– А что же?
– Это кокошник.
– Ну пусть будет кокошник. Все равно, она будет у меня Марьюшкой.
Маша так ласково и нежно взяла в руки куклу и стала возиться с ней, что Аня не выдержала и тоже включилась в игру.
Час прошел незаметно. Сестры так заигрались, что совершенно забыли про время и все остальное. Они привели в порядок всех кукол, расставили их обратно на полки и долго ими любовались. Каждая выбрала себе любимчиков, и девочки даже поспорили, чьи куклы красивее. Правда, они быстро помирились, потому что вообще редко ссорились всерьез. Они были дружные девочки.
Первой вспомнила, что пора возвращаться домой, Аня.
– Нас наверно родители потеряли, – с тревогой сказала она.
– Если бы потеряли, то давно бы нашли, – весомо заметила Маша. – Мама бы такой крик подняла. Мы бы не обрадовались.
– Пошли домой? – спросила Аня.
– Пошли, – Нехотя согласилась Маша. – Только смотри, не забудь закрыть дверь на замок. И ключ возьми с собой.
– Это зачем еще?
– Мало ли что? Налетят сюда разные Дениски с братьями, пронюхают про наш клад и мигом все растащат. Мы и опомниться не успеем. Знаешь, какие деревенские все вороватые?
– Ладно, – согласилась Аня, – закрою. Куда я замок положила? Ключ в нем был. Я не вытаскивала.
Она стала искать замок, и вдруг обратила внимание на бумажный сверток, который лежал прямо на полу в темном углу. Почему-то они его не заприметили.
– Что это такое?
– Где?
– Вот тут. В углу. Сверток какой-то.
– Ой, это наверно еще куклы. Давай посмотрим!
Девочки наклонились над свертком. Осторожно пощупали его. Сверток был твердый и плоский. Аня и Маша вытянули его в центр сарая и опять осмотрели, но так и не поняли, что внутри него.
– Давай откроем! – нетерпеливо потребовала Маша.
Аня сомневалась:
– А можно?
– А почему нельзя? Раз уж мы сюда вошли, дверь открыли, кукол взяли, то и сверток можем посмотреть. Вдруг там золото и бриллианты? Мы тогда богачами станем. Как Том Сойер и Гекельберри Фин.
– А что? Очень может быть! – воскликнула Аня. После удивительной кукольной находки она допускала мысль, что здесь в этом сарае может быть еще и сундук с золотом.
И они стали лихорадочно распаковывать сверток. Тот был из плотной бумаги, в какую на почте заворачивают посылки, и обвязан шелковой нитью. Так что сразу распаковать его не удалось, и девочкам пришлось попотеть, прежде чем небольшой деревянный ящичек предстал перед ними.
– Сундучок! – хриплым от волнения голосом воскликнула Маша. – С золотом! Я же говорила! Говорила!
– Нет, это не сундучок, это скорее чемодан, – покачала головой Аня. Она тоже была очень взволнована. У нее пересохло в горле, и девочка умирала от жажды.
– Какая разница! Открывай быстрее!
Аня попыталась открыть, но чемоданчик не захотел открываться.
– Тут тоже замок!
– Что же делать?
– Как что делать? Ключ надо искать!
– Где же его искать?
– А я откуда знаю.
– Раз ключа нет, тогда надо ломать замок.
– А ты умеешь?
– Чего тут уметь? Надо чего-нибудь острое и твердое. Нож, например.
– Откуда здесь взять нож?
– Надо сбегать домой.
– И кто побежит? Ты?
– Ну, уж нет! Сама беги!
– Почему это я?
– А почему я? Почему всегда я?
Девочки готовы были уже поссориться, как вдруг Аня хлопнула себя по лбу:
– Ах, я раззява!
– Что такое?
– Я, кажется, знаю, где ключ!
Аня не стала больше говорить, она поднялась с пола и достала с полки куклу, мальчика в гусарском наряде. У того на груди красовался на золотом шелковом шнурке маленький золотой ключ. Аня сняла с шеи мальчика ключ и торжествующе показала его сестре.
