Страница:
Иногда наиболее важные вопросы внутренней жизни войска выносились на съезды выборных от станичных обществ, официально называвшиеся войсковыми съездами. Но они созывались весьма редко и проходили сугубо формально по заранее разработанным сценариям. Органы местного казачьего самоуправления работали по нормам «Положения». При этом учитывались законодательные установки, «Мнения Государственного Совета» о том, что Военным советом юридические нормы «Положения» в Уральском казачьем войске могут применяться с теми изменениями, какие потребуются по его местным условиям
[5][50].
Во главе Сибирского войска находился войсковой наказной атаман, пост которого одновременно занимал генерал-губернатор Степного края и командующий войсками Омского военного округа [51]. Непосредственно в войске управление осуществляло войсковое хозяйственное правление. Местное самоуправление функционировало в соответствии с «Положением» 1891 года. В предварявшем его «Мнении» указывалось, что все вопросы, связанные с общественным управлением станиц Сибирского казачьего войска, передавались из компетенции областных правлений Акмолинской и Семипалатинской областей, уездных исправников и уездных начальников в войсковое хозяйственное правление и ведение атаманов отделов войска [52]. Станичные атаманы и члены станичных правлений избирались на сходах казаков.
Порядок военного и гражданского управления Забайкальским войском был следующим. В плане военного управления с 1906 года оно включается в состав Иркутского генерал-губернаторства и подчиняется командующему войсками Забайкальской области, который одновременно являлся и войсковым наказным атаманом Забайкальского казачьего войска. Но с упразднением в 1908 году должности командующего войсками Забайкальской области пост войскового наказного атамана передается военному губернатору Забайкальской области и командующему войсками Иркутского военного округа. В его подчинении находился войсковой штаб, а также атаманы и правления отделов. В плане гражданского управления войсковому наказному атаману подчинялось войсковое хозяйственное правление [53]. Местное казачье самоуправление строилось на принципах, изложенных в «Положении» 1891 года, с учетом «Мнения Государственного Совета» о том, что Военному совету предоставлялось право применять данное «Положение» к Забайкальскому казачьему войску с изменениями в соответствии с местными условиями [54].
В начале ХХ века управление Астраханским войском осуществляли войсковой наказной атаман, подчиненное ему войсковое правление, назначаемые атаманом начальники двух отделов войска и формировавшиеся по приказам атамана и войскового правления два правления отделов [55]. Станичные атаманы и правления избирались непосредственно казаками и действовали в соответствии с нормами «Положения об общественном управлении станиц казачьих войск» 1891 года.
В конце XIX – начале XX века осуществлялись мероприятия по совершенствованию систем военного и гражданского управления в Амурском войске. В результате в начале XX столетия там сложилась следующая управленческая структура.
Официально войско находилось в подчинении Приамурского генерал-губернатора и командующего войсками Приамурского военного округа. Непосредственное управление войском осуществлял подчиненный ему военный губернатор Амурской области, который одновременно являлся и наказным атаманом Амурского казачьего войска. Он располагал всеми необходимыми правами как по военной, так и по гражданской части. В его подчинении находилось войсковое управление, которое осуществляло непосредственное управление в войске и по военной, и по гражданской части. Приказами атамана и войскового управления назначались окружные атаманы всех десяти станичных округов и начальники также входивших в состав войска трех отдельных участков. (Последние подбирались только из числа строевых армейских офицеров [56].) Местное казачье самоуправление в лице станичных и хуторских атаманов и правлений действовало на основе «Положения» 1891 года с учетом «Мнения Государственного Совета» о возможности Военного совета применять нормы данного «Положения» в зависимости от местных условияй Амурского войска [57]. Данная система управления войском существовала вплоть до 1917 года.
Семиреченское войско в 1899 году вновь переподчиняется туркестанскому генерал-губернатору, а непосредственное руководство им возлагается на наказного атамана, по совместительству военного губернатора Семиреченской области [58].
Высшим органом гражданской власти, ведавшим всеми делами по общественному управлению станиц войска, в соответствии с «Мнением Государственного Совета» от 1 июня 1891 г., предварявшим «Положение», областное правление Семиреченской области, уездные исправники и уездные начальники заменялись войсковым правлением [59]. Местное казачье самоуправление принимало решение в соответствии с «Положением». Такой порядок существовал до 1917 года.
Уссурийское войско находилось в подчинении Приморского генерал-губернатора. Военное и гражданское управление войском осуществлялось его наказным атаманом, по совместительству военным губернатором Приморской области [60]. Атаман назначал начальника Уссурийско-Казачьей округи, который одновременно исполнял обязанности командира Уссурийского казачьего конного дивизиона. Начальник округи сосредотачивал в своих руках непосредственное административное управление и имел права местного полицейского начальства.
Определенные функции гражданского управления войском осуществляло и областное правление Приморской области. Органы местного казачьего самоуправления (станичные и поселковые сходы (сборы), правления, станичный суд) функционировали на основе статей «Положения» с предоставлением Военному совету, как было сказано в предварявшем его «Мнении Государственного Совета», права вносить изменения в соответствии с местными условиями [61].
Казачье население Иркутской и Енисейской губерний, не имевшее войскового административного устройства и системы управления, находилось в подчинении губернских гражданских властей и их административных органов. Никаких собственных управленческих структур и органов местного самоуправления не было и у казаков Якутского городового казачьего пешего полка, находившегося в ведении Министерства внутренних дел, и у Камчатской городовой казачьей конной команды, бывшей в ведении местной гражданской администрации.
