Если и были еще какие-то комплименты – Витька их не услышал. Уже и при последних словах Шестого Феликс стоял на корточках, словно ждал, пока у него лопнет терпение. Лопнуло – и он прыжком достиг пня, захватил Витьку сзади за шею, опрокинул и завладел рацией.
– Ты, психолог долбанный, – сказал он Шестому. – Если твои ко мне сунутся – я не в них, я в ноутбук обойму разряжу. Понял, нет?
Витька бил ногами по воздуху и пытался отодрать от шеи железную руку. Наконец додумался выкручивать пальцы. Тогда Феликс и сам его отбросил.
– Кретин, – сказал он Витьке. – Какого черта ты лезешь не в свое дело?
– А какого черта ты врал про ноутбук? – прошипел, стоя на четвереньках, Витька. – Ты же с самого начала врал, сука, сволочь!
– А что – правду тебе, дураку молодому, говорить? И что бы ты делал с этим ноутбуком? Да ты бы его давно Шестому переправил, а сам валялся в лесу и с нетерпением ждал похоронную команду.
– Егерь! Территорию обходил! – припоминал все в прямой последовательности Витька. – Ты Лешку сам пристрелил, чтобы взять ноутбук! Все равно ты в программе ни хрена не разберешь! Если бы разобрал – тебя бы тут уже не было!… А ты на нас с Фоменко ловушечку ставил! Чтобы мы тебя отсюда вытащили! Не умножай количества сущностей сверх необходимого!
– Шестого со спецназом тоже я на вас навел?
– Ты нас подставил!
– Ага, подставил! – согласился Феликс. – Если бы они хотели, чтобы вы их ко мне привели, они бы вас ночью не обстреляли. Им никто живым не нужен, им нужен только ноутбук!
– Они же Фоменко оставили!…
– А ты с ним говорил? Ты его голос слышал?
Витька сел и треснул кулаком оземь.
– Вот же дерьмо!
– Все вокруг этого ноутбука – сплошное дерьмо, – подтвердил Феликс. – Тебе-то он зачем понадобился – вспомни.
– А ты откуда знаешь?
– Я о проекте «Янус» теперь не меньше твоего знаю. Вот и подумай своей, а не чужой головой – кому нужно спасти «Янус»? Кроме Машкиного отца, конечно? И всей этой шушеры, которая к миллионам дяди Красти присосалась? А кому нужно, чтобы «Януса» на свете не было? Подумал? Вот и не физдипи!
Странный этот глагол Феликс выговорил с особым удовольствием.
Витька отчаянно припоминал те давние бумажки. В ушах возник голос дядьки Юста – что-то про китобойную флотилию в доисторических морях… Экологически чистая китятина?… Живой кардинал Ришелье?…
– В общем, я теперь и без тебя выберусь, – рассудил Феликс. – Такой чемодан без ручки мне не нужен. А ты, если хочешь, проверь – жив ли Фоменко.
И протянул рацию. Витька машинально взял.
– Как проверить?
– Скажи, что ты и без ноутбука знаешь, как отсюда выбраться. Скажи, что назовешь город и место, когда к тебе выпустят живого Фоменко. Вот и увидишь, что будет.
– Они захотят гарантий!
– Ну, просто так назови им Марсель. Он большой.
– И что будет?
Феликс задумался.
– Очевидно, будет то, что они захотят сперва спасти свои шкуры, а потом отвечать перед начальством за ноутбук. Кому охота тут оставаться! В общем-то, и у тебя та же задача.
– А у тебя? – сердито спросил Витька.
– Я, в отличие от тебя, могу выполнять одновременно сразу две задачи, – сказав это, Феликс вдруг сделался похож на седовласого, расхристанного, злоехидного дядьку Юста. Витька вздохнул – и этот умел выбрать нужную минуту вкупе с больным местом…
– Так что же, мне – вместе с ними?…
– Сам решай, – Феликс забрал у него рацию и, нажав что требуется заговорил ровным голосом:
– Я – первый, я – первый, вызываю шестого. Прием.
– – Передай рацию Костомарову, – без всяких церемоний велел Шестой. – Пусть скажет, что он жив.
– Пусть сперва Фоменко скажет, что он жив.
– И Машка! – заорал вдруг Витька.
– Слышишь, шестой? Ничего с ним не сделалось, я его даже не придушил для порядка. Есть предложение, шестой. Давай меняться.
– Ноутбук на Фоменко, – сразу же заявил Шестой.
– На Фоменко и на Машку! – встрял Витька.
