Приподняла брюки и с удивлением обнаружила целую стопу таких прокламаций. Руки сами потянулись отправить воззвания в мусорное ведро. Но Полина не решилась так уж бесцеремонно хозяйничать в не совсем своем доме. «Придется подождать Светлану», — с сожалением вздохнула она, закрывая шифоньер.
Закончив гонять пыль, женщина отправилась в булочную. Возвращаясь обратно, Полина увидела припаркованный у подъезда дома серебристый «Мерседес». Рядом с ним стоял крепкий темноволосый парень. Он размахивал руками и кричал на… Да! На ее Светлану! А ведь племянница утверждала, что у них все закончилось после того…
Парень тем временем вцепился в плечи девушки и принялся с ожесточением трясти ее.
— Ты совсем с ума сошла! Подумай, что будет дальше. А если тебе прикажут спать со всем городом? Трахаться будешь? А если убить?
Полина покосилась на серебристую машину.
Кажется, именно в ней он собирался заняться любовью со Светой. Никаких тебе романтических ухищрений. Обычное неприкрытое оправление физиологической нужды.
— Потише, потише, молодой человек! Вы ведь не с куклой имеете дело и не со своей женой, — вмешалась Полина.
Парень отпустил Светлану и обернулся. Его лицо сделалось злым, словно он увидел не интересную молодую женщину, а своего злейшего врага.
— А-а-а. Явилась любящая тетя. Не прошло и года, как нарисовалась!
Полина слегка покраснела. Интересное дело!
Почему в последнее время ей приходится постоянно перед кем-то оправдываться? Даже этот засранец считает себя вправе делать ей выговоры.
— Вы, по-моему, Владимир, несколько забываетесь. Наверное, горячительного перебрали.
Парень рассвирепел:
— Выпил я или, нет — это мое дело. Лучше бы за Светкой следили. Бросили девчонку…
— Заткнись! — крикнула девушка, и Полину поразило, сколько искренней ненависти прозвучало в голосе племянницы. — Не смей втягивать ее!
— Да пошла ты, — огрызнулся парень. — Я давно жажду встретиться с вами…
— Тетя, пойдем, — бросилась Светлана к Полине. — Он пьяный. Совсем себя не контролирует.
Но женщина не двигалась с места.
— И по какому же поводу?
Голос ее звучал удивительно ровно, но сердце колотилось.
— Хочу рассказать вам кое-какие интересные вещицы о ждущих. Чем они занимаются на самом деле.
— Заткнись! — опять крикнула Светлана и затормошила тетю. — Пойдем, умоляю! Он больной!
Замучил меня, подонок. Тетя! Если ты сейчас же не пойдешь со мною, мы поссоримся. Навсегда.
Это «навсегда» прозвучало столь категорично, что Полина дрогнула и направилась за племянницей к подъезду.
— Ничего, — неслось им вслед. — Я все равно с вами встречусь. Поговорим…
В квартире Полина приступила к племяннице:
— Света, сядь и давай.., давай обсудим…
Та покорно уселась напротив. Колени сомкнуты. Руки скрещены. Взгляд устремлен в никуда.
— Объясни мне все-таки: что он хотел?
— Меня.
Полина снова поразилась странной откровенности племянницы.
— Э-э-э. Допустим. Но я имела в виду несколько иное: что он хотел рассказать мне?
— Тетя, такое ощущение, что ты никогда не общалась с пьяными мужчинами. Он сам завтра не вспомнит, что плел.
— Володя не показался мне настолько пьяным.
— Перестань! От него несло, как из пивной бочки. р. — Ты ведь сказала, что больше не общаешься с ним.
— Стараюсь, — девушка зло ущипнула себя за ухо. — А он меня достал. Приходит пьяный и устраивает скандалы.
— Ну, тогда нужно что-то предпринять. Пусть с ним Николай поговорит, когда приедет. Милицией пригрозит.
— Хорошо.
— Я вижу, отец совсем перестал следить за домом. Вам надо поменять замок на двери. У вас там какой-то пережиток прошлого торчит.
Лицо Светланы напряглось. Она уставилась на тетку пронизывающим взглядом.
— Я так понимаю, вас тут обокрали…
Девушка продолжала настороженно смотреть на говорившую.
— Ну, пропали вещи…
— Ах это!.. Да… Зимой.
— Почему же вы мне не сообщили?
— Не хотели расстраивать.
— Ну знаешь! Николай совершенно ни о чем не думает, — не удержалась от возмущения Полина. — Пойду завтра в магазин и сама подберу новый замок. А то он еще месяц будет покупку откладывать. Все запустил! В шифоньере какая-то гадость напихана.
— Что?!
— Рекламные листки.
— Это.., от моли, — задыхаясь, произнесла девушка.
— Ну додумался! Надо антимоль купить или на худой конец папиросы положить. Выкинь эту пакость!
— Хорошо.
— И, Света, подумай… Я тебя прошу. Скоро лето. Куда ты будешь поступать? Ну не хочешь в институт, есть сносные техникумы, колледжи, наконец.
Племянница внимательно рассматривала цветочки на обоях. Взгляд пустой, отрешенный. Наверное, перебирает в уме подробности недавней ссоры. В восемнадцать лет разрыв с парнем кажется важнее карьеры, работы, будущего.
— И, пожалуйста, слезь с этой диеты. Худоба сегодня не так уж актуальна. Только иммунную систему погубишь; Я твою капусту просто видеть не могу!
— Хорошо.
Полина остановилась. Пустое сотрясение воздуха! Разговор с самой собой. Женщина села рядом с. племянницей, осторожно обняла ее за плечи.
— Светик. Что-то случилось?
— Ничего.
— Просто… Мне кажется: мы разучились понимать друг друга.
— Ты ошибаешься.
— Возможно.
Полина снова встала и прошлась по Комнате.
— Ладно. Иди обедай, а то на работу опоздаешь.
— Я в кафе поела. А на работу не пойду уже сегодня. Отпросилась. Сказала, что гости.
— Вот и чудесно! А давай наделаем вареников с творогом и джемом?! Вкуснятина! — попыталась она растормошить племянницу.
За работой девушка и вправду повеселела. Она ловко слепливала из теста гребешки и опускала их в кастрюльку с кипящей водой. Пронзительно заверещал телефон. Светлана прямо с руками, испачканными мукой, бросилась в коридор, торопливо поясняя на ходу: «Это мне». Через пару секунд раздался злой голос племянницы: «Ее нет», — и звук удара трубкой. На кухню девушка вернулась явно раздосадованная. Теперь она мяла вареники с каким-то ожесточением, точно намеривалась их раздавить.
