Уайз Айра. Понять и сохранить

   — Я хочу помочь Жюлю в саду, — сдалась она. Внезапно нахлынувшая слабость вдруг словно превратила ее в тряпичную куклу. — Разве ты не видишь, во что я одета?
   Патрик что-то сказал, но Анна не расслышала, потому что боролась со слезами. Затем он отпустил ее руку.
   — Где же твои рабочие перчатки?
   Мой муж еще помнит, что я обычно работаю в перчатках, пронеслось у Анны в голове. Что же, один ноль в его пользу!
   — В сарае, — кивнула она в направлении сада.
   — Хорошо. — Патрик обнял жену за плечи, не обращая внимания на то, что она мгновенно напряглась. — Пойдем разыщем их.
   И Анна пошла, потому что у нее не было иного выбора. Они обогнули дом и углубились в сад, где в отдалении находился сарай с инструментами.
   У сарая Анна попыталась высвободиться, но Патрик лишь крепче обнял ее плечи. Потом он взял руку жены со следами своих пальцев на запястье, которые обещали завтра превратиться в синяки, и нежно погладил.
   Анна стояла, опустив голову, и боялась вздохнуть, иначе она разрыдалась бы. Недавние события сделали ее слишком чувствительной. — Извини, тихо сказал Патрик. — Кажется, я перестарался. Но ты должна понять, что тебе опасно покидать дом без сопровождающих. — Он снова провел пальцами по запястью жены. — Иногда я забываю о своей силе и о твоей хрупкости.
   — Почему мне опасно выходить из дому? — хрипло спросила Анна.
   Патрик помолчал, затем вздохнул.
   — Видишь ли, мы имеем дело с беспринципными людьми, которые не остановятся ни перед чем. Это означает, что они вполне могут попытаться похитить и тебя, если получат такую возможность.
   — Зачем? — ошеломленно спросила Анна, поднимая наполненные слезами глаза. — Разве им недостаточно Тедди?
   В этот момент впервые с тех пор, как Патрик снова вошел в ее жизнь, Анна увидела мужа прежним. В его глазах не было обиды и гнева, а на лице появилось почти нежное выражение. Он отпустил руку Анны и легонько провел пальцем по ее бледной щеке.
   — Я женился на тебе вопреки воле отца, — напомнил он. — В глазах этих людей ты являешься моей главной драгоценностью. — Патрик помедлил, глядя в глаза обеспокоенной и все еще ничего не понимающей Анны. — Ребенка вполне достаточно, но на тот случай, если я заартачусь во время переговоров, террористам неплохо бы выкрасть еще и тебя.
   — Но ты же не станешь артачиться, правда? — обеспокоенно спросила Анна. — Не будешь рисковать жизнью Тедди?
   Глаза Патрика вспыхнули золотистыми огоньками.
   — За кого ты меня принимаешь? — проворчал он. — Я не настолько бессердечен. Конечно, я не стану рисковать жизнью твоего ребенка!
   — Тогда зачем ты пугаешь меня? К чему все эти разговоры о моей безопасности?
   — Потому что бандиты уже угрожали мне! — воскликнул Патрик, порывисто привлекая жену к себе. Ему словно стало легче, когда Анна уткнулась лицом ему в грудь. — Пусть только посмеют прикоснуться к тебе! Я уничтожу их всех!
   — Из-за ребенка ты так не волнуешься! — заметила Анна, отстраняясь.
   — Неужели тебе недостаточно, что я испытываю подобные эмоции по отношению к неверной жене? — с горькой усмешкой спросил он.
   — Нет, — твердо отрезала Анна, — недостаточно. — Она повернулась и ушла в сарай.
   Патрик последовал за ней.
   — Ты довольно безжалостна, дорогая, — с некоторой обидой произнес он.
   — Ты прав, — согласилась Анна. — Но ведь и ты не проявил по отношению ко мне большого милосердия! — напомнила она, осматривая полки в поисках перчаток.
