.
Заката ждет.
А вот что с Василинкой стало, куда она среди всей суматохи вдруг подевалась, всем наверно интересно знать. На то и пора как раз пришла.
Как только девочка увидела, что началась драка, поняла она, что ничего сделать не может. В силах ли ей ребенку с ратниками взрослыми бороться?
Эх, жаль, что так глупо попалась она со свистком волшебным. А то бы давно уже ее богатыри ничего от царского дворца не оставили, и всех воинов Владисвета по всему городу бы разогнали. Но помимо свистка у девочки еще одна вещица была волшебная, которая одна десяти свистков стоила.
Перстенек с голубым сапфиром.
Этот удивительный подарок Василинка получила при самых удивительных обстоятельствах.
Весной, в день своего рождения, девочка уговорила матушку Людмилу в лес за подснежниками отправиться. Очень девочка цветы эти любила, потому что своими считала. Именно в ее день рождения они цвести начинали, из-под снега выглядывали. Мать у царевны, женщина добрая, мягкая да податливая. Любой каприз дочери всегда исполнить готова.
Собрались царица и царевна и вместе с девушками служанками отправились в лес весенний. Цветы искать.
А в то утро и царь Илья тоже на охоту отправился. Захотелось ему зайчатины свежей. Собрал он друзей охотников, вывел свору борзых собак и тоже по лесу ездил, охотился. Далеко его рог охотничий слышен был.
Слышат, как вдалеке охота гремит, женщины своим делом занимаются. В снежки играют, смеются, через ручьи перепрыгивают, подснежники ищут. Радуются. От радости да веселья, царица Людмила за дочкой следить перестала. А та отбилась от веселой бабьей компании и свою дорожку в лесу протоптала. Захотелось ей непременно самый большой букет собрать. Сама не заметила, как заблудилась. Хочет поаукать девочка, да стесняется. К лицу ли ей царской дочке на весь лес горланить? Неужто сама не выберется?
Стала сама дорогу искать. Идет по лесу, к лесным звукам прислушивается. Охота батюшкина совсем недалеко. Лай собак его все ближе и ближе. Да только не больно хочет Василинка с отцом встречаться. Ведь заругает ее батюшка, за то, что заплуталась. И матушке попадет.
И тут прямо к ней навстречу зайчик выскочил из-за деревьев. Шубка на нем еще беленькая, уши черные, глаза испуганные. Увидел девочку и к ней. Подбежал, на лапки задние встал, передними по подолу девочки забарабанил.
– Что, собаки за тобой гонятся? – спрашивает его Василинка.
Заяц подпрыгнул, головой закивал.
А среди деревьев уже и лай слышен. Ветки трещат. Кто-то сюда бежит.
– Ладно, – подняла Василинка подол платья, – полезай сюда. Спрятался у нее в ногах зайка, прижался, глаза закрыл. Только чувствует Василинка, как у бедняги хвостик дрожит.
И тут выскочил прямо к ней любимый пес Ильи Муромского Брехун. Выскочил, пробежал немного по следам зайца, и увидел Василинку. Остановился в растерянности.
– Что встал? – с насмешкой спросила его девочка. – Убежал твой заяц вон туда. – И показала она совсем в другую сторону. Туда, где в снегу заячьих следов было видимо невидимо. – Беги туда! Ну?
Посмотрел на нее недоуменно Брехун, но ослушаться не посмел и побежал, куда ему было велено. Бежит, оглядывается, лает возмущенно. Наконец скрылся с глаз. Засмеялась ему вслед Василинка. Подняла подол:
– Выходи, косенький.
Вылез заяц. Дрожит весь, трясется. Уши к голове прижал. Василинка нагнулась к нему, стала гладить.
– Не бойся, бедненький. Не тронет тебя больше Брехун.
И вдруг чувствует она, как ее саму кто-то гладит по голове. Подняла она взгляд и девушку красоты неописанной увидела. И хотя снег кругом был, и солнышко еще не пекло вовсе, а она уже в синем сарафане была, с венком из цветов на голове.
– Ай, какая ты, Василинка, хорошая, – говорит она девочке. – Спасла от смерти дружка моего меньшого. Зайку веселого. Если бы его собаки заели, кто бы мне тогда на балалайке играл, кто бы песни пел? Спасибо тебе.