— Я почитаю, — зевнула вскоре Светлана и ушла к себе. Полина поплелась в зал. Миска с ароматными никому не нужными варениками осталась на столе.
Женщина взяла пульт телевизора. Неужели ни одна программа не работает? К удивлению Полины, экран ожил. Изображение хорошее. И звук…
— Что ты делаешь?!
Женщина быстро обернулась.
— Ой, как ты меня напугала! Ну разве можно так кричать? Гляди — показывает. Садись.
— Не хочу! — ответила девушка и скрылась в своей комнате, плотно захлопнув за собою двери.
Полина убавила звук. Женщина смирилась с тем, что вечер в гостях придется провести по домашней схеме — в общении с телевизором, и уткнулась в экран. Попутно она пыталась разгадать сканворд и составить план новой жизнеспасительной беседы с племянницей. Опять зазвонил телефон. Светлана тут же бросилась к нему. Долго с кем-то говорила.
Погруженная в невеселые мысли Полина не заметила, как стемнело. В окна настойчиво забарабанил дождь. Зашумел ветками тополей ветер. В коридоре раздался какой-то осторожный стук. Женщина подошла к двери и остолбенела. На пороге в мокрой куртке застыла племянница. При появлении тетки девушка испуганно сжалась.
— Ты выходила?
— Да. Доехала до аптеки.
Непроизвольно Полина повернула голову к собственной черной сумочке, стоявшей на тумбочке.
Молния расстегнута.
— Я взяла твою машину. Извини, что не предупредила.
— Ты с ума сошла! Я не из-за машины… Но…
— Не волнуйся. Отец мне разрешает садиться за руль. Я еще осенью на права сдала.
— А если бы гаишник тормознул?
— Подумаешь! Дала бы ему рублей сто. Они только за этим и останавливают.
— Надо думать! Но почему ты меня не позвала?
Вместе бы и съездили.
— Не хотела беспокоить тебя по пустякам. Ты так увлеклась каким-то фильмом.
Полина снова почувствовала себя виноватой.
Просто наказание какое-то! Что она ни сделает, все не так.
На другой день Полина отправилась в последний поход по магазинам. Купила дверной замок.
Продавец уверил ее, что с таким «охранником» никакой враг в квартиру не пройдет. Приобрела антимоль с запахом апельсина. Хотела купить еще какую-нибудь вещичку племяннице, но вовремя одернула себя. Лучше дать денег. И пусть Светлана выберет, что ей понравится. Вкусы, у них, увы, совсем не совпадают. Кажется, все. Надо уезжать.
Но Полину почему-то не покидало противное чувство, что она что-то не доделала или сделала не так. Ладно. В ближайшие же выходные женщина опять приедет в Старый Бор. Хватит телефонных общений! Уж теперь-то она станет у племянницы постоянной гостьей.
Заходя в квартиру, Полина услышала, как надрывается телефон. Поспешив, женщина выдохнула в трубку:
— Алло.
— Ты слышала новость? — затрещала трубка девическим захлебывающимся голосом. — Вовка разбился. Насмерть. Неужели тебе и это по х…?
Погиб. Пьяный врубился в столб или в дерево. Его темные горячие глаза погасли. А серебристый «мере», в котором он пытался трахнуть свою девочку, превратился в безобразную груду металла. — Ты себя не чувствуешь виноватой? А?
— Подождите! — прервала наконец Полина поток слов. — Представьтесь хотя бы сначала!
Секунду трубка озадаченно молчала, и тут же из нее потекли ровные гудки. Полина почувствовала неприятный холодок. Еще одна смерть. Как бедная девочка справится со всем этим? Несколько минут женщина в задумчивости мерила шагами комнату. Остановилась. Решительно достала мобильник.
— Петр? Это Полина. Послушай, у меня тут проблемы… Да. Мне надо побыть с девочкой до конца недели. Приеду — напишу на эти дни заявление на отпуск за свой счет. Ага? Спасибо.
Вот так. Обойдется шеф как-нибудь без нее до конца недели! И в зарплате она не очень потеряет.
В выходные поднапряжется. Полина курила сигарету за сигаретой. Под ложечкой сосало, но есть не хотелось. Наконец явилась Светлана с каким-то пустым, отрешенным взглядом.
— Тут без тебя звонили. Девушка какая-то.
Видно, меня с тобой спутала…
Ну вот она снова оправдывается, а глаза племянницы опять стали настороженными.
— Она сказала, что Володя разбился.
Полина приготовилась к утешению. Однако племянница устало кивнула и обронила безжизненным голосом:
— Знаю.
— Я останусь с тобою до конца недели.
— Зачем?
— Не хочу оставлять тебя одну с.., этим.
— Тетя, успокойся! Он для меня уже давно ничего не значил. Ничегошеньки! Пустое место.
Полину поразило, что Светлана так говорит об умершем, который еще совсем недавно являлся ее возлюбленным.
— А у тебя — работа. Клиенты.
— Работа подождет. И клиенты тоже. Это решено. Я уже и у начальства отпросилась. Так что…
Или ты совсем не рада?
— Ну, конечно, рада.
В голосе девушки звучала тоска.
— Как раз приедет Николай. Я хочу с ним поговорить.
— Он звонил. Сказал, что задержится.
— Звонил? Когда?
— Утром. Ты в ванной была.
— Жалко. Ну ладно. Потом поговорю.
На пороге стоял парень с черной папкой под мышкой и с красным удостоверением личности в руке.
«Из ментовки! — поняла Полина. — Ну его нам только не хватало!» Она долго изучала удостоверение, точно надеялась отыскать в нем какую-нибудь ошибку, позволявшую не пускать представителя органов в дом. С черно-белой фотографии на нее пристально смотрел сыскарь с каким-то прямоугольным лицом. Наконец женщина отдала книжицу и провела следователя в зал. Поить непрошеного гостя чаем она не собиралась.
— Вы, наверное, тетя Светланы Полуниной?
Я по ошибке сперва в квартиру соседки позвонил.
Та мне о вас и сказала.
«Интересно, что она еще тебе наплела?! По делу шивающе-подсматривающая старая перечница».
— Такие бабушки — наши первые помощницы, — словно прочитав недобрые мысли женщины, выступил в защиту осведомительницы мент. Вздохнул:
— Вообще-то я хотел со Светланой поговорить.
— Она на работе.
— Когда придет, передайте ей, чтобы зашла в седьмой участок к Егорычеву.
— А что, собственно, произошло?
— Случилось несчастье. С неким Юдиным. Вы не в курсе?
— Почему же? С Володей? Знаю.
— Он ведь был парнем вашей племянницы?