   — Я содержал тебя и ребенка, хотя по идее должен был вышвырнуть на улицу и забыть о вашем существовании, — возразил Патрик.
   — Почему же ты не поступил подобным образом? — с вызовом спросила Анна, резко повернувшись, чтобы посмотреть мужу в глаза. — Не потому ли, что заботился о собственной гордости? Ты делал это для себя самого! — заявила она. — Поэтому, если ожидаешь выражения безграничной благодарности, не надейся на это. — Она снова отвернулась к шкафу. — Ты не оказал мне большой милости, позволив остаться здесь. К тому же поступил довольно безрассудно; если ты догадывался, что нам может угрожать опасность, следовало обеспечить надежную охрану!
   Патрик некоторое время смотрел на жену, словно не веря собственным ушам, а затем рассмеялся.
   — Интересно у тебя получается! — заметил он. — Неудивительно, что ты ни капли не изменилась и сохранила прежнее очарование, ведь тебе с легкостью удается перекладывать все с больной головы на здоровую! Собственные грехи тобой в расчет не принимаются. Ты изобрела превосходный рецепт сохранения вечной молодости!
   — А каков твой рецепт? — поинтересовалась Анна и тут же замерла, осекшись. Не следовало делать намеки на внешность Патрика!
   Тот тоже застыл не дыша.
   — Рецепт моего очарования? — уточнил он наконец.
   Анна нервно теребила фартук.
   — Вообще-то слово «очаровательный» редко применяют по отношению к мужчинам, — попыталась вывернуться она.
   Но уже было поздно. Анна поняла это в то самое мгновение, когда неосторожные слова слетели с ее губ. Патрик приблизился к жене и уперся руками в шкаф.
   — Но ты всегда употребляла именно это слово, когда говорила обо мне, — тихо напомнил он. — Помнишь, как ты лежала на мне, обнаженная, с рассыпавшимися по плечам волосами, смотрела мне в глаза и говорила: «Рикки, ты очарователен!» — Он дразняще улыбнулся.
   — Перестань! — вспыхнула Анна, зажмурившись от яркости возникшего в памяти образа. Но это не помогло. Напротив, картина стала еще отчетливее. Анна словно наяву услышала свой тихий восторженный голос и ощутила на кончиках пальцев прикосновение к обнаженной груди мужа. Очаровательные волосы… Очаровательный нос, очаровательные губы, очаровательная гладкая кожа…
   А Патрик вслушивался в каждое робкое слово, вселяя в Анну уверенность, что в это мгновение она прикасается к чему-то глубоко интимному в душе мужа.
   Очаровательные плечи… Пальцы Анны скользили по бугристым выступам его мускулов и по впадинкам между ними. Очаровательная грудь…
   Анна прерывисто вздохнула, не смея поднять глаза на Патрика, и провела языком по пересохшим губам. Услужливая память подсказала ей, что случалось потом.
   Анна склоняла голову все ниже, пока ее нежные губы не смыкались вокруг одного из твердых мужских сосков.
   Дыхание Патрика становилось прерывистым, глаза закрывались сами собой, с губ слетал легкий стон. А затем быстрым уверенным движением Патрик обвивал ногами стройные бедра жены и потихоньку перемещал ее ниже, к животу.
   Анна медленно сползала, оставляя чуть влажный след губ на груди и животе Патрика, пока в ее власти не оказывалось самое восхитительное, что было у ее мужа и что неизменно вызывало ее восторг и удивление.
   Сначала Анна покрывала частыми поцелуями внутреннюю поверхность бедер мужа, подбираясь к упругой плоти, нежная кожа которой мгновенно сжималась под ласками языка, и вскоре в маленькой женской ладони оказывался тугой мячик.
   Она с улыбкой поднимала глаза на Патрика, а он стискивал ее плечо в ответ.
   Затем язычок Анны змейкой пробегал по бархатистой поверхности возбужденно пульсирующего ствола. Анна нежно обхватывала его ладошкой, смещая руку вниз, пока не обнажалась гладкая розовая поверхность головки. Когда Анна начинала лизать ее со всех сторон, тело Патрика сильно напрягалось, он приподнимал голову и жадно наблюдал за действиями жены.
