Трауб Маша. Домик на Юге

   – Отлично, завтра пойдете с Софкой покупать бусы! – обрадовалась Ира.
   – А мне панамку купите, – поддержала Марина Михайловна.
   – Пошлите домой, – сказала Антонина.
   – Тонечка, – заметила Марина Михайловна, – надо говорить «пойдемте», слова «пошлите» в русском языке нет. Как нет слов «ехай» и «кушай». «Кушай» – только в выражении «кушать подано».
   Антонина замолчала. Ира с Соней поперхнулись вином и долго кашляли.
   Дети, как ни странно, друг с другом хорошо ладили. Анька играла с Андрюшей, Витя и Тася общались как взрослые. Вечером расселись на веранде.
   – Ну что, пьем? – обратилась ко всем Ира.
   – Опять? – испугалась Соня.
   – Ой, девочки, как же хорошо, – подала голос Марина Михайловна. – Ладно, пойду спать.
   – Какой спать, Марина Михайловна? – возмутилась Ира. – Посидите с нами, хоть чайку попейте.
   Ира разлила откуда-то взявшееся вино, в один момент заварила чай и поставила чашку перед разомлевшей бабулей.
   – Марина Михайловна, раскроете секрет молодости? – весело спросила Ира.
   – Ой, девочки, мне бы ваши годы! – мечтательно ответила Марина Михайловна. – Хотя нет, не хочу. Сейчас я могу позволить себе любую глупость. Ну, назовут чокнутой старухой – и все, с меня взятки гладки. Нет, старость – это свобода. От всего.
   – Точно, точно, – подхватила Антонина. – Вот у нас педагогиня на курсах по этикету была. Такую чушь несла, а все слушали. Как будто откровение.
   – Тонечка, скажи мне лучше, – перебила ее Марина Михайловна, – а какой краской лучше волосы красить?
   – Я не знаю, – испугалась Антонина, – я же не парикмахер. Мы этого не проходили.
   – Как не парикмахер? А кто?
   – Имиджмейкер, – гордо сказала Антонина. – Я могу только советовать. Какой стиль выбрать, какая прическа подойдет. Я не крашу и не стригу.
   – Это теперь так называется? – искренне удивилась Марина Михайловна.
   – Да, это модная и очень прибыльная профессия, – с пафосом заявила Тоня.
   Соня с Ирой тихо подхихикивали.
   – А жаль, что ты не парикмахер, – сказала Марина Михайловна, – а то бы подстригла меня.
   – Мама, у меня живот болит и голова кружится. Я что-то нервничаю. Без повода, – подошла к Ирине Тася.
   – Катастрофа ты моя Ивановна, – ласково сказала Ира. – Что ж ты нервничаешь?
   – Я же говорю, без повода. На душе неспокойно.
   – Душа моя, шла бы ты спать. И скажи остальным, чтобы ложились.
   – Хорошо, мамочка. Только я еще немного подумаю.
   Девочка ушла.
   – Что мне с ней делать? Скажите мне как педагог, – обратилась к Марине Михайловне Ира. – Не от мира сего девочка.
   – А зачем ей? За мир отвечаешь ты, – ответила бабуля.
   Марина Михайловна и Антонина ушли спать. Ира с Соней допивали вино.
   – Ладно, я тоже пойду. – Ира встала.
   – А мне не спится. Иди. Я тут уберу и подмету, – сказала Соня.
   – Ну-ну.
   Соня убрала посуду, подмела веранду – сна не было ни в одном глазу. Она развесила полотенца и наткнулась на ведро. Решила протереть полы хотя бы на веранде и кухне. В тот момент, когда она на четвереньках ползала под столом, зазвонил телефон.
   – Алле? – ответила Соня.
   – Сонька, ты не спишь? – спросила Маргоша.
   – Нет, полы мою.
   – С ума сошла? Времени час ночи!
   – Маргоша, все в порядке. Не волнуйся. У нас – отличная компания. – Соня говорила и понимала, что слова складывает с трудом. Заговаривается.
   – Ты что, пьяная?
   – Нет, то есть да. Но не сильно. Мы все вместе сидели. Дети спят. Спроси у свекрови.
   – Ладно, я вам завтра позвоню.
