Адам
 
Что жжет дыханье, Ева! Ева!
Едва могу взглянуть, вздохнуть…
Что это: плод, упавший с древа,
Иль то твоя живая грудь?
 
   Ева
 
Адам! Адам! я – вся безвольна…
Где ты, где я?., все – сон иль явь?
Адам! Адам! мне больно, больно!
Пусти меня – оставь! оставь!
 
   Адам
 
Так надо, надо, Ева! Ева!
Я – твой! Я – твой! Молчи! Молчи!
О, как сквозь ветви, справа, слева,
Потоком ринулись лучи!
 
   Ева
 
Адам! Адам! мне стыдно света!
О, что ты сделал? Что со мной?
Ты позабыл слова запрета!
Уйди! уйди! дай быть одной!
 
   Адам
 
Как плод сорвал я, Ева, Ева?
Как раздавить его я мог?
О, вот он, знак Святого Гнева, —
Текущий красный, красный сок.
 
   Январь 1905

Орфей и Эвридика

   Орфей
 
Слышу, слышу шаг твой нежный,
Шаг твой слышу за собой.
Мы идем тропой мятежной,
К жизни мертвенной тропой.
 
   Эвридика
 
Ты – ведешь, мне – быть покорной,
Я должна идти, должна…
Но на взорах – облак черный,
Черной смерти пелена.
 
   Орфей
 
Выше! выше! все ступени,
К звукам, к свету, к солнцу вновь!
Там со взоров стают тени,
Там, где ждет моя любовь!
 
   Эвридика
 
Я не смею, я не смею,
Мой супруг, мой друг, мой брат!
Я лишь легкой тенью вею,
Ты лишь тень ведешь назад.
 
   Орфей
 
Верь мне! верь мне! у порога
Встретишь ты, как я, весну!
Я, заклявший лирой – бога,
Песней жизнь в тебя вдохну!
 
   Эвридика
 
Ах, что значат все напевы
Знавшим тайну тишины!
Что весна, – кто видел севы
Асфоделевой страны!
 
   Орфей
 
Вспомни, вспомни! луг зеленый,
Радость песен, радость пляск!
Вспомни, в ночи – потаенный
Сладко-жгучий ужас ласк!
 
   Эвридика
 
Сердце – мертво, грудь – недвижна.
Что вручу объятью я?
Помню сны, – но непостижна,
Друг мой бедный, речь твоя.
 
   Орфей
 
Ты не помнишь! ты забыла!
Ах, я помню каждый миг!
Нет, не сможет и могила
Затемнить во мне твой лик!
 
   Эвридика
 
Помню счастье, друг мой бедный,
И любовь, как тихий сон…
Но во тьме, во тьме бесследной
Бледный лик твой затемнен…
 
   Орфей
 
– Так смотри! – И смотрит дико,
Вспять, во мрак пустой, Орфей.
– Эвридика! Эвридика! —
Стонут отзвуки теней.
 
   1903, 10 – 11 июня 1904

Медея

 
На позлащенной колеснице
Она свергает столу с плеч
И над детьми, безумной жрицей,
Возносит изощренный меч.
 
 
Узду грызущие драконы,
Взметая крылья, рвутся ввысь;
Сверкнул над ними бич червленый, —
С земли рванулись, понеслись.
 
 
Она летит, бросая в долы
Куски окровавленных тел,
И мчится с нею гимн веселый,
Как туча зазвеневших стрел.
 
 
«Вот он, вот он, ветер воли!
Здравствуй! в уши мне свисти!
Вижу бездну: море, поле —
С окрыленного пути.
 
 
Мне лишь снилось, что с людьми я,
Сон любви и счастья сон!
Дух мой, пятая стихия,
Снова сестрам возвращен.
 
 
Я ль, угодная Гекате,
Ей союзная, могла
Возлюбить тщету объятий,
Сопрягающих тела?
 
