Уэстлейк Дональд Эдвин. Проклятый изумруд

   В четыре утра Келп заявил:
   — Завтра мы отправимся за изумрудом и получим деньги.
   — Что ж, можно начать и завтра, — заметил Гринвуд и повернулся к сдававшему Чефуику.
   В машине настала тишина.
   — Что ты имеешь в виду — «начать завтра»? — наконец спросил Дортмундер.
   Гринвуд нервно передёрнул плечами.
   — Потому что это будет непросто сделать, — сказал он.
   — Почему же? — настаивал Дортмундер.
   Гринвуд прочистил горло. Смущённая улыбка играла у него на губах. Он по очереди посмотрел на своих приятелей.
   — Потому что я спрятал его в комиссариате полиции, — ответил он.

Фаза Третья

   — В комиссариате полиции? — спросил майор Айко, обводя присутствующих недоверчивым взглядом.
   Собрались все пятеро: Дортмундер и Келп сидели на своих обычных местах перед письменным столом, Гринвуд, так удачно прошлой ночью бежавший из тюрьмы, расположился между ними в кресле, которое он принёс из другого конца комнаты.
   И ещё двое, представленных майору как Роджер Чефуик и Стэн Марч. Часть мозга майора Айко была занята этими двумя. Он с нетерпением ждал окончания встречи, чтобы поскорее приказать составить два новых досье.
   Но главная часть мозга майора была полна недоверия.
   — В комиссариате полиции? — повторил он блеющим голосом.
   — Это там, где я находился, — деликатно напомнил Гринвуд.
   — Но вы ведь безусловно могли… В «Колизее»… Где-нибудь…
   — Он его проглотил, — сказал Дортмундер.
   Майор уставился на Дортмундера, пытаясь понять, что сказал этот человек.
   — Прошу прощения?
   Ему ответил Гринвуд:
   — Когда я понял, что меня поймают, я находился в коридоре. Ни малейшей возможности спрятать что-либо не было. Я даже не мог его бросить. Я не хотел, чтобы камень у меня нашли, и проглотил его.
   — Понимаю, — голос Айко звучал неуверенно. Потом он выдавил кривую улыбку. — К счастью для вас, мистер Гринвуд, я безбожник.
   — Неужели? — в недоумении, но вежливо поинтересовался Гринвуд.
   — В моём племени изумруд «Балабомо» имеет религиозное значение, пояснил майор. — Но продолжайте. Когда вы снова взяли его в руки?
   — Только на следующий день, — ответил Гринвуд. — Я бы предпочёл не останавливаться на этой части истории…
   — И всё же, попрошу вас.
   — Хорошо. Когда я вновь обрёл изумруд, я был в камере.
   Вероятно, полиция боялась, что меня сразу же начнут разыскивать соучастники, и на первые два дня меня поместили в вестсайдском комиссариате. Я находился в одной из камер на верхнем этаже.
   — И вы спрятали изумруд там?
   — Не оставалось ничего другого, майор. Я не смел держать камень при себе. Ведь это тюрьма.
   — А вы не могли глотать его постоянно?
   Гринвуд через силу улыбнулся.
   — Только не после того, как я получил его в первый раз.
   — Ммм, хорошо, — с сожалением произнёс майор. — Что же мы теперь будем делать? — спросил он, глядя на Дортмундера.
   — Мнения разделились, — ответил тот. — Двое за, двое против, один колеблется.
   — Вы хотите сказать, что можно ещё раз попробовать получить изумруд?
   — Точно.
   — Однако… — майор развёл руками, — что же вас удерживает? Если вам удалось проникнуть в тюрьму, то простой комиссариат…
   — Всё так, — сказал Дортмундер. — Но у меня ощущение, что не нужно дразнить судьбу. Мы предприняли для вас две попытки, в сущности за одну цену. Нельзя продолжать до бесконечности. Удача будет против нас.
   — Удача? — повторил майор. — Но не благодаря же удаче вам всё удавалось, господин Дортмундер. Благодаря ловкости, вашим организаторским способностям, вашему опыту… Вы по-прежнему так же ловки, способны всё хорошо организовывать, как и в прошлую ночь. Только больше опыта.
