— Непременно, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Сделай это обязательно. — Подождал и добавил вполголоса: — Как только увидишь, что я подъехал к больнице. Тут уж не мешкай.
— Понял, — сказал Рённ.
Он спустился в вестибюль больницы и сел около телефона-автомата.
Не прошло и десяти минут, как перед входом остановилась машина Гюнвальда Ларссона. Рённ немедленно соединился с Кунгсхольмсгатан и разыскал Мальма. Изложил ему все, что сказала Магган.
— Отлично, — отчеканил Мальм. — Теперь возвращайся на свой пост.
Рённ вышел из больницы. Гюнвальд Ларссон открыл ему дверцу машины.
— Карта и пистолет тут, — сообщил он.
Поразмыслив, Рённ засунул пистолет за пояс. Потом посмотрел на карту и сказал:
— Ну да. Вот здесь этот дом.
Гюнвальд Ларссон изучил дороги, поглядел на часы и заключил:
— У нас в запасе будет около часа. Затем появится Мальм со своими главными силами. У его штаба все предусмотрено на случай такой ситуации. Сто человек, два вертолета, десять собак… Да он еще припас двадцать защитных щитов из бронированного стекла. Бой будет что надо.
— Думаешь, эти парни станут сопротивляться?
— Уверен. Линдбергу терять нечего, а Касперссон от такой погони, наверно, себя не помнит.
— Н-да, — философически произнес Рённ и потрогал пистолет.
Он не был сторонником насилия.
— Вообще-то меня меньше всего волнует, что будет с Линдбергом, — продолжал Гюнвальд Ларссон. — Профессиональный преступник, да еще свежее убийство на совести. Меня паренек беспокоит. Он не стрелял, никого не ранил, но если все пойдет как задумано у Мальма, бьюсь об заклад, что либо Касперссона убьют, либо он сам пришьет кого-нибудь из полицейских. Значит, нам надо быть на месте первыми и действовать быстро.
Гюнвальд Ларссон был спец по быстрым действиям.
Они ехали на юг, миновали Ханден и новый район уродливой застройки Брандберген.
Через десять минут свернули с шоссе, еще через десять увидели избушку. Гюнвальд Ларссон остановил машину прямо на дороге, метрах в пятидесяти от дома.
Оценил обстановку и сказал:
— Нелегко придется, да ничего. Выходим здесь, идем вперед, слева от дороги. Откроют огонь — укрываемся за уборной, вон там. Я сразу же двигаю дальше, попытаюсь зайти с тыла. Ты остаешься в укрытии и обстреливаешь крышу или карниз левее веранды.
— Я плохой стрелок, — пробормотал Рённ.
— Но в дом-то попадешь?
— Попаду. Постараюсь.
— Слышь, Эйнар?
— Да?
— Только не рисковать. Если наш маневр не удастся, оставайся в укрытии и жди вторжения главных сил.
Лимпан и Каспер услышали шум мотора еще до того, как показалась машина. И оба подошли к окну.
— Странная машина, — сказал Лимпан. — Никогда еще такой не видел.
— Может, туристы заблудились? — предположил Каспер.
— Возможно, — сухо отозвался Лимпан.
Он ваял автомат и подал другой Касперу.
Рённ и Гюнвальд Ларссон вышли ив машины и направились к дому.
Лимпан присмотрелся к ним, потом со вздохом сообщил:
— Легаши. Узнаю обоих. Из стокгольмской уголовки. Ничего, сейчас мы их.
Он разбил локтем стекло, прицелился и открыл огонь.
Звук разбитого стекла послужил сигналом для Рённа и Гюнвальда Ларссона. Оба реагировали мгновенно — метнулись в сторону и упали на землю за уборной.
Впрочем, первая очередь была неопасной, Лимпан еще не стрелял на такое расстояние и взял слишком высоко. Однако он не пал духом.
— Теперь они никуда не денутся. Только прикрывай меня сзади, Каспер.
Гюнвальд Ларссон всего несколько секунд пролежал за уборной и пополз дальше под прикрытием кустов ежевики.
Рённ был надежно защищен каменным фундаментом. Высунув руку из-за угла, он два раза выстрелил по крыше. Тотчас раздались ответные выстрелы. На этот раз стрелявший прицелился более тщательно и лицо Рённа обдало градом песчинок.
Он выстрелил еще раз, скорее всего даже не попал в дом, но это не играло существенной роли.
Гюнвальд Ларссон уже добрался до дома. Быстро прополз вдоль задней стены, завернул за угол и очутился под торцовым окном. Встал на колени и выхватил свой «смит энд вессон», который висел у него на правом бедре. Поднялся на ноги и с пистолетом наготове заглянул внутрь. Пустая кухня. В трех метрах от окна — приоткрытая дверь. Очевидно, Каспер и Линдберг находятся в соседней комнате.
Гюнвальд Ларссон подождал, когда Рённ возобновит стрельбу. Через полминуты раздались два выстрела из знакомого пистолета.
Тотчас последовал ответный залп, затем послышался характерный щелчок — в магазине автомата кончились патроны.
Гюнвальд Ларссон разбежался и прыгнул в окно, прикрыв руками лицо, защищаясь от осколков разбитых стекол.
Упал на пол. Моментально перевернулся, вскочил на ноги, распахнул дверь и ворвался в комнату.
Линдберг, отступив на шаг от окна, перезаряжал автомат. Рядом в углу стоял Ронни Касперссон, тоже с автоматом в руках.
— Стреляй, Каспер! — крикнул Лимпан. — Стреляй, черт бы тебя побрал! Их всего двое. Пришей его!
— Ну хватит, Линдберг, — сказал Гюнвальд Ларрссон.
Шагнул вперед, поднял левую руку и с маху ударил Линдберга по ключице у самой шеи.
Лимпан выронил оружие и упал как подкошенный.
Гюнвальд Ларссон перевел взгляд на Ронни Касперссона. Тот бросил свой автомат и закрыл руками лицо.
«Вот так, — произнес Гюнвальд Ларссон про себя. — Вот именно».
Открыл наружную дверь и крикнул:
— Можешь входить, Эйнар.
Рённ вошел.
— На этого лучше надеть наручники, — сказал Гюнвальд Ларссон, касаясь Линдберга носком ботинка.
Потом посмотрел на Ронни:
— Ну а ты обойдешься без наручников?
Ронни Касперссон кивнул, не отнимая рук от лица.
Четверть часа спустя машина въехала во двор домика на поляне, чтобы развернуться. Арестованные сидели сзади; Линдберг уже пришел в себя и явно не собирался унывать.
В эту минуту на двор вбежал человек в тренировочном костюме. Держа в руке компас, он тупо переводил взгляд с машины на дом.
— Господи, — сказал Лимпан Линдберг. — Легаш, переодетый спортсменом. Но уж если решил изображать ориентировщика, где его карта? — И он громко расхохотался.
Гюнвальд Ларссон опустил боковое стекло:
— Пойди-ка сюда!
