Страница:
- Еще не знаю, но они очень важны. Мне кажется, что именно оттуда Друг тянет спиральную дорогу, по которой ищет в бесконечности изгнанного покровителя. По крайней мере, все побочные ветви, которые при этом возникают и доступны моему вниманию, указывают туда. Итак, ты со мной?
- Да, - теперь я отвечаю без особых раздумий. Чего уж думать, сам дорогу выбрал, когда с Серчо прощался. Да и выбор тоже небогат.
Анлен явно рада согласию, и принимается обсуждать детали предстоящего похода. Эти долины находятся недалеко отсюда, дня полтора ходу, но это, конечно, без учета обстановки, и самое ближайшее препятствие - надо пробраться через кордоны вокруг этой долины. Разъясняет это Анлен и критически разглядывает мою одежонку - не годится моя роба горняцкая, я и сам это знаю.
- Подожди здесь, - говорит она, - я ненадолго, добуду кое-чего.
Она кладет на меня короткое заклятие, которое я даже не успеваю понять, и отбывает, не так уж ненадолго, часа три ее нет. Я и придремнул немного, а потом слышу голосок Анленовский:
- Все удачно, сейчас преображаться будем! - и из-за камня в меня летит куча тряпья, в которой с некоторым трудом можно узнать урховскую обмундировку, от нее разит аммиаком и гнильем. Противно на себя эту дрянь натягивать прямо до озноба, я недовольно бурчу:
- Почище чего нашла бы, не было, что ли?
- Вот именно не было. Грязнее - пожалуйста.
Бр-р-р, совсем гадко, но зато теперь я не уртазым-могуз Алек, а белый урх Ус Келью, судя по клейму на спине.
- Оружие поди возьми!
Я лезу за камень и чуть было не сплевываю: там сидит черноволосая кудрявая орчанка во всем своем коварном великолепии, да без двух передних зубов, да и красивая к тому же. Весьма трудно привыкнуть к тому, что это та же самая Анлен и есть, только с маской, а может, и вправду внешность поменяла. Интересуюсь - действительно поменяла. Со мной такие вещи делать слишком сложно, поэтому на меня просто красящий наговор кладется, а внешних изменений и не нужно - моя обросшая порядком рожа достаточно грязна и злобна.
Прежнее мое одеяние горит синим пламенем без искр и дыма, а я пристраиваю вооружение. Кривой меч на бок, правда, сначала не на тот. Щит за спину, нож в петельку на сапоге. Долго думаю над шлемом - брать или нет. Он когда-то был оснащен тремя загнутыми рогами, но теперь два отбиты напрочь, а у третьего стесан острый конец, и все вместе до неприличия напоминает чайник без ручки.
- Ладно, пусть будет. Что теперь?
- Теперь пошли, ты выглядишь совсем неплохо. Если что - разговоры, да и действия тоже предоставь мне, кстати, так и по ролям надо - Матаха была главней.
- Ты б ясней говорила, а?
- Ус Келью и Матаха шли с поручением к смотрителям в эту долину. В дороге с ними случилось несчастье, они заблудились, вышли к обрыву, зачем-то разделись, а потом упали вниз, прямо в туманный кокон. Кстати, это и разбудило первое из чудовищ, а потом все по цепочке пошло.
- Ты, небось, поспособствовала?
- Ну... - Анлен кокетливо скромничает, - разве что совсем немного... Зато теперь мы воспользуемся их именами. Отсюда все, кто успел, в панике бежали, почему бы и нам не быть такими дезертирами? Эта...
Я вставляю слово:
- Легенда?
- Ну, пусть так, звучит красивее, чем "ложь". Так вот, эта легенда поможет не выделяясь приблизиться к нашей цели. А отсюда надо убираться Друг может не поверить, что происшедшее - случайность.
Вывод законный, мы начинаем спуск вниз, солнце печет в спину, и под брезентом Усовского балахона я растекаюсь и варюсь. По дороге попадаются обломки телег - наверное, разлетелись они от слишком быстрой езды. Несколько домиков, пара затоптанных краболовов, и ни одной живой души вокруг, до самого дна долины, а в конце дороги - здравствуйте. Растянувшись в обе стороны от дороги, стоит с небольшими интервалами цепь странного вида охраны. Различных народов, ростов и типов, одежда почти вся рваная и ветхая, но на каждом - по новенькому поясу, блестящему золотым шитьем. На ногах никакой обуви нет, босиком стоят и лица спокойные, слишком спокойные даже. Мы приближаемся к цепи постепенно, и чем ближе, тем больше всяких подробностей различить можно. А это уж совсем непонятно! В строю несколько, вне всякого сомнения - эльфов! Это что же, Друг уже и открыто светлых в свою руку взял? Или это против него войско идет? Анлен спокойно вышагивает рядом, я тоже стараюсь, все больше округой любуюсь или под ноги, чем вперед, смотрю. Где-то метров за тридцать до цепи не удержался, поднял глаза - и в области живота начинается дрожь. Третьим справа, так же ровно, как и все остальные, с таким же лицом, ничего не выражающим, стоит в строю Граф. В той же самой рубахе, от которой я отрывал полоски на забинтовку его златокудрой башки. Он не может меня не видеть, или его сбивает с толку мой маскарад? Кинуться бы к нему, крикнуть радостно, но мертвая тишина и каменное спокойствие стражи давят собою все подобные порывы. Когда до нее остается всего-то шагов пять, ближайший воин - гном с полуободранной бородой - делает шаг в нашу сторону и без выражения говорит:
- Идите влево вдоль. Дальше десяти шагов не отходить, ближе пяти не приближаться.
Идем, как овечки, по ниточке. Мимо Графа проходили, я взглянул украдкой - вроде все на месте, но глаза какие-то не такие. Мертвые глаза.
Идти приходится далековато. Изредка, обходя камни, я приближаюсь к границе либо десяти-, либо пятишаговой зоны - тотчас ближайшие воины кладут руки на ножи или поднимают копья, и так пока цепь не упирается в отвесный склон, прямо под которым раскинута палатка. У двери часовой, сзади пара телег с лошадьми, и прямо на камнях лежит резерв золотопоясных - штук до сотни будет. Из палатки выходит еще один оборванец с серебряным обручем на лысом черепе и равнодушно моргает огромными глазами. Следом еще один краболов, но уже как-то более живой, и одет нормально. Долго выспрашивает у Анлен, что и как - она купоросит ему мозги вполне квалифицированно. Заканчивается разговор довольно мирно - трое золотопоясных конвоя, два орка и гном, и сообщение, что "дальше с вами еще поговорят подробней, вы первые, кто из этого места живым пришел".
