– Надо спускаться, – сказал сам себе Игорь. И опять полез наверх, ругая себя и тех, кто это заставил его сделать. – Ублюдки, они хотят, чтобы я голосовал за них, а не так, как я хочу. Ну уж нет! Пусть Казань голосует, Йошкар-Ола, пусть все голосуют. А я вообще на выборы не пойду. Нет, я пойду, и проголосую, но за кого сам считаю нужным. И все также сделают, я об этом позабочусь. Уроды! Политические проститутки!
Ругань помогала.
Ветер стал таким сильным, что просто отрывал Игоря от ступенек. Чтобы не упасть, он ставил руки по разные стороны перекладин и сцеплял их в замок. Однажды, когда обе ноги соскользнули вниз и он повис, судорожно болтая ногами, это спасло ему жизнь. Долго после этого он не мог двинуть ни вперед, ни назад.
А небо было таким чистым и таким звездным, что хотелось плакать.
До финиша оставалось совсем немного. Там на высоте, метрах в пяти он действительно увидел маленький мерцающий огонек. Огонек призывно мигал, словно звал к себе.
Игорь позволил себе передышку и долго висел, вцепившись в лестницу руками и ногами, стараясь закрыть лицо от ветра. Он ощутил, что победа совсем рядом и впервые за весь подъем позволил себе глянуть вниз.
Внизу тысячью огней переливался город, который какие-то подлые политиканы хотели заставить плясать под свою дудку. Он был красив и величественно горд. Нельзя было позволить негодяям от политики совершать столь подлый и грандиозный обман. И Игорь полез дальше. Если бы он знал, что высотники в таких случаях всегда пользуются страховочными тросами, то был бы явно раздосадован.
Последние метры давались с трудом. Игорь почти уже ничего не видел, потому что глаза его были в слезах, так их надул ветер, а вытереть их он не мог – руки были заняты. За метр до прибора, который был прикреплен прямо к балке, по которой поднимался Игорь, улетела вниз одна рукавица. Она вдруг примерзла к перекладине, и когда он стал ее отдирать, она выскользнула с руки и исчезла внизу. Улетела туда, где горели белые огни прожекторов.
Игорь отдохнул немного, отдышался и быстро преодолел оставшееся расстояние и добрался до радиомаяка.
– Хитрую штуковину изобрели японцы, – прохрипел Игорь и стал отвинчивать конструкцию в которой сидел прибор. Во внутреннем кармане телогрейки у него было два набора, отверток и гаечных ключей. Пригодились оба. Лисья Шапка прикрепил свой прибор (Игорь для себя прозвал его довольно неприличным словом “мозго… и т. д.”) добросовестно. Но крепить сложнее, чем разбирать. Игорь вывинтил два винта и одну гайку, как прибор был у него в руке. Он сунул его прямо мигающий за пазуху к наборам, бросил туда же ключ и отвертку и полез вниз. Душа его победно пела. Страх куда-то бесследно исчез, неизвестно откуда-то появились силы. Игорь спускался, не обращая внимания на ветер, только попеременно надевал оставшуюся рукавицу то на одну, то на другую руку. Медленно, но неуклонно приближался спящий внизу город. Пусть спит. Теперь он может спать спокойно.
Когда до земли оставалось метров пятнадцать, он уже перебирал ногами по перекладинам как заправский моряк. Также лихо он прыгнул в сугроб, когда оставалось метра три и работать ногами просто надоело. А вот поднялся с трудом. Ноги просто не разгибались. И Игорь, ковыляя, побрел к забору. Вот преодолеть его оказалось куда труднее, чем взобраться на телевышку. Деревьев с этой стороны не было. Тогда Игорь плюнул и пошел к воротам. Заспанный сторож в своей будке глянул на него с недоумением.
– Ты это откуда? – спросил он.
– Оттуда! – кивнул себе за спину Игорь.
– Понятно, – сказал сторож. Видимо вид Игоря в распахнутой телогрейке и с раскрасневшимся лицом не вызвал у него никакого подозрения. И он снова задремал.
Игорь пошел домой. Была глубокая ночь. На подъем и спуск ему понадобилось полтора часа. По пути ему попался дымящийся паром открытый канализационный люк. Игорь достал прибор, который мирно мигал красным цветом и тихо потрескивал и бросил его в люк.
– Пусть вам крысы проголосуют за кого вам надо, – сказал Игорь и с каким-то злым удовлетворением стал размышлять, кому же это он подложил такую свинью.