— Вот тут вы ошибаетесь. Они давно уже не дружили.
— Но общались.
— Что с того?
— Юдин погиб при довольно странных обстоятельствах.
— То есть?
— Его сбили.
— А разве он не разбился? — удивилась Полина.
— Это вам племянница сказала? — быстро спросил сыщик.
— Нет, какая-то ее подруга.
— Кто?
— Я ее не знаю. Она звонила в отсутствие Светы. Имени я не расслышала. А как же, все с Володей произошло?
— Наезд. Юдина нашли в конце улицы Чехова.
Он там явно кого-то ждал.
— Его какой-нибудь пьяный сбил. Такие случаи, кстати, характеризуют работу ваших коллег.
Гаишники не тех ловят.
— У них очень сложная работа. Но у меня к вам вопросы по делу. Юдин ведь по-прежнему встречался со Светланой? Позавчера, например, они виделись?
Полина закурила. Предложила сигарету менту.
Тот с сожалением покачал головой:
— Бросил.
— Да, молодежь сегодня волевая. Бросает курить, садится на диету. А зачем?
— Что? Не совсем вас понял.
— Я говорю: пойдемте на кухню чай пить. Варениками вас угощу. Они, правда, не с пылу с жару, но вкусные.
Полина накрыла на стол. Присела напротив парня:
— Так о чем вы меня спрашивали?
— Встречались ли Светлана и Юдин?
— Ах да! Вы знаете, когда женщина расстается с мужчиной, тот очень часто настырно просится обратно. То рубашку у нее забыл, то эту рубашку надо постирать, то нужно вытереть ему, извините, сопли. И он так шастает, пока не найдет новую дурочку, готовую все это делать. А потом начисто забывает о той, первой.
— Н-да. Как вы все интересно разрисовали. Вареники и вправду вкусные. А по какому поводу ребята позавчера поссорились?
— Ас чего вы это взяли? Кушайте, кушайте, — ласково улыбнулась менту Полина.
— Ваша соседка видела из окна, как Юдин набросился на Светлану. Нина Прохоровна утверждает, что в этот момент вы подошли. Кстати, парень часто трезвонил к девушке в квартиру. А Светлана его не пускала. Так о чем у них шел разговор?
— О любви. Мне показалось, что Володя выпивши немного был. Потому и вел себя не очень красиво. А что касается трезвона в квартиру… Просто Володя надоел девушке. Он для нее ничего не значил. Ничегошеньки.
— А он не говорил, какие у него планы на вечер?
Полина налила себе чая.
— Нет.
— Может, собирался с кем-то встретиться?
Женщина сделала глоток и пожала плечами:
— Об этом надо спросить его родителей.
— Да. Конечно.
Гость встал. Прямоугольный, бесцветный, холодный — сухая буква закона.
— А у вашей племянницы машина есть?
— У нее самой нет. А у отца Светы «Жигули».
Но он на них неделю назад уехал в деревню к родственникам.
— Понятно. Где, кстати, Света работает?
Полина слегка растерялась.
— Я вам точно не скажу. Она туда недавно устроилась. Но я передам, что вы просили. Обязательно.
Когда Егорычев убрался восвояси, Полина мысленно похвалила себя, что не уехала. Она-то сама не придавала большого значения визиту мента. Но для восемнадцатилетней девушки беседа с человеком из органов — совсем иное дело. Еще испугается, разнервничается. Светлане сейчас особенно необходимы поддержка и умный совет. Однако та, по-видимому, думала иначе. Вернувшись в обед, племянница хмуро выслушала отчет тетки. На ее предложение: «Поедем в участок вместе», — девушка обронила недовольно-холодное: «Зачем?» — и выскользнула из квартиры.
Обычно решительная и напористая, Полина почему-то совсем не умела настоять на своем в общении с племянницей. Женщина чувствовала: на Светлану нельзя давить. Иначе в этой хрупкой пораненной душе можно навсегда что-то сломать.
Полина с нетерпением ждала возвращения девушки из участка. Однако та пришла не одна. За ее спиною топтался отвратительный Родя. Женщина аж передернулась, когда увидела его широкое лицо и старенький джемпер. Настырный очкарик явился в самый неподходящий момент. При госте не заведешь разговор о Володе и о том, что же хотел узнать Егорычев.
— Как сегодня ваше самочувствие? — спросил парень противным участливым голосом, словно Полина была серьезно больна, но не догадывалась об этом.
— Замечательно, — процедила женщина.
— Я спрашиваю о здоровье духовном.
— Вы, молодой человек, прямо как батюшка, — вздохнула Полина.
Тот слегка скривился.
— Значит, решили остаться у нас еще на несколько дней?
— У кого это у вас?
Родя захихикал и сделал руками какое-то неопределенное движение. Светлана со странным напряжением наблюдала за их диалогом.
— Вот вы женщина одинокая…
— Глупости какие! Одиноких людей, если хотите знать, мой юный друг, вообще нет.
— Как же это?
До чего же надоедливый! Куда только Николай смотрит? Почему не запретит Светлане якшаться с этим дурачком, строящим из себя ультрасовременного философа?
— Потому что у человека всегда что-то есть за душой. Друзья, работа, близкие. Бог, наконец! Вот вы кем работаете?
Родя несколько стушевался.
— Э-э-э. У меня очень важные и нужные занятия. Но я начал этот разговор, заботясь о Свете.
Почему бы вам не переписать свою квартирку на нее. В дар. А еще лучше оформить как продажу.
Так надежнее.
Полина на секунду онемела. Какова наглость!
Этот еще неоперившийся, но уже вылинявший змееныш учит ее, Полину, что делать. И похоже, упрекает тетку в плохой заботе о племяннице.
— Все, что у меня есть, — спокойно произнесла женщина, — принадлежит Свете. Она это знает.
Но меня удивляет то, что вы так бесцеремонно лезете, куда вас не просят.
Встала:
— Пойду пройдусь. У нас невыносимо душно.
Может, зря она не уехала? Сидела бы сейчас тихо-мирно в своей уютной квартирке, а не выслушивала дурацкие нотации Роди. Светлана всем своим видом демонстрирует, что не нуждается в заботе тетки. Время, когда племянница визжала в восторге: «Тетечка приехала!» — видимо, навсегда кануло в лету. Одинокая женщина. А может, в темных словах этого полумерки дрожит искорка правды? Полине некому поплакаться в жилетку, не на кого переложить груз проблем.
«Не раскисать! — тут же скомандовала Она себе. — Спокойствие. Только спокойствие». Да, у нее нет мужа. Но от этого только меньше нервотрепки.
Она никогда не разбогатеет. Но и не нуждается.