И опять идти, теперь уже вверх, наискось по склону, противоположному тому, по которому мы шли с перевала. Он и поположе, и поотрадней - травка, деревья довольно плотно стоят, и даже цветочков две штуки я видел. Дорога натоптанная, хорошо видна - то есть в наступающих сумерках мы ее не теряем. Я конвою отдохнуть предлагаю - гном в ответ тихо говорит:
- Идти еще не больше двух часов, а там вы получите еду и отдых, - и снова замолкает. Неразговорчивый попался конвой, а с Анлен по тактическим соображениям беседовать и вовсе не стоит, и топаем в тишине, как немые, бессловесные, так сказать. Постепенно темнеет, и один из конвойных зажигает факел, ловко действуя кремнем и обожженной тряпкой, а потом снова впадает в как бы полусонное состояние. Хоть бы птичка какая-нибудь запищала или цикада скрипнула. Такая обстановка отнюдь не способствует успокоению напряженных нервов, и я машинально вслушиваюсь, как шуршит под ногами щебень, а затем такой же хруст раздается впереди - навстречу движутся две темные фигуры, без огня идут. Наша стража выставляет вперед копья и сбавляет шаг. Раздается громкий свист стрелы, и гном падает со стрелой в боку на дорогу, а еще одна весело впивается в Анленовский щит. Я прыгаю вперед, валю Анлен на дорогу и падаю сам, а рядом валится конвойный орк, стрела в глазу торчит. Последний стражник посылает копье куда-то в гущу ветвей и затем, вытащив нож, кидается в темноту, оставив факел догорать на дороге, а в нашего соседа втыкается еще пара стрел. Я говорю: "Анлен, в лес, живо!" - она бросается вперед, я за ней, но еще и не отбежав от дороги, цепляюсь ногой за веревку, протянутую низом, и пашу носом перегной. Сильные руки сдирают с меня сапоги, отковыривают меч и чайник без ручки. Потом двое усаживаются один на шею, другой на зад и вяжут мне конечности - господи, в который уже раз! Я отплевываюсь от земли и самым дружелюбным голосом интересуюсь:
- На своем горбу меня потащите?
В ответ мне затыкают рот грязной тряпкой, и на зубах теперь скрипит песок. Без излишней аккуратности волокут меня опять к дороге, и рядом тем же манером Анлен, опутанную сетью и оглушенную, видать, вдобавок. Вытаскивают нас на туда как раз в тот момент, когда луна вылезает из-за величаво проплывающей тучи. Место события как фонарем освещено, и я даже мычание в тряпочку от удивления издаю. Гном лежит в луже своей крови, стрела по-прежнему торчит в боку, но он жив и бесстрастно глядит куда-то вдаль. А там, где должен бы лежать труп орка - полуистлевшие кости, в которых можно распознать скелет, впрочем, скелет, опоясанный все той же роскошной перевязью, перебитой посередине. С другой стороны дороги появляется невысокий человечек самого что ни на есть простецкого вида, но в то же время чувствуется некий подвох в его простоте. Мужичок опасливо наклоняется к гному и резким движением расстегивает пояс. На моих изумленных глазах, и все-таки неуловимо, гном теряет всякое сходство с раненым воином и превращается в раздутого полуразложившегося мертвеца. Раздается хрипловатая команда на незнакомом мне наречии, и меня снова хватают и волокут все дальше и дальше от дороги. Короткая остановка, меня ощупывают и вытаскивают кинжал, расписанный западноэльфийскими рунами, как я его не прятал, а все без толку. Положили меня снова на землю носом вниз, и ничего видеть я не могу, только разговор слушаю спокойный, хотя я бы удивился, у урха эльфийскую вещь из-за пазухи вытащив. Тянется это недолго, один из носильщиков развязывает мне ноги и моим же лезвием тычет в спину. Кое-как на ноги поднимаюсь и оборачиваюсь поглядеть, кто же это так квалифицированно нас повязал? Сзади стоит свирепого вида вахлак, а чуть поодаль еще один. А я-то после Орогоччу ни разу их не только не видал, но и не слыхивал про них даже. Получается, они и тут живут? Ничего не понимаю. Вахлак на мои оглядывания не обижается, а просто нажимает на нож - мол, давай двигай. Я не противлюсь, только философски думаю про себя над превратностями судьбы: из-под одного конвоя в руки другому попал, потом вот третий, и будет ли еще продолжение?
Луна уже вылезла высоко, ее время от времени закрывают темные клочья, но свет есть. Наш путь приводит к небольшой прогалине между деревьев, на середине которой стоит железная конструкция, внутри которой, видимо, горит огонь, но сюда пробиваются только слабые отсветы, потайная переносная печка, одним словом. Вокруг нее лежат и сидят с десяток вооруженных вахлаков, и рядом, но отдельно - трое простецких мужичков, навроде того, что я видал на дороге: рубахи, штаны, на ногах нечто на лапти похожее, бороденки короткие, но пухлые. А над поляной между деревьев растянута настоящая маскировочная сеть, или я совсем спятил! Пока я соображаю, откуда она здесь, происходит такое, что я оказываюсь окончательно добит. От костра подходит бородатый светловолосый человек, и один из вахлаков, доложив ему что-то по-своему, становится по стойке смирно и отдает светловолосому честь. Я, совершенно ошалев, начинаю смеяться в ту же самую тряпку. Светловолосый удивленно глядит на меня и что-то приказывает - меня волокут в сторону общей компании, где уже чернеет сверток с моей соратницей. Она уже в себя пришла, но говорить не может - ее рот замотан длинной лентой в несколько слоев. Я пытаюсь успокоиться, но сетка над поляной не дает этого сделать, и все накопившееся за последние два дня и две ночи напряжение разряжается в совершенно диком смехе, который со стороны, наверное, похож на страстное мычание какой-нибудь домашней скотины. Угомониться удается не скоро, но усталость все же берет свое, и, заснув, я наслаждаюсь бредовыми картинами: орки, марширующие на плацу, Кун-Манье в форме трехзвездного генерала, и эльфы в кольчугах и при луках, идущие в атаку на танках. Еще там мы со Знахарем и Амгамой кого-то спасали, и прочие выверты подсознания.
Подъем - уже и солнце светит, и ветерок дует. Вахлак, меня разбудивший, берет меня под мышки и устанавливает в вертикальное положение. Анлен выпутывают из сетки, и рядом трое лучников - на случай, если мы с нею начнем дурить. От чуть-чуть дымящей печки вразвалочку подходит светловолосый. Я вспоминаю свой сон, гляжу на него и прикидываю, что этот начальничек весьма смахивает на Амгаму, и даже не смахивает, а это он самый и есть. А если так, то и вахлаки, наверное, не здешние, и сеть маскировочная понятна, и все прочее, вот только мужички... кстати, где они? Словно и не было их. Ну-ка, что скажет мой разлюбезный товарищ юности мятежной? Любезности в нем оказывается немного. Амга требует сведений об оцеплении, о причинах его появления, об окрестных долинах отвечай не хочу. Кляп вынимается, но я вместо ожидавшихся сведений говорю:
- Слушай, ты водички не дашь немного? - Амгама делает знак, мне приносят кожаную мягкую фляжку.
- И руки бы развязали... - Тут уже у собеседника есть сомнения, но решив не портить раньше времени отношения, он делает то, что я прошу. Я пару раз умываюсь из горсти, сдирая первый слой грязи и пыли, и заявляю, уже на озерном диалекте:
- Я вижу, ты, Амгама, большим начальником стал, старых друзей не узнаешь?!
Следует бурная сцена, которой вахлаки весьма озадачены, но не препятствуют. Следующим шагом я представляю Анлен, как хотя и в чужом обличьи, но вполне надежную особу. Амгама лично распутывает ей руки, а ближайший охранник смотрит на это с явным подозрением.
Амгама действительно рад, но вскоре к его чувствам добавляется настороженность, и я обещаю ему все рассказать, после того, как он ответит на один мой вопрос, ну очень важный:
- Ты вот сейчас здесь, я не спрашиваю зачем, чью волю ты выполняешь?
Амгама не колеблется ни секунды:
- Великого Маршала Приозерья, а чью же еще?
