Страница:
— Она очень раскачивалась, — всхлипнула несчастная женщина. — Она всегда качается, но вчера особенно... В кухне тесно, она стукалась о стенки... Я побоялась, что она сломается... Что бы я тогда сказала Якову?
— Ах вот что! — перебил Евгений. — Так значит, это его машина?
— Ну да, — Анита снова всхлипнула, — я только пользовалась ей... Он сам согласился, чтобы я и ему тоже стирала... Господи, если бы я могла знать!..
...В общем, все было ясно. Оставалось только провести следственный эксперимент — а точнее, «следственную демонстрацию»: пусть жители поселка своими глазами увидят, как именно произошла трагедия! Полицейские поправили крюк и повесили искалеченную люстру. Стиральную машину снова подняли на второй этаж, наполнили водой и поставили на указанное Анитой место. Потом пригласили свидетелей. «Чем больше, тем лучше, — то ли посоветовал, то ли приказал Евгений, — пусть хоть весь поселок соберется!»
Когда все было готово, Евгений еще раз спустился на первый этаж и сам убедился, что под люстрой никого нет. У открытых окон, тесня друг друга, напряженно толпились жители поселка, и на какой-то миг Евгению стало страшно: а что если он не сумеет воспроизвести необходимое сочетание условий? Ведь резонанс — штука капризная...
Отгоняя неприятные мысли, он поднялся наверх и включил машину. Старый полуразвалившийся агрегат взревел как взлетающий лайнер, но заработал. Вибрация действительно оказалась столь сильной, что машину трудно было ухватить руками. Изловчившись, Евгений поймал ее за верхний край и начал двигать по концентрической спирали, делая паузу после каждого небольшого перемещения.
Внезапно снизу раздался крик, из-за шума машины его не расслышали, но полицейский уже поднимался по лестнице, возбужденно крича:
— Она качается! Вы слышите, господин инспектор, эта проклятая люстра качается!
— Ну что? — спросил Евгений. — Убедились?
Он отпустил машину, шагнул в сторону и только теперь почувствовал, что пол под ним и в самом деле «ходит». В тот же момент коварный прыжок оставленной без внимания машины едва не сбил его с ног.
— Выключите ее! — воскликнул инспектор.
— Нет, подождите! — поднял руку Евгений. — Пусть они увидят все до конца...
Долго ждать не пришлось — секунд через сорок сильный грохот и дружное «Ах!» возвестили о полном успехе «следственной демонстрации». Евгений повернулся к Юле:
— Идем! Я свою часть выполнил, с формальностями разберутся без нас... Господин инспектор, увидимся вечером в департаменте.
— Да, но... — инспектор, казалось, был смущен и растерян.
— Не беспокойтесь, я никогда не нарушаю обещаний! — ответил на его взгляд Евгений.
— А как же... — нерешительно проговорила Анита, отделяясь от стены.
— Да успокойтесь наконец! — не выдержал Евгений. — Вы ни в чем не виноваты, разве что в дурацком своем молчании! Но вот если бы из-за вас случился погром...
Он не договорил, и они с Юлей быстро вышли из комнаты.
— После всего этого невольно хочется помыться! — воскликнула Юля, едва они оказались на улице... — Ну какая же стерва, просто слов нет!
— Не будем судить строго, — мягко сказал Евгений, — ясно же, что жизнь у нее была несладкая...
Юля с любопытством на него взглянула:
— А правда, что все, кто служит в СБ, проходят практику в Ватикане?
— Не все, но многие... Я проходил. А что?
— Хочу понять, откуда у тебя это христианское всепрощение!
Евгений засмеялся:
— Маленькая вредина! Кстати сказать, в Ватикане отнюдь не избыток всепрощения... Скорее наоборот!
— Наоборот? — удивилась Юля. — Как, неужели и они тоже... Почему же вы тогда с ними сотрудничаете?
— Ну, «сотрудничаем» — это громко сказано. Ватикан позволяет некоторому числу наших сотрудников проходить так называемую «стажировку» — подозреваю, чтобы продемонстировать широту взглядов. Но все время моего пребывания там меня не оставляла мысль, что я сам являюсь предметом изучения — с их стороны...
— Ах, так! Выходит, ты знаешь, каково это! — не могла не съязвить Юля.
— Выходит, знаю, — улыбнувшись, кивнул Евгений. — Правда, в моем случае это было еще менее приятно: меня изучали холодно и внимательно, как потенциального противника. Мне не раз приходилось слышать (и это говорилось с искренним сожалением!), что наша страна еще не созрела для настоящего католицизма, что вот когда...
— Еще чего не хватало! — Юля буквально подпрыгнула от возмущения. — Но... неужели это и в самом деле возможно?
— Все возможно, — спокойно ответил Евгений. — Такие процессы развиваются медленно, даже не годами, а десятилетиями, и могут подкрасться незаметно. Сначала запреты на профессии ради всеобщего блага, потом... Впрочем, не стоит сейчас об этом! — прервал он себя: они уже дошли до окраины поселка, где стояли вертолеты. — Лучше скажи, тебя подвезти или проводить?
— Ни то, ни другое! — отозвалась Юля. — Прямо здесь и попрощаемся...
Она уловила тень досады в эманации Евгения и немного обрадовалась, но тут же разозлилась на себя: не хватало только романтических приключений с работником СБ! Любовник, который в свободное время будет тебя исследовать!
Да, но неужели он спасал их сегодня ночью только по долгу службы? Ведь он рисковал... и серьезно рисковал!
Юля подошла к «Алуэтту» и медленно, будто в первый раз, рассмотрела его — тонкие ажурные, почти игрушечные полозья, узкая хвостовая балка, абсолютно прозрачная кабина, за стеклом которой пилот виден как на ладони и беззащитен перед вооруженной толпой!
— Как же ты не испугался? — тихо спросила она. — Ведь тебя могли...
Евгений пожал плечами.
— Лучше когда вначале страшно, чем когда потом стыдно, — усмехнулся он. — А если серьезно... Просто некогда было раздумывать! И все оказалось совсем не сложно...
«Не сложно!» Юля увидела, что стоит за этой короткой фразой и еще раз ощутила, как близок был «Лотос» к гибели... И как будто чья-то злая воля руководила цепью роковых случайностей! Одно несчастье цеплялось за другое, за невероятным событием следовало еще более невероятное — и в результате едва не произошло трагедии! Юля повернулась к Евгению:
— Послушай, тебе не показались странными все эти совпадения? В поселке, и потом...