– Где я его тебе возьму? Нет, Машка пусть у вас пока побудет, а сперва – Фоменко на информацию. Информация такая – как выбраться из одна тысяча семьсот пятьдесят четвертого года обратно в двадцать первый век. Я знаю, где находится петля.
– Из ноутбука?
– Тебе, шестой, в компьютерные стрелялки играть вредно. Ты думаешь, неотлаженная программа – это как русифицированная стрелялка с табличками: пойди туда, нажми это? Мы с тобой там ни хрена не поймем, а специалисты далеко. Про петлю Костомаров рассказал. Ты у Фоменко спроси – он тоже это место знает. Назови ему одно слово – Марсель. Он сообразит.
Шестой некоторое время помолчал. Феликс взглянул на Витьку и покачал головой. Витька уставился на него с надеждой.
– Похоже, что у них и Фоменко нет, – еле слышно прошептал Феликс.
– Но тогда…
– Заткнись…
– Первый, я – шестой. Мне нужно посоветоваться с ребятами.
– Давай, советуйся. Через десять минут выходим на связь.
Рация замолчала.
– Может, он и жив, – пробормотал Феликс. – Может, они его куда-то спрятали…
– А Машка?
– Если бы мы согласились обменять ноутбук на Машку, то там бы наши косточки и сгнили, потому что Машки у них нет. То, что ноутбук – у нас, пока гарантирует нам что-то вроде жизни…
Витька повесил голову. Мысль о том, что невеста погибла, была для него совершенно неприемлема. Он самым искренним образом молился сейчас Богу, чтобы Машка оказалась в своем времени, хотя и там ей, очевидно, что-то угрожало.
Выждав около десяти минут, Феликс вызвал Шестого.
– Мы отдадим вам Фоменко, но вы должны все рассказать про Марсель – и прямо сейчас.
– В чем же тогда будет наше преимущество? – спросил Феликс. – Вы получите информацию и не отпустите Фоменко.
– Ты думешь, он нам очень тут нужен? Самим жрать нечего, – более или менее честно признался Шестой.
– Вас же обучают лягушек жарить, змей, личинки из-под коры выковыривать…
– Грамотный! – возмутился Шестой. – Нас много чему обучают. Ну так ты говоришь?
– Да, – решился Феликс. – Должна же и у вас там совесть быть – хотя бы одна на четверых. Слушай внимательно, повторять не буду. В Марселе есть кварталы сплошных трущоб. Вас туда приведет любая проститутка. При трущобах – свое кладбище с церковью. В радиусе от двадцати до пятидесяти метров вокруг церкви и есть эта самая петля, так что будьте внимательны. Еще – тамошняя шпана убивает за крепкие башмаки. Сведений о туманных пятнах вроде бы нет. Хотя черт их разберет – может, видели пятно и приняли за привидение, кладбище все-таки. Выкинуть должно опять же во Франции, в Марселе. Больше мы сами ничего не знаем.
– Спасибо, первый, – помолчав, сказал Шестой. – Теперь будем решать вопрос с Фоменко. Мы можем его вернуть в знакомое вам место – к церкви, где ты сидел на паперти. Мы сделаем это, когда стемнеет.
– Если не сделаете?
– С собой в Марсель мы его не потащим. Только, извини, одежку у него заберем, самим пригодится. Ну, ты хитрый, дня два посидишь на паперти – наскребешь…
– Погоди, шестой, я еще одну вещь вспомнил. Сейчас ведь в Европе война. Вам в Балтийское и Северное море лучше не соваться. Франция и Россия воюют с Пруссией. Порты блокированы, все суда застряли. Добирайтесь в Марсель огородами.
– Какая еще война?
– Семилетняя, шестой. Пикуля читать надо. Она еще лет пять продлится, пока царица Елизавета не помрет.
– А вы сами как туда отправитесь?
– Кто из нас хитрый? – удивился Феликс. – Мы будем к Одессе пробиваться. Все, отбой!
Он вовремя отключил рацию – Витька, вскочив, попытался вырвать ее из рук.
– Какая Одесса? – шипел Витька, чтобы не услыали и не всполошились богомольцы. – Какая тебе, к черту, Одесса? Я же говорил – не было никакой Одессы! Ее де Рибас только через тридцать лет построит! Там сейчас ближайшие порты – в Турции!
– Вот и замечательно, – согласился Феликс. – Самое для них место. Кстати, ты тоже Пикуля не читал. Семилетняя война только через три года начнется. Так что мы успеваем.
