Доктор Бенджамин Ноуфер выглядел смертельно уставшим, когда вошел в комнату ожидания в половине шестого утра. Он плюхнулся в кресло, получил сигарету от Триппета, глубоко затянулся, выставил перед собой руки и долго смотрел на них.
– Черт побери, ты молодец, Ноуфер, – промурлыкал он. – Ты действительно молодец.
Лет тридцати пяти, длинный, худой, он постоянно пересыпал речь ругательствами.
– Ну и дерьмецо же подсунули вы мне. Настоящее дерьмецо. Руки я ему спас, хотя ему еще долго не придется самому подтирать задницу. Что там произошло? Групповая драка?
– Этого мы не знаем, – ответил Триппет. – Нам лишь известно, что руки ему сломали автомобильной дверцей.
– Кому-то он крепко насолил, – покачал головой доктор Ноуфер. – Вы сообщили в полицию?
– Еще нет, – ответил я.
– Больница с ними свяжется. Завтра они, скорее всего, заявятся к вам, – он зевнул и посмотрел на часы. – О боже, половина шестого, а в десять у меня опять операция. Кто оплатит этот чертов счет?
– Мы, – ответил я.
– За все?
– Да.
– Я договорюсь в приемном покое. А то у дежурной сестры свербит в заднице, потому что она не знает, кому направить счет, – он снова вытянул перед собой руки и уставился на них. – Чертовская операция, но ты, Ноуфер, молодец.
– Когда мы сможем повидаться с ним? – спросил Триппет.
– Завтра. Около двух часов. Подбодрите его, ладно? Скажите ему, что с руками все будет в порядке. Он – отличный парень.
После ухода доктора я повернулся к Триппету.
– Я решил встретиться с этим человеком в Вашингтоне.
Он кивнул, словно и не ожидал услышать от меня ничего другого.
– Ваши друзья умеют убеждать.
– Не в этом дело, – возразил я. – Совсем не в этом. Анджело Сачетти не дает мне покоя уже два года. Вам об этом известно. Вы же видели, как меня начинает трясти. Теперь они говорят, что он жив. Думаю, я должен найти его, если не хочу видеть его каждый день до конца жизни.
Триппет молчал целую минуту.
– Я думаю, теперь все закрутится помимо нас. Этим должна заняться полиция.
– Она и займется, но к моей поездке в Вашингтон это не имеет ни малейшего отношения. Если они смогут найти бандюг, что изувечили Сиднея, я буду только рад. Но я-то знаю, кто отдал приказ, а этот человек в Вашингтоне, и едва ли его свяжут с этим преступлением. Но я нужен Чарльзу Коулу, он, во всяком случае, так думает, а он нужен мне, потому что через него я узнаю, где сейчас Анджело Сачетти. А в итоге, возможно, они все заплатят за руки Сиднея.
– Если не победа, то месть, – пробормотал Триппет.
– Сам придумал? Он покачал головой.
– Милтон.
– Тогда вы оба неправы. Я не жажду мести. Но они у меня в долгу. Во-первых, за Сиднея, а во-вторых – за два года холодного пота и судорог. Я хотел бы получить с них сполна.
– Как?
– Еще не знаю. И не узнаю, пока не встречусь с Коулом в Вашингтоне.
Триппет пожевал нижнюю губу.
– Они просто не могут обойтись без вас.
– Судя по тому, что они сделали с Сиднеем, да. Если я снова откажусь, они повторят представление. Я не люблю больниц. Мне не нравится сидеть в палате и спрашивать, не давит ли гипс, когда его снимут, будет ли разгибаться полностью рука или нога?
В комнату ожидания вошла сестра, с любопытством глянула на нас и скрылась за другой дверью. Триппет уселся поудобнее.
– Вы действительно думаете, что в одиночку сможете справиться с этим Коулом из Вашингтона и его бандой? Вы, конечно, крепкий парень, Эдвард, но, поймите меня правильно… – он не закончил фразы, но я все понял без слов.
– Что же, по-вашему, я задумал? Драку в вестибюле вашингтонского «Хилтона»?
– Мне пришла в голову такая мысль – я же неисправимый романтик.
– Я не сторонник насилия, хотя знаю, что насилие бывает настоящим и мнимым, и не так уж легко отличить одно от другого. Можно включить телевизор и в выпуске новостей увидеть, как южновьетнамский полицейский прикладывает пистолет к голове вьетконговца и нажимает на спусковой крючок. А полчаса спустя в вестерне шериф пристреливает заезжего громилу. Кто реальнее для зрителя? Полицейский или шериф? Я бы поставил на шерифа.
– Но ваши новые знакомые реальны, – заметил Триппет.
– Это точно.
– И вы думаете, я могу оказаться их следующей жертвой, если они получат отказ… а может, Рамон или Джек?
– Может, и кто-то еще.
– Кто?
– Ваша жена.
Впервые со дня нашего знакомства хладнокровие изменило ему. Он нервно пробежался рукой по длинным, седым волосам.
– Да, пожалуй, они способны и на это. Я как-то не подумал, – и помолчав, добавил почти извиняющимся тоном: – Слушайте, вас не очень затруднит подбросить меня домой?
Глава 7
Глава 8
– Черт побери, ты молодец, Ноуфер, – промурлыкал он. – Ты действительно молодец.
Лет тридцати пяти, длинный, худой, он постоянно пересыпал речь ругательствами.
– Ну и дерьмецо же подсунули вы мне. Настоящее дерьмецо. Руки я ему спас, хотя ему еще долго не придется самому подтирать задницу. Что там произошло? Групповая драка?
– Этого мы не знаем, – ответил Триппет. – Нам лишь известно, что руки ему сломали автомобильной дверцей.
– Кому-то он крепко насолил, – покачал головой доктор Ноуфер. – Вы сообщили в полицию?
– Еще нет, – ответил я.
– Больница с ними свяжется. Завтра они, скорее всего, заявятся к вам, – он зевнул и посмотрел на часы. – О боже, половина шестого, а в десять у меня опять операция. Кто оплатит этот чертов счет?
– Мы, – ответил я.
– За все?
– Да.
– Я договорюсь в приемном покое. А то у дежурной сестры свербит в заднице, потому что она не знает, кому направить счет, – он снова вытянул перед собой руки и уставился на них. – Чертовская операция, но ты, Ноуфер, молодец.
– Когда мы сможем повидаться с ним? – спросил Триппет.
– Завтра. Около двух часов. Подбодрите его, ладно? Скажите ему, что с руками все будет в порядке. Он – отличный парень.
После ухода доктора я повернулся к Триппету.
– Я решил встретиться с этим человеком в Вашингтоне.