   – Маргоша, все отлично. Не парься.
   – Чего?
   – Ничего. Вот стану старой, буду говорить, как хочу. Старость, Маргоша, – это свобода. Ты об этом знала?
   Маргоша положила трубку, и Соня расстроилась – ей как раз захотелось поговорить. Она бросила ведро с тряпкой и пошла посмотреть, уснула ли Ира. Все спали. Соня добрела до кровати и рухнула.
   Утром она проснулась поздно. Андрюшки не было. Соня пошла в ванную – на полу валялось полотенце, и весь пол был мокрый. Соня взяла тряпку и вытерла воду. Встала под душ – вода текла чуть теплая. Там стоял нагреватель, и, видимо, все уже успели помыться. В гостиной сидела Анька и учила таблицу умножения на три. Андрюшка сидел рядом над стопкой цветной бумаги и фломастерами. Тася пересказывала Вите книжку, которую читала, – про девочку, которая была злой и гордой. Потом злая фея сделала ее служанкой, и она стала доброй и хорошей. Тася рассказывала и показывала. Она была то девочкой, то злой колдуньей. Витя потерял дар речи. Взрослых не было.
   – Привет, дети, – сказала Соня, – а где все?
   Ей никто не ответил.
   – Аня, а где бабушка? – повторила Соня вопрос.
   – Трижды четыре – двенадцать, – произнесла девочка. – Не знаю. Ушла. Сказала – придет, проверит. Трижды пять – пятнадцать.
   – А ты что делаешь? – спросила Соня у сына.
   – Стенгазету, – мрачно ответил он.
   – Понятно, – ответила Соня.
   – Тетя Соня, вы, – обратилась к ней Тася, – если вы сядете на диван, то сможете послушать, что стало со Златовлаской, когда в нее влюбился принц.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросила Соня у Вити.
   – Нормально, – буркнул он.
   – А где твоя мама?
   – Ушла с тетей Ирой в магазин и узнать насчет обеда.
   – А что у вас такой бардак?
   В комнате действительно были навалены вещи, игрушки и скомканная бумага.
   – Где? – заинтересовалась Тася.
   – Здесь. Это твое? – спросила Соня, показав пальцем на валявшиеся на полу бисерную сумочку, блокнот и ручки.
   – Сейчас посмотрю, – ответила девочка и бухнулась на пол.
   Тася ползала по полу, поднимала вещь, рассматривала ее и перекладывала на кровать.
   – Это я писала стихи, – объяснила она.
   – Так, давайте вы заканчивайте с заданиями, я быстро тут уберу, и мы пойдем на пляж, – решила Соня.
   Она протерла тряпкой полы, расставила обувь, собрала сумку и вывела детей.
   – Трижды девять… Я забыла… Теть Сонь, трижды девять, – причитала Анька.
   – Мам, а ты мне напишешь, как я провел день, для стенгазеты? – попросил Андрюшка.
   – Тетя Соня, вы, жаль, что так и не узнали, как Златовласка попала в замок.
   – У меня ноги болят, – буркнул Витя.
   Соня начала злиться. Все куда-то делись и оставили ее с детьми. Нашли няньку! Они дошли до пляжа, Соня обмазала всех по очереди кремом от загара и велела испариться. Андрюшка с Анькой побежали прыгать на волнах, Витя сел рядом и принялся страдать, Тася пошла складывать из камней королевский замок.
   Соня легла и закрыла глаза. Но рядом пыхтел Витя, и она не выдержала.
   – Что с тобой? – спросила она у мальчика.
   – Ноги. Натер.
   – Дай посмотрю. – Соня взяла его ногу. Никаких мозолей. Все в порядке.
   – Не здесь, – прошептал мальчик.
   – А где? – испугалась Соня.
   – Не скажу, – ответил Витя и сжал ноги.
   Соня догадалась, что Витя натер внутреннюю сторону бедра.
   – А тебе мама чем мажет?
   – Кремом.
   – Потерпи. Придем домой, намажем.
   – Не намажем, – чуть не заплакал мальчик, – мама этот крем забыла.
   – Тогда мы сходим в аптеку и купим. Не переживай. Сходи искупайся.