В начале ХХ века в среде казачьей общественности довольно широко обсуждались вопросы, связанные с необходимостью серьезного реформирования системы высшего казачьего управления, и в частности перераспределения высших властных функций непосредственно казачьим органам. Данная проблема даже обсуждалась в III Государственной думе. Группа депутатов, в которую входило 10 представителей от Донской области и 7 – от Кубанской, назвавших себя «казачьей группой», в 1907 году представила для обсуждения в Думе разработанный ею законопроект о значительном видоизменении высшего войскового управления. В нем содержались следующие важные положения. Во-первых, все высшее войсковое управление должно было разделяться на органы правительственной власти, функции которых определялись бы исключительно «потребностями общегосударственного управления» и устанавливались общероссийским законодательством, и органы местного самоуправления. Во-вторых, во главе каждого казачьего войска должен был находиться войсковой атаман, избираемый всем казачьим населением и утверждаемый императором. Атаман являлся бы высшим должностным лицом в войске и контролировал законность действий органов местного казачьего самоуправления. В-третьих, главным органом высшего казачьего самоуправления должен был стать войсковой круг (рада, сбор, съезд), делегаты которого также должны были избираться всем казачьим населением на три года. В его ведение передавались все вопросы «местных казачьих нужд», и прежде всего казачье землевладение и землепользование, хозяйственные дела, связанные с отбыванием казаками воинской повинности. Кругом избирался войсковой исполнительный орган – войсковое правительство. И хотя данный законопроект был отклонен, его выдвижение и обсуждение вызвали определенный общественный резонанс среди казачества, прежде всего в среде казачьей интеллигенции [62].
В период работы этой Государственной думы по настоянию казачьих депутатов ею была принята специальная рекомендация («пожелание») относительно расширения функций казачьего самоуправления. Она предусматривала «немедленное введение в казачьих областях широкого местного самоуправления на выборных началах, выделение из ведения военного управления гражданских, культурных, экономических вопросов казачьей жизни с передачей их органам местного самоуправления и изъятие органов гражданского управления из ведения военного министерства» [63]. Данное пожелание Думы правительство оставило без внимания, поскольку оно серьезно умаляло прерогативы государства в области существовавшей системы высшего управления в казачьих войсках.
Впоследствии и центральные правительственные, и местные властные структуры в казачьих областях внимательно следили за деятельностью казачьей общественности в плане постановки данной проблемы и попытках ее вынесения на какое-либо открытое обсуждение. Их отношение к данным действиям было резко отрицательным. Примером может служить следующий факт. В 1909 году во время работы довольно редко созывавшегося Донского войскового съезда два его участника, А.А. Назаров и А.П. Леонов, неожиданно для организаторов и руководителей форума выступили с предложением восстановить форму и основные функции высшего органа казачьего самоуправления – войскового круга [64]. Руководство съезда сразу же поспешило дезавуировать данное заявление и приложило все усилия, чтобы не допустить его обсуждения. Однако реакция правительственных органов на этот, казалось бы, совершенно незначительный эпизод не заставила себя ждать и была крайне негативной.
Правительство детально разработало и систему местного казачьего самоуправления, призванную функционировать в строгом соответствии с установленными законодательными нормами. Основным документом стало «Положение об общественном управлении станиц казачьих войск». Этот проект был детально рассмотрен в Государственном Совете и с незначительными изменениями и дополнениями, изложенными в «Мнении», утвержден 1 июня 1891 года. А 3 июня данное «Положение» было утверждено императором и в тот же день официально вступило в силу. «Положение» состояло из введения и 163 статей, сгруппированных в шести разделах. Оно четко и всесторонне регламентировало все аспекты формирования и деятельности органов казачьего самоуправления.
Общественное управление станиц казачьих войск включало в себя станичное и хуторское управление. Станичное общество состояло из лиц войскового сословия, числившихся в станице и принадлежавших ей поселениях. Станичное управление в каждом станичном обществе состояло из станичного сбора, станичного атамана, станичного правления и станичного суда. В станичный сбор входили станичный атаман, его помощники (там, где их не было, – кандидаты), хуторские атаманы, судьи, казначей и казаки-домохозяева. В станицах, насчитывавших до 30 дворов, в сборе участвовали все казаки. В тех станицах, где было от 30 до 300 дворов, на сбор делегировались 30 выборных. В станицах, имевших более 300 дворов, в работе сбора участвовало по одному выборному от 10 дворов. А в станицах, состоявших из 1000 и более дворов, по решению областного, войскового или войскового хозяйственного правления число выборных могло быть не столь большим, но не менее 100 человек.
Станичному сбору предоставлялись большие полномочия по регулированию местных хозяйственных и иных вопросов, четко определенные в его правах и обязанностях. Основными из них являлись: избрание членов станичного управления, открытие начальных училищ и кредитных учреждений, установление общественных запашек, распределение поземельного довольствия между всеми поселениями станицы, выдача хлебных или денежных ссуд нуждающимся, контроль за исправным снаряжением казаков на службу, исключение из станичного общества его членов и прием новых.
Главами местной исполнительной власти в станицах и хуторах являлись избираемые на сборах станичные и хуторские атаманы. Они должны были следить за порядком в станичных юртах и осуществлять весьма широкий круг обязанностей по общественным и полицейским делам. Станичное правление состояло из станичного атамана, его помощников или кандидатов, станичного казначея и доверенных. В его ведении находились все дела данной станицы, а также местные хозяйственные и финансовые вопросы. Решение в правлении принималось простым большинством голосов, а при их равенстве решающим был голос атамана. В станичном правлении должно было вестись 13 основных актов делопроизводства (метрическая книга, книга приговоров станичного сбора, ряд других книг, списков, инструкций, ведомостей).