Он кивнул, словно и не ожидал услышать от меня ничего другого.
– Ваши друзья умеют убеждать.
– Не в этом дело, – возразил я. – Совсем не в этом. Анджело Сачетти не дает мне покоя уже два года. Вам об этом известно. Вы же видели, как меня начинает трясти. Теперь они говорят, что он жив. Думаю, я должен найти его, если не хочу видеть его каждый день до конца жизни.
Триппет молчал целую минуту.
– Я думаю, теперь все закрутится помимо нас. Этим должна заняться полиция.
– Она и займется, но к моей поездке в Вашингтон это не имеет ни малейшего отношения. Если они смогут найти бандюг, что изувечили Сиднея, я буду только рад. Но я-то знаю, кто отдал приказ, а этот человек в Вашингтоне, и едва ли его свяжут с этим преступлением. Но я нужен Чарльзу Коулу, он, во всяком случае, так думает, а он нужен мне, потому что через него я узнаю, где сейчас Анджело Сачетти. А в итоге, возможно, они все заплатят за руки Сиднея.
– Если не победа, то месть, – пробормотал Триппет.
– Сам придумал? Он покачал головой.
– Милтон.
– Тогда вы оба неправы. Я не жажду мести. Но они у меня в долгу. Во-первых, за Сиднея, а во-вторых – за два года холодного пота и судорог. Я хотел бы получить с них сполна.
– Как?
– Еще не знаю. И не узнаю, пока не встречусь с Коулом в Вашингтоне.
Триппет пожевал нижнюю губу.
– Они просто не могут обойтись без вас.
– Судя по тому, что они сделали с Сиднеем, да. Если я снова откажусь, они повторят представление. Я не люблю больниц. Мне не нравится сидеть в палате и спрашивать, не давит ли гипс, когда его снимут, будет ли разгибаться полностью рука или нога?
В комнату ожидания вошла сестра, с любопытством глянула на нас и скрылась за другой дверью. Триппет уселся поудобнее.
– Вы действительно думаете, что в одиночку сможете справиться с этим Коулом из Вашингтона и его бандой? Вы, конечно, крепкий парень, Эдвард, но, поймите меня правильно… – он не закончил фразы, но я все понял без слов.
– Что же, по-вашему, я задумал? Драку в вестибюле вашингтонского «Хилтона»?
– Мне пришла в голову такая мысль – я же неисправимый романтик.
– Я не сторонник насилия, хотя знаю, что насилие бывает настоящим и мнимым, и не так уж легко отличить одно от другого. Можно включить телевизор и в выпуске новостей увидеть, как южновьетнамский полицейский прикладывает пистолет к голове вьетконговца и нажимает на спусковой крючок. А полчаса спустя в вестерне шериф пристреливает заезжего громилу. Кто реальнее для зрителя? Полицейский или шериф? Я бы поставил на шерифа.
– Но ваши новые знакомые реальны, – заметил Триппет.
– Это точно.
– И вы думаете, я могу оказаться их следующей жертвой, если они получат отказ… а может, Рамон или Джек?
– Может, и кто-то еще.
– Кто?
– Ваша жена.
Впервые со дня нашего знакомства хладнокровие изменило ему. Он нервно пробежался рукой по длинным, седым волосам.
– Да, пожалуй, они способны и на это. Я как-то не подумал, – и помолчав, добавил почти извиняющимся тоном: – Слушайте, вас не очень затруднит подбросить меня домой?
Глава 7
Для моей встречи в международном аэропорту Даллеса был организован специальный комитет. Он состоял из одного человека, который представился как Джон Раффо. Он настоял на том, чтобы нести мой чемодан, и мы вместе прошествовали к самому черному и длинному шестидверному «кадиллаку», который мне доводилось видеть, за исключением того, что принадлежал владельцу одного из похоронных бюро Лос-Анджелеса. Шофер буквально вырвал мой чемодан из руки Раффо, открыл одну из задних дверец, убедился, что мы уселись, закрыл дверцу и отправил чемодан в бездонную пещеру багажника.
– Мистер Коул рад, что вы смогли приехать, – сообщил мне Раффо. – Вы остались довольны полетом?
– Особенно мне понравилось шотландское виски.
– Понятно, – кивнул Раффо. – Мы взяли на себя смелость снять вам номер в «Шератон-Карлтон». Конечно, это не «Сенчури-Плаза», но, уверяю вас, там очень удобно.
– Я тоже отдаю предпочтение старым отелям. Служащие в них старше возрастом и обслуживание лучше.
Как и обещал Сальваторе Коллизи, конверт ждал меня на стойке «Юнайтед» в международном аэропорту Лос-Анджелеса. Я получил билеты в Вашингтон и обратно, первым классом, десять стодолларовых банкнотов и напечатанную на машинке записку без подписи: «Машина мистера Чарльза Коула будет ждать вас в международном аэропорту Даллеса».
И вот мы мчались по четырехполосной автостраде, практически одни, и мой сопровождающий, мистер Раффо, отличающийся безупречными манерами, объяснил мне, что это самый короткий путь в Вашингтон, но для обычного транспорта проезд по автостраде запрещен.
– К сожалению, – вздохнул он, – аэропорт загружен не на полную мощность, как рассчитывали его проектировщики, но есть надежда, что со временем положение выправится.
– Все это очень интересно, – вежливости мне, конечно, следовало поучиться у Раффо, – но я хотел бы знать, когда я увижусь с мистером Коулом? Это машина мистера Чарльза Коула, не так ли?
– Да, – подтвердил Раффо. – Мистер Коул надеется, что вы сможете пообедать с ним сегодня у него дома.
– Я с удовольствием, но не могли бы вы сказать заранее, о чем пойдет речь?
Раффо добродушно рассмеялся.
– Боюсь, об этом вы можете узнать только от мистера Коула.
– На вас же возложены только встреча и доставка по назначению?
– Похоже, что так, мистер Которн. – Раффо вновь рассмеялся. – Наверное, именно этим я сегодня и занимаюсь.
Через тридцать пять минут после отъезда из аэропорта огромный «кадиллак» вкатился на полукруговую подъездную дорожку перед отелем «Шератон-Карлтон», возвышающимся на углу 16-й и К-стрит. Завидев машину, швейцар поспешил к ней.
– Добрый вечер, мистер Раффо, – поздоровался он, открывая дверцу, и я заметил, что Раффо не дал ему чаевых. Скорее всего, швейцар получал к Рождеству стодолларовый банкнот, чтобы двенадцать или около этого раз в году не забывать сказать при встрече: «Добрый вечер, мистер Раффо».
