Уэстлейк Дональд Эдвин. Проклятый изумруд

   — У него телефон в машине?
   — Это пластинка.
   — Что?..
   Шумы из трубки внезапно смолкли.
   — Всё, остановил, — заметил Дортмундер.
   Келп отвёл трубку от уха и посмотрел на неё так, будто она его укусила. Из трубки раздался голос:
   — Келп! Келп! Алло?
   Келп, как бы против воли, прижал трубку к уху.
   — Да, — недоверчиво проговорил он. — Это ты, Стан?
   Дортмундер встал, прошёл на кухню и положил на тарелку дюжину крекеров с сыром. Когда он вернулся в гостиную с тарелкой в руке, Келп вешал трубку.
   — Встретимся «Баре-и-Гриле» в десять, — сообщил он.
   — Хорошо.
   — А что это за пластинка?
   — Шумы автомобиля, — ответил Дортмундер. — Возьми крекер с сыром.
   — То есть как — «шумы автомобиля»?
   — Чего ты ко мне пристал? Дай телефон, я позвоню Чефуику.
   Келп передал ему аппарат.
   — Чефуик, по крайней мере, обходится без шумов…
   Дортмундер набрал номер. Ответила жена Чефуика.
   — Роджер дома?
   — Одну минуту.
   Дортмундер ждал, жуя крекеры и запивая их бурбоном. Вскоре послышался далёкий голос: «Ту-ту-у!» и Дортмундер посмотрел на Келпа, но промолчал.
   Послышались шаги, потом Чефуик спросил:
   — Алло?
   — Ты помнишь нашу идею, которая не осуществилась? — спросил Дортмундер.
   — Отлично помню.
   — Так вот, может быть, всё устроится. Это тебя ещё интересует?
   — Очень, — откликнулся Чефуик. — Разговор-то, наверное, не телефонный?
   — Уж точно. В десять в «Баре-и-Гриле»?
   — Годится.
   — До вечера.
   Дортмундер повесил трубку и протянул телефон Келпу, чтобы тот поставил его на полку.
   — Слышал? Никаких шумов от машин.
   — Съешь-ка крекер с сыром, — посоветовал Дортмундер.
 
   В десять часов одну минуту Дортмундер и Келп вошли в «Бар-и-Гриль».
   Ролло протирал стаканы довольно чистым полотенцем.
   — Салют, — бросил Дортмундер, и Ролло в ответ кивнул. — Кто-нибудь пришёл?
   — Пиво с солью уже на месте. Теперь ждёте шерри?
   — Да.
   — Я пошлю его, как только он появится, — сказал Ролло. — А вам бутылку, стаканы и лёд, так?
   — Точно.
   Марч читал руководство по «мустангу».
   — Ты пришёл раньше, — заметил Дортмундер.
   — Я испробовал новый маршрут, — объяснил Марч, сдул пену с пива и сделал маленький глоток.
   Вошёл Ролло с бутылкой бурбона и стаканами. Когда он поставил их на стол, появился Чефуик.
   — Ты шерри? — спросил его Ролло.
   — Да, спасибо.
   — Вот.
   Ролло вышел, даже не спросив у Марча, хочет ли он ещё пива, а Чефуик сел и сказал:
   — Я заинтригован. Не представляю, как дело с изумрудом может ожить. Он, кажется, потерялся?
   — Нет, — отрезал Дортмундер. — Гринвуд его спрятал.
   — В «Колизее»?
   — Точно неизвестно, но где-то спрятал, а значит можно попытаться вновь завладеть им.
   — Не всё так просто, нутром чую, — засомневался Марч.
   — Ничего сложного, — возразил Дортмундер. — Ещё одно похищение.
   — А что на этот раз надо стянуть?
   — Гринвуда.
   — Что?!
   — Гринвуда, — повторил Дортмундер. — Его адвокат считает, что у него нет ни малейшего шанса выбраться.
   — Выходят, нам нужно проникнуть в тюрьму? — спросил Чефуик.
   — И выйти оттуда, — уточнил Келп.
