— Пора и нам, — сказал Ресник.
Кеннеди бросил пробный шар:
— А ведь он убьет тебя. За все, что ты слышал — непременно убьет. Старик — опасный маньяк, и сам верит в свою ахинею. Глупо умирать из-за того, что подслушал родившуюся в больном мозгу тайну…
Ресник отреагировал холодно:
— Или ты заткнешься, или я залеплю тебе рот.
Кеннеди предпочел заткнуться.
— Я знаю, что вы мастера махать ногами, — сказал Ресник. — Поэтому до машины мы доставим вас по-королевски — на руках. Оцените.
Сам он, впрочем, от этой работы отстранился — Кеннеди и Элис тащили четверо головорезов Сондерса. Именно Сондерса — похоже, покойный Рональд никакого отношения к этой вымуштрованной и на всё готовой компании не имел. Тащили, честно говоря, не совсем по-королевски — небрежно и грубо, как тюки с грязным бельем. На лестнице Кеннеди услышал сзади голос Элис:
— Вы что, не понимаете? Через полтора часа на Милуоки свалится бомба! Ядерная бомба!!! А Сондерсы ждут ее не там! Совсем не там!!! Нам всем конец, если…
Раздался звук пощечины — Элис замолкла на полуслове. Затем — треск отматываемого скотча. Затем — возмущенное мычание.
У двери черного хода Ресник повел себя странно. Пленников поставили на ноги. Заставили выйти наружу первыми (вернее, неловко, связанными ногами, выпрыгнуть коротенькими прыжками). За ними — четверо охранников. Ресник остался внутри. Неподалеку заработал двигатель машины.
«Далеко не повезут… — отрешенно думал Кеннеди. — Не станут рисковать встречей с патрулем. Наверняка у генерала где-то поблизости приготовлена маленькая удобная ямка и несколько мешков негашеной извести… Или опять инсценируют ночное ограбление?»
— Кеннеди! Элис! На землю! — рявкнул знакомый голос.
Кеннеди рухнул рефлекторно, вжался в асфальт. Где-то совсем рядом райской музыкой загрохотали очереди…
Потом — быстро — все стихло. Потом Кеннеди рывком поставили на ноги. Поставил Ресник. Спросил глумливо:
— А ты уж обрадовался? Рано, брат. На генерала приятно работать. Он гений, настоящий гений. Не поверил в самоубийство этого придурка, понял, что тот решил стать инсургентом-одиночкой, просчитал его возможные действия — и скрытно расставил людей рядом со всеми подходящими для его атаки точками…
Из кустов показались трое. Двое тащили третьего — за ноги. Опустили тело к ногам Ресника. Лицо и светлые волосы залиты кровью, но Кеннеди не усомнился — Рональд. Один из тащивших пошатнулся — на рукаве набухало темное пятно. Подошли другие люди: двое, потом — медленно — еще один, он тоже был ранен.
— Где остальные? — негромко и зло спросил Ресник.
— Там, — неопределенно махнул рукой подошедший. — Этот… Где не ждали… И — четверых, тихо, ножом… Но нас не засек.
— Гроб моей мамочки… — протянул Ресник. — А ведь у парня имелись шансы. Точнее, имелись бы — если бы он ударил сразу. Если бы не сглупил, сначала крикнув вам… Вот этим всегда и заканчивается — стоит лишь пожалеть кого-то.
Он на несколько секунд задумался. Скомандовал:
— Наших в дом, этого погрузите в багажник. Поздравляю, Элис, — лежать тебе между двумя мужчинами. Мечта любой не фригидной женщины. А вы что встали? В парк, живо, все! Бегом!
Охранники, даже раненые, поплелись обратно. У особняка остались четверо, включая мертвого Рональда. Кеннеди и Элис с трудом удерживали равновесие на связанных ногах. Ресник отошел от них на несколько шагов, держа наготове револьвер. Не силлуминовый — короткоствольный «Таргит-бульдог» с глушителем. Нервно поглядывал по сторонам. Потом вдруг уставился на Рональда. Сказал негромко, сам себе:
— Никак шевельнулся…
Сделал шажок в сторону убитого, второй, далеко вытянул руку с оружием. Выстрелил в голову. Тело дернулось — а может, Кеннеди просто показалось. Он отвернулся.
— Катафалк подан, — ухмыльнулся Ресник. — Занимайте места согласно купленным билетам…
Занять места никто не успел. Вспыхнул свет. Яркий, слепящий, бьющий со всех сторон. Не дающий тени и не дающий открыть глаза.