Глава пятая
Идеальное оружие
Рассказчик – Борис Петрович Руновский, не человек, а живая легенда.
Начнем с того, что маленький Боря вместе с родителями попал в автокатастрофу и сильно повредил позвоночник. Было это лет пятьдесят назад, медицина оказалась не то чтобы совсем бессильна – жизнь-то ребенку врачи спасли, – а чересчур правильна. Если бы Борю сразу, как только родители встали на ноги, удалось отвезти к деревенскому костоправу – тот сладил бы с бедой успешнее, чем те полторы дюжины врачей, которые передавали пациента с рук на руки, начиная и не доводя до конца начатых курсов лечения.
Кончилось это горбом, который у шестилетнего мальчишки уже был довольно внушительный. А в четырнадцать Боря перестал расти, разве что становился все шире в плечах и, увы, все слабее ногами. В пятнадцать ему принесли костыли. И тут-то начинается легенда. Вместо того, чтобы смириться со своей инвалидской судьбой, парень решил рвануть вверх. И – сразу по всем направлениям.
Как ему это далось – одному Богу ведомо, но к тридцати Яновский был кандидатом исторических наук, преподавателем университета, возглавлял секцию водного туризма, пел песни под гитару, резал из дерева пресмешные рожи и еще женился.
Жена была выше его на две головы, красавица редкая, умница – сама кандидат наук, и даже хозяйство вести успевала. Правда, ребенка у них сразу не получилось. Знакомая врачиха-гинеколог, перепробовав несколько диагнозов, додумалась:
– А еще, Ксюша, так бывает, когда муж и жена слишком друг друга любят. То есть – слишком много…
Это действительно был брак по большой любви.
В конце концов у них родилась дочка, Боря оставил водный туризм и, поскольку натура не выносила скуки, увлекся всякими загадочными явлениями – снежным человеком, летающими тарелками и поисками Атлантиды. Довольно скоро их квартира стала клубом для всевозможных энтузиастов, среди которых попадались и настоящие сумасшедшие.
Каким-то непостижимым образом нашли к Руновским дорогу и местные «зеленые». Это случилось уже в середине восьмидесятых. Борис Петрович со всем энтузиазмом ринулся в зеленое движение, сразу же увязав его со снежными людьми, и сам возглавил экспедицию по местным болотам, желая найти и спасти реликтовых гоминидов. При этом поразил молодежь полнейшим отсутствием страха – как поражал и местных диссидентов, решительно вступаясь за их права, ходатайствуя об их трудоустройстве и помогая оформлять документы для выезда за границу на постоянное местожительство.
От страха он отрекся еще в пятнадцать лет, здраво рассудив, что терять ему нечего, остается только рисковать и приобретать, рисковать и приобретать…
Слово – Борису Петровичу Руновскому.
____________________
Что в теперешних учреждениях хорошо – так это низкие кресла. На стул не на всякий вскарабкаешься, а кресло – оно как раз для меня. Я прислонил к ручке костыли и ждал своего часа.
Обычно я приходил к дверям кабинетов за пять минут до назначенного срока. Совесть должна быть чиста.
Андрей Васильевич Дробышев оказался высоким худощавым мужчиной с блеклыми, редеющими, зачесанными назад волосами, с маленьким ртом, о таких ртах говорят – сжат в куриную гузку. Однако чувствовалось воспитание, чувствовалась раз и навсегда привитая выправка. Я знал, что он из старой офицерской семьи, что окончил суворовское училище – а там и вальс Штрауса танцевать учат не хуже, чем в оперетте.
Он был в штатском. А термин «…и два искусствоведа в штатском» как раз был популярен в годы моей молодости.
– Добрый день, Борис Петрович, – сказал он, сам открыв дверь кабинета ровно в три. – Заходите.
Я сполз с кресла, взгромоздился на костыли (получилось довольно ловко, как в молодости) и прошел в распахнутую дверь. Там встал перед гостевым стулом, соображая, смогу ли на него взобраться.
Он, все поняв, взял меня под локоть и подсадил. Сам сел напротив – за пустой стол.
– Чем обязаны, Борис Петрович?
Доброжелательность у него была вполне профессиональная.
– Меня к вам направил полковник Кабанов, – сказал я. – Мы с Кабановым знакомы целую вечность с тех времен, когда меня считали диссидентом, если он что-то советует, то обычно за свои слова отвечает. Так вот, Андрей Васильевич, я вам расскажу про одну экспедицию, чтобы вы поняли, насколько я владею информацией.