   — Будем надеяться, — добавил Дортмундер.
   — Добровольно отправиться в тюрьму, — ошеломлённо сказал Чефуик. — Это ставит интересные вопросы.
   — Вы хотите, чтобы я вёл машину? — вдруг ожил Марч.
   — Точно. — изрёк Дортмундер.
   Марч нахмурил лоб и сделал большой глоток пива.
   — Что тебя беспокоит? — спросил Дортмундер.
   — В машине с заведённым мотором, среди ночи? У тюремных стен? Не могу себе представить. Для меня здесь нет интересных вопросов.
   — Если не будет подходящих условий, мы не будем браться за дело, — заверил Дортмундер.
   — Никто из нас не жаждет оставаться в тюрьме больше одной или двух минут, — заявил Келп Марчу. — Если возникнет угроза, что наше пребывание затянется там на годы, — не беспокойся, мы бросим эту затею.
   — Мне нужно быть очень осторожным, я единственный кормилец у матери.
   — Разве она не водит такси? — спросил Дортмундер.
   — Только не ради денег, — ответил Марч. — Она занимается этим, чтобы общаться с людьми, а не сидеть дома.
   — А что за тюрьма? — поинтересовался Чефуик.
   — Мы все ещё посмотрим на неё, — пообещал Дортмундер.
   — А пока у меня есть вот это.
   И он начал раскладывать на столе содержимое трёх конвертов.
 
   На этот раз Келла провели в другую комнату, но он спохватился:
   — Эй, погодите!
   Чернокожий секретарь в дверях повернулся.
   — Да, сэр?
   — А где биллиардный стол?
   — Что, сэр?
   Келп выразительно повертел руками, словно совершая удар кием.
   — Ну, биллиард… Зелёный стол с дырками.
   — Да, сэр. В другой комнате, сэр.
   — Вот та комната мне и нужна, — сказал Келп. — Проведите меня туда.
   Секретарь нерешительно застыл, явно не зная, что делать.
   — Ну же, — поторопил Келп, — мне охота погонять шары.
   — Я не уверен…
   — Я уверен, — успокоил его Келп. — Не сомневайтесь, действительно охота. Идём же!
   — Да, сэр, — сдался секретарь. Он проводил Келла в комнату со столом и удалился.
   Келп уложил двенадцать шаров, всего четыре раза промахнувшись, и уже метил в тринадцатый, когда вошёл майор Айко.
   — Салют, майор! — воскликнул Келп, отложив кий. — Я принёс новый список.
   — Давно пора, — буркнул майор и метнул хмурый взгляд на биллиардный стол. Айко, казалось, был чем-то недоволен.
   — Как это «давно пора»? — запротестовал Келп. — Прошло меньше трёх недель.
   — В прошлый раз вам понадобилось две недели.
   — Тюрьма охраняется не так, как музей.
   — Всё это я понимаю, — проворчал майор. — Но я выплатил вам три тысячи долларов, не считая того, что мне стоило материальное обеспечение, а до сих пор ничего не получил.
   — Неужели так много? — Келп покачал головой. — Так или иначе, вот список.
   — Спасибо.
   Майор, насупившись, прочитал список, потом спросил:
   — Грузовик?
   — Причём не краденый, иначе я сам занялся бы этим, — ответил Келп.
   — Но грузовик же очень дорогой.
   — Да, но после выполнения работы вы сможете его продать.
   — Это займёт у меня некоторое время, — сказал майор, ещё раз пробежав глазами список. — В остальном никаких проблем. Вы заберётесь по стене, да?
   — Что поделаешь, у них там стены, — бросил Келп и подошёл к столу. Он взял кий, закатил в лузу тринадцатый, а затем и девятый шар.
   — Этот грузовик должен быть быстроходным?
   — Мы не собираемся никого обгонять.
   — Значит, годится и подержанный?
   — Но с бумагами всё должно быть в порядке, чтобы показывать в случае чего.
   — А если взять на прокат?
   — Валяйте. Но если всё сорвётся, чтоб до вас не добрались. Помните, для чего он нам нужен.