- А когда он тебя сюда отправлял, он что-нибудь о здешнем хозяине знал?
- Нет, откуда. Наоборот, затем и наладил!
- И еще один: как ты думаешь, твой отряд здесь уже засекли?
- Похоже, нет. Я старался.
- Ну ладно, теперь моя очередь говорить, да? - и я кратенько излагаю основные свои приключения, начиная с самого момента прощания. Про поход с Чисиметом на Запад, да как от одной к другой базе светлых сил бродили, как я в первые советника выбился - все это я рассказываю без утайки, а дальше приходится хитрить, мало ли как дело обернется. Подземелья сокращаю насколько возможно, про глобальные планы Друга тоже молчу, а Анлен получается так, колдунья-самородок. Выходит вроде складно и похоже на правду. Угрызений совести я не чувствую - дружба дружбой, а политика политикой. Амгама приваливается спиной к уже окончательно погасшей печке, а вахлаки, успокоенные дружеским его обращением с пленниками - нами, то есть - разбредаются по поляне. Изредка из леса появляется то один, то другой, и на смену без слов уходит следующий караульный.
Амгама тихим голосом рассказывает свою историю. Как танк обратно добирался, я знаю и потому слушаю вполуха. Маршал принял Амгаму с радостью, потому что наконец-то договорился с хребтовскими вахлаками, и знаток обычаев, языка и жизни их пришелся очень кстати. Стал Амгама дипломатом высокого ранга, снова пришлось помотаться по Красному хребту, и даже с Орогоччу связь удалось наладить, хотя прохладную, но все же не войну. И вот года три назад в Орогоччу - Горной Стране объявился Керит, про которого Маршал уже и думать забыл. Но Керит сам о Маршале вспомнил и прислал с очередной почтой письмо, в котором извещал, что со сводным отрядом вахлаков местных и хребтовских отправляется в поход на север, и в знак прошлой и нынешней дружбы не худо бы этому делу поспособствовать нужны сведения и карты, полученные летающим железом уртазым-могузов. Маршал же, который, как известно, в каждой бочке затычка, вместо бумаг и пожеланий удачи, вернее, вместе с ними прислал Кериту Амгаму как своего представителя и две телеги снаряжения в качестве дополнительного взноса. Керит поначалу скривился, но познакомившись поближе и со снаряжением, и с Амгамой, сменил гнев на милость и посвятил неожиданного спутника в суть дела. Она такова: Керит все же добрался до Серого Пика и сумел наладить контакты с горными туманниками, и-ка, расой не сильно заметной, но древней, мудрой и спокойной. Как я понял, не удалось Кериту уговорить их идти воевать на Запад, Амгаме он, конечно, этого разъяснять не стал. У и-ка свои заботы были. Они давно уже ощущали чью-то злую волю, которая хоть и не лишала их свободы мысли и действий, но давила и мешала. Причем с некоторых пор она начала усиливаться, и боятся и-ка попасть в зависимость от совершенно неизвестно кого, угнездившегося на севере, то есть здесь, в Токрикане. Этого они не хотят, и через Керита в полуультимативном тоне предложили вахлакам организовать поход на предмет выяснения: кто, зачем, и как отмахиваться в случае чего. К экспедиции присоединились еще пятеро духов с гор, которых каким-то образом сумели укрепить от всяких нажимов.
- Это вот эти бородатенькие ребята?
- Да. Ночью они могут принимать любую форму и даже цвет, а вот днем ничего не могут, разве что видеть и слышать, оставаясь невидимыми и бессильными. За защиту приходится платить!
- А Керит где?
- Нету. Убили его, еще на подходе к горам. Я не успел ничего сделать, и теперь в отряде два командира - я у краснохребтовцев предводитель, Амазар Торопливый - у горнострановцев. Сейчас они на разведку ушли. А вообще мы скоро уходим отсюда.
- Что, уже все узнали? - в разговор вступает Анлен.
- Ну, не все, но многое, и пожалуй хватит. - Амгама демонстративно обращается ко мне, не удостаивая ее вниманием. - Знаем, что хозяин здешний могучий маг, и нашей группе даже смешно вступать с ним в спор. Знаю, что он готовит и обучает армии, но знаю и то, что любая, даже самая сильная армия не может быть непобедимой. Особенно если против нее выступит целый союз. Только вот беда, - голос уже скорей задумчивый, чем самоуверенный, в окрестностях на сотни и сотни миль вокруг нет ни одного по-настоящему сильного народа. Но кроме окрестностей есть еще и дальние окраины, есть в конце концов Запад и Восток - родина Керита.
В голосе Амгамы сквозит тревога - он, конечно, и не догадывается о настоящих планах Друга, но перспектива даже просто войны с ним пугает скороспелого командира. Анлен:
- Значит, и ты решил удалиться, сочтя, что с тебя хватит? - тон насмешливый и провокационный. На этот раз Амгама поворачивается к ней, и видимо, готов дать отпор, но я опережаю:
- Послушай, она знает о положении дел больше, чем мы с тобою вместе взятые. И вообще учти, что она не из тех, кого можно так явно не уважать.
Амгама готов начать ссору, но тут между деревьями появляется новый отряд вахлаков - в серо-коричневых, под голый камень, комбинезонах, с вымазанными такой же краской лицами, руками и волосами. Про волосы я думаю, что такой раскраски не припомню, скорее всего это маскировка и отосланные подальше традиции. Впереди гордой поступью идет не иначе как сам Амазар Торопливый, он подходит к Амгаме и, видимо, выясняет, кто и что мы - вопросы короткие и отрывистые, а ответы длинные и многословные. Горнострановские ребята весьма отличаются от хребтовских - еще более молчаливы и сдержанны, за все время объяснения Амгамы с Торопливым не проронили и трех слов, считая всех восьмерых вместе. Хребтовцы помогают вытаскивать из трех притащенных мешков всяческую снедь - тут и какое-то жаркое, порядком повалянное и потоптанное, несколько штук травяных лепешек, куски хлеба, овощи бледно-зеленого цвета, вроде кабачков, все это богатство живописной горкой выложено на траву. Амазар, закончивший расспросы, широким жестом приглашает всех к, так сказать, столу. Я очищаю свой кусок мяса от песка, скоблю его возвращенным кинжалом и раздумываю, что делать дальше. Вот такая прекрасная возможность слинять, можно сказать сама в руки лезет, но я зацепляю взглядом Анлен и понимаю, что никуда от нее не уйду, бессовестности не хватит. Поэтому вместо уже было подготовленной фразы о том, что я ваш навеки, я начинаю разговор на тему как это, мол, здорово, такой большой отряд и скрытность сохраняет. Амазар на лесть не реагирует никак, зато Амгама прямо расцветает и объясняет мне, что ночью скрытым переходам помогают и-ка, днем движений делать наоборот, как можно меньше, стараются, а снабженческие операции типа сегодняшней, во-первых, не часты, а во-вторых, чисты - в смысле оставления следов и свидетелей.
Поевшие вахлаки растягиваются на земле, благо потеплело после ночи, я ложусь тоже, благодушно глядя в зеленые и бурые ленточки сети, но в воздухе из ничего рождается медленный ненатуральный голос:
- Послушайте, командиры. Мы бы вам посоветовали помочь этой паре. Женщина имеет силу, вам недоступную, да и спутник ее не так прост, как ты, Амазар, думаешь. Ты знаешь, я редко говорю неверно.