Шофер передал чемодан швейцару, тот – коридорному, который принял чемодан, как награду. Раффо, чуть обогнав меня, потребовал ключ от моего номера от сразу засуетившегося портье. Тот передал ключ коридорному, наказав обслужить мистера Которна по высшему разряду.
Потом Раффо повернулся ко мне и одарил широкой белозубой улыбкой.
– Думаю, вам хватит часа, чтобы устроиться и отдохнуть. Я позвоню вам, – он взглянул на часы. – Скажем, в половине восьмого. Вы не возражаете?
– Отнюдь.
– Я распорядился послать в ваш номер шотландское виски и содовую. Если вам потребуется что-то еще, позвоните в бюро обслуживания.
– Вы очень предусмотрительны.
– Пустяки. Все это входит в протокол встречи и доставки по назначению, – он улыбнулся вновь, милой белозубой улыбкой, но на мгновение потерял бдительность, и его смуглая кожа, аккуратно уложенные волосы, ямочка на подбородке и шесть футов мускулистой фигуры впервые не смогли скрыть презрения, промелькнувшего в брошенном на меня взгляде темно-карих глаз. Для вежливого мистера Раффо мой социальный статус равнялся нулю. А может, и отрицательному числу.
Коридорный последовал за мной в лифт с чемоданом в руке, лифтер нажал на кнопку, и мы поднялись на шестой этаж.
– Шесть-девятнадцать, – объявил коридорный, по возрасту уже почтенный дедушка. – Сюда, сэр, – он открыл дверь и ввел меня в двухкомнатный номер.
– Номер вам понравится, – коридорный поставил чемодан и раздвинул портьеры. – Очень красивый вид, – я послушно подошел и выглянул из окна. Сбоку виднелся Лафайет-Парк, за ним – Белый Дом.
– Действительно красиво, – согласился я и протянул коридорному доллар.
Поблагодарив, он ушел, а я заглянул в ванную, сантехника показалась мне более новой, чем отель, расстегнул замки чемодана, откинул крышку, достал костюм и повесил его в шкаф. Покончив с этим, я мог выпить или кому-нибудь позвонить. Убежденный, что в Белом Доме никого не волнует, в Вашингтоне я или в Лос-Анджелесе, я решил выпить и отправился на поиски шотландского виски, о котором упоминал мистер Раффо.
Виски я нашел в гостиной, на кофейном столике, рядом с бутылкой содовой, ведерком со льдом и шестью бокалами, на случай, что мне не захочется пить одному. Марка «Чивас Регал» указывала на отменный вкус мистера Раффо, пусть даже он не ценил меня слишком высоко. Помимо кофейного столика в гостиной стояли два дивана, три кресла и письменный стол, за которым виднелась высокая спинка стула.
Я положил в бокал три кубика льда, плеснул виски и прогулялся в ванную, чтобы добавить воды. Возвращаясь в гостиную, я начал потеть, но успел поставить бокал на кофейный столик, прежде чем меня затрясло. Все происходило как обычно. Анджело Сачетти медленно падал вниз, сжимая саблю, с обращенным ко мне лицом, а затем подмигивал, словно хотел мне что-то сказать. Потом я сел на диван, осушил бокал и с облегчением подумал о том, что в ближайшие двадцать четыре часа больше не увижу перекошенную физиономию Анджело. Я принял душ, бриться не стал, но ради мистера Коула почистил зубы и надел свежую рубашку. И выпил уже половину второго бокала, когда зазвонил телефон и вежливый мистер Раффо сообщил, что ожидает меня внизу.
Путь в резиденцию мистера Коула на Фоксхолл-Роуд занял двадцать минут, и мистер Раффо назвал мне несколько вашингтонских достопримечательностей, мимо которых проносился наш лимузин. Меня они ни в коей мере не интересовали, но он, вероятно, полагал, что просто обязан познакомить меня с Вашингтоном.
Фоксхолл-Роуд находилась в северо-западной части Вашингтона, где селились богатые люди. Они жили и в других местах. В Джорджтауне, Виргинии, Мэриленде. А один вице-президент – в кооперативной квартире стоимостью 89 тысяч долларов на юго-западе Вашингтона, потому что ему нравилось иногда ходить на работу пешком. Он переехал в квартиру после того, как президент решил, что стране накладно предоставлять вице-президенту отдельный особняк. Вице-президент не был богачом, и я сомневаюсь, что он мог позволить себе Фоксхолл-Роуд. И уж наверняка он не смог бы купить дом, в котором жил Чарльз Коул.
Наверное, поместье Коула занимало не менее десяти акров, но я всегда жил в городе, и акр для меня – понятие неопределенное. По меркам же Лос-Анджелеса поместье это по площади равнялось доброму городскому кварталу. Ровный травяной газон подступал вплотную к стволам сосен, дубов, кленов, и моих знаний в садоводстве вполне хватало на то, чтобы понять, что за поместьем следила целая команда умелых садовников. Усыпанная ракушечником подъездная дорога вывела нас к дому, словно сошедшему со страниц «Унесенных ветром» [5]. Восемь белых колонн гордо вздымались на трехэтажную высоту. Два двухэтажных крыла, достаточно больших, чтобы в каждом свободно разместился персонал португальского посольства. Окна, обрамленные белыми деревянными ставнями, которые, несомненно, при необходимости закрывались. Красный кирпич стен, всем своим видом показывающий, что ему никак не меньше ста лет. Гаража я не заметил, но догадался, что вместе с бассейном и домиками для слуг он расположен в укромном месте, недоступном взгляду гостя.
«Кадиллак» остановился перед парадной дверью, над которой на толстой металлической цепи висел огромный кованый фонарь. Шофер выскользнул из машины и открыл дверцу с моей стороны. Я ступил на землю и только тут обратил внимание, что Раффо не шевельнулся.
– Вас не пригласили? – удивился я.
– Дальше мне хода нет, мистер Которн, – ослепительно улыбнулся он. – Как вы сами сказали, я отвечаю за встречу и доставку по назначению.
Мне не пришлось звонить в звонок у большой двухстворчатой двери. Одна из створок распахнулась, едва я поднялся по тринадцати ступенькам и ступил на выложенную кирпичом веранду. Я, конечно, ожидал увидеть седоволосого негра-дворецкого в белой ливрее, но меня ждало Разочарование. Дверь открыл молодой загорелый мужчина в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. Он пристально посмотрел на меня, прежде чем сказать: «Мистер Которн».
– Да.
Он кивнул и отступил назад, одновременно распахивая обе створки.
– Мистер Коул ждет вас в библиотеке, – за спиной мягко заурчал двигатель «кадиллака», унося вежливого мистера Раффо.