– Видала?
– Ты думаешь, это он?
– Сейчас посмотрим!
И Аня дрожащей от волнения рукой попыталась вставить ключик в отверстие чемоданчика. Сразу вставить ей не удалось, и у девочек сердца сжимались от волнения, когда она промахивалась. Но вот с третьего раза ключ вошел в замочную скважину и повернулся с такой легкостью, как будто только и ждал этого мгновения.
Крышка чемоданчика откинулась назад, и девочки склонились над его содержимым. И тут же у обеих вырвался вздох разочарования.
Золота и бриллиантов внутри не было. А были какие-то совсем непонятные штуки, круглые и черные, и еще какая-то металлическая трубка, узкая с одного конца и широкая с другого, и еще какая-то железная коробка. А еще сильно пахло машинной смазкой.
– Что это? – скривив губы от досады, спросила Маша.
– Понятия не имею, – ответила Аня. Она тоже была разочарована. – Какой-то агрегат.
– И что с этим надо делать?
– Ты думаешь, я знаю?
Некоторое время Аня и Маша молчали и соображали, как же им поступить. Вдруг младшая сестра нахмурила брови, словно что-то вспомнила, затем заявила:
– Я знаю, что с этим надо делать.
– Что же?
– Надо показать папе. Он обязательно разберется, что к чему.
Аня обрадовалась:
– Это ты здорово придумала! Конечно, надо отнести это папе. Если эта вещь имеет какую-нибудь ценность, то он нам скажет.
– А что будем с куклами делать? Оставим их здесь?
– Конечно.
Маша засомневалась:
– А может, все-таки заберем их с собой и покажем родителям?
– Все сразу мы не унесем, – возразила Аня. – еще чего доброго уроним по дороге и разобьем. Они же фарфоровые. А с этой железякой ничего не будет.
И девочки решили пока оставить кукол на прежнем месте. Так что обратно отправились с чемоданчиком, который хоть и был мал, но оказался достаточно тяжелым, так что пришлось нести его вдвоем.
14
– Что это у вас такое? – с интересом спросил папа, когда Аня и Маша тяжело дыша, ввалились в дом.
– Что это за дрянь вы тащите в дом? – возмущенно закричала мама. – Мало мы грязи отсюда выгребли?
– Это не грязь, мамочка! – хором закричали девочки. – Это мы нашли. Там в огороде. Только мы не знаем, что это такое? Папа, ты не посмотришь? Может быть это что-то очень редкое и ценное? Во всяком случае, чемоданчик старинный, это точно.
– И слушать ничего не хочу! – замахала мама руками. – Сейчас же вон, эту гадость, чтобы я ее не видела.
– Папа! А ты чего молчишь?
– А что я? Я ничего. Дайте-ка, я тоже поближе это посмотрю.
Но тут мамино терпение лопнуло. Увидев, что никто ее не собирается слушать, она решила перейти к крайним мерам.
– Вот что, дорогие мои! – заявила она. – Если через минуту этой штуки не будет в доме, не рассчитывайте в ближайшие дни на поход на пляж. Никаких купаний, раз вы так!
Угроза возымела действие. Всех троих тут же из дома как ветром сдуло. Вместе со злополучным чемоданчиком.
Оказавшись на улице, Николай Владимирович и его дочери уселись на крыльцо и уставились на чемоданчик.
– Действительно, вещица старинная, – сказал папа, внимательно рассмотрев чемоданчик. – Начало двадцатого века, а может даже конец девятнадцатого. Где вы его откопали? Неужели в огороде?
– Да, папочка, в огороде, – подтвердила Маша.
– Это что же, – удивился папа, – на капустной грядке что ли?
– Да нет, в сарайчике, – сказала Маша. Аня хотела было ее остановить, но не успела.
– В каком еще сарайчике?
– Ну, в огороде. Там есть маленький сарайчик, там мы его и нашли.