 
Мне ли, мощью чародейства,
Ночью зыблившей гроба,
Засыпать в тиши семейства,
Как простой жене раба?
 
 
Выше, звери! хмелем мести
Я дала себе вздохнуть.
Мой подарок – на невесте,
Жжет ей девственную грудь.
 
 
Я, дробя тела на части
И бросая наземь их,
Весь позор последней страсти
Отрясаю с плеч моих.
 
 
Выше, звери! взвейтесь выше!
Не склоню я вниз лица,
Но за морем вижу крыши,
Верх Ээтова дворца».
 
 
Вожжи брошены драконам,
Круче в воздухе стезя.
Поспешают за Язоном,
Обезумевшим, друзья.
 
 
Каждый шаг – пред ним гробница,
Он лобзает красный прах…
Но, как огненная птица,
Золотая колесница
В дымно-рдяных облаках.
 
   Октябрь 1903, 1904

Бальдеру Локи

 
Светлый Бальдер! мне навстречу
Ты, как солнце, взносишь лик.
Чем лучам твоим отвечу?
Опаленный, я поник.
Я взбегу к снегам, на кручи:
Ты смеешься с высоты!
Я взнесусь багряной тучей;
Как звезда сияешь ты!
Припаду на тайном ложе
К алой ласковости губ:
Ты метнешь стрелу, – и что же!
Я, дрожа, сжимаю труп.
 
 
Но мне явлен Нертой мудрой
Призрак будущих времен.
На тебя, о златокудрый,
Лук волшебный наведен.
В час веселья, в ясном поле,
Я слепцу вручу стрелу, —
Вскрикнешь ты от жгучей боли,
Вдруг повергнутый во мглу!
И когда за темной Гелой
Ты сойдешь к зловещим снам, —
Я предам, со смехом, тело
Всем распятьям! всем цепям!
Пусть в пещере яд змеиный
Жжет лицо мне, – я в бреду
Буду петь с моей Сигиной:
Бальдер! Бальдер! ты в аду!
 
 
Не вотще вещали норны
Мне таинственный обет.
В пытках вспомнит дух упорный:
Нет! не вечен в мире свет!
День настанет: огнебоги
Сломят мощь небесных сил,
Рухнут Одина чертоги,
Рухнет древний Игдразил.
Выше радуги священной
Встанет зарево огня, —
Но последний царь вселенной,
Сумрак! сумрак! – за меня.
 
   Ноябрь 1904

Тезей Ариадне

 
«Ты спишь, от долгих ласк усталая,
Предавшись дрожи корабля,
А все растет полоска малая, —
Тебе сужденная земля!
 
 
Когда сошел я в сень холодную,
Во тьму излучистых дорог,
Твоею нитью путеводною
Я кознь Дедала превозмог.
 
 
В борьбе меня твой лик божественный
Властней манил, чем дальний лавр…
Разил я силой сверхъестественной, —
И пал упрямый Минотавр!
 
 
И сердце в первый раз изведало,
Что есть блаженство на земле,
Когда свое биенье предало
Тебе – на темном корабле!
 
 
Но всем судило Неизбежное,
Как высший долг, – быть палачом.
Друзья! сложите тело нежное
На этом мху береговом.
 
 
Довольно страсть путями правила,
Я в дар богам несу ее.
Нам, как маяк, давно поставила
Афина строгая – копье!»
______
 
 
И над водною могилой
В отчий край, где ждет Эгей,
Веют черные ветрила —
Крылья вестника скорбей.
 
 
А над спящей Ариадной,
Словно сонная мечта,
Бог в короне виноградной
Клонит страстные уста.
 
   1 – 2 июля 1904

Ахиллес у алтаря

 
Знаю я, во вражьем стане
Изогнулся меткий лук,
Слышу в утреннем тумане
Тетивы певучий звук.
 
 
Встал над жертвой облак дыма,
Песня хора весела,
Но разит неотвратимо
Аполлонова стрела.
 
