Страница:
Но это не остановило Лили от разработки планов побега. Когда-нибудь решетки все же расшатаются. Она сосредоточилась на решении этой проблемы.
Лили понимала, что не существует ничего невозможного и вечного. Она справится.
Когда стражник постучал в ее дверь с громким криком: «Погасить свет!», она подкрутила фитиль и разделась в темноте. Лили не обратила внимания на ночную рубашку, которая лежала на кровати, и скользнула под одеяло в своей сорочке. Она ничего не хотела принимать от янки.
Хотя сердце девушки было разбито и она постоянно ощущала ноющую боль в душе, Лили осталась верна себе. Допрашивавший ее офицер узнал не больше, чем здоровенный сержант, который стоял у ее кровати, направляя винтовку на нее и Квента.
Она признавала, что являлась капитаном Шервудом. Больше Лили ничего не сказала. Когда ее допрашивали о том, кто ей помогал, о ее контактах, поставщиках оружия и особенно о других капитанах и их рейдах, Лили замолкала и начинала улыбаться той пустой улыбкой, которой в совершенстве овладела в Нассау.
Прошло больше трех недель, и она ни разу не видела Квента. Ее держали все в той же маленькой комнате, и она знала, что ей выпала гораздо лучшая участь, чем мужчинам — товарищам по несчастью. Тюрьма, в которой находилась Лили, располагалась в здании бывшей частной школы в предместье Вашингтона. На первом этаже находились большие классные комнаты, на втором и на третьем — маленькие спальни. Внешне тюрьма напоминала Лили Шервуд — элегантное и величавое кирпичное здание в окружении старых деревьев, листва которых покраснела и пылала золотом.
Относительно недавним дополнением интерьера стали оконные решетки и крепкие дверные замки.
Тюрьма оказалась весьма комфортабельной, насколько только можно было ожидать от тюрьмы вообще, но условия заключения остались прежними. Молчаливая охрана отводила Лили на ежедневные допросы. Иногда девушка слышала тихие шаги в коридоре, сопровождавшиеся грохотом солдатских ботинок, а два раза уловила женский плач, но никогда она не встречала других заключенных.
Лили чувствовала некоторое удовлетворение от сознания того, что ее тюремщики явно не знали, что же с ней делать. Никто не ожидал, что капитан Шервуд окажется женщиной. Ее не могли отправить в тюремный лагерь, но и не желали освобождать по вполне понятным причинам.
Лили смирилась с тем, что может провести остаток войны, заключенная в этой маленькой комнате. Эта комнатка на втором этаже была больше, чем ее каюта на «Хамелеоне», и имела окна, хотя и зарешеченные. Но при мысли о том, что ей придется находиться здесь месяцы, а то и годы, Лили покрывалась холодным потом. Она не увидит моря, не почувствует запаха соленого воздуха. Не пройдет по песку, солнце не согреет ее кожу. Вокруг будут только четыре голых стены, узкая, хоть и удобная кровать, платяной шкаф и стул.
Как Лили ни старалась, она не переставала думать о Квенте — лейтенанте Тайлере, напоминала она себе, когда замечала, что вспоминает о нем с теплотой. Лили могла восстановить каждую минуту, проведенную вместе с ним, каждая сцена словно отпечаталась в ее памяти. Ее первый взгляд на Квента в магазине у Терренса. Бал в гостинице. Игра в шахматы. Первая ночь на борту корабля. Свадьба. Каждое мгновение Лили помнила так ясно… до той минуты, когда янки ворвались в их спальню.
Возможно, она пропустила какие-то признаки, выдававшие его предательство? Но она совершенно ослепла от любви, страсти или глупости, чтобы заметить их.
На мгновение она испытала удовольствие, что ей удалось обмануть Квента. Очевидно, он использовал ее, чтобы подобраться к капитану Шервуду. Лили ни на мгновение не допускала, что он мог догадываться о том, что она являлась капитаном своего собственного корабля, прежде чем не увидел ее на борту «Хамелеона». Возможно, Квент сам запутался в своей лжи. Возможно, он действительно любил ее.
Но если так, то почему он не признался ей? Сама она могла бы все бросить ради него! Нет! Такой глупости она больше никогда не совершит.
Но Квент не покидал ее даже во сне. Лили просыпалась ночью с заледеневшей от испуга кровью, пытаясь ускользнуть от настигавшего ее в кошмарах Квента. Она переживала момент всепоглощающего страха, прежде чем вспоминала, где находится и что наделал Квент — лейтенант Тайлер. В эти мгновения она чувствовала себя хуже всего.
Лили все еще любила его. И если бы Квент очутился рядом с ней на узкой кровати, она занялась бы с ним любовью. Лили приняла бы его в свои объятия и ненавидела себя за это при свете дня. И сознание того, что эту часть своей души она не в силах контролировать, причиняло ей страдания.
Лили взволнованно шагала по маленькой комнате. Ей разрешили держать книги, несколько томиков хорошей поэзии. Она попыталась читать, но ее мысли не задерживались на отпечатанных фразах. Она витала где-то далеко, и книги оставались нераскрытыми.
Раздался знакомый звук поворачивавшегося в замке ключа, и дверь широко распахнулась. Показался сержант Хьюис, самый неприятный из охранников. Он открыто глазел на Лили, когда думал, что никто этого не замечает, а однажды даже положил свою потную ладонь на корсаж серого шерстяного платья, которое выдали ей в тюрьме.
Лили ответила ему ударом ноги под колено, и Хьюис больше не осмеливался прикасаться к ней, хотя его взгляд говорил Лили, что он заставит ее заплатить за неподобавший леди поступок.
— Выходите, — резко скомандовал он, нетерпеливо переминаясь в дверях.
Лили встала посередине комнаты, спокойная и холодная, как мраморная статуя. По правде говоря, сержант Хьюис пугал ее, но она решила не показывать своего страха и высокомерно взглянула на него.
— Куда вы меня поведете?
— На допрос.
Лили вздохнула и медленной походкой, которую она переняла у капитана Брайтона, вышла из комнаты. Ленивые, неохотные шаги и даже то, как она наклоняла голову, приводило Хьюи-са в ярость. Он считал себя прирожденным военным, сильным и опасным человеком. Лили знала, что сержант чувствовал себя униженным, охраняя женщину. И все же он смотрел на нее масляным взглядом, подолгу задерживаясь глазами на ее груди. Пленница не раз ловила себя на том, что надеется при случае еще раз ударить его.
Лили пошла по знакомому коридору. Еще один дурацкий допрос. Она не скажет им ничего нового, ее тюремщики могли бы уже догадаться, что все равно ничего не добьются от нее. Лили двигалась медленным шагом, нарочно раздражая сержанта. Ей казалось, что стены все теснее обступают и душат ее. Сделав глубокий вдох, она почувствовала тяжесть в груди.