Станичный суд состоял из суда станичных судей, который существовал в каждой станице, и суда почетных судей (одного на две станицы). В состав суда станичных судей станичным сбором избирались от 4 до 12 членов из числа наиболее уважаемых казаков. В суд почетных судей избиралось от 3 до 6 человек. Непосредственно в работе суда станичных судей участвовали только 3 его члена, один из которых избирался председателем. Остальные судьи считались запасными и исполняли свои обязанности поочередно. В компетенцию суда станичных судей входил разбор имущественных споров и тяжб, размеры которых не превышали 100 рублей, а также незначительных проступков (имущественные преступления, ущерб от которых не превышал 30 рублей, побои, оскорбления, пьянство, нарушения общественного порядка). Суд имел право налагать на виновных штраф до 6 рублей, подвергать их аресту на срок до 8 дней или приговаривать к общественным работам на этот же срок. При неоднократных нарушениях, допущенных одними и теми же лицами, на них мог налагаться штраф до 10 рублей или арест либо общественные работы до 12 дней.
В хуторское общественное управление входили хуторской сбор и хуторской атаман. Оно образовывалось во всех казачьих поселениях, насчитывающих не менее 60 дворов и имевших свое земельное довольствие.
«Положение» также регламентировало порядок назначения и снятия со своих постов должностных лиц органов местного казачьего самоуправления (избираемых станичного атамана, его помощников или кандидатов, казначея, судей, доверенных станичного правления, табунных смотрителей, хуторского атамана, а также избираемых или нанимаемых смотрителей магазинов (складов), различных общественных учреждений, сторожей, писарей). Примечательно, что на пост станичного атамана в некоторых войсках должно было избираться несколько кандидатур (в Донском и Оренбургском войске три, в Терском и Кубанском две), одну из которых утверждало вышестоящее начальство. Отдельный, пятый, раздел данного «Положения» содержал нормы обеспечения исправного выхода казаков на действительную военную службу, исполнения ими земских и станичных повинностей. (По этим вопросам станичное общество несло коллективную ответственность, т.е. существовал законодательно оформленный принцип так называемой круговой поруки.) В последнем разделе говорилось об осуществлении надзора за станичным общественным управлением, который возлагался на атаманов отделов (округов), а высший – на областные, войсковые, войсковые хозяйственные правления и на войсковых наказных и наказных атаманов конкретного войска [65]. Как видим, деятельность органов местного казачьего самоуправления, так же как и органов высшего управления казачьими войсками, подробно регламентировалась и достаточно пристально контролировалась соответствующими правительственными структурами.
Таким образом, существовавшая система высшего управления и местного самоуправления в казачьих войсках страны имела довольно стройную структуру, включавшую в себя управленческие органы всех уровней, отличавшуюся всесторонностью и функциональной эффективностью. Она охватывала практически все стороны жизни и деятельности войск и их структурных элементов внутренней организации. При этом данная система имела два управленческих поля, которые не просто были тесно взаимосвязаны, но даже как бы накладывались друг на друга, составляя при этом единый властно-управленческий комплекс. Во-первых, в нем присутствовали как гражданские, так и военные органы высшего управления войск. Во-вторых, имелись все звенья управленческой вертикали и по гражданской, и по военной частям: верхние (войско), средние (отдел, округ), нижние (станица). Причем последний уровень местного станичного казачьего самоуправления имел достаточно обширный спектр властных полномочий и весьма демократичные принципы формирования и функционирования.
Еще одной отличительной особенностью системы управления казачьих войск было совмещение в ней, что являлось особенно характерным для казачьих войск азиатской части России, гражданских губернских, военных окружных и собственно казачьих войсковых высших органов власти и управления. Эти войска (от Урала до Уссури) находились либо в подчинении высших должностных лиц административно-территориальных единиц, на которых они располагались (генерал-губернаторов, губернаторов), либо военных округов (командующих этими округами), либо и первых, и вторых одновременно и уж потом – высших должностных лиц собственно войсковой администрации (наказных атаманов). Примечательно, что зачастую все эти высшие посты занимало одно и то же лицо. Свои особенности (структуры и сферы деятельности) имели также и органы войсковой (войсковые управления, войсковые хозяйственные управления, войсковые правления), отдельской или окружной (соответствующие правления) и станичной (станичные правления) администрации.
Казачья жизнь
Во главе Сибирского войска находился войсковой наказной атаман, пост которого одновременно занимал генерал-губернатор Степного края и командующий войсками Омского военного округа [51]. Непосредственно в войске управление осуществляло войсковое хозяйственное правление. Местное самоуправление функционировало в соответствии с «Положением» 1891 года. В предварявшем его «Мнении» указывалось, что все вопросы, связанные с общественным управлением станиц Сибирского казачьего войска, передавались из компетенции областных правлений Акмолинской и Семипалатинской областей, уездных исправников и уездных начальников в войсковое хозяйственное правление и ведение атаманов отделов войска [52]. Станичные атаманы и члены станичных правлений избирались на сходах казаков.
Порядок военного и гражданского управления Забайкальским войском был следующим. В плане военного управления с 1906 года оно включается в состав Иркутского генерал-губернаторства и подчиняется командующему войсками Забайкальской области, который одновременно являлся и войсковым наказным атаманом Забайкальского казачьего войска. Но с упразднением в 1908 году должности командующего войсками Забайкальской области пост войскового наказного атамана передается военному губернатору Забайкальской области и командующему войсками Иркутского военного округа. В его подчинении находился войсковой штаб, а также атаманы и правления отделов. В плане гражданского управления войсковому наказному атаману подчинялось войсковое хозяйственное правление [53]. Местное казачье самоуправление строилось на принципах, изложенных в «Положении» 1891 года, с учетом «Мнения Государственного Совета» о том, что Военному совету предоставлялось право применять данное «Положение» к Забайкальскому казачьему войску с изменениями в соответствии с местными условиями [54].
