Уэйс Маргарет. Битва близнецов (Трилогия легенд - 2)

   В арьергарде армии, далеко позади самого последнего девара, ехала на лошади одинокая фигурка в черном развевающемся плаще. Заметив ее, Микаэл приободрился - ему показалось добрым предзнаменованием, что Смерть едет теперь позади армии, а не впереди нее.
   Солнце освещало ворота Паке Таркаса, когда их открывали, а после его заката замкнулись врата великой горной твердыни Торбардин. Под скрип и стон механизма, приводимого в движение водой, огромный кусок скалы как бы сам собой встал на место, подчиняясь команде невидимого, но очень могущественного волшебника. Закрытые таким образом ворота практически невозможно было обнаружить на склоне горы - столь совершенным было мастерство гномов, потративших несколько десятилетий на создание этого чуда фортификационного искусства.
   Запертые ворота означали войну. Доставленные шпионами на быстрокрылых грифонах известия, что армия Фистандантилуса продолжает свой поход, застали горных гномов врасплох, и теперь всюду под горами кипела бурная деятельность. Из открытых дверей кузен, где ковали оружие, летели снопы огненных искр. Воины не выпускали оружия из рук, даже ложась спать. Таверны и пивные утроили свои доходы, так как каждый считал своим долгом зайти на кружечку эля и похвастаться великими подвигами, которые он совершит в грядущей битве с неприятелем.
   Только в одной части гномьего королевства под горами было относительно спокойно. Именно в это место направил свои тяжелые шага Харас - герой народа гномов - всего лишь через два дня после того, как огромная армия Карамона вышла из-под защиты стен Паке Таркаса.
   Вступив в величественный Зал приемов, имевший вид чаши, высеченной прямо в монолите скалы, Харас неприятно поразился, как громко стучат по каменному полу его башмаки. Сейчас покои, в которых король принимал просителей, были пусты, если не считать нескольких гномов, сидевших перед тронным возвышением.
   Харас прошел вдоль длинного ряда каменных скамей, на которых еще вчера сотни гномов громкими аплодисментами и приветственными криками выражали свою поддержку королю Дункану, который объявил войну своим сородичам с холмов.
   Сегодня в Зале приемов должен был состояться военный совет всех танов гномьего королевства. Военный совет не предусматривал присутствия на нем гражданских лиц, даже если они и являлись королевскими советниками, и Харас был несколько удивлен тем, что его тоже пригласили. Герой впал в немилость, и об этом было известно всем без исключения. Ходили даже слухи о том, что король может изгнать Хараса.
   Приближаясь к тронному возвышению, он заметил, что король глядит на него мрачно и недружелюбно, хотя виной этому вполне могла быть иссиня-фиолетовая опухоль на его левой скуле, как раз над бородой. Это был след удара, который Харас нанес своему королю перед бегством из Паке Таркаса.
   - Встань, Харас, - резко сказал король, когда рослый безбородый гном склонился перед ним в глубоком поклоне.
   - Нет, тан, только в том случае, если мне будет даровано прощение, ответил Харас, оставаясь в прежнем положении.
   - За что ты просишь прощения? - осведомился король с горечью. - За то, что вбил немного ума-разума в голову старого дурака?
   Дункан криво улыбнулся.
   - За это тебя надо не прощать, а благодарить. Долг не всегда бывает приятен, как говорит пословица. - Король потер ушибленную челюсть. - Теперь я многое понял. Ну ладно, довольно об этом.
   Видя, что Харас выпрямился, Дункан протянул ему пергаментный свиток.
   - Я вызвал тебя на совет по другой причине. Прочти-ка вот это.
   Харас недоуменно рассматривал свиток. Он был перевязан черной ленточкой, но не запечатан. Бросив быстрый взгляд на присутствующих здесь танов, каждый из которых должен был сидеть на совете в своем собственном каменном кресле, стоявшем чуть ниже королевского трона, Дункан невольно остановил взгляд на пустующем месте Аргата, тана племени деваров. Невольно нахмурившись, Харас развернул пергамент и громко прочитал его содержимое вслух, изредка спотыкаясь на грубых словах деварского языка.
   Дункану, Королю Гномов Торбардинских.
   Привет от тех, кого вы теперь считаете предателями!
   Мы посылаем это письмо, зная, что король захочет наказать оставшихся под горами деваров за то, что мы сделаем в Паке Таркасе. Если этот свиток попадет в руки короля, значит, нам удалось продержать ворота открытыми достаточно долго.