Человек в тренировочном костюме подошел к машине.
— Передатчик есть?
— Есть.
— Так сообщи Мальму, чтобы отменил маневры. Достаточно прислать нескольких человек, пусть обыщут дом.
Мнимый спортсмен долго возился с передатчиком, наконец сказал:
— Задержанных сдать на командном пункте начальника канцелярии Мальма, две тысячи метров к востоку от второй «е» в Эстерханинге.
— Будет сделано, — ответил Гюнвальд Ларссон, поднимая стекло…
Мальм в окружении подчиненных встретил прибывших с довольным видом.
— Быстро управился, Ларссон, — сказал он. — Ничего не скажешь. А почему Касперссон без браслетов?
— Обойдется.
— Чепуха, надень на него наручники.
— Откуда я их возьму? — ответил Гюнвальд Ларссон.
Через минуту он и Рённ поехали дальше.
— Хоть бы парню попался хороший адвокат, — сказал Гюнвальд Ларссон, когда они проехали несколько десятков километров.
— Слышь, Гюнвальд, — ответил на это Рённ. — У тебя пиджак порван. Живого места не осталось.
— Да уж чего хорошего, — уныло процедил Гюнвальд Ларссон.
XXIV
— Понял, — сказал Рённ.
Он спустился в вестибюль больницы и сел около телефона-автомата.
Не прошло и десяти минут, как перед входом остановилась машина Гюнвальда Ларссона. Рённ немедленно соединился с Кунгсхольмсгатан и разыскал Мальма. Изложил ему все, что сказала Магган.
— Отлично, — отчеканил Мальм. — Теперь возвращайся на свой пост.
Рённ вышел из больницы. Гюнвальд Ларссон открыл ему дверцу машины.
— Карта и пистолет тут, — сообщил он.
Поразмыслив, Рённ засунул пистолет за пояс. Потом посмотрел на карту и сказал:
— Ну да. Вот здесь этот дом.
Гюнвальд Ларссон изучил дороги, поглядел на часы и заключил:
— У нас в запасе будет около часа. Затем появится Мальм со своими главными силами. У его штаба все предусмотрено на случай такой ситуации. Сто человек, два вертолета, десять собак… Да он еще припас двадцать защитных щитов из бронированного стекла. Бой будет что надо.
— Думаешь, эти парни станут сопротивляться?
— Уверен. Линдбергу терять нечего, а Касперссон от такой погони, наверно, себя не помнит.
— Н-да, — философически произнес Рённ и потрогал пистолет.
Он не был сторонником насилия.
— Вообще-то меня меньше всего волнует, что будет с Линдбергом, — продолжал Гюнвальд Ларссон. — Профессиональный преступник, да еще свежее убийство на совести. Меня паренек беспокоит. Он не стрелял, никого не ранил, но если все пойдет как задумано у Мальма, бьюсь об заклад, что либо Касперссона убьют, либо он сам пришьет кого-нибудь из полицейских. Значит, нам надо быть на месте первыми и действовать быстро.
Гюнвальд Ларссон был спец по быстрым действиям.
Они ехали на юг, миновали Ханден и новый район уродливой застройки Брандберген.
Через десять минут свернули с шоссе, еще через десять увидели избушку. Гюнвальд Ларссон остановил машину прямо на дороге, метрах в пятидесяти от дома.
Оценил обстановку и сказал:
— Нелегко придется, да ничего. Выходим здесь, идем вперед, слева от дороги. Откроют огонь — укрываемся за уборной, вон там. Я сразу же двигаю дальше, попытаюсь зайти с тыла. Ты остаешься в укрытии и обстреливаешь крышу или карниз левее веранды.
— Я плохой стрелок, — пробормотал Рённ.
— Но в дом-то попадешь?
— Попаду. Постараюсь.
— Слышь, Эйнар?
— Да?
— Только не рисковать. Если наш маневр не удастся, оставайся в укрытии и жди вторжения главных сил.
Лимпан и Каспер услышали шум мотора еще до того, как показалась машина. И оба подошли к окну.
— Странная машина, — сказал Лимпан. — Никогда еще такой не видел.
— Может, туристы заблудились? — предположил Каспер.
— Возможно, — сухо отозвался Лимпан.
Он ваял автомат и подал другой Касперу.
Рённ и Гюнвальд Ларссон вышли ив машины и направились к дому.
Лимпан присмотрелся к ним, потом со вздохом сообщил:
— Легаши. Узнаю обоих. Из стокгольмской уголовки. Ничего, сейчас мы их.
Он разбил локтем стекло, прицелился и открыл огонь.
Звук разбитого стекла послужил сигналом для Рённа и Гюнвальда Ларссона. Оба реагировали мгновенно — метнулись в сторону и упали на землю за уборной.
Впрочем, первая очередь была неопасной, Лимпан еще не стрелял на такое расстояние и взял слишком высоко. Однако он не пал духом.
— Теперь они никуда не денутся. Только прикрывай меня сзади, Каспер.
Гюнвальд Ларссон всего несколько секунд пролежал за уборной и пополз дальше под прикрытием кустов ежевики.
Рённ был надежно защищен каменным фундаментом. Высунув руку из-за угла, он два раза выстрелил по крыше. Тотчас раздались ответные выстрелы. На этот раз стрелявший прицелился более тщательно и лицо Рённа обдало градом песчинок.
Он выстрелил еще раз, скорее всего даже не попал в дом, но это не играло существенной роли.
Гюнвальд Ларссон уже добрался до дома. Быстро прополз вдоль задней стены, завернул за угол и очутился под торцовым окном. Встал на колени и выхватил свой «смит энд вессон», который висел у него на правом бедре. Поднялся на ноги и с пистолетом наготове заглянул внутрь. Пустая кухня. В трех метрах от окна — приоткрытая дверь. Очевидно, Каспер и Линдберг находятся в соседней комнате.
Гюнвальд Ларссон подождал, когда Рённ возобновит стрельбу. Через полминуты раздались два выстрела из знакомого пистолета.
Тотчас последовал ответный залп, затем послышался характерный щелчок — в магазине автомата кончились патроны.
Гюнвальд Ларссон разбежался и прыгнул в окно, прикрыв руками лицо, защищаясь от осколков разбитых стекол.
Упал на пол. Моментально перевернулся, вскочил на ноги, распахнул дверь и ворвался в комнату.
Линдберг, отступив на шаг от окна, перезаряжал автомат. Рядом в углу стоял Ронни Касперссон, тоже с автоматом в руках.
— Стреляй, Каспер! — крикнул Лимпан. — Стреляй, черт бы тебя побрал! Их всего двое. Пришей его!
— Ну хватит, Линдберг, — сказал Гюнвальд Ларрссон.
Шагнул вперед, поднял левую руку и с маху ударил Линдберга по ключице у самой шеи.
Лимпан выронил оружие и упал как подкошенный.
Гюнвальд Ларссон перевел взгляд на Ронни Касперссона. Тот бросил свой автомат и закрыл руками лицо.
