Страница:
Лорд Кью был счасглив в браке и очень нежен со своей молодой женой. После свадьбы он повез графиню в Париж, а потом они почти безвыездно жили в Кьюбери, где его сиятельство, став одним из самых усердных помещиков во всем графстве, возделывал свой сад, тогда как раньше озорничал в чужих. С Ньюкомами он был не слишком близок; рассказывали, будто лорд Кью сказал кому-то, что Барнс после женитьбы стал ему еще противнее, чем прежде. Между сестрами леди Кларой и леди Генриеттой произошла ссора во время визита последней в Лондон, незадолго до того самого обеда, на котором мы только что присутствовали, - а вернее присутствуем сейчас, - возможно, из-за ухаживаний Хайгета за мисс Этель. В дело вмешали и Кью, и у того было горячее объяснение с Джеком Белсайзом, после чего Джек перестал ездить в Кьюбери, хотя маленького Кью окрестили в его честь. Все эти любопытные подробности из жизни сильных мира сего я, конечно, сообщаю своему читателю на ухо, пока мы сидим за обеденным столом в Белгрэйвии. Разве же не приятно находиться в столь изысканном обществе, мой любезный друг, вместо яств довольствующийся рассказами!
А теперь надлежит объяснить, как случилось, что Клайв Ньюком, эсквайр, чьи глаза поверх цветочных букетов на столе метали молнии в лорда Хайгета, любезничавшего с мисс Этель, - как случилось, что Клайв и его кузен Барнс снова стали друзьями.
Бунделкундский банк, учрежденный четыре года назад, превратился теперь в одно из самых процветающих коммерческих предприятий Бенгалии. Основанный, как гласили проспекты, в те дни, когда банкротство крупных посреднических фирм пошатнуло частный кредит и вызвало панику по всей территории президентства, Бунделкундский банк руководствовался единственно здравым и плодотворным в коммерции принципом, а именно - принципом сотрудничества. Местные богачи вслед за крупной калькуттской фирмой "Раммун Лал и Кo" вложили большие деньги в Бунделкундский банк; гражданские служащие, офицеры и купцы-европейцы из Калькутты приглашены были покупать акции предприятия, каковое было равно нужно и выгодно военным, чиновникам и коммерсантам, как английским, так и туземным. Скольких молодых людей, состоявших на военной и гражданской службе, разорили поборы посреднических фирм, агенты которых положили в карман огромные суммы! Агентами Бунделкундского банка являлись сами акционеры; и любой вкладчик, будь то крупнейший индийский капиталист или какой-нибудь прапорщик, мог помещать свои деньги под большие и надежные проценты и брать в кредит под малые. Уполномоченные банка сидели в каждом президентстве, в каждом большом городе Индии, а также в Сиднее, Сингапуре, Кантоне и, разумеется, в Лондоне. С Китаем велась обширная торговля опиумом, прибыль от которой была так велика, что только на закрытых заседаниях правления оглашались подробные отчеты об этих операциях. Остальные банковские книги были доступны каждому пайщику; и какой-нибудь прапорщик или молодой чиновник мог в любой момент просмотреть как свой собственный счет, так и общий гроссбух. С Новым Южным Уэльсом они вели бойкую торговлю шерстью, снабжая эту крупную колонию всевозможными товарами, которые приобретали через своих лондонских агентов, на условиях, дававших им возможность полностью завладеть рынком. В добавление к этим прибылям на земле, принадлежащей компании Бунделкундского банка, были обнаружены меднорудные залежи, которые принесли баснословный доход. Через посредство влиятельной национальной фирмы "Раммун Лал и Кo" правление Бунделкундского банка захватило все рынки в пределах Британской Индии. Один только заказ на отливку божков в Бирмингеме (из их собственной меди и оплаченный их собственной шерстью) вызвал громкое негодование сторонников Низкой церкви; в палате общин даже были по этому поводу дебаты, в результате чего акции Бунделкундского банка заметно возросли в цене на Лондонской бирже.
В пятое полугодие было объявлено, что дивиденд составляет двенадцать с четвертью процентов от вложенной суммы; отчеты о доходах медного рудника еще повысили дивиденды и необычайно увеличили котировочную стоимость акций. На третий год существования Бунделкундского банка в Индии банкирский дом "Братья Хобсон" в Лондоне сделался его агентом; а из наших знакомцев держателями акций стали Джеймс Бинни, до поры до времени благоразумно сторонившийся спекуляций, и Клайв Ньюком, эсквайр; добрейший полковник, который вкладывал в это предприятие каждую свободную рупию, внес за сына в Калькутте вступительный пай. Когда "Братья Хобсон" вошли в дело, Джеймс Бинни, конечно, расстался со своими сомненьями; в дело вступил и француз, друг Клайва, а через него и торговый дом Хиггов в Ньюкоме и Манчестере; среди мелких пайщиков в Англии необходимо упомянуть мисс Канн, приобретшую одну пятидесятифунтовую акцию, и милую старушку мисс Ханимен, Джей Джея и его батюшку Ридли, скопившего кое-что про черный день, - все они знали, что их полковник полон желания поделиться своей удачей с друзьями и никогда не толкнет их на опрометчивый шаг. К удивлению Клайва, на квартиру к нему явилась миссис Маккензи, с которой он был в весьма прохладных отношениях, и, заклиная его сохранить все в тайне, попросила купить для нее и ее бесценных девочек на тысячу пятьсот фунтов бунделкундских акций, что он и выполнил, теряясь в догадках, откуда у этой прижимистой вдовы взялось столько денег. Не будь мистер Пенденнис занят в те дни совершенно иными вещами, и он, наверно, увеличил бы свое состояние посредством индийских спекуляций; однако я тогда в течение двух лет был поглощен своими матримониальными делами (в сих достопримечательных событиях принимал также участие и Клайв Ньюком, эсквайр, в качестве моего шафера). Когда же мы вернулись из-за границы, акции индийского банка были уже в такой цене, что я и помыслить не мог о подобной покупке, хотя у лондонского агента меня дожидалось сердечное письмо от нашего добрейшего полковника, в котором он призывал меня позаботиться о своем благосостоянии, а супруга моя получила в подарок от того же любезного друга две красивые кашемировые шали.
^TГлава XXIX,^U
содержащая еще, по крайней мере, шесть блюд и два десерта
По окончании обеда у банкира мы завезли майора Пенденниса к нему на квартиру, а потом возвратились домой, и там, как водится между дружными супругами, принялись обсуждать упомянутый прием и присутствовавших на нем гостей. Мне казалось, что жене моей должен был понравиться сэр Барнс Ньюком, который был очень внимателен к ней, вел ее, как новобрачную, к столу и занимал беседой во время всей трапезы.