Ее ценят и уважают на работе. А это значит немало. Во всем надо искать положительное. Поддайся только усталости, плохому настроению, и они съедят твою душу без остатка.
Полина продрогла и вернулась домой. Этот очкастый баран прямо-таки выпихивает ее из квартиры племянницы.
— Знаешь, Света, — начала осторожно воспитательную программу Полина, — этот парень тебе совсем не пара. Он какой-то странноватый.
Светлана ощетинилась:
— А мое мнение роли не играет?
— Как ты рассердилась на родную тетю из-за чужого человека, — попыталась пошутить Полина.
— Родя мне не чужой. Мы скоро поженимся.
Женщина так и села.
— Как? А Николай знает?
— Конечно. Ему Родион нравится.
— Что? Да чему там нравиться?! Словобрех в поношенном свитере. Наверное, и без образования, и без приличной работы!
Полина вышла из себя и в порыве негодования отбросила всякие церемонии. Нет уж! Она не станет целовать эту склизкую мордашку и желать хитрой дряни счастья со Светой.
— У него же на его высоком лбу написано гадость. Гадость! — взвизгнула Полина. — Тебе же только восемнадцать лет.
— Мама тоже рано вышла замуж.
— И всегда жалела об этом!
— Но я не стану, — Светлана старалась говорить спокойно, но уголки ее губ предательски дрожали.
Полина прикрыла глаза. В памяти всплыла старая примета: у каждой женщины судьба ее матери.
Она чувствовала злость на сволочь Родю, на дурака Николая, на простушку Свету, а больше всего на саму себя. Упустила! Ей хотелось закричать: только через мой труп! Но Полина с тупой ясностью поняла: охладелое тело тетки не вызовет особых эмоций ни у невесты, ни у жениха. Ей и сообщили-то о запланированной свадьбе только для того, чтобы перестала поливать грязью драгоценного Родю А иначе узнала бы о браке последней, месяца через два, когда в очередной раз нагрянула бы в гости к любимой племяннице.
— Послушай, — Полина говорила слабым, срывающимся голосом. — Такие решения нельзя принимать скоропалительно. Зачем тебе сейчас погружаться в семейные проблемы? Готовка, стирка, безденежье. Ведь тебе никто не предложит вторую жизнь взамен загубленной первой.
— Ты в этом уверена?
— Конечно.
Светлана снова улыбалась неприятной улыбкой, словно разговаривала с полоумной. Полина выдохлась В этот приезд сюрпризы сыпались на нее, как из ящика Пандоры И, кажется, набили столько шишек, сколько и в драке не получишь. «Подумай», — еще раз взмолилась женщина, прекрасно понимая, что ей не достучаться до племянницы.
За толстыми кленами, на заасфальтированной площадке расположился мигрант — луна-парк.
Мамы с разновозрастными детками толпились у входа. Малыши визжали в предвкушении радости и отчаянно капризничали. Старый парк — старый друг. Полина повела глазами и замерла. Светлана и еще две юные девушки раздавали прохожим небольшие рекламные листочки. Во-первых, Полину поразило, что работа племянницы столь примитивна. Понятно теперь, почему девушка стесняется рассказывать о ней! Но еще больше Полину удивил вид девушек. Все три в длинных черных юбках, головы по-деревенски покрыты белыми шелковыми платками. А к лицам приклеено какое-то постное выражение.
Полина двинулась было вперед с намерением подойти к племяннице. Но тут одна из старушек, которой напарница Светы всучила листок, брезгливо, как змею, бросила его на землю и завопила:
— Секстанты проклятые! Совсем от них проходу не стало! Куда только милиция смотрит?
Бабулька, не особенно сильная в богословских терминах, без злого умысла исказила слово «сектанты». Но неожиданно в этом своем новом виде оно прозвучало хлеще самого изощренного ругательства.
Девушки сделали одинаково скорбные лица и вкрадчивыми голосами обратились к очередной старушке: «Возьмите и уверуйте. Получите по благодати Учителя вторую жизнь». Некоторые прохожие брезгливо обходили троицу. Другие испуганно их сторонились. Кто-то принимал листовку и несся дальше. Полину насторожило настойчиво-наглое поведение девушек. Видимо, занимаются они этим давно и приобрели некоторый навык.
Если бы рядом стояла скамейка, Полина упала бы на нее без сил. Если бы не мельтешила ребятня, женщина закричала бы бесстыдно и страшно. Но Полина лишь стояла, как окаменевшая жена Лота, не в силах оторвать взгляда от такого родного, милого, но в то же время далекого, незнакомого лица племянницы. Та, словно что-то почувствовав, развернулась. Их глаза встретились. На мгновение по лицу племянницы промелькнула тень, точно девушка увидела что-то.., нехорошее. И снова ее накрыла вуаль благостности.
Полина повернулась и на деревянных ногах пошла прочь. В витрине магазина она случайно увидела себя и ужаснулась. Развалина! Женщина, которой уже хорошо за тридцать, а она еще пытается держать себя в форме. Но от неожиданного серьезного удара маска сползла, и показалось истинное лицо, над которым немало потрудились усталость и годы, полные волнений и суеты. Полина закрыла глаза, чтобы не видеть свое отражение. Медленно повторила про себя, как заклятие: "Спокойствие.
Только спокойствие". Может, все еще удастся исправить.
Она вернулась домой и занялась хозяйственными делами. Руки мыли, терли, чистили. А мысли бешено мчались по кругу, вновь и вновь возвращаясь к девушкам в одинаковых шелковых платках.
Их белизна казалась Полине не менее пугающей, чем траур. Незнакомый отвратительный мир, о котором она знала понаслышке, сделал наглую попытку стать частью ее жизни.
Женщина боялась, что племянница явится домой в сопровождении очкастого Роди, и тот утопит в мутной реке словоблудия все разумные доводы и доказательства. Но Светлана пришла одна. Ровно в три. Словно стремясь доказать, что не боится тетку и ее выговоров.
«Есть будешь?» — спросила Полина, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно. Племянница кивнула. На обед Полина сварила им обеим овсяную кашу с фруктами. Точно вкусная еда могла послужить ей пропуском к тайне, которую так старательно оберегала девушка. Поели в молчании.
Прошли в зал. Света села на диване. Колени сведены. Руки безвольно скрещены. Взгляд устремлен в никуда.
— Света, я видела тебя сегодня в парке.
— Я знаю.
— Ты раздавала рекламные листки?
— Письма будущей милости и прощения.
Никаких уверток. Оправданий. Лишних слов и эмоций.
— Я не совсем понимаю: это и есть твоя работа?