   Затем Анна обхватывала головку полными губами, втягивала ее в рот и принималась посасывать, тихонько постанывая от наслаждения. В этот момент она чувствовала внизу живота жаркий распирающий прилив желания и непроизвольно сжимала ноги.
   Патрик закрывал глаза и со стоном откидывался на подушку, его пальцы порывисто зарывались в густые золотистые волосы жены.
   А Анне уже было мало всего этого, ей хотелось новых ощущений, вкусовых. Не выпуская изо рта гладкую разбухшую головку и продолжая ласкать ее языком, она помогала себе, совершая ритмичные движения рукой. В течение волшебных мгновений наполненного интимностью единения с мужем Анне трудно было сказать, кто из них испытывает большее удовольствие.
   В какой-то момент она понимала, что неотвратимо приближавшаяся кульминация страсти уже наступила, и в следующую секунду тело Патрика сотрясала мощная судорога. После этого рот Анны наполнялся тем вкусом, которого она жаждала.
   Иногда Патрику удавалось сдержаться, но чаще он хрипло вскрикивал, а затем долго лежал без сил, постепенно выплывая из глубин наслаждения…
   — Ты и своего любовника ласкала так же, как меня? — хрипло поинтересовался Патрик, которого не обманул румянец, заливший лицо и даже шею жены.
   Она лишь покачала головой, не в силах ответить. Подняв глаза, она увидела на лице Патрика одновременно угрожающее и болезненное выражение ревности.
   — Знаешь ли ты, что я чувствовал, представляя тебя в его объятиях? — с надрывом произнес Патрик. — Ведь до того злосчастного дня, когда я увидел вас вместе, я боготворил воздух, которым ты дышишь, и землю, по которой ты ступаешь! Ты была моя, моя! — Он тряхнул жену за плечи. — Я пробудил твою женскую суть! Мне принадлежало твое прекрасное тело и твои нежные слова!
   — Но я и не отдавала себя никому, кроме тебя! — воскликнула Анна.
   — Лжешь! — выдохнул Патрик и в тот же миг прильнул к губам жены.
   Это было наказание. Патрик крепко надавил на губы Анны, пока она наконец не поддалась и не раскрыла их. После этого к наказанию присоединились воспоминания. Пронзительные, трепетные воспоминания. В первое же мгновение, когда язык мужа соприкоснулся с ее языком, Анну словно отбросило на три года назад, в тот восхитительный мир, который открыл для нее этот человек. Анна ощутила знакомые запахи, вкусы, прикосновения…
   Прикосновение жадных губ, раздвигающих губы Анны, прикосновение мужского языка, гладко выбритой щеки, смешение дыханий; тихий чувственный стон Патрика, раздавшийся в то мгновение, когда Анна поддалась искушению и зарылась пальцами в волосы мужа, притягивая его ближе с голодной, жадной страстностью, словно уже целую вечность ждала этой минуты.
   Когда поцелуй завершился, Патрик медленно отстранился, а Анна обессиленно прислонилась к шкафу, стараясь собраться с мыслями.
   Внутри сарая было жарко и душно. Солнце раскалило крышу, наполнив воздух запахами разогретого дерева, старой смазки и сырой земли.
   Патрик тяжело дышал. Его все еще напряженное тело словно окутывали невидимые спирали какой-то энергии, заставлявшей дрожать танцующие в потоках солнечного света пылинки.
   — Месье Маллоу! — донесся из сада крик Жюля.
   Даже не посмотрев на жену, Патрик повернулся и пошел прочь из сарая.
   — Не смей обращаться со мной, как с пустым местом! — закричала Анна, бросившись за мужем. — Тедди мой сын! Мой! Если дело идет о его жизни, то я имею право знать!
   Патрик пожал плечами.
   — Видимо, террористы вышли на связь, — сообщил он и ушел, оставив Анну там, где она стояла.