Однако Лора сказала, что это не так, хотя и затруднялась объяснить, почему. Но имеется же какая-то причина? Что-то есть неприятие в тоне сэра Барнса Ньюкома, особенно, когда он обращается к женщинам.
Я заметил, что он грубо и насмешливо обрывал свою жену, а на какие-то ее слова отвечал так, словно она полная дура.
Миссис Пендеввис вскинула головку, будто желая сказать, что так оно и есть.
Мистер Пенденнис. Как, Лора, дорогая, и жена его тебе тоже не понравилась? А я-то думал, что такая миловидная, простодушная и непритязательная молодая особа, в меру хорошенькая, воспитанная, но отнюдь не блестящая, - может вполне рассчитывать на благосклонное отношение другой представительницы своего пола.
Миссис Пенденнис. Вы считаете, что все мы завидуем друг другу. И вас ни за что в этом не разубедить. Я даже и стараться не буду, милый Пен. Но мы не завидуем посредственности, мы просто ее не терпим. А злит нас то, что вы, мужчины, способны ею восхищаться. Вы, господа, почитаете себя выше нас, держитесь с нами покровительственно и гордитесь своим превосходством, в подтверждение коему готовы в гостиной покинуть самую умную женщину, едва на пороге появится пара ясных глазок и щечки с ямочками. Вот чем вас привлекла и леди Клара, сэр.
Пенденнис. По-моему, она очень миловидная, очень простодушная и бесхитростная.
Миссис Пенденнис, Не очень миловидная и, пожалуй, не такая уж бесхитростная.
Пенденнис. Откуда ты это знаешь, злая женщина? Или ты сама в глубине души притворщица и потому в других угадываешь хитрость? Ах, Лора, Лора!
Миссис Пенденнис. Мы способны многое угадывать. У низших животных, как вам известно, имеются инстинкты. (Следует заметить, что моя супруга всегда высказывается очень скептически по поводу превосходства мужского пола.) В одном я уверена: она не счастлива. И еще, Пен, - она не очень-то любит свою дочурку.
Пенденнис. Из чего ты это заключила, дорогая?
Миссис Пенденнис. После обеда мы пошли взглянуть на малышку. Это я ее попросила. Мать и не подумала предложить. Девочка не спала и горько плакала. Леди Клара и не помыслила взять ее на руки. Ее взяла Этель - мисс Ньюком, что меня несколько удивило: она ведь кажется такой надменной. Тут в комнату на шум прибежала няня, очевидно ходившая ужинать, и бедная крошка совсем успокоилась.
Пенденнис. Ну да, мы слышали всю эту музыку - дверь в столовую была распахнута, - и Ньюком сказал мне: "Вас, Пенденнис, тоже ждет такое удовольствие".
Миссис Пенденнис. Перестаньте, сэр! Уж я-то на крик своего ребенка тут же кинусь в детскую, можете в этом не сомневаться. А мне понравилось, что мисс Ньюком взяла на руки бедную крошку. Она была так хороша с ребенком на руках. Мне тоже захотелось подержать малышку.
Пенденнис. Tout vient a fin a qui sait... {Всему свой черед... (франц.).}
Миссис Пенденнис. Не говорите глупостей. Но что за ужасное место, этот ваш высший свет, Артур, где мужья не любят своих жен, матери равнодушны к своим детям; дети больше привязаны к своим нянькам, а мужчины говорят свои жалкие комплименты!
Пенденнис. Какие же именно?
Миссис Пенденнис. Ну вроде тех, какие мне нашептывал этот скучный и вялый лысый господин с мертвенно-бледным лицом и наглым взглядом. Ах, как он мне противен! Ручаюсь, что он груб с женой. Ручаюсь, что у него скверный характер. И если есть какое-нибудь оправдание тому...
Пенденнис. Чему?
Миссис Пенденнис. Не важно. Но ты же сам слышал, что у него скверный характер и что он насмехается над своей женой. Что могло заставить ее выйти за него замуж?
Пенденнис. Деньги да еще родительская воля. По той же причине восседала там и бедная мисс Ньюком, пассия Клайва; свободное место подле нее предназначалось для лорда Фаринтоша, только он не приехал. Поскольку маркиз отсутствовал, его заменил барон. Разве ты не видела, как он ухаживал за ней, а бедный Клайв метал гневные взгляды?
Миссис Пенденнис. Да-да, лорд Хайгет был очень внимателен к мисс Ньюком.
Пенденнис. А знаешь, в кого был до смерти влюблен лорд Хайгет несколько лет назад? В леди Клару Пул-лярд, нашу гостеприимную хозяйку. Он был тогда просто Джеком Белсайзом, младшим сыном, увязшим в долгах, и никакого брака, разумеется, тут быть не могло. Клайв как раз жил в Бадене, когда там разыгрался страшный скандал; он увез беднягу Джека в Швейцарию и Италию, где тот и обитал, покуда не скончался его батюшка и он не унаследовал его титула, коим сейчас владеет. Теперь он покончил со старой любовью, Лора, и находится в предвкушении новой. Что ты на меня так смотришь? Или ты думаешь, что не он один влюблялся по многу раз?
Миссис Пенденнис. Я думаю, Артур, что не хотела бы жить в Лондоне.
И больше я ничего не мог добиться от миссис Лоры. Если эта молодая женщина предпочитала молчать, из нее никакой силой не вытянуть было и слова. Надо сознаться, что обычно она бывает права, но это еще огорчительней. В самом деле, что может быть обиднее, чем убедиться после спора с женой, что ошибались вы, а не она?