   — У меня такое ощущение, — пояснил Дортмундер, — это как во сне, когда бежишь по коридору, а он всё не кончается.
   — Но если господин Гринвуд спрятал изумруд и знает, куда спрятал и… — майор повернулся к Гринвуду. — Он хорошо спрятан, не так ли?
   — Очень хорошо, — заверил его Гринвуд.
   Майор развёл руками.
   — Тогда я не вижу никакой проблемы. Господин Дортмундер, если я вас правильно понял, вы относитесь к тем, кто против попытки?
   — Совершенно верно, — ответил Дортмундер. — И Чефуик согласен со мной. Гринвуд и Келп хотят попытаться ещё. Марч колеблется.
   — Я присоединяюсь к большинству, — сообщил Марч. — У меня нет своего мнения.
   — Я против этого проекта по тем же причинам, что и Дортмундер, — заявил Чефуик. — Считаю, что существует предел, который не следует переступать, и опасаюсь, что мы как раз к нему подошли.
   — Но тут всё гораздо проще, — возразил Гринвуд. — Ведь это комиссариат, повторяю тебе. Ты знаешь, что это означает. Просто здание, полное парней, печатающих на машинках. Если есть вещь, в которую они не верят, так это в то, что к ним может кто-нибудь вломиться… Не сравнить с тюрьмой, из которой вы меня вытащили.
   — Больше того, — добавил Келп, — мы столько времени потратили на эту работу, что мне противно бросать всё на ветер.
   — Я прекрасно тебя понимаю, — сказал Чефуик, — и в чём-то согласен с тобой, но вместе с тем у меня ощущение, что это будет испытанием судьбы. Мы провели две операции: никто из нас не погиб, никто не сидит в тюрьме, никто не ранен. Мы должны благодарить бога, что всё прошло так благополучно. Нужно бросить это дело и заняться чем-нибудь другим.
   — Вот в том-то и суть, — возразил Келп. — У нас пока нет ничего на примете, надо найти что-нибудь подходящее. Но есть дело с изумрудом, так почему бы не попытаться ещё раз?
   — Три работы по цене одной, — заметил Дортмундер.
   — В этом отношении вы правы, — вмешался майор. — Вы проделали большую работу, чем было предусмотрено нашим контрактом, и должны быть лучше оплачены. Вместо тридцати тысяч долларов на человека, как условлено, мы вам дадим… — Айко сделал паузу и подумал. — Тридцать две тысячи, — наконец продолжил он. — Лишние десять тысяч на всех.
   Дортмундер усмехнулся.
   — Две тысячи долларов, чтобы вломиться в комиссариат полиции? За такие деньги я не вломлюсь даже в телефонную будку.
   Келп посмотрел на майора так, будто разочаровался в своём лучшем друге.
   — Это на самом деле мало, майор, — сказал он. — Если это всё, что вы можете предложить, то лучше прекратим разговор.
   Майор нахмурил лоб и поочерёдно посмотрел на присутствующих.
   — Не знаю, что сказать, — признался он.
   — Скажите: десять тысяч, — намекнул Келп.
   — На человека?
   — Вот именно. И 200 долларов в неделю.
   Майор задумался. Слишком быстрая капитуляция могла вызвать подозрения, и он ответил:
   — Я не могу дать столько. У моей страны нет такой возможности, мы уже и так пошатнули национальный бюджет.
   — Тогда сколько? — дружелюбно спросил Келп.
   Майор кончиками пальцев забарабанил по столу. Он прищурился, потом закрыл один глаз, почесал голову за левым ухом и, наконец, решился.
   — Пять тысяч.
   — И двести долларов в неделю.
   — Хорошо, — согласился майор.
   Келп посмотрел на Дортмундера.
   — Это тебя устраивает? Дортмундер покусал палец и пришёл к выводу, что майор видимо, понял, что он, Дортмундер, тоже играет комедию.
