Трауб Маша. Домик на Юге

   – Не надо средства. Положи в морозилку, – посоветовала Антонина.
   – И что будет? – удивилась Соня.
   – Она замерзнет и отвалится.
   – Ты серьезно говоришь?
   – Абсолютно, – ответила Антонина и икнула.
   Пока дети тянули руки и отвечали на вопросы Марины Михайловны, Соня решила разобраться с джинсами и замочить грязную одежду, Ира пошла вздремнуть, а Антонина убежала в магазин.
   Зазвонил телефон. Соня как раз стояла над раскрытой дверцей морозилки и гадала – так положить джинсы или в целлофановом пакете?
   – Привет, как у вас дела? – спросил Сонин муж.
   – Хорошо.
   – Что Андрюшка делает?
   – Играет в интеллектуальную викторину с Мариной Михайловной.
   Она чувствовала, что муж расслабился и уже не так напряжен.
   – А что у тебя голос такой? – спросил он. – Ты спала? Я тебя разбудил?
   – Нет, нет, не спала, – ответила Соня.
   Почему они звонят тогда, когда она нетрезвая? Как будто специально. С другой стороны, она все время нетрезвая.
   – Что делаешь? – опять забеспокоился муж.
   – Запихиваю Андрюшкины джинсы в морозилку, – честно ответила Соня. Она хотела придумать какое-нибудь «приличное» занятие, но фантазия не работала.
   Муж в трубке замолчал.
   – А зачем? – наконец выдохнул он.
   – Чтобы жвачка замерзла и отвалилась, – ответила она.
   – Какая жвачка? Соня, что с тобой? – Муж уже кричал в трубку.
   – Послушай, что ты волнуешься? У нас все в порядке. Я стирала, дети под присмотром, теперь пытаюсь отодрать жвачку от джинсов. У тебя есть рецепт по отдиранию жвачки? – рассердилась Соня. – Если нет, то и нечего на меня кричать.
   – Сонечка, я не кричу. Просто я волнуюсь.
   – Все хорошо. Честно.
   – А дай мне с Андрюшкой поговорить, – попросил муж.
   Соня пихнула джинсы в морозилку, хлопнула дверцей и пошла за сыном.
   – На, поговори с папой, – сказала она.
   – Папа, а ты знаешь, что такое пендель? Мне Витек дал пенделя! А я ему! Витек собирается жениться на Таське. Мы выучили речевку и играли в «крокодила». Еще мы пели «Катюшу», а мама не разрешает мне дружить со стукачами. А Марина Михайловна рассказывала, что раньше стукачей расстреливали. А Витек уже два раза в больнице был. Ему огромные иголки в попу втыкали, и в руку тоже, и даже в голову. А если он не перестанет есть, то ему шланг в живот воткнут. А мы сами домой ходим. Я лучше всех замок ключом открываю, потому что он заедает. А я ночью проснулся, а мамы нет. Я спал с Анькой. А Таська ничего не видит. Она слепая. Совсем. Представляешь, как круто?
   – Ладно, давай трубку, – велела сыну Соня.
   – Сонечка, что у вас там происходит? Какие больницы, какая слепая девочка? Какие стукачи?
   Соня живо себе представила, как муж схватился за сердце.
   – Послушай, все в порядке. Хочешь, я тебе Иру дам? Она подтвердит.
   – Какую Иру? – заголосил муж.
   – Позвони завтра, ладно? Я не могу говорить. У нас тут Таська в ведро с водой наступила. И шваброй по голове получила. Она не слепая, а близорукая. Пойду все уберу, а то Ира проснется и всем головы поотрывает…
   – Сонечка, Соня, подожди! – закричал муж, но Соня отключила телефон.
   Тася действительно наступила в ведро с водой, а потом на швабру, которые Соня не убрала за дверь. Девочка терла себе лоб и встряхивала мокрой ногой, как пописавшая собачка.
   – Тасечка, иди сядь на диван, – попросила ее Соня. – Я вытру.
   Тася села.
   – Ой, у тебя на юбке жвачка! – сказала Анька, когда Тася встала, чтобы взять книжку.
   – Андрюшка, я тебя убью! – закричала Соня. – Ты что, не можешь жвачку в мусорку выплюнуть? Больше не куплю.
   Андрюшка в этот момент надувал пузырь. Пузырь лопнул, обляпав лицо.