Амазар сохраняет спокойное выражение на лице, а вот его напарник в полном смятении, ведь уходить из этих нерадостных мест собрались! И-ка на эти риторические вопросы не отвечает, зато другой голос, тоже бесплотный, сообщает:
- По дороге начинает подниматься мертвецкое войско, они могут начать осматривать лес. Уходить надо отсюда.
- Какие мертвецы? - я не понимаю, Анлен досадливо и быстро - лишь бы отстал - отвечает:
- Ну, это оцепление, неужели ты не понял? Это давно уже все погибшие, их Друг своей силой поддерживает и пускает туда, где живые могут дать слабину.
На поляне тем временем творится деловая суматоха. Откуда-то появляются туго набитые мешки, двое прилаживают на спину третьему печку, а еще несколько рушат нам на головы сеть и сноровисто скатывают ее в плотный клубочек. Мне возвращается все отобранное снаряжение, кроме шлема-чайника, то же самое Анлен, и теперь мы с ней две боевые единицы. Отряд топает прямо по лесу, удивительно, как эта дубрава сохранилась под боком у Друга? Насколько я понимаю, он здесь не главный любитель зелени; впрочем, кое-какое объяснение в конце концов находится. Все выше и выше поднимаясь по склону, мы неожиданно напарываемся на огромную выжженную поляну, на которой стоит вонь и смрад. В середине - каменный скелет, видимо, чудовищного двуглавого дракона. Амгама отдает приказ по-вахлацки, потом нам, на всеобщем:
- Возьмите мой черный плащ, накройтесь, вам на обоих хватит. - А остальные вахлаки распаковывают мешки. Сам же Амгама недолго думая обливается водой и обмазывается пеплом, приговаривая:
- Конечно, потравлюсь я сейчас немного, но ничего, противоядие есть, а углядеть тут нас никто не должен.
Под азартно жарящим солнцем пересекаем поляну. Не знаю, можете маскировка и эффективна, но мне кажется, что тучи пыли, поднимающиеся на каждом шагу, не заметил бы только слепой. Все, что росло или шевелилось когда-то здесь, обращено теперь в черный и смолистый пепел. Далеко сзади и внизу я замечаю серый туманный шар, возвышающийся над уходящей вниз поверхностью леса.
- Это что же, - шепчу я, - на этом лесочке Друг своих выродков пробует? - и Анлен кивает головою, то ли точно знает, то ли с моей проницательностью согласна. От мелкой черной пыли саднит горло и чешутся глаза, у Анлен веки тоже красные, она несколько раз заходится в кашле, и мне ее очень жалко.
Через гарь удается перебраться лишь за полночь, и снова - лес, хоть и без птиц, без кустарника и цветов, но все же лес. Анлен деликатно отворачивается, и Амгама, очищаясь от пепла, раздевается догола, а вокруг него хлопочут еще двое, вычищая черноту из самых неудобных мест. Кожа у него покраснелая, но Амгама этим не особо обеспокоен. Вытащим из мешка пакет с рыжим порошочком, он сыплет каждому по щепоточке, а сам, давясь, съедает чуть ли не пригоршню из остатка и запивает водой из фляги. Затем общее совещание, оно идет по-вахлацки, и понять решительно ничего не удается. Амгама тоже хорош - полчаса решали, что к чему, а нам даже пересказать не соизволил. Снова лес, и так до вечера, когда луна, еще днем белевшая в небе, становится единственным источником света. Амазар объявляет отдых до часу ночи под охраной и-ка, четверо простецких мужичков неведомо откуда сгустились из воздуха на поляну. Пятого я не вижу, спрашивать неудобно, и поэтому засыпаю молча, а поднимает меня Анлен. Я бы сказал даже, что нежно поднимает, но нежная орчанка - это уж совсем необычайная вещь. Под одним из деревьев установлена печка, и вахлаки дуют на дымящиеся кружки с каким-то взваром, нам тоже достается по порции, лучше чем ничего, тем более что ночь холодненькая. Один из и-ка спрашивает у Анлен - не у меня, чует, кто из нас главный:
- Сейчас мы выйдем на перевал, ты скажешь, куда идти?
Анлен задумывается, что-то прикидывает по звездам и отвечает:
- Я и сейчас сказать могу. Надо будет свернуть влево, и тогда к утру мы окажемся у границ Запретных Долин, куда я и собираюсь идти.
У Амгамы на лице покорность и недовольство, а вахлаки, особенно горнострановские, верны себе, минимум эмоций и звуков, спокойные и внушительные.
Сборы недолги, идем дальше, только теперь уже Анлен впереди, а дальше остальной отряд со мной посередине. Перевал, начинается гораздо более опасный спуск - лес исчезает, и то с одного, то с другого боку мелькают огоньки домов. За дело берутся и-ка, трое стаивают и окружают отряд мутной серостью, а четвертый отправляется вперед, довольно умело изображая из себя летучую мышь. К рассвету вся команда размещается в небольшой выемке, выщербленной ветром во вдающейся в долину скале. С ее края прекрасно виден и поселок, и окрестности, ну а одетых в маскхалаты вахлаков не больно-то различишь с противоположного склона. Устанавливается вахта, а остальные заваливаются спать. Мне достается дежурство ближе к вечеру, один из троих дежурных расталкивает меня и показывает рукой, где мое место. Я ползу, извиваясь по-пластунски, впереди - обрыв не обрыв, просто излом скалы, а на нем лежит дозорный-напарник. Он тоже молча показывает на большой валун, рядом с которым лежит темно-серая подзорная труба - мой пост, значит. Умащиваюсь на камнях, навожу трубу на поселок - все отлично видно, даже отдельные фигурки различаются. Сотни две мелких глиняных лачужек и двухэтажный дом в виде заглушки на одной из двух улиц. Сбоку от поселения - поле, длинные ряды чего-то вроде молодого подсолнуха или кукурузы, яркая сочно-зеленая высокая поросль, ее в нескольких направлениях пересекают натоптанные дорожки. Солнце приближается к кромке гор, тень от вершины за нашей спиной уже заметно вытянулась, покрыв больше половины склона, по которому мы спускались. Мой напарник меняется, а я остаюсь дежурить дальше. Жизнь в поселке идет своим чередом. Мелкие орки таскают из ручья воду, дробят куски угля из двух куч, просто сидят в тенечке, греются. А вот уже кое-что поинтереснее: со стороны горловины ущелья к поселку подтягивается череда телег, штук десять всего. На телегах уже не мертвецы, а нормальные ратники сидят. Процессия добирается до каменной двухэтажки, и войско уходит в здание, оставив лошадей под присмотром мелкоты. Несколько фигур в красных и черных плащах мелькают между воинов и лошадиных сторожей - приказы, наверно, отдают, а потом тоже исчезают в здании, и снова все спокойно. Поселок мне уже порядком надоел, и я в трубу разглядываю противоположный склон, стараясь запомнить все подробности, ибо идти придется по нему. Бурые камни, сероватые с краснинкой монолитные скалы, изредка зеленые пятна травы. Около одного из пятен - бугорок под цвет фона, но бугорок правильной формы. А вон еще один, и еще, и еще! Целая цепь их тянется на одной высоте, преграждая путь наверх. И еще странные поблескивания вдоль этой цепи, объяснения которым я придумать не могу. Я шепотом говорю об увиденном напарнику, даю ему трубу поглядеть, а потом, поскольку до темноты еще далеко, я добываю себе заместителя, а сам ложусь вздремнуть до общей побудки.
