Тублин Яков. Образ жизни

Но также и любить уже не в силах.


А жизнь вершит свой бешеный канкан,
То кувырком летит,
То вяжет путы.
И чем добрее щедрый великан,
Тем, как ни странно,
Злее лилипуты.

^[12].

***

Куда бреду, куда гребу,
В какие залетаю выси?
Восстановить мою судьбу
Не сможет некий летописец.


Я видел много разных стран
И удивительных событий.
Я знаю Тихий океан,
Атлантику и Ледовитый.


Но Богом всё же был храним,
И вырван из других объятий,
Чтоб город Иерусалим
Увидеть на своём закате.

***

Если память и сердце грешат,
Забывая пейзажи и лица, —
Ничего не забыла душа,
Даже если слегка притвориться.


То, чего не расскажут слова,
То подскажут случайные звуки,
Различимые ночью едва, —
Эти признаки давней разлуки.


Под дневною бравадой моей,
Болтовнёю незначащей, разве
Различишь горечь прожитых дней?
А тем более, ежели – праздник.


И взлетает душа из окна,
Чтоб себе же самой и присниться.
Ничего не забыла она,
Даже если слегка притвориться.

Природа без названия

Я не знаю имени этой птицы,
И названья дерева у окна.
Может, только чудится, только снится
Эта незнакомая сторона?


Этот куст так похож на ракитник,
А пичуга эта – на воробья.
Имена гортанные на иврите
Изучаю с помощью словаря.


Ах, как машет крыльями эта пальма —
Каждый лист наточенный, как кинжал.
Полдень, обжигающий словно пламя,
В перистую тень меня загнал.


Я не ностальгирую и не ною.
Это лишь растерянность, а не грусть.
Просто, надо фауну мне освоить,
Просто – флору выучить наизусть.


Думаю, я выучу это кстати.
Что мне стоит, собственно, подзубрить?
Но боюсь, что времени мне не хватит
Воробья на тополе позабыть.

***

Я долго созревал —
Видать, – не та погода.
И с дерева упал
Двухтысячного года.


Я долго созревал —
Видать, – не эта почва.
И не подозревал,
Как прорастал я прочно
Сквозь глину, чернозём,
Через гранит и щебень.
…И вырулил при том
На стрежень и на гребень,
И так свободным стал —
Вот вам и вся наука.


Я с дерева упал, —
И более – ни звука.

СТИХИ ПРОШЛЫХ ЛЕТ

1975 – 1990 годы

***

Как этот день ни именуйте,
Но, лёгким отлетев пером,
Он весь принадлежит минуте,
Когда ударил в небе гром.


И враз насквозь промокли флаги,
Погасли пышные слова.
Обрывки красочной бумаги
Покоит чистая трава.
Дождь разгоняет смрад угарный,
Он машет саблею кривой.
И яркий листик календарный
Несёт вода по мостовой.

***

Так что же с нами стало?
Какой настал бедлам!
И как нас разметало
Но разным по углам!


Ведь из одной мы глины,
И из одной реки
Текущей так старинно,
И волны так легки.


Из одного мы теста,
Из одного костра.
Куда нас, неизвестно,
Развеяли ветра?


«Ау – кричo я глухо, —
Где ты, где он, где мы?»
«Ау» – и глотнет ухо
В преддверии зимы.
Ни колышка, ни хаты,
Ни двери, ни окна.
И вы не виноваты,
И не моя вина.


Чего нам было мало?
Ведь жили мы светло.
Куда нас разметало?
Куда нас разнесло?


И не свершится чудо
Ни завтра, ни сейчас.
И эхо ниоткуда
Доносится до нас.

***

Годы зрелые – высшая проба
Годы прошлые – ближняя даль.
Там, где были отчаянье, злоба,
Поселились любовь и печаль.


Под одной умещаются крышей
И в душе проживают одной,
А душа поднимается выше,
Не заботясь о доле иной,
Умываясь прозренья слезами
Среди зноя, дождей и снегов,
И прозревшими глядя глазами
На вчерашних друзей и врагов;


Понимая: главнейшая проба —
Что на поприще дел, а не слов,
Что бесплодны обида и злоба —
Плодотворны печаль и любовь.