Я последовал за мужчиной в холл, выложенный квадратами белого и черного мрамора. С потолка свисала громадная хрустальная люстра, блики света играли на полировке мебели, старинной, хорошо ухоженной, несомненно, очень дорогой. Лестница, справа от люстры, вела на второй этаж, но до нее мы не дошли. Мужчина остановился у сдвижной двери, нажал на кнопку, и дверь послушно скользнула в стену. Мужчина прошел первым, я – следом за ним. Он отступил в сторону.
– Мистер Коул, прибыл мистер Которн, – возвестил он.
В большой прямоугольной комнате пахло кожей и горящим деревом. В огромном камине, с первого взгляда мне показалось, что в нем без труда разместился бы вертел со средних размеров бычком, весело потрескивали поленья. Из одного из обтянутых черной кожей кресел, стоящих перед камином, поднялся мужчина, уронил газету на пол и направился ко мне, вытянув правую руку. Я не двинулся с места, и прошло какое-то время, прежде чем он преодолел тридцать футов толстого коричневого ковра, разделяющие кресла и дверь.
– Мистер Которн, я рад, что вы смогли приехать.
– Рады все, кроме меня, – сухо ответил я и пожал протянутую руку. Другого просто не оставалось.
Чарльз Коул повернулся к мужчине в черном костюме.
– Мы будем обедать здесь, Джо, – не Джонатан, не Джейм, даже не Малькольм. Всего лишь Джо. – Но сначала, я полагаю, мы что-нибудь выпьем.
– Да, мистер Коул, – Джо вышел через сдвижную дверь, которая беззвучно закрылась за ним. Только тут я заметил, что у двери нет ручки.
– Сегодня довольно прохладно, – Коул взял меня под руку и увлек к камину. – Вот я и подумал, что у огня нам будет приятнее.
Он указал, что я могу сесть в кресло, а сам опустился в другое. Положил руки на подлокотники и одарил меня добродушным взглядом умудренного опытом профессора, желающего помочь оказавшемуся на распутье школяру. Как я успел заметить, роста Чарльз Коул был среднего, волосы закрывали уши, возможно, чуть оттопыренные, розовая лысина блестела в свете камина и двух ламп, стоящих с каждой стороны кресла. Волосы его, так же как и брови, заметно тронула седина, а аккуратно подстриженные усики стали белоснежными. Под острым подбородком начал формироваться второй, тонкие губы чуть изогнулись в улыбке. Он носил большие, в черной оправе очки.
– Говорят, некоторые называют вас Чарли Мастак, – прервал я затянувшееся молчание.
Он рассмеялся, словно услышал от меня забавный анекдот.
– Неужели? И кто, позволю спросить, это говорит? Наверное, мой давний друг Кристофер Смолл. Я подумал, что он мог упомянуть меня в разговоре.
– Он сказал, что вы вместе ходили в школу… давным-давно.
– Совершенно верно, ходили, – кивнул Коул. – Действительно, давным-давно. И я взял за правило смотреть все его фильмы. Некоторые были ужасными, но он всегда играл неплохо.
Я оглядел комнату. Еще кресла, удобные диваны, все обитые кожей. Две стены уставлены полками с книгами и, похоже, время от времени их даже читали. В дальнем конце два стола и стеклянные двери, ведущие в сад.
– Вы оба неплохо устроились, – я имел в виду его и Криса.
– Внешний лоск бывает необходим, чтобы произвести впечатление, – философски заметил Коул. – Я разочаруюсь в вас, мистер Которн, если это впечатление окажется слишком глубоким.
– Тогда зачем такой прием?
– Прием? – одна из бровей чуть поднялась.
– Ну конечно. Длиннющий «кадиллак», мальчик на побегушках с высшим образованием, номер в старом, но в комфортабельном отеле, телохранитель у парадной двери, обед в библиотеке у горящего камина. Я называю все это приемом.
Коул хохотнул.
– Кто мог вам сказать, что Джо – телохранитель? Насчет Раффо вы, разумеется, правы. Йельский юридический факультет скрыть трудно, но я думаю, что основное занятие Джо не бросается в глаза.
– Вы упустили одну мелочь, – ответил я. – Одно время я работал каскадером и изучал жесты, телодвижения, манеру держаться. По Джо можно сказать, что он придется очень кстати в уличной ссоре. Хотя я сомневаюсь, что на вашей улице возможны ссоры.
Коул вновь хохотнул.
– Вы очень наблюдательны. Мне это нравится, мистер Которн.
Дверь ушла в стену, и Джо вкатил заставленный бутылками и бокалами бар. Подвез его к нам, вопросительно посмотрел на Коула.
– Вам как обычно, мистер Коул?
– Как обычно означает очень сухой мартини, мистер Которн, – пояснил Коул. – Составите мне компанию?
– Мартини так мартини, – ответил я.
– Отдаете предпочтение какой-нибудь марке джина, мистер Которн? – спросил Джо.
– Мне все равно.
– Со льдом или без?
– Не имеет значения.
Джо кивнул и быстро смешал напитки. Думаю, он без труда нашел бы себе место бармена. Сначала он подал бокал мне, потом – Коулу.
– Обед через двадцать минут, Джо, – распорядился тот.
– Да, мистер Коул, – и Джо покатил бар по толстому ковру за сдвижную дверь, которая снова закрылась за ним.
– Ну, мистер Которн, за что же мы выпьем?
– Как насчет преступности?
Коул в очередной раз хохотнул.
– Очень хорошо, сэр. За преступность.
Мы выпили, и я закурил, ожидая, когда же Коул перейдет к делу, если только он вызвал меня не для того, чтобы познакомиться. Ждать мне пришлось недолго.
– Знаете ли, мистер Которн, я почти шесть недель не мог решить, приглашать ли вас в Вашингтон.
– Если и другие ваши гости получают такие же приглашения, что и я, вам, должно быть, довольно одиноко.
Коул нахмурился и покачал головой.
– Да, я слышал об этом – ваши молодые сотрудники и вандализм. Я уже принял меры, чтобы вы получили соответствующую компенсацию. Как-то неудачно все вышло.
– А если бы мальчик остался без руки? Во сколько у вас оценивается рука?
Коул разгладил усы.
– Старые методы очень живучи, особенно среди представителей старшего поколения. Но прогресс, уверяю вас, налицо, и еще раз прошу принять мои извинения за доставленные вам излишние волнения.
– Однако эти методы весьма эффективны, – заметил я. – Они заставили меня приехать.
Коул отпил из бокала.
– Неужели, мистер Которн? Что в действительности заставило вас приехать, насилие и угроза дальнейшего насилия или известие о том, что Анджело Сачетти жив?