   — Я взгляну на комиссариат, — проронил Дортмундер. — Если дело мне покажется возможным и если Чефуик согласится, то соглашусь и я.
   — Естественно, — заверил майор, — что вам будут оплачивать с того дня, когда начнётся подготовка.
   — Естественно, — великодушно согласился Дортмундер.
   Все встали. Майор обратился к Гринвуду:
   — Могу я принести вам свои поздравления по поводу вашего освобождения?
   — Спасибо, — ответил Гринвуд. — Вы случайно не знаете подходящей квартиры? Две комнаты с кухней по скромной цене и в хорошем районе?
   — К сожалению, нет, — ответил майор.
   — Если случайно услышите о чем-нибудь подходящем, — настаивал Гринвуд, — дайте мне знать.
   — Обязательно, — заверил его майор.
 
   Марч, явно пьяный, сжимая в руке почти пустую бутылку абрикосового ликёра, сошёл с тротуара на дорогу перед полицейской машиной, маша рукой и крича:
   — Такси!
   Полицейская машина вынуждена была остановиться, чтобы не раздавить его. Марч уцепился за дверцу и громогласно заявил:
   — Я хочу вернуться к себе. Бруклин. Отвези меня в Бруклин. Паренёк, поторопись.
   Полицейский, не сидевший за рулём, вышел из машины.
   — Подойди-ка поближе, — велел он.
   Марч приблизился, шатаясь. Подмигнув полицейскому, он сделал щедрый жест.
   — Не думай о счётчике, дружок. Мы с тобой в два счёта договоримся. Дураки полицейские ничего не узнают.
   — Ах, так? — возмутился полицейский.
   — Что вообще эти кретины знают! Ничего они не знают — продолжал Марч.
   — Кроме шуток? — Полицейский открыл заднюю дверцу. — Садись же, приятель, — поторопил он.
   — Отлично, — обрадовался Марч, влезая в полицейскую машину.
   Он развалился на сиденьи и почти сразу же заснул.
   Полицейские не отвезли Марча в Бруклин. Они отвезли его в комиссариат, где без телячьих нежностей разбудили, согнав с заднего сиденья полицейской машины, заставили подняться по ступенькам и передали другим полицейским внутри здания.
   — Пускай проспится в курятнике, — заявил один из стражей порядка.
   Произошёл короткий церемониал представления, потом новые провожатые потащили Марча вдоль длинного зелёного коридора и втолкнули его в «курятник» — большую металлическую комнату, полную решёток и пьяниц.
   — Это несправедливо…. — бормотал Марч как бы самому себе, потом вдруг завопил; — Эй! Послушайте, чёрт возьми! Шайка негодяев!
   Остальные пьяницы, которые, как и положено, во сне избавлялись от алкоголя, проснулись от воплей Марча очень сердитыми.
   — Заткнись! — заворчал один из них.
   — Пошёл ты, — возразил Марч и дал ему в зубы.
   Секундой позже в вытрезвителе разгорелось настоящее сражение.
   Редкие удары достигали цели, но зато все размахивали кулаками.
   Дверь открылась, и появились полицейские.
   — Довольно, прекратить!
   Дерущиеся расступились и объяснили стражам, что в беспорядке виновен Марч.
   — Я не останусь здесь с этой пьянью! — заявил Марч.
   — Это уж точно, браток, — ответил один из полицейских.
   Марча вывели из «курятника», не особенно при этом церемонясь, и заставили подняться три пролёта на четвёртый, последний этаж комиссариата, где находились камеры. Марч надеялся, что его поместят во вторую справа, что сразу же решило бы все проблемы. К несчастью, в этой камере кто-то уже сидел, и Марч очутился в четвёртой слева — ему пинком придали ускорение и заперли следом дверь.
   Из коридора в камеру просачивался свет. Марч сел на покрытую одеялом металлическую койку и расстегнул рубашку. Под ней, приклеенные липкой лентой, находились несколько листков бумаги и шариковая авторучка. С болезненной гримасой он оторвал их от груди и на свежую память набросал несколько планов и схем. Потом приклеил всё обратно, растянулся на койке и заснул.