– Чего там? – смутилась Василинка. От смущения покраснела, глаза опустила.
– Ты в лес за цветами пришла?
– Да, за подснежниками. День рождения у меня сегодня.
– Вот как? Тогда вот тебе от меня подарочек.
И протянула девица Василинке перстенек с голубым сапфиром.
– В этом камне небо синее, небо весеннее. Ты зайку спасла, спрятала, и перстень тебя, когда надо тоже сокроет. Если надо будет тебе спрятаться, поверни его камушком вниз, и сразу невидимой станешь. Но только в самом важном случае, а не когда от матушки захочешь укрыться, чтобы под образами не стоять. И в камне этом еще много сил волшебных, даров небесных, жизнью наполненных. Бери, Василинка.
Надела она девочке на указательный палец перстенек.
– А теперь я тебя давай из леса выведу. К людям.
Взяла она девочку за руку и повела с собой. Рядом с ними зайчик спасенный скачет, по снегу катается. Идет Василинка, на красавицу смотрит, гадает:
– Кто же ты такая будешь? Почему я тебя ни разу не видела? Чья ты дочь? Купца или боярина?
Девушка рассмеялась:
– Видела ты меня. И не раз. Нынче будет десятый разок, как мы встречаемся. Дочь я Солнышка батюшки, и зовут меня Ляля.
– Ляля? – удивленно воскликнула Василинка. – Весна Красна! Неужели это ты? Вот здорово!
– Вот мы и пришли, – сказала Ляля. – Беги к своим. Василинка увидела свою матушку, царицу Людмилу, девушек, обрадовалась, руками им замахала. Подтолкнула ее Ляля. И побежала Василинка, только когда обернулась она опять к лесу, то девушки прекрасной, уже не увидела.
Сначала подумала девочка, что все это ей привиделось, и не было удивительной встречи в лесу, да только посмотрела на пальчик, а на нем перстенек красуется с голубым камушком. На солнце сверкает, аж глазам больно. И он действительно волшебным оказался. И несколько раз перед зеркалом его Василинка испытывала. И удивлялась, когда свое отражение в стекле удивительном видеть переставала.
И вот теперь в перстеньке этом нужда и обнаружилась. Когда увидела Василинка, что предательство Владисвета очень далеко зашло, повернула она колечко камушком вниз и стала невидимой. А чтобы в суете ее не задели, да не зашибли, спряталась она под царским троном, на котором Владисвет прыгал.
Ох, и повеселилась она, когда видела, как ищут ее. Чуть не расхохоталась во все горло и себя не выдала. Да только сдержалась, потому что поняла, как серьезно все. Зажала себе рот руками и так и сидела почти два часа, пока тронный зал, а потом и весь дворец обыскивали. Наконец, когда поиски прекратились, вышла она и осторожно стала по дворцу ходить и думать, как бы ей друзей из беды выручить.
Ходит она, ступает осторожно, старается не нашуметь. Вдруг кто услышит? Тогда и рассекретить ее смогут запросто. Стала Василинка искать, как ей во двор выбраться и до темницы добраться или до клетки, в которой Удача сидел.
Пошла она по узкому коридору. Коридор узкий, темный. Вдруг слышит, навстречу ей кто-то идет. Испугалась девочка. Сейчас на нее натолкнуться и схватят. Побежала она назад, вдруг слышит, и там тоже кто идет прямо на нее. Заметалась Василинка взад вперед. Не знает, что ей делать. Вдруг дверцу увидала. Попробовала. Открыта. Шмыгнула она в светелочку, дверь за собой прикрыла, потому что увидала личного телохранителя царя Владисвета Миколу Кривого. Тот стоял у окна и смотрел на улицу. Услышал, что дверца скрипнула, обернулся. Василинка так и застыла на месте.
– Кого там бес несет? – грозно спросил Микола. Рука его инстинктивно на саблю легла. Глаз молнию выстрелил.
Но никого не увидел Микола. Подошел к дверце, выглянул в коридор, посмотрел в обе стороны, никого не обнаружил. Пожал плечами, снова к оконцу подошел.
А девочка осторожно стала к углу красться. Решила она пока затаиться, и выйти только, когда Микола уйдет. Сейчас ей даже дышать страшно было.
И вовремя она это сделала, потому что дверь распахнулась заново, и в нее влетел казак с выпученными глазами.