В начале ХХ века управление Астраханским войском осуществляли войсковой наказной атаман, подчиненное ему войсковое правление, назначаемые атаманом начальники двух отделов войска и формировавшиеся по приказам атамана и войскового правления два правления отделов [55]. Станичные атаманы и правления избирались непосредственно казаками и действовали в соответствии с нормами «Положения об общественном управлении станиц казачьих войск» 1891 года.
В конце XIX – начале XX века осуществлялись мероприятия по совершенствованию систем военного и гражданского управления в Амурском войске. В результате в начале XX столетия там сложилась следующая управленческая структура.
Официально войско находилось в подчинении Приамурского генерал-губернатора и командующего войсками Приамурского военного округа. Непосредственное управление войском осуществлял подчиненный ему военный губернатор Амурской области, который одновременно являлся и наказным атаманом Амурского казачьего войска. Он располагал всеми необходимыми правами как по военной, так и по гражданской части. В его подчинении находилось войсковое управление, которое осуществляло непосредственное управление в войске и по военной, и по гражданской части. Приказами атамана и войскового управления назначались окружные атаманы всех десяти станичных округов и начальники также входивших в состав войска трех отдельных участков. (Последние подбирались только из числа строевых армейских офицеров [56].) Местное казачье самоуправление в лице станичных и хуторских атаманов и правлений действовало на основе «Положения» 1891 года с учетом «Мнения Государственного Совета» о возможности Военного совета применять нормы данного «Положения» в зависимости от местных условияй Амурского войска [57]. Данная система управления войском существовала вплоть до 1917 года.
Семиреченское войско в 1899 году вновь переподчиняется туркестанскому генерал-губернатору, а непосредственное руководство им возлагается на наказного атамана, по совместительству военного губернатора Семиреченской области [58].
Высшим органом гражданской власти, ведавшим всеми делами по общественному управлению станиц войска, в соответствии с «Мнением Государственного Совета» от 1 июня 1891 г., предварявшим «Положение», областное правление Семиреченской области, уездные исправники и уездные начальники заменялись войсковым правлением [59]. Местное казачье самоуправление принимало решение в соответствии с «Положением». Такой порядок существовал до 1917 года.
Уссурийское войско находилось в подчинении Приморского генерал-губернатора. Военное и гражданское управление войском осуществлялось его наказным атаманом, по совместительству военным губернатором Приморской области [60]. Атаман назначал начальника Уссурийско-Казачьей округи, который одновременно исполнял обязанности командира Уссурийского казачьего конного дивизиона. Начальник округи сосредотачивал в своих руках непосредственное административное управление и имел права местного полицейского начальства.
Определенные функции гражданского управления войском осуществляло и областное правление Приморской области. Органы местного казачьего самоуправления (станичные и поселковые сходы (сборы), правления, станичный суд) функционировали на основе статей «Положения» с предоставлением Военному совету, как было сказано в предварявшем его «Мнении Государственного Совета», права вносить изменения в соответствии с местными условиями [61].
Казачье население Иркутской и Енисейской губерний, не имевшее войскового административного устройства и системы управления, находилось в подчинении губернских гражданских властей и их административных органов. Никаких собственных управленческих структур и органов местного самоуправления не было и у казаков Якутского городового казачьего пешего полка, находившегося в ведении Министерства внутренних дел, и у Камчатской городовой казачьей конной команды, бывшей в ведении местной гражданской администрации.
В начале ХХ века в среде казачьей общественности довольно широко обсуждались вопросы, связанные с необходимостью серьезного реформирования системы высшего казачьего управления, и в частности перераспределения высших властных функций непосредственно казачьим органам. Данная проблема даже обсуждалась в III Государственной думе. Группа депутатов, в которую входило 10 представителей от Донской области и 7 – от Кубанской, назвавших себя «казачьей группой», в 1907 году представила для обсуждения в Думе разработанный ею законопроект о значительном видоизменении высшего войскового управления. В нем содержались следующие важные положения. Во-первых, все высшее войсковое управление должно было разделяться на органы правительственной власти, функции которых определялись бы исключительно «потребностями общегосударственного управления» и устанавливались общероссийским законодательством, и органы местного самоуправления. Во-вторых, во главе каждого казачьего войска должен был находиться войсковой атаман, избираемый всем казачьим населением и утверждаемый императором. Атаман являлся бы высшим должностным лицом в войске и контролировал законность действий органов местного казачьего самоуправления. В-третьих, главным органом высшего казачьего самоуправления должен был стать войсковой круг (рада, сбор, съезд), делегаты которого также должны были избираться всем казачьим населением на три года. В его ведение передавались все вопросы «местных казачьих нужд», и прежде всего казачье землевладение и землепользование, хозяйственные дела, связанные с отбыванием казаками воинской повинности. Кругом избирался войсковой исполнительный орган – войсковое правительство. И хотя данный законопроект был отклонен, его выдвижение и обсуждение вызвали определенный общественный резонанс среди казачества, прежде всего в среде казачьей интеллигенции [62].
В период работы этой Государственной думы по настоянию казачьих депутатов ею была принята специальная рекомендация («пожелание») относительно расширения функций казачьего самоуправления. Она предусматривала «немедленное введение в казачьих областях широкого местного самоуправления на выборных началах, выделение из ведения военного управления гражданских, культурных, экономических вопросов казачьей жизни с передачей их органам местного самоуправления и изъятие органов гражданского управления из ведения военного министерства» [63]. Данное пожелание Думы правительство оставило без внимания, поскольку оно серьезно умаляло прерогативы государства в области существовавшей системы высшего управления в казачьих войсках.