   — Мерзавец! — прошептала она, испытывая желание запустить в Патрика чем-нибудь тяжелым. — Надо же быть таким бессердечным! — Глаза Анны наполнились слезами, и она, не разбирая дороги, побрела к дому.
   Когда через несколько минут Патрик открыл дверь кабинета и вышел в холл, он с удивлением обнаружил там сидящую на стуле жену. Она была похожа на школьницу, которой велели подождать у кабинета директора — огромные испуганные глаза и сквозящая во всей фигуре неуверенность.
   Только губы Анны не были похожи на губы девочки-подростка. Это были полные, чувственные губы взрослой женщины, которую только что страстно целовал мужчина.
   Увидев мужа, она вскочила на ноги.
   — Что?
   Патрик покачал головой.
   — Ничего. Ложная тревога. Кто-то хулиганил по телефону.
   — Хулиганил?! — недоверчиво повторила Анна.
   — Да. Мы получили уже несколько подобных звонков.
   Дальше Анна расспрашивать не стала. Она повернулась и пошла вверх по лестнице, гордо подняв подбородок и держа спину ровно, со всем достоинством, на которое только могла быть способна женщина, оказавшаяся в подобной ситуации.

5

   Утро плавно перешло в полдень, а ожидание все продолжалось. Подали ланч, но Анна даже не прикоснулась к нему. Затем снова потянулись долгие часы, когда она бродила из комнаты в комнату, ускользая, если кто-то входил следом, потому что ей хотелось быть одной.
   Ужин в тот вечер был таким же тихим и мрачным. Анна присоединилась к Патрику и Берту лишь потому, что муж просил ее прийти.
   Анна попробовала вкусный куриный суп и поковыряла вилкой воздушный омлет, по всей видимости, специально приготовленный для нее, потому что мужчинам подали сочные отбивные. Потом Анна попросила бокал минеральной воды, отказалась от десерта и кофе, а позже извинилась и оставила столовую.
   — Она долго не выдержит, — мрачно заметил Берт, когда они с Патриком остались одни.
   — Ты думаешь, я слепой? — метнул свирепый взгляд на помощника Патрик.
   Ужин закончился в полном молчании.
   Часа через два Патрик отворил дверь спальни жены и увидел, что там никого нет. Нахмурившись, он заглянул в ванную, но и та оказалась пустой. Патрик спустился вниз и проверил каждую комнату, прежде чем вернуться в кабинет, где Берт смотрел телевизор.
   — О нашем случае уже говорят в программе новостей, — сообщил он. — Упоминают мафию, террористов и Бог знает что еще! Я думал, ты наложил запрет на разглашение этой информации.
   — Я так и сделал. Анна не заглядывала сюда в мое отсутствие?
   — Нет, — удивленно взглянул на него Берт. Затем в его глазах появилось беспокойство. — Разве ее нет в спальне?
   Патрик оставил вопрос без ответа.
   — Найди хозяина этой программы новостей и сделай так, чтобы эту тему забыли, — приказал он.
   — Боюсь, что мы немного опоздали. Какой смысл бежать за ушедшим поездом? — проворчал Берт.
   — Нечто подобное можно сказать обо всей этой истории, — бросил Патрик, — Как ты думаешь, она не могла незаметно выйти из дома?
   — Анна? — уточнил Берт. — Это исключено. Снаружи дежурят десять человек, которые имеют при себе трех собак. Да и зачем ей выходить?
   — Не знаю, — задумчиво произнес Патрик. -
   Но ее нет ни в спальне, ни в других комнатах…
   — Я спущусь к охранникам. — Берт встал с кресла. — А ты еще раз проверь верхние комнаты.
   Патрик взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.. Наверху он принялся методично открывать двери всех семи спален, расположенных на втором этаже.
   Анну он нашел в последней спальне, да и то только потому, что свет из коридора упал на золотистые волосы его жены.