Сэр Барнс Ньюком любезно дал нам понять, что прием, на котором мы недавно присутствовали, был, собственно, устроен в честь новобрачной. Клайв, не желая уступать ему в радушии, пригласил всех нас в Ричмонд на роскошное пиршество в "Звезде и Подвязке", и миссис Пенденнис сидела за столом по правую его руку. Я невольно улыбаюсь при мысли о том, сколько уже обедов было описано на сих правдивых страницах, впрочем, я рассказываю о происходящем изо дня в день, а разве обед не является неотъемлемой частью повседневных наших дел и удовольствий? Именно в этот приятный час мы, мужчины, имеем счастье встречаться с представительницами прекрасного пола. Утром и мужчины и женщины заняты делом или находятся большей частью среди себе подобных. У Джона с утра - контора; у Джейн - хозяйство, детская, модистка, дочки и их учителя. В деревне у него - охота, рыбная ловля, земледелие, корреспонденция; у нее - благотворительность, воскресная школа, цветники и прочее. Находясь врозь, покуда светит солнце, и, будем надеяться, с пользой употребив эти часы, мы сходимся вместе лишь на закате. Мы развлекаемся и веселимся, болтаем за столом с хорошенькой соседкой или глядим на игры детей; мы любим и ревнуем, танцуем или послушно переворачиваем ноты для Сесили; вистуем или дремлем в кресле в зависимости от нашего возраста и привычек. Спи преспокойно в своем кресле, старче! А вы, почтенные вдовы и старомодные чудаки, играйте себе в вист, читайте романы или же перемывайте косточки знакомым, сидя над своим рукодельем. А молодежь мзжду тем резвится вокруг, поет, танцует и смеется, перешептывается за занавеской у озаренного луной окна; или, выскользнув в сад, возвращается в дом, благоухая сигарой, - ими движет природа.
А природа в эту пору неудержимо влекла Клайва Ньюкома в любовные тенета. Для него наступило время подыскать себе подругу жизни. Мистеру Клайву шел двадцать четвертый год; он был, как уже не раз сообщалось, очень хорош собой - вполне под стать той юной красавице, которой принадлежало его сердце и от которой в течение всего обеда, данного им в честь моей супруги, он ни на миг не мог отвести глаз. А глаза Лоры, даже не будь они столь проницательны, все равно непременно приметили бы, что с ним творится. Она нисколько не обиделась на невнимание к ней юноши; не была задета тем, что он явно ее не слушал; а премило беседовала со вторым своим соседом, застенчивым и любезным Джей Джеем, меж тем как супруг ее с куда меньшим удовольствием на протяжении почти всей трапезы занимал разговором миссис Хобсон Ньюком. Миссис Хобсон и леди Клара придали своим присутствием более светский характер нашей холостяцкой пирушке. Мужья же их не смогли прибыть на это маленькое пиршество: они ведь так заняты в Сити и в палате общин! Среди гостей был также мой дядюшка майор Пенденнис, который нашел, что вся эта вечеринка, как нынче любит говорить молодежь, - "тоска зеленая"! Страшась миссис Хобсон с ее монологами, старый джентльмен ловко улизнул от ее соседства и очутился возле лорда Хайгета, коему хотел быть приятным. Но лорд Хайгет повернулся к соседу своей широкой спиной, и тому пришлось рассказывать капитану Крэкторну свои анекдоты, некогда забавлявшие герцогов и маркизов и, уж конечно, вполне пригодные для любого барона в нашем отечестве.
- Что? Лорд Хайгет влюбился в la belle {Прекрасную (франц.).} Ньюком? заметил позднее наш брюзга майор. - А по-моему, он все время беседовал с леди Кларой. Проснувшись после обеда в саду, я обнаружил, что миссис Хобсон все еще рассказывает одну из своих нескончаемых историй, только число ее слушателей сократилось до одного. Лорд Хайгет, Крэкторп и леди Клара, все мы сидели там вместе, когда банкирша вступила в разговор (прямо посередь чудесной истории, которую я им рассказывал и которая их ужасно потешала) и больше не закрывала рта, пока я не стал клевать носом. Когда же я проснулся, она все еще говорила, черт возьми! Крэкторп сбежал - ушел на террасу выкурить сигару, милорда с леди Кларой и след простыл; а вы четверо, с этим маленьким живописцем, уютно болтали в другой беседке. Он отлично держался, этот маленький живописец. Чертовски хороший обед подал нам Эллис! А что до того, будто Хайгет aux soins {Увивается (франц.).} вокруг la belle Banquiers {Прекрасной банкирши (франц.).}, то поверь, мой мальчик... сдается мне, его мысли направлены совсем в другую сторону, да-да, дружок! Ведь леди Клара теперь тоже belle Banquiere. Ха-ха-ха! И как только у него язык повернулся сказать, что он нынче без экипажа и не знает, как будет возвращаться. Приехал-то он в кебе вместе с Крэкторпом, а обратно тот повез этого юного живописца, Как-его-там. Видал, они только что нас обогнали.
Так рассуждал старый майор, когда мы возвращались в город. На заднем сиденье катившей за нами открытой коляски леди Клары Ньюком я увидел рядом с Клайвом лорда Хайгета - вернее, разглядел его белую шляпу.
Лора взглянула на своего мужа. Очевидно, обоим пришла в голову одна и та же мысль, только ни тот, ни другая не выразили ее вслух. И хотя сэр Барнс и леди Клара Ньюком еще не раз за время нашего пребывания в Лондоне выказывали нам свое расположение, ничто не могло заставить Лору принять дружбу, предлагаемую ей этой дамой. Когда леди Клара приезжала с визитом, жены моей не оказывалось дома; когда она звала нас к себе, Лора отговаривалась тем, что уже приглашена в другое место. Поначалу она распространяла свое гордое недружелюбие и на мисс Ньюком и отвергала все попытки к сближению со стороны этой молодой особы, проявлявшей к ней большую симпатию. Когда я принялся увещевать жену - ведь дом Ньюкомов как-никак был весьма приятным и там можно было встретить хорошее общество, - она взглянула на меня с явным презрением и ответила:
- Почему мне не нравится мисс Ньюком? Да потому, конечно, что я ей завидую. Ты же знаешь, Артур, все женщины завидуют таким красавицам.
Долго еще не мог я добиться от нее ничего, кроме вышеприведенных язвительных слов в объяснение ее нелюбви к этой ветви семейства Ньюкомов; однако вскоре произошло событие, которое пресекло все мои увещания и убедило меня в том, что Лора очень верно судила о Барнсе и его супруге.
Бедная миссис Хобсон Ньюком могла справедливо жаловаться на всеобщее невнимание к ней во время банкета в Ричмонде, где никто из гостей, как мы знаем, - даже майор Пенденнис, - не желал слушать ее умствований, ни один из присутствующих - даже лорд Хайгет - не захотел возвращаться в город в ее большом экипаже, хотя он был совершенно пустой, а в коляске леди Клары, в которой предпочел ехать его милость, уже было три седока. Однако вопреки всем щелчкам и афронтам, добродетельная матрона с Брайенстоун-сквер соизволила остаться гостеприимной и любезной, и сейчас мне предстоит описать в этой главе еще один званый обед, на котором мистер и миссис Пенденнис вкушали хлеб досточтимого семейства Ньюкомов.