   – Так, Тася, снимай юбку. Ее тоже в морозилку надо положить. Андрюшка, быстро иди умывайся!
   – А что ты мне приказываешь? Я тебе не слуга!
   – Что ты сказал?
   – А я расскажу папе, что ты меня обижаешь! – заявил сын.
   Соня изменилась в лице. Андрюшка уже понял, что сказал лишнее.
   – Что ты сказал? – заорала Соня, хотя понимала, что сын слово в слово повторяет Кирюшу.
   – Лучше беги, – ласково и спокойно посоветовала Тася.
   Андрюшка вскочил с дивана и выбежал на веранду. Соня кинулась следом.
   – У тебя своих мозгов нет? Ты попугай – повторять за другими? – кричала она. – Ты как с матерью разговариваешь?
   – А Кирюша сказал, что мама всегда его слушается, если он говорит, что расскажет папе, – отойдя на безопасное расстояние, объяснил Андрюшка.
   – Я тебе сейчас покажу, «Кирюша сказал»! – опять заорала Соня, сняла с ноги шлепку, чтобы надавать по заднице, и побежала за сыном. Но больно ударилась большим пальцем ноги и упала. – У-я, блин, что ж такое… – ругалась Соня, сидя в траве и потирая палец.
   Андрюшка, Витя, Анька и Тася окружили ее и смотрели на палец.
   – Тетя Соня, не ругайтесь, а то вам Марина Михайловна замечание сделает, – сказала Тася.
   – Надо холодное приложить, – посоветовала Анька, – а то опухнет.
   – А если отрезать палец и положить его в лед, то потом его пришьют, – сообщил Витя. – Я по телевизору видел.
   – Мам, я больше не буду за Кирюшей повторять, не сердись. – Андрюшка погладил мать по голове.
   – А вам очень больно? – спросила Аня.
   – Очень, – пожаловалась Соня, которой было стыдно, что она сорвалась на сына.
   – Круто, – сказал Витя. – Точно отрезать надо.
   – Не надо, – ответила Соня и, ковыляя, пошла к веранде.
   На веранде стояла Ира.
   – Что вы все орете? – недовольно спросила она.
   – Тете Соне нужно палец отрезать и в лед положить, а потом пришить, – сообщил Витя.
   – Мамочка, я наступила на швабру и в ведро. Нет, сначала в ведро, а потом на швабру, – сказала Тася.
   – Это все из-за Кирюши, – сказала Аня, – за ним Андрюшка повторил нехорошие слова, вот тетя Соня и расстроилась.
   – Я не хотел, – сказал Андрюша.
   – Так, понятно, – ничуть не удивившись, сказала Ира. – Дети, вы все сделали, что было нужно?
   Дети понуро смотрели в землю.
   – Что задала Марина Михайловна? – поинтересовалась Ира и подмигнула Соне. Она точно не знала, что придумала бабуля, но была уверена – без задания детям Марина Михайловна спать после обеда не ляжет.
   – Прочитать сказки народов мира, – ответила Анька, – а потом пересказать их друг другу.
   – Вот идите и читайте, пока бабуля не проснулась. Софка, садись, я тебя сейчас лечить буду.
   – Да ладно, уже все прошло, – заныла Соня. – Слушай, меня этот Кирюша совсем довел. Ведь я знаю, что Андрюшка никогда бы себе такого не позволил. Может, поговорить с этой Наташей?
   – Ты пей лучше, – велела Ирка и налила Соне вина из канистры.
   – А это откуда? – удивилась Соня.
   – Это не я. Это Антонина принесла. Мне в подарок, – гордо сказала Ира.
   – Какой ужас, – закатила глаза Соня.
   – Не ужас, а дезинфекция.
   – Какая дезинфекция? У меня же палец! И это не перекись водорода.
   – Внутренностей. И обезболивание. Естественное. На, закуси. – Ирка сунула ей свежий батон.
   Соня послушно выпила – вино было замечательное. Зазвонил телефон. Видимо, она его не отключила. Она жевала теплую горбушку и показывала знаками, чтобы ответила Ира.
   – Да, здрасьте, все в порядке. Соня не может говорить. У нее производственная травма. Не волнуйтесь, лед есть. Если отрежем палец, то будет куда положить. У нас и частный врач есть – пришьет, – строго говорила в трубку Ира. – Странно, положила трубку. Что она – юмора не понимает?