«Вот так, — произнес Гюнвальд Ларссон про себя. — Вот именно».
Открыл наружную дверь и крикнул:
— Можешь входить, Эйнар.
Рённ вошел.
— На этого лучше надеть наручники, — сказал Гюнвальд Ларссон, касаясь Линдберга носком ботинка.
Потом посмотрел на Ронни:
— Ну а ты обойдешься без наручников?
Ронни Касперссон кивнул, не отнимая рук от лица.
Четверть часа спустя машина въехала во двор домика на поляне, чтобы развернуться. Арестованные сидели сзади; Линдберг уже пришел в себя и явно не собирался унывать.
В эту минуту на двор вбежал человек в тренировочном костюме. Держа в руке компас, он тупо переводил взгляд с машины на дом.
— Господи, — сказал Лимпан Линдберг. — Легаш, переодетый спортсменом. Но уж если решил изображать ориентировщика, где его карта? — И он громко расхохотался.
Гюнвальд Ларссон опустил боковое стекло:
— Пойди-ка сюда!
Человек в тренировочном костюме подошел к машине.
— Передатчик есть?
— Есть.
— Так сообщи Мальму, чтобы отменил маневры. Достаточно прислать нескольких человек, пусть обыщут дом.
Мнимый спортсмен долго возился с передатчиком, наконец сказал:
— Задержанных сдать на командном пункте начальника канцелярии Мальма, две тысячи метров к востоку от второй «е» в Эстерханинге.
— Будет сделано, — ответил Гюнвальд Ларссон, поднимая стекло…
Мальм в окружении подчиненных встретил прибывших с довольным видом.
— Быстро управился, Ларссон, — сказал он. — Ничего не скажешь. А почему Касперссон без браслетов?
— Обойдется.
— Чепуха, надень на него наручники.
— Откуда я их возьму? — ответил Гюнвальд Ларссон.
Через минуту он и Рённ поехали дальше.
— Хоть бы парню попался хороший адвокат, — сказал Гюнвальд Ларссон, когда они проехали несколько десятков километров.
— Слышь, Гюнвальд, — ответил на это Рённ. — У тебя пиджак порван. Живого места не осталось.
— Да уж чего хорошего, — уныло процедил Гюнвальд Ларссон.
XXIV
После того как Бенни Скакке поговорил по телефону с Мартином Беком, события развивались достаточно быстро.
Предварительный осмотр бежевой «вольво» в криминалистической лаборатории в Сольне позволил установить, что в багажнике наряду с другими предметами обнаружена ветошь. Лабораторный анализ показал присутствие на ней никелевой стружки — точно такой, какая была на ветоши, подобранной на месте преступления.
В тот же день была проведена проверка на подчиненной Каю Сюндстрёму фабрике по производству деталей машин, специального инструмента и точных приборов. Никель играл важную роль в производстве, и частицы металла обнаружили во всех цехах в большом количестве. Наконец, в помещении, где обычно стояла машина фабриканта, в углу находилась картонная коробка с ветошью, обсыпанной никелевой стружкой.
Графологическая экспертиза, как и следовало ожидать, показала, что обе записки, обнаруженные на тумбочке Сигбрит Морд, написаны рукой Сюндстрёма.
В письменном столе владельца фабрики лежала пачка конвертов такого же типа, в каком поступала плата за однокомнатную квартиру. Пишущая машинка, на которой были написаны слова «Квартплата С. Ёнссон», стояла на полке рядом с письменным столом.
Криминалисты из Хельсингборга хорошо потрудились в квартире, служившей гнездышком для влюбленных; были, в частности, обнаружены отпечатки пальцев.
Тем самым улики позволяли обвинить Кая Эверта Сюндстрёма в убийстве Сигбрит Морд.
Фабрика находилась в Треллеборге, но фирма перешла к Цецилии Сюндстрём по наследству от отца и по-прежнему значилась под его именем; этим объяснялось, почему старательным треллеборгским сотрудникам не удалось выйти на Кая Сюндстрёма. Фактически он служил директором в фирме собственной супруги.
Во вторник, когда на фабрике шла проверка, директора не было в его кабинете в административном крыле; он приболел и перед обеденным перерывом уехал домой на такси.
«В самом деле приболел, — спрашивал себя Мартин Бек, — или предчувствовал, что надвигается?» Еще до того, как Каю Сюндстрёму могли сообщить о решении произвести обыск в цехах, Монссон поручил двум сотрудникам незаметно взять под наблюдение его виллу в Веллинге.
Настал вечер, когда поступили результаты всех экспертиз и улики были сочтены достаточно вескими, чтобы выдать ордер на арест.
Мартин Бек и Бенни Скакке направились по новому шоссе в Веллинге и около восьми прибыли на место. Для начала они отыскали сотрудников, которые следили за домом из своей машины, найдя укромный уголок на соседней улочке.
— Он дома, — доложил один из сотрудников, как только Мартин Бек подошел к ним.
— Жена ходила в магазин около пяти, — добавил другой. — После этого никто не выходил. Девочки пришли домой с час назад.
У Сюндстрёмов были две дочери, двенадцати и четырнадцати лет.
— Хорошо, — сказал Мартин Бек. — Оставайтесь пока здесь.
Он вернулся к Скакке.
— Подъезжай к воротам и подожди в машине, — попросил он. — Я войду один, но ты будь наготове, мало ли что.
Скакке подъехал к воротам, и Мартин Бек вошел на участок, открыв тяжелую чугунную калитку. От калитки к дому вела дорожка, обсаженная розовыми кустами; перед дверью лежала половина мельничного жернова — ступенька. Мартин Бек нажал кнопку и сквозь дубовую дверь услышал слабую трель.
Открыла женщина. Она была почти такого же роста, как Мартин Бек, стройная, скорее даже худая и костлявая. Как будто под бледной кожей совсем не было плоти. Спинка носа тонкая, чуть изогнутая, высокие выступающие скулы, лицо усеяно веснушками. Каштановые с проседью волосы — густые, волнистые. Насколько он мог судить, она не пользовалась косметикой — губы бледные, тонкие, с горькими складками в уголках. Подняв дуги бровей, она вопросительно смотрела на него из-под тяжелых век красивыми серо-зелеными глазами.
— Комиссар уголовного розыска Бек, — представился он. — Мне нужно видеть фабриканта Сюндстрёма.
— Мужу нездоровится, он отдыхает, — сообщила она. — А в чем дело?
— Извините, что беспокою в такое время, но ничего не поделаешь. Дело срочное, и если он в состоянии…
— Что-нибудь связанное с фабрикой? — спросила она.
— Как вам сказать… — ответил Мартин Бек.
Он не любил такие ситуации. Что он знает об этой женщине? Может быть, она не так уж и счастлива, но это не мешает ей вести спокойный, нормальный образ жизни. Теперь ей предстоит узнать, что она замужем за человеком, который убил свою любовницу.