   Наш план высмеяли на Совете! Возможно, сейчас король видит, насколько мы оказались мудры и прозорливы. Теперь армию врага возглавляет сам колдун. Он наш друг. Он заставит войско выйти на равнины Дергота. Мы пока что пойдем вместе с армией как друзья и союзники. А когда пробьет час, те, кого вы считаете изменниками, нанесут вашим врагам удар с тыла. Мы нападем на них и погоним их отряды прямо под удары ваших топоров.
   Если вы еще сомневаетесь в нашей верности, то можете удерживать наших родственников под горами в качестве заложников до тех пор, пока мы не вернемся как герои. В качестве доказательства своей лояльности мы обещаем преподнести королю Дункану великий дар, который развеет все его сомнения.
   За всех деваров - Аргат, тан племени.
   Харас дважды перечел свиток и нахмурился еще сильнее.
   - Ну, что скажешь? - спросил его король.
   - Я не собираюсь иметь никаких дел с предателями, - отрезал Харас, с видимым отвращением скручивая пергамент в трубочку и возвращая его королю.
   - Но если они говорят правду, - настаивал король, - то с их помощью мы сможем добиться величайшей победы в истории!
   Харас поднял голову и посмотрел своему королю прямо в глаза.
   - Если бы сейчас, тан, я мог поговорить с предводителем вражеской армии, с этим Карамоном Маджере, который по всем признакам кажется мне человеком справедливым и честным, я бы подробно объяснил ему, какая опасность угрожает его армии, даже если бы это привело к нашему поражению.
   - Тебе следовало бы вступить в Орден Соламнийских Рыцарей, - проворчал один из танов.
   В гномьем обществе подобное утверждение отнюдь не считалось комплиментом. Харас угрюмо оглядел присутствующих, и все надолго замолчали.
   Первым нарушил тишину король.
   - Харас, - сказал он терпеливо. - Мы все знаем, что ты честный гном, и готовы воздать тебе должное за это. Но никакая честь не спасет от голодной смерти детей тех, кто сложит голову в этой битве. И никакая честь не поможет нашим родственникам отыскать наши кости, если нам случится умереть... Нет, продолжил король голосом еще более суровым. - Есть время для чести, и есть время, когда каждый обязан выполнить то, что велит ему долг. Ты сам подал мне пример такого поведения.
   И он еще раз потер челюсть.
   Харас помрачнел. В задумчивости он поднял руку, чтобы погладить отсутствующую бороду. Коснувшись пальцами гладкой щеки, он неловко опустил руки и покраснел.
   - Наши разведчики проверили это письмо, - продолжил Дункан. - Армия Фистандантилуса действительно выступила в поход.
   Харас поднял голову и ухмыльнулся.
   - Я не верю этому, - сказал он. - Как не поверил ни единому слову предателей. Армия вышла из Паке Таркаса, не дожидаясь обозов с продовольствием и снаряжением? Тогда, должно быть, маг действительно взялся руководить армией. Ни один полководец не допустил бы такой грубой ошибки...
   - Они будут на равнинах через пару дней. Их цель, если наши шпионы не ошиблись, - крепость Заман, где они рассчитывают разместить свой штаб. В Замане стоит наш небольшой гарнизон. Он окажет врагу чисто символическое сопротивление, а затем отступит. Возможно, нашим соратникам удастся выманить врага на открытое место.
   - Заман... - повторил Харас, задумчиво почесывая подбородок, раз уж он не мог больше дергать себя за бороду. Неожиданно он быстро шагнул вперед, и на лице его отразилось величайшее волнение. - Тан! У меня есть план, который позволит нам прекратить эту войну с минимальным кровопролитием. Согласен ли Совет выслушать меня и позволить попытаться осуществить его?
   - Я слушаю, - с подозрением сказал Дункан.
   - Дай мне взвод отборных солдат, тан, и я попробую убить этого Фистандантилуса. Когда он умрет, я покажу этот свиток Карамону и нашим родичам, которые пока еще воюют на стороне врага. Они увидят, что их собираются предать, и увидят мощь нашей армии. Продемонстрировав нашу добрую волю, я думаю, мы сможем убедить врагов сложить оружие.
   - А что мы будем с ними делать, если они действительно сдадутся? раздраженно перебил его тан, хотя он уже обдумывал это предложение со всех сторон. Остальные таны тоже перестали шептаться и напряженно прислушивались, обмениваясь пристальными взглядами. Бороды их шевелились, а мохнатые брови сдвинулись на самые глаза.