Люди с оружием оцепенели. Ресник издал странный звук — похожий на собачье поскуливание.
Потом раздался голос — оглушительный и в то же время спокойно-размеренный:
— Вы окружены. Сопротивление бесполезно. Всем немедленно бросить оружие.
Сквозь узенькую-узенькую щелку век Кеннеди увидел, как один из охранников медленно, бочком, подвинулся к распахнутой дверце водителя — и тут же отлетел к стене дома, сполз по ней, оставляя на облицовке неровную красную полосу — впрочем, в свете прожекторов казалась она черной.
Оружие стало падать из рук, глухо звякая об асфальт…
— Почему вы медлили, Истерлинг!!?? — закричала Элис, едва избавившись от затянувшего рот скотча. — Хотели досмотреть спектакль до конца?
Заместитель директора ФБР смущенно потеребил себя за кончик носа.
— Извини, Элис… Вышла техническая накладка. Дала сбой пеленгующая система, и… В общем, мы окружили соседний особняк. В полумиле отсюда. Слышали все через принесенный тобой микрофон — но думали, что ты там. Спокойно ждали, чтобы взять на выходе. И только когда тут началась пальба…
— Спасибо, Рональд, — сказал Кеннеди в никуда, разминая затекшие запястья.
Потом медленно пошел на Ресника. Тот отступил, вжался в стену. Истерлинг сказал что-то предостерегающее, Кеннеди не услышал.
— Гни-да, — тщательно, по слогам проговорил Кеннеди. И ударил.
Ресник скорчился, пытаясь ухватить ртом воздух. С губ змеилась струйка крови. Сзади набегали, хватали за локти, оттаскивали…
— Пойдем, Кеннеди, пойдем, он свое получит… — Истерлинг говорил что-то еще, и куда-то вел, Кеннеди тупо переставлял ноги, ничего не понимая, потом вдруг уловил в потоке гулко бьющих по вискам слов вопрос: где генерал?
— Уехал, — сказал Кеннеди. — На командный пункт.
— Никуда он не уезжал, — возразил Истерлинг. — Тут одна дорога, и мы ее перекрыли. Где-то здесь он… Хочу взглянуть в глаза этому сказочнику.
Кеннеди не хотелось ничего. Даже лечь, вытянуться и закрыть глаза — не хотелось.
И лишь после слов Истерлинга он понял, что тоже хочет взглянуть в глаза Сондерсу-старшему. Просто взглянуть. Ничего больше…
Поиски не затянулись. Лифт со второго этажа опускался в небольшую комнату. Одна из стенных панелей при простукивании звучала гулче других. Под ней оказался огромный броневой люк — без штурвалов и кремальер. Но с кодовым замком — на уровне талии стоящего человека. И — с аккуратным пандусом снизу.
— Бомбоубежище? — вяло предположил Кеннеди.
— Не похоже… — сказал Истерлинг, зачем-то постучав по люку кулаком. — Сдается мне, здесь прямой ход к бункеру ВВС.
— Тут миль пять, далековато… — возразил Кеннеди равнодушно.
— Это на машине, в объезд, через виадук. Напрямик — и двух не наберется.
— Будем брать?
— Кого? — изумился Истерлинг.
— Сондерсов…
— Полноте, Кеннеди. Старика никто не даст арестовать на основании старческого бреда — тут же всплывет справка о невменяемости. Против полковника нет и этого. И что останется? Голословные свидетельства охранников? Или ты рассчитываешь найти письменный приказ о твоей ликвидации? Нет, главным объектом нашей операции был Джефри Ресник.
— Вы всё знали о нем? Когда планировали операцию? — неприязненно спросил Кеннеди.
— Лишь подозревал. С тех самых пор, как вы со агентом Блэкмор исчезли из виду. Ресник получил строгий приказ — как только вы объявитесь, немедленно связать вас со мной… А он вместо этого старался исподволь создать впечатление, что вы дезертировали. И только сегодня, когда Элис обнаружилась у моего старого приятеля Герцога…
Истерлинг не договорил. В комнату с бронелюком вбежал запыхавшийся человек:
— Мистер Истерлинг… Там… Агент Блэкмор, в общем…
Элис билась в истерике. Слезы текли по лицу грязными ручейками.
— Как вы не понимаете! — кричала она. — Как вы не понимаете!