Хотя миссис Лора присутствовала и здесь и занимала, в качестве новобрачной, почетное место, у меня, должен признаться, сложилось впечатление, что мы были для миссис Хобсон лишь предлогом и на самом деле она устраивала свой прием ради более высоких особ. Мы явились первыми в сопутствии нашего доброго старого дядюшки, пунктуальнейшего из людей. Хозяйка предстала перед нами в невиданном блеске и великолепии; ее жирную шею украшали бриллианты, руки сверкали дорогими браслетами, и еще эта брайенстоунская Корнелия собрала вокруг себя фамильные драгоценности иного рода - своих бесценных отпрысков мужского и женского пола, начиная с обучавшегося в Королевском колледже юнца, нам уже несколько известного, и его старшей сестры, первый год выезжавшей в свет, и кончая последним маленьким украшением детской с широченной новенькой лентой на поясе и аккуратными кукольными локончиками, только что из-под щипцов Мэрилебонского куафера. Подъезжая к крыльцу, мы увидели в окнах гостиной личики кое-кого из этих херувимчиков: не успели мы побеседовать и пяти минут, как подъехал еще один экипаж, и невинные крошки снова кинулись к окнам с криком: "Это маркиз!" - а потом разочарованно добавили: "Нет, не маркиз", - выдавая со всем своим детским простодушием пылкое желание узреть ожидаемого гостя, каковой в нашей славной империи лишь немногим уступает герцогу.
Догадаться, кто этот ожидаемый маркиз, было не труднее, чем сказать, сколько будет дважды два, к тому же упомянутый юнец из Королевского колледжа окончательно рассеял наши сомнения; кивнув мне головой и подмигнувши, он сообщил:
- Ждем Фаринтоша.
- Что это вам так не терпится увидеть молодого маркиза Фаринтоша, деточки, - заметила воплощенная Добродетель. - Мы нынче ждем его к нашему скромному столу, миссис Пенденнис. Вы, деточки, уже дважды бегали к окошку посмотреть, не приехал ли он. Или ты полагаешь, Луиза, глупышка, что его светлость явится в короне и в мантии? А ты, Родольф, глупый мальчик, видно думаешь, будто маркиз не такой же человек, как все? Сама я всегда ценила только интеллект, миссис Пенденнис. В наши дни, благодарение богу, это единственное, что у нас в стране внушает уважение к человеку.
- Как бы не так, сэр! - шепнул мне старый майор. - Интеллект, черт возьми, конечно, вещь хорошая, но по мне лучше титул маркиза и восемнадцать - двадцать тысяч годовых. Ведь собственность Фаринтошей, мне думается, вместе с гленливатским поместьем и землями Роев в Англии дает, по самому скромному счету, девятнадцать тысяч годовых. А я еще помню время, когда отец этого молодого человека был просто Том Рой из Сорок второго полка, ходил чертовски обшарпанный и даже в мыслях не имел, что унаследует состояние и титул. А эта банкирша толкует мне здесь про интеллект! Нет, маркиз есть маркиз, черт возьми, и миссис Ньюком это известно не хуже моего. - Наш добрый майор начинал сдавать и, естественно, был чувствителен к тому, как обходилась с ним хозяйка дома. Сказать по правде, она его просто не замечала и за пять минут пребывания старика в гостиной успела дважды прервать его на полуслове.
Тут к нашему обществу присоединился и хозяин дома, облаченный в белый жилет; лицо у него встревоженное, и в руках он держит вскрытое письмо, на которое не без опаски взглядывает его супруга.
- Как ваше здоровье, леди Клара? А ты как, Этель? - приветствует он обеих дам, прибывших во втором экипаже. - Сэр Барнс не будет, так что одно место пустует. Вас, леди Клара, это не огорчит: вы его видите дома. А вот тебя, племянница, ожидает разочарование - лорд Фаринтош не приедет.
Тут двое из детей так жалобно восклицают: "Ну вот!.." - что мисс Ньюком и леди Клара начинают смеяться.
- У него ужасно разболелся зуб, - сообщает мистер Хобсон. - Вот письмо.
- Экая незадача, черт возьми! - простодушно выпаливает воспитанник Королевского колледжа.
- Ну почему "незадача", Сэмюел? Я допускаю, что для лорда Фаринтоша это, как ты говоришь, "незадача", но уж не думаешь ли ты, что титулованные лица не подвержены болезням, надобно всем остальным смертным? Нет ничего мучительней зубной боли! - восклицает добродетельная матрона, стараясь трактовать дело философски, хотя на лице ее написано раздражение.
- Так почему он не вырвет его, черт возьми? - негодует Сэмюел.
Мисс Этель рассмеялась.
- Лорд Фаринтош ни за что на свете не расстанется с этим зубом, Сэмюел! - весело отвечает она. - Он нарочно бережет его - ведь зуб болит всякий раз, когда его хозяину не хочется ехать в гости.
- Я знаю одно скромное семейство, которое никогда больше его не пригласит! - восклицает миссис Хобсон, шурша всеми своими шелками и одновременно постукивая ногой и веером. Но тут же тень сбежала с ее лица, и снова воссиял свет, ибо во время этого краткого затмения к дому подкатил кеб, двери гостиной распахнулись, и дворецкий громким голосом возвестил о прибытии лорда Хайгета.
Поскольку и этот обед устраивался для новобрачной, жене моей выпала честь идти к столу об руку с нашим хозяином и банкиром. Лордом Хайгетом завладела миссис Хобсон, любезно попросившая беднягу Клайва повести к столу его кузину Марию, а мисс Этель была препоручена еще кому-то из гостей. Наш майор подал руку леди Кларе, и я заметил) как нахмурилась моя жена, когда он провел мимо нее леди Клару и усадил на стул, соседний с лордом Хайгетом. Будучи в ударе и пользуясь тем, что прочие гости все больше молчали, дядюшка мой без конца рассказывал забавные анекдоты про бомонд его времени, Испанскую войну, про принца-регента, Браммела, лорда Стайна, Зеленого Пейна и прочих. Он нашел, что прием очень удался, хотя остальные гости, мне кажется, не разделяли этого мнения. Клайв за весь вечер и слова не сказал своей кузине Марии и не отводил глаз от сидевшей напротив него Этель. А о чем было говорить Этель со своим соседом, старым полковником сэром Дональдом Макзобом? Этот, по обыкновению, жадно ел и пил и если желал что-то сказать, то обращался к миссис Хобсон, которая сидела от пего по правую руку и за весь обед не удостоилась и словечка от своего второго соседа лорда Хайгета.