***

И то – не основа,
И то – не оплот,
И кажется,
Что не жил ты на свете.
Но единственное свидетельство,
Что время идёт, —
Твои повзрослевшие дети.


И зимы пылили,
И вёсны цвели,
И осень
Плодами тебе улыбалась.
Но единственное свидетельство,
Что годы прошли, —
То, что мало
Друзей осталось.


Река стекленеет,
И снова прилив,
И снова листва
Собирается падать.
Но единственное свидетельство,
Что ты ещё жив, —
Твоя неугасшая память.

***

Я выстроил огромный дом
С одним-единственным окном.
Так, чтобы видно было мне
В моём единственном окне,
Как занимается восход,
Как солнце от земли идёт
К высоким вечным небесам.


Я этот дом построил сам.
Но почему же среди дня
Так сумерки гнетут меня,
Потёмки целый день стоят
Во всех углах?
Зачем же я
Построил этот крепкий дом
С одним-единственным окном?!

***

Я ничего у вас не выторговал,
Не растерял я ничего.
Так наградите меня выговором,
И запишите мне его.


Давно мне та награда светит —
Ещё на это хватит сил.
Пусть знают и друзья, и дети,
Что я на этом свете жил.


Скажите мне, что я нахально
Болото ваше разбудил.
Я связки надорвал – печально, —
Пристойных не хватило сил.


Скажите, что загнусь я быстро,
Поскольку в это дело влез.
«…Но лучше – правду, чем – в министры,» —
Сказал, мне помнится, Жорес.

***

Вся в ожидании надежды
С утра тревожится душа.
Сомнамбулические вежды
Я открываю не спеша.


Понять пытаюсь – в чём же дело,
Ведь я не юноша давно,
Но хогь отяжелело тело —
Душой воспрянуть мне дано.


Прошита красною строкою
Тревоги жгучая вода.
Ни отдыха и ни покоя,
Благополучья не видать.


Мне помогать не собирались
«Ни бог, ни царь и ни герой».
На жизнь мне только лишь достались
Надежды утренней порой.
Но верю я, как верил прежде,
Что я, братишки, «сам с усам»,
А в чем исток моей надежды, —
Ей-богу, я не знаю сам.

Творец

Отвергли, запретили и закрыли
Тяжелую присутственную дверь.
И ярлыком постыдным наградили —
Что делать и куда идти теперь?!


Он горько пил, потом опять работал.
Никто его об этом не просил.
Писал и переделывал он что-то,
Над словом бился из последних сил.


Когда сквозь плач столица ликовала,
Постыдным славословием греша,
И лавры фарисеям раздавала
Трудилась неуёмная душа —


Когда подонки пироги делили,
Он бился над очередной главой,
И облака отечественно плыли
Над рано поседевшей головой.


Своею смертью умер, слава богу,
И что теперь об этом рассуждать,
Мол, если б жил, то стать великим смог бы,
Ещё народу свой талант отдать.


Как будто он, пройдя сквозь гнёт и беды
И завершив судьбы тернистый срок,
Тем не велик, что истину не предал
И душу от растленья уберёг.

Красный свет

Всю жизнь я шёл на красный свет,
Хоть следом было:
Зелёный, да ещё совет —
И любо-мило.


Мне говорили: «Так нельзя», —
Иль в этом свете,
Жена и мама, и друзья,
И даже дети.


На красный шёл, хоть он тернист,
Зелёный – мягче,
Но это был не дальтонизм,
И я не мальчик.


В итоге получилось так
Вот этим летом,
Что я, чудак или дурак, —
Но вышел к свету.

***

– Не осуждай меня, мой друг,
Я повторяю снова.
Какой я есть, такой я есть,
Я умер в полшестого.


– И ты меня не осуждай,
Прости меня, мой друже.
Какой я есть, такой я есть —
Я просто просыпаюсь в шесть.