Игнорируя двух часовых, стоявших у дверей, Лили шагнула в комнату. Она уже хорошо знала процедуру допроса и обстановку этой комнаты. Наверное, когда-то здесь располагался кабинет директора или директрисы, прежде чем война закрыла эту явно привилегированную школу. Вдоль трех стен тянулись книжные шкафы; посередине комнаты стоял массивный письменный стол из орехового дерева, вокруг которого находилось несколько кресел, обтянутых темно-красной кожей. Ковер кремового цвета заглушил шаги Лили, когда она вошла внутрь.
Лили ожидала увидеть седого морского офицера, который часто допрашивал ее в последние две недели. Кожа его имела бледный оттенок, но отказ девушки говорить так сильно возмущал его, что время от времени его лицо становилось угрожающе пурпурным. Несколько раз упрямство Лили доводило его до того, что офицер с возмущенным криком выскакивал из-за стола.
Но сейчас в комнате находился совершенно другой человек. Он стоял спиной к Лили, синяя форма обтягивала широкие плечи офицера, склонившегося над какими-то бумагами на столе. Когда дверь открылась, он медленно повернулся, и Лили едва сдержала крик.
Перед ней стоял лейтенант Квентин Тайлер, коротко подстриженный и гладко выбритый. Мундир превосходно сидел на нем, и Квент выглядел просто прекрасно. Лили поразил вид ее Квента в мундире врага, который преследовал ее в кошмарных снах.
Повернувшись кругом, Лили подбежала к сержанту и стукнулась лбом в его грудь, не сумев вовремя остановиться.
— Мне нечего сказать этому человеку, — сказала она, глядя на блестевшие пуговицы мундира сержанта, стоя спиной к Квенту.
Хьюис не двигался. Через ее плечо он взглянул на Квента и закрыл дверь.
— Сержант, — резко сказал Квент. — Подождите за дверью.
— Сэр, прошу прощения, сэр, но я бы не рекомендовал оставаться наедине с этой женщиной без охраны.
— Охрана? — Лили услышала улыбку в голосе Квента. — От женщины?
— Да, сэр.
Лили, собравшись с силами, повернулась к Квенту. Шок от встречи с ним прошел.
— Он так говорит потому, что я ударила его, и он хромал два дня, — она холодно улыбнулась. — И он знает, что если еще хоть раз притронется ко мне, я его покалечу.
Лили хотела показать Квенту, в каком положении она оказалась из-за него. Она хотела вызвать у него чувство вины, и это сработало. Квент пристально посмотрел на сержанта, а побагровевший Хьюис попятился из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь.
— Он причинил тебе боль, Лили? — Квент направился к ней, но она мгновенно отшатнулась.
— Я могу сама позаботиться о себе, — спокойно произнесла Лили. — Чего ты хочешь?
Она отвернулась от Квента, почувствовав, что не может смотреть ему в лицо.
Квент вздохнул. Думал ли он, что Лили все забудет?
— Я пришел, чтобы вызволить тебя отсюда, — мягко сказал он.
Лили повернулась к нему.
— Взорвешь тюрьму? Разве это не повредит твоей карьере?
— Речь не идет о побеге.
Квент взял со стола лист бумаги.
— Подпиши этот документ, и тебя освободят.
Лили осторожно взяла бумагу из его рук, стараясь не прикоснуться к ним. Она не должна дотрагиваться до Квента. Читая документ, Лили усмехалась и затем открыто рассмеялась, протянув его обратно Квенту.
— Черт побери, — сказала она весело, — ты действительно думал, что я подпишу это?
Квент нагнулся над столом и приблизил свое лицо к ее.
— Черт меня побери, если ты не подпишешь.
— Нет. Я не стану присягать в верности Северным Штатам, и я не стану отказываться от своего дела.
— Но, ради Бога, почему? — Квент совершенно вышел из себя, и Лили это понравилось.
— Потому что я так не сделаю. Это будет неправдой. Может, некоторые люди с легкостью дают клятвы, но не я.
Лили засомневалась, что Квент понял ее.
— У меня есть гордость и честь…
— К черту твою гордость, — прошипел Квент. — Именно она привела тебя в это место. Тебе вообще не следовало подниматься на борт того корабля.
Квент рассердился не только из-за того, что Лили отказалась подписать бумагу, но и потому, что она выглядела очень бледной и худой.
— Все эти недели я потратил на то, чтобы уговорить правительство пойти на это. И это не так уж легко мне далось. Мне пришлось объяснять, почему я подстрелил солдата, когда ты вытаскивала меня из тюрьмы. Не думай, что они забыли тот инцидент. Если бы тот человек умер, я бы к тебе сюда уже не пришел. Я сам сидел бы в камере или болтался на виселице.
Лицо Лили оставалось бесстрастным, и это еще больше разозлило Квента.
— Черт возьми, Лили! Я дошел до президента ради тебя!
— Я все равно не подпишу.
Чтобы доказать это, Лили схватила оскорбительный документ и разорвала его на кусочки.
Во время разговора Квент старался не дотрагиваться до Лили, не злить ее, но когда она порвала документ, он подбежал к ней, сгреб за руку и развернул к себе лицом.
— Зачем ты это сделала? Тебе здесь нравится? Хочешь оставаться в тюрьме, пока не закончится война? — голос Квента звучал тихо и угрожающе. — Воевать — это не для женщин…
— Что мне оставалось делать? — Лили твердо взглянула ему в глаза, не отступив назад, хотя они стояли совсем близко друг к другу. — Оставаться в Англии вместе со своим слабохарактерным братом? Сидеть дома, скручивать бинты и танцевать с одинокими солдатами, приехавшими в отпуск? Этого было бы недостаточно.
Лили закрыла глаза.
— Я хочу, чтобы тебе ничто не угрожало, — сказал Квент.
Она не открывала зажмуренных глаз, как ребенок, стремящийся отгородиться от мира, и Квент не хотел потерять ее. Он ждал, что Лили отодвинется от него, но она стояла спокойно, и Квент прижался щекой к ее голове. Ее неподвижность вселила в него надежду.
— Я слишком сильно тебя люблю, чтобы…
— Не говори так, — прошептала Лили. — Это не серьезно. Ты никогда на самом деле не любил меня.
Квент слегка отстранился и посмотрел ей в лицо, на ее полные губы, россыпь веснушек на безупречном носу.