   Но Витя продолжал тяжело вздыхать и расчесывать ноги.
   Андрюша с Анькой познакомились с мальчиком – Кирюшей. Судя по выпавшим передним зубам, Кирюше было лет шесть. Одет он был в спортивную футбольную форму с фамилией Муранов на спине. Соня такого футболиста не вспомнила, из чего заключила, что Муранов – фамилия мальчика. Кирюша бегал по пляжу в носках и шлепках. Его родители расположились рядом. Девушка-блондинка в спортивном костюме и мужчина, лет на двадцать старше. Мужчина пил пиво, а девушка бегала за Кирюшей и голосила:
   – Кирюша, осторожно, не ходи туда, я сказала. Кирюша, слезь немедленно. А вы мамочка? – обратилась девушка к Соне.
   – Да, вон того мальчика.
   – А остальные?
   – Тоже мои. Мы живем вместе.
   Девушка представилась Наташей. Мужа звали Славой. Слава пил пиво, а Наташа щебетала:
   – Ой, а вы где обедаете? Там еда качественная? А то Кирюша не ест соленого и перченого. А море же холодное, вы не боитесь за деток? Солнце такое агрессивное – сгорят в один миг. А воду вы какую используете? В бутылках покупаете или из-под крана? А фрукты на рынке модифицированные? Что-то они слишком красивые – я не доверяю. А вы уже в школу ходите? Обычную или частную? Ой, и не боитесь? Я слышала, что в обычных школах деток обижают. А вы где живете? А мы с вами соседи. Кирюша так хорошо с вашими играет. Так сложно сейчас с детками – такие агрессивные, а мамы вообще ужас – пьют, курят. А то вообще бросят мне детей на площадке и уходят. А я за всеми приглядываю. Как можно своих детей бросать? Правда же?
   Соня слушала этот монолог и кивала. Девушка ей показалась милой, сдвинутой на материнстве и детстве, но доброй и приятной.
   Наконец пришли Ира, Антонина и Марина Михайловна.
   – Вы где были? – спросила Соня.
   – Ирочка нашла чудесный ресторан, пообедать. Уже и с директором познакомилась. А мы с Тонечкой ходили мне юбку покупать, – сказала Марина Михайловна. – А ты как?
   – Никак, – обиженно пробурчала Соня, – я тут одна, с детьми…
   – Сонечка, вот если бы их было тридцать, я бы тебе посочувствовала… – сказала Марина Михайловна.
   – У меня нет такого опыта, как у вас.
   – Софка, две минуты, только окунусь и пойдем, – пообещала Ира. – Закажем рыбки, мяса и винца холодненького.
   В ресторане заказывала Ира. Она уже знала по именам всех официантов, шеф-повара и директора. Блюдами уставили весь стол. Соня глотнула холодного вина.
   – Полегчало? – заботливо спросила Ира.
   – Угу, – ответила Соня.
   – Не ешь макароны. Это не для тебя. Вон овощи возьми, салатик. Куда ты столько кетчупа льешь? – Антонина вырывала у Вити тарелку. Витя заныл, и Антонина сдалась. – Врач сказал, надо худеть, а он все равно ест, – как будто оправдываясь, объяснила она.
   – У него ноги болели. Натер, – доложила Соня Антонине.
   – Я знаю. Летом всегда так. До язв. Или когда много ходит. Худеть ему надо.
   – Так, Витек, – обратилась к мальчику Ира. – Быстро отодвинул макароны и взял овощи. А то я тебе липосакцию сделаю. Дорогу в больницу знаем, врач есть.
   – А это что такое? – осторожно поинтересовался мальчик.
   – А это когда тебе в живот втыкают шланг и отсасывают жир. Операция такая. Понял?
   Витя быстро пододвинул к себе тарелку с овощами.
   – Гениально, – восхитилась Антонина, – я бы так не смогла.
   – Ты что пить будешь? – спросила у нее Ира.
   – Пивка бы.
   – Сейчас сделаем.
   Они наелись до отвала. Соня с Ирой допивали вторую бутылку вина. Соня чувствовала, что уже совсем пьяная. Дети из последних сил давились мороженым. Витя добровольно отказался от десерта и лопал черешню. Даже Марина Михайловна позволила себе винца и тут же захмелела.