Впоследствии и центральные правительственные, и местные властные структуры в казачьих областях внимательно следили за деятельностью казачьей общественности в плане постановки данной проблемы и попытках ее вынесения на какое-либо открытое обсуждение. Их отношение к данным действиям было резко отрицательным. Примером может служить следующий факт. В 1909 году во время работы довольно редко созывавшегося Донского войскового съезда два его участника, А.А. Назаров и А.П. Леонов, неожиданно для организаторов и руководителей форума выступили с предложением восстановить форму и основные функции высшего органа казачьего самоуправления – войскового круга [64]. Руководство съезда сразу же поспешило дезавуировать данное заявление и приложило все усилия, чтобы не допустить его обсуждения. Однако реакция правительственных органов на этот, казалось бы, совершенно незначительный эпизод не заставила себя ждать и была крайне негативной.
Правительство детально разработало и систему местного казачьего самоуправления, призванную функционировать в строгом соответствии с установленными законодательными нормами. Основным документом стало «Положение об общественном управлении станиц казачьих войск». Этот проект был детально рассмотрен в Государственном Совете и с незначительными изменениями и дополнениями, изложенными в «Мнении», утвержден 1 июня 1891 года. А 3 июня данное «Положение» было утверждено императором и в тот же день официально вступило в силу. «Положение» состояло из введения и 163 статей, сгруппированных в шести разделах. Оно четко и всесторонне регламентировало все аспекты формирования и деятельности органов казачьего самоуправления.
Общественное управление станиц казачьих войск включало в себя станичное и хуторское управление. Станичное общество состояло из лиц войскового сословия, числившихся в станице и принадлежавших ей поселениях. Станичное управление в каждом станичном обществе состояло из станичного сбора, станичного атамана, станичного правления и станичного суда. В станичный сбор входили станичный атаман, его помощники (там, где их не было, – кандидаты), хуторские атаманы, судьи, казначей и казаки-домохозяева. В станицах, насчитывавших до 30 дворов, в сборе участвовали все казаки. В тех станицах, где было от 30 до 300 дворов, на сбор делегировались 30 выборных. В станицах, имевших более 300 дворов, в работе сбора участвовало по одному выборному от 10 дворов. А в станицах, состоявших из 1000 и более дворов, по решению областного, войскового или войскового хозяйственного правления число выборных могло быть не столь большим, но не менее 100 человек.
Станичному сбору предоставлялись большие полномочия по регулированию местных хозяйственных и иных вопросов, четко определенные в его правах и обязанностях. Основными из них являлись: избрание членов станичного управления, открытие начальных училищ и кредитных учреждений, установление общественных запашек, распределение поземельного довольствия между всеми поселениями станицы, выдача хлебных или денежных ссуд нуждающимся, контроль за исправным снаряжением казаков на службу, исключение из станичного общества его членов и прием новых.
Главами местной исполнительной власти в станицах и хуторах являлись избираемые на сборах станичные и хуторские атаманы. Они должны были следить за порядком в станичных юртах и осуществлять весьма широкий круг обязанностей по общественным и полицейским делам. Станичное правление состояло из станичного атамана, его помощников или кандидатов, станичного казначея и доверенных. В его ведении находились все дела данной станицы, а также местные хозяйственные и финансовые вопросы. Решение в правлении принималось простым большинством голосов, а при их равенстве решающим был голос атамана. В станичном правлении должно было вестись 13 основных актов делопроизводства (метрическая книга, книга приговоров станичного сбора, ряд других книг, списков, инструкций, ведомостей).
Станичный суд состоял из суда станичных судей, который существовал в каждой станице, и суда почетных судей (одного на две станицы). В состав суда станичных судей станичным сбором избирались от 4 до 12 членов из числа наиболее уважаемых казаков. В суд почетных судей избиралось от 3 до 6 человек. Непосредственно в работе суда станичных судей участвовали только 3 его члена, один из которых избирался председателем. Остальные судьи считались запасными и исполняли свои обязанности поочередно. В компетенцию суда станичных судей входил разбор имущественных споров и тяжб, размеры которых не превышали 100 рублей, а также незначительных проступков (имущественные преступления, ущерб от которых не превышал 30 рублей, побои, оскорбления, пьянство, нарушения общественного порядка). Суд имел право налагать на виновных штраф до 6 рублей, подвергать их аресту на срок до 8 дней или приговаривать к общественным работам на этот же срок. При неоднократных нарушениях, допущенных одними и теми же лицами, на них мог налагаться штраф до 10 рублей или арест либо общественные работы до 12 дней.
В хуторское общественное управление входили хуторской сбор и хуторской атаман. Оно образовывалось во всех казачьих поселениях, насчитывающих не менее 60 дворов и имевших свое земельное довольствие.
«Положение» также регламентировало порядок назначения и снятия со своих постов должностных лиц органов местного казачьего самоуправления (избираемых станичного атамана, его помощников или кандидатов, казначея, судей, доверенных станичного правления, табунных смотрителей, хуторского атамана, а также избираемых или нанимаемых смотрителей магазинов (складов), различных общественных учреждений, сторожей, писарей). Примечательно, что на пост станичного атамана в некоторых войсках должно было избираться несколько кандидатур (в Донском и Оренбургском войске три, в Терском и Кубанском две), одну из которых утверждало вышестоящее начальство. Отдельный, пятый, раздел данного «Положения» содержал нормы обеспечения исправного выхода казаков на действительную военную службу, исполнения ими земских и станичных повинностей. (По этим вопросам станичное общество несло коллективную ответственность, т.е. существовал законодательно оформленный принцип так называемой круговой поруки.) В последнем разделе говорилось об осуществлении надзора за станичным общественным управлением, который возлагался на атаманов отделов (округов), а высший – на областные, войсковые, войсковые хозяйственные правления и на войсковых наказных и наказных атаманов конкретного войска [65]. Как видим, деятельность органов местного казачьего самоуправления, так же как и органов высшего управления казачьими войсками, подробно регламентировалась и достаточно пристально контролировалась соответствующими правительственными структурами.