   – Кто это был?
   – Женщина какая-то.
   – Наверное, Маргоша. Невестка Марины Михайловны. А ты что не пьешь?
   – А я уже.
   Вечером они ходили на аттракционы. Антонина блевала в кусты, жалуясь на вестибулярный аппарат. Ирка говорила, что аппарат надо тренировать, и советовала выпить еще.
   На следующий день все проснулись поздно. Соня вообще не сразу поняла, где она и что происходит. За окном шел проливной дождь. Соня вышла из спальни и увидела, что все сидят за столом в гостиной – в пижамах, закутанные в пледы и одеяла. Марина Михайловна разливает чай.
   – Холодно, – сказала Соня.
   – Да уж. А теплых вещей мы не взяли, – ответила Ира.
   – Даже в доме холодно, – пожаловалась Антонина.
   – Давайте нагреем, – предложила Марина Михайловна.
   – Чем? – спросили все дружно.
   – Конфоркой. Оставим включенной. Станет тепло.
   – Марина Михайловна, вы гений, – сказала Ира.
   – Только нужно, чтобы кто-то был в доме – следил, чтобы дом не сгорел, – сказала Марина Михайловна.
   Когда немножко распогодилось, Антонина убежала покупать зонтики и продукты, а Марина Михайловна вывела детей во двор. Дети бегали босыми ногами по лужам и были счастливы. Ира пошла досыпать.
   Соня походила по дому, взяла книгу, отложила, помыла полы и посуду. Постучалась к Ире.
   – Ты спишь?
   – Уже нет.
   – Слушай, дай таблетку от головы. Болит невозможно. И странно: как выпью – не болит, как трезвая – болит.
   – Это, Софка, называется похмелье. Иди открой шкаф, там водка стоит.
   – Нет, я лучше таблетку.
   – Как хочешь. Мое дело предложить.
   Соня выпила таблетку, но голова не проходила. Она открыла шкафчик и тайком плеснула себе водочки. В доме никого не было, и прятаться было не от кого, но Соня все равно чувствовала себя виноватой. В ресторан еще утром решили не ходить и приготовить обед дома. Марина Михайловна решила устроить детям «кулинарный поединок».
   Соня убавила газ под конфоркой – уже стало жарко – и вспомнила про джинсы в морозилке. Зазвонил телефон.
   – Как у вас дела? Что делаете? – спросил муж.
   – У нас ливень был. Только распогодилось немного. Мы дом греем плитой. Джинсы вот из морозилки достала.
   – Сонечка, тебе там совсем плохо?
   – Почему? Мне хорошо. А что?
   – Маргоша вчера мне звонила. Сказала, что у вас что-то точно происходит, только она не поняла что. Про какой-то палец рассказывала. Только я не понял, чей палец.
   – У нас все в порядке. Сегодня будет «кулинарный поединок».
   – Что у вас будет?
   – Не вникай. Все. Я пошла жвачку отстирывать. Представляешь, Андрюшкины джинсы стоят колом и инеем покрылись.
   – У вас снег?
   – Нет, это те джинсы, из морозилки.
   – Ты мне звони, если что. Маргоша хотела к вам приехать, но ее не отпустили на работе.
   – Ей жить негде будет. У нас тут толпа.
   – Ладно, я понял. Но, Сонечка, может вам поменять билет и приехать пораньше?
   – У нас все в порядке. Целую.
   Соня пошла отстирывать джинсы.
   Вернулась Антонина с продуктами и в шляпе. Огромной, белой. Видимо, попала под дождь, и на полях шляпы плескались лужицы.
   – Вот, шляпку купила, – похвасталась Антонина.
   – Зачем? – не поняла Соня.
   – Как зачем? Шляпа? Зачем? Это же главный аксессуар. В Москве можно на вечеринку пойти. Очень сексуально.
   Антонина подошла к мутному зеркалу и, отряхиваясь от капель, примеряла шляпу – заламывала поля, сдвигала на лоб.
   – Ну просто Голливуд, – радовалась она собственному отражению. – С обложки журнала.
   – А по-моему, ужасно, – сказала Соня.
   – Потому что нужны платье и бусы, – совершенно не обиделась Антонина. – На, померяй ты.