ВЕСЕННИЕ ПЕЧАЛИ
Жизнь била ключом. Везде, где только можно. Весна делала свое дело. Воздух был наполнен свежестью и щебетом воробьев. Даже бездомные собаки повеселели, и их морды, выглядывающие из помоек и мусорных ящиков выглядели не такими жалкими как всегда. В начале марта всегда хочется петь, скакать и совершать глупые поступки, над которыми потом можно будет посмеяться, а некоторых и устыдиться.
И только у Наташи Борщовой, студентки первого курса престижного факультета все было иначе. Настроения не просто не было, Наташа чувствовала себя глубоко несчастным человеком. И было от чего. Утром она поссорилась со своим другом. Это было ужасно! И, главное, из-за ерунды. Просто сказала ему, что прекрасно может обойтись без него, пусть катится колбаской.
А что она еще могла сказать, если Он при ней начал громко восхищаться глазами Таньки Морозовой, мол какие они у нее глубокие и томные? Дурак! Вот пусть он и утонет в ее глубоких глазах.
Подумаешь! А у нее зато глаза большие, самые большие в группе. И может даже поглубже, чем у некоторых. И если некоторые этого не замечают, она не виновата.
Тут конечно Наташа была не совсем справедлива, потому что Он всегда восхищался ее глазами, и она просто замирала от счастья, когда он целовал ее в закрытые веки. И все равно, как он мог говорить про чьи-то другие глаза, не ее? Мерзавец!
И она его прогнала. А он (тоже хорош, даже не понял, что она на него просто обиделась) взял и ушел. Некоторое время Наташа крепилась, а потом не выдержала, и слезы полились по ее лицу, смазывая тушь и подводку.
И вот она дома одна, брошенная и покинутая, никому, кроме родителей, не нужная. Разве это жизнь? Горе разрывало Наташино сердце все сильнее и сильнее. И вот наступила минута, когда она уже была не в состоянии с ним справиться. Жизнь вдруг показалась ей настолько жестокой и несправедливой по отношению к ней, что Наташа решила покончить с ней и как можно быстрее, потому что жить без Него не имело теперь никакого смысла. Это будет самый лучший выход для нее. И для него послужит хорошим уроком. Вряд ли кто-нибудь из девчонок захочет с ним дружить после того, как станет известно, почему погибла Наташа.
Ей стало жаль себя и свою жизнь, которую растоптали в самом расцвете. Вдруг очень захотелось жить. Но Наташа никогда не меняла своих решений. Вот еще! На такое унижение она не пойдет.
Девушка разозлилась и решила действовать.
Итак, с чего начать?
Из своего короткого жизненного опыта Наташа мало что могла почерпнуть. В голову лезли только примеры из классики или из школьной программы. Анна Каренина, госпожа Бовари, Катерина из «Грозы», как уж у нее там фамилия была? В сущности, какая разница? Самая подходящая конечно же Анна. Погибла из-за любви. Ах, как это романтично! Правда больно уж метод ее ухода из жизни не очень нравился Наташе. Хотя конечно вокзал близко. Можно побежать и тоже броситься под состав.
Наташа посмотрела на часы и вздохнула. До отхода пассажирского поезда “Чебоксары-Москва” было шесть часов времени. Она просто не сможет столько ждать. Какой тут романтизм? Да и потом… Наташа подумала, что это наверно ужасно – смерть под колесами поезда. И что потом от нее останется? Тоже вопрос немаловажный. Девушка даже губы скривила брезгливо, когда представила, как ее останки выковыривают из под железнодорожного состава. Крики, вопли, толпы зевак. И дубленка будет полностью испорчена. Хотя ей конечно уже будет все равно. А вот то, что на нее потом будет страшно смотреть, это ее волновало. Конечно, ведь Он же придет с ней попрощаться. Придет или не придет? Обязательно придет. И что он увидит? Его же стошнит сразу, и он будет всю жизнь не каяться и разрывать на себе одежду и вопить от боли душевной утраты, а наоборот ничего не вспоминать, чтобы не расстаться со съеденным ужином. Наверно с беднягой Вронским так и было. Просто Толстой об этом писать не стал. Нет, этот метод Наташе явно не подходил ни по каким статьям.
Тогда мадам Бовари. Она отравилась. Это уже интересней. Очень много героев уходили из жизни посредством яда. Джульетта, Нина Арбенина. Правильно. Это лучше всего! Выпить яда, потом позвонить Ему по телефону, призвать к себе, все рассказать, простить и умереть у него на руках, ощущая на своем лице его горячие слезы раскаяния.