 
Я спешу склонить колена,
Но не с трепетной мольбой.
Обручен я, Поликсена,
На единый миг с тобой!
 
 
Всем равно в глухом Эребе
Годы долгие скорбеть.
Но прекрасен ясный жребий —
Просиять и умереть!
 
 
Мать звала к спокойной доле…
Нет! не выбрал счастья я!
Прошумела в ратном поле
Жизнь мятежная моя.
 
 
И вступив сегодня в Трою
В блеске царского венца, —
Пред стрелою не укрою
Я спокойного лица!
 
 
Дай, к устам твоим приникнув,
Посмотреть в лицо твое,
Чтоб не дрогнув, чтоб не крикнув,
Встретить смерти острие.
 
 
И, не кончив поцелуя,
Клятвы тихие творя,
Улыбаясь, упаду я
На помосте алтаря.
 
   27 января 1905

Клеопатра

 
Нет, как раб не буду распят,
Иль как пленный враг казнен!
Клеопатра! – Верный аспид
Нам обоим принесен.
 
 
Вынь на волю из корзины,
Как союзницу, змею,
Полюбуйся миг единый
На живую чешую.
 
 
И потом на темном ложе
Дай припасть ей нам на грудь,
Сладким холодом по коже
В быстрых кольцах проскользнуть.
 
 
Не любовь, но смерть нам свяжет
Узы тягостные рук,
И, скрутясь, меж нами ляжет
Наш последний тайный друг.
 
 
Губы в губы, – взгляд со взглядом, —
Встретим мы последний суд.
Два укуса с жгучим ядом
Сжатых рук не разомкнут.
 
 
И истома муки страстной
Станет слабостью конца,
И замрут, дрожа согласно,
Утомленные сердца.
 
 
Я как раб не буду распят,
Не покорствуй как раба!
Клеопатра! – Верный аспид —
Наша общая судьба.
 
   1905

Антоний

 
Ты на закатном небосклоне
Былых, торжественных времен,
Как исполин стоишь, Антоний,
Как яркий, незабвенный сон.
 
 
Боролись за народ трибуны
И императоры – за власть,
Но ты, прекрасный, вечно юный,
Один алтарь поставил – страсть!
 
 
Победный лавр, и скиптр вселенной,
И ратей пролитую кровь
Ты бросил на весы, надменный, —
И перевесила любовь!
 
 
Когда вершились судьбы мира
Среди вспененных боем струй, —
Венец и пурпур триумвира
Ты променял на поцелуй.
 
 
Когда одна черта делила
В веках величье и позор, —
Ты повернул свое кормило,
Чтоб раз взглянуть в желанный взор.
 
 
Как нимб, Любовь, твое сиянье
Над всеми, кто погиб, любя!
Блажен, кто ведал посмеянье,
И стыд, и гибель – за тебя!
 
 
О, дай мне жребий тот же вынуть,
И в час, когда не кончен бой,
Как беглецу, корабль свой кинуть
Вслед за египетской кормой!
 
   Апрель 1905

Пaтмос

 
Единый раз свершилось чудо:
Порвалась связь в волнах времен.
Он был меж нами, и отсюда
Смотрел из мира в вечность он.
 
 
Все эти лики, эти звери,
И ангелы, и трубы их
В себе вмещали в полной мере
Грядущее судеб земных.
 
 
Но в миг, когда он видел бездны,
Ужели ночь была и час,
И все вращался купол звездный,
И солнца свет краснел и гас?
 
 
Иль высшей волей провиденья
Он был исторгнут из времен,
И был мгновеннее мгновенья
Всевидящий, всезрящий сон?
 
 
Все было годом или мигом,
Что видел, духом обуян,
И что своим доверил книгам
Последний вестник Иоанн?
 
 
Мы в мире времени, – отсюда
Мир первых сущностей незрим.
Единый раз свершилось чудо —
И вскрылась вечность перед ним.
 