   – Не хочу, я не ношу шляпы, – ответила Соня.
   – Ну и зря, – весело сказала Антонина.
   – Дайте я померяю, – предложила Марина Михайловна.
   Антонина отдала шляпу.
   – Отлично, – оценила бабуля, – я у тебя ее забираю.
   Марина Михайловна, не снимая шляпы, разобрала сумки и выложила продукты. Детей она усадила за стол и раздала задания. Было решено налепить пельменей, нажарить блинов и сделать фруктовый салат.
   – Я лучше пойду, – сказала Ира и скрылась в комнате.
   – Я тоже побегу. Мне еще нужно купальник померить и шляпу другую купить. – Антонина тоже убежала.
   Марина Михайловна стала учить детей лепить пельмени. Соня с Тасей встали печь блины.
   – Тась, смотри, берешь половину половника, наливаешь на сковородку, переворачиваешь, смазываешь маслом, – показывала Соня.
   Тася кивала. Проблема была в том, что девочка не видела сковородку и проливала тесто мимо. А еще она никак не могла разобраться с руками – как держать половник, намазывать ножом блин маслом и переворачивать лопаткой. Половник она плюхала мимо кастрюли на стопку блинов, ножом пыталась перевернуть блин на сковороде, а лопатку засунула под мышку. Соня два раза протерла плиту, выбросила испорченные блины и велела Тасе отойти. Девочка, виновато улыбнувшись, ушла.
   За пельменным столом Витя пытался есть сырое тесто и даже попробовал фарш. Аня с Андрюшкой честно пытались слепить что-то, отдаленно похожее на пельмень. Тася, проходя, уронила пакет с мукой. Тарелку с фаршем Марина Михайловна поймала на лету – сказывалось пионерское прошлое с игрой в пионербол.
   Тася взяла зонтик, вышла во двор и начала прыгать с лесенки. «Я – Мэри Поппинс! – кричала она. – Я лечу!»
   На кухню вышла Ира. Стояла и смотрела, как дочь танцует на улице с зонтом.
   – Ну как юродивая, прости Господи, – сказала она. – Что мне с ней делать?
   – Да нормальная девочка, – ответила Соня. – Просто у нее богатый внутренний мир. Она самодостаточная.
   – Вот это меня и пугает.
   – Почему?
   – Как она жить будет, такая самодостаточная? Я ее подготовлю к семейной жизни, но где я ей мужа найду такого, который ее поймет? Я ей подруг-то найти не могу.
   – А сама она?
   – А ей не нужны подруги. Она или со взрослыми общается, или с детьми.
   – В коллектив ее надо, – подала голос Марина Михайловна. – И в театральную студию.
   – Ой, боюсь. А вдруг она в этой театральной студии совсем в себя уйдет? Как войдет в роль, так и не выйдет? А если Джульетту играть будет? Найдет себе какого-нибудь Ромео в реальности, влюбится… А потом возьмет и отравится…
   – Нет, сначала они будут всяких мышек и лисичек играть, – резонно заметила Марина Михайловна.
   – Мамочка, смотри, как я умею летать! – закричала со двора Тася. – Ветер переменился! Я улетаю!
   Все посмотрели в окно. Тася балансировала на заборе.
   – О Господи! – выдохнула Ира и бросилась на улицу.
   – Тася, Тася, слезай потихоньку, не надо улетать, – стараясь говорить спокойно, уговаривала дочь Ира. – Пойдем, тебе Марина Михайловна хотела что-то сказать.
   Соня с половником наперевес стояла рядом, готовая подхватить девочку. «Как она туда залезла? Хорошо еще не очень высоко падать», – думала она.
   – Но, мамочка, я же хотела улететь, – обиженно проговорила Тася и покачнулась.
   – Тась, ты можешь упасть, – сказала Соня.
   – Тетя Соня, вы, как же я упаду, если я Мэри Поппинс? Сами подумайте! – ответила Тася так, будто объясняла очевидные вещи.
   В этот момент в калитку вошла Антонина.
   – Ой, Таська, слезай скорее, смотри, что я тебе купила, – сказала она, как будто ничего страшного не происходило.
   Тася присела на заборе, ухватилась руками и заплакала:
   – Я не могу, я высоты боюсь. Это Мэри Поппинс высоты не боится, а я, девочка Тася, боюсь.