— Открой глаза, Лили Тайлер, — нежно скомандовал Квент. Он удивился, что она подчинилась так быстро. Сердце Квента слегка защемило, когда он увидел стоявшие в ее глазах слезы, с которыми она тщетно пыталась бороться. — Я бы хотел сказать, что никогда не лгал тебе, но это неправда. Но я никогда не обманывал тебя, говоря о своих чувствах. Тебе не нужно прощать меня. Я и не жду этого. Но я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, ты нужна мне, и я в свое время сам рассказал бы тебе всю правду.
Их взгляды встретились, и Квент увидел, что Лили пытается понять, честен ли он на этот раз.
— А теперь подпиши эту бумагу, — нежно сказал он, — и я заберу тебя отсюда.
Внезапно Лили отпрянула от него.
— Черт побери, я почти позволила себя одурачить в очередной раз — ты все затеял ради этой проклятой присяги.
В глазах Лили сверкал зеленовато-голубой лед.
— Я умру в этой тюрьме, но ничего не стану подписывать.
Квент собрал разорванные части документа, который мог освободить Лили и который так тяжело ему достался. Проклятье, он не оставит ее здесь! Она держалась твердо и вела себя храбро, но он-то видел боль и страх в ее глазах и на ее слишком бледном лице. Лили всегда нуждалась в солнце и море, и Квент боялся, что она умрет в тюрьме, если он вскоре не заберет ее отсюда.
— Завтра я вернусь, — сказал Квент, и теплота в его голосе сменилась холодной решимостью. — И послезавтра, и на следующий день. Ты подпишешь это, Лили. Мне все равно, что ты думаешь по этому поводу.
— Но мне не все равно, что я подписываю, — прошептала Лили.
Квент вышел из комнаты, оставив ее одну. Но за дверью он сгреб за воротник мундира перепуганного сержанта.
— Только дотронься до нее еще раз, и ты получишь не только легкую хромоту.
Лили смотрела на удалявшегося по коридору Квента.
Она опять оказалась втянутой в борьбу. Квента не так-то просто победить, но и ее тоже. Господи, помоги, она может вынести все… но каждый день встречаться с Квентом?
С ее любимым Квентом, в голубом мундире, и с его темными, предательскими глазами. Лили хотелось верить его словам о любви, но она не могла. Он снова разобьет ей сердце.
Сержант Хьюис смотрел вслед Квенту так же, как и она. Что сказал ему Квент?
Лили бесшумно подошла к солдату и, очутившись позади него, с силой пнула ногой по его крепкой икре. Как бы ей хотелось, чтобы ей оставили ее крепкие ботинки, которые у нее забрали после того, как она в прошлый раз лягнула сержанта, и заменили мягкими тапочками.
Вскрикнув, сержант повернулся и схватил Лили за руку.
— В чем дело, мисс Рэдфорд?
— Ты мешаешь мне пройти, придурок, — процедила она. — Отведи меня в мою комнату.
Он хмыкнул.
— Похоже, вам кажется, что я — ваш слуга, а это — первоклассный отель, а не федеральная тюрьма.
Хьюис крепко сжал руку Лили.
— Вы сегодня снова лишаетесь ужина, мисс Рэдфорд, — сказал он, толкая ее вперед.
Глава 20
Лили понимала, что не существует ничего невозможного и вечного. Она справится.
Когда стражник постучал в ее дверь с громким криком: «Погасить свет!», она подкрутила фитиль и разделась в темноте. Лили не обратила внимания на ночную рубашку, которая лежала на кровати, и скользнула под одеяло в своей сорочке. Она ничего не хотела принимать от янки.
Хотя сердце девушки было разбито и она постоянно ощущала ноющую боль в душе, Лили осталась верна себе. Допрашивавший ее офицер узнал не больше, чем здоровенный сержант, который стоял у ее кровати, направляя винтовку на нее и Квента.
Она признавала, что являлась капитаном Шервудом. Больше Лили ничего не сказала. Когда ее допрашивали о том, кто ей помогал, о ее контактах, поставщиках оружия и особенно о других капитанах и их рейдах, Лили замолкала и начинала улыбаться той пустой улыбкой, которой в совершенстве овладела в Нассау.
Прошло больше трех недель, и она ни разу не видела Квента. Ее держали все в той же маленькой комнате, и она знала, что ей выпала гораздо лучшая участь, чем мужчинам — товарищам по несчастью. Тюрьма, в которой находилась Лили, располагалась в здании бывшей частной школы в предместье Вашингтона. На первом этаже находились большие классные комнаты, на втором и на третьем — маленькие спальни. Внешне тюрьма напоминала Лили Шервуд — элегантное и величавое кирпичное здание в окружении старых деревьев, листва которых покраснела и пылала золотом.
Относительно недавним дополнением интерьера стали оконные решетки и крепкие дверные замки.
Тюрьма оказалась весьма комфортабельной, насколько только можно было ожидать от тюрьмы вообще, но условия заключения остались прежними. Молчаливая охрана отводила Лили на ежедневные допросы. Иногда девушка слышала тихие шаги в коридоре, сопровождавшиеся грохотом солдатских ботинок, а два раза уловила женский плач, но никогда она не встречала других заключенных.
Лили чувствовала некоторое удовлетворение от сознания того, что ее тюремщики явно не знали, что же с ней делать. Никто не ожидал, что капитан Шервуд окажется женщиной. Ее не могли отправить в тюремный лагерь, но и не желали освобождать по вполне понятным причинам.
Лили смирилась с тем, что может провести остаток войны, заключенная в этой маленькой комнате. Эта комнатка на втором этаже была больше, чем ее каюта на «Хамелеоне», и имела окна, хотя и зарешеченные. Но при мысли о том, что ей придется находиться здесь месяцы, а то и годы, Лили покрывалась холодным потом. Она не увидит моря, не почувствует запаха соленого воздуха. Не пройдет по песку, солнце не согреет ее кожу. Вокруг будут только четыре голых стены, узкая, хоть и удобная кровать, платяной шкаф и стул.
Как Лили ни старалась, она не переставала думать о Квенте — лейтенанте Тайлере, напоминала она себе, когда замечала, что вспоминает о нем с теплотой. Лили могла восстановить каждую минуту, проведенную вместе с ним, каждая сцена словно отпечаталась в ее памяти. Ее первый взгляд на Квента в магазине у Терренса. Бал в гостинице. Игра в шахматы. Первая ночь на борту корабля. Свадьба. Каждое мгновение Лили помнила так ясно… до той минуты, когда янки ворвались в их спальню.
Возможно, она пропустила какие-то признаки, выдававшие его предательство? Но она совершенно ослепла от любви, страсти или глупости, чтобы заметить их.