- Да, - теперь я отвечаю без особых раздумий. Чего уж думать, сам дорогу выбрал, когда с Серчо прощался. Да и выбор тоже небогат.
Анлен явно рада согласию, и принимается обсуждать детали предстоящего похода. Эти долины находятся недалеко отсюда, дня полтора ходу, но это, конечно, без учета обстановки, и самое ближайшее препятствие - надо пробраться через кордоны вокруг этой долины. Разъясняет это Анлен и критически разглядывает мою одежонку - не годится моя роба горняцкая, я и сам это знаю.
- Подожди здесь, - говорит она, - я ненадолго, добуду кое-чего.
Она кладет на меня короткое заклятие, которое я даже не успеваю понять, и отбывает, не так уж ненадолго, часа три ее нет. Я и придремнул немного, а потом слышу голосок Анленовский:
- Все удачно, сейчас преображаться будем! - и из-за камня в меня летит куча тряпья, в которой с некоторым трудом можно узнать урховскую обмундировку, от нее разит аммиаком и гнильем. Противно на себя эту дрянь натягивать прямо до озноба, я недовольно бурчу:
- Почище чего нашла бы, не было, что ли?
- Вот именно не было. Грязнее - пожалуйста.
Бр-р-р, совсем гадко, но зато теперь я не уртазым-могуз Алек, а белый урх Ус Келью, судя по клейму на спине.
- Оружие поди возьми!
Я лезу за камень и чуть было не сплевываю: там сидит черноволосая кудрявая орчанка во всем своем коварном великолепии, да без двух передних зубов, да и красивая к тому же. Весьма трудно привыкнуть к тому, что это та же самая Анлен и есть, только с маской, а может, и вправду внешность поменяла. Интересуюсь - действительно поменяла. Со мной такие вещи делать слишком сложно, поэтому на меня просто красящий наговор кладется, а внешних изменений и не нужно - моя обросшая порядком рожа достаточно грязна и злобна.
Прежнее мое одеяние горит синим пламенем без искр и дыма, а я пристраиваю вооружение. Кривой меч на бок, правда, сначала не на тот. Щит за спину, нож в петельку на сапоге. Долго думаю над шлемом - брать или нет. Он когда-то был оснащен тремя загнутыми рогами, но теперь два отбиты напрочь, а у третьего стесан острый конец, и все вместе до неприличия напоминает чайник без ручки.
- Ладно, пусть будет. Что теперь?
- Теперь пошли, ты выглядишь совсем неплохо. Если что - разговоры, да и действия тоже предоставь мне, кстати, так и по ролям надо - Матаха была главней.
- Ты б ясней говорила, а?
- Ус Келью и Матаха шли с поручением к смотрителям в эту долину. В дороге с ними случилось несчастье, они заблудились, вышли к обрыву, зачем-то разделись, а потом упали вниз, прямо в туманный кокон. Кстати, это и разбудило первое из чудовищ, а потом все по цепочке пошло.
- Ты, небось, поспособствовала?
- Ну... - Анлен кокетливо скромничает, - разве что совсем немного... Зато теперь мы воспользуемся их именами. Отсюда все, кто успел, в панике бежали, почему бы и нам не быть такими дезертирами? Эта...
Я вставляю слово:
- Легенда?
- Ну, пусть так, звучит красивее, чем "ложь". Так вот, эта легенда поможет не выделяясь приблизиться к нашей цели. А отсюда надо убираться Друг может не поверить, что происшедшее - случайность.
Вывод законный, мы начинаем спуск вниз, солнце печет в спину, и под брезентом Усовского балахона я растекаюсь и варюсь. По дороге попадаются обломки телег - наверное, разлетелись они от слишком быстрой езды. Несколько домиков, пара затоптанных краболовов, и ни одной живой души вокруг, до самого дна долины, а в конце дороги - здравствуйте. Растянувшись в обе стороны от дороги, стоит с небольшими интервалами цепь странного вида охраны. Различных народов, ростов и типов, одежда почти вся рваная и ветхая, но на каждом - по новенькому поясу, блестящему золотым шитьем. На ногах никакой обуви нет, босиком стоят и лица спокойные, слишком спокойные даже. Мы приближаемся к цепи постепенно, и чем ближе, тем больше всяких подробностей различить можно. А это уж совсем непонятно! В строю несколько, вне всякого сомнения - эльфов! Это что же, Друг уже и открыто светлых в свою руку взял? Или это против него войско идет? Анлен спокойно вышагивает рядом, я тоже стараюсь, все больше округой любуюсь или под ноги, чем вперед, смотрю. Где-то метров за тридцать до цепи не удержался, поднял глаза - и в области живота начинается дрожь. Третьим справа, так же ровно, как и все остальные, с таким же лицом, ничего не выражающим, стоит в строю Граф. В той же самой рубахе, от которой я отрывал полоски на забинтовку его златокудрой башки. Он не может меня не видеть, или его сбивает с толку мой маскарад? Кинуться бы к нему, крикнуть радостно, но мертвая тишина и каменное спокойствие стражи давят собою все подобные порывы. Когда до нее остается всего-то шагов пять, ближайший воин - гном с полуободранной бородой - делает шаг в нашу сторону и без выражения говорит:
- Идите влево вдоль. Дальше десяти шагов не отходить, ближе пяти не приближаться.
Идем, как овечки, по ниточке. Мимо Графа проходили, я взглянул украдкой - вроде все на месте, но глаза какие-то не такие. Мертвые глаза.
Идти приходится далековато. Изредка, обходя камни, я приближаюсь к границе либо десяти-, либо пятишаговой зоны - тотчас ближайшие воины кладут руки на ножи или поднимают копья, и так пока цепь не упирается в отвесный склон, прямо под которым раскинута палатка. У двери часовой, сзади пара телег с лошадьми, и прямо на камнях лежит резерв золотопоясных - штук до сотни будет. Из палатки выходит еще один оборванец с серебряным обручем на лысом черепе и равнодушно моргает огромными глазами. Следом еще один краболов, но уже как-то более живой, и одет нормально. Долго выспрашивает у Анлен, что и как - она купоросит ему мозги вполне квалифицированно. Заканчивается разговор довольно мирно - трое золотопоясных конвоя, два орка и гном, и сообщение, что "дальше с вами еще поговорят подробней, вы первые, кто из этого места живым пришел".