Таким образом, существовавшая система высшего управления и местного самоуправления в казачьих войсках страны имела довольно стройную структуру, включавшую в себя управленческие органы всех уровней, отличавшуюся всесторонностью и функциональной эффективностью. Она охватывала практически все стороны жизни и деятельности войск и их структурных элементов внутренней организации. При этом данная система имела два управленческих поля, которые не просто были тесно взаимосвязаны, но даже как бы накладывались друг на друга, составляя при этом единый властно-управленческий комплекс. Во-первых, в нем присутствовали как гражданские, так и военные органы высшего управления войск. Во-вторых, имелись все звенья управленческой вертикали и по гражданской, и по военной частям: верхние (войско), средние (отдел, округ), нижние (станица). Причем последний уровень местного станичного казачьего самоуправления имел достаточно обширный спектр властных полномочий и весьма демократичные принципы формирования и функционирования.
Еще одной отличительной особенностью системы управления казачьих войск было совмещение в ней, что являлось особенно характерным для казачьих войск азиатской части России, гражданских губернских, военных окружных и собственно казачьих войсковых высших органов власти и управления. Эти войска (от Урала до Уссури) находились либо в подчинении высших должностных лиц административно-территориальных единиц, на которых они располагались (генерал-губернаторов, губернаторов), либо военных округов (командующих этими округами), либо и первых, и вторых одновременно и уж потом – высших должностных лиц собственно войсковой администрации (наказных атаманов). Примечательно, что зачастую все эти высшие посты занимало одно и то же лицо. Свои особенности (структуры и сферы деятельности) имели также и органы войсковой (войсковые управления, войсковые хозяйственные управления, войсковые правления), отдельской или окружной (соответствующие правления) и станичной (станичные правления) администрации.
Казачья жизнь
Проблема объективной и всесторонней характеристики законодательно оформленных прав и обязанностей казаков, их соотношения, значимости для казачества и для государства, влияния на общее политическое и социально-экономическое положение казачества и, естественно, на происходившие в его среде процессы имела довольно значительную как общественно-политическую, так и научную актуальность. Причем в научном плане она не утратила своей значимости вплоть до настоящего времени.
Многие аспекты данной проблемы неоднократно находились в центре внимания как официальных, так и различных общественно-политических кругов и весьма активно обсуждались в российском обществе еще с середины XIX века. И споры по ним, то затухая, то разгораясь с новой силой, продолжались вплоть до Октябрьской революции, точнее до ноябрьского 1917 года декрета СНК об упразднении сословий. Причем наиболее активно они шли в переломные периоды жизни общества, связанные либо со значительными внутренними преобразованиями, либо с нарастанием в нем серьезных социальных, политических и экономических противоречий и негативных тенденций, либо с развитием острых и значительных социально-политических кризисных явлений и процессов. Так, достаточно бурное обсуждение многих вопросов, непосредственно связанных с правовым статусом казачества, его привилегиями и тяготами, происходило и в правительственных, и в общественных кругах в период буржуазных реформ 60—70-х годов XIX века, особенно во время подготовки и осуществления военной реформы в конце XIX – начале XX века, наиболее активно в период революции 1905—1907 годов, а также после Февральской революции и в период Октябрьской. Позже эта тема в различных характеристиках, интерпретациях и оценках нашла свое отражение в публицистических и научных работах эмигрантских и советских общественных деятелей и исследователей, а затем и в работах ряда зарубежных авторов.
В советской историографии основное внимание уделялось рассмотрению привилегий казачества, прежде всего его прав на преимущественное землевладение. Правда, в историографии 20-х – начала 30-х годов еще высказывались различные мнения относительно данной проблемы, а отдельные авторы, например И. Ульянов, М. Лола, предпринимали попытки взвешенного подхода к ее рассмотрению [66]. Однако уже тогда обозначались и крайние точки зрения. Большинство авторов, в частности Г. Ладоха, И. Гольдентул, Н. Янчевский, считали, что сословные привилегии имели для всех казаков большое значение [67]. А М. Лола полагал, что они, наоборот, не являлись сколько-нибудь значимыми в жизни казачества, были мнимыми [68]. Среди исследователей второй половины XX – начала XXI века, внесших наиболее значительный вклад в изучение казачьей проблематики периода кануна и революций 1917 года, эти вопросы в той или иной степени рассматривали В.А. Золотов, Д.С. Бабичев, Ю.К. Кириенко, Л.И. Футорянский, И.Я. Куценко, С.А. Кислицын, Е.И. Дулимов, Р.Г. Тикиджьян [69]. В то же время в их работах доминировало рассмотрение льгот казачества, в первую очередь экономических [70]. И только спустя несколько десятилетий данная позитивная тенденция нашла отражение в некоторых работах второй половины 90-х годов [71].
Рассматривая проблему прав и обязанностей казачества, их соотношения, следует учитывать такие тесно взаимосвязанные аспекты, как политические, социально-экономические, морально-нравственные, психологические. Каждый аспект нужно анализировать не только с точки зрения его внешнего выражения, но и внутреннего содержания прав и обязанностей казаков и их влияния как на место казачества в политической и социально-экономической структурах общества, так и на всю его жизнь.
К началу XX века казачество обладало целым комплексом исторически сложившихся и впоследствии дополненных правительством и законодательно закрепленных прав или привилегий. Основными были следующие. В политическом плане это общее довольно значимое положение казаков в государственно-правовой и социальной структурах как особого социального слоя, сословия, своеобразных военных государственных служащих. Значительными были права казачества в области местного самоуправления. По достижении 25-летнего возрастного ценза каждый казак получал право участия в работе органов местного казачьего самоуправления (станичных и хуторских сходов (сборов), право голоса при рассмотрении тех или иных внутренних станичных социально-экономических вопросов, имел право избирать и быть избранным в местные властные и судебные органы. Это создавало условия доминирования казачества в общественно-политической жизни казачьих областей по сравнению с их неказачьим населением.