 
   Утром его крепко обругали, но так как досье Марча было девственно чистым, а он, смирный и смущённый, глубоко раскаивался в своём поведении, его не стали задерживать.
   Выйдя из комиссариата, Марч бросил взгляд на другую сторону улицы и увидел почти новенький «крайслер» с номером «МД». За рулём сидел Келп и фотографировал фасад комиссариата.
   Чефуик на заднем сиденьи считал входящих и выходящих людей и количество машин, подъезжающих к зданию.
   Марч влез в «крайслер» и сел рядом с Келпом.
   — Салют, — сказал Келп.
   — Привет, — ответил Марч. — Старина, никогда не напивайся. Полицейские ужас как не любят пьяных.
   Немного позднее, когда всё было закончено, Келп и Чефуик пересекли город, чтобы доставить Марча к тому месту, где он оставил своего «мустанга».
   — У тебя украли дворники, — заметил Келп.
   — Я всегда снимаю их, когда приезжаю в Манхэттен. Тут полно воров. Он расстегнул рубашку, отлепил бумаги и отдал их Келпу.
   Потом вернулся домой.
 
   На этот раз эбеновый секретарь без уговоров проводил Келла в кабинет, где стоял биллиард, слегка поклонился и ушёл, закрыв за собой дверь.
   Ночь стояла душная и жаркая — последняя неделя июля; кошмарная влажность делала жару невыносимой. Келпу в тонких штанах и рубашке с коротким рукавом стало даже холодно, когда его обдул воздух из кондиционера. Он вытер со лба последние капли пота, помахал руками, чтобы проветрить подмышки, подошёл к столу и начал лениво гонять шары. Появившийся через несколько минут майор, наблюдательно заметил:
   — Что-то сегодня у вас не ладится.
   — Да я так, дурака валяю, — оправдывающимся тоном сказал Келп.
   Он отложил кий и вытащил из кармана брюк смятый и влажный листок бумаги. Айко развернул листок с явной брезгливостью.
   Келп вернулся к столу и неторопливо, но методично стал укладывать шары. Он загнал три, когда майор хрипло воскликнул:
   — Вертолёт?!
   — Мы не уверены, что вы сможете достать его, — повернулся Келп. — Но если не можете, дело бросаем. Дортмундер сказал, чтобы я отнёс вам список, а вы уж сами решайте.
   Айко выглядел немного ошарашено.
   — Вертолёт, — повторил он, — где, поившему, я раскопаю выполет?
   — Не знаю, — пожал плечами Келп, — но мы подумали, что за вами стоит целая страна.
   — Это верно — согласился Айко, — но моя страна называется Талабво, а ж США.
   — В Талабво нет вертолётов?
   — Есть, разумеется! — возмущённо возразил майор, обиженный за свою страну. — У нас целых семь вертолётов! Но они, разумеется, в Талабво — в Африке. Американские власти стали бы задавать вопросы, если бы мы переправили один вертолёт сюда.
   — Да, — протянул Келп. — Дайте мне немного подумать.
   — Всё остальное в этом списке я достану без труда, — продолжал Айко. — Вы уверены, что вам нужен вертолёт?
   — Камеры находятся на последнем этаже, — пояснил Келп. — Если идти через входную дверь, то надо подняться на четыре этажа, полных полицейских, причём вооружённых, прежде чем пройдёшь к камерам, и потом четыре этажа назад, чтобы выйти на улицу. А знаете, что на улице?
   Айко покачал головой.
   — Полицейские, — сказал Келп. — Три или четыре патрульные машины, плюс полицейские, которые входят или выходят, останавливаются, чтобы просто поболтать…
   — Понимаю, — произнёс Айко.
   — Наш единственный шанс, — продолжал Келп, — появиться с крыши. Мы опустимся на крышу и оттуда проникнем в здание.
   Камеры буквально в двух шагах и практически там нет охраны. А когда мы добудем изумруд, не нужно будет пробивать себе путь. Достаточно вернуться на крышу и улететь.
   — Понимаю, — повторил Айко, — но вертолёт — это слишком громко. Ваше приближение услышат.