   — Я буду помнить, — сказал майор. — Теперь, если вы закончили игру…
   — А может, заделаем партию?
   — Простите, — произнёс майор с застывшей улыбкой, — я не играю.
 
   Из окна своей камеры Алан Гринвуд мог видеть асфальтированный прогулочный дворик и наружную, побелённую известью стену тюрьмы. Он проводил у окна весь день, потому что не любил ни своей камеры, ни своего напарника по камере. Оба были серые, грубые, старые и грязные. Но камера, по крайней мере, не действовала на нервы, а компаньон проводил долгие часы, копаясь в пальцах ног, а потом нюхая руки. Гринвуд предпочитал смотреть на двор для прогулки, стену и небо. Он сидел здесь уже месяц, и его терпение истощилось.
   Заскрипела дверь. Гринвуд повернулся. Он увидел сокамерника на верхних нарах, нюхающего пальцы, и увидел стоящего на пороге сторожа. Сторож был похож на старшего брата сокамерника, но, по крайней мере, был в ботинках.
   — Гринвуд, к вам посетитель.
   — Отличнненько!
   Гринвуд вышел, и дверь снова заскрипела. Гринвуд и сторож прошли по металлическому коридору, спустились по металлической лестнице, прошли по другому металлическому коридору, через две двери, которые им открыли сторожа, и по коридору из пластика зелёного цвета попали в помещение светло-коричневого цвета. Эжен Эндрю Проскер сидел по другую сторону решётки, делившей комнату надвое. Он улыбнулся.
   Гринвуд сел напротив него.
   — Как дела в мире?
   — Он вертится, — заверил его Проскер.
   — А как моё прошение?
   Гринвуд говорил не о прошении к правосудию, а о том, которое он адресовал своим бывшим партнёрам.
   — Недурно, — порадовал его Проскер. — Я не удивлюсь, если завтра утром вы узнаете что-то новенькое.
   Теперь улыбнулся Гринвуд.
   — Хорошая новость. И поверьте, я очень нуждаюсь в хороших новостях. Думаю, вы не уточняли детали с моими друзьями?
   — Нет, — ответил Проскер. — Мы решили подождать, когда вы будете на свободе. — Он поднялся и взял свой портфель.
   — Надеюсь, мы скоро вытащим вас отсюда.
   — Я тоже на это надеюсь, — расчувствовался Гринвуд.
 
   В два часа двадцать пять минут ночи на следующий день после визита Проскера автострада вблизи тюрьмы была почти пуста. Не считая лишь одного грузовика — большого пыльного фургона с синей кабиной и серым кузовом с надписью: «Грузовики проката Паркера» белыми буквами на обеих дверцах кабины.
   Айко через посредника нанял его на весьма скромных условиях, а Келп был за рулём. Когда он замедлил скорость, чтобы выехать с автострады, Дортмундер, сидящий рядом, наклонился вперёд и, посмотрев на часы в свете приборной панели, сказал:
   — У нас пять минут лишних.
   — Я поеду медленнее по узким улицам — с таким-то грузом сзади, — ответил Келп.
   — Нам нельзя приезжать раньше времени, — напомнил Дортмундер.
   — Я знаю. Знаю.
 
   В тюрьме в этот момент Гринвуд тоже смотрев на часы, стрелки которых сказали ему, что надо подождать ещё полчаса.
   Через двадцать пять минут грузовик с погашенными фарами остановился на стоянке у большого магазина, в трёх кварталах от тюрьмы. В округе светились лишь уличные фонари, а покрытое тучами небо делало ночь ещё темней. С трудом можно было различить собственную руку у лица.
   Келп и Дортмундер вышли из кабины и осторожно обошли грузовик, чтобы открыть заднюю дверь. Внутри фургона стояла чернильная тьма. Пока Дортмундер помогал Чефуику спрыгнуть на асфальт, Марч передал Келпу лестницу трёхметровой длины. Келп и Дортмундер прислонили лестницу к фургону, а Марч протянул Чефуику моток серой верёвки и его маленькую чёрную сумку. Все они были одеты в тёмное и переговаривались только шёпотом.