   Патрик застыл на месте — Анна сидела на полу, прислонившись к прутьям детской кроватки, и прижимала к груди пушистого медвежонка. Глаза ее были открыты. Она знала, что Патрик смотрит на нее.
   Патрик испытывал тягостные чувства. Он жалел Анну, которая выглядела совершенно измученной, и злился на себя за черствость.
   — Не включай свет, — попросила Анна, когда он стал шарить рукой по стене в поисках выключателя. — Ты пришел сказать, что звонили похитители?
   — Нет. — Патрик опустил руку и оперся плечом о дверной косяк. — Что ты здесь делаешь? — Он тяжело вздохнул. — Ты только лишний раз причиняешь себе боль.
   — Мне спокойнее здесь, — пояснила Анна. — Я скучаю по моему мальчику. А он скучает по мне.
   Однако Анна отнюдь не выглядела спокойной.
   — Тебе нужно поспать, — констатировал Патрик, еще раз внимательно посмотрев на жену.
   — Но ведь Тедди не уснет без медвежонка. — Анна сомнамбулически поглаживала палевый мех. — Он каждый вечер берет с собой в постель эту игрушку. Сначала я пою Тедди колыбельную, а потом…
   — Идем отсюда! — хрипло произнес Патрик.
   Но Анна даже не пошевелилась. Она продолжала перебирать тонкими пальцами мех, и непонятно было, слышала ли она, что сказал Патрик.
   — Анна! — устало позвал он.
   — Нет. Уходи, если хочешь. А я останусь, потому что здесь я чувствую себя ближе всего к своему ребенку.
   За спиной Патрика возник Берт. Он слышал последнюю фразу.
   — Все в порядке? — быстро спросил он.
   — Исчезни, Берт. — Грубость в обращении к другу лишний раз свидетельствовала о том, что Патрик сражается с бурей эмоций, бушевавших в его груди.
   Берт молча ушел, сочувственно вздыхая на ходу. И, похоже, его сочувствие относилось к обоим — Анна, безусловно, страдала, и к тому же он никак не ожидал, что Патрик будет так переживать за чужого ребенка.
   Патрик медленно отделился от дверного косяка и вошел в детскую. В полумраке он разглядел голубые обои, веселые картинки на стенах, полки, уставленные игрушками. Толстый ковер под ногами тоже был голубым, как
   Что и шторы на окнах. Патрик подошел к балкону и стал задумчиво вглядываться в ночь, сунув руки в карманы.
   Анна искоса взглянула на мужа-на человека, тело которого она знала лучше, чем свое собственное. На которого ей было просто приятно смотреть и ощущать при этом, как в душе поднимается теплое чувство. И она снова и снова удивлялась, что этот человек принадлежал ей-удивительный и неповторимый человек!
   Он принадлежал ей, она принадлежала ему…
   Патрик был старше Анны на восемь лет, и разница в возрасте была заметна. Патрику нравилось это, как и их отличие друг от друга вообще. Он темноволосый, она-блондинка; он жесткий, она — нежная; он циничный и искушенный, она-наивная и целомудренная. Молодость и застенчивость Анны пробуждали в душе Патрика естественное мужское желание защитить ее.
   Но Патрик Маллоу был весьма занятым человеком, а Анна так и не смогла привыкнуть к его постоянным отлучкам. Постепенно Патрика начала раздражать ее застенчивость, не говоря уже о страхе, который она испытывала перед Максом. Патрик не на шутку рассердился, когда жена заикнулась, что хочет жить в собственном доме, отдельно от свекра.
   — Наш дом здесь! — категорично заявил он. — Если мы отделимся, отец обидится!
   — Да он меня терпеть не может! — попыталась возразить Анна. — И демонстрирует это при каждом удобном случае.
   — Отец дразнит тебя, потому что ты слишком робкая. Ты подозрительна, как параноик. Отец не настолько жесток!
   Во всем, что касалось Макса, Патрик был слеп.
   Погруженная в свои мысли, Анна вздрогнула от неожиданности, когда Патрик попросил:
   — Ну хорошо, расскажи мне о малыше.