Его милость непрестанно нашептывал что-то в локоны леди Клары; они беседовали на языке, почти не понятном для хозяйки дома, и притом о людях, известных ей только по Книге пэров. Когда после обеда мы присоединились к дамам, лорд Хайгет снова направился к леди Кларе и лишь по ее приказанию, мне думается, покинул ее и принялся как мог занимать разговором миссис Ньюком. Надеюсь, что ему все-таки удалось разгладить сердитые морщинки на этой круглой физиономии. Миссис Лора, надо признаться, сидела весь вечер с хмурым видом и была сурова и сдержанна даже с моим дядюшкой, когда пришел час отъезда и мы повезли старика домой.
А теперь надлежит объяснить, как случилось, что Клайв Ньюком, эсквайр, чьи глаза поверх цветочных букетов на столе метали молнии в лорда Хайгета, любезничавшего с мисс Этель, - как случилось, что Клайв и его кузен Барнс снова стали друзьями.
Бунделкундский банк, учрежденный четыре года назад, превратился теперь в одно из самых процветающих коммерческих предприятий Бенгалии. Основанный, как гласили проспекты, в те дни, когда банкротство крупных посреднических фирм пошатнуло частный кредит и вызвало панику по всей территории президентства, Бунделкундский банк руководствовался единственно здравым и плодотворным в коммерции принципом, а именно - принципом сотрудничества. Местные богачи вслед за крупной калькуттской фирмой "Раммун Лал и Кo" вложили большие деньги в Бунделкундский банк; гражданские служащие, офицеры и купцы-европейцы из Калькутты приглашены были покупать акции предприятия, каковое было равно нужно и выгодно военным, чиновникам и коммерсантам, как английским, так и туземным. Скольких молодых людей, состоявших на военной и гражданской службе, разорили поборы посреднических фирм, агенты которых положили в карман огромные суммы! Агентами Бунделкундского банка являлись сами акционеры; и любой вкладчик, будь то крупнейший индийский капиталист или какой-нибудь прапорщик, мог помещать свои деньги под большие и надежные проценты и брать в кредит под малые. Уполномоченные банка сидели в каждом президентстве, в каждом большом городе Индии, а также в Сиднее, Сингапуре, Кантоне и, разумеется, в Лондоне. С Китаем велась обширная торговля опиумом, прибыль от которой была так велика, что только на закрытых заседаниях правления оглашались подробные отчеты об этих операциях. Остальные банковские книги были доступны каждому пайщику; и какой-нибудь прапорщик или молодой чиновник мог в любой момент просмотреть как свой собственный счет, так и общий гроссбух. С Новым Южным Уэльсом они вели бойкую торговлю шерстью, снабжая эту крупную колонию всевозможными товарами, которые приобретали через своих лондонских агентов, на условиях, дававших им возможность полностью завладеть рынком. В добавление к этим прибылям на земле, принадлежащей компании Бунделкундского банка, были обнаружены меднорудные залежи, которые принесли баснословный доход. Через посредство влиятельной национальной фирмы "Раммун Лал и Кo" правление Бунделкундского банка захватило все рынки в пределах Британской Индии. Один только заказ на отливку божков в Бирмингеме (из их собственной меди и оплаченный их собственной шерстью) вызвал громкое негодование сторонников Низкой церкви; в палате общин даже были по этому поводу дебаты, в результате чего акции Бунделкундского банка заметно возросли в цене на Лондонской бирже.
В пятое полугодие было объявлено, что дивиденд составляет двенадцать с четвертью процентов от вложенной суммы; отчеты о доходах медного рудника еще повысили дивиденды и необычайно увеличили котировочную стоимость акций. На третий год существования Бунделкундского банка в Индии банкирский дом "Братья Хобсон" в Лондоне сделался его агентом; а из наших знакомцев держателями акций стали Джеймс Бинни, до поры до времени благоразумно сторонившийся спекуляций, и Клайв Ньюком, эсквайр; добрейший полковник, который вкладывал в это предприятие каждую свободную рупию, внес за сына в Калькутте вступительный пай. Когда "Братья Хобсон" вошли в дело, Джеймс Бинни, конечно, расстался со своими сомненьями; в дело вступил и француз, друг Клайва, а через него и торговый дом Хиггов в Ньюкоме и Манчестере; среди мелких пайщиков в Англии необходимо упомянуть мисс Канн, приобретшую одну пятидесятифунтовую акцию, и милую старушку мисс Ханимен, Джей Джея и его батюшку Ридли, скопившего кое-что про черный день, - все они знали, что их полковник полон желания поделиться своей удачей с друзьями и никогда не толкнет их на опрометчивый шаг. К удивлению Клайва, на квартиру к нему явилась миссис Маккензи, с которой он был в весьма прохладных отношениях, и, заклиная его сохранить все в тайне, попросила купить для нее и ее бесценных девочек на тысячу пятьсот фунтов бунделкундских акций, что он и выполнил, теряясь в догадках, откуда у этой прижимистой вдовы взялось столько денег. Не будь мистер Пенденнис занят в те дни совершенно иными вещами, и он, наверно, увеличил бы свое состояние посредством индийских спекуляций; однако я тогда в течение двух лет был поглощен своими матримониальными делами (в сих достопримечательных событиях принимал также участие и Клайв Ньюком, эсквайр, в качестве моего шафера). Когда же мы вернулись из-за границы, акции индийского банка были уже в такой цене, что я и помыслить не мог о подобной покупке, хотя у лондонского агента меня дожидалось сердечное письмо от нашего добрейшего полковника, в котором он призывал меня позаботиться о своем благосостоянии, а супруга моя получила в подарок от того же любезного друга две красивые кашемировые шали.
^TГлава XXIX,^U
содержащая еще, по крайней мере, шесть блюд и два десерта
По окончании обеда у банкира мы завезли майора Пенденниса к нему на квартиру, а потом возвратились домой, и там, как водится между дружными супругами, принялись обсуждать упомянутый прием и присутствовавших на нем гостей. Мне казалось, что жене моей должен был понравиться сэр Барнс Ньюком, который был очень внимателен к ней, вел ее, как новобрачную, к столу и занимал беседой во время всей трапезы.
Однако Лора сказала, что это не так, хотя и затруднялась объяснить, почему. Но имеется же какая-то причина? Что-то есть неприятие в тоне сэра Барнса Ньюкома, особенно, когда он обращается к женщинам.
Я заметил, что он грубо и насмешливо обрывал свою жену, а на какие-то ее слова отвечал так, словно она полная дура.
Миссис Пендеввис вскинула головку, будто желая сказать, что так оно и есть.
Мистер Пенденнис. Как, Лора, дорогая, и жена его тебе тоже не понравилась? А я-то думал, что такая миловидная, простодушная и непритязательная молодая особа, в меру хорошенькая, воспитанная, но отнюдь не блестящая, - может вполне рассчитывать на благосклонное отношение другой представительницы своего пола.
Миссис Пенденнис. Вы считаете, что все мы завидуем друг другу. И вас ни за что в этом не разубедить. Я даже и стараться не буду, милый Пен. Но мы не завидуем посредственности, мы просто ее не терпим. А злит нас то, что вы, мужчины, способны ею восхищаться. Вы, господа, почитаете себя выше нас, держитесь с нами покровительственно и гордитесь своим превосходством, в подтверждение коему готовы в гостиной покинуть самую умную женщину, едва на пороге появится пара ясных глазок и щечки с ямочками. Вот чем вас привлекла и леди Клара, сэр.
Пенденнис. По-моему, она очень миловидная, очень простодушная и бесхитростная.
Миссис Пенденнис, Не очень миловидная и, пожалуй, не такая уж бесхитростная.
Пенденнис. Откуда ты это знаешь, злая женщина? Или ты сама в глубине души притворщица и потому в других угадываешь хитрость? Ах, Лора, Лора!
Миссис Пенденнис. Мы способны многое угадывать. У низших животных, как вам известно, имеются инстинкты. (Следует заметить, что моя супруга всегда высказывается очень скептически по поводу превосходства мужского пола.) В одном я уверена: она не счастлива. И еще, Пен, - она не очень-то любит свою дочурку.
Пенденнис. Из чего ты это заключила, дорогая?
Миссис Пенденнис. После обеда мы пошли взглянуть на малышку. Это я ее попросила. Мать и не подумала предложить. Девочка не спала и горько плакала. Леди Клара и не помыслила взять ее на руки. Ее взяла Этель - мисс Ньюком, что меня несколько удивило: она ведь кажется такой надменной. Тут в комнату на шум прибежала няня, очевидно ходившая ужинать, и бедная крошка совсем успокоилась.
Пенденнис. Ну да, мы слышали всю эту музыку - дверь в столовую была распахнута, - и Ньюком сказал мне: "Вас, Пенденнис, тоже ждет такое удовольствие".
Миссис Пенденнис. Перестаньте, сэр! Уж я-то на крик своего ребенка тут же кинусь в детскую, можете в этом не сомневаться. А мне понравилось, что мисс Ньюком взяла на руки бедную крошку. Она была так хороша с ребенком на руках. Мне тоже захотелось подержать малышку.
Пенденнис. Tout vient a fin a qui sait... {Всему свой черед... (франц.).}
Миссис Пенденнис. Не говорите глупостей. Но что за ужасное место, этот ваш высший свет, Артур, где мужья не любят своих жен, матери равнодушны к своим детям; дети больше привязаны к своим нянькам, а мужчины говорят свои жалкие комплименты!
Пенденнис. Какие же именно?
Миссис Пенденнис. Ну вроде тех, какие мне нашептывал этот скучный и вялый лысый господин с мертвенно-бледным лицом и наглым взглядом. Ах, как он мне противен! Ручаюсь, что он груб с женой. Ручаюсь, что у него скверный характер. И если есть какое-нибудь оправдание тому...
Пенденнис. Чему?
Миссис Пенденнис. Не важно. Но ты же сам слышал, что у него скверный характер и что он насмехается над своей женой. Что могло заставить ее выйти за него замуж?
Пенденнис. Деньги да еще родительская воля. По той же причине восседала там и бедная мисс Ньюком, пассия Клайва; свободное место подле нее предназначалось для лорда Фаринтоша, только он не приехал. Поскольку маркиз отсутствовал, его заменил барон. Разве ты не видела, как он ухаживал за ней, а бедный Клайв метал гневные взгляды?
Миссис Пенденнис. Да-да, лорд Хайгет был очень внимателен к мисс Ньюком.
Пенденнис. А знаешь, в кого был до смерти влюблен лорд Хайгет несколько лет назад? В леди Клару Пул-лярд, нашу гостеприимную хозяйку. Он был тогда просто Джеком Белсайзом, младшим сыном, увязшим в долгах, и никакого брака, разумеется, тут быть не могло. Клайв как раз жил в Бадене, когда там разыгрался страшный скандал; он увез беднягу Джека в Швейцарию и Италию, где тот и обитал, покуда не скончался его батюшка и он не унаследовал его титула, коим сейчас владеет. Теперь он покончил со старой любовью, Лора, и находится в предвкушении новой. Что ты на меня так смотришь? Или ты думаешь, что не он один влюблялся по многу раз?
Миссис Пенденнис. Я думаю, Артур, что не хотела бы жить в Лондоне.
И больше я ничего не мог добиться от миссис Лоры. Если эта молодая женщина предпочитала молчать, из нее никакой силой не вытянуть было и слова. Надо сознаться, что обычно она бывает права, но это еще огорчительней. В самом деле, что может быть обиднее, чем убедиться после спора с женой, что ошибались вы, а не она?
Сэр Барнс Ньюком любезно дал нам понять, что прием, на котором мы недавно присутствовали, был, собственно, устроен в честь новобрачной. Клайв, не желая уступать ему в радушии, пригласил всех нас в Ричмонд на роскошное пиршество в "Звезде и Подвязке", и миссис Пенденнис сидела за столом по правую его руку. Я невольно улыбаюсь при мысли о том, сколько уже обедов было описано на сих правдивых страницах, впрочем, я рассказываю о происходящем изо дня в день, а разве обед не является неотъемлемой частью повседневных наших дел и удовольствий? Именно в этот приятный час мы, мужчины, имеем счастье встречаться с представительницами прекрасного пола. Утром и мужчины и женщины заняты делом или находятся большей частью среди себе подобных. У Джона с утра - контора; у Джейн - хозяйство, детская, модистка, дочки и их учителя. В деревне у него - охота, рыбная ловля, земледелие, корреспонденция; у нее - благотворительность, воскресная школа, цветники и прочее. Находясь врозь, покуда светит солнце, и, будем надеяться, с пользой употребив эти часы, мы сходимся вместе лишь на закате. Мы развлекаемся и веселимся, болтаем за столом с хорошенькой соседкой или глядим на игры детей; мы любим и ревнуем, танцуем или послушно переворачиваем ноты для Сесили; вистуем или дремлем в кресле в зависимости от нашего возраста и привычек. Спи преспокойно в своем кресле, старче! А вы, почтенные вдовы и старомодные чудаки, играйте себе в вист, читайте романы или же перемывайте косточки знакомым, сидя над своим рукодельем. А молодежь мзжду тем резвится вокруг, поет, танцует и смеется, перешептывается за занавеской у озаренного луной окна; или, выскользнув в сад, возвращается в дом, благоухая сигарой, - ими движет природа.