– Когда вы записались на прием, Борис Петрович, я навел справки. Если это экспедиция в Атлантиду, или по следам зеленых человечков, или поиски птеродактилей в лесах средней полосы, то тут я ничем не могу помочь.
– Это – экспедиция, которая направилась неделю назад на Семеновские болота. Знаете, под Протасовом?
– Протасов – это где?
Глядя на него, действительно можно было подумать, будто не знает. Ну что же – всегда приятно пообщаться с профессионалом. Я не без труда взял с пола свой «дипломат», положил на колени и достал заранее приготовленную карту местности.
– Вот тут, Андрей Васильевич. Видите – от Москвы ночь пути.
Он честно изучил карту.
– Я вас слушаю, – сказал спокойно. – Итак, экспедиция на Семеновские болота.
– Туда отправились пять человек – известный исследователь Аркадий Фоменко, публикуется под дурацким псевдонимом «Грядущий», это, извините, моя заслуга, так получилось. Еще – программист Алексей Золотухин, бизнесмен Владимир Куренной. С ними были журналист Виктор Костомаров и его невеста Марианна Древлянская. Я поехать не мог – сами понимаете. Экспедиция собралась совершенно спонтанно, потому что Костомарова очень заинтересовала аномальная зона на Семеновских болотах, белое туманное пятно. Когда через два дня от ребят не поступило ни одного звонка, я забеспокоился. Я стал соображать, откуда вообще взялся Клстомаров, а потом в мои руки попала кое-какая информация. Я понял, что к пропаже экспедиции имеет непосредственное отношение ваше ведомство. Вот я к вам и пришел.
– И что же это за информация? – спросил Дробышев.
– Информация такая – когда экспедиция проводила эксперименты с пятном, на нее внезапно напали люди в камуфляжных комбинезонах. Началась стрельба. Особенный интерес эти люди проявляли к рюкзаку, в котором был рабочий ноутбук Золотухина. А в ноутбуке Золотухина – недоработанная программа, которую сам он называл «Маршрут». Это программа, позволяющая рассчитать появление и дрейф межвременных проколов и петель. Вам это что-то говорит?
– Я иногда читаю научно-популярные журналы, – ровным голосом ответил Дробышев. – То есть, программа позволяет рассчитать место, куда нужно войти, чтобы попасть в прошлое.
– Не только попасть. Она рассчитывает точку в прошлом, куда нужно войти, чтобы выйти в нашем времени. Силами четырех человек было сделано то, ради чего вложены бешеные деньги в проект «Янус».
Я назвал слово, которое должно было вызвать хотя бы тревожный взгляд. Но он помедлил с ответом – и мне этого было достаточно.
– Вы про ту сумасшедшую затею? – спросил Дробышев. – Мало ли на что дает деньги фонд Красти! Ведь это он финансировал строительство маяков для инопланетян. Неужели вы, взрослый человек, принимаете «Янус» всерьез? Это в лучшем случае – полигон для научных экспериментов в области электромагнитного излучения, если его вообще когда-нибудь достроят.
– Эти эксперименты были намечены в самом начале сороковых годов прошлого века, – сказал я. – От них отказались после самого первого, который кончился катастрофой. Теперь человек по фамилии Дусик своим умом дошел примерно до того же, до чего докопался после катастрофы господин Эйнштейн. Или не своим – возможны варианты. Если на сей раз и комплекс достроят до конца, и эксперименты пройдут удачно, открывается возможность перемещения во времени. Надеюсь, я вас не очень удивил?
Он пожал плечами.
– Если так – по-моему, больше смысла в этих ваших маршрутах. Во всяком случае, маршруты дешевле. Но я не совсем понимаю, почему вы обратились в наше ведомство. Путешествия во времени – не наша, так сказать, епархия. Я могу направить вас к человеку, который в этом разбирается лучше меня.
– Речь идет о путешествии во времени, которое против своей воли совершили ваши коллеги в камуфле и с полным боекомплектом.
– Почему вы решили, что это обязательно мои коллеги? – Дробышев позволил себе усмехнуться.
– Я не имею доступа к секретной информации, – сказал я. – Вы можете легко проверить – и никогда не имел. Только к общедоступным публикациям. Но я – аналитик. Я – историк, понимаете? А история – это как идти по болоту. Видишь несколько кочек – и по их расположению догадывайся, где топко, где сухо. Это как сплавляться по реке. Дна не видишь, подводных камней и мелей не видишь, но вот легонькая рябь – и по ней ты точно скажешь, где мель. Мне не нужно было секретной информации – доступной вполне хватило. Хватило знать, что на экспедицию было совершено нападение, чтобы догадаться, откуда тут ноги растут. Хотите знать, что я понял?