На мгновение она испытала удовольствие, что ей удалось обмануть Квента. Очевидно, он использовал ее, чтобы подобраться к капитану Шервуду. Лили ни на мгновение не допускала, что он мог догадываться о том, что она являлась капитаном своего собственного корабля, прежде чем не увидел ее на борту «Хамелеона». Возможно, Квент сам запутался в своей лжи. Возможно, он действительно любил ее.
Но если так, то почему он не признался ей? Сама она могла бы все бросить ради него! Нет! Такой глупости она больше никогда не совершит.
Но Квент не покидал ее даже во сне. Лили просыпалась ночью с заледеневшей от испуга кровью, пытаясь ускользнуть от настигавшего ее в кошмарах Квента. Она переживала момент всепоглощающего страха, прежде чем вспоминала, где находится и что наделал Квент — лейтенант Тайлер. В эти мгновения она чувствовала себя хуже всего.
Лили все еще любила его. И если бы Квент очутился рядом с ней на узкой кровати, она занялась бы с ним любовью. Лили приняла бы его в свои объятия и ненавидела себя за это при свете дня. И сознание того, что эту часть своей души она не в силах контролировать, причиняло ей страдания.
Лили взволнованно шагала по маленькой комнате. Ей разрешили держать книги, несколько томиков хорошей поэзии. Она попыталась читать, но ее мысли не задерживались на отпечатанных фразах. Она витала где-то далеко, и книги оставались нераскрытыми.
Раздался знакомый звук поворачивавшегося в замке ключа, и дверь широко распахнулась. Показался сержант Хьюис, самый неприятный из охранников. Он открыто глазел на Лили, когда думал, что никто этого не замечает, а однажды даже положил свою потную ладонь на корсаж серого шерстяного платья, которое выдали ей в тюрьме.
Лили ответила ему ударом ноги под колено, и Хьюис больше не осмеливался прикасаться к ней, хотя его взгляд говорил Лили, что он заставит ее заплатить за неподобавший леди поступок.
— Выходите, — резко скомандовал он, нетерпеливо переминаясь в дверях.
Лили встала посередине комнаты, спокойная и холодная, как мраморная статуя. По правде говоря, сержант Хьюис пугал ее, но она решила не показывать своего страха и высокомерно взглянула на него.
— Куда вы меня поведете?
— На допрос.
Лили вздохнула и медленной походкой, которую она переняла у капитана Брайтона, вышла из комнаты. Ленивые, неохотные шаги и даже то, как она наклоняла голову, приводило Хьюи-са в ярость. Он считал себя прирожденным военным, сильным и опасным человеком. Лили знала, что сержант чувствовал себя униженным, охраняя женщину. И все же он смотрел на нее масляным взглядом, подолгу задерживаясь глазами на ее груди. Пленница не раз ловила себя на том, что надеется при случае еще раз ударить его.
Лили пошла по знакомому коридору. Еще один дурацкий допрос. Она не скажет им ничего нового, ее тюремщики могли бы уже догадаться, что все равно ничего не добьются от нее. Лили двигалась медленным шагом, нарочно раздражая сержанта. Ей казалось, что стены все теснее обступают и душат ее. Сделав глубокий вдох, она почувствовала тяжесть в груди.
Игнорируя двух часовых, стоявших у дверей, Лили шагнула в комнату. Она уже хорошо знала процедуру допроса и обстановку этой комнаты. Наверное, когда-то здесь располагался кабинет директора или директрисы, прежде чем война закрыла эту явно привилегированную школу. Вдоль трех стен тянулись книжные шкафы; посередине комнаты стоял массивный письменный стол из орехового дерева, вокруг которого находилось несколько кресел, обтянутых темно-красной кожей. Ковер кремового цвета заглушил шаги Лили, когда она вошла внутрь.
Лили ожидала увидеть седого морского офицера, который часто допрашивал ее в последние две недели. Кожа его имела бледный оттенок, но отказ девушки говорить так сильно возмущал его, что время от времени его лицо становилось угрожающе пурпурным. Несколько раз упрямство Лили доводило его до того, что офицер с возмущенным криком выскакивал из-за стола.
Но сейчас в комнате находился совершенно другой человек. Он стоял спиной к Лили, синяя форма обтягивала широкие плечи офицера, склонившегося над какими-то бумагами на столе. Когда дверь открылась, он медленно повернулся, и Лили едва сдержала крик.
Перед ней стоял лейтенант Квентин Тайлер, коротко подстриженный и гладко выбритый. Мундир превосходно сидел на нем, и Квент выглядел просто прекрасно. Лили поразил вид ее Квента в мундире врага, который преследовал ее в кошмарных снах.
Повернувшись кругом, Лили подбежала к сержанту и стукнулась лбом в его грудь, не сумев вовремя остановиться.
— Мне нечего сказать этому человеку, — сказала она, глядя на блестевшие пуговицы мундира сержанта, стоя спиной к Квенту.
Хьюис не двигался. Через ее плечо он взглянул на Квента и закрыл дверь.
— Сержант, — резко сказал Квент. — Подождите за дверью.
— Сэр, прошу прощения, сэр, но я бы не рекомендовал оставаться наедине с этой женщиной без охраны.
— Охрана? — Лили услышала улыбку в голосе Квента. — От женщины?
— Да, сэр.
Лили, собравшись с силами, повернулась к Квенту. Шок от встречи с ним прошел.
— Он так говорит потому, что я ударила его, и он хромал два дня, — она холодно улыбнулась. — И он знает, что если еще хоть раз притронется ко мне, я его покалечу.
Лили хотела показать Квенту, в каком положении она оказалась из-за него. Она хотела вызвать у него чувство вины, и это сработало. Квент пристально посмотрел на сержанта, а побагровевший Хьюис попятился из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь.
— Он причинил тебе боль, Лили? — Квент направился к ней, но она мгновенно отшатнулась.
— Я могу сама позаботиться о себе, — спокойно произнесла Лили. — Чего ты хочешь?
Она отвернулась от Квента, почувствовав, что не может смотреть ему в лицо.
Квент вздохнул. Думал ли он, что Лили все забудет?
— Я пришел, чтобы вызволить тебя отсюда, — мягко сказал он.
Лили повернулась к нему.
— Взорвешь тюрьму? Разве это не повредит твоей карьере?
— Речь не идет о побеге.
Квент взял со стола лист бумаги.
— Подпиши этот документ, и тебя освободят.
Лили осторожно взяла бумагу из его рук, стараясь не прикоснуться к ним. Она не должна дотрагиваться до Квента. Читая документ, Лили усмехалась и затем открыто рассмеялась, протянув его обратно Квенту.
— Черт побери, — сказала она весело, — ты действительно думал, что я подпишу это?
Квент нагнулся над столом и приблизил свое лицо к ее.
— Черт меня побери, если ты не подпишешь.