   Дортмундер взял верёвку и первым поднялся по лестнице, за ним последовал Чефуик; Келп придерживал лестницу. Когда они очутились на крыше фургона, Келп передал им лестницу. Дортмундер положил её на крыше вдоль грузовика, потом он и Чефуик улеглись по обе её стороны. Келп сел в кабину и, не зажигая фар, медленно объехал большой магазин, чтобы выехать на улицу.
 
   В тюрьме Гринвуд взглянул на часы: без пяти три. Момент настал. Он откинул одеяло и вперил взгляд в человека, который спал на верхней койке. Старик храпел с открытым ртом, и Гринвуд ударил его кулаком по носу.
   Глаза старика открылись; он и Гринвуд в течение секунды смотрели друг на друга. Потом старик заморгал, вытащил руку из-под одеяла и пощупал болевший нос.
   — Ой…
   — Перестань копаться в пальцах ног!
   Старик выпрямился, глаза его округлились.
   — Что-что? — зашептал он.
   По-прежнему во весь голос Гринвуд завопил:
   — И перестань нюхать свои руки!
   Старик всё ещё держал пальцы прижатыми к носу. Затем отвёл их — они оказались в крови.
   — На помощь, — сказал он тихо, будто сомневаясь, правильно ли выбрал слово.
   Потом, видимо перестав сомневаться, закрыл глаза и визгливо заверещал:
   — На помощьпомощьпомощь…
   — Ну всё! — что было мочи взревел Гринвуд. — Я тебя убью!
   Зажёгся свет. Закричали сторожа. Гринвуд начал ругаться, топать ногами, размахивать над головой кулаками. Он сорвал со старика одеяло, скомкал его и швырнул на нары. Потом схватил старика за лодыжку и стал изо всех сил её сжимать, как бы считая это его горлом.
   Послышался скрежет металла, лязг запоров. Гринвуд оторвал старика от нар, держа его за лодыжку, но стараясь не причинить вреда, затем поймал одной рукой его за шею, а другую занёс над лицом. При этом он непрерывно вопил. Открылась дверь, вбежали три сторожа.
   Гринвуд не облегчил им задачу. Он не ударил ни одного из них, так как не хотел, чтобы его оглушили дубинкой, но держал ставка перед собой, не давая зайти себе за спину.
   Потом он внезапно стих. Он выпустил старика, который сразу же сел на пол и схватился двумя руками за горло, и бессильно поник с пустым взглядом.
   — Не знаю, — ошалело проговорил Гринвуд, качая головой. — Не знаю… Сторожа схватили его за руки.
   — Зато мы знаем, — сказал один из них.
   А второй добавил вполголоса:
   — Съехал парень. Не ожидал от него…
 
   За несколько стен от этого места у тюрьмы бесшумно остановился грузовик. Темнота нарушалась лишь вспышками света прожектора, луч которого пробегал по всей длине наружной стены.
   Зона освещалась сравнительно мало по той причине, что с этой стороны не было ни камер, ни выходов. По другую сторону, судя по сделанному Гринвудом плану, находились котельная, кухня и столовая, часовня и несколько складов. Да и вообще эта тюрьма служила лишь пересылочным пунктом, и побеги здесь случались крайне редко.
   Как только фургон остановился, Дортмундер вылез и прислонил к стене лестницу, почти достигавшую её вершины. Он быстро поднялся по ней, тогда как Чефуик держал её, и бросил взгляд поверх стены, выжидая луча прожектора. Луч пробежал в его направлении и осветил крыши зданий, соответствующие плану Гринвуда. Дортмундер спустился и прошептал:
   — Всё нормально.
   — Отлично, — прошептал Чефуик.
   Дортмундер старательно установил лестницу, чтобы быть уверенным, что она устоит без поддержки, и снова поднялся.
   На этот раз за ним следовал Чефуик. У Дортмундера через плечо висел моток верёвки. Несмотря на свою сумку, Чефуик карабкался с поразительной для человека его комплекции ловкостью.