— Каждое происшествие в отдельности вполне возможно, даже банально, — возразил Евгений. — А совпадения... теория вероятности такое вполне допускает. В основном мы сами виноваты в произошедшем...
— Кто это «мы»? — ощетинилась Юля. — По-моему, если кто и виноват, так только эта мерзкая тетка!
— Не только. Многие несчастные совпадения мы сами себе устроили. Я ушел из дому не вовремя, полиция не сразу оценила серьезность ситуации, Фил не сумел сориентироваться в горах, Инга допустила дисбаланс... ведь так, да? Фил правильно понял, что с ней произошло?
— Правильно! — фыркнула Юля. — Дэн ему вполне популярно объяснил... Ну, да не в этом дело! Все равно мне кажется, что все эти совпадения были какие-то странные...
Евгений отозвался уже с раздражением:
— Ну, возможно, все это было подстроено... вот только кем и как?! Может, на вас ополчились небеса? Вы их ничем не прогневали? Приятная версия, сразу ощущаешь собственную значимость: как же, сама судьба обратила на тебя внимание! Впрочем, об этом хорошо болтать у камина... — Он мотнул головой, отгоняя назойливые мысли: — А вот в институте мне придется отчитываться обо всем без лирики и философии!
— О чем отчитываться? О погроме?!
— Естественно! Это же из ряда вон выходящая ситуация... Представляю, что будет!
— Ой, а что? — спросила Юля с невольным беспокойством: почему-то ей не хотелось неприятностей для Евгения. — Что-нибудь серьезное?
— Откуда я знаю! В общем-то, рано или поздно такое могло произойти где угодно — надеюсь, это поймут...
Однако на самом деле он очень тревожился по поводу предстоящего разговора, и Юля почувствовала это...
— Конечно, поймут! — заявила она с такой уверенностью, что Евгению стало немного легче. — Во-первых, ты действительно не виноват! А во-вторых, делать из тебя козла отпущения себе дороже: ситуация двусмысленная, лучше, чтобы все в результате остались довольными и хорошими...
Евгений невольно улыбнулся: несколькими словами Юля почти успокоила его! Он вдруг поймал себя на том, что уже не воспринимает ее, как «объект исследования». Милая женщина, с которой как-то сразу стало необычайно легко и интересно...
Черт возьми, неужели он сейчас вот так просто улетит и расстанется с ней? И они станут «просто знакомыми»? Евгений почувствовал неожиданную досаду: как будто что-то теряется, и теряется безвозвратно...
Несомненно, Юля ощущала его напряженную эманацию: она даже голову склонила к плечу, словно прислушиваясь... Немного странное ощущение: ты молчишь, а собеседник тебя слышит! Потом она вздохнула и сказала очень решительно:
— Помнится, ты говорил что-то насчет изучения аур? Тебе интересна будет моя помощь?
Сердце Евгений предательски дрогнуло, но он тут же сообразил, что это предложение, как и страстный поцелуй при встрече, было лишь обычной благодарностью. Он невольно усмехнулся: ну спасибо, заработал право на общение! Однако не обиделся: совместная работа с Юлей в любом случае будет интересной... Вот только как отнесутся к этому ее друзья? Не получится ли, что он доставит ей кучу неприятностей?..
Юля уловила его сомнения:
— Евгений, это мое дело. Никто не упрекнет меня, если я буду делиться с тобой тем, что знаю сама. Но имей в виду, первая попытка сделать из меня осведомителя... Впрочем, ты это сам понимаешь!
Евгений понимал. Общение с Юлей обещало быть этически очень сложным, но не это было главной проблемой: Евгений всегда был уверен, что два взрослых человека сумеют о чем угодно договориться и прийти к компромиссу — особенно в деловых отношениях. Но теперь он понимал, что Юля нравилась ему, нравилась именно как женщина, и в глубине души отчаянно боялся повторить судьбу своего агента...
Евгений решил, что институт до утра не рухнет, и направился в полицейский департамент улаживать последние формальности. Он сдержал свое обещание и не стал портить жизнь Есиповичу ненужными подробностями. Наоборот, по его словам выходило, что именно инспектор был инициатором дополнительного расследования в поселке (а не вел себя как упрямый осел, уступивший лишь при упоминании о возможном вмешательстве СБ!). В общем, чем крупнее вранье, тем легче в него верится, а если у кого и возникнут сомнения, то это не его, Евгения, трудности...
...На улице около департамента его окружила небольшая группа репортеров с блокнотами и диктофонами — местная пресса, пользуясь редким случаем опередить центральную, торопилась выяснить подробности. Увы, Евгений не оправдал ожиданий: его немногословность граничила с откровенной нелюбезностью. «Хватит, — подумал он, отвязавшись наконец от репортеров, — материала на сенсацию и так более чем достаточно. И так уже целый день, наверное, мое имя треплют...»
Впрочем, как раз его это мало волновало — сейчас ему хотелось только одного: отдохнуть! Ни о чем не думать, ничего не делать, никуда не ходить... Какое счастье, что Василевская ждала его с приготовленным ужином! И разговор с ней не требовал никакого интеллектуального напряжения, скорее успокаивал измотанные нервы...
После ужина Евгений привычно проверил автооответчик. Слава богу, всего один звонок... правда, из института, из лаборатории ауристики. Ниночка? Ну, не иначе любопытство заело — узнать все поскорее и из первых рук!
Однако дело оказалось не в любопытстве. Утром Ниночка случайно услышала разговор Гуминского с Веренковым о событиях в Шотшанах... «Женя, они хотят тебя уволить за все, что случилось, — голос Нины дрожал от волнения. — Я еще не знаю толком, что у тебя там произошло, но шеф был просто в бешенстве! „У нас в стране уже десять лет такого не было!“ — она очень похоже передразнила интонации рассерженного Гуминского. — А Ян даже слова не сказал в твою защиту!.. В общем, я не знаю, может, тебе лучше приготовиться к обороне...»
Евгений тяжело вздохнул. Спасибо, конечно, за предупреждение... но надо ведь хоть немного разбираться в людях! Разумеется, Гуминский встал на уши и метал громы и молнии — а как еще можно реагировать на такое ЧП, если информации еще нет, а собственный характер не позволяет пассивно ждать?! И разумеется, Веренков не возражал ему — зачем лезть на рожон, если можно переждать и сделать по-своему? Так что никаких причин для волнений нет...