   – Телефон, – сказала Ира. – У кого-то звонит телефон.
   Все похватали сумки и стали искать телефоны. Оказалось, что звонил мобильный Марины Михайловны. Она взяла трубку другой стороной, долго в нее дула и кричала «алле». Наконец перевернула телефон, нажала нужную кнопку и ответила:
   – Да, Маргоша, все в порядке. Я тебе сейчас Соню дам.
   – Что это с ней? – спросила Маргоша Соню, когда та взяла трубку.
   – А что?
   – А с тобой что?
   – Ничего. Обедаем.
   – Вы что, опять пьете?
   – Нет, мы едим.
   – Ты с ума сошла? Марине Михайловне нельзя пить! У нее давление и сердце! – заорала Маргоша. – А что пьете? – с живым интересом и завистью спросила она.
   – Вино. Белое.
   – Вот ведь… а я тут…
   Они сидели еще долго. Уходить не хотелось. Ира поила вином шеф-повара и говорила хозяину, что он гений ресторанного бизнеса. Антонина поправляла прическу и подтягивала повыше юбку. Дети играли в «крокодила» под руководством Марины Михайловны. Надо было загадать животное и изобразить его без слов. Изображали по очереди. Остальные клиенты ресторана, оторвавшись от еды, смотрели, как Марина Михайловна ходит по залу, выбрасывая ноги, и что-то подбирает с пола вытянутыми руками. При этом бабуля издавала непонятные звуки.
   – Слон! Жираф! – кричали дети.
   – Цапля! – сказал официант и оказался прав.
   Вечером шли домой. По дороге встретили семейство с пляжа – Наташу, Славу и Кирюшу.
   – Вячеслав, не хотите ли зайти на кофе? – спросила Ира и пощелкала пальцами по горлу.
   – Хочу, – радостно согласился Вячеслав.
   – Нет, нет, что вы. Нам нужно принять душ и идти ужинать, – засуетилась Наташа.
   – Да ладно, Натуль, на пять минут, – сказал муж.
   Наташа поджала губки, но увидела, что Кирюша уже забежал с остальными во двор.
   Ира быстренько достала рюмки и вытащила из пляжной сумки коньяк.
   – Откуда ты это взяла? – удивилась Соня.
   – Это подарок шеф-повара, – ответила Ира. – Садитесь.
   – Я пойду за детками посмотрю, – сказала Наташа, – я не пью.
   Девушка скрылась во дворе, и Вячеслав выдохнул. Под Ириными пылкими взглядами в сочетании с коньяком он разговорился – рассказывал про игру на бирже. Никто не понимал ни слова – мужчина говорил тихо, мычал, икал, заикался, но Ира кивала и вставляла фразы «Как интересно!», «С ума сойти!».
   Наташа еле увела пьяного и счастливого мужа домой. Все женщины расселись на веранде, смотрели им вслед и мирно сплетничали.
   – Интересно, она его насколько младше? – спросила Антонина.
   – Лет на двадцать точно, – ответила Соня.
   – Наверняка не первый брак у него, – сказала Антонина. – Что ж он такой подкаблучник? Что он в ней нашел?
   – Молодость, – мудро заметила Ира.
   – У нее нет высшего образования, – встряла в разговор Марина Михайловна. – Я интересовалась. И мальчик у нее – с пробелами. Ничего не знает. Даже слово на слоги не умеет раскладывать. Я его протестировала по программе подготовки к школе – ноль, полный ноль. Тут много от матери зависит. Отец, конечно, тоже играет роль в формировании личности, но мать…
   – Да ладно вам, Маринмихална, – сказала Соня, опасаясь, что бабуля свернет на любимую тему значения образования матери в воспитании ребенка и перейдет на личности, то есть на Маргошу, из-за которой, по мнению Марины Михайловны, природа отдохнула на Анькиных математических способностях.
   – Нам с ними детей не крестить, – заключила Антонина.
   – А мужик нормальный. Она, конечно, дура, но мужик – ничего себе, – сказала Ира.
   – Слушай, Тонь, а что с Витей? – спросила Соня.
   Мальчик опять покраснел и опух.