А природа в эту пору неудержимо влекла Клайва Ньюкома в любовные тенета. Для него наступило время подыскать себе подругу жизни. Мистеру Клайву шел двадцать четвертый год; он был, как уже не раз сообщалось, очень хорош собой - вполне под стать той юной красавице, которой принадлежало его сердце и от которой в течение всего обеда, данного им в честь моей супруги, он ни на миг не мог отвести глаз. А глаза Лоры, даже не будь они столь проницательны, все равно непременно приметили бы, что с ним творится. Она нисколько не обиделась на невнимание к ней юноши; не была задета тем, что он явно ее не слушал; а премило беседовала со вторым своим соседом, застенчивым и любезным Джей Джеем, меж тем как супруг ее с куда меньшим удовольствием на протяжении почти всей трапезы занимал разговором миссис Хобсон Ньюком. Миссис Хобсон и леди Клара придали своим присутствием более светский характер нашей холостяцкой пирушке. Мужья же их не смогли прибыть на это маленькое пиршество: они ведь так заняты в Сити и в палате общин! Среди гостей был также мой дядюшка майор Пенденнис, который нашел, что вся эта вечеринка, как нынче любит говорить молодежь, - "тоска зеленая"! Страшась миссис Хобсон с ее монологами, старый джентльмен ловко улизнул от ее соседства и очутился возле лорда Хайгета, коему хотел быть приятным. Но лорд Хайгет повернулся к соседу своей широкой спиной, и тому пришлось рассказывать капитану Крэкторну свои анекдоты, некогда забавлявшие герцогов и маркизов и, уж конечно, вполне пригодные для любого барона в нашем отечестве.
- Что? Лорд Хайгет влюбился в la belle {Прекрасную (франц.).} Ньюком? заметил позднее наш брюзга майор. - А по-моему, он все время беседовал с леди Кларой. Проснувшись после обеда в саду, я обнаружил, что миссис Хобсон все еще рассказывает одну из своих нескончаемых историй, только число ее слушателей сократилось до одного. Лорд Хайгет, Крэкторп и леди Клара, все мы сидели там вместе, когда банкирша вступила в разговор (прямо посередь чудесной истории, которую я им рассказывал и которая их ужасно потешала) и больше не закрывала рта, пока я не стал клевать носом. Когда же я проснулся, она все еще говорила, черт возьми! Крэкторп сбежал - ушел на террасу выкурить сигару, милорда с леди Кларой и след простыл; а вы четверо, с этим маленьким живописцем, уютно болтали в другой беседке. Он отлично держался, этот маленький живописец. Чертовски хороший обед подал нам Эллис! А что до того, будто Хайгет aux soins {Увивается (франц.).} вокруг la belle Banquiers {Прекрасной банкирши (франц.).}, то поверь, мой мальчик... сдается мне, его мысли направлены совсем в другую сторону, да-да, дружок! Ведь леди Клара теперь тоже belle Banquiere. Ха-ха-ха! И как только у него язык повернулся сказать, что он нынче без экипажа и не знает, как будет возвращаться. Приехал-то он в кебе вместе с Крэкторпом, а обратно тот повез этого юного живописца, Как-его-там. Видал, они только что нас обогнали.
Так рассуждал старый майор, когда мы возвращались в город. На заднем сиденье катившей за нами открытой коляски леди Клары Ньюком я увидел рядом с Клайвом лорда Хайгета - вернее, разглядел его белую шляпу.
Лора взглянула на своего мужа. Очевидно, обоим пришла в голову одна и та же мысль, только ни тот, ни другая не выразили ее вслух. И хотя сэр Барнс и леди Клара Ньюком еще не раз за время нашего пребывания в Лондоне выказывали нам свое расположение, ничто не могло заставить Лору принять дружбу, предлагаемую ей этой дамой. Когда леди Клара приезжала с визитом, жены моей не оказывалось дома; когда она звала нас к себе, Лора отговаривалась тем, что уже приглашена в другое место. Поначалу она распространяла свое гордое недружелюбие и на мисс Ньюком и отвергала все попытки к сближению со стороны этой молодой особы, проявлявшей к ней большую симпатию. Когда я принялся увещевать жену - ведь дом Ньюкомов как-никак был весьма приятным и там можно было встретить хорошее общество, - она взглянула на меня с явным презрением и ответила:
- Почему мне не нравится мисс Ньюком? Да потому, конечно, что я ей завидую. Ты же знаешь, Артур, все женщины завидуют таким красавицам.
Долго еще не мог я добиться от нее ничего, кроме вышеприведенных язвительных слов в объяснение ее нелюбви к этой ветви семейства Ньюкомов; однако вскоре произошло событие, которое пресекло все мои увещания и убедило меня в том, что Лора очень верно судила о Барнсе и его супруге.
Бедная миссис Хобсон Ньюком могла справедливо жаловаться на всеобщее невнимание к ней во время банкета в Ричмонде, где никто из гостей, как мы знаем, - даже майор Пенденнис, - не желал слушать ее умствований, ни один из присутствующих - даже лорд Хайгет - не захотел возвращаться в город в ее большом экипаже, хотя он был совершенно пустой, а в коляске леди Клары, в которой предпочел ехать его милость, уже было три седока. Однако вопреки всем щелчкам и афронтам, добродетельная матрона с Брайенстоун-сквер соизволила остаться гостеприимной и любезной, и сейчас мне предстоит описать в этой главе еще один званый обед, на котором мистер и миссис Пенденнис вкушали хлеб досточтимого семейства Ньюкомов.