Закончив гонять пыль, женщина отправилась в булочную. Возвращаясь обратно, Полина увидела припаркованный у подъезда дома серебристый «Мерседес». Рядом с ним стоял крепкий темноволосый парень. Он размахивал руками и кричал на… Да! На ее Светлану! А ведь племянница утверждала, что у них все закончилось после того…
Парень тем временем вцепился в плечи девушки и принялся с ожесточением трясти ее.
— Ты совсем с ума сошла! Подумай, что будет дальше. А если тебе прикажут спать со всем городом? Трахаться будешь? А если убить?
Полина покосилась на серебристую машину.
Кажется, именно в ней он собирался заняться любовью со Светой. Никаких тебе романтических ухищрений. Обычное неприкрытое оправление физиологической нужды.
— Потише, потише, молодой человек! Вы ведь не с куклой имеете дело и не со своей женой, — вмешалась Полина.
Парень отпустил Светлану и обернулся. Его лицо сделалось злым, словно он увидел не интересную молодую женщину, а своего злейшего врага.
— А-а-а. Явилась любящая тетя. Не прошло и года, как нарисовалась!
Полина слегка покраснела. Интересное дело!
Почему в последнее время ей приходится постоянно перед кем-то оправдываться? Даже этот засранец считает себя вправе делать ей выговоры.
— Вы, по-моему, Владимир, несколько забываетесь. Наверное, горячительного перебрали.
Парень рассвирепел:
— Выпил я или, нет — это мое дело. Лучше бы за Светкой следили. Бросили девчонку…
— Заткнись! — крикнула девушка, и Полину поразило, сколько искренней ненависти прозвучало в голосе племянницы. — Не смей втягивать ее!
— Да пошла ты, — огрызнулся парень. — Я давно жажду встретиться с вами…
— Тетя, пойдем, — бросилась Светлана к Полине. — Он пьяный. Совсем себя не контролирует.
Но женщина не двигалась с места.
— И по какому же поводу?
Голос ее звучал удивительно ровно, но сердце колотилось.
— Хочу рассказать вам кое-какие интересные вещицы о ждущих. Чем они занимаются на самом деле.
— Заткнись! — опять крикнула Светлана и затормошила тетю. — Пойдем, умоляю! Он больной!
Замучил меня, подонок. Тетя! Если ты сейчас же не пойдешь со мною, мы поссоримся. Навсегда.
Это «навсегда» прозвучало столь категорично, что Полина дрогнула и направилась за племянницей к подъезду.
— Ничего, — неслось им вслед. — Я все равно с вами встречусь. Поговорим…
В квартире Полина приступила к племяннице:
— Света, сядь и давай.., давай обсудим…
Та покорно уселась напротив. Колени сомкнуты. Руки скрещены. Взгляд устремлен в никуда.
— Объясни мне все-таки: что он хотел?
— Меня.
Полина снова поразилась странной откровенности племянницы.
— Э-э-э. Допустим. Но я имела в виду несколько иное: что он хотел рассказать мне?
— Тетя, такое ощущение, что ты никогда не общалась с пьяными мужчинами. Он сам завтра не вспомнит, что плел.
— Володя не показался мне настолько пьяным.
— Перестань! От него несло, как из пивной бочки. р. — Ты ведь сказала, что больше не общаешься с ним.
— Стараюсь, — девушка зло ущипнула себя за ухо. — А он меня достал. Приходит пьяный и устраивает скандалы.
— Ну, тогда нужно что-то предпринять. Пусть с ним Николай поговорит, когда приедет. Милицией пригрозит.
— Хорошо.
— Я вижу, отец совсем перестал следить за домом. Вам надо поменять замок на двери. У вас там какой-то пережиток прошлого торчит.
Лицо Светланы напряглось. Она уставилась на тетку пронизывающим взглядом.
— Я так понимаю, вас тут обокрали…
Девушка продолжала настороженно смотреть на говорившую.
— Ну, пропали вещи…
— Ах это!.. Да… Зимой.
— Почему же вы мне не сообщили?
— Не хотели расстраивать.
— Ну знаешь! Николай совершенно ни о чем не думает, — не удержалась от возмущения Полина. — Пойду завтра в магазин и сама подберу новый замок. А то он еще месяц будет покупку откладывать. Все запустил! В шифоньере какая-то гадость напихана.
— Что?!
— Рекламные листки.
— Это.., от моли, — задыхаясь, произнесла девушка.
— Ну додумался! Надо антимоль купить или на худой конец папиросы положить. Выкинь эту пакость!
— Хорошо.
— И, Света, подумай… Я тебя прошу. Скоро лето. Куда ты будешь поступать? Ну не хочешь в институт, есть сносные техникумы, колледжи, наконец.
Племянница внимательно рассматривала цветочки на обоях. Взгляд пустой, отрешенный. Наверное, перебирает в уме подробности недавней ссоры. В восемнадцать лет разрыв с парнем кажется важнее карьеры, работы, будущего.
— И, пожалуйста, слезь с этой диеты. Худоба сегодня не так уж актуальна. Только иммунную систему погубишь; Я твою капусту просто видеть не могу!
— Хорошо.
Полина остановилась. Пустое сотрясение воздуха! Разговор с самой собой. Женщина села рядом с. племянницей, осторожно обняла ее за плечи.
— Светик. Что-то случилось?
— Ничего.
— Просто… Мне кажется: мы разучились понимать друг друга.
— Ты ошибаешься.
— Возможно.
Полина снова встала и прошлась по Комнате.
— Ладно. Иди обедай, а то на работу опоздаешь.
— Я в кафе поела. А на работу не пойду уже сегодня. Отпросилась. Сказала, что гости.
— Вот и чудесно! А давай наделаем вареников с творогом и джемом?! Вкуснятина! — попыталась она растормошить племянницу.
За работой девушка и вправду повеселела. Она ловко слепливала из теста гребешки и опускала их в кастрюльку с кипящей водой. Пронзительно заверещал телефон. Светлана прямо с руками, испачканными мукой, бросилась в коридор, торопливо поясняя на ходу: «Это мне». Через пару секунд раздался злой голос племянницы: «Ее нет», — и звук удара трубкой. На кухню девушка вернулась явно раздосадованная. Теперь она мяла вареники с каким-то ожесточением, точно намеривалась их раздавить.
— Я почитаю, — зевнула вскоре Светлана и ушла к себе. Полина поплелась в зал. Миска с ароматными никому не нужными варениками осталась на столе.
Женщина взяла пульт телевизора. Неужели ни одна программа не работает? К удивлению Полины, экран ожил. Изображение хорошее. И звук…
— Что ты делаешь?!
Женщина быстро обернулась.