– Батька! – позвал он атамана.
Микола обернулся:
– Чего тебе.
– Беда, батька! – воскликнул казак. – Через главные ворота в город стая волков проникла. Наверно десятка три. Огромные, страшные, серые.
– Что за бред ты несешь? Может, пьян? – громким басом крикнул царский телохранитель. У Василинки от его голоса даже ноги подкосились.
– Никак нет. А только в городе шум, сутолока. Волки весь люд распугали, по домам разогнали. На улицах пусто, словно во время чумы.
– Вот как? – Микола покрутил оселок на голове. – А стража куда смотрела?
– Так то ж стрельцы. Эти лапти и ахнуть не успели, как волки мимо них пробежали. Говорят, что они словно из-под земли появились.
– Ты-то сам этих волков видел?
– Видел, батька!
– Отчего же не поймал?
– Так они быстрые, черти. Только лук натянешь, ан его уж и нет.
– Собак спустили?
– Спустили, только они трусят. Обратно в будку на цепь просятся, жалобно воют, скулят, на улицу носа показать боятся.
Микола досадливо расправил плечи:
– Видать и впрямь мне самому за дело придется браться. Не иначе это дружки нашего Удачи пожаловали. Что ж, поохотимся. Собирай хлопцев.
Смял он в руках нагайку, и громко стуча сапогами, вышел из светлицы.
Василинка осталась одна.
– Вот это удача! – сказала она сама себе. – Значит, дворец теперь почти без казаков останется. Только со стрельцами. Это очень даже хорошо. Сам Бог нам помогает.
Дождалась девочка, когда шум во дворце утихнет, и все казаки его покинут, после чего вышла из комнаты Миколы и снова стала искать выход во двор.
Да только вскоре ей опять спрятаться пришлось. Потому что стража стрелецкая дозором коридоры обходила. Василинка опять в первую попавшуюся дверь шмыгнула, где стражи не было, и оказалась в игральной палате. Здесь царь Владисвет в шахматы по вечерам играл. Днем же здесь было пусто, потому что кроме царя мудреную индусскую игру никто не знал, и стражи сюда не выставлялось.
Но только Василинка здесь очутилась, как за дверью стрельцы затопали. Зычный голос прокричал:
– Царь в Шахи Маты хочет играть. Помещение проверить, стражу выставить.
Игральная палата красивая была. Стены янтарем отделаны, посреди столик с ножками кривыми стоял, на нем доска стояла с шахматными фигурами. Василинка эту игру знала и любила, с батюшкой постоянно играла и не выигрывала у него постоянно только потому, что не хотела его огорчать.
Но сейчас ей было не до шахмат. Надо было схорониться где-нибудь. И побыстрее.
И тут девочка увидала странную печку. Открытую в центре и по бокам изразцами выложенную.
– Это наверно камин заморский, – догадалась Василинка. – Вот в нем я и спрячусь. Сейчас тепло. Вряд ли огонь зажигать станут.
Сказано, сделано. И через секунду девочка уже спряталась в камине. Место в нем было много. Во весь рост она встала. Только вот грязно чересчур. Слишком много сажи. Она стала сарафан свой подтягивать, чтобы не запачкать его и вдруг увидала, что на нее смотрят два глаза. От страха девочка чуть не закричала, еле успела себе рот рукой зажать. Иначе бы выдала. В игральную палату как раз стрельцы да слуги царские вбежали и все обшаривать стали. И в камин, конечно же, заглянули. Да только ни девочку, ни того, кто на нее глядел, не увидели.
А напротив нее вовсе и не черт был, как она, было, подумала, когда глаза черные с белыми белками, да физиономию черную увидала.
В камине прятался мальчишка на голову выше Василинки, чернявый, кудрявый с кольцом золотым в ухе.
«Это же Воробей! – подумала про себя Василинка. – Сын разбойника Ваньки Каина. Интересно, что он тут делает?»
Воробей ее конечно же не заметил, хотя на лице у него было недоумение. Видимо он слышал, как она в камин влезала, и никак не мог понять, что это. Стражники же его не увидели, потому что он весь черный был, как сажа и совершенно сливался со стеной камина. А чтобы глаза его не выдали, он их закрыл, когда внутрь стрельцы заглянули.