В экономическом плане очень важными были права казаков в области землевладения и землепользования. Войсковое землевладение и основанное на нем преимущественное право казаков на законодательно гарантированное получение земельного надела (пая) создавали значительную экономическую основу достаточно прочного положения их хозяйств, финансового и материального благосостояния.
В каждом казачьем войске существовали и так называемые войсковые капиталы, также игравшие весомую роль в обеспечении экономического положения казачества. Они формировались из различных местных финансовых источников, главным образом за счет средств, получаемых от сдачи в аренду земель войскового запаса, официально установленных местных налогов, части питейного дохода, прибыли войсковых предприятий. Эти капиталы являлись собственностью конкретного войска и играли важную роль в его существовании. На их средства содержались все учреждения гражданского управления, аппарат войскового штаба и наказного атамана, суды, военно-учебные заведения, казармы, казенные и контрольные палаты, казначейство, управление начальника артиллерии, местные воинские команды, запасные батареи, находившиеся на льготе (в запасе) и на пенсии офицеры и чиновники. Определенные суммы из них ежегодно отчислялись на содержание центральных органов управления казачьими войсками, например на существовавшее в свое время Главное управление казачьих войск. Несмотря на это, в самом начале XX века правительство попыталось поставить эти войсковые капиталы под непосредственный контроль и перераспределить его наиболее доходные статьи в свою пользу. Так, в государственный бюджет поступали не только все собираемые на территориях казачьих войск государственные налоги, что являлось вполне закономерным, но и до 90% местных питейных доходов и ряд других местных сборов. Неслучайно в это время военное министерство, в чьем ведении непосредственно находились казачьи войска, стало официально именовать войсковые капиталы общегосударственными [72].
Одной из основных функций и главных статей расходов войсковых капиталов являлась финансовая поддержка местных станичных бюджетов, расходы которых зачастую намного превосходили доходы. Ведь за счет станичных средств строились и содержались местные образовательные и медицинские учреждения, местная казачья администрация, станичные суды, оказывалась помощь в случае неурожая, стихийных бедствий, эпидемий, массовых мобилизаций, а самое главное – оказывалась необходимая помощь казакам, которые были не в состоянии самостоятельно обеспечить себя необходимым для военной службы снаряжением. Правда, учитывая данное обстоятельство, правительство выплачивало казакам при выходе их на службу специальное единовременное денежное пособие на приобретение строевых коней. Размеры этих пособий были различны для каждого войска и зависели от величины стоимости лошадей в конкретной казачьей области. Исходя из этого, донским казакам, например, полагалось по 100 рублей, сибирским – по 60 рублей, оренбургским и забайкальским – по 50 рублей и т.д. Осознавая, что данные выплаты только частично компенсируют траты казаков на приобретение строевых лошадей, цены на которых в несколько раз превосходили эти пособия и постоянно увеличивались, военному министерству после длительных обоснований и упорных споров удалось добиться в 1904 году правительственного решения об их повышении. В соответствии с вышедшим специальным постановлением правительства для казаков всех казачьих войск было установлено одинаковое 100-рублевое пособие. Казаки, направлявшиеся на службу в пешие части, например кубанские пластунские батальоны, получали по 50 рублей на приобретение обмундирования. Казакам также стали выдаваться и единовременные средства на починку снаряжения, так называемые ремонтные деньги. Конному казаку полагалось 27 рублей 45 копеек, а пешему – 19 рублей. Все эти выплаты, бесспорно, являлись существенным подспорьем для казачества. Но в то же самое время необходимо учитывать, что они далеко не в полной мере покрывали расходы казаков при их выходе на военную службу. Так, в предвоенные годы кануна Первой мировой войны общие расходы во всех казачьих войсках на снаряжение казаков на службу составляли порядка 9,2 млн рублей в год, а государственная помощь им на эти цели всего лишь 545,3 тыс. рублей в год [73].
Многие аспекты данной проблемы неоднократно находились в центре внимания как официальных, так и различных общественно-политических кругов и весьма активно обсуждались в российском обществе еще с середины XIX века. И споры по ним, то затухая, то разгораясь с новой силой, продолжались вплоть до Октябрьской революции, точнее до ноябрьского 1917 года декрета СНК об упразднении сословий. Причем наиболее активно они шли в переломные периоды жизни общества, связанные либо со значительными внутренними преобразованиями, либо с нарастанием в нем серьезных социальных, политических и экономических противоречий и негативных тенденций, либо с развитием острых и значительных социально-политических кризисных явлений и процессов. Так, достаточно бурное обсуждение многих вопросов, непосредственно связанных с правовым статусом казачества, его привилегиями и тяготами, происходило и в правительственных, и в общественных кругах в период буржуазных реформ 60—70-х годов XIX века, особенно во время подготовки и осуществления военной реформы в конце XIX – начале XX века, наиболее активно в период революции 1905—1907 годов, а также после Февральской революции и в период Октябрьской. Позже эта тема в различных характеристиках, интерпретациях и оценках нашла свое отражение в публицистических и научных работах эмигрантских и советских общественных деятелей и исследователей, а затем и в работах ряда зарубежных авторов.