Она рвалась куда-то, ее удерживали, трое или четверо, и то с трудом — потом мелькнула рука со шприцем, Элис дернулась, затихла, обмякла… Лишь повторяла негромко:
— Как вы… Как вы… Как вы…
Потом глаза ее закрылись.
— Переутомилась, — рассудительно сказал кто-то. — Трое суток почти без сна, на сплошных нервах… Все про бомбу атомную твердила…
— Санитарную. Быстро! — скомандовал Истерлинг.
— Я с ней, — сказал Кеннеди. Не предложил, не попросил — просто поставил в известность.
Мимо мелькали дома. Машина мчалась к центру Милуоки. Кеннеди сидел рядом с водителем и смотрел вперед невидящим взглядом. Сзади сестра и врач хлопотали над Элис.
«Бред, — твердил себе Кеннеди, вспоминая рассказ генерала. — Полный бред. Абсолютный бред. Законченный бред. Очень логичный бред…»
Он взглянул на часы. Глухо сказал водителю — молодому, белобрысому:
— Разворачивай.
— Чего-о-о-о? Шеф приказал: в госпиталь, — значит, в госпиталь.
Для убеждений не было ни времени, ни сил. Кеннеди потянулся к подплечной кобуре. Пустая. В кармане неожиданно обнаружился револьвер — силлуминовый, легкий — но выглядящий по-прежнему грозно.
Ствол ткнулся в бок — сильно, больно.
— Разворачивай.
Тормоза скрипнули. Машина развернулась.
На выезде из города, на виадуке, шофер скосил глаза на револьвер, не отлипавший от ребер. Процедил:
— «Захват-четыре», мать твою… Самолеты захватывали, корабли… Теперь за «скорые» взялись… Куда едем-то?
— Все равно куда. Лишь бы подальше.
— Тогда в Гэри, — слегка повеселел шофер. — Там у меня невеста.
Кеннеди не возражал. Невеста — это здорово.
Эпизод 5
Кеннеди бросил пробный шар:
— А ведь он убьет тебя. За все, что ты слышал — непременно убьет. Старик — опасный маньяк, и сам верит в свою ахинею. Глупо умирать из-за того, что подслушал родившуюся в больном мозгу тайну…
Ресник отреагировал холодно:
— Или ты заткнешься, или я залеплю тебе рот.
Кеннеди предпочел заткнуться.
— Я знаю, что вы мастера махать ногами, — сказал Ресник. — Поэтому до машины мы доставим вас по-королевски — на руках. Оцените.
Сам он, впрочем, от этой работы отстранился — Кеннеди и Элис тащили четверо головорезов Сондерса. Именно Сондерса — похоже, покойный Рональд никакого отношения к этой вымуштрованной и на всё готовой компании не имел. Тащили, честно говоря, не совсем по-королевски — небрежно и грубо, как тюки с грязным бельем. На лестнице Кеннеди услышал сзади голос Элис:
— Вы что, не понимаете? Через полтора часа на Милуоки свалится бомба! Ядерная бомба!!! А Сондерсы ждут ее не там! Совсем не там!!! Нам всем конец, если…
Раздался звук пощечины — Элис замолкла на полуслове. Затем — треск отматываемого скотча. Затем — возмущенное мычание.
У двери черного хода Ресник повел себя странно. Пленников поставили на ноги. Заставили выйти наружу первыми (вернее, неловко, связанными ногами, выпрыгнуть коротенькими прыжками). За ними — четверо охранников. Ресник остался внутри. Неподалеку заработал двигатель машины.
«Далеко не повезут… — отрешенно думал Кеннеди. — Не станут рисковать встречей с патрулем. Наверняка у генерала где-то поблизости приготовлена маленькая удобная ямка и несколько мешков негашеной извести… Или опять инсценируют ночное ограбление?»
— Кеннеди! Элис! На землю! — рявкнул знакомый голос.
Кеннеди рухнул рефлекторно, вжался в асфальт. Где-то совсем рядом райской музыкой загрохотали очереди…
Потом — быстро — все стихло. Потом Кеннеди рывком поставили на ноги. Поставил Ресник. Спросил глумливо:
— А ты уж обрадовался? Рано, брат. На генерала приятно работать. Он гений, настоящий гений. Не поверил в самоубийство этого придурка, понял, что тот решил стать инсургентом-одиночкой, просчитал его возможные действия — и скрытно расставил людей рядом со всеми подходящими для его атаки точками…
Из кустов показались трое. Двое тащили третьего — за ноги. Опустили тело к ногам Ресника. Лицо и светлые волосы залиты кровью, но Кеннеди не усомнился — Рональд. Один из тащивших пошатнулся — на рукаве набухало темное пятно. Подошли другие люди: двое, потом — медленно — еще один, он тоже был ранен.
— Где остальные? — негромко и зло спросил Ресник.
— Там, — неопределенно махнул рукой подошедший. — Этот… Где не ждали… И — четверых, тихо, ножом… Но нас не засек.
— Гроб моей мамочки… — протянул Ресник. — А ведь у парня имелись шансы. Точнее, имелись бы — если бы он ударил сразу. Если бы не сглупил, сначала крикнув вам… Вот этим всегда и заканчивается — стоит лишь пожалеть кого-то.
Он на несколько секунд задумался. Скомандовал:
— Наших в дом, этого погрузите в багажник. Поздравляю, Элис, — лежать тебе между двумя мужчинами. Мечта любой не фригидной женщины. А вы что встали? В парк, живо, все! Бегом!
Охранники, даже раненые, поплелись обратно. У особняка остались четверо, включая мертвого Рональда. Кеннеди и Элис с трудом удерживали равновесие на связанных ногах. Ресник отошел от них на несколько шагов, держа наготове револьвер. Не силлуминовый — короткоствольный «Таргит-бульдог» с глушителем. Нервно поглядывал по сторонам. Потом вдруг уставился на Рональда. Сказал негромко, сам себе:
— Никак шевельнулся…
Сделал шажок в сторону убитого, второй, далеко вытянул руку с оружием. Выстрелил в голову. Тело дернулось — а может, Кеннеди просто показалось. Он отвернулся.
* * *
Прошло достаточно много времени, пока охранники разобрались со своими мертвецами и подогнали к крыльцу просторный черный джип.— Катафалк подан, — ухмыльнулся Ресник. — Занимайте места согласно купленным билетам…
Занять места никто не успел. Вспыхнул свет. Яркий, слепящий, бьющий со всех сторон. Не дающий тени и не дающий открыть глаза.
Люди с оружием оцепенели. Ресник издал странный звук — похожий на собачье поскуливание.
Потом раздался голос — оглушительный и в то же время спокойно-размеренный:
— Вы окружены. Сопротивление бесполезно. Всем немедленно бросить оружие.
Сквозь узенькую-узенькую щелку век Кеннеди увидел, как один из охранников медленно, бочком, подвинулся к распахнутой дверце водителя — и тут же отлетел к стене дома, сполз по ней, оставляя на облицовке неровную красную полосу — впрочем, в свете прожекторов казалась она черной.
Оружие стало падать из рук, глухо звякая об асфальт…
— Почему вы медлили, Истерлинг!!?? — закричала Элис, едва избавившись от затянувшего рот скотча. — Хотели досмотреть спектакль до конца?
Заместитель директора ФБР смущенно потеребил себя за кончик носа.
— Извини, Элис… Вышла техническая накладка. Дала сбой пеленгующая система, и… В общем, мы окружили соседний особняк. В полумиле отсюда. Слышали все через принесенный тобой микрофон — но думали, что ты там. Спокойно ждали, чтобы взять на выходе. И только когда тут началась пальба…
— Спасибо, Рональд, — сказал Кеннеди в никуда, разминая затекшие запястья.
Потом медленно пошел на Ресника. Тот отступил, вжался в стену. Истерлинг сказал что-то предостерегающее, Кеннеди не услышал.
— Гни-да, — тщательно, по слогам проговорил Кеннеди. И ударил.
Ресник скорчился, пытаясь ухватить ртом воздух. С губ змеилась струйка крови. Сзади набегали, хватали за локти, оттаскивали…
— Пойдем, Кеннеди, пойдем, он свое получит… — Истерлинг говорил что-то еще, и куда-то вел, Кеннеди тупо переставлял ноги, ничего не понимая, потом вдруг уловил в потоке гулко бьющих по вискам слов вопрос: где генерал?
— Уехал, — сказал Кеннеди. — На командный пункт.
— Никуда он не уезжал, — возразил Истерлинг. — Тут одна дорога, и мы ее перекрыли. Где-то здесь он… Хочу взглянуть в глаза этому сказочнику.
Кеннеди не хотелось ничего. Даже лечь, вытянуться и закрыть глаза — не хотелось.
И лишь после слов Истерлинга он понял, что тоже хочет взглянуть в глаза Сондерсу-старшему. Просто взглянуть. Ничего больше…
Поиски не затянулись. Лифт со второго этажа опускался в небольшую комнату. Одна из стенных панелей при простукивании звучала гулче других. Под ней оказался огромный броневой люк — без штурвалов и кремальер. Но с кодовым замком — на уровне талии стоящего человека. И — с аккуратным пандусом снизу.
— Бомбоубежище? — вяло предположил Кеннеди.
— Не похоже… — сказал Истерлинг, зачем-то постучав по люку кулаком. — Сдается мне, здесь прямой ход к бункеру ВВС.
— Тут миль пять, далековато… — возразил Кеннеди равнодушно.
— Это на машине, в объезд, через виадук. Напрямик — и двух не наберется.
— Будем брать?
— Кого? — изумился Истерлинг.
— Сондерсов…
— Полноте, Кеннеди. Старика никто не даст арестовать на основании старческого бреда — тут же всплывет справка о невменяемости. Против полковника нет и этого. И что останется? Голословные свидетельства охранников? Или ты рассчитываешь найти письменный приказ о твоей ликвидации? Нет, главным объектом нашей операции был Джефри Ресник.
— Вы всё знали о нем? Когда планировали операцию? — неприязненно спросил Кеннеди.
— Лишь подозревал. С тех самых пор, как вы со агентом Блэкмор исчезли из виду. Ресник получил строгий приказ — как только вы объявитесь, немедленно связать вас со мной… А он вместо этого старался исподволь создать впечатление, что вы дезертировали. И только сегодня, когда Элис обнаружилась у моего старого приятеля Герцога…
Истерлинг не договорил. В комнату с бронелюком вбежал запыхавшийся человек:
— Мистер Истерлинг… Там… Агент Блэкмор, в общем…
Элис билась в истерике. Слезы текли по лицу грязными ручейками.
— Как вы не понимаете! — кричала она. — Как вы не понимаете!
Она рвалась куда-то, ее удерживали, трое или четверо, и то с трудом — потом мелькнула рука со шприцем, Элис дернулась, затихла, обмякла… Лишь повторяла негромко:
— Как вы… Как вы… Как вы…
Потом глаза ее закрылись.
— Переутомилась, — рассудительно сказал кто-то. — Трое суток почти без сна, на сплошных нервах… Все про бомбу атомную твердила…
— Санитарную. Быстро! — скомандовал Истерлинг.
— Я с ней, — сказал Кеннеди. Не предложил, не попросил — просто поставил в известность.
Мимо мелькали дома. Машина мчалась к центру Милуоки. Кеннеди сидел рядом с водителем и смотрел вперед невидящим взглядом. Сзади сестра и врач хлопотали над Элис.
«Бред, — твердил себе Кеннеди, вспоминая рассказ генерала. — Полный бред. Абсолютный бред. Законченный бред. Очень логичный бред…»
Он взглянул на часы. Глухо сказал водителю — молодому, белобрысому:
— Разворачивай.
— Чего-о-о-о? Шеф приказал: в госпиталь, — значит, в госпиталь.
Для убеждений не было ни времени, ни сил. Кеннеди потянулся к подплечной кобуре. Пустая. В кармане неожиданно обнаружился револьвер — силлуминовый, легкий — но выглядящий по-прежнему грозно.
Ствол ткнулся в бок — сильно, больно.
— Разворачивай.
Тормоза скрипнули. Машина развернулась.
На выезде из города, на виадуке, шофер скосил глаза на револьвер, не отлипавший от ребер. Процедил:
— «Захват-четыре», мать твою… Самолеты захватывали, корабли… Теперь за «скорые» взялись… Куда едем-то?
— Все равно куда. Лишь бы подальше.
— Тогда в Гэри, — слегка повеселел шофер. — Там у меня невеста.
Кеннеди не возражал. Невеста — это здорово.
Эпизод 5
Туннель. Темнота. Два тонких луча света вязнут в ней — они вырываются из подлокотников инвалидного кресла. Мотор жужжит — очень громко. Кресло несется по туннелю. Генерал неподвижен. Встречный воздух туго бьет в лицо. Но генерал не жмурится.
Туннель заканчивается. Впереди броневой люк — без штурвалов и кремальер. Но с кодовым замком — на уровне талии стоящего человека. И — с аккуратным пандусом снизу.
Надо затормозить. Надо протянуть руку и набрать код. А когда люк отъедет в сторону — надо вкатиться в бункер командного пункта ВВС.
Генерал не делает ничего. Кресло с разгону заскакивает на пандус. Ударяет в люк. Опрокидывается набок. Мотор жужжит. Колеса крутятся. Что-то портативное и хитроумно-электронное, вмонтированное в кресло, требовательно пищит.
Генерал лежит неподвижно. Он мертв.
Позже:
Командный пункт ВВС. Оперативный зал. Стена, идущая полукругом — один огромный сплошной экран. Вдоль нее — тоже полукругом, снизу, — столы, дисплеи, напряженные спины людей. Стук клавиш. Негромкие разговоры.
Полковник Сондерс. Ему не сидится. Прохаживается по залу. Останавливается, заложив руки за спину.
Таймер под потолком — огромный, кубический. Табло на каждой из четырех граней. Мелькающие цифры видны из любой точки зала. Идет обратный отсчет. Времени все меньше.
Чуть позже:
Цифры на таймере застывают — шесть нулей. Ничего не происходит. Тишина гробовая. Смолкло щелканье клавиш. Смолкли разговоры. Секунды капают. Ничего не происходит. На таймере — нули.
Крик:
— Цель вижу!
И тут же россыпь цифр: направление, высота, дальность, скорость…
Полковник окаменел — ни звука, ни движения. Цель не там. Не там, где ЗРК уставились в небо сигарами ракет. Не там, где вспарывают небо истребители. Совсем не там.
Потом камень оживает. Полковник рявкает:
— Таймер — прямой отсчет!
В двух крайних окошечках замельтешили секунды. Отсчет пошел. Отсчет семнадцати минут между жизнью и смертью.
— Истребители — курс на цель!
Приказ немного запаздывает. Починенные поняли всё чуть раньше…
Новая скороговорка цифр — цель меняет курс. Идет на Милуоки. Прямо на них. Истребители мчатся за целью.
Позже:
— Экран — максимальное разрешение! — командует полковник.
Смотрит через плечо — рядом должен быть отец. Отца нет.
Радар здесь — не чета технике капитана Тонелли. В плотной стае гусей можно различить каждую птицу. И — можно увидеть отделившуюся от самолета бомбу.
Компьютер разворачивает картинку, позволяя наблюдать погоню как бы сбоку — кажется, и бомбардировщик, и истребители пролетают мимо. Но это только кажется.
Взгляд на таймер — прошло четырнадцать с половиной минут.
«Сейчас сбросит», — обреченно думает полковник. Истребители не успевают — совсем чуть-чуть.
Подтверждением крик:
— Цель разделилась!
От игрушечного самолетика отделяется крохотное пятнышко. Быстро летит вниз. Самолетик тут же уходит на разворот — навстречу истребителям. Навстречу собственной смерти.
Крик, облегченно-радостный:
— Истребители в зоне атаки!
Полковник не реагирует — пятнышко-бомба на экране останавливается, словно раздумала падать. Парашют, понимает полковник.
— Подтверждение на атаку?
Полковник не реагирует. Взгляд на таймер. Пятнадцать минут двадцать секунд. Взгляд через плечо — отца нет.
Снова, радраженно и нетерпеливо:
— Подтверждение на атаку!!??
Полковник издает невнятный звук.
Радостный вопль:
— Есть подтверждение на атаку!!!
Сверкающие капельки — ракеты «воздух-воздух» — несутся к бомбардировщику. Лоб в лоб. Бомба ползет по экрану едва заметно. Таймер — пятнадцать минут сорок семь секунд. Отца нет. Некому подсказать, на какой высоте грохнет.
Ликующе:
— Цель поражена!!!
Единый облегченный выдох. Обломки самолетика чертят экран — вниз, вниз, вниз… Оставшиеся капельки-ракеты бестолково тычутся. И вспухают крохотными кляксами — самоликвидируются.
Таймер — шестнадцать минут ноль две секунды. Отца нет. Старуха с косой шумно дышит в затылок. Бомба ползет по экрану медленно-медленно. Полковнику Сондерсу кажется, что она будет ползти так всю жизнь. Всю оставшуюся жизнь. Все пятьдесят восемь секунд.
Санкт-Петербург июль-октябрь 2003 г.