...Причины для волнений появились позже — когда Евгений услышал вечерние новости. Никаких подробностей — что же вся эта репортерская братия делала целый день?! «Как нам стало известно... Имели место...» Сухо, коротко, как будто глазами совсем стороннего наблюдателя... А дальше еще лучше: «Полицейский департамент отказался предоставить информацию без санкции СБ, ссылаясь на протокол о совместном расследовании...» «Пресс-атташе СБ заявил, что расследование инцидента в Шотшанах продолжается, и что после его завершения прессе будет представлена полная информация...»
Евгений едва не упал с дивана. Как, и это все?! Никаких фамилий, никаких домыслов, предположений?.. Ну ладно, последнее еще можно понять — мало кто рискнет самостоятельно истолковывать хоть что-то, что касается эсперов, без консультации с СБ: всегда рискуешь выставить себя полным дураком! Но почему молчит СБ? Какое еще расследование?! Ведь это он и ведет расследование, точнее, уже не ведет — оно вполне закончено! И он все рассказал Веренкову — что еще надо? Почему информацию до сих пор не предоставили прессе?
...Ответ мог быть только один — причем весьма для Евгений неприятный: похоже, руководство СБ так до сих пор и не определило своего отношения к инциденту!
Евгений рывком сел на диване и принялся напряженно размышлять.
Что известно достоверно? Что некая община эсперов едва не стала жертвой погрома, но совместные действия куратора СБ и полиции в последний момент пресекли его.
Таковы факты. Но остается еще интерпретация, анализ, выводы — без них никакая информация в прессу не попадет... А какие выводы возможны в данной ситуации? Разные, в том числе диаметрально противоположные... Например, главное действующее лицо — куратора района — можно представить и как героя, спасшего в экстремальной ситуации честь всей организации, и как бездаря, допустившего в своем районе такое вопиющее безобразие, как погром!..
Впрочем, в этом как раз ничего нового не было. «Пограничные» ситуации редко реализуются на практике, и, не рассчитывая на венец героя, Евгений в то же время не боялся стать козлом отпущения — все равно конечный результат будет где-то «посередине»! Кроме того, он понимал, что официальная точка зрения СБ практически целиком зависит от позиции Веренкова, а Ян ни за что не станет «топить» своего ученика, когда абсолютная случайность произошедшего уже практически доказана...
Но «официальной точки» нет до сих пор. Это значит, что даже Веренков еще не принял решения... но тогда почему не он звонит?! Ведь есть какие-то сомнения, их надо обязательно успеть разрешить до утренних выпусков новостей: долго «держать сенсацию» нельзя, а ошибка, случайно закрепленная в общественном мнении, может дорого обойтись...
Евгений тяжело вздохнул и поднялся. Прощай, отдых, но ничего не поделаешь, придется лететь в столицу прямо сейчас. Надо как можно скорее увидеться с Яном... и постараться разрешить его сомнения в свою пользу!
...Самолет приземлился в столичном аэропорту уже ночью. Едва сойдя с трапа, Евгений поспешил к ближайшему телефону. Однако дома Веренкова не оказалось — он еще не возвращался из института. Удивленный и даже несколько встревоженный, Евгений набрал номер его рабочего телефона... и почти сразу услышал знакомый голос:
— Я жду тебя, Женя. Приезжай немедленно.
Через четверть часа Евгений сидел в кабинете. Веренков встретил его очень любезно, предложил чаю, а на «светское» замечание о позднем времени работы ответил спокойно:
— Я же сказал, что дожидался тебя. Или ты не воспринял это буквально?
На какое-то мгновение Евгений потерял дар речи. Потом осторожно поинтересовался:
— А если бы я не приехал сегодня? Ну, не успел бы, или...
— Не успеть ты не мог, — невозмутимо парировал Ян. — Между вечерними выпусками новостей и последним самолетом из Сент-Меллона достаточно времени. А вот если бы ты не сообразил, что следует приехать немедленно... Так понимать твое «или», да?
Евгений молча кивнул.
— Ну, мое бесполезное ожидание увеличило бы число твоих промахов, и соответственно, уменьшило мое желание помогать тебе.
Евгений открыл было рот... но быстро понял, что сказать ему нечего. Оставалось только сосредоточенно изучать узор на чашке, ожидая... А чего, собственно, ожидая? Какие еще могут быть вопросы, ведь Веренков уже и так все знает!
Но Веренков не торопился нарушить затянувшееся молчание. Наконец Евгений не выдержал:
— Послушайте, я ничего не понимаю! Что вы хотите еще узнать?
— То, чего я еще не знаю! — усмехнулся Ян.
— Но ведь я все рассказал вам еще днем!
— Да. И по-твоему выходит, что произошел совершенно невероятный, просто-таки невозможый случай. Ты мог такое ожидать?
— Нет, — совершенно честно сказал Евгений. — Не мог. Даже представить себе не мог!
— Понимаю, — кивнул Веренков. — Но когда это все же произошло, ты мгновенно сориентировался и принял экстренные меры.
Евгений кивнул, но не позволил себе обрадоваться — слишком уж подозрительно прозвучал комплимент. Да и продолжение было соответствующим:
— Ну, так насчет этого не беспокойся: все это в завтрашних газетах будет. Про экстренные меры, героизм, самоотверженность и прочее... А для себя — и для меня! — ответь сейчас на один вопрос: какие оплошности ты допустил?
— Но не мог же я предвидеть такое совпадение! Несчастный случай на то и несчастный случай... Если постоянно страховаться от всех возможных случайностей, делом заниматься будет некогда!
— Вторая попытка, — спокойно сказал Ян. — Какие оплошности ты допустил?
— Вы имеете в виду, — покорно ответил Евгений, — что у меня всегда должна быть надежная связь... радиотелефон, например? Но черт возьми, я очень редко бываю там, откуда не могу дозвониться до дома! Я и на пикнике-то был всего несколько часов!
— ...И не мог же ты предугадать, — насмешливо продолжил безжалостный собеседник, — что именно за эти несколько часов все и случится. Так?
— А что, — внезапно возмутился Евгений, — разве не так?!
— Есть такие люди, — не отвечая, заметил Ян, — для которых набитая физиономия — это нормальное состояние...
Евгений с трудом заставил себя не среагировать на псевдофилософское замечание... Веренков снова усмехнулся:
— Что, не нравится быть в их числе? Тогда не думай, что мир живет по законам логики! Мир живет по своим законам, и логики в них совсем не так много...