   — Вовсе нет, — возразил Келп. — В окрестностях целый день гудят самолёты. Тяжёлые машины, приземляющиеся на Ла-Гуардиа, пролетают над этим сектором гораздо ниже, чем вы себе представляете.
   — И вы воспользуетесь их шумом?
   — Мы отметили все полёты, — сказал Келп, — и пойдём потихоньку вовремя одного из них.
   — А если вас кто-нибудь увидит из другого здания? — поинтересовался Айко. — Ведь кругом есть здания и выше, а?
   — Ну, что ж, увидят, что вертолёт сел на крышу комиссариата. Что с того?
   — Хорошо, — согласился Айко, — видимо, это может удастся.
   — И ничто другое не удастся, — заверил его Келп.
   — Может быть, — ответил майор, наморщив лоб с озабоченным видом. — Но где мне найти вертолёт, вот в чём проблема?
   — Не знаю, — посочувствовал Келп. — А где вы раньше их доставали?
   — Мы покупали их у… — Майор внезапно замолчал, и глаза его округлились. — Нашёл! — воскликнул он.
   — Отлично, — сказал Келп. — И как вы это собираетесь сделать?
   — Мы просто-напросто закажем вертолёт. По обычным нашим каналам. Я всё сделаю. Когда он прибудет в Нью-Йорк, чтобы на судне отправиться в Талабво, то несколько дней простоит в ангаре. Я могу устроить, чтобы вы воспользовались им, но только не в рабочее время.
   — В рабочее время он нам и не нужен. Мы рассчитываем вылететь в половине восьмого вечера.
   — Отлично, — сказал Айко, очень довольный собой. — Вертолёт будет заправлен.
   — Хорошо.
   — Единственная неприятность в том, — продолжал майор, энтузиазм которого несколько поостыл, — что выполнение этого заказа может задержаться. Недели три, а то и больше.
   — Это ничего, — успокоил его Келп. — Изумруд подождёт. Главное, чтобы мы каждую неделю получали деньги.
   — Я всё сделаю как можно скорей, — заверил Айко.
   Келп указал рукой на стол.
   — Не возражаете?
   — Валяйте, — ответил Айко. Он смотрел, как Келп загоняет последние шары. — Пожалуй, мне стоит поучиться. Брать уроки.
   — Какие уроки! — пренебрежительно сказал Келп. — Хватайте кий и вперёд! Всё придёт само. Хотите покажу?
   Майор взглянул на часы, явно раздираемый противоречивыми желаниями.
   — Ну, — наконец молвил он, — буквально несколько минут.
 
   Дортмундер занимался сортировкой купюр на столе. Небольшая стопка банкнот в один доллар, мятых и грязных. Поменьше и менее мятая — по пять долларов. И совсем маленькая — по десять. Был вечер, длинный августовский день подходил к концу и, если судить по распущенному галстуку Дортмундера, его несвежей рубашке и пыльным волосам, он провёл день не в своей кондиционированной квартире.
   Раздался звонок.
   Дортмундер устало поднялся, подошёл к двери и посмотрел в глазок. В отверстие, словно на портрете, была видна жизнерадостная физиономия Келпа. Дортмундер открыл дверь. Келп вошёл и спросил:
   — Как дела?
   — У тебя такой вид, будто ты в восторге от жизни, — объявил Дортмундер, закрывая дверь.
   — Именно так, — отозвался Келп. Он бросил взгляд на деньги на столе. — У тебя, кажется, тоже недурно идут дела?
   Дортмундер, прихрамывая, подошёл к дивану и сел.
   — Ты находишь? Я мотался от двери к двери весь день, собаки лаяли на меня, дети изводили, хозяйки проклинали… И что мне это дало? — Он презрительным жестом указал на стол. — Семьдесят долларов.
   — Тебя замучила жара, — посочувствовал Келп. — Хочешь выпить?
   — Жара и влажность. Да, хочу.
   Келп прошёл в кухоньку и оттуда спросил:
   — А с чем ты работаешь?