«Хоть бы эти убийцы семей не заводили», — подумал Мартин Бек и сказал:
— Мне нужно обсудить с вашим мужем кое-какие вопросы…
— Это настолько важно, что нельзя подождать до завтра?
— Да, важно.
Она впустила его в прихожую.
— Подождите здесь, я ему передам.
Прошло почти пять минут, прежде чем появился Кай Сюндстрём. Он был одет в темно-синие фланелевые брюки и такого же цвета свитер. Под свитером голубая рубашка с расстегнутым воротом. Следом за ним спустилась жена. Когда они остановились перед Мартином Беком, он увидел, что она на голову выше мужа.
— Пойди к девочкам, Сисси, — сказал Кай Сюндстрём.
Она посмотрела на него испытующе, с легкой тревогой, но послушалась.
Внешность Кая Сюндстрёма отвечала тому описанию, которое дали Фольке Бенгтссон и Скакке, но Мартина Бека поразило усталое, отрешенное выражение его глаз и рта.
— Я вас слушаю, — сказал он. — В чем дело?
В глазах за очками был страх.
— Вы знаете, в чем дело, — сказал Мартин Бек.
Фабрикант покачал головой, но на верхней губе и на лбу у волос выступили капельки пота.
— Сигбрит Морд… — сказал Мартин Бек.
Кай Сюндстрём повернулся, подошел к наружной двери и сказал, стоя спиной к Мартину Беку:
— Может быть, выйдем во двор? Мне не хватает воздуха.
— Пожалуйста.
Мартин Бек подождал, пока хозяин надевал дубленку. Они вышли, и Кай Сюндстрём медленно направился к калитке, сунув руки в карманы. На полпути остановился и посмотрел на небо. Там мерцали звезды. Он молчал. Мартин Бек подошел к нему.
— У нас есть доказательства, что вы ее убили. Мы были в квартире в Треллеборге. У меня в кармане ордер на арест.
Кай Сюндстрём словно окаменел. Наконец он вымолвил:
— Доказательства? Откуда доказательства?
— Например, ветошь с вашей фабрики. Почему вы ее убили?
— Я был вынужден.
Он говорил глухо, через силу.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Мартин Бек.
— Скверно.
— Может быть, вы последуете с нами в Мальмё, и мы там поговорим?
— Жена…
Он как-то жутко всхлипнул, взялся за сердце, качнулся и внезапно упал головой в розовый куст.
Мартин Бек озадаченно смотрел на него.
Подбежал Бенни Скакке, вместе они повернули Кая Сюндстрёма на спину.
— Пойду вызову «скорую помощь», — сказал Скакке и бегом вернулся к машине. Мартин Бек услышал, как он говорит что-то в микрофон передатчика.
Из дома выбежала жена хозяина, следом за ней обе дочери. Она явно видела все из окна. Решительно толкнула в сторону Мартина Бека, опустилась на колени возле мужа и велела девочкам идти в дом. Они послушались.
Через семь минут приехала «скорая помощь».
Бенни Скакке вместе с Беком не отставал от нее на своей машине и одновременно остановился перед приемным покоем больницы в Мальмё.
Мартин Бек видел, как санитары торопливо внесли носилки с больным в здание. Цецилия Сюндстрём поспешила следом, и когда дверь за ней закрылась, Скакке сказал:
— Ты не пойдешь?
— Пойду, — ответил Мартин Бек. — Но спешить некуда. Сейчас начнется реанимация — электрический шок, массаж, искусственное дыхание…
— Может быть, он скоро придет в себя и врачи разрешат мне поговорить с ним. Хорошо бы запастись магнитофоном.
Скакке повернул ключ зажигания.
— Сейчас привезу.
Мартин Бек кивнул, и Скакке уехал.
Подойдя к дверям реанимационной палаты, Мартин Бек сквозь стекло увидел жену Кая Сюндстрёма. Она неподвижно стояла у окна.
Он сел ждать в коридоре. Через некоторое время послышался стук деревянных башмаков. Женщина в белом халате и джинсах проследовала мимо него и вошла в кабинет по соседству. Надпись на дощечке гласила: «Дежурный врач». Бек постучался и открыл дверь, не дожидаясь приглашения.
Женщина вопросительно посмотрела на Мартина Бека. Он показал удостоверение, затем изложил свою просьбу.
— Сейчас ничего не могу сказать, — ответила она. — Ему делают массаж. Вы можете пока посидеть здесь, в кабинете.
Молодая, живые карие глаза, темно-русые волосы заплетены в толстую косу.
— Вас известят, — сказала она, быстро выходя из кабинета.
На стене висел какой-то маленький аппарат с экраном, по которому слева направо металась светящаяся зеленая точка. Посреди экрана точка подскакивала, и звучал короткий писк. Зеленая точка рисовала ровную кривую, писк раздавался через равные промежутки времени. Чье-то сердце билось нормально.
«Вряд ли это кардиограмма Кая Сюндстрёма», — подумал Мартин Бек.
Через четверть часа он увидел в окно, как возвращается машина Скакке. Вышел, забрал магнитофон и сказал, что тот может ехать домой.
В половине одиннадцатого в кабинет вошла женщина — дежурный врач.
Кризис миновал, Сюндстрём пришел в сознание, состояние сравнительно приличное. Он разговаривал с женой, затем та ушла. Теперь он спит, и его нельзя беспокоить.
— Приходите утром, тогда посмотрим, — заключила она.
Мартин Бек объяснил ей положение, и в конце концов она неохотно согласилась разрешить ему переговорить с Каем Сюндстрёмом, как только тот проснется. И проводила его в другой свободный кабинет.
Мартин Бек увидел лежак с зеленой клеенкой, табуретку и этажерку с тремя зачитанными религиозными журналами. Поставил магнитофон на табурет, устроился на лежаке и уставился в потолок.
Он думал о Кае Сюндстрёме и его жене. Сильная женщина. Сильный характер. Потом он подумал о Фольке Бенгтссоне, потом о Рее и наконец уснул.
Дежурный врач разбудила его в половине шестого.
— Он проснулся, — сообщила она. — Постарайтесь не утомлять его чрезмерно.
Кай Сюндстрём лежал на спине, глядя на дверь.
На полке над изголовьем стоял такой же аппарат, какой Мартин Бек видел в кабинете дежурного.
Тремя проводами разного цвета он соединялся с маленькими круглыми электродами, прикрепленными пластырем к груди Кая Сюндстрёма. Зеленая точка плыла по экрану, но писк звучал совсем слабо.
— Как самочувствие? — спросил Мартин Бек.
Кай Сюндстрём теребил простыню.
— Ничего. Не знаю толком. Я не помню, что произошло.
Без очков лицо его казалось моложе и мягче.
— А меня помните?
— Помню, что вы приехали и мы вышли во двор. Больше ничего.
Мартин Бек вытащил из-под кровати длинную скамеечку, поставил на нее магнитофон, прицепил микрофон на краю постели. Пододвинул стул и сел.
— Вы припоминаете, о чем мы говорили?