— Вы что, издеваетесь надо мной? — вздохнул Евгений.
— Совсем немного, — с удовольствием откликнулся Веренков. — Так, небольшое воспитание! И я вполне согласен, — продолжил он, — что с точки зрения логики ты все сделал правильно. Нельзя было догадаться, что ситуация в поселке идет к трагедии.
— Вы тоже так думаете?
— Разумеется. Окажись я на твоем месте, я тоже ничего не сумел бы предвидеть. Но одно я сделал бы обязательно, и гораздо раньше: в твоих условиях необходимо иметь радиотелефон! Согласись, что будь с тобой этот до обидного простой прибор, тебе не пришлось бы потом рисковать и действовать в цейтноте... Но даже не это главное. Я удивлен, что ты этого еще не понял...
— Что вы имеете в виду?
— Так часто употребляемое тобой слово «представить». «Не мог же я представить, предвидеть, предугадать...» Разумеется, не мог: имела место классическая случайность. Но фактор неопределенности — это тоже фактор, и он вполне поддается планированию. Твое дело, — Веренков явно намекал на недавнюю реплику Евгения «делом заниматься будет некогда», — твое дело, как куратора — это обеспечивать безопасность твоих подопечных, присматривать, чтобы они сами не начали представлять угрозу, и по возможности изучать их. Только в этом порядке и никак иначе! Понятие защиты само по себе связано с чрезвычайными ситуациями: когда все хорошо, защищать никого не надо. Ты согласен?
— Согласен.
— Но жить в ожидании опасности, постоянно воображая, «что может случиться», нельзя — значит, надо заменить это ожидание чем-то эквивалентным. Чем это заменяется в твоем случае? Ну? Вспомни учебу, это несложно...
— «Экспоненциальная оборона», — пожал плечами Евгений. — Это известно. Но как в моем случае...
— Ты меня разочаровываешь, — вздохнул Веренков. — Но это и моя вина тоже...
Евгений покраснел: Веренков был одним из немногих, кого очень не хотелось разочаровывать — да и последствия этого, честно говоря, могли быть весьма неприятными... Однако Ян, не упрекая больше, спокойно продолжил разговор.
— В твоем случае, Женя, — объяснил он, — «экспоненциальная оборона» — это элементарная аккуратность. Аккуратность во всем, начиная от содержания в порядке техники до регулярности общения с агентами. Честно тебе скажу: твоя аккуратность была едва ли не основным аргументом, когда я помогал тебе стать куратором.
— А как же...
— То, что ты говорил о возможных интересных находках в «Лотосе»? Это само собой... Но кладоискательство — опасное пристрастие. Без него нельзя, я согласен, это в каком-то смысле двигатель, но излишек его губит любого исследователя. Иногда только фигурально, а иногда и буквально — примеров достаточно... Между прочим, — он оживился, — скажу тебе по секрету: Никлас, твой предшественник, тоже считал, что в «Лотосе» есть нечто интересное. Но чем это кончилось? Что он представляет собой теперь? Вот-вот, — ответил он на невольную гримасу Евгения, — учись на чужих ошибках.
— А не поздно?
На более определенный вопрос он не решился, но промолчать не мог: упреки Веренкова насторожили его достаточно, чтобы он стал опасаться за свою судьбу.
— Тебе бы дипломатом быть, — откликнулся Веренков то ли с осуждением, то ли с одобрением. — Впрочем, нашему исследователю очень часто требуется быть дипломатом, так что все правильно... Нет, — после паузы прямо ответил он, — ты зря беспокоишься: твоей карьере ничего не грозит. Никаких взысканий не последует, даже наоборот... В конце концов, ты допустил только одну оплошность, и это не привело к необратимым результатам. Вероятно, потому и не привело, что в остальном ты оставался аккуратным, даже слишком...
— Почему слишком? — удивился Евгений.
Ян засмеялся:
— Ты вернулся с пикника, причем не к себе домой — но все же прослушал сообщения автооответчика! Согласись, что оставшись наедине с женщиной, беспокоиться о делах... Твоя подруга имела полное право обидеться!
— Да я не беспокоился! — воскликнул Евгений, снова оправдываясь, на этот раз перед всеми женщинами, которые когда-либо испытали подобное невнимание. — Просто я привык при любой возможности слушать автоответчик и чисто машинально...
— Вот за это «машинально», Женя, тебя и следует оставить на прежней должности. Ясно?
Евгений обрадованно вскочил.
— Только имей в виду, — Веренков снова попытался придать голосу строгость, — не расслабляйся. Твои подопечные, судя по всему, неплохо сами о себе заботятся. Так?
— Более чем...
— В такой ситуации нетрудно забыть о своей главной задаче. А судьба умеет мстить за такие ошибки... Представь, что было бы, не успей ты вчера ночью?
— Может быть, и обошлось бы, — рискнул предположить Евгений. — Мой агент предупредил эсперов, и они ушли в горы.
— Хвастаешься? — улыбнулся Веренков. — Какие хорошие у тебя агенты? Тут есть, чем хвастаться... так же, как твоими контактами с полицией! При том, какие у нас здесь иногда возникают сложности...
— В такой глуши, как Сент-Меллон, не приходится зазнаваться: дорог любой союзник. Не могу же я, согласитесь, держать там наших оперативников!
— Можешь, — лаконично возразил Ян. — Но не хочешь. И возможно, правильно делаешь: если ты можешь заставить полицию поверить показаниям телепатки, то вряд ли испытываешь нужду в оперативниках! Но мне все же интересно, — вдруг спросил он, — как именно ты уговорил Есиповича провести дополнительное расследование? По слухам, он редкостный тупица...
— Я не уговорил, — коротко ответил Евгений. — Я заставил. Сказал, что с подтверждения СБ показания телепатов могут иметь юридическую силу.
— Что?! — Веренков нагнулся к нему через стол, впервые за весь разговор теряя невозмутимость. — Откуда ты это взял?
— Рано или поздно так все равно будет, — безмятежно, но с внутренним удовольствием откликнулся Евгений: удивить Веренкова было непростой задачей. — А тут... Что мне оставалось делать? Я мозоль на языке набил, пока объяснялся с этим ослом! Чем еще я мог его убедить?..
— Ах вот что! — перебил Евгений. — Так значит, это его машина?