   1902

Орфей и аргонавты

 
Боги позволили, Арго достроен,
Отдан канат произволу зыбей.
Станешь ли ты между смелых, как воин,
Скал чарователь, Орфей?
 
 
Тифис, держи неуклонно кормило!
Мели выглядывай, зоркий Линкей!
Тиграм и камням довольно служила
Лира твоя, о Орфей!
 
 
Мощен Геракл, благороден Менотий,
Мудр многоопытный старец Нелей, —
Ты же провидел в священной дремоте
Путь предстоящий, Орфей!
 
 
Слава Язону! руно золотое
Жаждет вернуть он отчизне своей.
В день, когда вышли на подвиг герои,
Будь им сподвижник, Орфей!
 
 
Славь им восторг достижимой награды,
Думами темных гребцов овладей
И навсегда закляни Симплегады
Гимном волшебным, Орфей!
 
   5 – 6 ноября 1904

Из ада изведенные

   В страну без возврата, в жилище
   мертвых устремилась богиня
   Истар – вывести души из ада,
   чтобы они вновь ели и жили.
Из ассирийского эпоса

В полдень

 
Свершилось! молодость окончена!
Стою над новой крутизной.
Как было ясно, как утонченно
Сиянье утра надо мной.
 
 
Как жрец, приветствуя мгновения,
Великий праздник первых встреч,
Впивал все краски и все тени я,
Чтоб их молитвенно сберечь.
 
 
И чудом правды примиряющей
Мне в полдень пламенный дано
Из чаши длительно-сжигающей
Испить священное вино:
 
 
Признав в душе, навстречу кинутой,
Сны потаенные свои,
Увидеть небосвод, раздвинутый
Заветной радугой любви,
 
 
И сжать уста устами верными,
И жизнь случайностями сжать,
И над просторами безмерными
На крыльях страсти задрожать!
 
 
Зарю, закатно-розоперстую,
Уже предчувствуя вдали.
Смотрю на бездну, мне отверстую,
На шири моря и земли.
 
 
Паду, но к цели ослепительной
Вторично мне не вознестись,
И я с поспешностью томительной
Всем существом впиваю высь.
 
   13 – 14 сентября 1903, 1904

Портрет

 
Черты твои – детские, скромные;
Закрыты стыдливо виски,
Но смотрят так странно, бездомные.
Большие зрачки.
 
 
Движеньями грустно-усталыми
Ты просишь: оставьте меня.
Язвит тебя жгучими жалами
Действительность дня.
 
 
Не сомкнуты губы бессильные,
Как будто им нечем вздохнуть,
Как будто покровы могильные
Томят тебе грудь.
 
 
Как будто ты помнишь далекое,
Что было, быть может, лишь сном,
И сердце твое одинокое —
Навеки в былом.
 
 
Как призраки, горько ненужные,
Мы, люди, скользим пред тобой.
Ты смотришься в дали жемчужные
Поникшей душой.
 
 
К глубинам родным наклоняешься,
И рада виденьям, – но вдруг,
Вся вздрогнув, опять возвращаешься
Печально в наш круг.
 
   20 – 21 февраля, 1905

Жрице Луны I

 
По твоей улыбке сонной
Лунный отблеск проскользнул.
Властный, ласковый, влюбленный,
Он тебе призыв шепнул.
Над твоей улыбкой сонной
Лунный луч проколдовал,
Властный, ласковый, влюбленный,
Он тебя поцеловал.
 
 
И, заслыша зов заклятий,
Как родные голоса, —
Обратила ты к Гекате
Тьмой зажженные глаза.
Слыша смутный зов заклятий,
Бледным светом залита,
Обратила ты к Гекате
Помертвелые уста.
 