   – Так, Таська, держись, сейчас мы тебя снимем, – тут же стала решительной Ира и побежала за лестницей.
   Поставили лестницу, Ира забралась наверх и схватила дочь. Внизу Антонина рассказывала, как Тася сейчас слезет и померяет бусики из ракушек. Как у Русалочки. Соня держала лестницу. В этот момент зазвонил телефон.
   – Алле! – рявкнула Соня. Она так и держала в руках половник.
   – Сонь, это я! – сказала Маргоша.
   – Сейчас мы Мэри Поппинс снимем с забора, и я тебе перезвоню, – быстро сказала Соня и отбросила телефон на землю – Ира с Тасей начали медленно спускаться.
   – А правда, это такие бусы, как у Русалочки? – спросила Тася, когда оказалась на твердой земле и Антонина сунула ей в руку подарок.
   – Правда, – ответила Антонина.
   – Тогда я в них могу под водой плавать и с рыбами разговаривать, – обрадовалась девочка.
   – Катастрофа ты моя! – охнула Ирка.
   На кухню было страшно войти. Перепачканные тестом и мукой дети стояли вокруг кастрюли и ждали, когда сварятся пельмени. Витя запихивал в рот блины, собираясь выяснить, сколько блинов помещается непрожеванными в одном рту.
   – Так, надо здесь убрать, – сказала Ира и ушла на веранду курить.
   Антонина подхватила пакет, подозрительно громыхающий, и тоже ушла на веранду. Марина Михайловна разложила пельмени по тарелкам и усадила детей обедать.
   – Сейчас поедят, потом сразу все помоем, – сказала она и положила на отдельную тарелку пельменей и блинов для взрослых. – Вилки захвати, – попросила она Соню.
   Когда Соня принесла вилки, Антонина уже разливала коньяк.
   – Ты же за купальником вроде бы ходила, – удивилась Соня.
   – Да? Не помню, – ответила Антонина.
   – А чего коньяк, а не вино? – спросила Соня.
   – А того, что холодно, – сказала Ира. – А под пельмени вообще водку надо пить.
   Выпили, съели пельменей.
   – Что с детьми-то делать? – спросила Соня.
   Витя учил всех играть в «дурака». Андрюшка никак не мог понять правила и злился. Зато Анька все время выигрывала, из-за чего злился Витя.
   – Откуда ты знаешь, какая у меня карта? – возмущался Витя.
   – Я запомнила. Я тебе ее подбросила, – объясняла Аня.
   – Ты запоминаешь карты? – обалдело спросил Витя.
   – Конечно. А что, не надо? – удивилась Аня.
   Тася разложила свои шесть карт и разговаривала с ними – валет у нее похищал даму. Другая дама была злой мачехой, а король – добрым королем. Потом Тасе не хватило карт для продолжения истории, и она собрала те, что были «биты». Тузы были дворцами, шестерки – охраной. Андрюшка перестал играть и стал строить карточный домик. Тася смотрела на карточный дом завороженно. Витя не оставлял надежды выиграть у Ани.
   – Надо им устроить игру на местности, – сказала Марина Михайловна. – Пойду за мелками. Тонь, у нас призы есть?
   – Я шоколадки купила, – ответила Тоня.
   – Отлично. Надо спрятать пакет, будет клад. Так, девочки, допивайте и подключайтесь. Будете вопросы придумывать.
   Марина Михайловна стала рисовать на асфальте стрелки.
   – Соня, придумывай вопрос о живой природе, будешь стоять у той мусорки, если ответят, укажешь направление. Тоня, на тебе задача на логическое мышление. Ира, ты будешь стоять около клада и задашь вопрос по правописанию. А я буду с ними бегать.
   – Марина Михайловна, мы вопросы никогда не придумаем, – заныли Соня и Антонина.
   – Можно, я лучше полы помою и посуду? – попросила Ира.
   – Ладно, Бог с вами. Сама все сделаю, – махнула рукой Марина Михайловна и убежала рисовать стрелочки.
   – Мне бы ее энтузиазм и энергию, – сказала Ира.
   – Точно, – кивнула Соня.
   Дети выбежали во двор и смотрели, что рисует бабуля на асфальте.
   – Так, чего стоим без дела? – вернулась запыхавшаяся Марина Михайловна. – Пока я игру готовлю, играйте в «Улицу Пушкина».