— Ну да, — Анита снова всхлипнула, — я только пользовалась ей... Он сам согласился, чтобы я и ему тоже стирала... Господи, если бы я могла знать!..
...В общем, все было ясно. Оставалось только провести следственный эксперимент — а точнее, «следственную демонстрацию»: пусть жители поселка своими глазами увидят, как именно произошла трагедия! Полицейские поправили крюк и повесили искалеченную люстру. Стиральную машину снова подняли на второй этаж, наполнили водой и поставили на указанное Анитой место. Потом пригласили свидетелей. «Чем больше, тем лучше, — то ли посоветовал, то ли приказал Евгений, — пусть хоть весь поселок соберется!»
Когда все было готово, Евгений еще раз спустился на первый этаж и сам убедился, что под люстрой никого нет. У открытых окон, тесня друг друга, напряженно толпились жители поселка, и на какой-то миг Евгению стало страшно: а что если он не сумеет воспроизвести необходимое сочетание условий? Ведь резонанс — штука капризная...
Отгоняя неприятные мысли, он поднялся наверх и включил машину. Старый полуразвалившийся агрегат взревел как взлетающий лайнер, но заработал. Вибрация действительно оказалась столь сильной, что машину трудно было ухватить руками. Изловчившись, Евгений поймал ее за верхний край и начал двигать по концентрической спирали, делая паузу после каждого небольшого перемещения.
Внезапно снизу раздался крик, из-за шума машины его не расслышали, но полицейский уже поднимался по лестнице, возбужденно крича:
— Она качается! Вы слышите, господин инспектор, эта проклятая люстра качается!
— Ну что? — спросил Евгений. — Убедились?
Он отпустил машину, шагнул в сторону и только теперь почувствовал, что пол под ним и в самом деле «ходит». В тот же момент коварный прыжок оставленной без внимания машины едва не сбил его с ног.
— Выключите ее! — воскликнул инспектор.
— Нет, подождите! — поднял руку Евгений. — Пусть они увидят все до конца...
Долго ждать не пришлось — секунд через сорок сильный грохот и дружное «Ах!» возвестили о полном успехе «следственной демонстрации». Евгений повернулся к Юле:
— Идем! Я свою часть выполнил, с формальностями разберутся без нас... Господин инспектор, увидимся вечером в департаменте.
— Да, но... — инспектор, казалось, был смущен и растерян.
— Не беспокойтесь, я никогда не нарушаю обещаний! — ответил на его взгляд Евгений.
— А как же... — нерешительно проговорила Анита, отделяясь от стены.
— Да успокойтесь наконец! — не выдержал Евгений. — Вы ни в чем не виноваты, разве что в дурацком своем молчании! Но вот если бы из-за вас случился погром...
Он не договорил, и они с Юлей быстро вышли из комнаты.
— После всего этого невольно хочется помыться! — воскликнула Юля, едва они оказались на улице... — Ну какая же стерва, просто слов нет!
— Не будем судить строго, — мягко сказал Евгений, — ясно же, что жизнь у нее была несладкая...
Юля с любопытством на него взглянула:
— А правда, что все, кто служит в СБ, проходят практику в Ватикане?
— Не все, но многие... Я проходил. А что?
— Хочу понять, откуда у тебя это христианское всепрощение!
Евгений засмеялся:
— Маленькая вредина! Кстати сказать, в Ватикане отнюдь не избыток всепрощения... Скорее наоборот!
— Наоборот? — удивилась Юля. — Как, неужели и они тоже... Почему же вы тогда с ними сотрудничаете?
— Ну, «сотрудничаем» — это громко сказано. Ватикан позволяет некоторому числу наших сотрудников проходить так называемую «стажировку» — подозреваю, чтобы продемонстировать широту взглядов. Но все время моего пребывания там меня не оставляла мысль, что я сам являюсь предметом изучения — с их стороны...
— Ах, так! Выходит, ты знаешь, каково это! — не могла не съязвить Юля.
— Выходит, знаю, — улыбнувшись, кивнул Евгений. — Правда, в моем случае это было еще менее приятно: меня изучали холодно и внимательно, как потенциального противника. Мне не раз приходилось слышать (и это говорилось с искренним сожалением!), что наша страна еще не созрела для настоящего католицизма, что вот когда...
— Еще чего не хватало! — Юля буквально подпрыгнула от возмущения. — Но... неужели это и в самом деле возможно?
— Все возможно, — спокойно ответил Евгений. — Такие процессы развиваются медленно, даже не годами, а десятилетиями, и могут подкрасться незаметно. Сначала запреты на профессии ради всеобщего блага, потом... Впрочем, не стоит сейчас об этом! — прервал он себя: они уже дошли до окраины поселка, где стояли вертолеты. — Лучше скажи, тебя подвезти или проводить?
— Ни то, ни другое! — отозвалась Юля. — Прямо здесь и попрощаемся...
Она уловила тень досады в эманации Евгения и немного обрадовалась, но тут же разозлилась на себя: не хватало только романтических приключений с работником СБ! Любовник, который в свободное время будет тебя исследовать!
Да, но неужели он спасал их сегодня ночью только по долгу службы? Ведь он рисковал... и серьезно рисковал!
Юля подошла к «Алуэтту» и медленно, будто в первый раз, рассмотрела его — тонкие ажурные, почти игрушечные полозья, узкая хвостовая балка, абсолютно прозрачная кабина, за стеклом которой пилот виден как на ладони и беззащитен перед вооруженной толпой!
— Как же ты не испугался? — тихо спросила она. — Ведь тебя могли...
Евгений пожал плечами.
— Лучше когда вначале страшно, чем когда потом стыдно, — усмехнулся он. — А если серьезно... Просто некогда было раздумывать! И все оказалось совсем не сложно...
«Не сложно!» Юля увидела, что стоит за этой короткой фразой и еще раз ощутила, как близок был «Лотос» к гибели... И как будто чья-то злая воля руководила цепью роковых случайностей! Одно несчастье цеплялось за другое, за невероятным событием следовало еще более невероятное — и в результате едва не произошло трагедии! Юля повернулась к Евгению:
— Послушай, тебе не показались странными все эти совпадения? В поселке, и потом...
— Каждое происшествие в отдельности вполне возможно, даже банально, — возразил Евгений. — А совпадения... теория вероятности такое вполне допускает. В основном мы сами виноваты в произошедшем...
— Кто это «мы»? — ощетинилась Юля. — По-моему, если кто и виноват, так только эта мерзкая тетка!