   — Что рассказать?
   — Что хочешь. Давай просто поговорим о нем.
   Анна устало усмехнулась.
   — Но тебе ведь неинтересно.
   — Я с удовольствием послушаю, если тебе станет легче от этого. Расскажи мне, какой у тебя сын.
   Анна пожала плечами.
   — Ты же видел фотографию. — Уже в который раз она пожалела, что у Тедди нет сходства с отцом. Это могло бы послужить неопровержимым доказательством! — У Тедди мои волосы, мои глаза… — Анна могла бы добавить, что у мальчика отцовская улыбка, его же упрямство и обезоруживающее обаяние. — Он рано научился ходить и гораздо позже говорить. Ему нравится, когда люди улыбаются. Если незнакомый человек нахмурится, Тедди может расплакаться… — Горло Анны сжалось. Эти страшные люди… — Патрик, — прошептала она, — я боюсь…
   — Я знаю, — так же тихо ответил он.
   — Как ты считаешь, способны эти люди причинить боль ребенку?
   — Не думай об этом, — попытался Патрик успокоить жену, но его голос прозвучал неуверенно. — Тедди ничего не случится, — добавил он, откашлявшись. — Бандитам это невыгодно.
   — Почему же они так долго не звонят? — Анна подняла на мужа огромные измученные глаза. — его они ждут?
   — Они ведут с нами игру, — хмуро ответил Патрик. — Заставляют нас нервничать. Чтобы потом, когда они позвонят, мы согласились на любые условия.
   — А ты действительно согласишься на любые условия?
   — Господи! — вздохнул Патрик. — Сколько раз повторять тебе, что я сделаю все возможное, чтобы вернуть твоего ребенка!
   Глаза Анны наполнились слезами.
   — Извини… — прошептала она.
   — Ну, поднимайся. — Патрик помог жене встать на ноги. — Ты совсем измучилась, тебе нужно хорошенько отдохнуть.
   — Только не отправляй меня обратно в спальню! — взмолилась она. — Мне там так одиноко!
   — Ты будешь не одна, — сказал Патрик, забирая у Анны игрушку и кладя ее на детскую кроватку. — Я останусь с тобой.
   — Ты? — смутилась Анна. — Но…
   — Не спорь, я все равно не буду слушать, — перебил ее Патрик. — Тебе нужно отдохнуть, поэтому я побуду с тобой. Иначе тебе придется принять снотворное. Выбирай. Только побыстрее, чтобы мне не пришлось решать за тебя.
   Анна внимательно посмотрела на мужа, но тот опустил глаза, не позволяя проникнуть в тайну своих помыслов. В ее душе шевельнулось нечто, похожее на желание. Отголосок воспоминаний о тех временах, когда Патрик был нежным и заботливым мужем, о каком могла бы мечтать любая женщина.
   — Ты желаешь, чтобы я принял решение? — спросил Патрик, не дождавшись ответа.
   — У тебя усилился акцент, — заметила Анна без всякой связи с темой разговора.
   Патрик удивленно взглянул на нее, потом поморщился.
   — Потому что я устал так же сильно, как и ты, — пояснил он. Затем, потеряв терпение, Патрик подхватил жену на руки. — Твое время истекло, — сказал он, вынося ее из детской и направляясь в спальню. — Ты лишаешься права принимать решение.
   У кровати Патрик позволил Анне встать на пол. После этого молча помог ей снять халат, под которым оказалась тонкая ночная сорочка кофейного оттенка, и откинул одеяло.
   — Ложись, — велел он.
   Анна подчинилась. Патрик тем временем снял трубку внутреннего телефона.
   — Берт! Я у Анны. Позовешь меня только в случае крайней необходимости.
   — Что это значит? — вскинулась Анна.
   — Ничего особенного, — спокойно пояснил Патрик. — Я ожидаю звонка… из Бостона.