— Ой, как ты меня напугала! Ну разве можно так кричать? Гляди — показывает. Садись.
— Не хочу! — ответила девушка и скрылась в своей комнате, плотно захлопнув за собою двери.
Полина убавила звук. Женщина смирилась с тем, что вечер в гостях придется провести по домашней схеме — в общении с телевизором, и уткнулась в экран. Попутно она пыталась разгадать сканворд и составить план новой жизнеспасительной беседы с племянницей. Опять зазвонил телефон. Светлана тут же бросилась к нему. Долго с кем-то говорила.
Погруженная в невеселые мысли Полина не заметила, как стемнело. В окна настойчиво забарабанил дождь. Зашумел ветками тополей ветер. В коридоре раздался какой-то осторожный стук. Женщина подошла к двери и остолбенела. На пороге в мокрой куртке застыла племянница. При появлении тетки девушка испуганно сжалась.
— Ты выходила?
— Да. Доехала до аптеки.
Непроизвольно Полина повернула голову к собственной черной сумочке, стоявшей на тумбочке.
Молния расстегнута.
— Я взяла твою машину. Извини, что не предупредила.
— Ты с ума сошла! Я не из-за машины… Но…
— Не волнуйся. Отец мне разрешает садиться за руль. Я еще осенью на права сдала.
— А если бы гаишник тормознул?
— Подумаешь! Дала бы ему рублей сто. Они только за этим и останавливают.
— Надо думать! Но почему ты меня не позвала?
Вместе бы и съездили.
— Не хотела беспокоить тебя по пустякам. Ты так увлеклась каким-то фильмом.
Полина снова почувствовала себя виноватой.
Просто наказание какое-то! Что она ни сделает, все не так.
На другой день Полина отправилась в последний поход по магазинам. Купила дверной замок.
Продавец уверил ее, что с таким «охранником» никакой враг в квартиру не пройдет. Приобрела антимоль с запахом апельсина. Хотела купить еще какую-нибудь вещичку племяннице, но вовремя одернула себя. Лучше дать денег. И пусть Светлана выберет, что ей понравится. Вкусы, у них, увы, совсем не совпадают. Кажется, все. Надо уезжать.
Но Полину почему-то не покидало противное чувство, что она что-то не доделала или сделала не так. Ладно. В ближайшие же выходные женщина опять приедет в Старый Бор. Хватит телефонных общений! Уж теперь-то она станет у племянницы постоянной гостьей.
Заходя в квартиру, Полина услышала, как надрывается телефон. Поспешив, женщина выдохнула в трубку:
— Алло.
— Ты слышала новость? — затрещала трубка девическим захлебывающимся голосом. — Вовка разбился. Насмерть. Неужели тебе и это по х…?
Погиб. Пьяный врубился в столб или в дерево. Его темные горячие глаза погасли. А серебристый «мере», в котором он пытался трахнуть свою девочку, превратился в безобразную груду металла. — Ты себя не чувствуешь виноватой? А?
— Подождите! — прервала наконец Полина поток слов. — Представьтесь хотя бы сначала!
Секунду трубка озадаченно молчала, и тут же из нее потекли ровные гудки. Полина почувствовала неприятный холодок. Еще одна смерть. Как бедная девочка справится со всем этим? Несколько минут женщина в задумчивости мерила шагами комнату. Остановилась. Решительно достала мобильник.
— Петр? Это Полина. Послушай, у меня тут проблемы… Да. Мне надо побыть с девочкой до конца недели. Приеду — напишу на эти дни заявление на отпуск за свой счет. Ага? Спасибо.
Вот так. Обойдется шеф как-нибудь без нее до конца недели! И в зарплате она не очень потеряет.
В выходные поднапряжется. Полина курила сигарету за сигаретой. Под ложечкой сосало, но есть не хотелось. Наконец явилась Светлана с каким-то пустым, отрешенным взглядом.
— Тут без тебя звонили. Девушка какая-то.
Видно, меня с тобой спутала…
Ну вот она снова оправдывается, а глаза племянницы опять стали настороженными.
— Она сказала, что Володя разбился.
Полина приготовилась к утешению. Однако племянница устало кивнула и обронила безжизненным голосом:
— Знаю.
— Я останусь с тобою до конца недели.
— Зачем?
— Не хочу оставлять тебя одну с.., этим.
— Тетя, успокойся! Он для меня уже давно ничего не значил. Ничегошеньки! Пустое место.
Полину поразило, что Светлана так говорит об умершем, который еще совсем недавно являлся ее возлюбленным.
— А у тебя — работа. Клиенты.
— Работа подождет. И клиенты тоже. Это решено. Я уже и у начальства отпросилась. Так что…
Или ты совсем не рада?
— Ну, конечно, рада.
В голосе девушки звучала тоска.
— Как раз приедет Николай. Я хочу с ним поговорить.
— Он звонил. Сказал, что задержится.
— Звонил? Когда?
— Утром. Ты в ванной была.
— Жалко. Ну ладно. Потом поговорю.
* * *
На другой день, проводив племянницу на работу и немного прибрав в квартире, Полина собралась на прогулку. В этот момент в дверь позвонили.На пороге стоял парень с черной папкой под мышкой и с красным удостоверением личности в руке.
«Из ментовки! — поняла Полина. — Ну его нам только не хватало!» Она долго изучала удостоверение, точно надеялась отыскать в нем какую-нибудь ошибку, позволявшую не пускать представителя органов в дом. С черно-белой фотографии на нее пристально смотрел сыскарь с каким-то прямоугольным лицом. Наконец женщина отдала книжицу и провела следователя в зал. Поить непрошеного гостя чаем она не собиралась.
— Вы, наверное, тетя Светланы Полуниной?
Я по ошибке сперва в квартиру соседки позвонил.
Та мне о вас и сказала.
«Интересно, что она еще тебе наплела?! По делу шивающе-подсматривающая старая перечница».
— Такие бабушки — наши первые помощницы, — словно прочитав недобрые мысли женщины, выступил в защиту осведомительницы мент. Вздохнул:
— Вообще-то я хотел со Светланой поговорить.
— Она на работе.
— Когда придет, передайте ей, чтобы зашла в седьмой участок к Егорычеву.
— А что, собственно, произошло?
— Случилось несчастье. С неким Юдиным. Вы не в курсе?
— Почему же? С Володей? Знаю.
— Он ведь был парнем вашей племянницы?
— Вот тут вы ошибаетесь. Они давно уже не дружили.
— Но общались.
— Что с того?
— Юдин погиб при довольно странных обстоятельствах.
— То есть?
— Его сбили.
— А разве он не разбился? — удивилась Полина.