– В огороде? Сарайчик? – папа покачал головой. – Что-то я не помню, чтобы там был сарайчик. Вы ничего не путаете?
– Да нет же. Сарайчик на самом краю у забора, за зарослями лопуха. Мы его тоже не сразу заметили. Только сегодня. Правда ведь, Аня?
Аня кивнула.
– Что-то вы путаете, девчата, – пробормотал папа и склонился над чемоданчиком. – Ух, ты! Здесь даже ключ есть.
Он повернул ключ и открыл чемодан, после чего свистнул от удивления и восторга:
– Вот это антиквариат!
– Что такое? – разом спросили сестры. – Папа, ты знаешь, что это такое?
– Что это такое? Конечно, знаю.
– И что это? Бомба да? – Маша на всякий случай отодвинулась подальше.
– Нет, это не бомба. Это фонограф.
– Что?
– Фо-но-граф!
– А что это такое?
– Это прадедушка нашего магнитофона.
– Что?
– Перед вами один из первых аппаратов, которые могли записывать и воспроизводить внешние звуки. Он появился гораздо раньше граммофона. Вот эта коробочка, и есть фонограф. Вот эти металлические трубки, вернее валики, самые первые в мире пластинки. А вот эта трубка – вместо усилителя и динамика. Из нее идет звук. Здорово! Я такого даже в музеях не видел. Только в книжках на картинках.
Папа был по-настоящему восхищен. Он быстро и внимательно осматривал аппарат и одновременно пытался собрать его и продолжал рассказывать:
– Его изобрел американский ученый Эдисон. Еще в девятнадцатом веке. На таком вот агрегате был записан голос Льва Толстого. Кто знает, может и на наших пластинках тоже есть уникальные записи и голоса знаменитых людей прошлой эпохи. Хотя, конечно мало вероятно, что они сохранились. Это ведь не компакт диски. Хотя, трубки металлические. Может быть они и сохранились. Ни пятнышка ржавчины. Как будто только вчера были нарезаны. Удивительно.
– Что же тут удивительного? – спросила Аня.
– Удивительно, что трубки металлические.
– Почему?
– Потому что в самых первых фонографах использовались бумажные трубки, покрытые тонким слоем воска. Естественно, что подобные фонограммы были очень недолговечные, почти одноразовые. Затем их сменили вот такие вот металлические трубки, покрытые мягким свинцом. Но они просуществовали недолго, потому что на смену фонографу пришел граммофон и виниловые пластинки. Последние служили верно и исправно весь двадцатый век. Так что перед нами очень редкий экземпляр. Я вас поздравляю, девочки, с уникальной находкой. О ней обязательно надо будет заявить в Академию наук или еще куда-нибудь.
Папа произнес последние слова и полностью собрал фонограф.
– Теперь сюда вставляем нашу пластинку, ставим на нее иглу и заводим пружину.
Папа сделал все, о чем говорил, но трубка не закрутилась, и никаких звуков не последовало.
– Не работает? – разочарованно спросила Маша.
– Не работает, – грустно согласился отец. – Ничего. Наверно я слишком сильно закрутил. Надо ослабить пружину.
Но и после того, как он ослабил пружину, фонограф остался немым.
– Жаль, – вздохнул папа. – Очень жаль. Но ничего не поделаешь. Позапрошлый век. Одно слово. Давайте все-таки занесем его в дом.
– А как же мама?
– Мама? Я думаю, мне удастся ее переубедить.
Как ни странно, мама не стала особенно спорить, и папа поставил фонограф на стол, прямо около телевизора.
– Вот и встретились два великих изобретения прошлого, – довольно сказал он, потирая руки. – Вечером я в нем все-таки поковыряюсь. Может и смогу чего сделать.
– А сейчас сходи-ка с девочками в магазин, – сказала мама. – У нас кончился хлеб. И колбасы купи заодно, а также яиц и сливочного масла.
– И пива, – добавил папа.