— Не только. Многие несчастные совпадения мы сами себе устроили. Я ушел из дому не вовремя, полиция не сразу оценила серьезность ситуации, Фил не сумел сориентироваться в горах, Инга допустила дисбаланс... ведь так, да? Фил правильно понял, что с ней произошло?
— Правильно! — фыркнула Юля. — Дэн ему вполне популярно объяснил... Ну, да не в этом дело! Все равно мне кажется, что все эти совпадения были какие-то странные...
Евгений отозвался уже с раздражением:
— Ну, возможно, все это было подстроено... вот только кем и как?! Может, на вас ополчились небеса? Вы их ничем не прогневали? Приятная версия, сразу ощущаешь собственную значимость: как же, сама судьба обратила на тебя внимание! Впрочем, об этом хорошо болтать у камина... — Он мотнул головой, отгоняя назойливые мысли: — А вот в институте мне придется отчитываться обо всем без лирики и философии!
— О чем отчитываться? О погроме?!
— Естественно! Это же из ряда вон выходящая ситуация... Представляю, что будет!
— Ой, а что? — спросила Юля с невольным беспокойством: почему-то ей не хотелось неприятностей для Евгения. — Что-нибудь серьезное?
— Откуда я знаю! В общем-то, рано или поздно такое могло произойти где угодно — надеюсь, это поймут...
Однако на самом деле он очень тревожился по поводу предстоящего разговора, и Юля почувствовала это...
— Конечно, поймут! — заявила она с такой уверенностью, что Евгению стало немного легче. — Во-первых, ты действительно не виноват! А во-вторых, делать из тебя козла отпущения себе дороже: ситуация двусмысленная, лучше, чтобы все в результате остались довольными и хорошими...
Евгений невольно улыбнулся: несколькими словами Юля почти успокоила его! Он вдруг поймал себя на том, что уже не воспринимает ее, как «объект исследования». Милая женщина, с которой как-то сразу стало необычайно легко и интересно...
Черт возьми, неужели он сейчас вот так просто улетит и расстанется с ней? И они станут «просто знакомыми»? Евгений почувствовал неожиданную досаду: как будто что-то теряется, и теряется безвозвратно...
Несомненно, Юля ощущала его напряженную эманацию: она даже голову склонила к плечу, словно прислушиваясь... Немного странное ощущение: ты молчишь, а собеседник тебя слышит! Потом она вздохнула и сказала очень решительно:
— Помнится, ты говорил что-то насчет изучения аур? Тебе интересна будет моя помощь?
Сердце Евгений предательски дрогнуло, но он тут же сообразил, что это предложение, как и страстный поцелуй при встрече, было лишь обычной благодарностью. Он невольно усмехнулся: ну спасибо, заработал право на общение! Однако не обиделся: совместная работа с Юлей в любом случае будет интересной... Вот только как отнесутся к этому ее друзья? Не получится ли, что он доставит ей кучу неприятностей?..
Юля уловила его сомнения:
— Евгений, это мое дело. Никто не упрекнет меня, если я буду делиться с тобой тем, что знаю сама. Но имей в виду, первая попытка сделать из меня осведомителя... Впрочем, ты это сам понимаешь!
Евгений понимал. Общение с Юлей обещало быть этически очень сложным, но не это было главной проблемой: Евгений всегда был уверен, что два взрослых человека сумеют о чем угодно договориться и прийти к компромиссу — особенно в деловых отношениях. Но теперь он понимал, что Юля нравилась ему, нравилась именно как женщина, и в глубине души отчаянно боялся повторить судьбу своего агента...
* * *
Вернувшись домой, Евгений первым делом позвонил Веренкову. Разговор был коротким, но вполне информативным — со стороны Евгения. Ян молча выслушал его рассказ, не прерывая и ничего не комментируя. Впрочем, полная ясность в «тайне качающейся люстры» явно успокоила его — теперь ситуация явно стабилизировалась и не предвещала новых потрясений. «Заканчивай свои дела с полицией, — сказал Веренков на прощание, — и как только сможешь, приезжай в институт!»Евгений решил, что институт до утра не рухнет, и направился в полицейский департамент улаживать последние формальности. Он сдержал свое обещание и не стал портить жизнь Есиповичу ненужными подробностями. Наоборот, по его словам выходило, что именно инспектор был инициатором дополнительного расследования в поселке (а не вел себя как упрямый осел, уступивший лишь при упоминании о возможном вмешательстве СБ!). В общем, чем крупнее вранье, тем легче в него верится, а если у кого и возникнут сомнения, то это не его, Евгения, трудности...
...На улице около департамента его окружила небольшая группа репортеров с блокнотами и диктофонами — местная пресса, пользуясь редким случаем опередить центральную, торопилась выяснить подробности. Увы, Евгений не оправдал ожиданий: его немногословность граничила с откровенной нелюбезностью. «Хватит, — подумал он, отвязавшись наконец от репортеров, — материала на сенсацию и так более чем достаточно. И так уже целый день, наверное, мое имя треплют...»
Впрочем, как раз его это мало волновало — сейчас ему хотелось только одного: отдохнуть! Ни о чем не думать, ничего не делать, никуда не ходить... Какое счастье, что Василевская ждала его с приготовленным ужином! И разговор с ней не требовал никакого интеллектуального напряжения, скорее успокаивал измотанные нервы...
После ужина Евгений привычно проверил автооответчик. Слава богу, всего один звонок... правда, из института, из лаборатории ауристики. Ниночка? Ну, не иначе любопытство заело — узнать все поскорее и из первых рук!
Однако дело оказалось не в любопытстве. Утром Ниночка случайно услышала разговор Гуминского с Веренковым о событиях в Шотшанах... «Женя, они хотят тебя уволить за все, что случилось, — голос Нины дрожал от волнения. — Я еще не знаю толком, что у тебя там произошло, но шеф был просто в бешенстве! „У нас в стране уже десять лет такого не было!“ — она очень похоже передразнила интонации рассерженного Гуминского. — А Ян даже слова не сказал в твою защиту!.. В общем, я не знаю, может, тебе лучше приготовиться к обороне...»
Евгений тяжело вздохнул. Спасибо, конечно, за предупреждение... но надо ведь хоть немного разбираться в людях! Разумеется, Гуминский встал на уши и метал громы и молнии — а как еще можно реагировать на такое ЧП, если информации еще нет, а собственный характер не позволяет пассивно ждать?! И разумеется, Веренков не возражал ему — зачем лезть на рожон, если можно переждать и сделать по-своему? Так что никаких причин для волнений нет...