— Это вам племянница сказала? — быстро спросил сыщик.
— Нет, какая-то ее подруга.
— Кто?
— Я ее не знаю. Она звонила в отсутствие Светы. Имени я не расслышала. А как же, все с Володей произошло?
— Наезд. Юдина нашли в конце улицы Чехова.
Он там явно кого-то ждал.
— Его какой-нибудь пьяный сбил. Такие случаи, кстати, характеризуют работу ваших коллег.
Гаишники не тех ловят.
— У них очень сложная работа. Но у меня к вам вопросы по делу. Юдин ведь по-прежнему встречался со Светланой? Позавчера, например, они виделись?
Полина закурила. Предложила сигарету менту.
Тот с сожалением покачал головой:
— Бросил.
— Да, молодежь сегодня волевая. Бросает курить, садится на диету. А зачем?
— Что? Не совсем вас понял.
— Я говорю: пойдемте на кухню чай пить. Варениками вас угощу. Они, правда, не с пылу с жару, но вкусные.
Полина накрыла на стол. Присела напротив парня:
— Так о чем вы меня спрашивали?
— Встречались ли Светлана и Юдин?
— Ах да! Вы знаете, когда женщина расстается с мужчиной, тот очень часто настырно просится обратно. То рубашку у нее забыл, то эту рубашку надо постирать, то нужно вытереть ему, извините, сопли. И он так шастает, пока не найдет новую дурочку, готовую все это делать. А потом начисто забывает о той, первой.
— Н-да. Как вы все интересно разрисовали. Вареники и вправду вкусные. А по какому поводу ребята позавчера поссорились?
— Ас чего вы это взяли? Кушайте, кушайте, — ласково улыбнулась менту Полина.
— Ваша соседка видела из окна, как Юдин набросился на Светлану. Нина Прохоровна утверждает, что в этот момент вы подошли. Кстати, парень часто трезвонил к девушке в квартиру. А Светлана его не пускала. Так о чем у них шел разговор?
— О любви. Мне показалось, что Володя выпивши немного был. Потому и вел себя не очень красиво. А что касается трезвона в квартиру… Просто Володя надоел девушке. Он для нее ничего не значил. Ничегошеньки.
— А он не говорил, какие у него планы на вечер?
Полина налила себе чая.
— Нет.
— Может, собирался с кем-то встретиться?
Женщина сделала глоток и пожала плечами:
— Об этом надо спросить его родителей.
— Да. Конечно.
Гость встал. Прямоугольный, бесцветный, холодный — сухая буква закона.
— А у вашей племянницы машина есть?
— У нее самой нет. А у отца Светы «Жигули».
Но он на них неделю назад уехал в деревню к родственникам.
— Понятно. Где, кстати, Света работает?
Полина слегка растерялась.
— Я вам точно не скажу. Она туда недавно устроилась. Но я передам, что вы просили. Обязательно.
Когда Егорычев убрался восвояси, Полина мысленно похвалила себя, что не уехала. Она-то сама не придавала большого значения визиту мента. Но для восемнадцатилетней девушки беседа с человеком из органов — совсем иное дело. Еще испугается, разнервничается. Светлане сейчас особенно необходимы поддержка и умный совет. Однако та, по-видимому, думала иначе. Вернувшись в обед, племянница хмуро выслушала отчет тетки. На ее предложение: «Поедем в участок вместе», — девушка обронила недовольно-холодное: «Зачем?» — и выскользнула из квартиры.
Обычно решительная и напористая, Полина почему-то совсем не умела настоять на своем в общении с племянницей. Женщина чувствовала: на Светлану нельзя давить. Иначе в этой хрупкой пораненной душе можно навсегда что-то сломать.
Полина с нетерпением ждала возвращения девушки из участка. Однако та пришла не одна. За ее спиною топтался отвратительный Родя. Женщина аж передернулась, когда увидела его широкое лицо и старенький джемпер. Настырный очкарик явился в самый неподходящий момент. При госте не заведешь разговор о Володе и о том, что же хотел узнать Егорычев.
— Как сегодня ваше самочувствие? — спросил парень противным участливым голосом, словно Полина была серьезно больна, но не догадывалась об этом.
— Замечательно, — процедила женщина.
— Я спрашиваю о здоровье духовном.
— Вы, молодой человек, прямо как батюшка, — вздохнула Полина.
Тот слегка скривился.
— Значит, решили остаться у нас еще на несколько дней?
— У кого это у вас?
Родя захихикал и сделал руками какое-то неопределенное движение. Светлана со странным напряжением наблюдала за их диалогом.
— Вот вы женщина одинокая…
— Глупости какие! Одиноких людей, если хотите знать, мой юный друг, вообще нет.
— Как же это?
До чего же надоедливый! Куда только Николай смотрит? Почему не запретит Светлане якшаться с этим дурачком, строящим из себя ультрасовременного философа?
— Потому что у человека всегда что-то есть за душой. Друзья, работа, близкие. Бог, наконец! Вот вы кем работаете?
Родя несколько стушевался.
— Э-э-э. У меня очень важные и нужные занятия. Но я начал этот разговор, заботясь о Свете.
Почему бы вам не переписать свою квартирку на нее. В дар. А еще лучше оформить как продажу.
Так надежнее.
Полина на секунду онемела. Какова наглость!
Этот еще неоперившийся, но уже вылинявший змееныш учит ее, Полину, что делать. И похоже, упрекает тетку в плохой заботе о племяннице.
— Все, что у меня есть, — спокойно произнесла женщина, — принадлежит Свете. Она это знает.
Но меня удивляет то, что вы так бесцеремонно лезете, куда вас не просят.
Встала:
— Пойду пройдусь. У нас невыносимо душно.
Может, зря она не уехала? Сидела бы сейчас тихо-мирно в своей уютной квартирке, а не выслушивала дурацкие нотации Роди. Светлана всем своим видом демонстрирует, что не нуждается в заботе тетки. Время, когда племянница визжала в восторге: «Тетечка приехала!» — видимо, навсегда кануло в лету. Одинокая женщина. А может, в темных словах этого полумерки дрожит искорка правды? Полине некому поплакаться в жилетку, не на кого переложить груз проблем.
«Не раскисать! — тут же скомандовала Она себе. — Спокойствие. Только спокойствие». Да, у нее нет мужа. Но от этого только меньше нервотрепки.
Она никогда не разбогатеет. Но и не нуждается.
Ее ценят и уважают на работе. А это значит немало. Во всем надо искать положительное. Поддайся только усталости, плохому настроению, и они съедят твою душу без остатка.