   – Не знаю, – отмахнулась Антонина, доливая себе вино, – на солнце перегрелся. Сгорел. Я ему говорила, чтобы футболку надел.
   Марина Михайловна увела детей спать и тоже легла, а остальные все еще сидели на веранде – у Иры в сумке «завалялась» еще одна бутылка вина.
   Из дома выплыл Витя с простыней на голове.
   – Мам, мне жарко, – сказал мальчик.
   – Иди сюда, я тебя сметаной намажу, – сказала Антонина и пошла в дом за сметаной. По дороге свернула стул и врезалась в дверной косяк.
   – Мне не сверху жарко, а внутри, – заныл Витя.
   Но Антонина уже запустила руку в банку с домашней сметаной и плюхнула ее на сына.
   – Тонь, по-моему, у него опять аллергия, – сказала Соня.
   – Да нет, сгорел, – отмахнулась Антонина, обмазывая ребенка сметаной.
   – Потрогай его, горячий? – спросила Соня.
   – Да вроде нормальный, – ответила Антонина. – Я что-то не чувствую.
   – Иди сюда, Витек! – велела Ира.
   Витя, обмазанный сметаной, прикрываясь простыней, подошел к ней.
   – Тонька, да у него температура! – воскликнула Ира. – Точно аллергия. Как от анальгина.
   – Витя, ты что ел? Признайся! – закричала в панике Антонина.
   – Ничего я не ел, – буркнул Витя, – овощи, как тетя Ира сказала.
   – Витек, если не скажешь правду, оторву голову, – спокойно сказала Ира.
   – Рыбу, – захныкал Витя, – я у Андрюшки с тарелки ел рыбу.
   – Тебе же нельзя! У тебя на рыбу аллергия! – заорала Антонина. – Ты же знаешь!
   – Я есть хотел! Я ее без кетчупа ел! И без макарон! От рыбы не толстеют! – опять заныл перепуганный Витя.
   – Что же делать? Сейчас, у меня где-то были таблетки, – засуетилась Антонина.
   – Тонька, успокойся. Щас в больницу поедем, – решительно встала из-за стола Ира.
   В больницу они ввалились все дружно. Перепуганная дежурная медсестра пыталась их остановить и спросить, чего хочет эта компания – красный, в белых потеках, мальчик в простыне и три пьяные дамочки, – но Ира отодвинула ее к стене решительным жестом:
   – Мы знаем дорогу, спасибо. – И направилась в кабинет главного.
   Как ни странно, главврач был на месте.
   – Я пришла, – торжественно объявила Ира, распахивая дверь ногой и держа в руках недопитую бутылку вина. – Вы же приглашали! А такому мужчине я не могу отказать!
   Главврач чуть не упал со стула, но удержался.
   – А я не одна пришла. С подружками! – продолжала Ира. – Веселее будет. Только вы нашему мальчику укольчик вколите, и я ваша навеки!
   Соня плохо помнила, что было дальше. Помнила, как Витю увели в процедурную. Помнила, как Ира сидела на коленях у главврача. Помнила, как Антонина бегала за коньяком. Помнила, как блевала в больничном, пахнущем хлоркой туалете. Помнила, как возвращались домой – Ира ее практически несла на себе и обещала налить, «как только дойдем и сядем». Помнила, как их встретила Марина Михайловна, которой «не спалось». Соня отрубилась на диванчике на веранде, переживая, что Маргошина свекровь расскажет ее мужу, что она пила.
   Утром всем было плохо. Ира стояла, злая, на крыльце и курила. Дети же, наоборот, были возбуждены и бегали из дома во двор и назад.
   – Еще раз хлопнешь дверью – убью! – рявкнула Ира на Андрюшку.
   – Это у мамочки нервное, не обращай внимания, – объяснила ему Тася.
   Тася убежала за Андрюшкой в дом, громко шибанув дверью. Ирка поморщилась и раздавила в земле окурок.
   – Ты как, Софка? – спросила она.
   – Плохо, – честно призналась Соня.
   – Та же фигня, – ответила Ира.
   Опять хлопнула дверь – прибежал Кирюша с ружьем, стреляющим водой, и начал хвастаться.