***

Целый год я отышачил,
Целый год я отпахал.
Здравствуй, здравствуй, речка Шача!
О тебе я не слыхал.


Здравствуй, каждая травинка,
Каждый кустик и листок.
Тихо плавает кувшинка —
Нежный жёлтенький цветок.
Значит, можно жить иначе
Там, где иволги поют.
Речка маленькая Шача,
Как ты уцелела тут?


Что-то тихо шепчут губы,
И невнятно молвит лес.
Вдалеке чернеют трубы
Костромской могучей ГРЭС.


Волга рядом, теплоходы
И гудок вдали ревет.
Катит воду тихим ходом
Шача тихая, поёт.


Чуть от радости не плача,
Я шепчу ей: «Нe спеши,
Речка маленькая Шача, —
Ты для сердца и души».

***

Отпылало лето и отчалило
И лабаз зарос уже травой,
Встала снова осень над Очаковом:
Знамя жёлтое над головой.


Чайки сорвались с причала стылого
Мечутся над серою волной,
И пейзажа белого унылого
Люди ждут пред белою стеной.


Остывают пляжи разношёрстные,
Входит в русло снова старый быт,
И телега четырёхколёсная
По просёлку жалобно скрипит.

***

Когда болит душа в тоске,
И ноет, как сквозная рана,
Пишите знаки на песке
У Березанского лимана.
Советую от сердца вам,
Испробовал я это сам.


Душа возьмёт да вдруг отпустит
И успокоится в тиши.
В занятьи этом нету грусти,
Песок все стерпит, ты пиши.
Когда душа в сплошной тоске,
Пишите знаки на песке.

***

И вот постепенно, но смело
Вступает в накатанный круг
И живопись женского тела,
И детского голоса звук.


От тусклой заботы вчерашней
В душе не отыщешь следа.
И всё тебе в жизни не страшно,
Все беды твои – ерунда.


И все достижимы пределы,
И всё понимается вдруг;
Есть живопись женского тела
И детского голоса звук.

***

Хорошо, что вы уже не спите,
Хорошо, что скрипнула кровать.
Расцветает солнышко в зените —
Всё-таки пора уже вставать.


Верно, далеко уже не рано,
На полу улёгся луч кривой.
День наполнил синие стаканы
Солнечною влагой огневой.


Полон день задора и отваги,
Серебрится лёгкая вода.
Это чувство никакой бумаге
Ни за что вовек не передать.


Встаньте, всё потрогайте руками,
Уловите зыбких листьев тень.
И тогда вы убедитесь сами
Как прекрасен августовский день.

Пейзаж

Прибрежная волна, отвесные обрывы
Вечернею зарёй озарены.
И плугом перепаханные нивы
Стоят в объятьях зыбкой тишины.


И птицы возле пахоты уселись,
И рокот дальний слышится вдали.
И на воде справляют новоселье
Облитые закатом корабли.


А в их иллюминаторах искрится
Луч золотой, и медью бьёт в глаза.
И вот дрожит, готовая пролиться,
Ветрами опалённая слеза.


Вода стоит огромная привольно,
И, голову в зарю оборотив,
Стою на берегу я богомольно,
Гляжу на стекленеющий залив.


В глаза мне веет предзакатный холод,
И цинковая светится вода.
Мне кажется, что я, как прежде, молод,
И вот таким останусь навсегда.

***

Во двор я выйду утром рано,
И окажусь на том пиру
Омытой свежестью поляны,
Что вся скукожится в жару.


Уже к концу идёт столетье,
Сжимая твёрдо кулаки.
За ночь взошедшие соцветья
Ещё не метили враги.


И зноя ржавое несчастье
Ещё не тронуло траву,
И чернопыльное ненастье
Ещё не взмыло наяву.


Ещё во всём видна основа
Поляны радостно-живой.
Ещё не осквернённым слово
Владеет ясной головой.

***

Отпылали, отгорели
Дни, по лету проходя,
И в сентябрьской колыбели —
Дух осеннего дождя.