Полина продрогла и вернулась домой. Этот очкастый баран прямо-таки выпихивает ее из квартиры племянницы.
— Знаешь, Света, — начала осторожно воспитательную программу Полина, — этот парень тебе совсем не пара. Он какой-то странноватый.
Светлана ощетинилась:
— А мое мнение роли не играет?
— Как ты рассердилась на родную тетю из-за чужого человека, — попыталась пошутить Полина.
— Родя мне не чужой. Мы скоро поженимся.
Женщина так и села.
— Как? А Николай знает?
— Конечно. Ему Родион нравится.
— Что? Да чему там нравиться?! Словобрех в поношенном свитере. Наверное, и без образования, и без приличной работы!
Полина вышла из себя и в порыве негодования отбросила всякие церемонии. Нет уж! Она не станет целовать эту склизкую мордашку и желать хитрой дряни счастья со Светой.
— У него же на его высоком лбу написано гадость. Гадость! — взвизгнула Полина. — Тебе же только восемнадцать лет.
— Мама тоже рано вышла замуж.
— И всегда жалела об этом!
— Но я не стану, — Светлана старалась говорить спокойно, но уголки ее губ предательски дрожали.
Полина прикрыла глаза. В памяти всплыла старая примета: у каждой женщины судьба ее матери.
Она чувствовала злость на сволочь Родю, на дурака Николая, на простушку Свету, а больше всего на саму себя. Упустила! Ей хотелось закричать: только через мой труп! Но Полина с тупой ясностью поняла: охладелое тело тетки не вызовет особых эмоций ни у невесты, ни у жениха. Ей и сообщили-то о запланированной свадьбе только для того, чтобы перестала поливать грязью драгоценного Родю А иначе узнала бы о браке последней, месяца через два, когда в очередной раз нагрянула бы в гости к любимой племяннице.
— Послушай, — Полина говорила слабым, срывающимся голосом. — Такие решения нельзя принимать скоропалительно. Зачем тебе сейчас погружаться в семейные проблемы? Готовка, стирка, безденежье. Ведь тебе никто не предложит вторую жизнь взамен загубленной первой.
— Ты в этом уверена?
— Конечно.
Светлана снова улыбалась неприятной улыбкой, словно разговаривала с полоумной. Полина выдохлась В этот приезд сюрпризы сыпались на нее, как из ящика Пандоры И, кажется, набили столько шишек, сколько и в драке не получишь. «Подумай», — еще раз взмолилась женщина, прекрасно понимая, что ей не достучаться до племянницы.
* * *
С утра Полина отправилась блуждать по городу. Ее потянуло в парк 1 Мая. Интересно, работает ли еще колесо обозрения, на котором в такой же апрельский день она до одурения целовалась с одноклассником Гришкой Петрищевым.За толстыми кленами, на заасфальтированной площадке расположился мигрант — луна-парк.
Мамы с разновозрастными детками толпились у входа. Малыши визжали в предвкушении радости и отчаянно капризничали. Старый парк — старый друг. Полина повела глазами и замерла. Светлана и еще две юные девушки раздавали прохожим небольшие рекламные листочки. Во-первых, Полину поразило, что работа племянницы столь примитивна. Понятно теперь, почему девушка стесняется рассказывать о ней! Но еще больше Полину удивил вид девушек. Все три в длинных черных юбках, головы по-деревенски покрыты белыми шелковыми платками. А к лицам приклеено какое-то постное выражение.
Полина двинулась было вперед с намерением подойти к племяннице. Но тут одна из старушек, которой напарница Светы всучила листок, брезгливо, как змею, бросила его на землю и завопила:
— Секстанты проклятые! Совсем от них проходу не стало! Куда только милиция смотрит?
Бабулька, не особенно сильная в богословских терминах, без злого умысла исказила слово «сектанты». Но неожиданно в этом своем новом виде оно прозвучало хлеще самого изощренного ругательства.
Девушки сделали одинаково скорбные лица и вкрадчивыми голосами обратились к очередной старушке: «Возьмите и уверуйте. Получите по благодати Учителя вторую жизнь». Некоторые прохожие брезгливо обходили троицу. Другие испуганно их сторонились. Кто-то принимал листовку и несся дальше. Полину насторожило настойчиво-наглое поведение девушек. Видимо, занимаются они этим давно и приобрели некоторый навык.
Если бы рядом стояла скамейка, Полина упала бы на нее без сил. Если бы не мельтешила ребятня, женщина закричала бы бесстыдно и страшно. Но Полина лишь стояла, как окаменевшая жена Лота, не в силах оторвать взгляда от такого родного, милого, но в то же время далекого, незнакомого лица племянницы. Та, словно что-то почувствовав, развернулась. Их глаза встретились. На мгновение по лицу племянницы промелькнула тень, точно девушка увидела что-то.., нехорошее. И снова ее накрыла вуаль благостности.
Полина повернулась и на деревянных ногах пошла прочь. В витрине магазина она случайно увидела себя и ужаснулась. Развалина! Женщина, которой уже хорошо за тридцать, а она еще пытается держать себя в форме. Но от неожиданного серьезного удара маска сползла, и показалось истинное лицо, над которым немало потрудились усталость и годы, полные волнений и суеты. Полина закрыла глаза, чтобы не видеть свое отражение. Медленно повторила про себя, как заклятие: "Спокойствие.
Только спокойствие". Может, все еще удастся исправить.
Она вернулась домой и занялась хозяйственными делами. Руки мыли, терли, чистили. А мысли бешено мчались по кругу, вновь и вновь возвращаясь к девушкам в одинаковых шелковых платках.
Их белизна казалась Полине не менее пугающей, чем траур. Незнакомый отвратительный мир, о котором она знала понаслышке, сделал наглую попытку стать частью ее жизни.
Женщина боялась, что племянница явится домой в сопровождении очкастого Роди, и тот утопит в мутной реке словоблудия все разумные доводы и доказательства. Но Светлана пришла одна. Ровно в три. Словно стремясь доказать, что не боится тетку и ее выговоров.
«Есть будешь?» — спросила Полина, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно. Племянница кивнула. На обед Полина сварила им обеим овсяную кашу с фруктами. Точно вкусная еда могла послужить ей пропуском к тайне, которую так старательно оберегала девушка. Поели в молчании.
Прошли в зал. Света села на диване. Колени сведены. Руки безвольно скрещены. Взгляд устремлен в никуда.
— Света, я видела тебя сегодня в парке.
— Я знаю.
— Ты раздавала рекламные листки?
— Письма будущей милости и прощения.
Никаких уверток. Оправданий. Лишних слов и эмоций.
— Я не совсем понимаю: это и есть твоя работа?