   – А смотрите, что у меня есть! У вас такого нет! – закричал Кирюша.
   – Где твои родители? – недобро спросила Ира.
   – Они собираются. А мы идем на море! А я буду стрелять из ружья! А у вас нет такого ружья! – кричал Кирюша.
   – А можно мне попробовать? – попросил Андрюшка.
   – Нет, нельзя, это мое ружье. Скажи маме, пусть она тебе такое же купит.
   Андрюшка насупился.
   – А мы знаете, куда поедем? Мы на катере поедем! А вы не поедете!
   – Пасть захлопни! – оборвала мальчика Ира.
   Кирюша испугался и замолчал. Но, набрав воздуха, закричал опять:
   – А я маме расскажу, что ты меня ругаешь! А еще я скажу маме, что ты меня обидела!
   – Кирюша, – вышла на веранду Марина Михайловна, – к взрослым обращаются на вы, и если тебе делают замечание, нужно извиниться.
   – А ты мне не приказывай! Я тебе не слуга! – крикнул Кирюша бабуле.
   Марина Михайловна поджала губы и вскинула голову. Соня поняла, что сейчас что-то будет. Она приготовилась слушать лекцию Маргошиной свекрови о том, «как должны себя вести приличные дети в присутствии старших». Но Марина Михайловна, еще с утра жаловавшаяся на давление, сказала просто:
   – Слышь, ты, хамло беззубое! Закрой рот немедленно. Научишься себя вести – придешь.
   Кирюша кинулся к калитке.
   – Кирюша, Кирюша, – звала его Наташа.
   – Что она кричит? Прямо по мозгам, – сказала раздраженно Ира.
   – И лицо у нее вечно недовольное. Хоть бы улыбнулась, – поддержала Соня.
   – Что вы тут разбегались? – набросилась на Тасю с Витей Ира. – На пляж собирайтесь. Чтобы я вас не видела!
   – Мама, мама, а знаешь, что мне бабушка их сказала? А тетя Ира меня выгнала! – стал ябедничать Кирюша.
   – Ой, сейчас Наташа придет скандалить, – сказала Соня с ужасом.
   – Не придет. Испугается. А если и придет – мы ее интеллектом задавим, – пообещала Ира.
   – Из этого мальчика не выйдет ничего хорошего, – заявила Марина Михайловна. – Тяжело им в школе придется. Ой, тяжело. Она с ним еще наплачется. Это я как педагог говорю.
   – Да ладно вам, пусть живут, как хотят, – сказала Антонина.
   – Нет, Тонечка, раньше лучше было. Школа и семья шли рука об руку. Мы растили приличных людей. Это сейчас – частные школы, нельзя замечания делать, нельзя ломать психику ребенка. А вседозволенность – пожалуйста, а никакого уважения к преподавателю – сколько хочешь. Они думают – все купить можно. Заплатил школе – и можешь ноги об учителя вытирать. Нет, у меня таких родителей не было. И дети себя вести умели. Мой класс любимый, помню, подарил на День учителя вазу хрустальную. Так я эту вазу заставила их вернуть в магазин и отдать деньги родителям. Я им тогда сказала: «Выучитесь, поступите в институт, будете работать и с первой зарплаты, честной, своей, купите мне одну розу. Только такой подарок приму». И что вы думаете? Десять лет прошло, и вдруг они приходят ко мне домой – весь класс – и каждый держит в руках по розе. Вот это я понимаю. Я и пионервожатой работала, с детьми в походы ходила… Так в наше время такого Кирюшу быстро бы на место поставили. А песни какие были! А стихи!
   Марина Михайловна запела песню о Сталине и пионерах.
   – Я такой песни не знаю, – сказала Ира.
   – А ее потом запретили – из-за Сталина. А песня-то – замечательная. Слова там очень правильные. Вот послушайте второй куплет.
   Марина Михайловна спела второй куплет и зашла на припев. Дети выбежали на веранду и тоже слушали.
   – Дети, запевайте «Катюшу»! – взмахнула руками, как дирижер, бабуля.
   Дети послушно затянули «Расцветали яблони и груши».
   Соня видела, что около калитки Наташа выслушивает жалобы Кирюши и хочет войти к ним. Она уже толкнула дверь, но, услышав дружное хоровое пение, схватила сына за руку и поволокла его по дороге.