– И кока-колы! – добавили Маша с Аней. Они очень обрадовались, что их посылают в магазин, потому что им уже надоел этот фонограф. Как истинные девочки, они были равнодушны к подобным вещам из мира механики, и уже успели заскучать.
15
Папа был прав, когда говорил, что в следующий раз на них уже не будут обращать столько внимания. Когда он и девочки пошли в магазин, то никто уже на них так не глазел. Конечно, встречные бросали на них взгляды, но тут же спешили поздороваться, или проходили мимо.
Они дошли до магазина. Около крыльца, в отличии от вчерашнего, стоял только один человек. Это был дядька Архип. Он стоял, облокотившись о перила крыльца, которые почему-то были только с одной стороны, дымил сигаретой и задумчиво смотрел вдаль.
– Здорово, Архип! – поприветствовал его папа.
– Здрасьте! – дружно сказали Аня и Маша.
– А, новоселы, дачники, – лениво процедил Архип, не меняя позы, – будьте и вы здоровы. Ну, как на новом месте? Ничего не тревожит?
– Пока вроде бы ничего не тревожит, – весело ответил папа. – Погода сегодня замечательная. Кстати, а где тут хорошие места для ловли? Не подскажешь?
– Рыболов, значит?
– Ага.
– А где хочешь, там и рыбачь. У нас, тут хоть где удочку закинешь, все одно ничего не поймаешь. Это уж точно.
– Что так?
– А кто ее знает?
И Архип отвернулся, всем своим видом показывая, что не намерен продолжать разговор. Это было довольно неожиданно. Вчера он был куда более разговорчив. Папа даже слегка обиделся.
– Ладно, девочки, пошли, – скомандовал он.
И они зашли в магазин. Взяли хлеба, колбасы, масла, молока и яиц, все это как ни странно в магазине имелось. И, конечно же, пива с кока-колой. Пока они выбирали, мрачная продавщица, молча за ними наблюдала. Взгляд у нее был такой, словно она боялась, что стоит отвести от покупателей глаза, как они тут же начнут все прятать себе за пазуху. А когда до Карпухиных дошла очередь, и папа стал платить, то оказалось, что у нее что-то заклинило в кассовом аппарате. Она стала возиться с чековой лентой и ворчать, что ей приходится работать с рухлядью, что хозяева не обеспечивают ее новым инвентарем, а когда папа сказал, что он не против, если она примет деньги без чека, она так на него зыркнула, что папа сразу замолчал.
– Пошли пока подождем на улице, – предложила Маша.
Аня согласилась, и девочки вышли на крыльцо. Здесь по-прежнему курил дядька Архип. Девочки сразу же вспомнили вчерашний Денискин рассказ и уставились на него во все глаза. Дядька Архип заметил столь пристальное их внимание и насмешливо спросил:
– И чего это вы на меня так смотрите, милые барышни?
Никогда Аню и Машу никто так не называл. Они очень удивились, и младшая сестра спросила напрямик:
– А это правда, дядька Архип, что вы на себе ведьму вокруг всей деревни катали?
Дядька Архип от такой прямоты даже крякнул.
– Это кто же вам такое сказал?
– Один мальчик, – осторожно сказала Маша.
– Какой такой мальчик? Дениска что ли Сидоров?
– Ну, пусть будет он. Говорит, что от вас и слышал, когда вы остальным мужикам рассказывали об этом. Так как, было это или нет?
Архип задумался. Почесал ногтями свою щетину, поплевал на недокуренную сигаретку, запалил зажигалкой новую. Затем неуверенно сказал:
– А леший его знает, было оно или нет. Пьяный я был тогда шибко. А пьяному человеку ведь чего только не привидится. Только в тот день, поутру, я подняться точно не мог. Ноги болели, и спину тоже было не разогнуть. Во как!
– Значит, было? – воскликнула Аня.
– Может, и было, – согласился Архип. – Только после пьянки у меня почти каждый раз ноги болят и спина разламывается. Так что, шут его разберет. Только я бы на вашем месте не об этом беспокоился.