– Любопытно, – холодно произнес он.
– Думаю, что не удивлю вас, если скажу, что проект «Янус» под угрозой срыва. И этот срыв запланирован. Тот, кто с самого начала держал руку на пульсе, сделал ставку на самое надежное, что только может быть в мире, – на жажду наших господ предпринимателей обвести партнера вокруг пальца, прокрутить деньги, для того не предназначенные, затерять их в бумагах и вообще прикарманить. Если завтра объявят конец света, сегодня они еще будут прокручивать свои миллионы…
– На том стоят, – подтвердил, усмехнувшись, Дробышев.
– Когда я увидел, что вы вмешались в это дело…
– Я?…
– Ваши коллеги, простите. Многое стало на свои места. Фонд Красти готов прекратить финансирование, потому что эксперты наконец-то доказали нелепость проекта. Сказки для моей младшей внучки! Просто независимая экспертиза, которую заказал фонд, была более чем зависимой. Проект «Янус» не безнадежен. Он опасен – но не безнадежен! Но ваше ведомство ограничено в средствах. Вы не можете вложить в проект столько, сколько могут буржуи. Вам было проще позволить довести его до той стадии, когда основные средства вложены, и дис-кре-ди-ти-ро-вать!
– Интересная версия. Я бы еще только хотел понять, для чего нам – нам! – машина времени. Переиграть первую мировую разве?…
Я позволил себе проигнорировать это замечание.
– А потом, когда фонд попытается вернуть хоть часть вложенных средств, начать игру. Настанет день, когда все стороны пойдут на мировую, чтобы хоть какие-то деньги вернулись. И тогда недостроенный объект будет куплен подставными фирмами за символическую сумму и работы на нем возобновятся. Но уже в обстановке настоящей и глубочайшей секретности.
– До чего только не додумается человек, начитавшись популярных журналов, – с сожалением о моем зря потраченном времени сказал он. – Борис Петрович, вы все очень хорошо рассчитали, вы только одного не учли – моему ведомству, как вы изволили выразиться, проект «Янус» действительно ни к чему. Даже если речь идет о путешествиях во времени – это типично коммерческая идея, чтобы окупить строительство и получить прибыль. Утраченные шедевры какого-нибудь Тициана вернуть, сокровища с пиратских бригантин… А мое ведомство, если угодно, живет сегодняшним днем. И, согласитесь, выкупить недостроенные корпуса, довести всю эту технику до рабочего состояния – тоже денег нужно. А у нас есть, я бы сказал, более первоочередные задачи, чем ловля динозавров. Вы же сами видите, что в мире творится…
– Вижу. Вот теперь у нас и начнется настоящий разговор, – ответил я. – О международном положении.
Андрей Васильевич пристально посмотрел на меня. Уж что-что, а настоящий разговор ему был совершенно не нужен. И нетрудно догадаться, почему. О таких физиономиях, как у него, раньше говорили: «Оно и по роже видно, что карьерист». Карьеру в «его ведомстве» делают, руководя людьми, а не углубляясь в тонкости научных проблем. Разговор по существу дела, со всякими физическими формулами, был прерогативой кого-то из подчиненных.
Но справляться со мной выпало ему – и не вызывать же специалиста на подмогу.
Вдруг в его глазах засветилось настоящее, неподдельное сочувствие.
– Борис Петрович, а нужен ли вам этот разговор?
Я чуть не зааплодировал.
– Борис Петрович, а понимаете ли вы, что до сих пор мы обсуждали турусы на колесах и произносили совершенно невинные вещи? – вот что спросил он на самом деле. – После такой милой беседы мы можем расстаться по-хорошему. А вот если выяснится, что вы чересчур углубились в проблему…
– Знаете, Андрей Васильевич, я ради него, собственно, сюда и пришел. Ну, если вы не возражаете…
Он промолчал.
– Вы наводили обо мне справки и поняли, что я сую нос во всякую ахинею. Это – да, есть такой грех. Кроме зеленых человечков я как-то заинтересовался экспериментом с эсминцем «Элдридж». Если вы и сейчас сделаете незнакомый цвет лица, то я начну рассказывать вам историю так называемого филадельфийского эксперимента с самого начала.