 
В жажде ласки, в жажде страсти
Вся ты – тайна, вся ты – ложь.
Ты у лунных сил во власти,
Тело богу предаешь.
В жажде ласки, в жажде страсти,
Что тебя целую я!
У Астарты ты во власти,
Ты – ее, ты – не моя!
 
   1904

Жрице Луны II

 
Владыка слов небесных, Тот,
Тебя в толпе земной отметил, —
Лишь те часы твой дух живет,
Когда царит Он, – мертв и светел.
Владыка слов небесных, Тот,
Призвал тебя в свой сонм священный:
Храня таинственный черед,
Следишь ты месяц переменный.
 
 
Приходит день, приходит миг;
Признав заветные приметы,
Ночному богу тайных книг
Возобновляешь ты обеты.
Приходит день, приходит миг:
Ты в сонме жриц, в нездешнем храме,
Целуешь мертвый, светлый лик
Своими алыми губами.
 
 
Ты миру нашему чужда,
Тая ревниво знаки Тота.
И в шуме дня тобой, всегда,
Владеет вещая дремота.
Ты миру нашему чужда,
Где слепо властвует Изида.
Меж нами – вечная вражда,
Меж нами – древняя обида!
 
   Октябрь 1904

Кубок

   И кто б ни подал кубок жгучий…
Tertia, Vigilia

 
Вновь тот же кубок с влагой черной,
Вновь кубок с влагой огневой!
Любовь, противник необорный,
Я узнаю твой кубок черный
И меч, взнесенный надо мной.
 
 
О, дай припасть устами к краю
Бокала смертного вина!
Я бросил щит, я уступаю, —
Лишь дай, припав устами к краю,
Огонь отравы пить до дна!
 
 
Я знаю, меч меня не минет, .
И кубок твой беру, спеша.
Скорей! скорей! пусть пламя хлынет,
И крик восторга в небо кинет
Моя сожженная душа!
 
   Январь 1905

Молния

 
Опять душа моя расколота
Ударом молнии, и я,
Вдруг ослепленный вихрем золота,
Упал в провалы бытия.
 
 
С победным хохотом, товарища,
Лемуры встретили меня —
На пепле старого пожарища,
В дыму последнего огня.
 
 
«Ты – наш! – вскричали в дикой нежности, —
Ты наш! и в безднах вечно будь!
Свободный дух предай мятежности,
Тропы лазурные забудь!»
 
 
И мне от жгучей боли весело,
И мне желанен мой костер,
И небо черный полог свесило
На мой полуослепший взор.
 
   17 ноября 1904

В застенке

 
Кто нас двух, душой враждебных,
Сблизить к общей цели мог?
Кто заклятьем слов волшебных
Нас воззвал от двух дорог?
 
 
Кто над пропастью опасной
Дал нам взор во взор взглянуть?
Кто связал нас мукой страстной?
Кто нас бросил – грудь на грудь?
 
 
Мы не ждали, мы не знали,
Что вдвоем обречены:
Были чужды наши дали,
Выли разны наши сны!
 
 
Долго, с трепетом испуга,
Уклонив глаза свои,
Отрекались друг от друга
Мы пред ликом Судии.
 
 
Он же, мудрый, он же, строгий,
Осудил, не облича.
Нас смутил глухой тревогой
Смех внезапный палача.
 
 
В диком вихре – кто мы? что мы?
Листья, взвитые с земли!
Сны восторга и истомы
Нас, как уголья, прожгли.
 
 
Здесь, упав в бессильной дрожи,
В блеске молний и в грозе,
Где же мы: на страстном ложе
Иль на смертном колесе?
 
 
Сораспятая на муку,
Давний враг мой и сестра!
Дай мне руку! дай мне руку!
Меч взнесен! Спеши! Пора!
 
   10 – 11 декабря 1904

Видение крыльев

 
Связанные взглядом,
Над открытой бездной
Наклонились мы,
Рядом! рядом! рядом!
С дрожью бесполезной
Пред соблазном тьмы.
 