   Марина Михайловна построила детей парами и повела на пляж. Она хотела, чтобы они по дороге говорили речевку, но никто не знал слов. Марина Михайловна пообещала им потом написать.
   – Ну что делать будем? Тоже на пляж? – спросила Соня.
   – Или попьем кофейку? – предложила Ира, постучав по горлу.
   – Ир, я не могу больше. Я в Москве не пью в таких количествах. Я вообще не пью, – испугалась Соня.
   – Никто не пьет. Я тоже за рулем все время. Тут, Софка, воздух другой и, так сказать, сопутствующие обстоятельства. Тут нельзя не пить. Мы с ума сойдем, – совершенно серьезно заметила Ира.
   – Девочки, я уже коньячок достала. Давайте по чуть-чуть! – позвала из дома Антонина.
   – Вот это я понимаю! – одобрила Ира.
   Соня тяжело вздохнула и пошла в дом.
   Они выпили и на пляж пришли уже в хорошем настроении. Соня, почувствовав себя бодрой и готовой к подвигам, побежала играть с детьми в мяч. Правда, падала часто.
   С ними играл и Кирюша – одетый в спортивную форму, в носках и шлепках. Соне даже показалось, что мальчик-то не такой уж плохой. Ира уплыла к горизонту. Антонина поплыла с ней «на всякий случай» – все-таки выпили.
   – Тонь, ты меня не спасешь, – сказала Ира. – Ты сама нетрезвая.
   – Тогда надо взять кого-нибудь третьего, – предложила Антонина.
   – Софка отпадает… О, надо Марину Михайловну взять, – высказала идею Ира. – Марина Михайловна, поплыли с нами. Наперегонки.
   – На старт, внимание, марш, – скомандовала бабуля, и три женщины с визгом кинулись в волны.
   Соня видела, как Наташа смотрит на них с ужасом.
   Наконец все выползли на берег и растянулись на полотенцах.
   – А я рассказал маме, что вы меня утром обижали, – сообщил Кирюша женщинам.
   – Ты лучше скажи маме, чтобы она носки с тебя сняла, – ответила Ира.
   – А ты не знаешь, что ябедничать нехорошо? – обратилась к мальчику Соня.
   – А я не ябедничаю. Я правду говорю. Мама говорит, что я должен рассказывать, кто меня обижает.
   – А что ты тогда к нам приходишь, если мы плохие? – поинтересовалась Антонина.
   Кирюша убежал жаловаться маме. Та слушала его и кивала. Наташа тоже сидела в спортивном костюме, носках и шлепках.
   – Надоел, – сказала Ира.
   После плавания все протрезвели и обозлились.
   – Почему она носки со шлепанцами носит? – подала голос Соня.
   – Теплее, наверное.
   – Раздражает.
   – И не говори.
   – А почему она не раздевается?
   – Замерзла. Или у нее месячные.
   – У меня тоже месячные.
   – Пора обедать, – стала собираться Ира.
   – Я больше не могу есть! – пожаловалась Соня.
   – Ты и пить не могла, а пришлось, – напомнила Ира.
   Они пошли в ресторан, где их встретили с распростертыми объятиями. Ира сказала Вите, что, если он съест хоть кусочек рыбы, она его убьет.
   Вместе с десертом шеф-повар принес самогон – домашний, лично делал. Даже Марина Михайловна решила попробовать. Дети взяли ключи и побежали домой. Женщины не могли подняться – от еды и самогона их разморило. Марина Михайловна на весь ресторан пела «На теплоходе музыка играет».
   Вечером она устроила детям интеллектуальную викторину, а Соня, Ира и Антонина опять сидели на веранде, потягивая самогон «от шефа». Соня разглядывала джинсы Андрюшки, к которым намертво прилипла жвачка. Мальчик научился выдувать пузыри и запихивал в рот сразу несколько пластинок – чтобы пузырь был больше. Соня поскребла ногтем жвачку – не отдирается.
   – Что делать? – спросила она.
   – Есть средство специальное, как пятновыводитель. Наливаешь на жвачку – она растворяется.
   – И где я это средство сейчас возьму?