Кай Сюндстрём кивнул.
— Сигбрит Морд, — продолжал Мартин Бек. — Почему вы ее убили?
Больной полежал с закрытыми глазами, потом открыл их и заговорил:
— Я болен. Мне не хочется об этом говорить.
— Как познакомились с ней?
— В кондитерской, где она работала. В то время я, бывало, заходил туда выпить чашку кофе.
— Когда это было?
— Три-четыре года назад.
— Так, дальше.
— Один раз я увидел ее на улице и предложил подвезти. Она согласилась, объяснив, что оставила свою машину в мастерской. Я отвез ее домой. Потом она рассказала, что нарочно все придумала, потому что хотела узнать меня ближе.
— Вы отвезли ее и вошли в дом? — спросил Мартин Бек.
— Да, и тогда же началась наша близость. Вас ведь это интересует?
Кай Сюндстрём посмотрел на Мартина Бека, потом отвернулся к окну.
— Вы продолжали встречаться у нее дома?
— Несколько раз. Но это было слишком рискованно. Я женат, а она хоть и разведена, но ведь от сплетен спасу нет. Я нашел небольшую квартирку в Треллеборге, где мы могли встречаться.
— Вы ее любили?
Кай Сюндстрём фыркнул.
— Какая там любовь. Просто влечение. Жена-то давно остыла. И никогда особым жаром не отличалась. Я чувствовал себя вправе завести любовницу. Но если бы жена об этом узнала — взбесилась бы. Потребовала бы развод.
— А Сигбрит Морд вас любила?
— Наверно. Сначала я решил, что у нее просто влечение, как у меня, но потом она начала говорить о том, чтобы я переехал к ней.
— Когда она начала об этом говорить?
— Весной. Все шло хорошо, мы встречались раз в неделю на квартире, которую я снял. Вдруг она стала говорить, что нам надо пожениться, она хочет ребенка. Ее не смущало, что я женат, что у меня дети. Мол, разводись, и все тут.
— А вы не хотели разводиться?
— Ни в коем случае. Во-первых, мы с женой и детьми неплохо ладим. А во-вторых, взять развод для меня означало разориться. Дом, где я живу, принадлежит жене, фабрика тоже, хотя все дела веду я. Развестись — значит остаться без денег и без работы. А мне пятьдесят два года. Я трудился как вол на этой фабрике. Неужели я стал бы бросать все ради Сигбрит. К тому же она рассчитывала на мои деньги. — Кай Сюндстрём порозовел, и глаза его немного ожили. — Да и поднадоела она мне. Я еще зимой начал подумывать, как бы покончить с этим делом, чтобы ее не обидеть.
«И придумал способ…» — сказал себе Мартин Бек.
— А что случилось? — спросил он. — Она вела себя назойливо?
— Угрожать начала! Сказала, что пойдет к моей жене. Пришлось обещать, что я сам поговорю о разводе. На самом-то деле у меня ничего такого в мыслях не было. А как поступить? Ночами не спал, все думал…
Он смолк, закрыл глаза рукой.
— А рассказать жене?
— Исключено. Она мне никогда не простила бы. Она за строгую мораль, в таких делах от своих принципов ни на шаг не отступит. К тому же страшно боится людской молвы, дорожит приличиями. Нет, у меня был… никакого выхода не было.
Мартин Бек помолчал, потом сказал:
— Все же вы придумали выход. Правда, не очень хороший.
— Я думал, думал, чуть с ума не сошел. Наконец дошел до точки. Хотел только избавиться от нее, от всего этого нытья и угроз. Все способы перебрал. Потом узнал, что сосед ее — сексуальный маньяк. И решил подстроить убийство так, чтобы на него подумали. — Он быстро глянул на Мартина Бека и добавил чуть ли не с торжеством: — Вы ведь так и подумали?
— А вы не подумали о том, что за ваше преступление могут осудить невиновного?
— Тоже мне невиновный. Он же убил человека. Ему вообще не место на воле.
— И что же вы сделали?
— Подобрал ее на машине, когда она ждала автобуса. Я знал, что ее машина на профилактике. И отвез ее в одно место, которое присмотрел заранее. Она решила, что у меня любовь на уме. Мы летом иногда ездили в лес.
Внезапно глаза его, обращенные на Мартина Бека, стали стеклянными. Он изменился в лице, рот открылся, губы натянулись, из горла вырвался хрип. Мартин Бек глянул на экран аппарата — зеленая светящаяся точка медленно ползла по прямой. И звучал тихий непрерывный писк.
Мартин Бек нажал кнопку звонка и выскочил в коридор.
Через минуту палату заполнили люди в белых халатах.
Мартин Бек ждал в коридоре. Немного погодя дверь отворилась, и ему протянули магнитофон.
Он открыл рот, но человек в белом халате опередил его:
— Боюсь, на этот раз ему не выкарабкаться.
Дверь закрылась. Мартин Бек обмотал микрофон проводом и сунул в карман, где лежал выписанный по всем правилам ордер на арест.
Ордер так и не пригодился. Через три четверти часа вышел врач и сообщил Беку, что жизнь Кая Сюндстрёма спасти не удалось.
Мартин Бек поехал в полицейское управление, отдал Перу Монссону пленку с записью и поручил ему заканчивать дело.
Потом отправился на такси в Андерслёв.
В поле лежал густой серебристый туман. Видимость всего несколько метров, по бокам различались только канавы с пожелтевшей сухой травой и клочками снега.
Рад сидел за столом в своем кабинете и пил чай, листая какие-то циркуляры. Тимми лежал у него в ногах. Мартин Бек опустился в кресло, и Тимми восторженно приветствовал его. Мартин Бек оттолкнул пса и вытер лицо платком. Рад отложил бумаги и посмотрел на него:
— Устал?
— Спасибо.
Рад вышел на кухню, принес фарфоровую кружку, налил в нее чай.
— Сразу домой поедешь? — спросил он.
Мартин Бек кивнул:
— Самолет через два часа. Если только взлетит в такой туман.
— А мы через час позвоним и справимся. Может, разойдется. Комната в гостинице за тобой?
— Да. Я прямо сюда проехал.
— Тогда пойди и поспи. Я разбужу тебя, когда надо будет выезжать.
Мартин Бек кивнул. Он и впрямь сильно устал.
Собрав свои вещи, он прилег и почти сразу уснул. Успел только подумать: надо позвонить Рее.
Проснулся он от стука, вошел Херрготт Рад. Бросив взгляд на часы, Мартин Бек с удивлением обнаружил, что спал больше трех часов.
— Туман расходится, — сообщил Рад. — Я не хотел тебя зря беспокоить, но теперь пора.
В машине, на пути к аэропорту, Рад сказал:
— Фольке уже дома. Я проезжал мимо Думме полчаса назад, он полным ходом курятник ремонтирует.
Солнце пробилось сквозь туман, на аэродроме их заверили, что самолет скоро вылетит. Мартин Бек сдал багаж и проводил Рада обратно к машине. Почесал за ухом Тимми, который лежал на заднем сиденье. Потом хлопнул по спине Рада:
— Ну, спасибо тебе.
— Надеюсь, приедешь еще? — отозвался Рад. — Только не по делам службы. Больше в моем участке убийств не должно быть. Приезжай в отпуск.
— Посмотрим, — ответил Мартин Бек. — Ну, пока.
Рад сел в машину.
— Поохотимся на фазанов, — подмигнул он.
Мартин Бек проводил взглядом красную машину. Потом вошел в здание аэропорта и позвонил Рее Нильсен.
— Я буду дома часа через два, — сказал он.
— Тогда я сейчас поеду к тебе, — ответила она. — Приготовлю обед. Пообедаешь?
— Конечно.
— Я новое блюдо освоила. И по дороге вина куплю.
— Отлично. Я соскучился.
— Я тоже. Не задерживайся.
И вот Мартин Бек в воздухе.
Самолет сделал широкий вираж, внизу простиралась залитая солнцем равнина, а еще дальше переливалось блестками море. Потом все пропало, самолет вошел в облако и взял курс на север.
Мартин Бек возвращался домой.
И дома его ждали.
Предварительный осмотр бежевой «вольво» в криминалистической лаборатории в Сольне позволил установить, что в багажнике наряду с другими предметами обнаружена ветошь. Лабораторный анализ показал присутствие на ней никелевой стружки — точно такой, какая была на ветоши, подобранной на месте преступления.
В тот же день была проведена проверка на подчиненной Каю Сюндстрёму фабрике по производству деталей машин, специального инструмента и точных приборов. Никель играл важную роль в производстве, и частицы металла обнаружили во всех цехах в большом количестве. Наконец, в помещении, где обычно стояла машина фабриканта, в углу находилась картонная коробка с ветошью, обсыпанной никелевой стружкой.
Графологическая экспертиза, как и следовало ожидать, показала, что обе записки, обнаруженные на тумбочке Сигбрит Морд, написаны рукой Сюндстрёма.
В письменном столе владельца фабрики лежала пачка конвертов такого же типа, в каком поступала плата за однокомнатную квартиру. Пишущая машинка, на которой были написаны слова «Квартплата С. Ёнссон», стояла на полке рядом с письменным столом.
Криминалисты из Хельсингборга хорошо потрудились в квартире, служившей гнездышком для влюбленных; были, в частности, обнаружены отпечатки пальцев.
Тем самым улики позволяли обвинить Кая Эверта Сюндстрёма в убийстве Сигбрит Морд.
Фабрика находилась в Треллеборге, но фирма перешла к Цецилии Сюндстрём по наследству от отца и по-прежнему значилась под его именем; этим объяснялось, почему старательным треллеборгским сотрудникам не удалось выйти на Кая Сюндстрёма. Фактически он служил директором в фирме собственной супруги.
Во вторник, когда на фабрике шла проверка, директора не было в его кабинете в административном крыле; он приболел и перед обеденным перерывом уехал домой на такси.
«В самом деле приболел, — спрашивал себя Мартин Бек, — или предчувствовал, что надвигается?» Еще до того, как Каю Сюндстрёму могли сообщить о решении произвести обыск в цехах, Монссон поручил двум сотрудникам незаметно взять под наблюдение его виллу в Веллинге.
Настал вечер, когда поступили результаты всех экспертиз и улики были сочтены достаточно вескими, чтобы выдать ордер на арест.
Мартин Бек и Бенни Скакке направились по новому шоссе в Веллинге и около восьми прибыли на место. Для начала они отыскали сотрудников, которые следили за домом из своей машины, найдя укромный уголок на соседней улочке.
— Он дома, — доложил один из сотрудников, как только Мартин Бек подошел к ним.
— Жена ходила в магазин около пяти, — добавил другой. — После этого никто не выходил. Девочки пришли домой с час назад.
У Сюндстрёмов были две дочери, двенадцати и четырнадцати лет.
— Хорошо, — сказал Мартин Бек. — Оставайтесь пока здесь.
Он вернулся к Скакке.
— Подъезжай к воротам и подожди в машине, — попросил он. — Я войду один, но ты будь наготове, мало ли что.
Скакке подъехал к воротам, и Мартин Бек вошел на участок, открыв тяжелую чугунную калитку. От калитки к дому вела дорожка, обсаженная розовыми кустами; перед дверью лежала половина мельничного жернова — ступенька. Мартин Бек нажал кнопку и сквозь дубовую дверь услышал слабую трель.
Открыла женщина. Она была почти такого же роста, как Мартин Бек, стройная, скорее даже худая и костлявая. Как будто под бледной кожей совсем не было плоти. Спинка носа тонкая, чуть изогнутая, высокие выступающие скулы, лицо усеяно веснушками. Каштановые с проседью волосы — густые, волнистые. Насколько он мог судить, она не пользовалась косметикой — губы бледные, тонкие, с горькими складками в уголках. Подняв дуги бровей, она вопросительно смотрела на него из-под тяжелых век красивыми серо-зелеными глазами.
— Комиссар уголовного розыска Бек, — представился он. — Мне нужно видеть фабриканта Сюндстрёма.
— Мужу нездоровится, он отдыхает, — сообщила она. — А в чем дело?
— Извините, что беспокою в такое время, но ничего не поделаешь. Дело срочное, и если он в состоянии…
— Что-нибудь связанное с фабрикой? — спросила она.
— Как вам сказать… — ответил Мартин Бек.
Он не любил такие ситуации. Что он знает об этой женщине? Может быть, она не так уж и счастлива, но это не мешает ей вести спокойный, нормальный образ жизни. Теперь ей предстоит узнать, что она замужем за человеком, который убил свою любовницу.
«Хоть бы эти убийцы семей не заводили», — подумал Мартин Бек и сказал:
— Мне нужно обсудить с вашим мужем кое-какие вопросы…
— Это настолько важно, что нельзя подождать до завтра?
— Да, важно.
Она впустила его в прихожую.
— Подождите здесь, я ему передам.
Прошло почти пять минут, прежде чем появился Кай Сюндстрём. Он был одет в темно-синие фланелевые брюки и такого же цвета свитер. Под свитером голубая рубашка с расстегнутым воротом. Следом за ним спустилась жена. Когда они остановились перед Мартином Беком, он увидел, что она на голову выше мужа.
— Пойди к девочкам, Сисси, — сказал Кай Сюндстрём.
Она посмотрела на него испытующе, с легкой тревогой, но послушалась.
Внешность Кая Сюндстрёма отвечала тому описанию, которое дали Фольке Бенгтссон и Скакке, но Мартина Бека поразило усталое, отрешенное выражение его глаз и рта.
— Я вас слушаю, — сказал он. — В чем дело?
В глазах за очками был страх.
— Вы знаете, в чем дело, — сказал Мартин Бек.
Фабрикант покачал головой, но на верхней губе и на лбу у волос выступили капельки пота.
— Сигбрит Морд… — сказал Мартин Бек.
Кай Сюндстрём повернулся, подошел к наружной двери и сказал, стоя спиной к Мартину Беку:
— Может быть, выйдем во двор? Мне не хватает воздуха.
— Пожалуйста.
Мартин Бек подождал, пока хозяин надевал дубленку. Они вышли, и Кай Сюндстрём медленно направился к калитке, сунув руки в карманы. На полпути остановился и посмотрел на небо. Там мерцали звезды. Он молчал. Мартин Бек подошел к нему.
— У нас есть доказательства, что вы ее убили. Мы были в квартире в Треллеборге. У меня в кармане ордер на арест.
Кай Сюндстрём словно окаменел. Наконец он вымолвил:
— Доказательства? Откуда доказательства?
— Например, ветошь с вашей фабрики. Почему вы ее убили?
— Я был вынужден.
Он говорил глухо, через силу.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Мартин Бек.
— Скверно.
— Может быть, вы последуете с нами в Мальмё, и мы там поговорим?
— Жена…
Он как-то жутко всхлипнул, взялся за сердце, качнулся и внезапно упал головой в розовый куст.
Мартин Бек озадаченно смотрел на него.
Подбежал Бенни Скакке, вместе они повернули Кая Сюндстрёма на спину.
— Пойду вызову «скорую помощь», — сказал Скакке и бегом вернулся к машине. Мартин Бек услышал, как он говорит что-то в микрофон передатчика.
Из дома выбежала жена хозяина, следом за ней обе дочери. Она явно видела все из окна. Решительно толкнула в сторону Мартина Бека, опустилась на колени возле мужа и велела девочкам идти в дом. Они послушались.
Через семь минут приехала «скорая помощь».
Бенни Скакке вместе с Беком не отставал от нее на своей машине и одновременно остановился перед приемным покоем больницы в Мальмё.
Мартин Бек видел, как санитары торопливо внесли носилки с больным в здание. Цецилия Сюндстрём поспешила следом, и когда дверь за ней закрылась, Скакке сказал:
— Ты не пойдешь?
— Пойду, — ответил Мартин Бек. — Но спешить некуда. Сейчас начнется реанимация — электрический шок, массаж, искусственное дыхание…
— Может быть, он скоро придет в себя и врачи разрешат мне поговорить с ним. Хорошо бы запастись магнитофоном.
Скакке повернул ключ зажигания.
— Сейчас привезу.
Мартин Бек кивнул, и Скакке уехал.
Подойдя к дверям реанимационной палаты, Мартин Бек сквозь стекло увидел жену Кая Сюндстрёма. Она неподвижно стояла у окна.
Он сел ждать в коридоре. Через некоторое время послышался стук деревянных башмаков. Женщина в белом халате и джинсах проследовала мимо него и вошла в кабинет по соседству. Надпись на дощечке гласила: «Дежурный врач». Бек постучался и открыл дверь, не дожидаясь приглашения.
Женщина вопросительно посмотрела на Мартина Бека. Он показал удостоверение, затем изложил свою просьбу.
— Сейчас ничего не могу сказать, — ответила она. — Ему делают массаж. Вы можете пока посидеть здесь, в кабинете.
Молодая, живые карие глаза, темно-русые волосы заплетены в толстую косу.
— Вас известят, — сказала она, быстро выходя из кабинета.
На стене висел какой-то маленький аппарат с экраном, по которому слева направо металась светящаяся зеленая точка. Посреди экрана точка подскакивала, и звучал короткий писк. Зеленая точка рисовала ровную кривую, писк раздавался через равные промежутки времени. Чье-то сердце билось нормально.
«Вряд ли это кардиограмма Кая Сюндстрёма», — подумал Мартин Бек.
Через четверть часа он увидел в окно, как возвращается машина Скакке. Вышел, забрал магнитофон и сказал, что тот может ехать домой.
В половине одиннадцатого в кабинет вошла женщина — дежурный врач.
Кризис миновал, Сюндстрём пришел в сознание, состояние сравнительно приличное. Он разговаривал с женой, затем та ушла. Теперь он спит, и его нельзя беспокоить.
— Приходите утром, тогда посмотрим, — заключила она.
Мартин Бек объяснил ей положение, и в конце концов она неохотно согласилась разрешить ему переговорить с Каем Сюндстрёмом, как только тот проснется. И проводила его в другой свободный кабинет.
Мартин Бек увидел лежак с зеленой клеенкой, табуретку и этажерку с тремя зачитанными религиозными журналами. Поставил магнитофон на табурет, устроился на лежаке и уставился в потолок.
Он думал о Кае Сюндстрёме и его жене. Сильная женщина. Сильный характер. Потом он подумал о Фольке Бенгтссоне, потом о Рее и наконец уснул.
Дежурный врач разбудила его в половине шестого.
— Он проснулся, — сообщила она. — Постарайтесь не утомлять его чрезмерно.
Кай Сюндстрём лежал на спине, глядя на дверь.
На полке над изголовьем стоял такой же аппарат, какой Мартин Бек видел в кабинете дежурного.
Тремя проводами разного цвета он соединялся с маленькими круглыми электродами, прикрепленными пластырем к груди Кая Сюндстрёма. Зеленая точка плыла по экрану, но писк звучал совсем слабо.
— Как самочувствие? — спросил Мартин Бек.
Кай Сюндстрём теребил простыню.
— Ничего. Не знаю толком. Я не помню, что произошло.
Без очков лицо его казалось моложе и мягче.
— А меня помните?
— Помню, что вы приехали и мы вышли во двор. Больше ничего.
Мартин Бек вытащил из-под кровати длинную скамеечку, поставил на нее магнитофон, прицепил микрофон на краю постели. Пододвинул стул и сел.
— Вы припоминаете, о чем мы говорили?
Кай Сюндстрём кивнул.
— Сигбрит Морд, — продолжал Мартин Бек. — Почему вы ее убили?
Больной полежал с закрытыми глазами, потом открыл их и заговорил:
— Я болен. Мне не хочется об этом говорить.
— Как познакомились с ней?
— В кондитерской, где она работала. В то время я, бывало, заходил туда выпить чашку кофе.
— Когда это было?
— Три-четыре года назад.
— Так, дальше.
— Один раз я увидел ее на улице и предложил подвезти. Она согласилась, объяснив, что оставила свою машину в мастерской. Я отвез ее домой. Потом она рассказала, что нарочно все придумала, потому что хотела узнать меня ближе.
— Вы отвезли ее и вошли в дом? — спросил Мартин Бек.
— Да, и тогда же началась наша близость. Вас ведь это интересует?
Кай Сюндстрём посмотрел на Мартина Бека, потом отвернулся к окну.
— Вы продолжали встречаться у нее дома?
— Несколько раз. Но это было слишком рискованно. Я женат, а она хоть и разведена, но ведь от сплетен спасу нет. Я нашел небольшую квартирку в Треллеборге, где мы могли встречаться.
— Вы ее любили?
Кай Сюндстрём фыркнул.
— Какая там любовь. Просто влечение. Жена-то давно остыла. И никогда особым жаром не отличалась. Я чувствовал себя вправе завести любовницу. Но если бы жена об этом узнала — взбесилась бы. Потребовала бы развод.
— А Сигбрит Морд вас любила?
— Наверно. Сначала я решил, что у нее просто влечение, как у меня, но потом она начала говорить о том, чтобы я переехал к ней.
— Когда она начала об этом говорить?
— Весной. Все шло хорошо, мы встречались раз в неделю на квартире, которую я снял. Вдруг она стала говорить, что нам надо пожениться, она хочет ребенка. Ее не смущало, что я женат, что у меня дети. Мол, разводись, и все тут.
— А вы не хотели разводиться?
— Ни в коем случае. Во-первых, мы с женой и детьми неплохо ладим. А во-вторых, взять развод для меня означало разориться. Дом, где я живу, принадлежит жене, фабрика тоже, хотя все дела веду я. Развестись — значит остаться без денег и без работы. А мне пятьдесят два года. Я трудился как вол на этой фабрике. Неужели я стал бы бросать все ради Сигбрит. К тому же она рассчитывала на мои деньги. — Кай Сюндстрём порозовел, и глаза его немного ожили. — Да и поднадоела она мне. Я еще зимой начал подумывать, как бы покончить с этим делом, чтобы ее не обидеть.
«И придумал способ…» — сказал себе Мартин Бек.
— А что случилось? — спросил он. — Она вела себя назойливо?
— Угрожать начала! Сказала, что пойдет к моей жене. Пришлось обещать, что я сам поговорю о разводе. На самом-то деле у меня ничего такого в мыслях не было. А как поступить? Ночами не спал, все думал…
Он смолк, закрыл глаза рукой.
— А рассказать жене?
— Исключено. Она мне никогда не простила бы. Она за строгую мораль, в таких делах от своих принципов ни на шаг не отступит. К тому же страшно боится людской молвы, дорожит приличиями. Нет, у меня был… никакого выхода не было.
Мартин Бек помолчал, потом сказал:
— Все же вы придумали выход. Правда, не очень хороший.
— Я думал, думал, чуть с ума не сошел. Наконец дошел до точки. Хотел только избавиться от нее, от всего этого нытья и угроз. Все способы перебрал. Потом узнал, что сосед ее — сексуальный маньяк. И решил подстроить убийство так, чтобы на него подумали. — Он быстро глянул на Мартина Бека и добавил чуть ли не с торжеством: — Вы ведь так и подумали?
— А вы не подумали о том, что за ваше преступление могут осудить невиновного?
— Тоже мне невиновный. Он же убил человека. Ему вообще не место на воле.
— И что же вы сделали?
— Подобрал ее на машине, когда она ждала автобуса. Я знал, что ее машина на профилактике. И отвез ее в одно место, которое присмотрел заранее. Она решила, что у меня любовь на уме. Мы летом иногда ездили в лес.
Внезапно глаза его, обращенные на Мартина Бека, стали стеклянными. Он изменился в лице, рот открылся, губы натянулись, из горла вырвался хрип. Мартин Бек глянул на экран аппарата — зеленая светящаяся точка медленно ползла по прямой. И звучал тихий непрерывный писк.
Мартин Бек нажал кнопку звонка и выскочил в коридор.
Через минуту палату заполнили люди в белых халатах.
Мартин Бек ждал в коридоре. Немного погодя дверь отворилась, и ему протянули магнитофон.
Он открыл рот, но человек в белом халате опередил его:
— Боюсь, на этот раз ему не выкарабкаться.
Дверь закрылась. Мартин Бек обмотал микрофон проводом и сунул в карман, где лежал выписанный по всем правилам ордер на арест.
Ордер так и не пригодился. Через три четверти часа вышел врач и сообщил Беку, что жизнь Кая Сюндстрёма спасти не удалось.
Мартин Бек поехал в полицейское управление, отдал Перу Монссону пленку с записью и поручил ему заканчивать дело.
Потом отправился на такси в Андерслёв.
В поле лежал густой серебристый туман. Видимость всего несколько метров, по бокам различались только канавы с пожелтевшей сухой травой и клочками снега.
Рад сидел за столом в своем кабинете и пил чай, листая какие-то циркуляры. Тимми лежал у него в ногах. Мартин Бек опустился в кресло, и Тимми восторженно приветствовал его. Мартин Бек оттолкнул пса и вытер лицо платком. Рад отложил бумаги и посмотрел на него:
— Устал?
— Спасибо.
Рад вышел на кухню, принес фарфоровую кружку, налил в нее чай.
— Сразу домой поедешь? — спросил он.
Мартин Бек кивнул:
— Самолет через два часа. Если только взлетит в такой туман.
— А мы через час позвоним и справимся. Может, разойдется. Комната в гостинице за тобой?
— Да. Я прямо сюда проехал.
— Тогда пойди и поспи. Я разбужу тебя, когда надо будет выезжать.
Мартин Бек кивнул. Он и впрямь сильно устал.
Собрав свои вещи, он прилег и почти сразу уснул. Успел только подумать: надо позвонить Рее.
Проснулся он от стука, вошел Херрготт Рад. Бросив взгляд на часы, Мартин Бек с удивлением обнаружил, что спал больше трех часов.
— Туман расходится, — сообщил Рад. — Я не хотел тебя зря беспокоить, но теперь пора.
В машине, на пути к аэропорту, Рад сказал:
— Фольке уже дома. Я проезжал мимо Думме полчаса назад, он полным ходом курятник ремонтирует.
Солнце пробилось сквозь туман, на аэродроме их заверили, что самолет скоро вылетит. Мартин Бек сдал багаж и проводил Рада обратно к машине. Почесал за ухом Тимми, который лежал на заднем сиденье. Потом хлопнул по спине Рада:
— Ну, спасибо тебе.
— Надеюсь, приедешь еще? — отозвался Рад. — Только не по делам службы. Больше в моем участке убийств не должно быть. Приезжай в отпуск.
— Посмотрим, — ответил Мартин Бек. — Ну, пока.
Рад сел в машину.
— Поохотимся на фазанов, — подмигнул он.
Мартин Бек проводил взглядом красную машину. Потом вошел в здание аэропорта и позвонил Рее Нильсен.
— Я буду дома часа через два, — сказал он.
— Тогда я сейчас поеду к тебе, — ответила она. — Приготовлю обед. Пообедаешь?
— Конечно.
— Я новое блюдо освоила. И по дороге вина куплю.
— Отлично. Я соскучился.
— Я тоже. Не задерживайся.
И вот Мартин Бек в воздухе.
Самолет сделал широкий вираж, внизу простиралась залитая солнцем равнина, а еще дальше переливалось блестками море. Потом все пропало, самолет вошел в облако и взял курс на север.
Мартин Бек возвращался домой.
И дома его ждали.