– Я все гадал, когда же вы упомянете о нем. И решил, что после обеда, за бренди.
– Я потратил на вас немало времени, мистер Которн. В моем столе лежит толстая папка, если предпочитаете, досье. Ваше досье. Как я понял, вы страдаете от легкого психопатического расстройства, истоки которого связаны с исчезновением Анджело в Сингапуре.
– Об этом известно многим.
– Разумеется. В этой папке, или досье, лежат также копии записей психоаналитика, которого вы посещали девять месяцев. Некоего доктора Фишера.
– Фишер не мог дать их вам.
– Не мог, – чуть улыбнулся Коул. – И не давал. Он даже не знает, что они у меня. Я же сказал, это копии.
– Тогда вам известно обо мне все, что только можно.
– Возможно, даже больше, чем вы знаете сами.
– Понятно.
– Должен отметить, мистер Которн, что вы восприняли сказанное мною весьма достойно.
– Вам что-то нужно от меня, мистер Коул. Мне не терпится узнать, что именно, чтобы я мог тут же ответить «нет».
– Знаете, мистер Которн, не надо забегать вперед. Будем идти шаг за шагом. Из записей вашего психоаналитика я понял, что вы страдаете периодическими припадками, в ходе которых вы испытываете судороги, обильное потоотделение и галлюцинации. Перед вами возникает падающий в воду Анджело, подмигивающий вам левым глазом. Доктор Фишер записал все это несколько иначе, но суть, я надеюсь, передал точно.
– Вы совершенно правы.
– В записях доктора Фишера отмечено, что вы взвалили на себя вину за смерть Анджело, и именно в этом кроется причина возникающих у вас галлюцинаций. Я взял на себя смелость, мистер Которн, показать записи доктора Фишера еще двум специалистам. Естественно, без упоминания вашей фамилии. По их мнению, вы избавитесь от этих припадков, если лично найдете живого Анджело Сачетти. В противном случае они могут усилиться. Я допил коктейль и поставил бокал на стол.
– Итак мне предлагается найти для вас Анджело в обмен на собственное излечение. Но это лишь внешняя сторона, не так ли? Есть еще и подводные течения.
– Несомненно.
– Почему вы не попросите своих людей найти Анджело?
– К сожалению, это невозможно.
– Почему?
– Потому что мой дорогой крестник шантажирует меня.
– Мне кажется, ваши парни без труда могут это исправить.
Коул поставил бокал на стол, посмотрел в потолок.
– Боюсь, что нет, мистер Которн. Видите ли, если люди, к которым я обращаюсь в подобных случаях, выяснят, чем шантажирует меня Анджело, я едва ли проживу более двадцати четырех часов.
– Мистер Коул рад, что вы смогли приехать, – сообщил мне Раффо. – Вы остались довольны полетом?
– Особенно мне понравилось шотландское виски.
– Понятно, – кивнул Раффо. – Мы взяли на себя смелость снять вам номер в «Шератон-Карлтон». Конечно, это не «Сенчури-Плаза», но, уверяю вас, там очень удобно.
– Я тоже отдаю предпочтение старым отелям. Служащие в них старше возрастом и обслуживание лучше.
Как и обещал Сальваторе Коллизи, конверт ждал меня на стойке «Юнайтед» в международном аэропорту Лос-Анджелеса. Я получил билеты в Вашингтон и обратно, первым классом, десять стодолларовых банкнотов и напечатанную на машинке записку без подписи: «Машина мистера Чарльза Коула будет ждать вас в международном аэропорту Даллеса».
И вот мы мчались по четырехполосной автостраде, практически одни, и мой сопровождающий, мистер Раффо, отличающийся безупречными манерами, объяснил мне, что это самый короткий путь в Вашингтон, но для обычного транспорта проезд по автостраде запрещен.
– К сожалению, – вздохнул он, – аэропорт загружен не на полную мощность, как рассчитывали его проектировщики, но есть надежда, что со временем положение выправится.
– Все это очень интересно, – вежливости мне, конечно, следовало поучиться у Раффо, – но я хотел бы знать, когда я увижусь с мистером Коулом? Это машина мистера Чарльза Коула, не так ли?
– Да, – подтвердил Раффо. – Мистер Коул надеется, что вы сможете пообедать с ним сегодня у него дома.
– Я с удовольствием, но не могли бы вы сказать заранее, о чем пойдет речь?
Раффо добродушно рассмеялся.
– Боюсь, об этом вы можете узнать только от мистера Коула.
– На вас же возложены только встреча и доставка по назначению?
– Похоже, что так, мистер Которн. – Раффо вновь рассмеялся. – Наверное, именно этим я сегодня и занимаюсь.
Через тридцать пять минут после отъезда из аэропорта огромный «кадиллак» вкатился на полукруговую подъездную дорожку перед отелем «Шератон-Карлтон», возвышающимся на углу 16-й и К-стрит. Завидев машину, швейцар поспешил к ней.
– Добрый вечер, мистер Раффо, – поздоровался он, открывая дверцу, и я заметил, что Раффо не дал ему чаевых. Скорее всего, швейцар получал к Рождеству стодолларовый банкнот, чтобы двенадцать или около этого раз в году не забывать сказать при встрече: «Добрый вечер, мистер Раффо».
Шофер передал чемодан швейцару, тот – коридорному, который принял чемодан, как награду. Раффо, чуть обогнав меня, потребовал ключ от моего номера от сразу засуетившегося портье. Тот передал ключ коридорному, наказав обслужить мистера Которна по высшему разряду.
Потом Раффо повернулся ко мне и одарил широкой белозубой улыбкой.
– Думаю, вам хватит часа, чтобы устроиться и отдохнуть. Я позвоню вам, – он взглянул на часы. – Скажем, в половине восьмого. Вы не возражаете?
– Отнюдь.
– Я распорядился послать в ваш номер шотландское виски и содовую. Если вам потребуется что-то еще, позвоните в бюро обслуживания.
– Вы очень предусмотрительны.
– Пустяки. Все это входит в протокол встречи и доставки по назначению, – он улыбнулся вновь, милой белозубой улыбкой, но на мгновение потерял бдительность, и его смуглая кожа, аккуратно уложенные волосы, ямочка на подбородке и шесть футов мускулистой фигуры впервые не смогли скрыть презрения, промелькнувшего в брошенном на меня взгляде темно-карих глаз. Для вежливого мистера Раффо мой социальный статус равнялся нулю. А может, и отрицательному числу.
Коридорный последовал за мной в лифт с чемоданом в руке, лифтер нажал на кнопку, и мы поднялись на шестой этаж.