   - Отдай им Паке Таркас, тан, - ответил Харас, едва сдерживая нарастающее волнение. - Отдай его тем, кто захочет там жить, конечно. Наши родичи, несомненно, вернутся на свои холмы. Мы могли бы сделать им несколько уступок, незначительных, конечно... - добавил он поспешно, заметив, как потемнело лицо Дункана. - Этот вопрос можно включить даже в условия сдачи. Зато у наших родичей и у людей будет убежище на зиму. Они могли бы работать в шахтах...
   - Это не совсем плохой план, - задумчиво пробормотал Дункан. Заблудившийся в пустыне захочет спрятаться и под могильным холмом... - Он замолчал, задумавшись, потом покачал головой. - Но это небезопасно, Харас. К тому же твой план может ни к чему не привести. Даже если тебе удастся убить Великого Мага - а я вынужден напомнить тебе, что он один из самых могущественных магов, - многое говорит за то, что ты будешь убит до того, как сумеешь переговорить с их предводителем, Карамоном Маджере. У меня, например, есть сведения, что он и черный маг - братья-близнецы.
   Харас устало улыбнулся.
   - Это рискованное дело, тан, но я рискну с радостью. Если мой план удастся, больше никто из моих родичей не погибнет в бою.
   Дункан смерил его мрачным взглядом, затем потер распухшую челюсть и вздохнул.
   - Хорошо, - кивнул он милостиво. - Мы благословляем тебя. Отбери себе самых верных воинов. Когда ты хочешь отправиться?
   - Сегодня ночью, тан, с твоего позволения.
   - Ворота Торбардина откроются для тебя, герой. Откроются ли они еще раз, чтобы принять твой отряд обратно, или для того, чтобы выпустить армию горных гномов, - будет зависеть только от тебя, Харас. Пусть огонь Реоркса сияет на твоем молоте!
   Поклонившись, Харас повернулся и быстро вышел из зала приемов. На этот раз его шаги были намного быстрее и решительнее, чем тогда, когда он шел на Совет.
   - Вот идет гном, которого нам очень не хотелось бы потерять, - заметил один из танов, глядя вслед удаляющемуся Харасу.
   - Он был потерян для нас с самого начала, - отрезал король хрипло. Теперь нам нужно подумать, как лучше подготовиться к войне.
   Лицо его при этом было искажено страданием и болью, которые король и не думал скрывать.
   Глава 8
   - Снова нету ни капли воды, - негромко пробормотал Карамон.
   Регар ухмыльнулся. Несмотря на то что голос предводителя был нарочито спокоен и лишен всяческих эмоций, гном почувствовал, что Карамон считает его виноватым. Сознание того, что он действительно виноват, нисколько не улучшило его настроения.
   - В полдневном переходе отсюда должен быть еще один колодец, - проворчал Регар, и его лицо стало непроницаемым, словно высеченным из гранита. - Раньше колодцев здесь было, что оспин на лице больного. Гном взмахнул рукой, и Карамон непроизвольно огляделся по сторонам. Кругом, насколько хватало глаз, не было ничего - ни дерева, ни птицы, ни даже высохших кустов. Ничего, кроме десятков и сотен миль бесконечного песка, испещренного странными куполообразными дюнами. Далеко-далеко, на самом горизонте, маячили в дымке горные вершины Торбардина, словно овеществленные призраки из дурного сна.
   Армия Фистандантилуса проигрывала сражение еще до его начала.
   После нескольких дней ускоренного марша они наконец миновали узкий горный проход, который вывел их от Паке Таркаса прямо на равнины Дергота. Обозы с продовольствием и снаряжением так их и не догнали, а если судить по той быстроте, с которой они продвигались вперед, расстояние между ними скорее увеличивалось, чем сокращалось. Похоже, им пришлось бы сделать недельную остановку, чтобы дать обозам возможность подтянуться.
   Рейстлин же, не внемля открытым возражениям Карамона, торопил командиров. Регару, поддерживавшему черного мага, удалось даже привлечь на свою сторону вождей варваров. И снова Карамону ничего не осталось делать, кроме как идти вперед. Теперь армия поднималась задолго до рассвета и шла по пустыне до позднего вечера, делая короткую остановку лишь в полдень. Только в сумерках, пока было еще достаточно светло, огромная армия останавливалась на ночлег, на скорую руку разбивая лагерь.