Хотя миссис Лора присутствовала и здесь и занимала, в качестве новобрачной, почетное место, у меня, должен признаться, сложилось впечатление, что мы были для миссис Хобсон лишь предлогом и на самом деле она устраивала свой прием ради более высоких особ. Мы явились первыми в сопутствии нашего доброго старого дядюшки, пунктуальнейшего из людей. Хозяйка предстала перед нами в невиданном блеске и великолепии; ее жирную шею украшали бриллианты, руки сверкали дорогими браслетами, и еще эта брайенстоунская Корнелия собрала вокруг себя фамильные драгоценности иного рода - своих бесценных отпрысков мужского и женского пола, начиная с обучавшегося в Королевском колледже юнца, нам уже несколько известного, и его старшей сестры, первый год выезжавшей в свет, и кончая последним маленьким украшением детской с широченной новенькой лентой на поясе и аккуратными кукольными локончиками, только что из-под щипцов Мэрилебонского куафера. Подъезжая к крыльцу, мы увидели в окнах гостиной личики кое-кого из этих херувимчиков: не успели мы побеседовать и пяти минут, как подъехал еще один экипаж, и невинные крошки снова кинулись к окнам с криком: "Это маркиз!" - а потом разочарованно добавили: "Нет, не маркиз", - выдавая со всем своим детским простодушием пылкое желание узреть ожидаемого гостя, каковой в нашей славной империи лишь немногим уступает герцогу.
Догадаться, кто этот ожидаемый маркиз, было не труднее, чем сказать, сколько будет дважды два, к тому же упомянутый юнец из Королевского колледжа окончательно рассеял наши сомнения; кивнув мне головой и подмигнувши, он сообщил:
- Ждем Фаринтоша.
- Что это вам так не терпится увидеть молодого маркиза Фаринтоша, деточки, - заметила воплощенная Добродетель. - Мы нынче ждем его к нашему скромному столу, миссис Пенденнис. Вы, деточки, уже дважды бегали к окошку посмотреть, не приехал ли он. Или ты полагаешь, Луиза, глупышка, что его светлость явится в короне и в мантии? А ты, Родольф, глупый мальчик, видно думаешь, будто маркиз не такой же человек, как все? Сама я всегда ценила только интеллект, миссис Пенденнис. В наши дни, благодарение богу, это единственное, что у нас в стране внушает уважение к человеку.
- Как бы не так, сэр! - шепнул мне старый майор. - Интеллект, черт возьми, конечно, вещь хорошая, но по мне лучше титул маркиза и восемнадцать - двадцать тысяч годовых. Ведь собственность Фаринтошей, мне думается, вместе с гленливатским поместьем и землями Роев в Англии дает, по самому скромному счету, девятнадцать тысяч годовых. А я еще помню время, когда отец этого молодого человека был просто Том Рой из Сорок второго полка, ходил чертовски обшарпанный и даже в мыслях не имел, что унаследует состояние и титул. А эта банкирша толкует мне здесь про интеллект! Нет, маркиз есть маркиз, черт возьми, и миссис Ньюком это известно не хуже моего. - Наш добрый майор начинал сдавать и, естественно, был чувствителен к тому, как обходилась с ним хозяйка дома. Сказать по правде, она его просто не замечала и за пять минут пребывания старика в гостиной успела дважды прервать его на полуслове.
Тут к нашему обществу присоединился и хозяин дома, облаченный в белый жилет; лицо у него встревоженное, и в руках он держит вскрытое письмо, на которое не без опаски взглядывает его супруга.
- Как ваше здоровье, леди Клара? А ты как, Этель? - приветствует он обеих дам, прибывших во втором экипаже. - Сэр Барнс не будет, так что одно место пустует. Вас, леди Клара, это не огорчит: вы его видите дома. А вот тебя, племянница, ожидает разочарование - лорд Фаринтош не приедет.
Тут двое из детей так жалобно восклицают: "Ну вот!.." - что мисс Ньюком и леди Клара начинают смеяться.
- У него ужасно разболелся зуб, - сообщает мистер Хобсон. - Вот письмо.
- Экая незадача, черт возьми! - простодушно выпаливает воспитанник Королевского колледжа.
- Ну почему "незадача", Сэмюел? Я допускаю, что для лорда Фаринтоша это, как ты говоришь, "незадача", но уж не думаешь ли ты, что титулованные лица не подвержены болезням, надобно всем остальным смертным? Нет ничего мучительней зубной боли! - восклицает добродетельная матрона, стараясь трактовать дело философски, хотя на лице ее написано раздражение.
- Так почему он не вырвет его, черт возьми? - негодует Сэмюел.
Мисс Этель рассмеялась.
- Лорд Фаринтош ни за что на свете не расстанется с этим зубом, Сэмюел! - весело отвечает она. - Он нарочно бережет его - ведь зуб болит всякий раз, когда его хозяину не хочется ехать в гости.
- Я знаю одно скромное семейство, которое никогда больше его не пригласит! - восклицает миссис Хобсон, шурша всеми своими шелками и одновременно постукивая ногой и веером. Но тут же тень сбежала с ее лица, и снова воссиял свет, ибо во время этого краткого затмения к дому подкатил кеб, двери гостиной распахнулись, и дворецкий громким голосом возвестил о прибытии лорда Хайгета.
Поскольку и этот обед устраивался для новобрачной, жене моей выпала честь идти к столу об руку с нашим хозяином и банкиром. Лордом Хайгетом завладела миссис Хобсон, любезно попросившая беднягу Клайва повести к столу его кузину Марию, а мисс Этель была препоручена еще кому-то из гостей. Наш майор подал руку леди Кларе, и я заметил) как нахмурилась моя жена, когда он провел мимо нее леди Клару и усадил на стул, соседний с лордом Хайгетом. Будучи в ударе и пользуясь тем, что прочие гости все больше молчали, дядюшка мой без конца рассказывал забавные анекдоты про бомонд его времени, Испанскую войну, про принца-регента, Браммела, лорда Стайна, Зеленого Пейна и прочих. Он нашел, что прием очень удался, хотя остальные гости, мне кажется, не разделяли этого мнения. Клайв за весь вечер и слова не сказал своей кузине Марии и не отводил глаз от сидевшей напротив него Этель. А о чем было говорить Этель со своим соседом, старым полковником сэром Дональдом Макзобом? Этот, по обыкновению, жадно ел и пил и если желал что-то сказать, то обращался к миссис Хобсон, которая сидела от пего по правую руку и за весь обед не удостоилась и словечка от своего второго соседа лорда Хайгета.
Его милость непрестанно нашептывал что-то в локоны леди Клары; они беседовали на языке, почти не понятном для хозяйки дома, и притом о людях, известных ей только по Книге пэров. Когда после обеда мы присоединились к дамам, лорд Хайгет снова направился к леди Кларе и лишь по ее приказанию, мне думается, покинул ее и принялся как мог занимать разговором миссис Ньюком. Надеюсь, что ему все-таки удалось разгладить сердитые морщинки на этой круглой физиономии. Миссис Лора, надо признаться, сидела весь вечер с хмурым видом и была сурова и сдержанна даже с моим дядюшкой, когда пришел час отъезда и мы повезли старика домой.