Затем царь Владисвет в палату пришел, сел за столик и стал сам с собой в шахматы играть. Долго играл. Целый час. И весь час Василинка и Воробей, не шелохнувшись, стояли в камине.
Мальчишка вел себе странно. Все время пристально смотрел на то место, где Василинка стояла. Девочке все казалось, что он видит ее.
Но еще чаще он на царя смотрел ненавидящим взором. И видела девочка, что руки он с кинжала, что у него на поясе висел, ни разу не снял. Если бы не было в палате четверо стрельцов, точно бы на Владисвета бросился и убил бы его.
Наконец Владисвет наигрался в чудную игру заморскую, позвал слуг, те прибежали и помогли ему встать. После чего увели его в столовую палату, где царя ужин дожидался.
А за царем и слуги ушли и стрельцы.
Василинка вслед им смотрела и не видела, как Воробей набрал тихо сажи в руку, ладонь открыл и всю сажу с нее сдул прямо в ее сторону.
Набилась сажа девочке в нос, не выдержала она, и чихнула громко:
– Апчхи!
И тут же ее Воробей за руку схватил.
– Пусти! – воскликнула Василинка.
Мальчишка сразу заулыбался и отпустил.
– Нашел я тебя, царевна, – молвил.
– Это, каким же образом?
– А таким! Слишком ты шумная. Тебя только глухой не услышит, да наш царь Владисвет. Покажись теперь мне. Не бойся, я не выдам.
– Я и не боюсь тебя, вор Воробей Воробышек! – сказала Василинка, повернула перстень и стала видимой.
Воробей хоть и ждал этого, а все равно от удивления рот открыл.
– Откуда же ты меня знаешь?
– Мне про тебя царевич Ваня сказывал.
– Вот как? – горько усмехнулся Воробей. – И что он обо мне сказывал? Ругал, небось?
– Да нет. Говорил, что ловкий ты и смелый очень.
– Так прям и сказал?
– Ну да.
Воробей покачал головой:
– А я думал, он меня ругает.
– Не до тебя ему сейчас, – сказала Василинка. – В беде сейчас царевич Ваня. Помощи от меня ждет. Да только я никак не могу до подвала добраться, где он томится.
– Я тебе помогу, – тут же сказал Воробей. – Я этот дворец уже как свою руку изучил.
– А ты что тут делаешь?
– Я своего батьку выручить хочу. Вот вымазался в саже и по ночам из трубы в трубу лазаю. Разведку произвожу, да отцу в подвал докладываю и лаз ему в стене делаю. Царевич твой тоже теперь вместе с ним. Так что помогу я ему бежать и яблоки ему тоже добудем. Пойдешь со мной? – И Воробей протянул Василинке руку. – Только учти, по крышам пойдем. Хватит у тебя силы ловкости?
– Еще как хватит!
Прыгнул Воробей, за что-то наверху руками ухватился, поднялся, потом вниз головой свесился и девочку за собой потянул. Полезли они по трубе вдвоем, и вскоре на крыше оказались. Спрятались за трубой, чтобы их с земли не было видно, потом поползли на четвереньках.
– Вечер в разгаре, – сказал Воробей, когда они перебрались по крышам с одного терема на другой, – скоро и закат начнется.
Где-то на улицах прозвучали выстрелы.
– Что это? – удивился Воробей.
– А это Микола Кривой на волков охотится, – ответила ему Василинка. – Да только я бы на его месте получше царя охраняла.
Былина пятнадцатая
НОЧЬ СЕРЫХ ОБОРОТНЕЙ
А на улицах Киевгорода удивительные и страшные вещи творились. Не соврал казак Кривому атаману. Правду чистую сказал. На улицах теперь не люди, а звери ужасные хозяйничали. Все живое распугали, разогнали.
События этой ночи долго еще киевляне помнили, да детям и внукам своим рассказывали. В летописях о том нет. И сразу после этого летописцам то писать запрещено было, и потом по происшествии многого времени, если цари запорожские находили записи о конце царя Владисвета правду открывающие, беспощадно их уничтожали. Из книг древних вырывали, огню жаркому предавали.
Когда Микола хотел сесть на коня, чтобы в город отправиться, тот его впервые в жизни не послушался. От него словно от духа недоброго назад шарахнулся. А когда батька его за узду взять захотел, конь на дыбы встал и заржал горестно и жалобно. Ударил его несколько раз нагайкой атаман, да ничего этим не добился. Не слушает его конь и все тут.