   Теперь войско Фистандантилуса не походило больше на армию-победительницу. Исчезло чувство товарищества, перестали звучать у костров шутки и смех, прекратились и ежевечерние игрища. Никто больше не пытался петь на марше, и даже гномы прекратили бормотать свое присловье, сберегая дыхание для долгого пути. По ночам солдаты падали там же, где стояли; проглотив свою скудную порцию провизии, они устраивались на ночлег под ближайшим песчаным холмом, и только немилосердные пинки и брань сержантов способны были пробудить их к жизни на следующее утро.
   Боевой дух армии тоже был чрезвычайно низок. Командирам то и дело приходилось успокаивать солдат, недовольных едой. Покуда армия шла через горы, охотникам удавалось добыть достаточно дичи, чтобы никто не голодал, однако на равнинах, как Карамон и предсказывал, зверье не водилось, и подчас единственными живыми существами, попадавшимися на глаза солдатам за время дневного перехода, были их же собственные соседи. Армия кое-как существовала на черством походном хлебе и полосках вяленого мяса, выдававшихся дважды в день утром и вечером. Это была жалкая порция, но Карамон понимал, что, если обозы не нагонят их в ближайшее время, даже эту крошечную порцию придется уменьшить вдвое.
   Кроме еды, однако, у предводителя были и другие заботы, представлявшиеся ему, кстати, намного важнее продовольственных. Во-первых, армии не хватало питьевой воды. Регар, правда, неоднократно заверял Карамона, что на равнинах довольно колодцев, однако первые два, к которым вышла армия, оказались высохшими. Только потом старый гном признал, да и то с величайшей неохотой, что в последний раз он бывал на равнинах Дергота еще до Катаклизма. Во-вторых, Карамона весьма заботило ухудшение отношений между союзниками.
   Сшитый на живую нитку, союз варваров, северян и гномов начинал трещать по швам. В частности, те, кто пришел с Карамоном из Соламнии, винили во всех своих трудностях варваров и гномов, поддержавших мага.
   Варвары, в свою очередь, никогда раньше не бывавшие в горах, обнаружили, что жить и сражаться на заснеженных тропах не так легко, как на равнинах, и к тому же здесь было довольно холодно. Как заявил Карамону их вождь, "в горах для нас либо слишком высоко, либо слишком низко".
   Теперь же, когда на горизонте замаячили горные выси Торбардина, еще более высокие и холодные, варвары совсем пали духом и начали задумываться о том, что все золото и сталь мира не могут быть прекраснее золотистых плоских равнин, к которым они были так привязаны. Не раз уже замечал Карамон, как то один, то другой воин обращал свои черные глаза на север, и понимал, что, проснувшись однажды утром, он может обнаружить, что варвары ушли.
   Что касается гномов, то они не скрывали своего презрения, считая людей трусливыми слабаками, готовыми с плачем бежать домой к мамочке, как только им стало чуточку трудней. К недостатку еды и воды они относились так, словно это были просто мелкие неудобства, на которые настоящий мужчина не обращает никакого внимания. Гном, который осмеливался только намекнуть, что его мучит жажда, немедленно становился посмешищем среди своих же товарищей.
   Именно об этом, равно как и о сотне других проблем, размышлял Карамон, стоя посреди пустыни и в задумчивости подбрасывая носком башмака мелкий холодный песок. Подняв глаза, он вдруг заметил Регара. Думая, что ero никто не видит, старый том поник головой и вздыхал, ссутулив широкие плечи. Он так был похож на Флинта, что гигант снова почувствовал, как в его сердце словно вонзилась игла. Устыдившись своего гнева, направленного, как он теперь понимал, в первую очередь на самого себя, более чем на кого-либо другого, Карамон постарался сгладить напряженность, возникшую между ними в последнее время. Не переживай, - сказал он Регару. - На ближайшую ночь воды хватит. Наверняка завтра мы отыщем другой колодец, разве не так?
   И он неуклюже похлопал гнома по плечу.
   Регар с внезапным подозрением поднял взгляд на Карамона и вздрогнул, ему показалось, что над нам насмехаются. Увидев на лице военачальника открытую, приветливую улыбку, старый гном сразу остыл.
   - Конечно, - сказал он и с трудом улыбнулся в ответ. Завтра...
   Оба отвернулись от пересохшего колодца и возвратились в лагерь.
   Ночь на равнины Дергота спустились быстро. Солнце стремительно закаталось за высокие горные вершины, словно устав освещать бесплодные песчаные холмы. Во всем лагере горело всего несколько костров, люди слишком уставали, чтобы после дневного перехода заниматься кухней, да и есть было почти нечего. Гномы, варвары и северяне собирались отдельными группами и с настороженностью друг на друга поглядывали. Отношение к деварам стало еще более презрительным и враждебным.
   Карамон поднял голову, и ему вдруг бросилось в глаза, насколько особняком от всего лагеря стоит его собственная палатка, словно он уже сбросил со счетов всех этих людей, доверивших ему свои жизни.
   В одной древней легенде, которой Карамон никогда не понимал, говорилось о человеке, который совершил столько злых дел, что сами боги спустились с небес, чтобы покарать его. Когда же они объявили ему, что за все свои преступления он будет наделен способностью видеть будущее, человек только рассмеялся - он решил, что перехитрил богов, однако на самом деле его ждала страшная участь и мучительная смерть. Только теперь Карамон начал понимать, в чем суть этой легенды. Воистину способность заглянуть в будущее для смертного является самым страшным наказанием, самой жестокой карой, ибо обгоняя свое время и всё зная заранее, человек лишается самого главного - надежды.
   До недавнего времени Карамону еще было на что надеяться. Он верил, что у Рейстлина есть какой-то план, верил, что его брат не допустит того, что неизбежно должно случиться. Не может допустить! Теперь, однако, он уверился в том, что магу абсолютно наплевать на то, что станет с этими людьми и их семьями, оставшимися в Паке Таркасе, и все надежды Карамона погасли. Войска были обречены, а сам он не мог помешать вновь произойти тому, что уже когда-то случилось.
   Зная это и предчувствуя, какой боли будет стоить ему эта потеря, Карамон начал бессознательно отдаляться от тех, о ком обязан был заботиться. И он снова начал мечтать о доме.
   Родной дом! Карамон прилагал немалые усилия, чтобы запереть эти воспоминания в самых темных, самых глухих уголках памяти, и иногда дом действительно казался ему далеким, прочно забытым, однако раз за разом эти дорогие его сердцу картины виделись отчетливо и ярко, и порой Карамон, сидя долгими одинокими вечерами у костра и глядя в огонь, ничего не видел перед собой из-за выступивших на глазах слез.
   Только мысль о доме и помогала ему идти вперед. Ведя армию навстречу неизбежному разгрому и гибели, он думал лишь о том, что каждый шаг приближает его к Тике, к дому...
   - Эй, осторожнее!.. - Регар схватил Карамона за руку и сильно дернул, выводя гиганта из состояния печальной задумчивости. Карамон заморгал и поднял голову как раз вовремя, чтобы не споткнуться об один из странных куполообразных холмиков, которыми были испещрены равнины.
   - Что это за штуки? - проворчал Карамон, разглядывая холм. - Норы каких-нибудь животных? Я как-то слышал историю о бесхвостых земляных белках, которые живут в похожих домиках в степях Восточных Дебрей.
   Он оглядел купол, который достигал трех футов в высоту и был почти такой же ширины у основания.
   - Не хотел бы я встретиться с белкой, которая вырыла эту нору!
   - Ба! - вскричал Регар. - Ну разумеется, белки! Это же гномья работа, разве ты не видишь? Взгляни, что за красота! - Он любовно провел ладонью по гладкому камню. - Разве природе под силу создать такое? Карамон фыркнул.
   - Гномы! Но зачем? Для чего в пустыне стоят эти штуки? Даже гномы при их трудолюбии вряд ли стали бы тратить время ради того, чтобы построить в пустыне тысячу-другую лишних кочек.
   - Это наблюдательные посты, - лаконично пояснил Регар.
   - Наблюдательные? - удивился гигант. - За чем же им тут наблюдать? За змеями и скорпионами?
   - За землей, за небом, за армиями... такими, как наша... - Регар топнул ногой, подняв облачко пыли. - Слышишь?
   - Что?
   - Вот это. - Регар повторил свой эксперимент. - Пусто.
   Морщины на лбу Карамона разгладились, зато глаза широко раскрылись.
   - Тоннели!
   Оглядевшись по сторонам, он увидел бесконечные, молчаливые ряды холмиков и присвистнул.
   - Сотни и сотни миль, - подтвердил Регар, с довольным видом кивая головой. - Их построили так давно, что и мой прадед этого не помнил. Правда; - гном вздохнул, - ими и не пользовались почти столько же времени, сколько они существуют, во всяком случае - большей их частью. Легенды утверждают, что когда-то между этим местом и Паке Таркасом стояли крепости, соединявшиеся с Хароли-совыми горами, и гном мог пройти подземными ходами от Паке Таркаса до самого Торбардина, ни разу не увидев солнца. Теперь этих фортов нет, как нет и большинства тоннелей. Катаклизм разрушил почти всю систему подземных ходов. И все же я не удивлюсь, - закончил Регар приветливо, - если там внизу шныряют, как крысы, шпионы короля Дункана.
   - Нас и так видно издалека, - проворчал Карамон, зорко вглядываясь в пустынные просторы.
   - Ага, - кивнул гном. - Только врагам нет от этого никакой пользы.
   Карамон не ответил. В молчании они прошли еще немного, затем расстались. Карамон вернулся к себе в шатер, а Регар прошел туда, где устраивались на ночлег его воины.
   Под одним из каменных куполов неподалеку от палатки Карамона действительно находилась пара глаз, которые внимательно следили за тем, что творится в лагере. Но наблюдали они не за армией, а высматривали лишь троих из всего войска...
   - Теперь уже недолго, - сказал Харас, глядя в смотровые щели. Эти щели были прорезаны в камне столь хитро, что позволяли разведчикам видеть все, что творилось вокруг купола со всех четырех сторон, в то время как заглянуть внутрь купола снаружи было невозможно. - Во сколько ты оцениваешь расстояние?
   Вопрос был обращен к пожилому, морщинистому, но еще очень крепкому гному, который со скучающим видом поглядел сначала в бойницу, затем - вдоль темного тоннеля.
   - Двести пятьдесят пять шагов, и окажешься точно под шатром, в самой середине, - ответил гном без колебаний.
   Харас снова поглядел на песчаную равнину, где довольно далеко от остальных стояла палатка предводителя. То, что старый гном сумел так точно оценить расстояние, могло показаться чудом, и будь это кто-то другой, а не Сокрушитель, Харас непременно высказал бы свои сомнения, однако в данном случае это было бы лишним. Старый вор, давно отошедший от дел, но призванный королем специально для выполнения опасной миссии, обладал многими талантами, а его подвиги снискали ему славу, которая могла сравняться даже со славой Хараса.
   - Солнце садится, - сообщил Харас на всякий случай, хотя косые лучи низкого солнца, пробивающиеся сквозь смотровые отверстия, были ясно видны на стенах тоннеля позади него. - Предводитель возвращается. Входит в палатку... Великий Реоркс, хоть бы он не изменил своей привычке сегодня!
   - Не изменит, - отозвался Сокрушитель.
   Присев на корточки в углу, он говорил со спокойной уверенностью человека, который в былые времена зарабатывал на жизнь тем, что наблюдал, как приходили (и в особенности уходили) его соплеменники, и привык рассчитывать свои действия.
   - Для того чтобы вломиться в дом, - продолжал Сокрушитель, - необходимо помнить две вещи: у каждого человека есть свои привычки, и никто не любит их менять. Погода стоит такая же, как прежде; никаких происшествий не было, кругом все тот же песок... Heт, он будет вести себя как обычно...
   Харас нахмурился: напоминание о небезупречном прошлом Сокрушителя было ему неприятно. Он выбрал этого гнома себе в помощники, прекрасно отдавая себе отчет в своих собственных ограниченных возможностях. Ему нужен был кто-то умеющий бесшумно и скрытно подкрадываться, стремительно нападать и столь же быстро растворяться в ночи.
   Но Харас, честью и благородством которого восхищались даже Соламнийские Рыцари, страдал угрызениями совести, и ему довольно часто приходилось напоминать себе, что Сокрушитель уже понес наказание за свои темные дела и что, выполнив кое-какие деликатные поручения короля, он не только в значительной степени реабилитировал себя, но и стал почти что легендарным героем.
   "К тому же, - сказал себе Харас, - подумай, сколько жизней мы спасем!"
   И он с облегчением выдохнул воздух.
   - Ты прав, Сокрушитель. Вот идет маг, а вон и ведьма показалась из своей палатки.
   Одной рукой Харас взялся за рукоять боевого молота, надежно пристегнутого к поясу, а второй поправил короткий меч, переместив его поближе. Затем он порылся в большом кошельке и извлек оттуда свернутый в трубку пергамент. Задумчиво взвесив его на руке, Харас переложил его в потайной карман своих кожаных доспехов.