 
Взоры уклоняя,
Шепчешь ты проклятья
Общему пути, —
Зная! зная! зная!
Что тесней объятья
Мы должны сплести!
 
 
Что твои усилья
Разорвать сплетенья
Наших рук и глаз!
Крылья! крылья! крылья! —
Яркое виденье
Ослепило нас.
 
 
Страшен и неведом,
Там Крылатый Кто-то
Озарен огнем.
Следом! следом! следом!
В чаяньи полета
Бросимся вдвоем!
 
   4 – 5 ноября 1904

В трюме

 
Мы – двое, брошенные в трюм,
В оковах на полу простертые.
Едва доходит в глуби мертвые
Далеких волн неровный шум.
 
 
Прошли мы ужасы Суда,
И приговоры нам прочитаны,
И нас влечет корабль испытанный
Из мира жизни навсегда.
 
 
Зачем же ты, лицом упав
На доски жесткие, холодные,
Твердишь про области свободные,
Про воздух гор и запах трав!
 
 
Забудь о радостных путях,
Забудь благоуханья смольные,
Наш мир – недели подневольные,
Наш мир – молчанье, мрак и прах.
 
 
Но в миг, когда, раскрывши дверь,
Палач поманит нас десницею,
Останься пленною царицею,
Мне руку скованную вверь.
 
 
Мы выйдем с поднятым челом,
На мир вечерний взглянем с палубы,
И без упрека и без жалобы
В челнок последний перейдем.
 
   1905

Последний пир

 
Бледнеют тени. Из-за ставен
Рассвет бесстыдно кажет лик.
Над нами новый день бесправен,
Еще царит последний миг.
 
 
Гремит случайная телега
По тяжким камням мостовой.
Твое лицо белее снега,
Но строг и ясен облик твой.
 
 
Как стадо пьяное кентавров,
Спят гости безобразным сном.
Венки из роз, венки из лавров
Залиты – смятые – вином.
 
 
На шкуры барсов и медведей
Упали сонные рабы…
Пора помыслить о победе
Над темным гением Судьбы!
 
 
Ты подняла фиал фалерна
И бросила… Условный знак!
Моя душа осталась верной:
Зовешь меня – иду во мрак.
 
 
У нас под складками одежды,
Я знаю, ровен сердца стук…
Как нет ни страха, ни надежды -
Не будет ужаса и мук.
 
 
Два лезвия блеснут над ложем,
Как сонный вздох, провеет стон, —
И, падая, мы не встревожим
Кентавров пьяных тусклый сон.
 
   1905

В склепе

 
Ты в гробнице распростерта в миртовом венце.
Я целую лунный отблеск на твоем лице.
 
 
Сквозь решетчатые окна виден круг луны.
В ясном небе, как над нами, тайна тишины.
 
 
За тобой, у изголовья, венчик влажных роз,
На твоих глазах, как жемчуг, капли прежних слез.
 
 
Лунный луч, лаская розы, жемчуг серебрит,
Лунный свет обходит кругом мрамор старых плит.
 
 
Что ты видишь, что ты помнишь в непробудном сне?
Тени темные всё ниже клонятся ко мне.
 
 
Я пришел к тебе в гробницу через черный сад,
У дверей меня лемуры злобно сторожат.
 
 
Знаю, знаю, мне недолго быть вдвоем с тобой!
Лунный свет свершает мерно путь свой круговой.
 
 
Ты – недвижна, ты – прекрасна в миртовом венце.
Я целую свет небесный на твоем лице!
 
   1905

Два голоса

   Первый
 
Где ты? где ты, милый?
Наклонись ко мне.
Призрак темнокрылый
Мне грозил во сне.
 
 
Я была безвольна
В сумраке без дня…
Сердце билось больно…
 
   Другой
 
Кто зовет меня?
 