— Нет. Я не стану присягать в верности Северным Штатам, и я не стану отказываться от своего дела.
— Но, ради Бога, почему? — Квент совершенно вышел из себя, и Лили это понравилось.
— Потому что я так не сделаю. Это будет неправдой. Может, некоторые люди с легкостью дают клятвы, но не я.
Лили засомневалась, что Квент понял ее.
— У меня есть гордость и честь…
— К черту твою гордость, — прошипел Квент. — Именно она привела тебя в это место. Тебе вообще не следовало подниматься на борт того корабля.
Квент рассердился не только из-за того, что Лили отказалась подписать бумагу, но и потому, что она выглядела очень бледной и худой.
— Все эти недели я потратил на то, чтобы уговорить правительство пойти на это. И это не так уж легко мне далось. Мне пришлось объяснять, почему я подстрелил солдата, когда ты вытаскивала меня из тюрьмы. Не думай, что они забыли тот инцидент. Если бы тот человек умер, я бы к тебе сюда уже не пришел. Я сам сидел бы в камере или болтался на виселице.
Лицо Лили оставалось бесстрастным, и это еще больше разозлило Квента.
— Черт возьми, Лили! Я дошел до президента ради тебя!
— Я все равно не подпишу.
Чтобы доказать это, Лили схватила оскорбительный документ и разорвала его на кусочки.
Во время разговора Квент старался не дотрагиваться до Лили, не злить ее, но когда она порвала документ, он подбежал к ней, сгреб за руку и развернул к себе лицом.
— Зачем ты это сделала? Тебе здесь нравится? Хочешь оставаться в тюрьме, пока не закончится война? — голос Квента звучал тихо и угрожающе. — Воевать — это не для женщин…
— Что мне оставалось делать? — Лили твердо взглянула ему в глаза, не отступив назад, хотя они стояли совсем близко друг к другу. — Оставаться в Англии вместе со своим слабохарактерным братом? Сидеть дома, скручивать бинты и танцевать с одинокими солдатами, приехавшими в отпуск? Этого было бы недостаточно.
Лили закрыла глаза.
— Я хочу, чтобы тебе ничто не угрожало, — сказал Квент.
Она не открывала зажмуренных глаз, как ребенок, стремящийся отгородиться от мира, и Квент не хотел потерять ее. Он ждал, что Лили отодвинется от него, но она стояла спокойно, и Квент прижался щекой к ее голове. Ее неподвижность вселила в него надежду.
— Я слишком сильно тебя люблю, чтобы…
— Не говори так, — прошептала Лили. — Это не серьезно. Ты никогда на самом деле не любил меня.
Квент слегка отстранился и посмотрел ей в лицо, на ее полные губы, россыпь веснушек на безупречном носу.
— Открой глаза, Лили Тайлер, — нежно скомандовал Квент. Он удивился, что она подчинилась так быстро. Сердце Квента слегка защемило, когда он увидел стоявшие в ее глазах слезы, с которыми она тщетно пыталась бороться. — Я бы хотел сказать, что никогда не лгал тебе, но это неправда. Но я никогда не обманывал тебя, говоря о своих чувствах. Тебе не нужно прощать меня. Я и не жду этого. Но я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, ты нужна мне, и я в свое время сам рассказал бы тебе всю правду.
Их взгляды встретились, и Квент увидел, что Лили пытается понять, честен ли он на этот раз.
— А теперь подпиши эту бумагу, — нежно сказал он, — и я заберу тебя отсюда.
Внезапно Лили отпрянула от него.
— Черт побери, я почти позволила себя одурачить в очередной раз — ты все затеял ради этой проклятой присяги.
В глазах Лили сверкал зеленовато-голубой лед.
— Я умру в этой тюрьме, но ничего не стану подписывать.
Квент собрал разорванные части документа, который мог освободить Лили и который так тяжело ему достался. Проклятье, он не оставит ее здесь! Она держалась твердо и вела себя храбро, но он-то видел боль и страх в ее глазах и на ее слишком бледном лице. Лили всегда нуждалась в солнце и море, и Квент боялся, что она умрет в тюрьме, если он вскоре не заберет ее отсюда.
— Завтра я вернусь, — сказал Квент, и теплота в его голосе сменилась холодной решимостью. — И послезавтра, и на следующий день. Ты подпишешь это, Лили. Мне все равно, что ты думаешь по этому поводу.
— Но мне не все равно, что я подписываю, — прошептала Лили.
Квент вышел из комнаты, оставив ее одну. Но за дверью он сгреб за воротник мундира перепуганного сержанта.
— Только дотронься до нее еще раз, и ты получишь не только легкую хромоту.
Лили смотрела на удалявшегося по коридору Квента.
Она опять оказалась втянутой в борьбу. Квента не так-то просто победить, но и ее тоже. Господи, помоги, она может вынести все… но каждый день встречаться с Квентом?
С ее любимым Квентом, в голубом мундире, и с его темными, предательскими глазами. Лили хотелось верить его словам о любви, но она не могла. Он снова разобьет ей сердце.
Сержант Хьюис смотрел вслед Квенту так же, как и она. Что сказал ему Квент?
Лили бесшумно подошла к солдату и, очутившись позади него, с силой пнула ногой по его крепкой икре. Как бы ей хотелось, чтобы ей оставили ее крепкие ботинки, которые у нее забрали после того, как она в прошлый раз лягнула сержанта, и заменили мягкими тапочками.
Вскрикнув, сержант повернулся и схватил Лили за руку.
— В чем дело, мисс Рэдфорд?
— Ты мешаешь мне пройти, придурок, — процедила она. — Отведи меня в мою комнату.
Он хмыкнул.
— Похоже, вам кажется, что я — ваш слуга, а это — первоклассный отель, а не федеральная тюрьма.
Хьюис крепко сжал руку Лили.
— Вы сегодня снова лишаетесь ужина, мисс Рэдфорд, — сказал он, толкая ее вперед.
Глава 20
Квент сдержал обещание. Следующие две недели он появлялся в тюрьме каждый день. Требовал, чтобы она подписала присягу верности Федерации. Но Лили отказывалась так же твердо, как он настаивал.
С легким чувством удовлетворения следила она за тем, как растет разочарование Квента. Вначале она отказалась подписать бумагу из-за своих принципов. Теперь же продолжала отказываться, потому что это разрушало планы лейтенанта Тайлера.
Каждый день сержант Хьюис приводил Лили в комнату, где она находила ожидавшего ее Квента. Он больше не носил трость, хотя все еще прихрамывал на правую ногу. Лили пыталась убедить себя, что ей безразлично все, что его касалось — нога и прочее, — но на самом деле она каждый раз с нетерпением ждала этих ежедневных встреч. При одном взгляде на Квента у Лили останавливалось сердце, и она решила, что любовь превратила ее в сентиментальную идиотку.