...Причины для волнений появились позже — когда Евгений услышал вечерние новости. Никаких подробностей — что же вся эта репортерская братия делала целый день?! «Как нам стало известно... Имели место...» Сухо, коротко, как будто глазами совсем стороннего наблюдателя... А дальше еще лучше: «Полицейский департамент отказался предоставить информацию без санкции СБ, ссылаясь на протокол о совместном расследовании...» «Пресс-атташе СБ заявил, что расследование инцидента в Шотшанах продолжается, и что после его завершения прессе будет представлена полная информация...»
Евгений едва не упал с дивана. Как, и это все?! Никаких фамилий, никаких домыслов, предположений?.. Ну ладно, последнее еще можно понять — мало кто рискнет самостоятельно истолковывать хоть что-то, что касается эсперов, без консультации с СБ: всегда рискуешь выставить себя полным дураком! Но почему молчит СБ? Какое еще расследование?! Ведь это он и ведет расследование, точнее, уже не ведет — оно вполне закончено! И он все рассказал Веренкову — что еще надо? Почему информацию до сих пор не предоставили прессе?
...Ответ мог быть только один — причем весьма для Евгений неприятный: похоже, руководство СБ так до сих пор и не определило своего отношения к инциденту!
Евгений рывком сел на диване и принялся напряженно размышлять.
Что известно достоверно? Что некая община эсперов едва не стала жертвой погрома, но совместные действия куратора СБ и полиции в последний момент пресекли его.
Таковы факты. Но остается еще интерпретация, анализ, выводы — без них никакая информация в прессу не попадет... А какие выводы возможны в данной ситуации? Разные, в том числе диаметрально противоположные... Например, главное действующее лицо — куратора района — можно представить и как героя, спасшего в экстремальной ситуации честь всей организации, и как бездаря, допустившего в своем районе такое вопиющее безобразие, как погром!..
Впрочем, в этом как раз ничего нового не было. «Пограничные» ситуации редко реализуются на практике, и, не рассчитывая на венец героя, Евгений в то же время не боялся стать козлом отпущения — все равно конечный результат будет где-то «посередине»! Кроме того, он понимал, что официальная точка зрения СБ практически целиком зависит от позиции Веренкова, а Ян ни за что не станет «топить» своего ученика, когда абсолютная случайность произошедшего уже практически доказана...
Но «официальной точки» нет до сих пор. Это значит, что даже Веренков еще не принял решения... но тогда почему не он звонит?! Ведь есть какие-то сомнения, их надо обязательно успеть разрешить до утренних выпусков новостей: долго «держать сенсацию» нельзя, а ошибка, случайно закрепленная в общественном мнении, может дорого обойтись...
Евгений тяжело вздохнул и поднялся. Прощай, отдых, но ничего не поделаешь, придется лететь в столицу прямо сейчас. Надо как можно скорее увидеться с Яном... и постараться разрешить его сомнения в свою пользу!
...Самолет приземлился в столичном аэропорту уже ночью. Едва сойдя с трапа, Евгений поспешил к ближайшему телефону. Однако дома Веренкова не оказалось — он еще не возвращался из института. Удивленный и даже несколько встревоженный, Евгений набрал номер его рабочего телефона... и почти сразу услышал знакомый голос:
— Я жду тебя, Женя. Приезжай немедленно.
Через четверть часа Евгений сидел в кабинете. Веренков встретил его очень любезно, предложил чаю, а на «светское» замечание о позднем времени работы ответил спокойно:
— Я же сказал, что дожидался тебя. Или ты не воспринял это буквально?
На какое-то мгновение Евгений потерял дар речи. Потом осторожно поинтересовался:
— А если бы я не приехал сегодня? Ну, не успел бы, или...
— Не успеть ты не мог, — невозмутимо парировал Ян. — Между вечерними выпусками новостей и последним самолетом из Сент-Меллона достаточно времени. А вот если бы ты не сообразил, что следует приехать немедленно... Так понимать твое «или», да?
Евгений молча кивнул.
— Ну, мое бесполезное ожидание увеличило бы число твоих промахов, и соответственно, уменьшило мое желание помогать тебе.
Евгений открыл было рот... но быстро понял, что сказать ему нечего. Оставалось только сосредоточенно изучать узор на чашке, ожидая... А чего, собственно, ожидая? Какие еще могут быть вопросы, ведь Веренков уже и так все знает!
Но Веренков не торопился нарушить затянувшееся молчание. Наконец Евгений не выдержал:
— Послушайте, я ничего не понимаю! Что вы хотите еще узнать?
— То, чего я еще не знаю! — усмехнулся Ян.
— Но ведь я все рассказал вам еще днем!
— Да. И по-твоему выходит, что произошел совершенно невероятный, просто-таки невозможый случай. Ты мог такое ожидать?
— Нет, — совершенно честно сказал Евгений. — Не мог. Даже представить себе не мог!
— Понимаю, — кивнул Веренков. — Но когда это все же произошло, ты мгновенно сориентировался и принял экстренные меры.
Евгений кивнул, но не позволил себе обрадоваться — слишком уж подозрительно прозвучал комплимент. Да и продолжение было соответствующим:
— Ну, так насчет этого не беспокойся: все это в завтрашних газетах будет. Про экстренные меры, героизм, самоотверженность и прочее... А для себя — и для меня! — ответь сейчас на один вопрос: какие оплошности ты допустил?
— Но не мог же я предвидеть такое совпадение! Несчастный случай на то и несчастный случай... Если постоянно страховаться от всех возможных случайностей, делом заниматься будет некогда!
— Вторая попытка, — спокойно сказал Ян. — Какие оплошности ты допустил?
— Вы имеете в виду, — покорно ответил Евгений, — что у меня всегда должна быть надежная связь... радиотелефон, например? Но черт возьми, я очень редко бываю там, откуда не могу дозвониться до дома! Я и на пикнике-то был всего несколько часов!
— ...И не мог же ты предугадать, — насмешливо продолжил безжалостный собеседник, — что именно за эти несколько часов все и случится. Так?
— А что, — внезапно возмутился Евгений, — разве не так?!
— Есть такие люди, — не отвечая, заметил Ян, — для которых набитая физиономия — это нормальное состояние...