   Первый
 
Ты зачем далеко?
Темный воздух пуст.
Губы одиноко
Ищут милых уст.
Почему на ложе
Нет тебя со мной?
Где ты? кто ты? кто же?
 
   Другой
 
В склепе я – с тобой!
 
   Первый
 
Саваном одеты
Руки, плечи, – прочь!
Милый, светлый, где ты?
Нас венчает ночь.
Жажду повторять я
Милые слова.
Где ж твои объятья?
 
   Другой
 
Разве ты жива?
 
   Первый
 
И сквозь тьму немую
Вижу – близко ты.
Наклонясь, целую
Милые черты.
Иль во тьме забыл ты
Про любовь свою?
Любишь, как любил ты?
 
   Другой
 
Понял. Мы – в раю.
 
   1905

Из ада изведенные

 
Астарта! Астарта! и ты посмеялась,
В аду нас отметила знаком своим,
И ужасы пыток забылись как малость,
И радость надежд расклубилась как дым.
 
 
Одно нам осталось – сближаться, сливаться,
Слипаться устами, как гроздьям висеть,
К святыням касаться рукой святотатца,
Вплетаться всем телом в Гефестову сеть.
 
 
Дай бледные руки, где язвы распятья!
Дай бедную грудь, где вонзалось копье!
Края плащаницы хочу целовать я,
Из гроба восставшее тело твое!
 
 
Царица желаний, изведшая души
Из бездны Иркаллы на пламенный свет!
Тебе, необорной, мы детски послушны:
И ложе – как храм, и любовь – как обет!
 
 
Астарте небесной, предвестнице утра,
Над нами сияющей ночью и днем,
Я – жрец темноглазый, с сестрой темнокудрой,
И ночью и днем воспеваю псалом.
 
   28 – 30 июля 1905
   Антоновка

Маргерит

 
Ты – как камень самоцветный,
Ты – как жемчуг маргерит:
Тайный пламень, чуть заметный,
В глубине его горит.
 
 
Я – как уголь: жгучим горном
Пережженный, я погас, —
Но таится в угле черном
Ослепительный алмаз.
 
 
Года круг велик и долог,
В круге целый мир сокрыт:
И включил священный Пролог
Книгу тайны – Маргерит.
 
 
Книгу ль тайн не облечете
В пышный бархат и атлас?
Пусть блестит на переплете
В ясном золоте алмаз!
 
 
Выпал жребий предрешенный:
Уголь – я, ты – маргерит.
Но мой лик преображенный
Пред твоей душой горит!
 
   1905

Мгновения

   Но есть сильней очарованье…
Ф. Тютчев

* * *

 
Костра расторгнутая сила
Двух тел сожгла одну мечту,
И влага страсти погасила
Последних углей красноту.
 
 
И опаленны и бессильны
В объятьях тщетно мы дрожим:
Былое пламя – прах могильный,
Над нами расточенный дым.
 
 
Но знаю, искра тлеет где-то,
Как феникс воскресает страсть, —
И в новый вихрь огня и света
Нам будет сладостно упасть!
 
   23 марта 1904

* * *

 
Серафимов вереницы
Наше ложе окружили.
Веют в пламенные лица
Тихим холодом воскрылий.
 
 
Серафимы полукругом
Наклонились к изголовью;
Внемлем с радостным испугом
Неземному славословью.
 
 
Реют лики светлым дымом,
И крылами гасят свечи,
И кропят дождем незримым
Наши огненные плечи.
 
   1905

* * *

 
Когда мы бывали
Томительно сцеплены
(Губы, и руки,
И груди, и плечи),
Изнемогая
В сладостной муке, —
Кем-то затеплены,
Строгие свечи —
Отсветы рая —
В небе мерцали
Перед иконами,
Ангелы пели
Гимны хвалений
За небосклонами,
И нежились тени,
Как в девичей постели,
Над полями зелеными.
 
   1905

* * *

 
Дай устам моим приникнуть
К влажно дышащим устам,
Чтоб в молчаньи мог возникнуть
Мой заветный, тайный храм.
 