И опять идти, теперь уже вверх, наискось по склону, противоположному тому, по которому мы шли с перевала. Он и поположе, и поотрадней - травка, деревья довольно плотно стоят, и даже цветочков две штуки я видел. Дорога натоптанная, хорошо видна - то есть в наступающих сумерках мы ее не теряем. Я конвою отдохнуть предлагаю - гном в ответ тихо говорит:
- Идти еще не больше двух часов, а там вы получите еду и отдых, - и снова замолкает. Неразговорчивый попался конвой, а с Анлен по тактическим соображениям беседовать и вовсе не стоит, и топаем в тишине, как немые, бессловесные, так сказать. Постепенно темнеет, и один из конвойных зажигает факел, ловко действуя кремнем и обожженной тряпкой, а потом снова впадает в как бы полусонное состояние. Хоть бы птичка какая-нибудь запищала или цикада скрипнула. Такая обстановка отнюдь не способствует успокоению напряженных нервов, и я машинально вслушиваюсь, как шуршит под ногами щебень, а затем такой же хруст раздается впереди - навстречу движутся две темные фигуры, без огня идут. Наша стража выставляет вперед копья и сбавляет шаг. Раздается громкий свист стрелы, и гном падает со стрелой в боку на дорогу, а еще одна весело впивается в Анленовский щит. Я прыгаю вперед, валю Анлен на дорогу и падаю сам, а рядом валится конвойный орк, стрела в глазу торчит. Последний стражник посылает копье куда-то в гущу ветвей и затем, вытащив нож, кидается в темноту, оставив факел догорать на дороге, а в нашего соседа втыкается еще пара стрел. Я говорю: "Анлен, в лес, живо!" - она бросается вперед, я за ней, но еще и не отбежав от дороги, цепляюсь ногой за веревку, протянутую низом, и пашу носом перегной. Сильные руки сдирают с меня сапоги, отковыривают меч и чайник без ручки. Потом двое усаживаются один на шею, другой на зад и вяжут мне конечности - господи, в который уже раз! Я отплевываюсь от земли и самым дружелюбным голосом интересуюсь:
- На своем горбу меня потащите?
В ответ мне затыкают рот грязной тряпкой, и на зубах теперь скрипит песок. Без излишней аккуратности волокут меня опять к дороге, и рядом тем же манером Анлен, опутанную сетью и оглушенную, видать, вдобавок. Вытаскивают нас на туда как раз в тот момент, когда луна вылезает из-за величаво проплывающей тучи. Место события как фонарем освещено, и я даже мычание в тряпочку от удивления издаю. Гном лежит в луже своей крови, стрела по-прежнему торчит в боку, но он жив и бесстрастно глядит куда-то вдаль. А там, где должен бы лежать труп орка - полуистлевшие кости, в которых можно распознать скелет, впрочем, скелет, опоясанный все той же роскошной перевязью, перебитой посередине. С другой стороны дороги появляется невысокий человечек самого что ни на есть простецкого вида, но в то же время чувствуется некий подвох в его простоте. Мужичок опасливо наклоняется к гному и резким движением расстегивает пояс. На моих изумленных глазах, и все-таки неуловимо, гном теряет всякое сходство с раненым воином и превращается в раздутого полуразложившегося мертвеца. Раздается хрипловатая команда на незнакомом мне наречии, и меня снова хватают и волокут все дальше и дальше от дороги. Короткая остановка, меня ощупывают и вытаскивают кинжал, расписанный западноэльфийскими рунами, как я его не прятал, а все без толку. Положили меня снова на землю носом вниз, и ничего видеть я не могу, только разговор слушаю спокойный, хотя я бы удивился, у урха эльфийскую вещь из-за пазухи вытащив. Тянется это недолго, один из носильщиков развязывает мне ноги и моим же лезвием тычет в спину. Кое-как на ноги поднимаюсь и оборачиваюсь поглядеть, кто же это так квалифицированно нас повязал? Сзади стоит свирепого вида вахлак, а чуть поодаль еще один. А я-то после Орогоччу ни разу их не только не видал, но и не слыхивал про них даже. Получается, они и тут живут? Ничего не понимаю. Вахлак на мои оглядывания не обижается, а просто нажимает на нож - мол, давай двигай. Я не противлюсь, только философски думаю про себя над превратностями судьбы: из-под одного конвоя в руки другому попал, потом вот третий, и будет ли еще продолжение?
Луна уже вылезла высоко, ее время от времени закрывают темные клочья, но свет есть. Наш путь приводит к небольшой прогалине между деревьев, на середине которой стоит железная конструкция, внутри которой, видимо, горит огонь, но сюда пробиваются только слабые отсветы, потайная переносная печка, одним словом. Вокруг нее лежат и сидят с десяток вооруженных вахлаков, и рядом, но отдельно - трое простецких мужичков, навроде того, что я видал на дороге: рубахи, штаны, на ногах нечто на лапти похожее, бороденки короткие, но пухлые. А над поляной между деревьев растянута настоящая маскировочная сеть, или я совсем спятил! Пока я соображаю, откуда она здесь, происходит такое, что я оказываюсь окончательно добит. От костра подходит бородатый светловолосый человек, и один из вахлаков, доложив ему что-то по-своему, становится по стойке смирно и отдает светловолосому честь. Я, совершенно ошалев, начинаю смеяться в ту же самую тряпку. Светловолосый удивленно глядит на меня и что-то приказывает - меня волокут в сторону общей компании, где уже чернеет сверток с моей соратницей. Она уже в себя пришла, но говорить не может - ее рот замотан длинной лентой в несколько слоев. Я пытаюсь успокоиться, но сетка над поляной не дает этого сделать, и все накопившееся за последние два дня и две ночи напряжение разряжается в совершенно диком смехе, который со стороны, наверное, похож на страстное мычание какой-нибудь домашней скотины. Угомониться удается не скоро, но усталость все же берет свое, и, заснув, я наслаждаюсь бредовыми картинами: орки, марширующие на плацу, Кун-Манье в форме трехзвездного генерала, и эльфы в кольчугах и при луках, идущие в атаку на танках. Еще там мы со Знахарем и Амгамой кого-то спасали, и прочие выверты подсознания.
Подъем - уже и солнце светит, и ветерок дует. Вахлак, меня разбудивший, берет меня под мышки и устанавливает в вертикальное положение. Анлен выпутывают из сетки, и рядом трое лучников - на случай, если мы с нею начнем дурить. От чуть-чуть дымящей печки вразвалочку подходит светловолосый. Я вспоминаю свой сон, гляжу на него и прикидываю, что этот начальничек весьма смахивает на Амгаму, и даже не смахивает, а это он самый и есть. А если так, то и вахлаки, наверное, не здешние, и сеть маскировочная понятна, и все прочее, вот только мужички... кстати, где они? Словно и не было их. Ну-ка, что скажет мой разлюбезный товарищ юности мятежной? Любезности в нем оказывается немного. Амга требует сведений об оцеплении, о причинах его появления, об окрестных долинах отвечай не хочу. Кляп вынимается, но я вместо ожидавшихся сведений говорю:
- Слушай, ты водички не дашь немного? - Амгама делает знак, мне приносят кожаную мягкую фляжку.
- И руки бы развязали... - Тут уже у собеседника есть сомнения, но решив не портить раньше времени отношения, он делает то, что я прошу. Я пару раз умываюсь из горсти, сдирая первый слой грязи и пыли, и заявляю, уже на озерном диалекте:
- Я вижу, ты, Амгама, большим начальником стал, старых друзей не узнаешь?!
Следует бурная сцена, которой вахлаки весьма озадачены, но не препятствуют. Следующим шагом я представляю Анлен, как хотя и в чужом обличьи, но вполне надежную особу. Амгама лично распутывает ей руки, а ближайший охранник смотрит на это с явным подозрением.
Амгама действительно рад, но вскоре к его чувствам добавляется настороженность, и я обещаю ему все рассказать, после того, как он ответит на один мой вопрос, ну очень важный:
- Ты вот сейчас здесь, я не спрашиваю зачем, чью волю ты выполняешь?
Амгама не колеблется ни секунды:
- Великого Маршала Приозерья, а чью же еще?
- А когда он тебя сюда отправлял, он что-нибудь о здешнем хозяине знал?