Видимо, никто в тюрьме не знал, что они были женаты. Охрана всегда обращалась к ней как к «мисс Рэдфорд», и если тупой сержант и удивлялся явному интересу к ней лейтенанта Тайле-ра, то никак не показывал этого. Седой, легко впадавший в краску морской офицер больше не приходил; для охранников Лили Квент остался единственным звеном, связывавшим ее с внешним миром.
Казалось, Квент так же старательно избегал прикасаться к ней, как и она сама. Лили иногда замечала, что он сжимал руки за спиной, глядя на нее убийственным взглядом, стоял, широко расставив ноги, словно сам себя удерживал от того, чтобы не наброситься на нее. Возможно, он боялся, что, дотронувшись до Лили, не сможет совладать с собой и свернет ее упрямую шею. Лили очень нравилось так думать.
Но, к несчастью, когда она глядела на Квен-та, то сама испытывала острое желание обвить его шею руками и заплакать, как маленькая девочка. Это возмущало ее. Лили никогда не плакала, даже когда была маленькой девочкой, и, конечно, ей не хотелось, чтобы мужчина вызывал в ней подобные желания. Даже мужчина, о котором она мечтала ночи напролет и в чьих объятиях отчаянно хотела очутиться хотя бы на миг.
Иногда, когда упрямая прядь волос спадала Квенту на лоб, Лили едва сдерживалась, чтобы не откинуть ее назад. Чтобы победить свои порывы, она, подобно Квенту, сжимала руки за спиной и широко расставляла ноги, когда они стояли друг перед другом на расстоянии всего нескольких футов. Атмосфера между ними раскалялась.
А Квент, в свою очередь, из последних сил сдерживался, чтобы не наброситься на Лили и не заставить ее силой подписать эту чертову бумагу, затем перекинуть через плечо и выйти с ней из тюрьмы. А что дальше? Позволить ей уйти? Наблюдать за тем, как она сядет на корабль и отплывет в неизвестный порт, сознавая, что он может никогда больше не увидеть ее? Нет. Прежде, чем это случится, они должны помириться.
Квент беспокоился о Лили. Она выглядела бледной и худой, а иногда у нее под глазами появлялись темные круги, словно она не спала всю ночь. Тюрьма не сломила ее дух. В ее глазах, обращенных на него, сверкал зеленый огонь, а колкости легко слетали с языка. Но тюремное заключение сказывалось на ее физическом состоянии. Лили казалась усталой и изможденной, и только искорки в ее глазах оставались неизменными, когда она вызывающе смотрела на него. Он должен вытащить ее отсюда!
Квент хотел бы увидеть Лили в одном из ее ярких платьев и смешной шляпке, с широкой улыбкой на лице. Или в ее морской одежде, в обтягивающих брюках и ботинках, с саблей, висящей на боку. Он хотел увидеть Лили, раскрасневшуюся от ветра в солнечный день.
Вместо этого он наблюдал, как день ото дня она все больше бледнела. Серое шерстяное платье, выданное ей, с самого начала плохо сидело на Лили, а теперь просто висело на ней мешком. В глубине души Квент боялся, что скоро от нее вообще ничего не останется и она исчезнет у него на глазах.
Однажды они слишком далеко зашли в своих криках, Квент обвинял Лили в ребяческом упрямстве, а она, в свою очередь, назвала его грязным ублюдком и наградила прочими эпитетами, которых Квенту еще не приходилось слышать. Ругательств, больше свойственных ливерпульским портовым пьяницам.
Внезапно в комнату ворвался сержант Хьюис, за ним по пятам следовал еще один солдат. Они явно перепугались, решив, что между Квентом и их подопечной что-то произошло. Охранники неохотно покинули комнату, когда Квент раздраженно отослал их взмахом руки. Перед тем как уйти, они на мгновение задержались в дверях, и Квент догадался, что солдаты будут подслушивать за дверью, ожидая следующей вспышки.
Квента поджимало время. Через несколько дней ему должны были объявить о новом месте службы. Нога уже достаточно срослась, чтобы он мог продолжить карьеру военного, но он не мог этого сделать, пока Лили находилась ё тюрьме.
На следующее утро Квент вновь прибыл туда, проделав знакомый путь от Вашингтона меньше чем за час. В это утро во дворе стоял незнакомый Квенту экипаж. Им оказалась грубо сколоченная повозка, с покосившимися деревянными сидениями, на дне которой валялись тряпки и солома, мешки из-под муки и стояла фляга с водой.
Квент знал, что в тюрьме содержались еще, по крайней мере, семь женщин-заключенных, хотя сам он их никогда не видел. Шпионки и те, кому предъявили обвинение в шпионаже. Наверное, одну из них собирались освободить, и она поедет домой в этом довольно некрепком на вид экипаже, с запряженной в него серой кобылой.
Сержант Хьюис и двое охранников стояли возле дверей комнаты, где Квент обычно встречался с Лили. Возможно, там шел допрос или какой-то заключенный мудро подписывал присягу верности Федерации.
— Доброе утро, сэр, — приветствовал Квента Хьюис, выпрямляя спину и поднимая подбородок.
Квент что-то пробурчал в ответ и принялся прохаживаться перед закрытой дверью. Он никогда не отличался терпеливостью, и больше всего ему не нравилось, что ему приходилось ждать встречи с Лили.
— Приведите мисс Рэдфорд, — отрывисто приказал он. — Я допрошу ее в другой комнате, поскольку эта занята.
Хьюис нахмурился. Он и обычно не выглядел смышленым, а озадаченное выражение лица придавало ему совершенно глупый вид.
— Мисс Рэдфорд находится здесь, — он кивнул на закрытую дверь. — Со своим братом. Прикажете прервать визит?
Хьюис потянулся к дверной ручке, явно желая помешать частной беседе Лили с братом.
— Нет, — быстро остановил его Квент. — Пусть поговорят. Она долго не видела своего брата, и я думаю, что ей придется многое ему объяснить.
Квенту не стоялось на месте, и он принялся взволнованно прохаживаться по коридору. Трое солдат стояли неподвижно, следя глазами за нервными шагами Квента.
— Наверное, вам будет приятно узнать, что мисс Рэдфорд ведет себя гораздо лучше последние семь дней, — предположил сержант Хьюис. — Мне уже не пришлось оставлять ее без ужина на этой неделе, а синяки на моей ноге… — он замолчал под пристальным взглядом Квента.
— Черт побери, поэтому она так сильно похудела? Ты не давал ей еды?
Тихий голос Квента звучал угрожающе. Лицо сержанта побледнело.