 
Снова сходы, переходы,
Лестниц узкие винты,
В полутьме лепечут воды,
Веют пряные цветы.
 
 
Дальше! дальше! в те покои,
Где во мраке слепнет взор.
Чу! как пенье неземное,
Вдалеке девичий хор.
 
 
Девы! девы! громче киньте
Через сумрак вещий зов!
Я теряюсь в лабиринте
Переходов и шагов.
 
 
Жажду света, жажду встречи
Пред огнями алтаря.
Вот вдали мелькнули свечи,
Словно ранняя заря.
 
 
Тороплюсь, спешу к подножью
Царских врат… упал, немой…
С легким стоном, с тихой дрожью
Ты поникла надо мной.
 
   1905

Из песен Мальдуна

 
Верные челны, причальте
К этим унылым теснинам.
Здесь, на холодном базальте,
Черную ночь провести нам!
 
 
Ах! вам все снятся магнолий
Купы над синим заливом, —
Время блаженной неволи,
Жизнь в упоеньи ленивом.
 
 
Ах! вам все помнятся, братья,
Очи подруг долгожданных,
Их огневые объятья,
Тайны ночей бездыханных!
 
 
Полно! изведано счастье!
Кубок пустой опрокинут.
Слаще, чем дрожь сладострастья,
Вольные волны нас ринут.
 
 
Кормы, качаясь на влаге,
Манят нас к Новому Свету,
Мы по природе – бродяги,
Мы – моряки по обету!
 
 
Спите же сном беззаботным,
Здесь, где я посох свой бросил:
Завтра, чуть утро блеснет нам,
Снова мы сядем у весел!
 
   10 – 12 июля 1905

Прощание

 
Вот и ты, печальная, отчалила
От моих безмолвных берегов.
Солнце бледный твой венок ужалило,
Солнце воды окропило золотом,
Дали синие – перед тобой как зов.
 
 
Я один теперь под сводом каменным,
Я один среди померкших скал.
Что ж! Пойду в пещеру к верным молотам,
Их взносить над горном жгуче-пламенным,
Опускать их па пылающий металл.
 
 
Гулок стук. Со мной лишь гномы пленные,
Злобные пособники мои,
Да мои видения мгновенные,
Да в мечтах последних – волны пенные,
Рассеченные движением ладьи.
 
   12 апреля 1904

Повседневность

   Бродя по думам и влачась по дням.
Tertia Vigilia

Встреча

   Ô toi que j'eusse aimée, ô toi qui le savaisl
Ch. Baudelaire («A une passante»)[18]

 
О, эти встречи мимолетные
На гулких улицах столиц!
О, эти взоры безотчетные,
Беседа беглая ресниц!
 
 
На зыби яростной мгновенного
Мы двое – у одной черты;
Безмолвный крик желанья пленного:
«Ты кто, скажи?» – Ответ: «Кто ты?»
 
 
И взором прошлое рассказано,7
И брошен зов ей: «Будь моей!»
И вот она обетом связана…
Но миг прошел, и мы не с ней.
 
 
Далеко, там, в толпе, скользит она,
Уже с другим ее мечта…
Но разве страсть не вся испытана,
Не вся любовь пережита!
 
   29 сентября 1904

На улице

 
На людной улице, безумной и мятежной,
Мы встретились на миг.
Знакомый взор с какой-то грустью нежной
В меня проник.
 
 
И мы вдвоем над зеркалом покатым
Дрожали не дыша.
В нем отражалась призраком крылатым
Твоя душа.
 
 
А я бескрылой, падающей тенью
Был рядом повторен.
Как будто звал к последнему паденью
Отвесный склон.
 
 
И я ступил ногой за край открытый…
Но мимо ты прошла,
И встретил шаг лишь каменные плиты
Взамен стекла.
 
   11 января 1904
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента