С самого начала повести и до конца ее Хаджи-Мурат вынужден спасаться от преследований. Даже тогда, когда, казалось бы, ничто ему непосредственно не угрожает, а, напротив, он окружен участием и симпатией и даже влиятельные сановники типа Воронцова расточают ему похвалы и обещают поддержку, тень опасности, тень безысходности нависает над героем. Возможно, в жизни Хаджи-Мурата были моменты, когда он предавался своего рода игре, решая, с кем ему выгоднее быть - с Шамилем или с русскими. Но теперь для него наступило время последних решений. Он вспоминает свое детство, мать, родные места, он думает о своем сыне Юсуфе, которого грозит ослепить Шамиль, и понимает, что это самое дорогое, что поступиться этим нельзя. Вообще Хаджи-Мурат не из тех, кто мог бы приспособиться, уступить, согнуться, - именно эта черта делает его героем трагическим. Да и сама необходимость выбирать между Шамилем и российским самодержавием, в сущности, навязана Хаджи-Мурату обстоятельствами: внутренне протестуя против своего зависимого положения, он осуществляет свой последний, отчаянный и безнадежный побег. В «Хаджи-Мурате» Толстой возвращался к себе жизнелюбцу и бунтарю.
Писание «Хаджи-Мурата», которому Толстой порой предавался как чему-то запретному, совершаемому, как он сам говорил, «от себя потихоньку», было в нем голосом самой жизни. И стихия жизни во всей своей полноте, во всем блеске и многоголосии господствует в повести. Торжествующей силой жизни дышат здесь мельчайшие подробности, которые Толстой упорно накапливал и внимательно обдумывал. В дневниковой записи от 14 октября 1897 года читаем: «К Хаджи-Мурату подробности: 1) Тень орла бежит по скату горы, 2) У реки следы по песку зверей, лошадей, людей, 3) Въезжая в лес, лошади бодро фыркают, 4) Из куста держи-дерева выскочил козел» (т. 53, с. 153). В последние часы жизни Хаджи-Мурат слушает свист и щелканье соловьев, которых в Нухе было особенно много. И после его гибели они запели снова, словно напоминая о неистребимости и красоте всего живого: «Соловьи, смолкнувшие во время стрельбы, опять защелкали, сперва один близко и потом другие на дальнем конце».
Хаджи-Мурат у Толстого - человек, переполненный силой жизни, отвагой, мужеством, - бьется в тенетах ложных установлений современной действительности. Его единственная цель - во чтобы то ни стало разорвать путы, хотя бы и ценой собственной жизни. Он обречен с самого начала, но он не безответная жертва, как например Авдеев. Дело тут доходит до открытой схватки, и героическая гибель Хаджи-Мурата, как она ни ужасна (а Толстой, не отворачиваясь, точно и строго воспроизводит все страшные подробности его смерти), вызывает в читателе потрясение возвышающего и просветляющего свойства.
Толстой мыслит целыми сцеплениями образов, то родственных, то исключающих друг друга. Он рисует сильного, независимого, несдающегося Хаджи-Мурата и, работая над «Фальшивым купоном», хочет «в pendant к Хаджи-Мурату написать другого русского разбойника Григория Николаева, чтоб он видел всю незаконность жизни богатых, жил бы яблочным сторожем в богатой усадьбе с lawn-tennis’oм» (т. 53, с. 161). Но в отличие от непокорного горца этот «разбойник» должен раскаяться, понять красоту «божеской» жизни. Образ человека, живущего согласно обязательному для всех идеалу христианского непротивления и любви, также остается дорог Толстому. Его творчеству, его взгляду на человеческую личность и ее роль в мире до конца свойственны открытые, непримиренные противоречия.
При этом важно помнить мысль Ленина: «Противоречия во взглядах Толстого - не противоречия его только личной мысли, а отражение тех в высшей степени сложных, противоречивых условий, социальных влияний, исторических традиций, которые определяли психологию различных классов и различных слоев русского общества в пореформенную, но дореволюционную эпоху» . Эпоха подготовки русской революции выразилась у Толстого, как пишет Ленин, через всю «совокупность его взглядов, взятых как целое…» Последние произведения Толстого внутренне связаны со всем его творчеством, но взгляд его становится все обобщеннее и строже. Он видит теперь окружающее как бы с новой духовной дистанции. Д. П. Маковицкий записал 30 мая 1909 года: «Л. Н. говорил про нынешнее свое писание: короче и яснее выражает то, о чем уже прежде писал, намекал» . Есть в этом взгляде Толстого и особое любование, проникновенность и боль прощания.
В последний раз художественно воссоздаются Толстым «несравненные картины русской жизни» . В драматической обстановке последних яснополянских лет, накануне окончательного разрыва с родовым гнездом и ухода от всей своей прежней жизни Толстой начинает писать «Воспоминания» и не может оторваться от поэтически воспринятых, по-своему гармонических картин давнопрошедшего. Один за другим проходят человеческие типы, сформированные тем кругом, к которому принадлежал Толстой по рождению и воспитанию: отец - «он был не то, что теперь называется либералом, а просто по чувству собственного достоинства не считал для себя возможным служить ни при конце царствования Александра I, ни при Николае»; мать - «все, что я знаю о ней, все прекрасно»; тетенька, Т. А. Ергольская - «она научила меня духовному наслаждению любви».
Сословные черты и предрассудки нередко сочетались в этих человеческих индивидуальностях с незаурядностью натуры, независимостью, нравственной высотой, художественной одаренностью.
Но Толстой не мог не видеть, что эта культура, породившая и его самого, подошла к своему последнему кризису. Истинный выход, истинное обновление жизни можно было найти только в народе, этом подлинном «большом свете», как называл его Толстой. Поэтому такой радостью и надеждой проникнуты последние краткие очерки - «Разговор с прохожим», «Песни на деревне», «Благодарная почва», - импровизационно возникшие из случайных встреч и разговоров Толстого с крестьянами в поле, на деревне, в дороге. И в самые последние дни не покидает Толстого вера в народ, его духовные силы и становится неотступным желание теснее слиться с народом и в миропонимании и в самом образе жизни.
Реалистически исследуя отношения человека и обстоятельств, Толстой придает небывалое значение личному нравственному усилию. «Духовно живой человек» - центр всего творчества Толстого.
Толстой сам был высочайшим образцом человеческой личности, созданным всей русской культурой XIX столетия. И потому его суждения о человеке, его требования к человеку получали особое право и особую силу.
Горький сказал о Толстом: «Этот человек сделал поистине огромное дело: дал итог пережитого за целый век и дал его с изумительной правдивостью, силой и красотой» . Благодаря художественному гению Толстого «итог» этот остается живым для современных и будущих поколений.
Комментарии к произведениям
« После бала». - Замысел рассказа впервые упомянут в Дневнике Толстого 9 июня 1903 г.: «Рассказ о бале и сквозь строй» (т. 54, с. 177). Работа над рассказом «После бала» шла в августе 1903 г. Его первоначальные названия: «Дочь и отец», «А вы говорите». 9 августа 1903 г. Толстой отметил в Дневнике: «Написал в один день «Дочь и отец». Не дурно» (т. 54, с. 189). До 20 августа Толстой исправлял, переделывал текст рассказа.
В статье «Николай Палкин» (1886) Толстой, описывая сцену экзекуции, вспоминал: «Что было в душе тех полковых и ротных командиров: я знал одного такого, который накануне с красавицей дочерью танцовал мазурку на бале и уезжал раньше, чтобы на завтра рано утром распорядиться прогонянием на смерть сквозь строй бежавшего солдата татарина, засекал этого солдата до смерти и возвращался обедать в семью» (т. 26, с. 559).
Толстой писал «После бала» для составлявшегося Шолом-Алейхемом сборника в пользу пострадавших от кишиневского погрома евреев. Однако рассказ не получил окончательной редакции и в сборник отослан не был.
Впервые рассказ «После бала» напечатан в «Посмертных художественных произведениях Льва Николаевича Толстого» (под редакцией В. Черткова), т. I. М., 1911.
« Ассирийский царь Асархадон». - «Мысль сказки «Царь Асархадон, - писал Толстой, - принадлежит не мне, а взята мною из сказки неизвестного автора, напечатанной в немецком журнале «Theosophischer Wegweiser», в 5-м № 1903 года под заглавием «Das bist du» (т. 74, с. 167). Сказку «Ассирийский царь Асархадон», так же как и две другие - «Три вопроса», «Труд, смерть и болезнь» - Толстой писал одновременно с рассказом «После бала» для литературного сборника, который составлял Шолом-Алейхем. Результат работы не удовлетворял Толстого. 9 августа 1903 г. он писал В. Г. Черткову: «Сказки плохи. Но надо было освободиться от них» (т. 88, с. 302). Ту же оценку Толстой дал сказкам в Дневнике: «Только нынче кончил сказки… Недоволен» (т. 54, с. 189).
Все три сказки впервые были опубликованы (в переводе на еврейский язык) в сборнике «Гилф». Литературный сборник. Варшава, изд-во «Тушия», 1903. На русском языке «Ассирийский царь Асархадон» появился в издательстве «Посредник» (М., 1903).
« Хаджи-Мурат». - Толстой начал писать повесть в 1896 г, «Татарин на дороге. Хаджи-Мурат», - отметил Толстой в записной книжке 18 июля 1896 г. после прогулки в окрестностях Пирогова, где он гостил у брата С. Н. Толстого. Из этого зерна выросла сжатая первоначальная редакция повести - «Репей».
Образ Хаджи-Мурата в «Репье» в основных своих чертах уже определился. Найден был и важный композиционный ход, оставшийся до последних редакций без изменений: прежде чем описывается гибель Хаджи-Мурата, рассказано, как появляется Каменев с его отрубленной головой.
Однако повесть перерабатывалась в течение нескольких лет. «Когда я пишу историческое, я люблю быть до малейших подробностей верным действительности» (73, 353), - писал Толстой. Для одного только первого наброска «Хаджи-Мурата» он ознакомился с сочинениями, в которых насчитывается около 5000 страниц.
В повести нашли отражение исторические документы, печатные и архивные источники. Толстой читал записки историка кавказских войн А. Л. Зиссермана «Двадцать пять лет на Кавказе» (СПб., 1879, ч. I и II); «Генерал-фельдмаршал князь А. И. Барятинский» (М., 1889–1890, т. I, II, III); «Хаджи-Мурат». Письма о нем кн. М. С. Воронцова и рассказы кавказцев. 1851–1852» («Русская старина», 1881, № 3); А. П. Андреева «По дебрям Дагестана» («Исторический вестник», 1899, № 10); Е. А. Вердеревского «Плен у Шамиля» (СПб., 1856); «Сборник сведений о кавказских горцах» (вып. I-Х. Тифлис, 1869–1881) и многие другие (см.: т. 35, с. 631–633 - список источников).
Большинство персонажей «Хаджи-Мурата» - действительно существовавшие лица, прежде всего Хаджи-Мурат, Николай I, Воронцов, Шамиль, а также генералы русской армии (В. М. Козловский, 1796–1873; П. П. Меллер-Закомельский, 1806–1869; Н. П. Слепцов, 1815–1851), окружение Николая I (военный министр А. И. Чернышев, 1786–1857; генерал-губернатор Юго-Западного края, затем министр внутренних дел Д. Г. Бибиков, 1792–1870; министр двора П. М. Волконский и т. д.), окружение Шамиля (наставник Шамиля Джемал-Эдин, Зайдет, Аминет), присутствовавшие на обеде князя Воронцова (генерал-штаб-доктор Кавказского наместничества Э. С. Андреевский; грузинская княжна Манана Орбелиани; графиня В. Г. Шуазёль, жена адъютанта М. С. Воронцова) и т. д.
Повесть имеет десять редакций с многочисленными вариантами. С 1898 по 1901 г. в Дневнике и письмах Толстого нет ни одного упоминания о «Хаджи-Мурате». Но замысел «Кавказской истории» не отпускает Толстого. В 1901 г. работа возобновляется. Толстой пишет «то с охотой, то с неохотой и стыдом» (т. 54, с. 134). Он сообщает брату Сергею Николаевичу 29 июня 1902 г.: «Я теперь пишу обращение к рабочему народу… Когда кончу, хочу кончить рассказ о Хаджи Мурате. Это баловство и глупость, но начато и хочется кончить» (т. 73, с. 262).
С 6 августа по 23 сентября 1902 г. - самый плодотворный период работы. 11 октября 1902 года Толстой написал В. Г. Черткову: «Кончил Хаджи-Мурата, который в неотделанном вполне виде отложил и при жизни не буду печатать» (т. 88, с. 278).
10 ноября 1902 г. повесть читалась вслух в Ясной Поляне приехавшим в этот день М. А. Стаховичем.
Но и после этого «Хаджи-Мурат» продолжал владеть творческим сознанием Толстого. 6 мая 1903 г. он пишет М. Л. Оболенской: «Пересматривал «Хаджи-Мурата». Не хочется оставить со всеми промахами и слабостями, а заниматься им на краю гроба, особенно когда в голове более подходящие к этому положению мысли, - совестно. Буду делать от себя потихоньку» (т. 74, с. 124). Переделки и поправки текста были закончены в декабре 1904 г. 26 января 1905 г. С. А. Толстая под диктовку Толстого записала отрывок, представляющий собой краткий рассказ о жизни Хаджи-Мурата.
По свидетельству Д. П. Маковицкого, С. А. Толстая прочитала вслух в Ясной Поляне, в присутствии Толстого опубликованные в газете «Русское слово» от 6 февраля 1909 г. слова А. И. Куприна, высказанные им в беседе с корреспондентом А. Измайловым «Может быть, держа в своем столе такие свои работы, как «Хаджи-Мурат», и не пуская их в свет, он держит мысль показать нам уже после своей смерти, какая у него была сила, и эти последние вещи его - какой-то там «Круг для чтения», какая-то маленькая мудрость на каждый день, покажутся совершенным пустяком, оттеняющим его настоящее величие в художественной веши» (У Толстого. 1904–1910. «Яснополянские записки» Д. П. Маковицкого. - «Литературное наследство», т. 90, кн. 3, с. 322).
«Хаджи-Мурат» появился впервые в печати в «Посмертных художественных произведениях Л. Н. Толстого», т. III. М., 1912, - с большими цензурными пропусками: была сильно сокращена глава о Николае I, почти целиком выпущена глава XVII о разоренном ауле, где жил Садо. Полностью, без цензурных пропусков текст «Хаджи-Мурата» был напечатан Чертковым в том же 1912 г. в третьем томе берлинского издания «Посмертных художественных произведений Л. Н. Толстого».
« Фальшивый купон». - Работа над «Фальшивым купоном» была начата еще во второй половине 80-х годов и продолжалась с перерывами до февраля 1904 г. 12 июня 1898 г. Толстой записал в Дневнике: «Непротивление злу не только потому важно, что человеку должно для себя, для достижения совершенства любви, поступать так, но еще и потому, что только одно непротивление прекращает зло, поглощая его в себе, нейтрализует его, не позволяет ему идти дальше, как оно неизбежно идет, как передача движения упругими шарами, если только нет той силы, которая поглощает его. Деятельное христианство не в том, чтобы делать, творить христианство, а в том, чтобы поглощать зло. Рассказ «Купон» очень хочется дописать» (т. 53, с. 197).
Одним из проявлений такого «поглощения» зла добром стала в «Фальшивом купоне» судьба Степана Пелагеюшкина. Толстой осуществил здесь замысел, о котором писал в Дневнике 29 мая 1889 г.: «Как хороша могла бы быть история об убийце, раскаявшемся на незащищавшейся женщине» (т. 50, с. 87).
Нравоучительный характер повести подчеркивался еще и тем, что в сюжет были введены черти, символизирующие постепенное нарастание зла. 22 января 1904 г. Толстой записал в Дневнике; «Нынче занимался Купоном и колеблюсь, оставить или уничтожить чертей» (т. 55, с. 10). Видимо, прием этот показался Толстому слишком искусственным, и он исключил его. Текст не отделан окончательно и обрывается на начале XX главы второй части.
Впервые «Фальшивый купон» был напечатан с цензурными пропусками в «Посмертных художественных произведениях Л. Н. Толстого», т. I. M., 1911. Полностью текст повести был опубликован в первом томе «Посмертных художественных произведений Л. Н. Толстого», в издании «Свободного слова». Берлин, 1911.
« Алеша Горшок». - Рассказ был написан в конце февраля 1905 г. Единственное упоминание о нем в Дневнике от 28 февраля 1905 г. свидетельствует о неудовлетворенности Толстого: «Писал Алешу, совсем плохо. Бросил» (т. 55, с. 125).
Алеша Горшок - живое лицо. Т. А. Кузминская вспоминает: «Помощником повара и дворником был полуидиот Алеша Горшок, которого почему-то опоэтизировали так, что, читая про него, я не узнала нашего юродивого и уродливого Алешу Горшка. Но, насколько я помню его, он был тихий, безобидный и безропотно исполняющий все, что ему приказывали» (Т. А. Кузминская. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Тула, 1964, с. 200).
Впервые «Алеша Горшок» был напечатан в «Посмертных художественных произведениях Л. Н. Толстого», т. I. М., 1911.
« Корней Васильев». - Рассказ был написан для «Круга чтения» в феврале - мае 1905 г. Сюжет - история «ушедшего странствовать от жены» - взят у сказителя В. П. Щеголенка, посетившего Толстого в 1879 г. Толстой переделывал рассказ тринадцать раз, правка продолжалась в корректурах.
Впервые рассказ был напечатан в изданном «Посредником» «Круге чтения», т. I. М., 1906.
«Ягоды». - 12 июня 1905 г. Толстой отметил в Дневнике: «Написал в два дня рассказ: «Ягоды». Не дурно» (т. 55, с. 146). Впервые рассказ был напечатан в «Круге чтения», т. I. М., 1906.
« За что?» - сюжет рассказа «За что?» (первоначальное название его - «Непоправимо») взят Толстым из книги С. В. Максимова «Сибирь и каторга» (ч. 1–3. СПб., 1891). Книга произвела на Толстого сильное впечатление. В феврале 1906 г. он говорил С. А. Стахович, гостившей в Ясной Поляне: «Читали вы Максимова знаменитую книгу «Сибирь и каторга»? Историческое описание ссылки, каторги до нового времени. Прочтите. Какие люди ужасы делают! Животные не могут того делать, что правительство делает» (У Толстого. 1904–1910. «Яснополянские записки» Д. II. Маковицкого. - «Литературное наследство», т. 90, кн. 2, с. 37).
Ссыльный поляк Мигурский и его жена Альбина - действительные лица. В рассказе сохранены не только их имена, но и вся трагическая история их жизни. Толстой ввел в сюжет «За что?» и вымышленных персонажей, дал углубленную психологическую разработку ситуаций. Работа над рассказом шла в январе - апреле 1906 г. Толстым владело не только сострадание к героям как жертвам государственного насилия, но и несомненное сочувствие польскому национально-освободительному движению.
Толстой обратился с просьбой к И. А. Бодуэну де Куртенэ, профессору Петербургского университета, и В. В. Стасову с просьбой прислать ему книги по истории польского восстания 1830–1831 гг. Он внимательно изучал многочисленные источники, чтобы уяснить себе «польскую точку зрения» на это событие. «Надо прочесть много книг, - говорил Толстой, - чтобы написать пять строк, разбросанных по всему рассказу» (У Толстого. 1904–1910. «Яснополянские записки» Д. П. Маковицкого. - «Литературное наследство», т. 90, кн. 2, с. 81).
Впервые рассказ был опубликован в «Круге чтения», т. II. М., 1906.
В 1907 г. рассказ «За что?» был издан в Варшаве - «Za со, Opowiadanie z czasow powstanid polskiego W. 1830/1. Warszawa, 1907.
« Божеское и человеческое». - В Дневнике Толстого 1897 г. есть упоминание о сюжете «Казнь в Одессе». 8 августа 1879 г. в Одессе были повешены по обвинению в подготовке покушения на Александра II трое революционеров - Лизогуб, Чубаров в Давиденко. Один из лих, Дмитрий Лизогуб, стал прототипом Светлогуба - главного героя «Божеского и человеческого», работа над которым была начата Толстым в 1903 г. При этом Толстой опирался на существующие биографии Лизогуба; одна из них была написана С. М. Степняком-Кравчинским (напечатана в книге «Подпольная Россия»), вторая - неизвестным лицом, видимо, одним из друзей казненного революционера-народника. Особенно важны были Толстому сведения о реакции Лизогуба на вынесение ему смертного приговора, о его поведении перед казнью, о религиозной настроенности в юности.
В облике другого персонажа «Божеского и человеческого» - Меженецкого - есть некоторые черты известного революционера Германа Лопатина, о котором Толстой рассказывал Горькому при встрече в Гаспре в 1901 г. М. С. Сухотин, присутствовавший во время этой беседы, так передает рассказ Толстого: «Теперь он (Г. Лопатин) сидит в Шлиссельбурге. Раньше его сажали и выпускали. Он рассказывал Л. Н., как он приспособил свое воображение к тому, чтобы выносить одиночное заключение. Он мысленно переносил себя, куда ему вздумается. Например, он идет по какой-то улице, смотрит на магазины, на людей, входит в такой-то дом, подымается по лестнице, входит к приятелю, говорит то-то, ему отвечают и т. д. и т. д. Время проходит незаметно, и при этом он управляет воображением, а не воображение им, что бывает со многими заключенными, доходящими до галлюцинаций» («Литературное наследство», т. 69, кн. 2. М., 1961, с. 156). Это отражено в главе X повести - Меженецкий в одиночном заключении.
Толстым использованы также свидетельства революционера-народовольца Тригони и И. П. Ювачева (Миролюбова), отбывавших заключение в Шлиссельбургской крепости.
Прототипом генерал-губернатора, подписавшего Светлогубу смертный приговор, послужил граф Э. И. Тотлебен (1818–1884) - в прошлом видный участник севастопольской обороны и русско-турецкой войны, в описываемые Толстым годы - новороссийский генерал-губернатор. Прототипом старика раскольника был старообрядец Михаил Максимович Максимов, часто бывавший в Ясной Поляне и имевший прозвище «Табашная держава».
Над «Божеским и человеческим» Толстой работал много и напряженно. Среди перечисленных в Дневнике Толстого 30 декабря 1903 г. замыслов находим: «О раскольнике в тюрьме и революционере» (т. 54, с. 203); здесь же, в Дневнике, появился и первый набросок рассказа «Человеческое и божеское». 23 февраля 1904 г. снова запись в Дневнике: «Хочется написать продолжение «Божеского и человеческого», и мне очень нравится» (т. 55, с. 14). Заканчивал Толстой рассказ в тот момент, когда революция в России была «в полном разгаре», 9 декабря 1905 г. он отметил в Дневнике: «За это время закончил «Божеское и человеческое» (т. 55, с. 171).
Когда Толстой получил корректуры «Божеского и человеческого», он вновь взялся за исправление текста. В. Г. Черткову он писал: «…ужаснулся на то, как главная часть, предсмертные часы Светлогуба, отвратительно дурны. Спасибо, что прислали мне. Напечатать это не только было бы позорно, но жалко потерять случай высказать так много нужного. Я постараюсь и намерен это сделать» (т. 89, с. 25).
Впервые «Божеское и человеческое» напечатано во втором томе «Круга чтения». «Посредник», 1906.
« Что я видел во сне…» - Рассказ написан в ноябре 1906 г. Можно предположить, что в основу его сюжета легло событие из жизни брата Толстого, Сергея Николаевича (1826–1904), и его дочери Веры Сергеевны. Это подтверждается некоторыми записями в Дневнике Толстого и его письмами к брату и племяннице 1900–1901 гг., а также воспоминаниями X. Н. Абрикосова «Двенадцать лет около Толстого». («Летописи Государственного литературного музея. Л. Н. Толстой», т. II, кн. 12. М., 1948). В рассказе нашла выражение излюбленная мысль Толстого, что отношения героев - отца и дочери - «ничем, кроме как любовью, исправлены быть не могут» (т. 73, с. 132).
Впервые рассказ был напечатан в «Посмертных художественных произведениях Л. Н. Толстого», т. I. М., 1911.
« Бедные люди». - Рассказ «Бедные люди» - прозаическое переложение стихотворения В. Гюго «Les pauvres gens» (из книги «La legende des siecles»), которое Толстой высоко ценил и любил. В трактате «Что такое искусство?» Толстой относит это произведение Гюго к числу «образцов высшего, вытекающего из любви к богу и ближнему, религиозного искусства» (т. 30, с. 160).
В 1904 г. в издании «Посредник» вышел принадлежащий Л. И. Веселитской (В. Микулич) прозаический перевод этого стихотворения Гюго. В 1905 г. Толстой внес в него ряд исправлений и включил в «Круг чтения», а в 1908 г. снова переработал для второго издания «Круга чтения». Толстой предпочел прозаическое переложение стихотворному и стремился в своих исправлениях и уточнениях быть как можно ближе к подлиннику. «Это такая классическая вещь, что портить ее грех», - писал Толстой И. И. Горбунову-Посадову 4 марта 1905 г. (т. 75, с. 229).
« Сила детства». - Рассказ представляет собой художественно переработанное изложение стихотворения В. Гюго «La guerre civile» («Гражданская война»). Рассказ был прочитан Толстым в фонограф 19 апреля 1908 г., затем перепечатан и вновь исправлен. Впервые напечатан во втором издании «Круга чтения», т. III. М., 1912.
« Волк». - Эту сказку Толстой сочинил для своих внуков, детей Михаила Львовича, гостивших в Ясной Поляне. Она была продиктована Толстым в фонограф около 19 июля 1908 г. «Волк» впервые напечатан в журнале «Маяк» («Посредник»). М., 1909, № 1.
« Разговор с прохожим». - 4-18 сентября 1909 г. Толстой гостил у Чертковых в Крекшине. Одна из его бесед с крестьянином близ Крекшина и послужила поводом к написанию очерка. В дневнике Толстого есть запись от 9 сентября 1909 г.: «Рано вышел. На душе очень хорошо. Все умиляло. Встреча с калуцким мужичком. Записал отдельно. Кажется, трогательно только для меня» (т. 57, с. 135). Толстой правил текст очерка 18 и 21 сентября. Впервые «Разговор с прохожим» напечатан в «Юбилейном сборнике Литературного фонда». СПб., 1910.
« Проезжий и крестьянин». - В основе очерка «Проезжий и крестьянин», как и очерка «Разговор с прохожим», действительные эпизоды, встречи и беседы Толстого с крестьянами. Первая запись разговора была сделана Толстым в Крекшине у Чертковых 11 сентября 1909 г. В процессе работы Толстой меняет композицию, состав действующих лиц, стремится исключить все автобиографическое. Последнее исправление в текст очерка было внесено 22 октября 1909 г.
При жизни Толстого очерк не публиковался. Впервые напечатан в 1917 г. в газете «Утро России», № 116 от 10 мая.
« Песни на деревне». - Над очерком «Песни на деревне» (первоначальное название - «Рекруты») Толстой работал 5–8 ноября 1909 г. В нем он передал свои впечатления от проводов яснополянских рекрутов 22 октября 1909 г. Первый вариант очерка не удовлетворил Толстого: «Написал впечатление отправляемых рекрутов - слабо» (т. 57, с. 166). После исправлений Толстой передал очерк в «Юбилейный сборник Литературного фонда». СПб., 1910, где он и был впервые напечатан.