Верный знак осенней стыни —
Резкий ветер площадей.
Одинокий след пустыни,
Одинокий вид людей.


По кострам, по листьям ржавым
Отбомбился крупный град.
Хмурых облаков оравы
В нашу сторону летят.


Впереди – дожди, морозы
И метельные снега.
Невесёлые прогнозы:
Печка, лавка, кочерга.

***

Посмотришь на восток или на запад —
Погоды утешительной не жди.
И стужа так нагрянула внезапно,
И пролились холодные дожди.
И снова под свинцовым небом древним —
Свинцовая остывшая река.
Растерзанные голые деревья,
Растерзанные ветром облака.


Но вдруг среди промозглости и дрожи
Ударит луч в остывшее стекло.
Он кажется теплее и дороже,
Чем летнее роскошное тепло.
Как будто из неведомого края
Он прилетел, чтоб так сиять в окне.
И зайчики прощальные играют,
Прощально отражаясь на стене.

***

Нет, не надо сюда возвращаться
Никогда, никогда, никогда.
Невозможно повторное счастье,
Неповторно, как эта вода,
Что сверкает на склоне ущелья,
И как солнце над этой водой.
Неповторны печаль и веселье,
Эти очи и смех молодой.


Травы утром начнут распрямляться:
От вчерашнего дня —
Ни следа.
Нет, не надо сюда возвращаться
Никогда…

Прощальный костёр

Тайга моя – моя сестра,
Как долго я к тебе стремился!
И вот уж в поиски пустился
Дров для прощального костра,
Костра – не чтоб уху варить,
Костра – не чтобы рыбу жарить,
А чтоб огнём по тьме ударить,
А чтоб душою воспарить.


Как легкокрылы и быстры
И как мгновенны искры эти!
О бескорыстные костры
На белом кратком, сладком свете!


Вы бескорыстны, как слова
Тех птиц, что на рассвете пели.


…Прощального костра дрова
Как беспощадно вы сгорели!

Зимний закат в селе

Краткий миг январского заката —
Серебрятся синие снега.
На сугробах твёрдых и покатых
Отдыхает белая пурга.


Воспалённо вспыхивают окна,
Тёплый дым восходит над трубой,
И тяжёлых серых туч волокна
Заслоняют небосвод собой.


Ни собаки не видать, ни птицы
На вечерней улице села.
Только от порога до криницы
Узенькая тропка пролегла.

Осетровка

Ну что за хитрая уловка?
Её расшифровать пора:
Живу в деревне Осетровка —
Ни одного в ней осетра.


По чьей-то изуверской воле —
По чьей, и нечего гадать —
Живу почти на хлебном поле,
А хлеба что-то не видать.


Я изведу своё здоровье,
Не успокоиться, пока
Среди сплошных голов коровьих
Не допроситься молока.


Собаки бродят полукровки,
Комбайн вдалеке стучит.
И только ночью Осетровка
В подушку горестно молчит.

***

Что мне горькая сладость успеха
И раскатистый смех за стеной?
Отличу от печального смеха
Громкий ропот печали смешной.


Этот смех… Он скорей – для забвенья,
Этот смех… Он скорей – для игры.
Словно бухают в воду каменья,
Раскатившись с высокой горы.


Снова хохот – и снова, и снова,
Он уже водопадом гремит.
Так смеяться лишь с горя большого
Можно, чтоб не заплакать навзрыд.

***

О том, как лист
Под ветром дрожал
И опадал понемногу,
Одна строка —
Коротка, как кинжал,
Другая – длинна, как дорога.


О том,
Какая в душе печаль,
Как холодно одиноким,
Одна строка —
Тверда словно сталь,
Другая – как ветер лёгкий.


О том,
Как мгновенна жизнь
И длинна
С надеждами и страстями,
Одна строка —
Как лёд холодна,
Другая – обдаст,
Как пламень.


А это – буря в стакане воды,
Хоть ты о ней – дни и ночи.
Заметь, кто хватил настоящей беды, —
Короче об этом, короче…