Туннель заканчивается. Впереди броневой люк — без штурвалов и кремальер. Но с кодовым замком — на уровне талии стоящего человека. И — с аккуратным пандусом снизу.
Надо затормозить. Надо протянуть руку и набрать код. А когда люк отъедет в сторону — надо вкатиться в бункер командного пункта ВВС.
Генерал не делает ничего. Кресло с разгону заскакивает на пандус. Ударяет в люк. Опрокидывается набок. Мотор жужжит. Колеса крутятся. Что-то портативное и хитроумно-электронное, вмонтированное в кресло, требовательно пищит.
Генерал лежит неподвижно. Он мертв.
Позже:
Командный пункт ВВС. Оперативный зал. Стена, идущая полукругом — один огромный сплошной экран. Вдоль нее — тоже полукругом, снизу, — столы, дисплеи, напряженные спины людей. Стук клавиш. Негромкие разговоры.
Полковник Сондерс. Ему не сидится. Прохаживается по залу. Останавливается, заложив руки за спину.
Таймер под потолком — огромный, кубический. Табло на каждой из четырех граней. Мелькающие цифры видны из любой точки зала. Идет обратный отсчет. Времени все меньше.
Чуть позже:
Цифры на таймере застывают — шесть нулей. Ничего не происходит. Тишина гробовая. Смолкло щелканье клавиш. Смолкли разговоры. Секунды капают. Ничего не происходит. На таймере — нули.
Крик:
— Цель вижу!
И тут же россыпь цифр: направление, высота, дальность, скорость…
Полковник окаменел — ни звука, ни движения. Цель не там. Не там, где ЗРК уставились в небо сигарами ракет. Не там, где вспарывают небо истребители. Совсем не там.
Потом камень оживает. Полковник рявкает:
— Таймер — прямой отсчет!
В двух крайних окошечках замельтешили секунды. Отсчет пошел. Отсчет семнадцати минут между жизнью и смертью.
— Истребители — курс на цель!
Приказ немного запаздывает. Починенные поняли всё чуть раньше…
Новая скороговорка цифр — цель меняет курс. Идет на Милуоки. Прямо на них. Истребители мчатся за целью.
Позже:
— Экран — максимальное разрешение! — командует полковник.
Смотрит через плечо — рядом должен быть отец. Отца нет.
Радар здесь — не чета технике капитана Тонелли. В плотной стае гусей можно различить каждую птицу. И — можно увидеть отделившуюся от самолета бомбу.
Компьютер разворачивает картинку, позволяя наблюдать погоню как бы сбоку — кажется, и бомбардировщик, и истребители пролетают мимо. Но это только кажется.
Взгляд на таймер — прошло четырнадцать с половиной минут.
«Сейчас сбросит», — обреченно думает полковник. Истребители не успевают — совсем чуть-чуть.
Подтверждением крик:
— Цель разделилась!
От игрушечного самолетика отделяется крохотное пятнышко. Быстро летит вниз. Самолетик тут же уходит на разворот — навстречу истребителям. Навстречу собственной смерти.
Крик, облегченно-радостный:
— Истребители в зоне атаки!
Полковник не реагирует — пятнышко-бомба на экране останавливается, словно раздумала падать. Парашют, понимает полковник.
— Подтверждение на атаку?
Полковник не реагирует. Взгляд на таймер. Пятнадцать минут двадцать секунд. Взгляд через плечо — отца нет.
Снова, радраженно и нетерпеливо:
— Подтверждение на атаку!!??
Полковник издает невнятный звук.
Радостный вопль:
— Есть подтверждение на атаку!!!
Сверкающие капельки — ракеты «воздух-воздух» — несутся к бомбардировщику. Лоб в лоб. Бомба ползет по экрану едва заметно. Таймер — пятнадцать минут сорок семь секунд. Отца нет. Некому подсказать, на какой высоте грохнет.
Ликующе:
— Цель поражена!!!
Единый облегченный выдох. Обломки самолетика чертят экран — вниз, вниз, вниз… Оставшиеся капельки-ракеты бестолково тычутся. И вспухают крохотными кляксами — самоликвидируются.
Таймер — шестнадцать минут ноль две секунды. Отца нет. Старуха с косой шумно дышит в затылок. Бомба ползет по экрану медленно-медленно. Полковнику Сондерсу кажется, что она будет ползти так всю жизнь. Всю оставшуюся жизнь. Все пятьдесят восемь секунд.
Санкт-Петербург июль-октябрь 2003 г.