– Шесть-девятнадцать, – объявил коридорный, по возрасту уже почтенный дедушка. – Сюда, сэр, – он открыл дверь и ввел меня в двухкомнатный номер.
– Номер вам понравится, – коридорный поставил чемодан и раздвинул портьеры. – Очень красивый вид, – я послушно подошел и выглянул из окна. Сбоку виднелся Лафайет-Парк, за ним – Белый Дом.
– Действительно красиво, – согласился я и протянул коридорному доллар.
Поблагодарив, он ушел, а я заглянул в ванную, сантехника показалась мне более новой, чем отель, расстегнул замки чемодана, откинул крышку, достал костюм и повесил его в шкаф. Покончив с этим, я мог выпить или кому-нибудь позвонить. Убежденный, что в Белом Доме никого не волнует, в Вашингтоне я или в Лос-Анджелесе, я решил выпить и отправился на поиски шотландского виски, о котором упоминал мистер Раффо.
Виски я нашел в гостиной, на кофейном столике, рядом с бутылкой содовой, ведерком со льдом и шестью бокалами, на случай, что мне не захочется пить одному. Марка «Чивас Регал» указывала на отменный вкус мистера Раффо, пусть даже он не ценил меня слишком высоко. Помимо кофейного столика в гостиной стояли два дивана, три кресла и письменный стол, за которым виднелась высокая спинка стула.
Я положил в бокал три кубика льда, плеснул виски и прогулялся в ванную, чтобы добавить воды. Возвращаясь в гостиную, я начал потеть, но успел поставить бокал на кофейный столик, прежде чем меня затрясло. Все происходило как обычно. Анджело Сачетти медленно падал вниз, сжимая саблю, с обращенным ко мне лицом, а затем подмигивал, словно хотел мне что-то сказать. Потом я сел на диван, осушил бокал и с облегчением подумал о том, что в ближайшие двадцать четыре часа больше не увижу перекошенную физиономию Анджело. Я принял душ, бриться не стал, но ради мистера Коула почистил зубы и надел свежую рубашку. И выпил уже половину второго бокала, когда зазвонил телефон и вежливый мистер Раффо сообщил, что ожидает меня внизу.
Путь в резиденцию мистера Коула на Фоксхолл-Роуд занял двадцать минут, и мистер Раффо назвал мне несколько вашингтонских достопримечательностей, мимо которых проносился наш лимузин. Меня они ни в коей мере не интересовали, но он, вероятно, полагал, что просто обязан познакомить меня с Вашингтоном.
Фоксхолл-Роуд находилась в северо-западной части Вашингтона, где селились богатые люди. Они жили и в других местах. В Джорджтауне, Виргинии, Мэриленде. А один вице-президент – в кооперативной квартире стоимостью 89 тысяч долларов на юго-западе Вашингтона, потому что ему нравилось иногда ходить на работу пешком. Он переехал в квартиру после того, как президент решил, что стране накладно предоставлять вице-президенту отдельный особняк. Вице-президент не был богачом, и я сомневаюсь, что он мог позволить себе Фоксхолл-Роуд. И уж наверняка он не смог бы купить дом, в котором жил Чарльз Коул.
Наверное, поместье Коула занимало не менее десяти акров, но я всегда жил в городе, и акр для меня – понятие неопределенное. По меркам же Лос-Анджелеса поместье это по площади равнялось доброму городскому кварталу. Ровный травяной газон подступал вплотную к стволам сосен, дубов, кленов, и моих знаний в садоводстве вполне хватало на то, чтобы понять, что за поместьем следила целая команда умелых садовников. Усыпанная ракушечником подъездная дорога вывела нас к дому, словно сошедшему со страниц «Унесенных ветром» [5]. Восемь белых колонн гордо вздымались на трехэтажную высоту. Два двухэтажных крыла, достаточно больших, чтобы в каждом свободно разместился персонал португальского посольства. Окна, обрамленные белыми деревянными ставнями, которые, несомненно, при необходимости закрывались. Красный кирпич стен, всем своим видом показывающий, что ему никак не меньше ста лет. Гаража я не заметил, но догадался, что вместе с бассейном и домиками для слуг он расположен в укромном месте, недоступном взгляду гостя.
«Кадиллак» остановился перед парадной дверью, над которой на толстой металлической цепи висел огромный кованый фонарь. Шофер выскользнул из машины и открыл дверцу с моей стороны. Я ступил на землю и только тут обратил внимание, что Раффо не шевельнулся.
– Вас не пригласили? – удивился я.
– Дальше мне хода нет, мистер Которн, – ослепительно улыбнулся он. – Как вы сами сказали, я отвечаю за встречу и доставку по назначению.
Мне не пришлось звонить в звонок у большой двухстворчатой двери. Одна из створок распахнулась, едва я поднялся по тринадцати ступенькам и ступил на выложенную кирпичом веранду. Я, конечно, ожидал увидеть седоволосого негра-дворецкого в белой ливрее, но меня ждало Разочарование. Дверь открыл молодой загорелый мужчина в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. Он пристально посмотрел на меня, прежде чем сказать: «Мистер Которн».
– Да.
Он кивнул и отступил назад, одновременно распахивая обе створки.
– Мистер Коул ждет вас в библиотеке, – за спиной мягко заурчал двигатель «кадиллака», унося вежливого мистера Раффо.
Я последовал за мужчиной в холл, выложенный квадратами белого и черного мрамора. С потолка свисала громадная хрустальная люстра, блики света играли на полировке мебели, старинной, хорошо ухоженной, несомненно, очень дорогой. Лестница, справа от люстры, вела на второй этаж, но до нее мы не дошли. Мужчина остановился у сдвижной двери, нажал на кнопку, и дверь послушно скользнула в стену. Мужчина прошел первым, я – следом за ним. Он отступил в сторону.
– Мистер Коул, прибыл мистер Которн, – возвестил он.
В большой прямоугольной комнате пахло кожей и горящим деревом. В огромном камине, с первого взгляда мне показалось, что в нем без труда разместился бы вертел со средних размеров бычком, весело потрескивали поленья. Из одного из обтянутых черной кожей кресел, стоящих перед камином, поднялся мужчина, уронил газету на пол и направился ко мне, вытянув правую руку. Я не двинулся с места, и прошло какое-то время, прежде чем он преодолел тридцать футов толстого коричневого ковра, разделяющие кресла и дверь.
– Мистер Которн, я рад, что вы смогли приехать.
– Рады все, кроме меня, – сухо ответил я и пожал протянутую руку. Другого просто не оставалось.
Чарльз Коул повернулся к мужчине в черном костюме.