   Он прошелся по комнате, выключая верхний свет и все лампы. Остался гореть лишь один ночничок под шелковым абажуром. Не глядя на жену, не спускавшую с него глаз, Патрик сбросил туфли и лег рядом.
   — Рикки… — нерешительно позвала Анна.
   — Тише, — сразу прервал он. — Спи.
   — Я только хотела сказать тебе… спасибо.
   Патрик ничего не ответил. Он лежал неподвижно и молча смотрел в потолок. Анна наблюдала за мужем долго-долго, пока у нее не отяжелели веки и потихоньку не подкралась дрема.
   Примерно через час Анна вдруг с досадой откинула одеяло и устроилась у мужа под боком. — Рикки, — нежно прошептала она, легонько целуя его в губы.
   Он понял, что не сможет устоять, хотя даже в этот момент презирал себя за слабость. Анна целовала его так сладко, как ни одна другая женщина…
 
   Это было чудесно. Ей казалось, что она плывет на мягком пушистом облаке. Тело было легче перышка; его насквозь пронизывала радость, и оно улыбалось. Может ли тело улыбаться? Анна не знала ответа, но ее тело определенно улыбалось. Она ощущала нежные ласкающие прикосновения.
   Она восторженно вздохнула.
   — Рикки!
   — Какая ты сладкая… — тихо и невнятно произнес Патрик.
   Его слова эхом отдались в сознании Анны. Она все плыла куда-то, растворяясь в ощущении райского блаженства. Грудь налилась и отяжелела, наполнив Анну нетерпением-ведь Патрик еще не прикоснулся к ее ноющим от возбуждения соскам.
   — Рикки… — снова шепнула Анна.
   — Молчи, молчи… — услышала она в ответ. Анна расслабленно вздохнула, словно соглашаясь, но затем внезапно напряглась, потому что Патрик скользнул кончиком языка в нежное продольное углубление между ее ног.
   — Патрик! — воскликнула Анна, задыхаясь. — Не нужно…
   — Но я хочу… — возразил он, продолжая скользить языком по гладкой нежной кожице самого интимного места жены и постепенно поднимаясь чуть выше, туда, где стыдливо прятался крошечный чувствительный выступ. Когда Патрик наконец прикоснулся к нему языком, Анна испытала непередаваемое наслаждение, наполнившее трепетом каждую клеточку ее тела.
   Потом Патрик, привстал и посмотрел Анне в лицо. Темные шелковистые волосы на его груди мягко щекотали полную упругую грудь жены.
   — Только не говори, что ты не хочешь меня! — хриплым от желания голосом произнес Патрик.
   — Но ведь ты сказал, что просто побудешь со мной, — лукаво напомнила Анна.
   — Но… — Она больше ничего не успела произнести, потому что Патрик жадно прильнул к ее губам.
   Его язык проник в рот Анны и принялся играть с ее языком. Через секунду она обняла Патрика, который в это время нежно терся бедром о выступающий холмик, прикрытый золотистыми волосками. Умелые горячие ладони Патрика ласкали плечи, руки и, наконец, обольстительную нежную грудь Анны.
   — Мне ужасно нравится целовать тебя, — прошептал Патрик; его глаза сияли в темноте, как у ночного хищника. — Твоя кожа источает божественный аромат, а ее вкус сводит меня с ума. — Он вздохнул, словно осуждая себя за эти признания. — Ты мой наркотик. Только ты даришь мне подобные ощущения, больше ни одна женщина на это не способна!
   — Значит, ты пытался искать замену? — с болью в голосе спросила Анна.
   — Конечно, — подтвердил Патрик. — Думаешь, легко мне было без тебя?
   Анна вздохнула. Ее душа вдруг наполнилась щемящей жалостью по отношению к этому человеку, с его непомерной гордостью, которая сейчас наверняка страдала из-за неожиданного открытия, что он не может лежать рядом с женой, не желая ее. А ведь она, по мнению Патрика, предала его!
   — Мне очень жаль, — прошептала она. Ей действительно было очень жаль, что Патрику пришлось пережить все это.