Да только где в наше время достанешь хорошего яду? И чтобы он действовал быстро и эффективно? Наташа задумалась. Ответа не находилось. Можно конечно напиться таблеток. Так многие девчонки и делают. Да вот, к великому своему огорчению и стыду Наташа не имела никакого понятия про лекарства. Ну никогда не интересовалась. Да и названия эти мудреные запомнить невозможно. Лечением ее всегда занималась мама. Она все знала, что надо, и Наташа ей беззаветно доверяла и послушно принимала все, что ей давали. А мама давала ей как в детском саду. Ставила у кровати блюдечко рядом стакан с водой. Все было просто. В блюдечке четыре кучки таблеток, порошков и пилюль и их надо было принимать через определенное время. Наташа даже упаковок не видела. Вот так. Теперь такое незнание жизни сыграло с ней жестокую шутку. Она открыла домашнюю аптеку и тупо уставилась на коробки, пачки, пузырьки.
Может выпить все, что тут есть?
Невозможно. Она же не лошадь. А вдруг выпьешь что-нибудь не то? Вдруг среди всего окажется слабительное? Да это конфуз получится хуже чем с поездом. Ну уж нет! Наташа вспомнила, как в прошлом году отравилась рыбой, как ее потом мутило и рвало, как ей делали промывание желудка, и твердой рукой закрыла дверцу.
Стала думать дальше. С отравлением не выходит, значит надо что-то попроще. Застрелиться? Ах почему у нее папа всего лишь мирный преподаватель ВУЗа, а не военный? Как было бы замечательно и просто. Она бы вошла в его кабинет, села за его покрытый зеленым сукном стол с тяжелыми чугунными чернильницами, написала бы пером и черными, нет лучше красными, чернилами прощальное письмо, открыла бы ящик стола и ба-бах! Красиво, благородно. Но, увы, невыполнимо. Откуда в доме преподавателя ВУЗА пистолет? Только разве что рогатка Мишки, десятилетнего Наташиного брата. Из нее только по воробьям стрелять.
Наташа была в отчаянии.
Нож! Пришла ей в голову мысль. Взять в руки нож и вонзить его себе в сердце! С размаху! Она видела это в каком-то плохом спектакле.
Тоже не подходит. Наташа посмотрела на свои хилые ручонки. У нее просто сил не хватит. Зря что ли преподаватель физкультуры все время ее ругает, и зачет по этом предмету достался ей чуть ли не кровью? Да и мужества на это надо не мало. Наташа смелостью особенной тоже не отличалась.
Оставалось одно. Повеситься.
Веревку она нашла быстро. В ванной висело белье. Несколько движений ножницами. Чик, чик. Порядок. Веревка была в ее руках. Крепкая? Крепкая. Уж как-нибудь сорок семь килограмм выдержит. Теперь крючок.
Опять проблема. Крючка не было. Во всем доме не было крючка на котором можно было бы спокойно повеситься. Сначала Наташа хотела было накинуть веревку на люстру, но потом вспомнила, как папа, когда вешал ее, потерял под ногами стул и повис, зацепившись за крючок, на который хотел повесить люстру. Так он тогда только три секунды провисел, а потом рухнул вместе с крючком. Его еще током стукнуло. Пришлось потом специалистов вызывать и все переделывать. А вдруг что-нибудь подобное произойдет и с ней?
Наташа готова была зареветь во весь голос, словно маленькая девчонка, но тут ее взгляд случайно упал на стену в прихожей. Кажется это то, что нужно.
На стене висели огромные рога. То ли лосиные, то ли оленьи, Наташа это все время путала и никак не могла точно запомнить. Впрочем это ее не волновало. Крючок был найден. Рога укреплены настолько прочно, что Мишка частенько на них висит, а один раз папа, во время праздника, когда хотел похвастаться перед гостями, подтягивался на них словно на турнике. Правда у него потом приступ радикулита начался, но рога выдержали. Даже не покачнулись. А папа, как никак девяносто пять килограмм весит. Значит и ее они тоже выдержат.
Наташа принесла стул из своей комнаты и стала привязывать веревку к рогам. Долго накручивала узлы, чтобы было прочно, потом сделала петлю, примерила ее. Нормальная петля. Вдруг она вспомнила, что веревку надо намылить, чтобы она лучше скользила и меньше причиняла страданий повешенному.
Девушка сбегала за ароматным розовым мылом фирмы “Камея” и тщательно намылила веревку по всей длине.