– Мы будем обедать здесь, Джо, – не Джонатан, не Джейм, даже не Малькольм. Всего лишь Джо. – Но сначала, я полагаю, мы что-нибудь выпьем.
– Да, мистер Коул, – Джо вышел через сдвижную дверь, которая беззвучно закрылась за ним. Только тут я заметил, что у двери нет ручки.
– Сегодня довольно прохладно, – Коул взял меня под руку и увлек к камину. – Вот я и подумал, что у огня нам будет приятнее.
Он указал, что я могу сесть в кресло, а сам опустился в другое. Положил руки на подлокотники и одарил меня добродушным взглядом умудренного опытом профессора, желающего помочь оказавшемуся на распутье школяру. Как я успел заметить, роста Чарльз Коул был среднего, волосы закрывали уши, возможно, чуть оттопыренные, розовая лысина блестела в свете камина и двух ламп, стоящих с каждой стороны кресла. Волосы его, так же как и брови, заметно тронула седина, а аккуратно подстриженные усики стали белоснежными. Под острым подбородком начал формироваться второй, тонкие губы чуть изогнулись в улыбке. Он носил большие, в черной оправе очки.
– Говорят, некоторые называют вас Чарли Мастак, – прервал я затянувшееся молчание.
Он рассмеялся, словно услышал от меня забавный анекдот.
– Неужели? И кто, позволю спросить, это говорит? Наверное, мой давний друг Кристофер Смолл. Я подумал, что он мог упомянуть меня в разговоре.
– Он сказал, что вы вместе ходили в школу… давным-давно.
– Совершенно верно, ходили, – кивнул Коул. – Действительно, давным-давно. И я взял за правило смотреть все его фильмы. Некоторые были ужасными, но он всегда играл неплохо.
Я оглядел комнату. Еще кресла, удобные диваны, все обитые кожей. Две стены уставлены полками с книгами и, похоже, время от времени их даже читали. В дальнем конце два стола и стеклянные двери, ведущие в сад.
– Вы оба неплохо устроились, – я имел в виду его и Криса.
– Внешний лоск бывает необходим, чтобы произвести впечатление, – философски заметил Коул. – Я разочаруюсь в вас, мистер Которн, если это впечатление окажется слишком глубоким.
– Тогда зачем такой прием?
– Прием? – одна из бровей чуть поднялась.
– Ну конечно. Длиннющий «кадиллак», мальчик на побегушках с высшим образованием, номер в старом, но в комфортабельном отеле, телохранитель у парадной двери, обед в библиотеке у горящего камина. Я называю все это приемом.
Коул хохотнул.
– Кто мог вам сказать, что Джо – телохранитель? Насчет Раффо вы, разумеется, правы. Йельский юридический факультет скрыть трудно, но я думаю, что основное занятие Джо не бросается в глаза.
– Вы упустили одну мелочь, – ответил я. – Одно время я работал каскадером и изучал жесты, телодвижения, манеру держаться. По Джо можно сказать, что он придется очень кстати в уличной ссоре. Хотя я сомневаюсь, что на вашей улице возможны ссоры.
Коул вновь хохотнул.
– Вы очень наблюдательны. Мне это нравится, мистер Которн.
Дверь ушла в стену, и Джо вкатил заставленный бутылками и бокалами бар. Подвез его к нам, вопросительно посмотрел на Коула.
– Вам как обычно, мистер Коул?
– Как обычно означает очень сухой мартини, мистер Которн, – пояснил Коул. – Составите мне компанию?
– Мартини так мартини, – ответил я.
– Отдаете предпочтение какой-нибудь марке джина, мистер Которн? – спросил Джо.
– Мне все равно.
– Со льдом или без?
– Не имеет значения.
Джо кивнул и быстро смешал напитки. Думаю, он без труда нашел бы себе место бармена. Сначала он подал бокал мне, потом – Коулу.
– Обед через двадцать минут, Джо, – распорядился тот.
– Да, мистер Коул, – и Джо покатил бар по толстому ковру за сдвижную дверь, которая снова закрылась за ним.
– Ну, мистер Которн, за что же мы выпьем?
– Как насчет преступности?
Коул в очередной раз хохотнул.
– Очень хорошо, сэр. За преступность.
Мы выпили, и я закурил, ожидая, когда же Коул перейдет к делу, если только он вызвал меня не для того, чтобы познакомиться. Ждать мне пришлось недолго.
– Знаете ли, мистер Которн, я почти шесть недель не мог решить, приглашать ли вас в Вашингтон.
– Если и другие ваши гости получают такие же приглашения, что и я, вам, должно быть, довольно одиноко.
Коул нахмурился и покачал головой.
– Да, я слышал об этом – ваши молодые сотрудники и вандализм. Я уже принял меры, чтобы вы получили соответствующую компенсацию. Как-то неудачно все вышло.
– А если бы мальчик остался без руки? Во сколько у вас оценивается рука?
Коул разгладил усы.
– Старые методы очень живучи, особенно среди представителей старшего поколения. Но прогресс, уверяю вас, налицо, и еще раз прошу принять мои извинения за доставленные вам излишние волнения.
– Однако эти методы весьма эффективны, – заметил я. – Они заставили меня приехать.
Коул отпил из бокала.
– Неужели, мистер Которн? Что в действительности заставило вас приехать, насилие и угроза дальнейшего насилия или известие о том, что Анджело Сачетти жив?
– Я все гадал, когда же вы упомянете о нем. И решил, что после обеда, за бренди.
– Я потратил на вас немало времени, мистер Которн. В моем столе лежит толстая папка, если предпочитаете, досье. Ваше досье. Как я понял, вы страдаете от легкого психопатического расстройства, истоки которого связаны с исчезновением Анджело в Сингапуре.
– Об этом известно многим.
– Разумеется. В этой папке, или досье, лежат также копии записей психоаналитика, которого вы посещали девять месяцев. Некоего доктора Фишера.
– Фишер не мог дать их вам.
– Не мог, – чуть улыбнулся Коул. – И не давал. Он даже не знает, что они у меня. Я же сказал, это копии.
– Тогда вам известно обо мне все, что только можно.
– Возможно, даже больше, чем вы знаете сами.
– Понятно.
– Должен отметить, мистер Которн, что вы восприняли сказанное мною весьма достойно.
– Вам что-то нужно от меня, мистер Коул. Мне не терпится узнать, что именно, чтобы я мог тут же ответить «нет».
– Знаете, мистер Которн, не надо забегать вперед. Будем идти шаг за шагом. Из записей вашего психоаналитика я понял, что вы страдаете периодическими припадками, в ходе которых вы испытываете судороги, обильное потоотделение и галлюцинации. Перед вами возникает падающий в воду Анджело, подмигивающий вам левым глазом. Доктор Фишер записал все это несколько иначе, но суть, я надеюсь, передал точно.
– Вы совершенно правы.
– В записях доктора Фишера отмечено, что вы взвалили на себя вину за смерть Анджело, и именно в этом кроется причина возникающих у вас галлюцинаций. Я взял на себя смелость, мистер Которн, показать записи доктора Фишера еще двум специалистам. Естественно, без упоминания вашей фамилии. По их мнению, вы избавитесь от этих припадков, если лично найдете живого Анджело Сачетти. В противном случае они могут усилиться. Я допил коктейль и поставил бокал на стол.
– Итак мне предлагается найти для вас Анджело в обмен на собственное излечение. Но это лишь внешняя сторона, не так ли? Есть еще и подводные течения.
– Несомненно.
– Почему вы не попросите своих людей найти Анджело?
– К сожалению, это невозможно.
– Почему?
– Потому что мой дорогой крестник шантажирует меня.
– Мне кажется, ваши парни без труда могут это исправить.
Коул поставил бокал на стол, посмотрел в потолок.
– Боюсь, что нет, мистер Которн. Видите ли, если люди, к которым я обращаюсь в подобных случаях, выяснят, чем шантажирует меня Анджело, я едва ли проживу более двадцати четырех часов.
Глава 8
Прежде чем Коул продолжил, открылась сдвижная дверь, и Джо, телохранитель, вкатил наш обед и быстренько сервировал маленький столик. Не телохранитель, а кладезь достоинств, решил я. Обед состоял из куска нежнейшего мяса, превосходного салата и запеченного в фольге картофеля. А также бутылки отменного бургундского.
– Это ваш обычный домашний обед, не так ли, мистер Которн? – спросил Коул после ухода Джо.
– Ваш шеф-повар лучше моего.
– Давайте-ка покушаем, а потом продолжим нашу беседу, за бренди, как вы и предложили ранее.
– Она становится все интереснее.
– Мы еще не дошли до самого главного, – и Коул начал резать бифштекс.
Ели мы молча, а когда наши тарелки опустели, вновь появился Джо, убрал посуду и поставил на стол бутылку бренди, чашечки для кофе, кофейник, кувшинчик со сливками, сахарницу. Затем мы опять остались вдвоем. Коул предложил мне сигару, а когда я отказался, неторопливо раскурил свою, пригубил бренди и посмотрел на меня.
– Так на чем мы остановились?
– Анджело Сачетти шантажировал вас.
– Да.
– Как я понимаю, вы платили.
– Платил, мистер Которн. За последние восемнадцать месяцев я выплатил чуть меньше миллиона долларов.
Я улыбнулся, наверное, впервые за вечер.
– Вы действительно попали в передрягу.
– Вас, похоже, это радует.
– А какие чувства возникли бы у вас, окажись вы на моем месте?
– Да, честно говоря, я бы, наверное, порадовался. Беды моих врагов – мое благо и так далее. Вы считаете меня своим врагом?
– Во всяком случае я позволю себе усомниться, что мы станем близкими друзьями.
Коул глубоко затянулся, выпустил струю голубоватого дыма.
– Вы ведь слышали, что меня прозвали Чарли Мастак. Как по-вашему, откуда взялось это прозвище?
– Может я и ошибаюсь, но связано оно с подкупом должностных лиц. Взятки, пожертвования на предвыборную кампанию, вот вы и стали специалистом по улаживанию Щекотливых дел.
Коул чуть улыбнулся.
– Понятно, – он помолчал, как бы отмеряя ту дозу информации, которую мог, без опаски, сообщить мне. – Я приехал в Вашингтон в 1936 году, в тот самый год, когда вы родились, если я не ошибаюсь. И, несмотря на мое блестящее образование, показал себя зеленым сосунком. Мне требовался учитель, поводырь в лабиринте бюрократии и политики. Я сказал об этом тем, кто послал меня, и они быстро подыскали нужного человека.
– Вы говорите, «тем, кто послал меня», «они». Я уже задавал вопрос, кто же эти «они», но не получил четкого ответа. Кто это? Организация, банда, мафия, Коза Ностра. Есть у нее или у них название?
– Это ваш обычный домашний обед, не так ли, мистер Которн? – спросил Коул после ухода Джо.
– Ваш шеф-повар лучше моего.
– Давайте-ка покушаем, а потом продолжим нашу беседу, за бренди, как вы и предложили ранее.
– Она становится все интереснее.
– Мы еще не дошли до самого главного, – и Коул начал резать бифштекс.
Ели мы молча, а когда наши тарелки опустели, вновь появился Джо, убрал посуду и поставил на стол бутылку бренди, чашечки для кофе, кофейник, кувшинчик со сливками, сахарницу. Затем мы опять остались вдвоем. Коул предложил мне сигару, а когда я отказался, неторопливо раскурил свою, пригубил бренди и посмотрел на меня.
– Так на чем мы остановились?
– Анджело Сачетти шантажировал вас.
– Да.
– Как я понимаю, вы платили.
– Платил, мистер Которн. За последние восемнадцать месяцев я выплатил чуть меньше миллиона долларов.
Я улыбнулся, наверное, впервые за вечер.
– Вы действительно попали в передрягу.
– Вас, похоже, это радует.
– А какие чувства возникли бы у вас, окажись вы на моем месте?
– Да, честно говоря, я бы, наверное, порадовался. Беды моих врагов – мое благо и так далее. Вы считаете меня своим врагом?
– Во всяком случае я позволю себе усомниться, что мы станем близкими друзьями.
Коул глубоко затянулся, выпустил струю голубоватого дыма.
– Вы ведь слышали, что меня прозвали Чарли Мастак. Как по-вашему, откуда взялось это прозвище?
– Может я и ошибаюсь, но связано оно с подкупом должностных лиц. Взятки, пожертвования на предвыборную кампанию, вот вы и стали специалистом по улаживанию Щекотливых дел.
Коул чуть улыбнулся.
– Понятно, – он помолчал, как бы отмеряя ту дозу информации, которую мог, без опаски, сообщить мне. – Я приехал в Вашингтон в 1936 году, в тот самый год, когда вы родились, если я не ошибаюсь. И, несмотря на мое блестящее образование, показал себя зеленым сосунком. Мне требовался учитель, поводырь в лабиринте бюрократии и политики. Я сказал об этом тем, кто послал меня, и они быстро подыскали нужного человека.
– Вы говорите, «тем, кто послал меня», «они». Я уже задавал вопрос, кто же эти «они», но не получил четкого ответа. Кто это? Организация, банда, мафия, Коза Ностра. Есть у нее или у них название?