- Нет, откуда. Наоборот, затем и наладил!
- И еще один: как ты думаешь, твой отряд здесь уже засекли?
- Похоже, нет. Я старался.
- Ну ладно, теперь моя очередь говорить, да? - и я кратенько излагаю основные свои приключения, начиная с самого момента прощания. Про поход с Чисиметом на Запад, да как от одной к другой базе светлых сил бродили, как я в первые советника выбился - все это я рассказываю без утайки, а дальше приходится хитрить, мало ли как дело обернется. Подземелья сокращаю насколько возможно, про глобальные планы Друга тоже молчу, а Анлен получается так, колдунья-самородок. Выходит вроде складно и похоже на правду. Угрызений совести я не чувствую - дружба дружбой, а политика политикой. Амгама приваливается спиной к уже окончательно погасшей печке, а вахлаки, успокоенные дружеским его обращением с пленниками - нами, то есть - разбредаются по поляне. Изредка из леса появляется то один, то другой, и на смену без слов уходит следующий караульный.
Амгама тихим голосом рассказывает свою историю. Как танк обратно добирался, я знаю и потому слушаю вполуха. Маршал принял Амгаму с радостью, потому что наконец-то договорился с хребтовскими вахлаками, и знаток обычаев, языка и жизни их пришелся очень кстати. Стал Амгама дипломатом высокого ранга, снова пришлось помотаться по Красному хребту, и даже с Орогоччу связь удалось наладить, хотя прохладную, но все же не войну. И вот года три назад в Орогоччу - Горной Стране объявился Керит, про которого Маршал уже и думать забыл. Но Керит сам о Маршале вспомнил и прислал с очередной почтой письмо, в котором извещал, что со сводным отрядом вахлаков местных и хребтовских отправляется в поход на север, и в знак прошлой и нынешней дружбы не худо бы этому делу поспособствовать нужны сведения и карты, полученные летающим железом уртазым-могузов. Маршал же, который, как известно, в каждой бочке затычка, вместо бумаг и пожеланий удачи, вернее, вместе с ними прислал Кериту Амгаму как своего представителя и две телеги снаряжения в качестве дополнительного взноса. Керит поначалу скривился, но познакомившись поближе и со снаряжением, и с Амгамой, сменил гнев на милость и посвятил неожиданного спутника в суть дела. Она такова: Керит все же добрался до Серого Пика и сумел наладить контакты с горными туманниками, и-ка, расой не сильно заметной, но древней, мудрой и спокойной. Как я понял, не удалось Кериту уговорить их идти воевать на Запад, Амгаме он, конечно, этого разъяснять не стал. У и-ка свои заботы были. Они давно уже ощущали чью-то злую волю, которая хоть и не лишала их свободы мысли и действий, но давила и мешала. Причем с некоторых пор она начала усиливаться, и боятся и-ка попасть в зависимость от совершенно неизвестно кого, угнездившегося на севере, то есть здесь, в Токрикане. Этого они не хотят, и через Керита в полуультимативном тоне предложили вахлакам организовать поход на предмет выяснения: кто, зачем, и как отмахиваться в случае чего. К экспедиции присоединились еще пятеро духов с гор, которых каким-то образом сумели укрепить от всяких нажимов.
- Это вот эти бородатенькие ребята?
- Да. Ночью они могут принимать любую форму и даже цвет, а вот днем ничего не могут, разве что видеть и слышать, оставаясь невидимыми и бессильными. За защиту приходится платить!
- А Керит где?
- Нету. Убили его, еще на подходе к горам. Я не успел ничего сделать, и теперь в отряде два командира - я у краснохребтовцев предводитель, Амазар Торопливый - у горнострановцев. Сейчас они на разведку ушли. А вообще мы скоро уходим отсюда.
- Что, уже все узнали? - в разговор вступает Анлен.
- Ну, не все, но многое, и пожалуй хватит. - Амгама демонстративно обращается ко мне, не удостаивая ее вниманием. - Знаем, что хозяин здешний могучий маг, и нашей группе даже смешно вступать с ним в спор. Знаю, что он готовит и обучает армии, но знаю и то, что любая, даже самая сильная армия не может быть непобедимой. Особенно если против нее выступит целый союз. Только вот беда, - голос уже скорей задумчивый, чем самоуверенный, в окрестностях на сотни и сотни миль вокруг нет ни одного по-настоящему сильного народа. Но кроме окрестностей есть еще и дальние окраины, есть в конце концов Запад и Восток - родина Керита.
В голосе Амгамы сквозит тревога - он, конечно, и не догадывается о настоящих планах Друга, но перспектива даже просто войны с ним пугает скороспелого командира. Анлен:
- Значит, и ты решил удалиться, сочтя, что с тебя хватит? - тон насмешливый и провокационный. На этот раз Амгама поворачивается к ней, и видимо, готов дать отпор, но я опережаю:
- Послушай, она знает о положении дел больше, чем мы с тобою вместе взятые. И вообще учти, что она не из тех, кого можно так явно не уважать.
Амгама готов начать ссору, но тут между деревьями появляется новый отряд вахлаков - в серо-коричневых, под голый камень, комбинезонах, с вымазанными такой же краской лицами, руками и волосами. Про волосы я думаю, что такой раскраски не припомню, скорее всего это маскировка и отосланные подальше традиции. Впереди гордой поступью идет не иначе как сам Амазар Торопливый, он подходит к Амгаме и, видимо, выясняет, кто и что мы - вопросы короткие и отрывистые, а ответы длинные и многословные. Горнострановские ребята весьма отличаются от хребтовских - еще более молчаливы и сдержанны, за все время объяснения Амгамы с Торопливым не проронили и трех слов, считая всех восьмерых вместе. Хребтовцы помогают вытаскивать из трех притащенных мешков всяческую снедь - тут и какое-то жаркое, порядком повалянное и потоптанное, несколько штук травяных лепешек, куски хлеба, овощи бледно-зеленого цвета, вроде кабачков, все это богатство живописной горкой выложено на траву. Амазар, закончивший расспросы, широким жестом приглашает всех к, так сказать, столу. Я очищаю свой кусок мяса от песка, скоблю его возвращенным кинжалом и раздумываю, что делать дальше. Вот такая прекрасная возможность слинять, можно сказать сама в руки лезет, но я зацепляю взглядом Анлен и понимаю, что никуда от нее не уйду, бессовестности не хватит. Поэтому вместо уже было подготовленной фразы о том, что я ваш навеки, я начинаю разговор на тему как это, мол, здорово, такой большой отряд и скрытность сохраняет. Амазар на лесть не реагирует никак, зато Амгама прямо расцветает и объясняет мне, что ночью скрытым переходам помогают и-ка, днем движений делать наоборот, как можно меньше, стараются, а снабженческие операции типа сегодняшней, во-первых, не часты, а во-вторых, чисты - в смысле оставления следов и свидетелей.
Поевшие вахлаки растягиваются на земле, благо потеплело после ночи, я ложусь тоже, благодушно глядя в зеленые и бурые ленточки сети, но в воздухе из ничего рождается медленный ненатуральный голос:
- Послушайте, командиры. Мы бы вам посоветовали помочь этой паре. Женщина имеет силу, вам недоступную, да и спутник ее не так прост, как ты, Амазар, думаешь. Ты знаешь, я редко говорю неверно.