Вот теперь было все готово. Наташа приготовилась накинуть себе на шею петлю и в последний раз поглядела на себя в зеркало. И тут ей не понравилось, как она выглядит.
Слишком глупо. Только сейчас ей в голову пришла мысль, что нет ничего нелепее, чем повеситься на рогах. Да над ней же весь город будет смеяться. Да и Он тоже расхохочется. И потом, маму и папу Наташе вдруг стало жалко. Придут они с работы домой усталые и увидят у себя в прихожей собственную дочь, раскачивающуюся на то ли лосиных, то ли оленьих рогах. А у папы сердце. Да его точно инсульт хватит от такого зрелища.
И Наташа с сожалением спрыгнула со стула и побежала в свою комнату. Кажется ее план полностью провалился. Что же делать? Как еще можно достойно уйти из жизни?
Оставалось только одно. Сброситься с волжского утеса, как Катерина из хрестоматийной пьесы Островского “Гроза”. Быстро и эффективно. А главное – красиво.
Только вот Катерина бросалась с утеса летом, а сейчас было только начало марта и снегу везде было по пояс. А Наташа так устала, что меньше всего ей сейчас хотелось куда-то тащиться хотя бы даже ради того, чтобы сброситься с утеса. Да там сейчас и нет никого. Ну упадет она, свалится в снег сломает шею, и замерзнет. А потом ее снегом засыплет, и найдут Наташу только в мае, когда снег сойдет полностью. Опять не то!
И вдруг она глянула в окно и ахнула. Ну конечно! И как это она сразу не догадалась? Ведь они живут на восьмом этаже, а внизу асфальт. Да это будет лучше любого утеса.
Наташа бросилась к окну и стала открывать его. Отлетели на пол бумажные полоски и нитки ватина, которыми утеплили на зиму окно. С трудом, подняв вверх щеколды, девушка открыла окно, и в комнату ворвался тугой весенний воздух. Холодный, свежий, бодрящий и безумный.
Наташа влезла на подоконник и глянула вниз. Там уже вовсю буйствовала весна. Ее первое дыхание, которое еще не раз прервется отчаянными попытками зимы вернуть свои права, чувствовалось как никогда. Солнце сверкало тысячью бликами в уныло опускающихся сугробах, весело и призывно обнажился черный асфальт. На нем тут же расчертили квадраты для игры в “классики” маленькие девочки. И до всего этого было довольно далеко.
Но Наташе уже надоело сомневаться во всем и она, набрав полную грудь воздуха, сделала движение вперед. Руки ее судорожно вцепились в оконные рамы. Она с усилием сделала попытку разжать их и вдруг увидела Его.
Он шел по улице, в своей короткой кожаной куртке, а его походку Наташа уже отличала среди любой толпы.
Да, это был Он. И он шел к ее подъезду. Куда же еще? И в руках у него… Да-да, своим острым девичьим зрением Наташа ясно разглядела в его руках букетик цветов. Неужели?..
Он вошел в ее подъезд. Сомнений не было. Он поднимается к ней!
С замершим от счастья сердцем Наташа ждала целую минуту. И это была самая долгая минута в ее жизни.
Раздался звонок. Громкий и требовательный. Наташа спрыгнула с подоконника и побежала открывать дверь…
Через минуту ее уже не было в квартире. Она ушла гулять. Что же еще можно делать в такую чудесную погоду?
А в прихожей так и осталась висеть то ли на лосиных, то ли на оленьих рогах никому не нужная веревка с петлей на конце.
ДЕНЬГИ К ДЕНЬГАМ
Игорь Фомин подъехал к коттеджу и остановился. Крупная женская фигура тут же устремилась к нему. Он вышел из машины и услужливо открыл для клиентки переднюю дверцу, потому что знал ее привычку ездить всегда впереди.
– Здорово, Игорек! – радостно приветствовала водителя женщина. Она была шикарно одета, вся в дорогих мехах и с полным ртом золотых зубов. Несмотря на близкий к шестидесяти годам возраст, ее можно было смело назвать красавицей. – Я тебя сегодня на весь вечер арендую. Согласен?
Глупый вопрос. Только дурак на такое не согласится. У Игоря всего было три таких постоянных клиента. И каждому он старался угодить. Вот почему он не удивился, когда десять минут назад его вызвали по радио и сказали, что просят именно его подъехать к этому дому.
Дама шумно бухнулась на сиденье, по-хозяйски поерзала на нем, прежде чем почувствовала комфорт и радостно выдохнула.
– Дуй на Южный поселок. У меня там важное свидание.
Она назвала адрес, и Игорь сразу понял, куда ей надо.
– Что лечиться решили начать? – спросил он, трогаясь с места.
– А ты знаешь Елену Викторовну? – оживилась пассажирка.
– Кто же ее не знает? Я даже к ней жену возил на сеансы.
– Ну и как, помогло?
– А как же. За такие деньги и не поможет?
Они оба засмеялись.
– Нет, я лечиться пока не собираюсь, – сказала дама и поправила прическу. – У меня свидание.
– С кем?
– С мужем.
Игорь поперхнулся. Руль вздрогнул в его руках, и машина вильнула из стороны в сторону.
– Так ведь он же…
– Ну и что? А вот Елена Викторовна мне это устроит. Я должна у него кое-что спросить. А сегодня день, когда можно общаться с духами.
– Вы это серьезно?
– Вполне. Не веришь? Ничего, увидишь. Пойдешь со мной и все увидишь. Я же тебя для этого и наняла. А то мне одной тоже жутковато.
– Ну-ну, – больше Игорь ничего не сказал на эту тему, только про себя пожалел, что накануне не поехал в Казань. Была ведь такая возможность, а он поленился.
Больше о цели поездки они не разговаривали. Отгоняли от себя эту тему, как откладывают неизбежный визит к стоматологу. Было уже темно. Район, где располагались коттеджи, был ярко освещен уличными фонарями. Игорь проехал мимо крутого «президентского» дома и выехал на проспект Горького. Слева белела внизу покрытая льдом Волга, справа бежали только что выстроенные шикарные дома, квартиры в которых стоили космических денег. Затем такси свернуло на Гузовского и покатило наверх к Роще.
К дому Елены Викторовны приехали к девяти часам. Двухэтажный и окруженный высоким забором, на фоне темно-фиолетового неба, он выглядел зловещим и необитаемым. Обманчивое впечатление, которое всегда вызывают частные дома. Просто все окна в доме выглядывали во двор, а не на улицу.
– Пойдем, – клиентка уже вышла.
Игорь хотел было попросить ждать здесь, но не решился. Во-первых, мало радости сидеть в машине два часа, а во-вторых, за такое плата будет минимальная. Чисто символическая. В конце концов, чего он боится? И таксист решительно пошел за своей пассажиркой. Войдя в дом, она взяла его под руку.
Елена Викторовна, немолодая уже женщина, встретила их в роскошном багровом платье, полы которого подметали паркетный пол. Золотых украшений на ней было столько, что хватило бы на ювелирный магазин.
– Все готово, – низким гортанным голосом сообщила она и жестом гостеприимной хозяйки пригласила в гостиную.
Таксист и его клиентка вошли. Здесь за круглым столом, на котором стояло большое серебряное круглое блюдо, а на нем старинный канделябр с тремя черными свечами, сидели несколько человек, мужчин и женщин среднего возраста. Очень солидных и крайне серьезных. Все они пили чай и тихо о чем-то беседовали. Увидев вошедших, закивали головами и заговорщицки как-то очень по глупому заулыбались. Вот тут Игорю стало любопытно, чем все это мероприятие закончится. Страх тут же куда-то делся. Нельзя было бояться рядом с этими людьми. Ничего страшного в них не было. Наоборот, они были даже забавными.
Игорь усадил свою даму за стол и сел рядом. Хозяйка тут же налила им чаю и положила в тарелки куски торта. Игорь торт любил и сразу решил, что поступил правильно, не оставшись в машине.
Чай пили часа полтора. И все это время разговаривали о разных болезнях, врачах и лекарствах. Никто из присутствующих ни словом не обмолвился о цели прихода. Часы пробили одиннадцать. Игорь с тоской подумал о том, что ждет его дома. Его смена заканчивалась.
– Пора, – вдруг сказала Елена Викторовна и вышла из комнаты. Свет погас, и все остались наедине с темнотой.
– Игорь, – прошептала пассажирка, – зажгите свечи.
Игорь достал зажигалку и сделал то, что его просили. Одна свеча долго не зажигалась, и он пожалел о потраченном впустую газе.
Елена вернулась. Ее роскошные черные волосы были зачесаны назад и скручены в большой клубок. Платье было как две капли похоже на первое, только черного цвета. Яркими бликами на женщине переливалось золото.
– С кого начнем? – тихо спросила она.
– С меня, – прошептал лысеющий мужчина с внешностью доцента. – С меня.