– А о чем же? – удивились сестры.
– А не хороший там дом. Вот что. Зря вы в него вселились.
– Чем же он не хорош? – с вызовом спросила Аня.
– Бабка мне рассказывала, когда я еще мальцом был, что люди там пропадали часто. Чуть не целыми семьями. Это во время войны.
– Какой войны?
– Какой войны? Гражданской еще. Говорю же, давно это было. Красные, белые, зеленые. Все друг друга стреляли, мать их душу. Беженцы тогда через нашу деревню часто проходили. Ну и просились на постой. Бывало их и пускали. Так они переночуют, отдохнут, и дальше идут.
– А при чем тут наш дом? – спросила Маша.
– При чем? А при том. Если уж кто заходил к Сычихе, то уж обратно не выходил. Хотя, может это и враки все. Странная она была, эта Сычиха. Очень странная.
– Чем же она была такая странная?
– А тем, что никто в деревне не знает, когда она появилась и откуда. Ни родни у нее никогда не было, ни друзей. И сама она с людьми никогда не разговаривала. Нигде не работала никогда. Даже в Отечественную. И всегда она старая была. Бабка мне так и сказывала, что даже когда она пацанкой босиком бегала, а и то Сычиха древней бабкой была. Вечная. А тут вдруг умерла. Странно.
Аня и Маша переглянулись.
– Что, не верите? – насмешливо спросил их Архип.
– Не верим, – храбро ответила Аня.
– Ну и правильно делаете.
Тут из магазина вышел папа. Видимо кассовый аппарат заработал.
– Ну что, пойдем домой? – спросил он дочерей, вручая им пакеты с покупками.
И они пошли обратно. Шагов через двадцать Аня и Маша оглянулись. Дядька Архип внимательно смотрел им вслед. Увидев, что девочки обернулись и смотрят на него, он как-то криво усмехнулся и подмигнул им.
Так они и не поняли, шутил он, или говорил правду.
16
Когда, пройдя всю деревню, они уже начали спускаться к своему дому, совершенно неожиданно испортилась погода. Небо затянулось тучами, солнце скрылось, и поднялся сильный ветер. В воздухе стала витать сухая колючая пыль.
– Похоже, приближается гроза, – задумчиво произнес папа. – Надо поторопиться.
Они ускорили шаг.
– Похоже, что сегодня поход на реку или в лес не получится, – разочарованно протянула Маша.
– Вероятно, что так, – согласился папа. – Хотя иногда бывает, что гроза обходит стороной. Может и пронесет?
Но ветер усиливался, тучи очень быстро сгустились и низко повисли над землей. Похоже было, что гроза все же состоится.
Так оно и оказалось. Сначала где-то далеко полыхнула молния, затем через несколько секунд раздался раскат грома. С неба упали первые капли, крупные и холодные, а ветер стал таким сильным, что верхушки деревьев так и замотало из стороны в сторону. Жалобно и тоскливо заскрипели их толстые стволы.
До дома осталось меньше сотни шагов.
– Бежим! – закричал папа. – Сейчас польет!
Словно в ответ на его слова, раздался новый громовой раскат, от которого даже вздрогнула земля. После чего начался ливень.
Карпухины бежали изо всех сил, и все же до дома добежать не успели, и дождь их застал на полпути. Он был такой сильный, что когда они добежали до крыльца дома, все трое были мокрые с головы до ног. Вода текла с них ручьями. Поэтому дальше сеней мама их не пустила.
– Нечего нести воду в дом, – строго сказала она. – Мало мы убирались? Так что раздевайтесь прямо здесь.
Пришлось подчиниться.
– Вот это ливень! – восхищенно говорил папа, уже в горнице, вытирая голову полотенцем. – Как из ведра. Словно всемирный потоп.
– Как бы нас здесь не затопило твоим всемирным потом, – проворчала мама, растирая полотенцем Машу.
– Вот было бы здорово, если бы нас затопило! – воскликнула та восхищенно. – Не надо будет на реку ходить. Будем купаться здесь и нырять в воду прямо с крыши.