   — С энциклопедией, — ответил Дортмундер. — Всё дело в том, что если запрашиваешь с них больше десяти долларов, они отказываются или предлагают чек. Например, сегодня я всё-таки получил чек на десять долларов, и что с ним прикажешь делать?
   — Высморкайся в него, — предложил Келп, выходя из кухни с двумя стаканами бурбона в руках. Он протянул один Дортмундеру и сел в кресло. — А мне повезло, — продолжал он. — Я работал исключительно в барах.
   — Что делал?
   — Мы с Гринвудом перекидывались в картишки. Огребли сегодня более 300 долларов. Дортмундеру не верилось.
   — Это ещё проходит?
   — Проглатывают, как дети молочко! А почему нет? Я с фрайером против Гринвуда. Проиграть невозможно. Один из нас неминуемо выигрывает.
   — Знаю, — сказал Дортмундер. — Известный трюк, в своё время я делал его раз или два, но это не для меня. Тут нужны люди болтливые, вроде тебя или Гринвуда.
   Он глотнул бурбона, откинулся назад на спинку дивана и закрыл глаза, дыша через рот.
   — Почему бы тебе не жить спокойно, чёрт побери? — спросил его Келп. — Ведь отлично сводишь концы с концами на две сотни Айко.
   — Я хочу немного отложить, — ответил Дортмундер по-прежнему с закрытыми глазами. — Уверенность в завтрашнем дне, знаешь ли.
   — Ничего себе «немного»! — воскликнул Келп. — По семьдесят-то долларов в день?
   — Вчера — шестьдесят. — Дортмундер открыл глаза. — Мы доим Айко вот уже месяц после выхода Гринвуда из тюрьмы. Сколько он ещё будет финансировать нас?
   — Пока не получит вертолёт.
   — Если он его получит. Может, ему это никогда не удастся. Вид у него был не слишком-то счастливый, когда он платил мне на прошлой неделе. — Дортмундер сделал глоток бурбона. — И я тебе скажу ещё кое-что. У меня совершенно не лежит душа к этой работе. Я жду, когда подвернётся что-нибудь другое, и тогда проклятый изумруд может отправляться ко всем чертям.
   — Полностью придерживаюсь твоего мнения, — сказал Келп.
   — Знаю. — Дортмундер опорожнил свой стакан. — Налей-ка мне ещё.
   — Сейчас. — Келп встал, чтобы взять из рук Дортмундера стакан, и тут зазвонил телефон. — Это, вероятно, Айко, проговорил он с широкой улыбкой и отправился на кухню.
   Дортмундер снял трубку.
   — Всё в порядке, — раздался голос Айко.
   — Будь я проклят, — ответил Дортмундер.
 
   Синий «линкольн» с номерным знаком «МД» медленно продвигался между длинными складами доков Ньюарка. Половина седьмого вечера, вторник, пятнадцатое августа.
   Марч, сидевший за рулём, был ослеплён закатом, который отражался в зеркальце. Он нажал на кнопку, поворачивающую зеркальце, и, превратив солнце в блёклый жёлтый шар, спросил раздражённо:
   — Где, чёрт возьми, это место?
   — Почти приехали, — ответил Келп.
   Сидя рядом с Марчем, он держал в руке бумагу, на которой были напечатаны указания. Остальные трое расположились на заднем сиденьи: Дортмундер справа, Чефуик посередине, Гринвуд слева. Все они были одеты как сторожа. Форма смахивала на полицейскую и уже послужила им в «Колизее». Марч вместо формы щеголял в куртке и фуражке шофёра автобуса «Грейхаунд».
   — Поверни туда, — сказал Келп, указывая рукой вперёд.
   Марч раздражённо покачал головой.
   — В какую сторону? — спросил он с деланным терпением.
   — Налево, — ответил Келп. — Разве я тебе не сказал?
   — Спасибо, — съязвил Марч. — Ты мне ничего не говорил.
   Марч повернул налево по узкой асфальтовой дорожке между двумя складами из красного кирпича. Стемнело, но солнце всё ещё отливало оранжевым на ящиках, лежавших в конце прохода.