– Не надо. Этот эксперимент был проведен Альбертом Эйнштейном в сорок третьем году. Цель – эффект невидимости, которого надеялись достичь, создав вокруг эсминца кокон из электромагнитного поля. Эксперимент оказался неудачным и к этой теме Эйнштейн не возвращался. И даже сжег свои рукописи. Пример ответственности ученого перед обществом.
Очевидно, его ведомство не раз приводило этот пример всяким заблудшим на путях научного прогресса.
– Да, с невидимостью они там пролетели, зато в другом смысле эксперимент был очень удачным. «Элдридж» переместился во времени и вернулся обратно.
– В пространстве, Борис Петрович, если только это не было коллективной галлюцинацией.
– Он исчез с экранов радаров. Вы пробовали загипнотизировать радар? И как вы объясните то, что «Элдридж» вдруг появился за три сотни километров от Филадельфии, возле Норфолка?
– Борис Петрович, пока неизвестно, что именно появилось в Норфолке. «Элдридж» там видели, но руками не трогали.
Я кивнул – мой противник проболтался, и это подтвердило мои предположения. Зачем бы ему подробно изучать историю с «Элдриджем», если он не держит под контролем проект «Янус»?
– Допустим. Но перед исчезновением эсминец как бы скрылся в зеленом тумане.
– Ну и что?
– И туман, и то, что это случилось практически в воде, – для меня веские доводы в пользу перемещения во времени. Очень многие странные явления, похожие на хронопроколы, каким-то образом связаны с водой. Может быть, вода с ее плотностью и прочими параметрами – более подходящая среда для… Но не будем спорить о гипотезах. В эксперименте использовались гигантские магнитные генераторы, которые по-русски можно назвать размагничиватели. Они работали на резонансных частотах. И еще много всякой непонятной техники. В результате экипаж вернувшегося «Элдриджа» просто обезумел. Матросы, у которых осталось что-то вроде памяти, рассказали, что там творилось. Несколько человек просто застыли в ступоре, выпали из жизни – отсюда термин «выпадание»…
О термине он не спросил – где, кем введен, в какой литературе употребляется. Значит – сам знает.
– Несколько человек не вернулось – по словам очевидцев, они просто растворились в воздухе. Еще несколько сгорели. Знаете про случаи самовозгорания, когда одежда на человеке цела, а тело становится пеплом? Вот это оно и было. Одна из гипотез объясняет самовозгорание разной скоростью потоков времени в отдельных частях человеческого тела. Ну так вот…
Я сделал паузу.
– Я вас слушаю, – напомнил Дробышев.
Он был внимателен и скорбен – как чиновник похоронного бюро, которому неутешная вдова заказывает лучший катафалк для дорогого покойника.
– В России тоже пытались влиять на скорость времени. Если бы государство продолжало финансировать космические программы, как это изначально задумывалось, то в цехах секретных производств была бы доведена до кондиции и установка «Ловондатр». Теоретик Дусик Иван Андреевич пошел по американскому пути – или его навели на мысль пойти по американскому пути. В результате проект «Янус» предполагает использовать как раз эти самые размагничиватели. По крайней мере, они доказали свою пригодность, они…
– Я плохо разбираюсь в физике, – перебил меня Дробышев.
– Тогда вам придется верить мне на слово. Вот почему выбрано место на берегу озера и строятся такие огромные помещения. Там в одном ангаре на самолете летать можно. Но для того, чтобы установка, работающая по такому принципу, не вернулась через десять секунд, мощность генераторов должна быть побольше, чем в филадельфийском эксперименте, и работать они должны будут постоянно – все то время, пока установка с экипажем будет пребывать в глубинах истории. Вопрос: каким образом это скажется на бедном городе, который сдуру приютил проект «Янус»? Все ли население после беспричинных приступов страха, после резкого ухудшения зрения и прочих прелестей спятит и вымрет, или кто-то приспособится?
– Вы полагаете, наше ведомство заинтересовано в том, чтобы уничтожить город в своей собственной стране? – холодно спросил Дробышев.
– Не заинтересовано – а просто это само собой получится. Побочный эффект, – ласково объяснил я. – Как всегда – что-то же нужно принести в жертву.
– Очень хорошо… – пробормотал он. – Допустим, мы обсуждаем не реальный и совершенно дурацкий проект «Янус», а гипотетический, удачный. Допустим, есть возможность построить машину времени. На что нам ее употребить? Теперь весь мир с терроризмом борется, я повторяю – все живут сегодняшним днем, потому что завтрашнего может не быть! Прошли те времена, когда переписывали историю, и…