   На самом верху лестницы Дортмундер размотал верёвку — с узлами через каждые тридцать сантиметров — и закрепил её при помощи крюка на вершине стены. С силой потянул. Держала надёжно.
   Как только луч прожектора пробежал мимо, Дортмундер быстро поднялся на стену и сел на неё верхом правее лестницы.
   Вскоре к нему присоединился Чефуик, немного стеснённый сумкой, и сел слева от лестницы лицом к Дортмундеру. Они схватили лестницу за верхнюю перекладину, втащили её и перекинули на другую сторону. Примерно в двух с половиной метрах ниже была крыша тюремной прачечной. Лестница коснулась асфальтированной поверхности, и Дортмундер скользнул вниз.
   Чефуик последовал за ним. Они положили лестницу плашмя вдоль ограждения и легли сами, чтобы находиться в тени во время следующего прохода луча.
   Келп остался около грузовика и наблюдал за Дортмундером и Чефуиком. Когда те благополучно исчезли, он удовлетворённо кивнул головой, вернулся в кабину и отъехал.
   Тем временем Дортмундер и Чефуик воспользовались лестницей, чтобы спуститься с крыши на землю. Потом положили лестницу вдоль стены и заторопились к главному зданию тюрьмы, силуэт которого возвышался перед ними.
   Они были вынуждены спрятаться от луча прожектора за выступом стены, но потом сразу же побежали к зданию, нашли дверь в том месте, где и полагалось ей быть по плану, и Чефуик достал из кармана две отмычки. Он немедля принялся за работу, а Дортмундер стоял на страже.
   Яркий луч прожектора вновь побежал к ним по фасаду здания.
   — Прячься, — прошептал Дортмундер.
   В этот момент раздался щелчок, и дверь открылась.
   Они скользнули внутрь и закрыли дверь раньше, чем их достал луч прожектора.
   — Одной меньше, — подвёл итог Дортмундер.
   — Теперь мне понадобится сумка, — так же шёпотом объявил Чефуик, не утративший своего невозмутимого вида.
   Комната, в которой они очутились, была погружена в полнейший мрак, но Чефуику и не нужен был свет. Он присел на корточки, открыл сумку, сунул обе отмычки в предназначавшиеся им карманчики и достал два других инструмента. Закрыл сумку, выпрямился и произнёс:
   — За работу.
 
   В эти минуты в своей камере Гринвуд сказал:
   — Я пойду с вами сам, не беспокойтесь.
   Понадобилось некоторое время, чтобы прояснить ситуацию.
   Когда Гринвуд так внезапно успокоился, сторожа попытались понять, что произошло, в чём было дело, но старик лишь брызгал слюной, а Гринвуд стоял на месте с оторопелым видом, качая головой и приговаривая:
   — Я больше ничего не знаю, я… Потом старик произнёс магическое слово «ноги», и Гринвуд опять взорвался. Но взорвался очень осторожно. Он не стал применять никакого насилия, а лишь вопил, выл и слегка жестикулировал.
   Номер продолжался недолго, так как сторожа схватили его за руки. Увидев, что они хотят его успокоить ударом по макушке, Гринвуд мигом утих и стал очень благоразумен.
   Он рассказал им о привычке старика копаться в пальцах ног и объяснил ситуацию.
   Сторожа оказались одного с ним мнения, а это было именно то, чего он хотел. Когда один из них предложил: «Послушай, приятель, мы найдём тебе другое место для сна», — Гринвуд улыбнулся очень довольный. Он знал, куда его отведут: в одну из камер лазарета, где он мог бы отдохнуть до утра, а утром его осмотрит врач.
   Так они думали.
   Гринвуд прощально улыбнулся старику, вытирающему носком кровь, текущую из носа, и между двух сторожей вышел из камеры. Он заверил их, что последует за ними без всяких осложнений, а они успокоили его, что не сомневаются в этом.
   Его повели тем же путём, как и на свидание к Проскеру: по металлическому коридору, металлической винтовой лестнице, по другому металлическому коридору и через две охраняемые двери. Потом маршрут изменился: по длинному коричневому коридору за поворот, где в тихом, спокойном местечке из дверного проёма возникли двое в чёрном, в чёрных капюшонах и с чёрными револьверами в руках.