   Марч лавировал среди ящиков, пока не выехал на обширное пространство, окружённое со всех сторон стенами складов. Посреди образовавшейся площадки стоял вертолёт.
   — До чего же здоровый!.. — с уважением протянул Келп.
   Вертолёт, выкрашенный в цвет хаки, казался огромным. Нос был закруглён, весь в стекле, по бокам располагались небольшие окошки.
   «Линкольн» медленно проехал по неровному покрытию к остановился возле вертолёта. Вблизи, немного выше человеческого роста и чуть длиннее автомобиля, он уже не казался огромным. Квадраты и прямоугольники чёрной липкой бумаги покрывали его тут и там, видимо, скрывая номерные знаки и эмблемы.
   Все вышли из кондиционированной прохлады «линкольна» на предвечернее пекло, и Марч, широко улыбаясь, стал потирать руки, глядя на стоявшую перед ним машину.
   — Вот это игрушка! — воскликнул он.
   Дортмундер внезапно засомневался.
   — Ты уже водил такие аппараты, да?
   — Я же сказал тебе, что могу водить всё, что угодно.
   — Да, говорил, я помню. Ты можешь водить всё, что угодно, — повторил Дортмундер, — но мне интересно, водил ли ты такие аппараты?
   — Не отвечай ему, — предупредил Келп Марча. — Я не хочу знать, да и он тоже. По крайней мере, сейчас. Поднимемся на борт.
   — Давай, — согласился Марч, в то время как Дортмундер качал головой.
   Марч обошёл «линкольн», открыл багажник, и снаряжение стали переносить в вертолёт. Чефуик держал в руке свою чёрную сумку. Гринвуд и Дортмундер взвалили на плечи два пулемёта, на стволах которых, будто туша заваленного кабана, висел зелёный стальной ящик с детонаторами и гранатами со слезоточивым газом. Келп нёс большую картонную коробку, полную наручников. Марч убедился, что «линкольн» надёжно заперт, и поспешил следом с тяжёлым радиоглушителем величиной с ящик из-под пива, ощетинившийся шкалами и телескопическими антеннами.
   Внутри вертолёт был похож на машину; две скамейки спереди и длинная скамья сзади. Позади оставалось место для багажа, и всё снаряжение сложили туда. Потом устроились: Марч за штурвалом, Дортмундер рядом с ним, остальные на задней скамейке.
   Захлопнули дверцы, и Дортмундер посмотрел на Марча, который разглядывал приборный щиток. Через минуту Дортмундер с чувством проговорил:
   — Ты никогда даже не видел вертолёта!
   Марч повернулся к нему:
   — Ты что, смеёшься? Я читал в журнале «Популярная механика», как его сделать! Думаешь, я не смогу его вести?!
   Дортмундер бросил взгляд на Келла.
   — Лучше бы я сейчас толкал энциклопедии… Марч оскорбился:
   — Ладно, смотри сюда. Видишь, я нажимаю эту кнопку? Потом опускаю рычаг и… Раздался рёв. Дортмундер поднял голову и увидел начавшие вертеться лопасти. Они вертелись всё быстрей и быстрей и превратились в сплошной вихрь.
   Марч похлопал Дортмундера по плечу. Он продолжал объяснять ему, что делает, манипулируя рукоятками, хотя Дортмундер его не слышал. Тем не менее Дортмундер наблюдал за ним, потому что это было лучше, чем смотреть на вихрь вверху.
   Внезапно Марч улыбнулся, откинулся назад на сиденьи, кивнул головой и вытянул палец. Дортмундер наклонился вперёд, чтобы бросить взгляд вниз, и земля оказалась далеко-далеко, оранжевая, жёлтая, зелёная, чёрная, с данными полосами теней от заходящего солнца.
   — Вот это да, — тихо проговорил Дортмундер, зная, что его никто не слышит.
   Марч в течение нескольких минут продолжал двигать различными рукоятками, чтобы освоиться, кидая вертолёт туда и сюда, затем стабилизировал аппарат, и они начали, полёт на северо-восток.