Амазар сохраняет спокойное выражение на лице, а вот его напарник в полном смятении, ведь уходить из этих нерадостных мест собрались! И-ка на эти риторические вопросы не отвечает, зато другой голос, тоже бесплотный, сообщает:
- По дороге начинает подниматься мертвецкое войско, они могут начать осматривать лес. Уходить надо отсюда.
- Какие мертвецы? - я не понимаю, Анлен досадливо и быстро - лишь бы отстал - отвечает:
- Ну, это оцепление, неужели ты не понял? Это давно уже все погибшие, их Друг своей силой поддерживает и пускает туда, где живые могут дать слабину.
На поляне тем временем творится деловая суматоха. Откуда-то появляются туго набитые мешки, двое прилаживают на спину третьему печку, а еще несколько рушат нам на головы сеть и сноровисто скатывают ее в плотный клубочек. Мне возвращается все отобранное снаряжение, кроме шлема-чайника, то же самое Анлен, и теперь мы с ней две боевые единицы. Отряд топает прямо по лесу, удивительно, как эта дубрава сохранилась под боком у Друга? Насколько я понимаю, он здесь не главный любитель зелени; впрочем, кое-какое объяснение в конце концов находится. Все выше и выше поднимаясь по склону, мы неожиданно напарываемся на огромную выжженную поляну, на которой стоит вонь и смрад. В середине - каменный скелет, видимо, чудовищного двуглавого дракона. Амгама отдает приказ по-вахлацки, потом нам, на всеобщем:
- Возьмите мой черный плащ, накройтесь, вам на обоих хватит. - А остальные вахлаки распаковывают мешки. Сам же Амгама недолго думая обливается водой и обмазывается пеплом, приговаривая:
- Конечно, потравлюсь я сейчас немного, но ничего, противоядие есть, а углядеть тут нас никто не должен.
Под азартно жарящим солнцем пересекаем поляну. Не знаю, можете маскировка и эффективна, но мне кажется, что тучи пыли, поднимающиеся на каждом шагу, не заметил бы только слепой. Все, что росло или шевелилось когда-то здесь, обращено теперь в черный и смолистый пепел. Далеко сзади и внизу я замечаю серый туманный шар, возвышающийся над уходящей вниз поверхностью леса.
- Это что же, - шепчу я, - на этом лесочке Друг своих выродков пробует? - и Анлен кивает головою, то ли точно знает, то ли с моей проницательностью согласна. От мелкой черной пыли саднит горло и чешутся глаза, у Анлен веки тоже красные, она несколько раз заходится в кашле, и мне ее очень жалко.
Через гарь удается перебраться лишь за полночь, и снова - лес, хоть и без птиц, без кустарника и цветов, но все же лес. Анлен деликатно отворачивается, и Амгама, очищаясь от пепла, раздевается догола, а вокруг него хлопочут еще двое, вычищая черноту из самых неудобных мест. Кожа у него покраснелая, но Амгама этим не особо обеспокоен. Вытащим из мешка пакет с рыжим порошочком, он сыплет каждому по щепоточке, а сам, давясь, съедает чуть ли не пригоршню из остатка и запивает водой из фляги. Затем общее совещание, оно идет по-вахлацки, и понять решительно ничего не удается. Амгама тоже хорош - полчаса решали, что к чему, а нам даже пересказать не соизволил. Снова лес, и так до вечера, когда луна, еще днем белевшая в небе, становится единственным источником света. Амазар объявляет отдых до часу ночи под охраной и-ка, четверо простецких мужичков неведомо откуда сгустились из воздуха на поляну. Пятого я не вижу, спрашивать неудобно, и поэтому засыпаю молча, а поднимает меня Анлен. Я бы сказал даже, что нежно поднимает, но нежная орчанка - это уж совсем необычайная вещь. Под одним из деревьев установлена печка, и вахлаки дуют на дымящиеся кружки с каким-то взваром, нам тоже достается по порции, лучше чем ничего, тем более что ночь холодненькая. Один из и-ка спрашивает у Анлен - не у меня, чует, кто из нас главный:
- Сейчас мы выйдем на перевал, ты скажешь, куда идти?
Анлен задумывается, что-то прикидывает по звездам и отвечает:
- Я и сейчас сказать могу. Надо будет свернуть влево, и тогда к утру мы окажемся у границ Запретных Долин, куда я и собираюсь идти.
У Амгамы на лице покорность и недовольство, а вахлаки, особенно горнострановские, верны себе, минимум эмоций и звуков, спокойные и внушительные.
Сборы недолги, идем дальше, только теперь уже Анлен впереди, а дальше остальной отряд со мной посередине. Перевал, начинается гораздо более опасный спуск - лес исчезает, и то с одного, то с другого боку мелькают огоньки домов. За дело берутся и-ка, трое стаивают и окружают отряд мутной серостью, а четвертый отправляется вперед, довольно умело изображая из себя летучую мышь. К рассвету вся команда размещается в небольшой выемке, выщербленной ветром во вдающейся в долину скале. С ее края прекрасно виден и поселок, и окрестности, ну а одетых в маскхалаты вахлаков не больно-то различишь с противоположного склона. Устанавливается вахта, а остальные заваливаются спать. Мне достается дежурство ближе к вечеру, один из троих дежурных расталкивает меня и показывает рукой, где мое место. Я ползу, извиваясь по-пластунски, впереди - обрыв не обрыв, просто излом скалы, а на нем лежит дозорный-напарник. Он тоже молча показывает на большой валун, рядом с которым лежит темно-серая подзорная труба - мой пост, значит. Умащиваюсь на камнях, навожу трубу на поселок - все отлично видно, даже отдельные фигурки различаются. Сотни две мелких глиняных лачужек и двухэтажный дом в виде заглушки на одной из двух улиц. Сбоку от поселения - поле, длинные ряды чего-то вроде молодого подсолнуха или кукурузы, яркая сочно-зеленая высокая поросль, ее в нескольких направлениях пересекают натоптанные дорожки. Солнце приближается к кромке гор, тень от вершины за нашей спиной уже заметно вытянулась, покрыв больше половины склона, по которому мы спускались. Мой напарник меняется, а я остаюсь дежурить дальше. Жизнь в поселке идет своим чередом. Мелкие орки таскают из ручья воду, дробят куски угля из двух куч, просто сидят в тенечке, греются. А вот уже кое-что поинтереснее: со стороны горловины ущелья к поселку подтягивается череда телег, штук десять всего. На телегах уже не мертвецы, а нормальные ратники сидят. Процессия добирается до каменной двухэтажки, и войско уходит в здание, оставив лошадей под присмотром мелкоты. Несколько фигур в красных и черных плащах мелькают между воинов и лошадиных сторожей - приказы, наверно, отдают, а потом тоже исчезают в здании, и снова все спокойно. Поселок мне уже порядком надоел, и я в трубу разглядываю противоположный склон, стараясь запомнить все подробности, ибо идти придется по нему. Бурые камни, сероватые с краснинкой монолитные скалы, изредка зеленые пятна травы. Около одного из пятен - бугорок под цвет фона, но бугорок правильной формы. А вон еще один, и еще, и еще! Целая цепь их тянется на одной высоте, преграждая путь наверх. И еще странные поблескивания вдоль этой цепи, объяснения которым я придумать не могу. Я шепотом говорю об увиденном напарнику, даю ему трубу поглядеть, а потом, поскольку до темноты еще далеко, я добываю себе заместителя, а сам ложусь вздремнуть до общей побудки.