Евгений с трудом заставил себя не среагировать на псевдофилософское замечание... Веренков снова усмехнулся:
— Что, не нравится быть в их числе? Тогда не думай, что мир живет по законам логики! Мир живет по своим законам, и логики в них совсем не так много...
— Вы что, издеваетесь надо мной? — вздохнул Евгений.
— Совсем немного, — с удовольствием откликнулся Веренков. — Так, небольшое воспитание! И я вполне согласен, — продолжил он, — что с точки зрения логики ты все сделал правильно. Нельзя было догадаться, что ситуация в поселке идет к трагедии.
— Вы тоже так думаете?
— Разумеется. Окажись я на твоем месте, я тоже ничего не сумел бы предвидеть. Но одно я сделал бы обязательно, и гораздо раньше: в твоих условиях необходимо иметь радиотелефон! Согласись, что будь с тобой этот до обидного простой прибор, тебе не пришлось бы потом рисковать и действовать в цейтноте... Но даже не это главное. Я удивлен, что ты этого еще не понял...
— Что вы имеете в виду?
— Так часто употребляемое тобой слово «представить». «Не мог же я представить, предвидеть, предугадать...» Разумеется, не мог: имела место классическая случайность. Но фактор неопределенности — это тоже фактор, и он вполне поддается планированию. Твое дело, — Веренков явно намекал на недавнюю реплику Евгения «делом заниматься будет некогда», — твое дело, как куратора — это обеспечивать безопасность твоих подопечных, присматривать, чтобы они сами не начали представлять угрозу, и по возможности изучать их. Только в этом порядке и никак иначе! Понятие защиты само по себе связано с чрезвычайными ситуациями: когда все хорошо, защищать никого не надо. Ты согласен?
— Согласен.
— Но жить в ожидании опасности, постоянно воображая, «что может случиться», нельзя — значит, надо заменить это ожидание чем-то эквивалентным. Чем это заменяется в твоем случае? Ну? Вспомни учебу, это несложно...
— «Экспоненциальная оборона», — пожал плечами Евгений. — Это известно. Но как в моем случае...
— Ты меня разочаровываешь, — вздохнул Веренков. — Но это и моя вина тоже...
Евгений покраснел: Веренков был одним из немногих, кого очень не хотелось разочаровывать — да и последствия этого, честно говоря, могли быть весьма неприятными... Однако Ян, не упрекая больше, спокойно продолжил разговор.
— В твоем случае, Женя, — объяснил он, — «экспоненциальная оборона» — это элементарная аккуратность. Аккуратность во всем, начиная от содержания в порядке техники до регулярности общения с агентами. Честно тебе скажу: твоя аккуратность была едва ли не основным аргументом, когда я помогал тебе стать куратором.
— А как же...
— То, что ты говорил о возможных интересных находках в «Лотосе»? Это само собой... Но кладоискательство — опасное пристрастие. Без него нельзя, я согласен, это в каком-то смысле двигатель, но излишек его губит любого исследователя. Иногда только фигурально, а иногда и буквально — примеров достаточно... Между прочим, — он оживился, — скажу тебе по секрету: Никлас, твой предшественник, тоже считал, что в «Лотосе» есть нечто интересное. Но чем это кончилось? Что он представляет собой теперь? Вот-вот, — ответил он на невольную гримасу Евгения, — учись на чужих ошибках.
— А не поздно?
На более определенный вопрос он не решился, но промолчать не мог: упреки Веренкова насторожили его достаточно, чтобы он стал опасаться за свою судьбу.
— Тебе бы дипломатом быть, — откликнулся Веренков то ли с осуждением, то ли с одобрением. — Впрочем, нашему исследователю очень часто требуется быть дипломатом, так что все правильно... Нет, — после паузы прямо ответил он, — ты зря беспокоишься: твоей карьере ничего не грозит. Никаких взысканий не последует, даже наоборот... В конце концов, ты допустил только одну оплошность, и это не привело к необратимым результатам. Вероятно, потому и не привело, что в остальном ты оставался аккуратным, даже слишком...
— Почему слишком? — удивился Евгений.
Ян засмеялся:
— Ты вернулся с пикника, причем не к себе домой — но все же прослушал сообщения автооответчика! Согласись, что оставшись наедине с женщиной, беспокоиться о делах... Твоя подруга имела полное право обидеться!
— Да я не беспокоился! — воскликнул Евгений, снова оправдываясь, на этот раз перед всеми женщинами, которые когда-либо испытали подобное невнимание. — Просто я привык при любой возможности слушать автоответчик и чисто машинально...
— Вот за это «машинально», Женя, тебя и следует оставить на прежней должности. Ясно?
Евгений обрадованно вскочил.
— Только имей в виду, — Веренков снова попытался придать голосу строгость, — не расслабляйся. Твои подопечные, судя по всему, неплохо сами о себе заботятся. Так?
— Более чем...
— В такой ситуации нетрудно забыть о своей главной задаче. А судьба умеет мстить за такие ошибки... Представь, что было бы, не успей ты вчера ночью?
— Может быть, и обошлось бы, — рискнул предположить Евгений. — Мой агент предупредил эсперов, и они ушли в горы.
— Хвастаешься? — улыбнулся Веренков. — Какие хорошие у тебя агенты? Тут есть, чем хвастаться... так же, как твоими контактами с полицией! При том, какие у нас здесь иногда возникают сложности...
— В такой глуши, как Сент-Меллон, не приходится зазнаваться: дорог любой союзник. Не могу же я, согласитесь, держать там наших оперативников!
— Можешь, — лаконично возразил Ян. — Но не хочешь. И возможно, правильно делаешь: если ты можешь заставить полицию поверить показаниям телепатки, то вряд ли испытываешь нужду в оперативниках! Но мне все же интересно, — вдруг спросил он, — как именно ты уговорил Есиповича провести дополнительное расследование? По слухам, он редкостный тупица...
— Я не уговорил, — коротко ответил Евгений. — Я заставил. Сказал, что с подтверждения СБ показания телепатов могут иметь юридическую силу.
— Что?! — Веренков нагнулся к нему через стол, впервые за весь разговор теряя невозмутимость. — Откуда ты это взял?
— Рано или поздно так все равно будет, — безмятежно, но с внутренним удовольствием откликнулся Евгений: удивить Веренкова было непростой задачей. — А тут... Что мне оставалось делать? Я мозоль на языке набил, пока объяснялся с этим ослом! Чем еще я мог его убедить?..