– Возьмитесь за руки, – приказала Елена. Когда ее приказ был исполнен, она закрыла глаза и стала громко дышать.
Игорь почувствовал, как в комнате сразу стало невыносимо душно. Его закачало и слегка замутило. Он на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, то увидел, что все сидят с закрытыми глазами и выглядят довольно нелепо. "Наверно я тоже похож на болвана", – подумал Игорь.
А затем сразу стало холодно и тихо. Люди почувствовали, как они буквально приклеились к спинкам стульев. Елена достала из рукава платья пачку карт с буквами и веером разбросала их по столу вокруг блюда. Как в игре "Что? Где? Когда?". Затем на серебро упала горошина и покатилась к краю.
– Духи уже здесь, – прошептала Елена. – Это мужчина. Спрашивай!
– Я могу жениться? – пискнул доцент.
Игорь чуть не заржал в полный голос. Но рука соседки крепко сжала его руку, и он удержался. И даже стал серьезным. Потому что увидел, как горошина мирно лежавшая на блюде вдруг подпрыгнула и покатилась вдоль края, как шарик на рулетке. Затем она остановилась около карточки «ДА». Доцент облегченно вздохнул и вытер холодный пот.
– Она меня любит? – более твердым голосом спросил он.
Горошина дернулась и осталась на месте.
– И у нас будут дети?
"ДА".
– А моя мама, она будет рада? – снова прошептал доцент. Горошина медленно покатилась в противоположную сторону, к карточке "НЕТ".
– Так я и знал! – Доцент откинулся назад и закрыл глаза руками. Игорю стало его жалко. Он понял, что доцент не женится на той, кто его любит.
– Теперь я! – воскликнул пассажирка. Игорь почувствовал, как задрожала ее рука. – Пусть позовет моего мужа.
– Фото, – велела Елена.
Женщина достала палароидную фотографию и положила ее на блюдо. Елена задышала так сильно, что пламя свечей просто заметались по сторонам. По стенам забегали уродливые стремительно меняющиеся тени. Пассажирка так вцепилась в руку Игоря, что ее ногти буквально вонзились в него. И тут Игорь мог бы поклясться, что кто-то прошел рядом с ним. Он явственно почувствовал движение воздуха. Этим же дуновением снесло со стола фотографию. Она перелетела через Игоря и шлепнулась где-то за его спиной. Зато лицо Елены вдруг исказилось в нелепой гримасе. Она выпучила глаза и широко открыла рот. Затем ее сильно затрясло, и чтобы не упасть, она сцепила руки вокруг ножки стола.
– Я тут, Роза, рядом с тобой, – сказала она низким голосом, громко стуча зубами. – Зачем ты здесь?
Игорева соседка так и подпрыгнула. Она уставилась на Елену и протянула к ней руки:
– Виктор, это ты?
– Да это я, – прохрипела Елена. Ее голова странно задергалась из стороны в сторону, словно ее кто-то дергал веревкой. Из глаз лились слезы. – Что тебе?
– Ты ушел от меня?
Елена судорожно схватила карточку «НЕТ» и замахала ею перед носом Розы.
– От них? От Кольки с дружками?
"ДА".
– Ты не мог отдать им деньги?
"ДА".
– Ты их спрятал?
"ДА".
– Где?
Елена зарычала и вдруг набросилась на Розу с кулаками. Ударила ее по лицу. Но Роза не испугалась, она схватила Елену за руки и притянула к себе, уставилась в нее колючим взглядом.
– Где ты спрятал деньги? Где? Говори сволочь! В доме?
– Нет. Это мои деньги! Не трожь!
– Они теперь тебе ни к чему. Говори, где спрятал! В магазине?
– Да! – Елена это проревела чуть не львиным рыком. – В колонке.
Больше Елена ничего не сказала, она вырвала руки и наотмашь ударила Розу кулаком в лицо, после чего обе женщины упали, а Игорь опять почувствовал, как мимо него прошелестел воздух. Так закончился этот необычный спиритический сеанс.
Через час, после того, как все пришли в себя, успокоились, а Елена и Роза наплакались и наобнимались с какими-то несуразными воплями и клятвами, Игорь повез свою пассажирку обратно. Она тяжело дышала и рассматривала в зеркальце свое пострадавшее лицо.
– Он никогда просто так не расставался с деньгами, – с какой-то тайной гордостью бормотала она. – Вот ведь жадюга! Даже помер через них. И Кольку дружки тоже на тот свет отправили. Правильно. Сколько веревочке не виться, будет. Слушай, ты куда меня везешь?