– Что же вы сразу не побежали? Или не заметили, что гроза собирается?
– Да мы думали, что она пройдет стороной, – ответила Аня, расчесывая после сушки волосы. – И слишком быстро все случилось.
– А когда гроза кончится, мы пойдем в лес? – спросила Маша.
– Почему бы не отправиться в лес прямо сейчас? – усмехнулась мама.
На улице так загремело, что зазвенели окна, а из-за ливня, который лил стеной, не видно было даже деревьев на улице.
– Что ж, – вздохнул папа, – на сегодня все экскурсии отменяются. Хорошо хоть успели в магазин сходить.
Гроза бушевала еще целый час, а потом ее сменил проливной нескончаемый дождь. Нет ничего более унылого, чем такая вот погода. Приходится сидеть дома, как взаперти. Тут вдруг оказалось, что Карпухины совершенно не готовы к такому вот повороту событий. Им совершенно нечего было делать. Не было ни настольных игр, ни книг, ни газет или журналов. Обо всем этом они совершенно забыли и поэтому оказались в плену у скуки.
– Давайте хоть телевизор посмотрим, – протянула Маша после обеда.
– Я уже его включала, – уныло ответила, Аня, которая в это время смотрела в окно в надежде, что дождь начал заканчиваться. Но тот и не думал прекращаться. – Там ничего нет. Ни на одном канале.
Но Маша все же ей не поверила. Она подошла к телевизору и включила его. Экран засветился синим светом, но сколько девочка не щелкала пультом дистанционного управления, на всех каналах был только синий и немой экран.
– Наверно сегодня профилактика, – сказал на это папа.
Тогда Маша подсела к старшей сестре и зашептала ей на ухо:
– Дождь ведь не такой уж и сильный. Давай наденем резиновые сапоги, плащи с капюшонами и сходим к нашим куклам. Иначе мы умрем от тоски. А так принесем сюда парочку, покажем родителям. Будет хоть чем заняться.
Ане идея сестры понравилась.
– А что, – обрадовалась она, – давай сходим.
И девочки стали собираться. Они достали резиновые сапоги, полиэтиленовые плащи и стали одеваться.
– Вы это куда намылились? – недовольно спросила их мама.
– Так сходим погулять, – неопределенно ответили девочки.
– Но ведь дождь на улице.
– Что мы сахарные что ли? – буркнула в ответ Аня. – Не растаем.
– Не растаем, – поддакнула Маша.
– Мы ведь только в сад сходим, посмотрим, как растут деревья.
– Да пусть сходят, – поддержал девочек папа. – Чего им тут киснуть?
– Ну, идите, – вздохнула мама. – Но только не надолго. И не вздумайте выходить за пределы участка. Еще чего с вами случится.
– Да что с нами может случиться? – закричали сестры и выбежали в сени, вскоре за ними хлопнула и входная дверь.
Некоторое время они постояли на крыльце под навесом. Дождь все-таки лил проливной. Наконец Аня сказала:
– Ну что побежали?
И первая прыгнула под дождь. Брызнула из-под ее сапожек вода, затем девочка забежала под навес, обошла стоящий под ним жигуленок и подошла к калитке, ведущей в сад. Оглянулась. Маша была рядом с ней. Девочки взялись за руки и вышли в сад. Здесь они сразу почувствовали всю прелесть гуляния под дождем, потому что трава была густая и высокая, и вода с нее проливалась даже в сапоги. Подвизгивая и подпрыгивая и выискивая места, где трава пониже, и нет крапивы, которая хоть и мокрая, а все равно кусалась, они прошли сад насквозь, и вышли к огородной калитке.
Старая засохшая яблоня лежала прямо перед калиткой, загораживая проход. Сестрам не без труда удалось перелезть через нее, не зацепившись и выйти в огород. Здесь трава была уже не такая высокая, но зато дождь усилился, и стало холодно.
– Может, вернемся? – вдруг предложила Маша.