– Вот так и наши кони, батька, служить не хотят, – пожаловались атаману казаки.
– И слышать о том не хочу! – Микола продолжал коня охаживать. – Слыханное ли дело, чтобы конь казака не слушался?
Все же ничего он не добился от коня своего. И пришлось молодцам отправляться на своих двоих.
Вышли три сотни казаков со двора царского, ворота за собой заперли и в город отправились.
– Ну, где ваши волки? – грозно спросил Микола.
– Да вот один.
По улице прямо в сторону людей бежал серый волк. Огромный, ростом чуть не с коня. Даже Микола назад отпрянул, когда его увидел. Схватил он ружье у своего денщика мальчишки, прицелился, выстрелил.
Подпрыгнул волк, и пуля мимо него пролетела.
– Что за черт? – удивился Микола.
Стали другие казаки из ружей да из луков в волка стрелять. Да тоже без толку. Все стрелы и пули сквозь зверя летят, а тому хоть бы что. Рыкнул он на людей, и перепрыгнул их. Казаки от страха даже на колени попадали. Креститься стали.
– Господи, помоги!
Только Микола не испугался. Выхватил саблю и за волком вслед бросился. Обернулся зверь, грозно посмотрел на человека, словно предупредил. Да только не внял его предупреждению Микола, бросился на волка со всем ожесточением. Стал его саблей рубить, да он не рубится, стал кулаками бить, да только без толку, кулаки, словно на дерево натыкаются, только в кровь разбились. А волк все же человека не трогает. Смотрит на него с грустью и с укоризною.
Тогда достал нагайку атаман казачий, и стеганул ею волка, и тот завизжал от боли. Назад отпрыгнул.
– Ага! – обрадовался Микола. – Не нравится угощение? Нехристь поганая. А ну робята, доставай нагайки. У них на концах серебряные пули вплетены, вот почему оборотням они не нравятся.
Другие казаки обрадовались, и тоже с нагайками на зверя напали. Стали вместе его бить. Тогда волк не выдержал боли на него обрушившейся, перепрыгнул через людей и прочь затрусил от дворца.
Казаки за ним.
– Не уйдешь, Нечисть окаянная!
И началась по всему городу охота на серых оборотней волкодлаков. В охоте этой участия простые горожане не принимали. Они как в своих домах заперлись за дверями дубовыми, засовами железными, так и носа высунуть боятся.
– Наш царь оборотней позвал, вот пусть он сам с ними и разбирается, – говорили посадники друг другу да к вою волчьему и выстрелам прислушиваясь. Детям, что на печках прятались, грозили: – Вот слушаться не будете, так вас волкодлаки и утащат!
А когда царю Владисвету доложили, что в городе делается, его от страха чуть удар не хватил.
– Неужто оборотни? – застонал он. – Ой, пришла пора мне за грехи мои тяжкие ответ перед Богом держать. Всех изловить и уничтожить!
Сам же он спрятался в спальной палате, окружил себя сотней стрельцов и двумя десятками казаков. Забрался под одеяло, укрылся головой, дрожит, от страха зубами дробь выбивает.
А за стенами царского дворца шум стоит. Свист, ружья стреляют, крики, топот ног. То казачки за волками бегают. Разделились они на тридцать отрядов, и каждый взял себе задачей одного волка окружить и изловить. Да только вот, еще ни одного оборотня еще никто не поймал.
Солнце же в небе все ниже и ниже клонилось к закату. И с надеждой смотрел на него из клетки Удача.
В темнице же сырой, никто ничего не знал из того, что в этот час в городе делалось. Звуки городские сюда в подвалы не проникали, и заключенный жили своей жизнью. К вечеру все они выспались, и приготовились вести жизнь ночную, разбойникам больше привычную.
Сидит Ваня на корточках, думу свою думает. Горюет. И не видит он, как Ванька Каин свою цепь берет, и руками могучими на ней одно звено за другим ломает. А потом и кольцо на шее раздавил, словно орех расколол, в сторону отбросил. Освободил себя, стал товарищей освобождать. Когда Ваня снова на разбойников посмотрел, они все перед ним свободные стояли.