В советской историографии основное внимание уделялось рассмотрению привилегий казачества, прежде всего его прав на преимущественное землевладение. Правда, в историографии 20-х – начала 30-х годов еще высказывались различные мнения относительно данной проблемы, а отдельные авторы, например И. Ульянов, М. Лола, предпринимали попытки взвешенного подхода к ее рассмотрению [66]. Однако уже тогда обозначались и крайние точки зрения. Большинство авторов, в частности Г. Ладоха, И. Гольдентул, Н. Янчевский, считали, что сословные привилегии имели для всех казаков большое значение [67]. А М. Лола полагал, что они, наоборот, не являлись сколько-нибудь значимыми в жизни казачества, были мнимыми [68]. Среди исследователей второй половины XX – начала XXI века, внесших наиболее значительный вклад в изучение казачьей проблематики периода кануна и революций 1917 года, эти вопросы в той или иной степени рассматривали В.А. Золотов, Д.С. Бабичев, Ю.К. Кириенко, Л.И. Футорянский, И.Я. Куценко, С.А. Кислицын, Е.И. Дулимов, Р.Г. Тикиджьян [69]. В то же время в их работах доминировало рассмотрение льгот казачества, в первую очередь экономических [70]. И только спустя несколько десятилетий данная позитивная тенденция нашла отражение в некоторых работах второй половины 90-х годов [71].
Рассматривая проблему прав и обязанностей казачества, их соотношения, следует учитывать такие тесно взаимосвязанные аспекты, как политические, социально-экономические, морально-нравственные, психологические. Каждый аспект нужно анализировать не только с точки зрения его внешнего выражения, но и внутреннего содержания прав и обязанностей казаков и их влияния как на место казачества в политической и социально-экономической структурах общества, так и на всю его жизнь.
К началу XX века казачество обладало целым комплексом исторически сложившихся и впоследствии дополненных правительством и законодательно закрепленных прав или привилегий. Основными были следующие. В политическом плане это общее довольно значимое положение казаков в государственно-правовой и социальной структурах как особого социального слоя, сословия, своеобразных военных государственных служащих. Значительными были права казачества в области местного самоуправления. По достижении 25-летнего возрастного ценза каждый казак получал право участия в работе органов местного казачьего самоуправления (станичных и хуторских сходов (сборов), право голоса при рассмотрении тех или иных внутренних станичных социально-экономических вопросов, имел право избирать и быть избранным в местные властные и судебные органы. Это создавало условия доминирования казачества в общественно-политической жизни казачьих областей по сравнению с их неказачьим населением.
В экономическом плане очень важными были права казаков в области землевладения и землепользования. Войсковое землевладение и основанное на нем преимущественное право казаков на законодательно гарантированное получение земельного надела (пая) создавали значительную экономическую основу достаточно прочного положения их хозяйств, финансового и материального благосостояния.
В каждом казачьем войске существовали и так называемые войсковые капиталы, также игравшие весомую роль в обеспечении экономического положения казачества. Они формировались из различных местных финансовых источников, главным образом за счет средств, получаемых от сдачи в аренду земель войскового запаса, официально установленных местных налогов, части питейного дохода, прибыли войсковых предприятий. Эти капиталы являлись собственностью конкретного войска и играли важную роль в его существовании. На их средства содержались все учреждения гражданского управления, аппарат войскового штаба и наказного атамана, суды, военно-учебные заведения, казармы, казенные и контрольные палаты, казначейство, управление начальника артиллерии, местные воинские команды, запасные батареи, находившиеся на льготе (в запасе) и на пенсии офицеры и чиновники. Определенные суммы из них ежегодно отчислялись на содержание центральных органов управления казачьими войсками, например на существовавшее в свое время Главное управление казачьих войск. Несмотря на это, в самом начале XX века правительство попыталось поставить эти войсковые капиталы под непосредственный контроль и перераспределить его наиболее доходные статьи в свою пользу. Так, в государственный бюджет поступали не только все собираемые на территориях казачьих войск государственные налоги, что являлось вполне закономерным, но и до 90% местных питейных доходов и ряд других местных сборов. Неслучайно в это время военное министерство, в чьем ведении непосредственно находились казачьи войска, стало официально именовать войсковые капиталы общегосударственными [72].
Одной из основных функций и главных статей расходов войсковых капиталов являлась финансовая поддержка местных станичных бюджетов, расходы которых зачастую намного превосходили доходы. Ведь за счет станичных средств строились и содержались местные образовательные и медицинские учреждения, местная казачья администрация, станичные суды, оказывалась помощь в случае неурожая, стихийных бедствий, эпидемий, массовых мобилизаций, а самое главное – оказывалась необходимая помощь казакам, которые были не в состоянии самостоятельно обеспечить себя необходимым для военной службы снаряжением. Правда, учитывая данное обстоятельство, правительство выплачивало казакам при выходе их на службу специальное единовременное денежное пособие на приобретение строевых коней. Размеры этих пособий были различны для каждого войска и зависели от величины стоимости лошадей в конкретной казачьей области. Исходя из этого, донским казакам, например, полагалось по 100 рублей, сибирским – по 60 рублей, оренбургским и забайкальским – по 50 рублей и т.д. Осознавая, что данные выплаты только частично компенсируют траты казаков на приобретение строевых лошадей, цены на которых в несколько раз превосходили эти пособия и постоянно увеличивались, военному министерству после длительных обоснований и упорных споров удалось добиться в 1904 году правительственного решения об их повышении. В соответствии с вышедшим специальным постановлением правительства для казаков всех казачьих войск было установлено одинаковое 100-рублевое пособие. Казаки, направлявшиеся на службу в пешие части, например кубанские пластунские батальоны, получали по 50 рублей на приобретение обмундирования. Казакам также стали выдаваться и единовременные средства на починку снаряжения, так называемые ремонтные деньги. Конному казаку полагалось 27 рублей 45 копеек, а пешему – 19 рублей. Все эти выплаты, бесспорно, являлись существенным подспорьем для казачества. Но в то же самое время необходимо учитывать, что они далеко не в полной мере покрывали расходы казаков при их выходе на военную службу. Так, в предвоенные годы кануна Первой мировой войны общие расходы во всех казачьих войсках на снаряжение казаков на службу составляли порядка 9,2 млн рублей в год, а государственная помощь им на эти цели всего лишь 545,3 тыс. рублей в год [73].