   — Без шума!
   Сторожа смотрели на Дортмундера и Чефуика, ибо это были они, и моргали от удивления глазами.
   — Вы сошли с ума, — сказал один из них.
   — Не обязательно, — возразил Чефуик, остановившийся возле двери. — Сюда, господа, — прибавил он.
   — Вы не станете стрелять, — сказал второй сторож. — Шум привлечёт внимание.
   — Потому мы и надели глушители, — сообщил Дортмундер. — Вот эта штука, похожая на гранату, на дуле… Хочешь послушать?
   — Нет, — отказался сторож.
   Вое вошли в камеру, и Гринвуд закрыл дверь. Поясами сторожей связали им ноги, галстуками — руки, а подолами рубашек заткнули им рты. Комната, в которой они находились, была маленькой и квадратной, посередине стоял металлический письменный стол. У телефона на столе Дортмундер оборвал провода.
   Когда они вышли, Чефуик старательно запер дверь на ключ.
   — Сюда, — позвал Дортмундер.
   Все трое направились по коридору и воспользовались тяжёлой металлической дверью, которая долгие годы стояла на запоре, пока до неё не добрался Чефуик. Пройдя в обратном направлении путь, проделанный Дортмундером и Чефуиком, они наконец оказались у выхода из здания и стали ждать, устремив глаза на прачечную, что чёрным кубом выделялась в конце двора. Дортмундер посмотрел на часы. Три двадцать.
   — Пять минут, — прошептал он.
 
   За четыре квартала оттуда Келп посмотрел на часы. Потом бесшумно вылез из кабины грузовика и открыл фургон.
   — Готовь! — прошептал он Марчу.
   — Есть! — отозвался Марч и стал вытаскивать из кузова длинную широкую доску. Келп схватил её за конец и опустил на землю таким образом, что доска, второй конец которой опирался на пол фургона, образовывала наклонную плоскость. Марч вытолкнул другую доску, которую Келп положил таким же образом рядом с первой, оставив между ними расстояние примерно в полтора метра.
   Они выбрали для своей цели самый глухой промышленный район окрестностей. По ночам здесь не было никакого движения, только раз в час могла проехать патрульная машина. Квартал за кварталом тянулись здесь низкие кирпичные здания, где делали солнечные очки, разливали безалкогольные напитки, вулканизировали покрышки, шили одежду и печатали газеты.
   Здесь не было ничего, кроме фабрик и заводов и бесконечного ряда грузовиков, стоявших вдоль дороги. Келп поставил свой грузовик между другими, сделав его, таким образом, невидимым, — у пожарного гидранта, чтобы сзади оставалось свободное место.
   Келп отошёл на тротуар и стал ждать. Через минуту послышалось урчание мотора, и из недр фургона появился капот почти нового «мерседес-бенца» с откидным верхом. Келп наткнулся на него рано вечером на Парк-авеню в районе Шестидесятых улиц. Так как машина должна была служить им недолго, ей оставили номерной знак «МД». Келп решил простить врачей.
   Доски прогнулись под тяжестью автомобиля. Марч за рулём был вылитый Гарри Купер. Он махнул Келпу рукой, и «мерседес» с потушенными фарами съехал на дорогу.
 
   В тюрьме Дортмундер опять посмотрел на часы и увидел, что время истекло.
   — Пошли! — скомандовал он.
   Трое мужчин помчались, пересекая двор, к прачечной, по которой только что прошёл луч прожектора. Дортмундер и Чефуик поставили лестницу, и Гринвуд первым поднялся по ней. Когда вое трое оказались на крыше, они втащили лестницу и легли в тени парапета, чтобы перевести дух, пока над ними пробегал луч прожектора. Потом вскочили на ноги и отнесли лестницу к наружной стене. На этот раз первым поднялся Чефуик со своей чёрной сумкой. Он достиг вершины стены, перелез через неё и спустился по верёвке, держа сумку в зубах. Гринвуд последовал за ним. Дортмундер должен был спускаться последним. Он сел верхом на стену и начал тянуть на себя лестницу.