– Да мы уже почти пришли, – возразила Аня, взяла сестру за руку и чуть ли не поволокла ее за собой.
– Аня, погоди, не так быстро! – жалобно кричала Маша. – Я же упаду.
– Да ладно, мы уже пришли, – сказала Аня и вдруг резко остановилась, Маша даже стукнулась носом в ее спину и ойкнула. – А где же…
– Что где? – спросила Маша, выглядывая из-за ее спины. – Ой, а и правда, где он?
Сарая на том месте, где они нашли его утром, не было. Даже когда они обошли яму и поднялись на пригорок, то за ним увидели только пустоту. Аня почувствовала, как сестра крепко вцепилась в ее руку. Ей и самой стало не по себе. Сестренки посмотрели друг другу в глаза. На лицах обоих читалось величайшее удивление.
– А разве так бывает? – спросила Маша.
– Что бывает?
– Ну что утром сарай есть, и в нем куклы, а потом его вдруг нет.
– Нет, – уверено ответила Аня, – так не бывает. Может быть, мы что-то перепутали? Может быть он был в другом месте?
Они окинули огород внимательным взором, но нигде никакого сарая, а также любого другого строения, не было.
– И папа говорил, что он никакого сарая в огороде не видел, – в сильной растерянности пробормотала Маша.
– Что же он нам приснился? И куклы тоже приснились? И этот, как его там, фонограф тоже приснился?
Маша покачала головой:
– Нет, фонограф был. Он до сих пор рядом с телевизором стоит. Ведь стоит?
– Стоит, – подтвердила Аня.
– А где же тогда сарай с куклами? Ведь он тоже был.
– Был.
Девочки еще некоторое время стояли и растерянно оглядывались вокруг себя, надеясь, что все разъяснится. Но все было напрасно. Огород был пуст, и только проливной дождь обильно омывал его невозделанную и заросшую бурьяном землю.
Чувствуя, что они уже начали промокать, девочки нехотя повернули обратно.
Дело явно шло к вечеру. Небо стало совсем темным и непроницаемым. Уже шагов через пятьдесят ничего нельзя было разглядеть. В душу заползло какое-то тяжелое и непонятное уныние.
– Жалко, – вздохнула Маша, когда они уже были в саду и направлялись к дому. – Жалко, что мы утром не взяли хотя бы пару кукол. Ведь верно?
Аня в ответ только вздохнула. Она ломала голову, размышляя над происшествием. И ничего толком понять не могла.
– Маша, тебе не кажется, что слишком много вокруг таинственного и непонятного? – спросила она, наконец.
– Кажется, – согласилась Маша. – Но только я совсем ничего не понимаю.
– Вот и я тоже ничего не понимаю.
Когда они уже покидали сад, Аня вдруг остановилась, оглянулась и посмотрела старую засохшую яблоню, которая одиноко лежала у входа в огород. Маша последовала ее примеру, и обе девочки замерли оттого, что они увидели.
На темных останках дерева сидели птицы. Черные большие вороны. Сидели так густо, что буквально облепили все ветки яблони. Они сидели молча, не издавая ни звука и глядя на девочек маленькими блестящими как бусинки глазками. А дождь поливал их, и птицы были жалкие и несчастные. И тем не менее они не улетали, а словно чего-то ждали.
– Чего это они? – удивилась Маша. – Почему тут сидят? Под дождем. Почему не летят в свои гнезда.
– Мне кажется, что они ждут, – глухим голосом ответила Аня.
– Чего ждут?
– Они ждут, когда освободится дом, – еще более глухим голосом повторила Аня.
– От кого освободится? – не поняла Маша.
– От кого, от кого? От нас!
17
Когда они вернулись домой, то за окнами стало совсем темно. В комнате уже горела лампочка. Мама что-то готовила на плитке, папа возился с фонографом.
– Ну что, нагулялись? – не отрываясь от своего занятия, спросил он, когда девочки отряхиваясь от воды, вошли в дом.
Сестры промолчали.