— Только когда это на самом деле было необходимо, и, как я сказал, она стала вести себя намного лучше на этой неделе. Честно говоря, ее настроение меняется, как погода, и, как только с ней начнешь лучше обращаться, она вновь принимается пинать мои бедные ноги без всяких причин.
По мере того как сержант защищался, на лицо его снова вернулись краски.
— Я имею право наказывать заключенных, а лишение ужина — довольно мягкая мера по сравнению…
— Вам лучше проследить, чтобы ее кормили, сержант, — вскипел Квент. — Если она потеряет в весе хотя бы один фунт, я сдеру с вас кожу. Ясно?
После короткой паузы последовал ответ.
— Да, сэр, — произнес Хьюис без своей обычной бодрости.
Квент взглянул на закрытую дверь.
— Как долго он там находится?
Он не хотел прерывать беседу Лили и Эллиота, но ему не терпелось увидеться с ней.
— Уже около часа, сэр, — ответил Хьюис. — Вчера он оставался у нее дольше, прежде чем я заставил его уйти. Устроил здесь полную неразбериху, и все из-за его акцента. Назвал меня «грязным подонком». Теперь мне понятно, откуда у мисс Рэдфорд такой темперамент — семейная черта.
Хьюис оборвал себя, заметив, что Квент неотрывно смотрит на него.
— Когда он приходил вчера?
Сержант нахмурился, затем ответил:
— После полудня, сэр, когда вы ушли.
— Высокий? Старше Лили? Кустистые усы?
Перед глазами Квента возник образ Томми, выдавшего себя за брата Лили и разработавшего план, чтобы забрать ее из безопасной тюрьмы.
Но Хьюис затряс головой.
— Вовсе нет. Молодой человек. Темные волнистые волосы…
Квент отступил, упрекая во всем свое воображение. И все-таки описание сержанта не совсем совпадало с тем, что рассказывала о брате Лили. По ее словам, Эллиот Рэдфорд — изящный джентльмен, мягкий и сдержанный, но Квент подозревал, что, найдя сестру в заключении, разъярится любой, даже самый спокойный брат.
— Что ж, — произнес он сам себе, — мне не терпится познакомиться с Эллиотом Рэдфордом.
— Не тот брат, лейтенант, — поправил Хьюис. — Этого зовут Роджер. Роджер Рэдфорд.
Квент уставился на закрытую дверь. Роджер Рэдфорд? Не существовало никакого Роджера Рэдфорда…
Он услышал слабый звук голосов, доносившихся из-за двери. Голос Лили Квент узнал сразу, хотя звучал он по-новому. Таинственный Роджер отвечал ей так, как он сам недавно, когда они вдвоем выкрикивали друг другу обвинения изо всех сил своих легких. Квент распахнул дверь и первым вошел внутрь, полный подозрений, но все-таки не готовый к сцене, развернувшейся перед ним.
Лили стояла спиной к письменному столу, опираясь руками на его крышку позади себя. Квент смотрел на ее профиль — и на Роджера. Не Роджера Рэдфорда, а Роджера из машинного отделения, только без следов угольной пыли и пота.
С легким чувством удовлетворения следила она за тем, как растет разочарование Квента. Вначале она отказалась подписать бумагу из-за своих принципов. Теперь же продолжала отказываться, потому что это разрушало планы лейтенанта Тайлера.
Каждый день сержант Хьюис приводил Лили в комнату, где она находила ожидавшего ее Квента. Он больше не носил трость, хотя все еще прихрамывал на правую ногу. Лили пыталась убедить себя, что ей безразлично все, что его касалось — нога и прочее, — но на самом деле она каждый раз с нетерпением ждала этих ежедневных встреч. При одном взгляде на Квента у Лили останавливалось сердце, и она решила, что любовь превратила ее в сентиментальную идиотку.
Видимо, никто в тюрьме не знал, что они были женаты. Охрана всегда обращалась к ней как к «мисс Рэдфорд», и если тупой сержант и удивлялся явному интересу к ней лейтенанта Тайле-ра, то никак не показывал этого. Седой, легко впадавший в краску морской офицер больше не приходил; для охранников Лили Квент остался единственным звеном, связывавшим ее с внешним миром.
Казалось, Квент так же старательно избегал прикасаться к ней, как и она сама. Лили иногда замечала, что он сжимал руки за спиной, глядя на нее убийственным взглядом, стоял, широко расставив ноги, словно сам себя удерживал от того, чтобы не наброситься на нее. Возможно, он боялся, что, дотронувшись до Лили, не сможет совладать с собой и свернет ее упрямую шею. Лили очень нравилось так думать.
Но, к несчастью, когда она глядела на Квен-та, то сама испытывала острое желание обвить его шею руками и заплакать, как маленькая девочка. Это возмущало ее. Лили никогда не плакала, даже когда была маленькой девочкой, и, конечно, ей не хотелось, чтобы мужчина вызывал в ней подобные желания. Даже мужчина, о котором она мечтала ночи напролет и в чьих объятиях отчаянно хотела очутиться хотя бы на миг.
Иногда, когда упрямая прядь волос спадала Квенту на лоб, Лили едва сдерживалась, чтобы не откинуть ее назад. Чтобы победить свои порывы, она, подобно Квенту, сжимала руки за спиной и широко расставляла ноги, когда они стояли друг перед другом на расстоянии всего нескольких футов. Атмосфера между ними раскалялась.
А Квент, в свою очередь, из последних сил сдерживался, чтобы не наброситься на Лили и не заставить ее силой подписать эту чертову бумагу, затем перекинуть через плечо и выйти с ней из тюрьмы. А что дальше? Позволить ей уйти? Наблюдать за тем, как она сядет на корабль и отплывет в неизвестный порт, сознавая, что он может никогда больше не увидеть ее? Нет. Прежде, чем это случится, они должны помириться.
Квент беспокоился о Лили. Она выглядела бледной и худой, а иногда у нее под глазами появлялись темные круги, словно она не спала всю ночь. Тюрьма не сломила ее дух. В ее глазах, обращенных на него, сверкал зеленый огонь, а колкости легко слетали с языка. Но тюремное заключение сказывалось на ее физическом состоянии. Лили казалась усталой и изможденной, и только искорки в ее глазах оставались неизменными, когда она вызывающе смотрела на него. Он должен вытащить ее отсюда!
Квент хотел бы увидеть Лили в одном из ее ярких платьев и смешной шляпке, с широкой улыбкой на лице. Или в ее морской одежде, в обтягивающих брюках и ботинках, с саблей, висящей на боку. Он хотел увидеть Лили, раскрасневшуюся от ветра в солнечный день.
Вместо этого он наблюдал, как день ото дня она все больше бледнела. Серое шерстяное платье, выданное ей, с самого начала плохо сидело на Лили, а теперь просто висело на ней мешком. В глубине души Квент боялся, что скоро от нее вообще ничего не останется и она исчезнет у него на глазах.
Однажды они слишком далеко зашли в своих криках, Квент обвинял Лили в ребяческом упрямстве, а она, в свою очередь, назвала его грязным ублюдком и наградила прочими эпитетами, которых Квенту еще не приходилось слышать. Ругательств, больше свойственных ливерпульским портовым пьяницам.
Внезапно в комнату ворвался сержант Хьюис, за ним по пятам следовал еще один солдат. Они явно перепугались, решив, что между Квентом и их подопечной что-то произошло. Охранники неохотно покинули комнату, когда Квент раздраженно отослал их взмахом руки. Перед тем как уйти, они на мгновение задержались в дверях, и Квент догадался, что солдаты будут подслушивать за дверью, ожидая следующей вспышки.
Квента поджимало время. Через несколько дней ему должны были объявить о новом месте службы. Нога уже достаточно срослась, чтобы он мог продолжить карьеру военного, но он не мог этого сделать, пока Лили находилась ё тюрьме.
На следующее утро Квент вновь прибыл туда, проделав знакомый путь от Вашингтона меньше чем за час. В это утро во дворе стоял незнакомый Квенту экипаж. Им оказалась грубо сколоченная повозка, с покосившимися деревянными сидениями, на дне которой валялись тряпки и солома, мешки из-под муки и стояла фляга с водой.
Квент знал, что в тюрьме содержались еще, по крайней мере, семь женщин-заключенных, хотя сам он их никогда не видел. Шпионки и те, кому предъявили обвинение в шпионаже. Наверное, одну из них собирались освободить, и она поедет домой в этом довольно некрепком на вид экипаже, с запряженной в него серой кобылой.
Сержант Хьюис и двое охранников стояли возле дверей комнаты, где Квент обычно встречался с Лили. Возможно, там шел допрос или какой-то заключенный мудро подписывал присягу верности Федерации.
— Доброе утро, сэр, — приветствовал Квента Хьюис, выпрямляя спину и поднимая подбородок.
Квент что-то пробурчал в ответ и принялся прохаживаться перед закрытой дверью. Он никогда не отличался терпеливостью, и больше всего ему не нравилось, что ему приходилось ждать встречи с Лили.
— Приведите мисс Рэдфорд, — отрывисто приказал он. — Я допрошу ее в другой комнате, поскольку эта занята.
Хьюис нахмурился. Он и обычно не выглядел смышленым, а озадаченное выражение лица придавало ему совершенно глупый вид.
— Мисс Рэдфорд находится здесь, — он кивнул на закрытую дверь. — Со своим братом. Прикажете прервать визит?
Хьюис потянулся к дверной ручке, явно желая помешать частной беседе Лили с братом.
— Нет, — быстро остановил его Квент. — Пусть поговорят. Она долго не видела своего брата, и я думаю, что ей придется многое ему объяснить.
Квенту не стоялось на месте, и он принялся взволнованно прохаживаться по коридору. Трое солдат стояли неподвижно, следя глазами за нервными шагами Квента.
— Наверное, вам будет приятно узнать, что мисс Рэдфорд ведет себя гораздо лучше последние семь дней, — предположил сержант Хьюис. — Мне уже не пришлось оставлять ее без ужина на этой неделе, а синяки на моей ноге… — он замолчал под пристальным взглядом Квента.
— Черт побери, поэтому она так сильно похудела? Ты не давал ей еды?
Тихий голос Квента звучал угрожающе. Лицо сержанта побледнело.
— Только когда это на самом деле было необходимо, и, как я сказал, она стала вести себя намного лучше на этой неделе. Честно говоря, ее настроение меняется, как погода, и, как только с ней начнешь лучше обращаться, она вновь принимается пинать мои бедные ноги без всяких причин.
По мере того как сержант защищался, на лицо его снова вернулись краски.
— Я имею право наказывать заключенных, а лишение ужина — довольно мягкая мера по сравнению…
— Вам лучше проследить, чтобы ее кормили, сержант, — вскипел Квент. — Если она потеряет в весе хотя бы один фунт, я сдеру с вас кожу. Ясно?
После короткой паузы последовал ответ.
— Да, сэр, — произнес Хьюис без своей обычной бодрости.
Квент взглянул на закрытую дверь.
— Как долго он там находится?
Он не хотел прерывать беседу Лили и Эллиота, но ему не терпелось увидеться с ней.
— Уже около часа, сэр, — ответил Хьюис. — Вчера он оставался у нее дольше, прежде чем я заставил его уйти. Устроил здесь полную неразбериху, и все из-за его акцента. Назвал меня «грязным подонком». Теперь мне понятно, откуда у мисс Рэдфорд такой темперамент — семейная черта.
Хьюис оборвал себя, заметив, что Квент неотрывно смотрит на него.
— Когда он приходил вчера?
Сержант нахмурился, затем ответил:
— После полудня, сэр, когда вы ушли.
— Высокий? Старше Лили? Кустистые усы?
Перед глазами Квента возник образ Томми, выдавшего себя за брата Лили и разработавшего план, чтобы забрать ее из безопасной тюрьмы.
Но Хьюис затряс головой.
— Вовсе нет. Молодой человек. Темные волнистые волосы…
Квент отступил, упрекая во всем свое воображение. И все-таки описание сержанта не совсем совпадало с тем, что рассказывала о брате Лили. По ее словам, Эллиот Рэдфорд — изящный джентльмен, мягкий и сдержанный, но Квент подозревал, что, найдя сестру в заключении, разъярится любой, даже самый спокойный брат.
— Что ж, — произнес он сам себе, — мне не терпится познакомиться с Эллиотом Рэдфордом.
— Не тот брат, лейтенант, — поправил Хьюис. — Этого зовут Роджер. Роджер Рэдфорд.
Квент уставился на закрытую дверь. Роджер Рэдфорд? Не существовало никакого Роджера Рэдфорда…
Он услышал слабый звук голосов, доносившихся из-за двери. Голос Лили Квент узнал сразу, хотя звучал он по-новому. Таинственный Роджер отвечал ей так, как он сам недавно, когда они вдвоем выкрикивали друг другу обвинения изо всех сил своих легких. Квент распахнул дверь и первым вошел внутрь, полный подозрений, но все-таки не готовый к сцене, развернувшейся перед ним.
Лили стояла спиной к письменному столу, опираясь руками на его крышку позади себя. Квент смотрел на ее профиль — и на Роджера. Не Роджера Рэдфорда, а Роджера из машинного отделения, только без следов угольной пыли и пота.