   Чефуик соскользнул на землю в тот момент, когда в открытой машине появился Марч. Чефуик вынул ручку сумки из зубов, занывших от напряжения, и перелез в машину — они не могли позволить себе открывать дверцы.
   Гринвуд спускался по верёвке, а Дортмундер по-прежнему тянул лестницу. Луч прожектора настиг его, скользнул дальше, потом внезапно остановился и вернулся назад. Дортмундер исчез, но лестница упала на крышу прачечной. При её падении раздался удар — бу-у-ум!
   Тем временем Гринвуд прыгнул на переднее сиденье машины.
   Чефуик уже устроился на заднем. Дортмундер поспешно спускался по верёвке.
   — «Ууууу» — начала сирена. Одним прыжком Дортмундер отделился от стены, выпустил верёвку и упал на заднее сидение машины, закричав:
   — Поехали!!!
   Марч вдавил акселератор.
   Завывания сирен неслись со всех сторон. Келп, стоявший с электрическим фонариком около фургона, начал нервно покусывать губы.
   Марч включил фары, так как ехал слишком быстро, чтобы пользоваться только светом уличных фонарей. Тюрьма позади казалась просыпающимся жёлтым вулканом. С секунды на секунду из неё посыпят патрульные машины.
   Марч на двух колёсах повернул налево, и теперь перед ним была прямая дорога. Он утопил педаль газа.
   На свете есть ещё молочники, которые встают рано утром, чтобы доставить молоко. Один из них, на тележке, спокойно приближался к середине перекрёстка, когда, повернув голову, увидел фары надвигающейся машины. В ужасе он откинулся назад, и ящики с бутылками повалились.
   Марч объехал груду битой посуды и озеро молока как в хорошем слаломе, не снимая ноги с педали газа. Ему предстояло уже скоро тормозить, а стрелка спидометра не перевалила за 150.
   Келп не услышал шума мотора — его перекрывал вой сирен.
   Но он услышал визг тормозов. Выглянув за угол, он увидел, как появилась с опушённым верхом машина, круто повернула и помчалась вперёд.
   Келп включил электрический фонарик и стал размахивать им как сумасшедший. Неужели Марч его не видит?
   Марч знал, что делает. В то время, как его пассажиры цеплялись за сиденья и друг друга, он вихрем донёсся до конца квартала, точно направил машину на доски, въехал в фургон и намертво затормозил, остановив машину в пяти сантиметрах от передней перегородки. Потом выключил мотор и фары.
   Келп тем временем убрал свой фонарик и быстро затолкал доски в фургон. Когда он захлопнул одну створку двери, протянулись руки, чтобы помочь ему забраться, захлопнулась вторая створка, и фургон был закрыт.
   Секунд тридцать в полнейшей темноте слышалось лишь прерывистое дыхание пятерых мужчин. Потом Гринвуд заявил:
   — Нужно вернуться. Я забыл зубную щётку.
   Все засмеялись, и хотя смех был нервный, атмосфера тем не менее разрядилась. Марч вновь включил фары, потому что наружу, как они убедились, свет не проникал. Все стали пожимать друг другу руки и поздравлять с отлично выполненной работой.
   Потом они замолчали и слушали, как мимо проехала полицейская машина с сиреной.
   — Мчатся по нашему следу, — сказал Келп, и все опять засмеялись.
   Задуманное удалось. Теперь всё было просто. Они просидят в кузове примерно до шести утра. Лотом Келп займёт место в кабине и отгонит грузовик через укромные бруклинские закоулки во двор одной школы; «мерседес» выведут из фургона и оставят с ключами в замке зажигания. Грузовик же продолжит свой путь до Манхэттена, в гараж, куда за ним придёт человек майора, чтобы вернуть его в бюро проката.
   Все были в восторге и, чувствуя облегчение, обменивались шутками. Через некоторое время Келп достал из кармана карты, и они немедленно принялись играть в покер.